Текст книги "Лабиринты (СИ)"
Автор книги: Кристина Щукинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
– У них любовь, Милка. Великое и волшебное чувство, – глухо произнесла Ксения, заставляя свой голос звучать ровно, не показывая Кузнецовой, что эта тема ей крайне неприятна.
– Да? – не унималась подруга. – А с другими тогда у него что? Про его пьянки и баб такие разговоры ходят, что можно книги писать, правда, неприличные.
– А с этими бабами у него чуждое советскому человеку слово «секс» – прошептала девушка на ухо Миле, при этом горько усмехнулась.
Подруга тихо прыснула, как обычно бывает, когда человек не хочет показать, что сальная или скабрезная шутка ему понравилась, но правила приличия требуют возмутиться.
– Ой, Ксюха, я с тебя не могу, – замахала руками Мила. – Слушай, а может быть, ты со мной в театр пойдешь сегодня вечером? У меня билет лишний есть. Правда, мне эти билеты достал Стрельцов с третьего курса, мы договорились встретиться у входа, но мы с тобой мимо него прошмыгнем. Мне он из-за билетов и нужен был.
– Мил, ты хочешь парня бросить? Он старался, а ты, – укоризненно покачала головой Ксения, но при этом уже была готова расцеловать находчивую подругу.
Одной сидеть в квартире весь вечер ей не хотелось. Она обязательно будет вспоминать о том, что давно уже пора отправить на задворки памяти. Было и прошло – назад пути нет. Сколько у Вадима было таких Ксюш? Правильно, бессчётное количество.
– Да ладно, перебьется, – махнула рукой Мила. – Ксю, новый сезон, долгожданный спектакль. Тебе понравится.
– Ну, смотри, ты обещала, – усмехнулась девушка, и тут же замолчала, потому что в аудиторию зашел преподаватель, не терпящий разговоров во время своей лекции.
Сердце бьется, словно в клетке мышь,
Лезет в уши тишина.
Полночь рвется, рядом ты стоишь
Словно призрак из дурного сна
На ступенях у входа в театр собралось около двухсот человек, у многих в руках были цветы, в основном гладиолусы или гвоздики, но так же можно было заметить темно-рубиновые розы. Ксения и Мила решили не лезть в самую гущу столпотворения, вместо этого они тихо стали у афиши, ожидая момента, когда можно будет войти в фойе.
– Жаль, цветы не купили, – проронила Мила, разглядывая девушку, держащую в руках скромные три розовые гвоздички.
– Они их все равно оставляют в гримерках и раздают костюмершам, уборщицам, – хмыкнула Ксения, вспоминая давние разговоры с Костей Меркуловым, обводя рассеянным взором окружающее пространство.
И тут девушка, наконец-то, разглядела название постановки, куда ее притащила Мила. Сначала ей сделалось дурно, едва не потемнело в глазах, а потом захотелось истерично расхохотаться во весь голос и сбежать, куда глаза глядят, лишь оказаться подальше от этого места. Сама того не подозревая, она угодила, словно мышь в открытую ловушку.
"Поэма Пабло Неруды. В главной роли – Вадим Метлицкий" – было выведено каллиграфическим почерком на огромном плакате, около которого остановились подруги.
– Мил, я, наверное, не пойду. Что-то не люблю переведенные стихи, – произнесла Ксения, пытаясь сыграть убедительно, чтобы подруга не расценила ее позорную капитуляцию, как нежелание видеть актера, заявленного в спектакле.
– Ксюш, да ладно тебе. Пришли уже, стоим, начала ждем, от моего кавалера спрятались. Ну, полтора часа разве не высидишь? – взмолилась девушка. – И это же сам Вадим Метлицкий! Я в кино раз семь бегала, еще в школе училась, когда он Айвенго сыграл. Помню, как тогда его фотографию из журнала вырезала и под подушкой хранила. Он по молодости был красивый такой, как принц из сказки, рыцарь настоящий. Эх, – подружка театрально вздохнула, приложила руки к груди и возвела очи небу.
