Текст книги "Лабиринты (СИ)"
Автор книги: Кристина Щукинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)
Ситуацию спас тот, за кем она пришла. Молодой священнослужитель подошел неожиданно, мягкой поступью, и совершенно с другой стороны. Мужчина появился вовсе не из часовни, а с кленовой аллеи, по которой только что шла Ксения.
– Мир вам, – произнес священник.
Его бархатистый баритон в очередной раз прошелся теплой волной по сердцу. Надо же! Ни у Андрея, ни у сына нет схожести голоса с Вадимом. У родных нет, а у совершенно постороннего человека оказался... Наваждение какое-то! Мало того, что снова сравнивает, так еще и пришла не пойми зачем. Можно подумать, он согласится.
– Здравствуйте, вы, конечно же, меня не помните, – начала женщина, подбирая слова, пытаясь внутренне закрыться от проницательного серого взгляда.
– Отчего же. Прекрасно помню, Ксения.
– Простите, разве мы называли имена? – ошарашенно спросила она.
– Нет, – молодой священник улыбнулся. – Но я видел в тот раз, у какой могилы вы стояли, прежде чем оказались здесь. Я хорошо запомнил ваши слова. Осталось за малым – посмотреть в Интернете информацию. Любопытство – порок, присущий всем людям, даже в рясе.
Ксения удивленно захлопала глазами, впервые не находя слов в разговоре.
– А вы думали, священники оторваны от мира? – приятно рассмеялся собеседник. – Я не монах. Я всего лишь поп без прихода. Смотритель часовни и исполнитель обрядов на кладбище.
– Простите, а...
– Меня зовут Илья, – представился молодой человек, вновь вгоняя Ксению в состояние ступора. Она ведь даже не задумывалась о религии, «служителях культа», их жизни и «работе», если можно так выразиться. – Можете назвать меня отец Илья.
– Хорошо, я запомню. Еще раз извините, я даже не знаю, как сказать...
– Я вас слушаю. Давайте присядем.
Отец Илья направился к резной скамейке, примостившейся около пышного куста сирени. В начале весны на нем едва показалась салатовые почки, а сейчас зелено-бурая листва собиралась совершить последний танец, медленно осыпаясь наземь.
Ксения убрала пару листиков и какой-то мусор, присела, не боясь испортить брендовые вещи. Сегодня она была одета дорого, но просто: джинсы, куртка-кожанка с голубым шарфом, на ногах – синие кроссовки. Со спины ее до сих пор можно принять за девочку-подростка, невесть как оказавшуюся в столичном некрополе, где уже давно покоятся люди из прошлого некогда великой державы.
– Илья... Простите, отец Илья...
– Понимаю, непривычно называть человека намного моложе словом «отец». Я не придерживаюсь строгих формальных правил. Можете звать меня по имени. Уверяю, гнев Господень не падет на нас.
В серых глазах забегали лукавые огоньки. Ксения помимо воли улыбнулась в ответ.
– Чувство юмора? Редкое качество для мужчины в наше время, а для священника – тем более. Вы мне нравитесь. Даже мелькнула шальная мысль – сделать передачу с вашим участием, популяризировать «профессию», так сказать.
Молодой мужчина от души рассмеялся. На его щеках образовались премилые ямочки. Ксения вновь рассматривала его: миловидное лицо, украшенное тонкой бородкой; умные серые глаза; каштановые волосы, затянутые в хвост на затылке. Не походил отец Илья на священника, напрочь разрывал стереотипы и представления.
– Но вы пришли совсем по-другому вопросу, – утвердительно произнес он, тут же становясь серьезным.
– Да, – Ксения собралась, но заготовленные слова разбежались по углам разума. – Я бы хотела, чтобы вы провели обряд... Как это называется? Сегодня дата гибели отца моего мужа – Вадима Метлицкого. И я подумала, что было бы неплохо, если бы мы вспомнили о нем, как заведено у верующих людей.... Так нельзя, да?
– Отчего же? Вы хотите заказать поминальный молебен. Любой христианин имеет полное право, – произнес священник.
– Но я ведь не хожу в церковь, да и моя семья... Они тоже далеки от всего этого. Только... Я поняла, что это надо сделать. У меня необъяснимое желание. Уже с весны мне хочется успокоить себя и его...
