Текст книги "Свидания плюс ненависть равно любовь (ЛП)"

Автор книги: Кристина Лорен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– Мои родители сейчас живут в Бёрбанке, – как только мы снова остаемся одни, говорю я, – поэтому я вижусь с ними несколько раз в месяц, но вполне могу себе представить, как беспокоилась бы мама, живи я на другом конце страны.

– Да, но мой брат переехал сюда в свои восемнадцать, и тогда никаких истерик не последовало.

Я отламываю кусочек хлеба.

– Кажется, я ничего про это не знаю.

– Джона, – отхлебнув пива, говорит он, – просто взял камеру, немного одежды и уехал. В один из первых своих уик-эндов попал на вечеринку и сделал несколько фото, которые появились в Rolling Stone,

– Да ладно.

– Ага. Потом был Elle, потом People. Родители решили, что в одно генеалогическое дерево дважды молния не ударит, а значит я обречен на провал.

Я хотела ответить, что все родители всегда будут беспокоиться за своих детей, и если есть место, где количество провалов зашкаливает, – то это как раз Голливуд, но тут до меня доходит, о ком именно он говорил.

– Погоди-ка, твой брат – Джона Аарон?

– Ну… да, – его глаза округляются, а рука с кусочком хлеба замирает на полпути ко рту. – Пожалуйста, только не говори, что ты с ним спала.

Кашлянув, я смеюсь.

– Нет. Но почему-то мне думается, что моя подруга Амелия – да, – сделав глоток вина, я начинаю вспоминать. – Кажется, они познакомились на вечеринке Vanity Fair или где-то еще.

Картер отвечает мне печальной полуулыбкой.

– Наверное, мне стоит найти ее и извиниться от имени всей своей семьи, – когда я снова смеюсь, он понимает, что сейчас сказал. – То есть нет, – поправляется он, нахмурив брови. – Секс с мужчинами из семьи Аарон первоклассный. Лучший в жизни любой женщины. Я просто не мог не пояснить… Теперь давай дальше. Как дела на работе?

Когда из меня снова вырывается хохот, я прижимаю салфетку к губам.

– Очень хорошо. Формирую пакет наших услуг – кажется, он довольно объемный, – в Картере есть что-то такое, отчего мое инстинктивное желание держать информацию о своих делах при себе тает, и я еле сдерживаю себя от того, чтобы не разболтать все детали.

Но если он и заметил, что я чуть было не потеряла контроль, то вежливо не стал подавать виду, а только постучал по столу.

– Ты суеверный? – интересуюсь я, но он воздерживается от ответа, когда к нам подходит официант с едой.

Запив кусок стейка пивом, Картер ставит стакан на стол.

– Отвечая на твой вопрос: я бы никогда не назвал себя суеверным, потому что это к неудаче. Поэтому скажу, что это просто одна из не самых привлекательных моих черт.

Усмехнувшись, я накалываю на вилку брокколи.

– В основном, я считаю это своим закидоном, – говорит он. – У меня есть счастливый галстук. Постучать по дереву – в числе любимых. Бросаю рассыпавшуюся соль через левое плечо. И все знают, что я часто желаю всем удачи и не беру трубку до второго звонка.

– Такие очаровательные пунктики, – говорю я.

– А ты чем можешь похвастаться?

– Уверена, друзья про меня скажут, что закидонов у меня пруд пруди.

Картер откидывается на спинку стула и жестом просит продолжить.

– Свою способность запоминать сюжеты фильмов я уже успела продемонстрировать.

– Не знаю, идет ли это в зачет – учитывая специфику твоей работы. Давай что-нибудь позакидонистей, Злючка.

Я улыбаюсь.

– Я не ем в буфетах – и это проблема, потому что на большинстве мероприятий шведский стол. Обычно смотрю на ни в чем не повинную ложку и все, о чем могу думать, – это как много немытых рук ее хватали. Всегда смотрю двадцатичетырехчасовой марафон Рождественских историй и помешана на кремах для рук. Люблю, когда хорошо смазано.

Он замирает с вилкой у рта.

– Ты же сейчас не о том, что пронеслось у меня в голове, да?

Я легонько пинаю его под столом, но он ловит мою ногу и удерживает ее между своих ступней.

– Когда я говорю по телефону или просто сижу за рабочим столом и что-нибудь обдумываю, то всегда, совершенно не задумываясь, хватаюсь за тюбик. И чем дольше длится звонок, тем больше крема я намазываю. А под конец даже трубку в руках не могу удержать.

– Вот это уже годится, – потирая ладони, говорит Картер. – Давай я поделюсь с тобой еще одним фактом, чтобы ты не чувствовала себя в перевесе со своей боязнью микробов и кремами для рук. Без утреннего кофе я даже дышать не могу. Знаю, так многие говорят, но в моем случае это почти заболевание. Без него я не раз чистил зубы кремом для бритья, а однажды опорожнил мочевой пузырь в горшок с маминой любимой пальмой.

– На твоем месте я бы не стала делиться последним эпизодом, – шепотом отвечаю я.

Вытерев рот, Картер кладет салфетку перед собой.

– У тебя очень хулиганистая улыбочка, Злючка.

– У меня? – я показываю на себя. – Видел бы ты свою.

Он подается вперед.

– Это потому что мне нравится быть с тобой. Такое же будоражащее чувство меня охватывает, когда я вижу твит кого-нибудь из клиентов без единой грамматической ошибки.

Это ужасно смешно, потому что я прекрасно понимаю, о чем он говорит.

– Будоражит, согласна.

Втянув нижнюю губу в рот, он внимательно смотрит на меня.