– Мил, я тебе поражаюсь просто! И что, думала он за тобой на белом коне приедет? Ага, на руки подхватит и в волшебный замок унесет? Спустись с небес на землю. Таких, как ты, у него целая толпа! – зашипела Ксения, прекрасно понимая, с чего взъелась на подругу. Досада терзала сердце острой бритвой. Ведь она такая же! Маленькая дурочка. Так, кажется, сказал Вадим, перед тем, как навсегда покинуть ее квартиру.
– Не романтичная ты, Ксюша! У меня уже это прошло, не двенадцать лет уже, но все равно... Когда я еще нормального и красивого мужика смогу увидеть? Хочу получить эстетическое удовольствие! И вообще, надо приобщаться к искусству, – прощебетала Милка, утаскивая Ксению в сторону толчеи, которая образовалась на проходе в вестибюль театра.
– Ладно, пойдем, – тихо пробормотала та, надеясь, что Вадим не заметит ее среди зрителей, ни до спектакля, ни после него.
Ксении совершенно не хотелось уподобляться сотням девчонок, которые преследуют актера, всеми силами пытаясь обратить на себя внимание, не брезгуя банальной навязчивостью и глупым хлопаньем ресницами, изображая из себя наивных деревенских дурёх. Наверняка, Вадим уже и не помнит ее лица, имени. Она стала очередной тенью среди вереницы женщин, побывавших в его постели.
Сев на свое место в зрительном зале, Ксения замерла в предвкушении. Она не отдавала себе отчета в том, что в ожидании появления Метлицкого на сцене у нее усилилось сердцебиение, она сжала ладони в кулаки, лишь бы не выдать себя, не показать, насколько ждет Вадима. Нет, она не скучала, нет, она не ждала, что он ринется к ней и заключит в объятиях. Но чувства, загнанные в угол души, встрепенулись, полетели на свободу, и Ксении пришлось сознаться себе – ей не удалось избавиться от воспоминаний, которые будили в ней тоску и жажду продолжить чувственное приключение, случившееся летней ночью.
И вот погас свет, зал погрузился в полную тьму. На сцене загорелся лишь один прожектор. В бледном пятне, похожем на свет луны, стоял Вадим Метлицкий. Белая рубаха, темные штаны, высокие ботинки со шнуровкой; можно было подумать, что в этом костюме он ходит каждый день. Темная челка прилипла ко лбу от пота, который появился от нестерпимого жара яркого софита.
В зале не было слышно даже дыхания зрителей. Двести человек замерли в напряжении, ожидая, что же будет дальше. И Вадим начал говорить. Его тихий голос наполнял замкнутое пространство, обволакивал и уводил за собой. Складывалось ощущение, что он обращается каждому, и в тоже время, говорит сам с собой, ведет свой диалог со своей судьбой, спорит со смертью.
На протяжении всего выступления Ксения пребывала в оцепенении, в дурманном сне, который так и не развеялся. Она не поняла, что зал аплодирует стоя, и лишь она сидит, ничего не видит перед собой, а слышит лишь голос, от которого мурашки бегут по коже, учащается пульс, темнеет в глазах. Девушка едва справилась с наваждением. Нет, глупо было оставаться. Теперь ей вновь предстоит приложить максимум усилий, чтобы, наконец, осознать – этот человек ей не подходит, с ним у нее нет ничего общего и каждая их встреча будет приводить к самому настоящему беспределу и бесстыдству.
Но вопиющий глас разума утонул в водовороте желаний и непрошенных, откровенных воспоминаний, от которых щеки девушки мгновенно зарделись. Она ощутила вкус его губ, вспомнила запах кожи, почувствовала обжигающее тепло тела.
Ксения не сразу сообразила, что они давно стоят на улице, осенняя ночь заполнила собой город, раскрасив небо в темно-фиолетовый цвет, пришпилив к куполу мерцающие звезды. Мила что-то восторженно тарахтела, но девушка лишь кивала головой, все еще не находя сил сбросить с себя липкую паутину притяжения, которая появлялась, если в поле зрения возникал Вадим.
– Ксюха, что это было? А? Я еще хочу, – буквально проскулила Мила. – Нет, какой актер, какой мужик! И не старый еще. Будь у меня возможность, сразу бы на него накинулась. Устоять просто невозможно! Беру свои слова назад. У меня ничего не прошло, зародилось с новой силой!