Ксения поникла, стараясь не смотреть на собеседника, чувствуя себя глупо девчонкой рядом с мудрым человеком.
– Вы верите, пусть даже в такой форме. У вас есть потребность в утешении, искуплении. Главное именно это, а не предписанные формальные нормы. Конечно же, я выполню вашу просьбу. Я сейчас возьму все необходимое, подождите пару минут.
Пока отец Илья отсутствовал, взгляд Ксении блуждал по кладбищенскому пейзажу: по бокам – старинные и современные надгробия; поблекшие искусственные цветы, потерявшие краски от бесконечных дожей и снегопадов; кусты сирени и начинающие алеть гроздья рябин; кованые изгороди и витые кресты, почти ушедшие в землю. А в центре, как свеча застыла узкая часовня со сводчатым входом, с куполом-луковкой, горевшим желтым пламенем под лучами дневного светила.
Белые стены не казались больше устрашающими, а иконы и рдяные, едва теплящиеся огоньки лампад не мерещились назиданием обо всех смертных грехах. Напротив, на сердце плескалась волна умиротворения, покоя, ожидания чего-то скорого, неотвратимого и обязательно хорошего. Уверенность в правильности решения укреплялась с каждой проведенной минутой.
Из раздумий вывел священник, снова появившийся словно ниоткуда. Надо же, она так задумалась, что не заметила его появления. Как и в тот раз, в начале весны...
– Пойдемте, – произнес отец Илья, сжимая в руках небольшой кожаный ридикюль. – Здесь всё, что понадобится.
Они шли по мощеному тротуару, среди крон деревьев, склонившихся за долгие годы друг к другу. Их провожали лица с надгробий – в большей степени заслуженные деятели культуры, политики преклонных возрастов. Взгляды больше не страшили. Да и что пугающего в монументах, пусть и выполненных в виде склоненных ниц ангелов с крыльями? Средь бела дня, разумеется, ничего.
Тут же вспомнились осенние сумерки с запахом костров, звездами-горошинками в вышине. Тогда казалось, что кто-то невидимый, затаившись, наблюдает за ней и Андреем, провожает к выходу острым, точно стилет, взором. А они просто шли, держась за руки, деля горе на двоих... У каждого на части рвалось сердце. Каждый из них оплакивал внутренне свою потерю. Андрей – отца, а она – любимого мужчину.
– Вы смотрите на меня, всё думаете, почему я выбрал служение? – спросил молодой священник, снисходительно улыбаясь. – Не вы первая.
– Признаться честно, когда я вас впервые увидела весной, то приняла за владельца ночного клуба или другого прожигателя жизни, – ответила Ксения, не давая понять, что думала совершенно о другом, о том, что больше не ранит осколками памяти.
– Не вяжется внешний облик со стереотипами? – снисходительно улыбнулся отец Илья.
– Да, – Ксения кивнула, поражаясь тому, как быстро она смогла говорить с этим с ним как с хорошим знакомым, близким другом. Его не обижало пристальное внимание, предположения и личные вопросы. И ей было рядом с мужчиной спокойно.
– Здесь я по тем же причинам, что и вы.
Ксения внимательнее посмотрела на священника. Встрепенулось и взяло след профессиональное чутье. Сейчас она услышит нечто интересное, способное заставить задуматься, а так же использовать для работы.
– Моя причина выбора веры, как и ваша – семья. Я здесь из-за моей семьи.
– Что? Как?
– Здесь уже восемь лет моя жена и дочь. Свой последний приют они нашли здесь, рядом с моими родителями и всеми родственниками, – спокойно, без эмоций произнес отец Илья.
– Что случилось? – едва слышно спросила Ксения, боясь нарушить ответную искренность. Исповедь от священника? Ей? Точно, надо делать репортаж. Или писать книгу...
– Автокатастрофа. За рулем был я. Вы были правы. Давно, в другой жизни, я был владельцем прибыльного бизнеса, прожигателем жизни, успешным и известным. Они ушли, а я остался со всем нажитым добром, которое никому больше не нужно.
– Сожалею, – проронила Ксения. – Я искренне сожалею вашей утрате. Прекрасно понимаю, что вы тогда чувствовали. Вы ведь помните мою историю.
– Да, я помню. И тогда не стал торопить вас с рассказом. Вы сами поняли, что момент настал. Как и я сейчас. Вы уже догадались, что было дальше. Так я пришел к вере. Пусть без высоких материй и общих размышлений. Теперь я служитель культа. Смешно, правда?