– Угу, – буркнула Ксения, пытаясь понять, почему Мила все еще стоит в свете желтого фонаря недалеко от входа в театр, вместо того, чтобы отправится к остановке такси.
Обычно девушки во время совместных прогулок брали такси, на котором ехали домой к Дроздовым. Естественно, это происходило, когда родителей Ксении не было, и она оставалась одна в огромной квартире. Но в этот раз Мила твердо решила ехать назад в общежитие.
Большинство зрителей уже разошлись, осталась стайка девчонок, которые что-то обсуждали, поглядывали на двери, ожидая кого-то. Ксения поежилась от холодного ветерка, который разгулялся на ночь глядя, выстудив тепло погожего дня.
– Сейчас дождемся Метлицкого, возьмем автограф и пойдем ловить машину, – произнесла, как бы невзначай Мила, и Ксении захотелось провалиться под землю, исчезнуть, раствориться прямо в воздухе, лишь бы не встречаться с Вадимом, не смотреть в его гипнотические озера синих глаз.
– Мил, нет, не выдумывай! Не хочу я никаких автографов. Да и что делать с этой закорючкой на бумажке? Ты, как хочешь, а я пошла, – она резко развернулась на каблуках и направилась в противоположную от взгляда Милы сторону.
– Ксюх, подожди, – запыхавшаяся подруга догнала ее уже около остановки. – Не хочешь, так не хочешь. Ты чего такая нервная?
– Да обычная я! Просто не вижу в актерах ничего особенного. Люди, как люди. Зачем их караулить, стараться прикоснуться? Глупо все это. Я, между прочим, Костю Меркулова знаю. Хочешь, возьму автограф для тебя?
– Правда? – Мила захлопала глазами. – Нет, если ты считаешь, что это не важно, то я...
Разговор подруг прервал внезапный визг тормозных колодок и скрип шин. Серебристая иномарка обгоняя вялый поток автомобилей пронеслась на большой скорости мимо того места, где стояли Ксения и Мила, затем резко затормозила и задним ходом подъехала к девушкам.
– Вам куда, красавицы? – услышала Ксения знакомый до дрожи голос, и отвернулась, чтобы не смотреть в лицо Вадиму.
– Мне в общагу МГУ, а подруге на Котельническую, – улыбаясь, медово пропела Мила. -Нам по пути?
– Садитесь, подброшу. Для таких красавиц сделаю исключение, – Метлицкий бесшабашно улыбнулся.
– Спасибо, мы на такси, – холодно бросила Ксения. – Мил, ты куда?!
Подруга уже подбежала к передней двери автомобиля, уселась на сиденье рядом с водителем, принялась что-то оживленно обсуждать. Ксения прикусила губу, решая, как же ей поступить. Но раздумья отступили, когда она увидела, что Вадим вылез из машины и быстрым шагом приблизился к ней.
Сегодня он выглядел еще более утомленным, чем при первой встрече. Очевидно, сказывался спектакль и общая усталость из-за работы. Глаза, которые имели над Ксенией непонятную власть, были холодны, как два кусочка льда. Он тяжело посмотрел на девушку, и процедил тоном, не терпящим возражений:
– В машину, Ксеня, – при этом его взгляд буквально пригвоздил девушку к асфальту. – И не вздумай брыкаться. На плечо заброшу и силой усажу. Хватит, набегалась уже! – произнес мужчина негромко, но казалось, что буквально прорычал на весь проспект.
Ксения внутренне сжалась, не понимая, почему не может ответить отказом, отчего Метлицкий мог одной фразой забрать весь разум и полностью подчинить ее своей воле. Более того, ей хотелось сдаться в этот плен. Она желала проиграть битву, капитулировать под натиском его горячих поцелуев.
Ксения медленно подошла к иномарке, залезла на заднее сиденье, бросила хмурый взгляд на спину Вадима, который уже успел усесться за руль. Он тут же перехватил ее взгляд через зеркало заднего вида, сощурился и хищно ухмыльнулся, напоминая дикого зверя, готового к смертоносному прыжку за добычей.