– Ни капли! Мне не смешно. Я искренне понимаю вас. И теперь вам снова надо было выбрать себе жену? Я знаю, что необходимо быть семейным.
– Нет. У меня нет прихода. Я не хочу быть связанным с богочестивой девушкой из семьи с традициями. Для работы с паствой при большой церкви или при малой где-нибудь в сибирской деревне, без разницы, надо быть не только в вере, но и в венчанном браке. Я не готов грешить перед ликом Его. Я служу в часовне на кладбище, провожу людей в последний путь, выслушиваю исповеди родственников. У меня нет большого прихода и паствы. Я рядом с семьей. Так мне легче. Когда-нибудь мы встретимся, если мне повезет, и я попаду туда, – отец Илья кивнул головой вверх.
В кронах деревьев шелестел легкий ветер, солнце разбросало пятна по аллее. Теплый денек в конце августа никак не вязался с местом и темой разговора.
Ксения замерла на мгновение, стараясь понять, что же она чувствует. История Ильи откликнулась внутри звонким эхом. Когда-нибудь, если повезет, мы встретимся... Все мы начинаем цепляться за веру, когда отказывает рациональность. Вновь так и не забывшийся сон накинул на глаза полог, увел в туманные дали.
– Нет, нет, – неистово шепчет девушка. – Я хочу, чтобы ты остался. Хочу говорить тебе снова и снова....
– Ты сказала. Хватит, девочка, – говорит Вадим, горько улыбаясь. – Еще скажешь. Придет время. Мне пора.
– Мне приснился сон, отец Илья. Вадим... Он говорил тоже самое, что и вы, – произнесла женщина дрогнувшим голосом. – Поэтому я решила заказать молебен. Мне необходимо знать – он успокоился. Теперь Вадим будет спокоен, как и я, здесь, со своей семьей.
– Так и будет, Ксения. Господь милостив ко всем, даже к таким как я и Вадим.
Дальнейший путь они проделали в полном молчании, слушая птичий щебет, шорох графия под ногами.
У черного мраморного надгробия их уже ждали. Андрей сидел на скамейке рядом с матерью. Та курила, привычно усмехалась замечаниям сына. Костя помогал жене, которая ставила бордовые розы в мраморный вазон. Цветы казались сгустками крови на фоне памятника.
– Вот, Вадим, держи. Таскала я тебе розочки на спектакли еще девчонкой. Не будем традицию нарушать, – Мила хлюпала носом, не сдерживаясь.
– Ну вы, даете! Зачем ребенка с собой притащили сюда? – подал голос Вадик, держа на руках шестилетнюю Киру – внучку Меркуловых. – Совсем уже в маразм впадаем, а, дядя Костя?
– Вадим, не хами! – Андрей хмуро посмотрел на сына.
– Ой, да ладно тебе, Андрюш. Вадик о ребенке заботится, боится, чтобы травмы психологической не было, – усмехнулся Костя. – Не с кем Киру ставить, Вадя. Лида с мужем на гастролях. Ничего ребенком не случится. Она всё понимает.
– Да? А дрожит тогда она почему? – хмыкнул Вадик. – Пугает ребенка обстановка. Это меня бабуля сюда водила чуть ли не стрех лет. И ничего. Мне интересно было. Потом, лет в четырнадцать, я решил, что гот, раз не боюсь. Даже как-то прикид себе нашел особо «готический».
Парень ухмыльнулся, подмигнул бабушке. Как всегда, Вера Петровна была на стороне любимого внука, что бы тот не вытворил и кем бы себя ни считал юный экспериментатор.
Кира тем временем обняла Вадика за шею, прижалась всем телом, хмуро глядя на фото Метлицкого, беспечно взирающего на собравшихся людей у своей могилы. Вадим-младший прервал монолог, погладил свою маленькую подружку и названную сестренку по голове.
– Вадик, а ты же не умер? – пискнула Кира, еще больше прижимаясь к своему большому другу.
Нежные чувства между внучкой Меркуловых и сыном Ксении и Андрея началась, едва девочка стала говорить. Вадик так просил у родителей младшую сестренку, но, так и не дождавшись, всю нерастраченную нежность и желание быть старшим братом, отдал милой, непоседливой девчушке.
– Кирюшка, а кого тогда ты обнимаешь? – хохотнул Вадик. – Я вот, живой, теплый, с тобой говорю.
– А зачем твоя фотография там? – ткнула пальчиком на надгробие малышка.
– Это мой дедушка, – рассмеявшись и щелкнув по носу Киру, сказал Вадик.
– Дедушка – седой, как мой деда Костя. А там ты на фотке. А это же камень-памятник. Я знаю. В память о человеке, который на небе, – замотала головой девочка. – И ты меня обнимаешь здесь, ходишь и говоришь. Это как?
Взрослые улыбнулись. Вадик начал объяснять, кто такой был его дед и почему они похожи. Кира, затаив дыхание, вглядывалась в его лицо, вслушивалась в слова...
– Эх, Вадька, глянь, невеста какая тебе растет, – выдала Вера Петровна, при этом получив в свой адрес шквал негодования от Меркуловых.
Супруги гневно уставились на первую жену Вадима. Та посмеивалась, подмигивала любимому внуку и Кире, перебиравшей короткие прядки на голове Вадика. После больницы и полученной травмы пришлось постричься на лысо, ждать заживления ран, а потом уже и появилась привычка – стричься коротко. Сходство с дедом значительно уменьшилось, к вящему удовольствию Вадима-младшего.
– Простите, заставили ждать, – произнесла Ксения, подходя к семье.
Она некоторое время молча наблюдала за дорогими людьми, стараясь насладиться привычной картиной – все в сборе, живы, здоровы. А что такое место выбрано, так это закон жизни – все мы найдем последнее пристанище среди земли. Нечего боятся погоста.
«Иди уж, не заберут тебя. На кладбище живых бояться надо, а не мертвых» – пущенной стрелой пролетела фраза из прошлого. Не поранила душу, вопреки привычным ожиданиям. Боль потери ушла, утекла далеко, как вешние воды по весне.
Меркуловы, Вадик с Кирой на руках, Вера Петровна, Ксения и Андрей смотрели, как отец Илья проводит ритуал. Запах ладана кружил голову, слезы подступили к глазам. Не стесняясь, женщина позволила двум соленым дорожкам потечь по щекам. Вадим ухмылялся на фото. Уголки чувственных губ чуть приподняты, синие глаза из-под упавшей на брови темной челки, пристально наблюдали за происходящим...
На мгновение Ксении показалось, что где-то впереди стоит мужчина в джинсах, белых кроссовках с черными полосками и потертой кожаной куртке. Улыбается, прищурив синие глаза цвета индиго. Курит, сжимает красивыми губами сигарету, выпускает дым неизменных «Мальборо».
Теплые руки Андрея вернули в реальность. Муж приобнял, подарил легкий и быстрый поцелуй в макушку. Ксения улыбнулась, прижалась всем телом, чувствуя себя впервые по-настоящему свободной.
Обернувшись к Андрею, женщина посмотрела в его светлые глаза цвета карибской лазури. Кто знает, сколько им осталось? На этот вопрос никто не ответит. Разве что судьба. На сей раз дама в белом карнавальном платье не стала изображать шутовских поклонов. Лишь учтиво поклонилась, надев маску и не пугая оскалом. Любимая игрушка сумела разорвать путы, перестала казаться марионеткой на шелковом шнурке.
«Когда-нибудь, Вадим, когда нибудь... А пока – они всё, что у меня есть», – про себя произнесла Ксения, еще теснее прижимаясь к мужу, нежно глядя на сына, с благодарностью улыбаясь свекрови и друзьям.
А по небу бежали белые облака, подгоняемые ветром. Деревья шелестели кронами, роняя первые пожухшие листья. Солнце играло бликами на черной глади обелиска. Вадим с фотографии смотрел на присутствующих умиротворенно.
Ксения подняла глаза наверх, отгоняя горячую пелену слез. Каменные стены лабиринта безнадежности и боли рассыпались тленом. Реальный мир заиграл всеми красками, убирая блеклость предыдущих тридцати лет...
Живым расставание, иным – облака.
А смерть за порогом, она не близка,
она не войдет.
В качестве эпиграфов в романе использовались тексты песен Канцлера Ги, Хелависы, Юты, Мары, Лоры Московской и Тикки Шельен.
Ноябрь 2011– октябрь 2014