– Вот видите, Мила, я умею уговаривать, – сказал Метлицкий с ехидцей, небрежно подмигивая. Он резко нажал на педаль газ, и машина сорвалась с места, оставив черные следы протекторов на асфальте.
Вадим несся по ночной столице, наплевав на правила дорожного движения. Редкие автомобили ему сигналили, но он мастерски обходил их на поворотах, практически не глядя на дорогу. Все это время Ксения сидела притихшая, как мышка, размышляя над тем, что же дальше делать, как выпутаться из ситуации, куда ее завела собственная слабость и неумение думать рационально.
Из колонок автомагнитолы неслись ритмы популярного в этом сезоне диско. Мила весело щебетала с Вадимом, который изредка поглядывал на Ксению и умело флиртовал с ее подругой. Девушка вцепилась за верхнюю ручку на дверце, чтобы не удариться головой о стекло на крутых виражах, которые Метлицкий, казалось, совершает специально.
Распрощавшись с довольной Милой, которая всю поездку пыталась строить Вадиму глазки, причем получая поощрение со стороны актера, Ксения еще больше погрузилась в себя, стараясь абстрагироваться от того, что сейчас происходит и с кем она едет в одной машине.
– Ксю, давай поговорим, – Вадим обернулся назад, но девушка проигнорировала его, продолжая сосредоточенно рассматривать проносившийся за окном город, украшенный неоновыми вывесками. – Ну, ладно, пока не хочешь. Но все равно ведь поговорим. Мне многое тебе сказать нужно. А как хочется, ты бы знала!
Ксения поёжилась, от тона, каким была сказана последняя фраза. Сердце запрыгало туда-сюда, затем сползло вниз по позвоночнику, будто воздушный шарик, из которого выпустили воздух. Девушка собралась силами, не смотрела на Вадима, понимая, что не может противиться его магнетизму и притягательности.
Спустя десять минут Метлицкий с визгом тормозных колодок остановил автомобиль около дома Дроздовых. Выключил музыку, развернулся к пассажирке, которая по-прежнему хранила молчание, напряженно вцепившись полы своего бежевого плащика. Вадим продолжал буравить Ксению взглядом, который не обещал ничего хорошего. Она понятия не имела, почему чувствует себя виноватой. Улучив момент, девушка резко открыла дверцу, вылезла из машины, быстро зашагала в сторону подъезда, надеясь, что мужчина не последует за ней. Но она просчиталась, как всегда. Вадим настиг ее, схватил за плечо, его пальцы впились в руку, сжали тисками. Ксения скривилась от боли, но мужчина все равно развернул ее к себе лицом, взял другой рукой за подбородок, приподнял его, но нежно, без лишних усилий.
Они стояли в свете фонаря, под сенью клена, который еще не успел сбросить летний наряд, пестрел разноцветными листьями, готовыми в любой момент совершить последний танец на ветру.
Взгляды встретились. Ксении показалось, что сентябрьская ночь наполнилась духотой лета. Ей хотелось уйти, убежать, чтобы больше никогда не видеть этого лица, никогда не чувствовать больше прикосновения сильных пальцев, но не могла, ощущая себя парализованной. Она тонула в той силе, которую излучал мужчина. Вадим, очевидно, понял, что его пленница уже никуда не убежит, что она в его власти и ослабил стальную хватку.
– Твой номер я узнал у Кости. Я звонил все лето, но ты не брала трубку. Какого черта, Ксюша, я должен, как пацан сопливый, бегать и выискивать тебя по всей Москве? Как дурак, волноваться, куда ты подевалась? Вдруг, тебе в голову твою шальную что-то взбрело, и ты ночью опять куда-то сорвалась? И уже меня с тобой нет рядом! А женишку на тебя плевать с высокой колокольни! Ксеня! Черт тебя возьми, ты что творишь?!
– Ничего! Я ничего не творю и, тем более, ничего не знаю! Не знаю, Вадим, почему ты вдруг вспомнил обо мне! С чего бы такая забота о той, с которой у тебя всего лишь секс? Я тебе ничего не обещала, – твердо ответила девушка, пытаясь не смотреть ему в глаза. – Я уезжала из города, и не должна была сидеть у телефона и день, и ночь, ожидая, что ты случайно вспомнишь обо мне, когда тебе захочется развлечься с...
На последней фразе Ксения запнулась, подбирая слова, чтобы они не прозвучали слишком грубо. Вадим пристально смотрел на нее, на его щеках ходили желваки, и девушка поняла, что перегнула палку. Она испугалась, видя решимость, которая появилась на лице Метлицкого.
Он сжал ее лицо в ладонях и уверенным мужским жестом притянул к себе, грубо целуя, не думая желаниях девушки. У Ксении сперло дыхание, она хотела вырваться из его объятий, но поняла, что эта битва проиграна. С каждой секундой их страстный и обжигающий губы поцелуй все набирал обороты, и девушка вновь растворилась умелых ласках. Однако Метлицкий так же резко отпустил ее, прижал к себе.
Ксения все еще пыталась прийти в себя, но Вадим зашептал ей на ухо:
– Ну как, полегчало, шальная моя?
Она молчала, пыталась отдышаться. Губы горели огнем, тело требовало продолжения, полностью капитулировав под натиском мужских объятий.
Вадим продолжил, понимая, что сейчас от Ксении не добиться ответных слов:
– Что ты со мной сделала, а, ведьма зеленоглазая? Искал, звонил, волновался, но ты исчезла, никто не знал, где ты. Куча мыслей в голову лезла. Не было от них спасения. Глаза закрою – ты... Сегодня, когда тебя увидел возле театра, думал всё, с ума схожу – везде мерещишься...
Он тяжело дышал, перебирал пряди ее волос, все крепче прижимая к себе. Ксения не могла избавиться от оцепенения, которое каждый раз настигало ее, едва она слышала бархатный голос. Она ухватилась за рукав его кожаной короткой куртки, чтобы не упасть. Ксения все еще молчала, понимая, что слова будут лишними. Ей хотелось немедленно оказаться в квартире, вновь наслаждаться неистовыми ласками.
– Ксюша? – раздался удивленный возглас, и она пришла в себя.
Наваждение схлынуло морской волной, как его и не бывало. Ксения отстранилась от Вадима, нервно улыбнулась, глядя, как ним подходит Владик с традиционным букетом гвоздик в руках. Самохин явно не ожидал увидеть бывшую невесту в такой компании. Выйдя на свет фонаря из сизой ночи, Владик узнал человека, в объятиях которого застал Ксению, попытался подобрать слова, но вместо этого его лицо пошло бурыми пятнами. Миловидность исчезла. Вряд ли бы в таком раздосадованном виде Владлен смог произвести впечатление на своих обожательниц.
– Так, – процедил Вадим, бросая острый и колющий, как стилет, взгляд на Самохина. – А этот что здесь забыл? Бывший жених пожаловал прощения просить? Пролетарские красные гвоздички в знак вечной любви притащил?
Ксения поежилась от его тона. В нем сквозила сила, решимость и собственнические нотки, но девушка поняла, что так говорить может именно Вадим и никто кроме него.
– Не понял, что здесь происходит? – Владик еще не понял, что получил полную отставку, все еще пытался показать себя хозяином ситуации. – Вадим, ты...
– Для тебя Вадим Юрьевич, – холодно бросил мужчина Самохину, и тот стушевался. – На вы и шепотом в знак уважения.
Ксения осознала, что может произойти драка, хотела вмешаться, но Метлицкий наградил ее таким взглядом, от которого она застыла на месте и наблюдала за происходящим, как при замедленной съемке. И опять она оказалась заложницей ситуации, где решалось всё без ее прямого участия. Но именно сейчас Ксения не хотела сопротивляться, позволила Метлицкому руководить процессом. Впервые кто-то мог защитить ее, избавить от ненужных проблем.
Вадим подошел к Самохину, схватил его за лацканы пиджака и процедил:
– Забудь этот дом, забудь Ксюшу. Понял?! Покажешься еще раз, и твои цветы окажутся... Сам догадаешься, в каком месте. Пошел вон отсюда далеко и надолго. Ты ее не достоин. Мальчишка сопливый!
Вадим скривился, так и не дождавшись ответной реакции на провокацию; отпустил оторопевшего Владика, который бросил гвоздики на асфальт, криво усмехнулся, но все же убрался с глаз долой, стараясь всей своей спиной выразить свое презрение и не утратить гордый вид.
Ксения еще долго не могла поверить в происходящее. Ее бывший ухажер ретировался, сдался без боя, спасовал перед мужской силой. Даже не попробовал сказать два слова в свое оправдание. И это ничтожество должно было стать ее законным мужем! Стало гадко, и вместе с тем, откровенно обидно за то, что кроме нее никто даже видеть не хочет всю мелочность и несостоятельность Владлена.
Вадим тем временем с ироничной усмешкой, игравшей на чувственных губах, прикурил сигарету, с наслаждением выпустил табачный дым. Подошел к Ксении, бережно притронулся к ее плечу.
– Зачем? Зачем ты это сделал? – прошептала она. – Я бы сама с ним объяснилась. Он может отомстить. Мелкий пакостник. Привык за спиной папочки отсиживаться. Сам ничего не добился в этой жизни.
– Ты же сказала летом, что он козел, если я не ошибаюсь? С такой породой по-другому нельзя. И потом, что за разговоры "сама"? Вся беда наших баб в этом, вечно они всё "сами". Ксюш, не фордыбач. Не бойся ничего. Что он может? Или ты за своим благоверным уже скучаешь? Я могу его вернуть. Хочешь? Для тебя я всё могу...
– Вадим, – устало, обреченно произнесла Ксения, попыталась подобрать слова, но четко осознавала – он прав во всём.
Молчание затянулось. Метлицкий выбросил недокуренную сигарету, сделал два резких и широких шага в сторону девушки, подхватил на руки и направился в сторону подъезда, не слушая слабых возражений, не обращая внимания на ее попытки брыкаться.
Они долго целовались около почтовых ящиков, затем добрались до дверей квартиры, и Ксения даже не вспомнила о любопытных соседках, которые наверняка шпионят сквозь замочные скважины. Ворвались в темную прихожую, срывая с себя одежду, где ни попадя.
И вновь Ксения позволила Вадиму увести ее в чувственный мир, где царили лишь его губы и руки. На этот раз он действовал еще жестче, но она не сопротивлялась, так как поняла, что это бесполезно. Стонала и просила, чтобы он не останавливался, продолжал свои резкие выпады, унося ее куда-то далеко, туда, где она была всегда, но после рождения на грешной земле забыла об этом волшебном месте. Все ее существо молило о том, что бы этот сладкий, порочный момент длился, как можно дольше, чтобы можно было жить, дышать, быть свободной от всего белого света.
Голова Ксении покоилась на груди Вадима, он нежно водил рукой по ее обнаженному плечу. И внезапно девушка осознала, что ей хорошо. Она чувствовала себя настоящей, целостной, живой. Наконец-то, она смогла обрести себя.
– Интересно, после какого раза тебе надоест? Ведь всему же есть предел. Новые ощущения притупятся, а потом все станет скучным. Так ведь бывает, да? – спросила девушка, приподнимаясь на локте и заглядывая в глаза любовнику.
– Нет, Ксюха, – тихо прошептал Вадим. – С тобой никогда не надоест. Это как доза, всегда будет хотеться, как в первый раз, но будет мало. И раз за разом всё будет не то, и ты будешь бежать вперед, увеличивая, учащая, но тот раз никогда не повторится.
– Что? Ты о чем? – спросила девушка. У нее сложилось ощущение, что Метлицкий говорит сам с собой.
– Не знаешь, что такое "доза"? – он усмехнулся. – И слава Богу.
– Бога нет, Вадим, – произнесла Ксения скорее по привычке, нежели из-за убеждений.
– Это для меня его нет. Или ему до меня ему дела нет. А у тебя, Ксю, все еще впереди. Не зарекайся, – глухо проронил Вадим.
Ксения решила завершить непонятный разговор тем, что принялась целовать сначала губы, потом подбородок, затем спустилась к шее, а потом ее губы переместились на грудь. Вадим глухо застонал, позволяя девушке дарить ему свои еще неумелые, но такие искренние и чувственные ласки.
– Студентка, комсомолка, красавица и еще нимфоманка, – хмыкнул Метлицкий, проведя рукой по ее обнаженной спине.
– Что? – переспросила Ксения, не прерывая своего занятия.
– Ничего. Иди сюда, – и вновь девушка отдавалась ему неистово, как будто он давал ей возможность дышать, как будто, он давал ей новый способ жить, как будто, он делал ее свободной.
========== Поворот четвертый ==========
Скорость – все-таки шанс
Одурачить злую судьбу
– Ты вообще водить учился? – спросила Ксения, хватаясь за верхнюю ручку на пассажирской дверце, когда Вадим на предельной скорости едва вписался в поворот. – Милиции на тебя нет!
– Ксеня, они меня за автографы отпускают, да еще потом хвастаются дома перед соседями и друзьями, – усмехаясь, ответил Метлицкий, вдавливая педаль газа до отказа.
– Самоубийца, а я – невольная соучастница и пострадавшая сторона! – парировала девушка, вздрагивая от того, что Вадим подрезал троллейбус и вырвался вперед, игнорируя сигналы машин.
– Должна же быть в этой жизни, хоть какая-то прелесть. Ксюха, как мы живем! Ничего нельзя. Стихи писать можно исключительно о погоде или прославляя партию. В кино сниматься только о войне или покорении Арктики, спектакли ставить такие же. Мы все делаем по указке. Дай мне хоть в свой машине чувствовать себя так, как будто я живу в другой стране.
– Там так не погоняешь. Машин больше в два раза. И тебя не знают, – усмехнулась девушка. – Ой! – она взвизгнула, потому что Метлицкий чуть не врезался в притормозившее у обочины такси.
– Спокойно, Ксю. Привыкнешь, – философски заметил Вадим.
– Нет, уж спасибо. Я и сама бы могла дойти на занятия.
– Давай ты будешь слушать меня, – жестко сказал мужчина, бросая на Ксению недовольный взгляд. – Мне не трудно отвезти тебя на учебу.
– А если нас увидят вместе? – Ксении стало страшно.
– И что? – не понял Метлицкий. – Боишься, что из комсомола выгонят?
– Нет, я о тебе думаю, – спокойно добавила девушка. – Не хочу, чтобы из-за меня у тебя проблемы начались.
Вадим рассмеялся, положил руку на колено Ксении, которое виднелось из-под короткого плащика. Девушка вздрогнула от того, что ощутила тепло его ладони, но даже не подумала избавиться от его прикосновения.
– Ксюха, я давно привык к такой жизни. Людей не заткнешь. Сначала раздражает, потом хочется морды бить, а сейчас уже все равно.
Метлицкий резко нажал на тормоз, и Ксения облегченно вздохнула. Бешеная гонка по улицам утренней Москвы, небо над которой внезапно заплакало дождем, наконец-то, закончилась. Девушка хотела вылезти из автомобиля, на который уже заглядывались проходящие мимо студенты. Кое-где уже появились перешептывающиеся девчонки, бросающие на Вадима выразительные взгляды.
– Ксюха, я позвоню, и не вздумай на этот раз от меня прятаться, – с нажимом произнес Метлицкий, и Ксения поняла, что не сможет больше сопротивляться тому притяжению, которое возникло между ними.
– Хорошо. Буду ждать, – тихо ответила она. – На следующей неделе приезжают родители. Они не контролируют меня, но давай не будем рисковать.
– Тогда держи, – Вадим открыл бардачок, достал оттуда связку ключей. Протянул их девушке. – Это от моей квартиры. Будешь сама заходить и приходить, когда захочешь.
Ксения стушевалась, решая, как же ей поступить. Такое предложение ей показалось слишком доверительным, интимным. Но Метлицкий вновь все решил за нее: взял ее руку, положив на ладонь ключи и сжав ее в кулак, накрыв своей рукой.
– Возражения не принимаю, – добавил он. – Адрес написан с обратной стороны брелока. Живу недалеко от тебя, в центре.
Ксении ничего не оставалось, как взять злополучную связку, которая огнем жгла руку. Ей казалось, что металл приковывает ее к Вадиму. Ключи – символ чего-то нового, того, чего она еще не знала, того, чего страшится и хочет одновременно. Девушка высвободила руку, демонстративно бросила связку к себе в сумочку.
– До встречи, – она улыбнулась, вылезла из машины и направилась к входу в университет.
Увидев, как автомобиль Вадима резко сорвался с места, обдав тучей брызг из лужи проходившего мимо парня, девушка покачала головой. Иногда Метлицкий ведет себя, как взбалмошный мальчишка, желающий покрасоваться перед всеми девчонками в радиусе трехсот метров.
На лестнице, как всегда было многолюдно. Ксения едва успевал протискиваться между снующими туда-сюда студентами, спешащими в аудитории до прихода преподавателей. Из толпы внезапно вынырнул Самохин, схватил ее за руку и потащил к окну.
– Что тебе от меня опять нужно? – спросила Ксения устало.
Владик выглядел отнюдь не несчастным парнем, которого бросила возлюбленная. На его лице появилась гаденькая улыбка, не обещавшая ничего хорошего. Таким самодовольным и уверенным в своих силах девушке его еще не доводилось видеть. Она приготовилась к нападкам, последовавших незамедлительно.
– Дроздова, а я и не подозревал, что ты можешь вести себя, как подстилка, – сощурившись, произнес Владик. – Значит, попала в гарем к Метлицкому и ходит счастливая. А что, если я доложу куда надо?
Ксения дернулась, как от удара хлыстом, но не дала панике завладеть рассудком. Владик не может достойно проигрывать, решил сделать гадость напоследок. Девушку передернуло от омерзения. В парне не было и капли порядочности, мужской силы, позволяющей считать его достойным уважения человеком. Она не смогла увидеть в нем толику той привлекательности, которой когда-то обладал ее официальный и навязанный родителями жених.
– Да? – Ксения усмехнулась. – Думаешь, тебе поверят? У меня характеристика – учусь на отлично, принимаю активное участие в жизни университета. Мы недавно расстались, ты обижен, рассказываешь небылицы о бывшей невесте. Недостойный поступок для комсомольца.
Владик скривился. Он смотрел на девушку так, как будто видит ее впервые. Да и сама Ксения поняла, что больше не может носить маску безразличия. Она стала соглашаться со всеми. Девушка понятия не имела, откуда взялась в ней безрассудная смелость, которая придает ей сил для борьбы с бывшим женихом, который не собирается уходить с ее пути просто так.
– Ты же не понимаешь! Думаешь, ты нужна ему? Да у него жена-красавица заграницей, а здесь...
– Лучше я буду его подстилкой, чем твоей женой. Запомни! Можешь сказать моим родителям, можешь написать анонимку ему на работу, можешь в деканат, но ты ничего не изменишь. Всё! Владик, мы с тобой расстались. И Вадим здесь не причем. Я сумею сделать так, что поверят мне, а не тебе, – насмешливо произнесла Ксения, следя, как Владик побледнел, а потом его лицо пошло красными пятнами. – Давай не будем портить жизнь друг другу. Если не отстанешь, то скажу, что ты со мной переспал, бросил, а теперь хочешь на другого все спихнуть.
– Ксюша, – жалостливо протянул Владлен, – но ведь свадьба, мама готовится...
Ксения расхохоталась довольно громко, на них начали оборачиваться проходящие мимо люди. Самохина волнует лишь то, что скажет мама. Всё что не делается – к лучшему. Девушка буквально физически ощутила, как огромная тяжесть спала с ее плеч. Теперь не надо лицемерить, пытаться нравится маме Владика, слушать ее сладкие речи о предстоящей свадьбе, к которой она готовилась вот уже три года, решив за Ксению и сыночка, что и как там будет.
– Маме привет. Не переживай, Владик, в университете еще много незамужних девушек из нужных семей!
Ксения тряхнула головой, широко улыбнулась и направилась на занятия, чувствуя себя легко и непринужденно. Впервые за долгое время она была, действительно, счастлива. Зайдя в аудиторию, девушка увидела Милу, которая явно ждала ее и нервно ерзала на месте. Не успела Ксения присесть за стол, как тут же подруга схватила ее за руку.
– Рассказывай!
– Что? – недоуменно пожала плечами Ксения.
– Как что? Дроздова, ау? – Мила возмутилась. – Тебя вчера домой сам Метлицкий подвозил!