Не могу припомнить, чтобы в нашу первую встречу Картер был так невероятно сексуален. Может, потому что тогда мои плечи были закрыты или мы оба были по-детски одеты, но сейчас он безмерно горяч.

Попивая пиво, Картер смотрит на улицу. В этом районе всегда оживленно, но поскольку сегодня не так жарко, то улица полна людей, праздно шатающихся или идущих по делам.

– Здесь так тепло осенью, – снова поднеся стакан к губам, замечает он. Глядя, как он сглатывает, я ощущаю тяжелое беспокойство, потому что – черт! – он мне нравится. – Не перестаю удивляться.

Очень нравится.

– Здешнее лето всегда позднее, – говорю я. – Июнь с июлем очень приятные. А настоящая жара начинается в августе и длится до октября.

Картер поворачивается ко мне и улыбается.

– Интересно, я когда-нибудь привыкну?

– Трудно было принять решение уехать из Нью-Йорка?

Он качает головой.

– Не очень. Я думал об этом несколько лет, но все не решался, потому что казалось, будто это территория Джоны.

– Понимаю.

– Но когда карьера пошла в гору, Лос-Анджелес стал очевидным следующим шагом, – он крутит вилку, рассеянно глядя на нее. – В Нью-Йорке не так много агентов по поиску талантов – театральная сфера, конечно, огромна, но… не знаю… – Картер делает глубокий вдох и, кажется, о чем-то размышляет, но потом выдыхает и, повернувшись ко мне лицом, снова улыбается. – Мне нужно заняться чем-нибудь другим. Мне нравится TV-Lit, но хочется больше фильмов. Так что пока небольшими шагами.

Степень его искренности поражает меня уже не в первый раз. Картер кажется прямодушным и открытым, но при этом сложным. Неудивительно, что он хорош в своей работе.

– Ты когда-нибудь допускала мысль об отъезде из Калифорнии? – спрашивает он.

– Вряд ли, – сморщив нос, отвечаю я. – Я слишком большой фанатик кино, чтобы уехать от него.

– А где ты выросла?

Я показываю куда-то себе за спину, словно ему отсюда видно городок.

– Не в самом Лос-Анджелесе. В Сан-Димасе.

– Билл и Тед! [имеется в виду фильм «Невероятные приключения Билла и Теда – прим. перев.] – нараспев говорит он.

– Все сразу же вспоминают про них, – смеюсь я. – И да. Маленький городок. Я была таким ботаником в школе.

Картер недоверчиво хмыкает.

– Правда-правда, – уверяю я.

– Я был еще большим ботаником – основателем школьного клуба «Magic: The Gathering» [настольная игра – прим. перев.]

Кивая, я отвечаю:

– А я была президентом и единственным членом клуба аниме еще до того, как оно понравилось всем.

– Аниме – это же круто.

– В те времена нет, уж поверь.

Картер наклоняется, явно готовый дать залп из тяжелой артиллерии.

– В школе я ни с кем не встречался до выпускного класса, потому что любил мелодии из телешоу, и девочки думали, будто я гей. Парни, правда, тоже не звали потусить, поскольку считали меня снобом. Ну, и не натуралом.

– Мой первый поход на концерт был на Хэнсонов, – я делаю паузу и наблюдаю за ним. – И худший из страхов был, что кто-нибудь запостит видео, где я стою в сторонке и трясу башкой, якобы такая рокерша.

– Пытаешься напугать? – он достает телефон и в течение полминуты что-то пролистывает, после чего поворачивает его ко мне экраном. – Только взгляни на этот ужас.

На фото Картеру, наверное, лет четырнадцать. Его нос слишком сильно выделяется на лице. А волосы пострижены так, будто это делал кто-то из родителей и пару раз на что-то отвлекался. Он смеется, демонстрируя скобы на зубах.

– Бывает и хуже, – достав свой телефон, я открываю мамину страничку в Фейсбуке и тут же нахожу альбом с давними фото. И себя в десятом классе. Лазерную коррекцию я сделала позже, так что на фотографии я в очках с линзами толще пепельницы и в галстуке – я тогда опрометчиво воспользовалась советом в игре-одевалке.

Прищурившись, Картер подается вперед, чтобы разглядеть получше.

– Что ты имеешь в виду, Иви? Ты тут симпатичная.

Ну ничего себе. Да он слепой.

– Картер.

– Что?

Он смотрит мне в глаза, и во мне что-то – а может, и все – тает. Идут секунды, но мягкий взгляд его глаз никуда не исчезает; наоборот – даже усиливается, когда он оглядывает мое лицо и задерживается на губах.

– Что? – уже с улыбкой спрашивает он снова. – Ты же знаешь, я все равно надеюсь тебя сегодня поцеловать, вне зависимости от количества идиотских фоток, которые ты мне покажешь.

Мое сердце пускается вскачь, устроив в грудной клетке дикое барабанное соло.

– Я старше тебя, – невольно вырвалось у меня.

Картер пожимает плечами, будто в моих словах нет ничего такого.

– Ну и что?

– И мы в одной индустрии.

Я смотрю, как, покусывая губу, он обдумывает сказанное.

– Наверное, ситуация не самая идеальная, но чтобы держаться от тебя подальше, на это нужна более весомая причина.

Сердце грохочет уже где-то в горле.

– Все знают, что я давно в браке со своей работой.

– Это очень удобно, потому что я тоже. Это будет типа измены своим работам друг с другом, – он говорит так, словно нашел великолепную лазейку.

Внезапно я с особенной ясностью осознаю свое тело на стуле, вижу других женщин, сидящих за соседними столиками и откровенно глазеющих на нас. Где-то на улице слышен вой автомобильной сирены, а позади меня позвякивают тарелки, которые собирает со стола официант. У меня такое чувство, будто Картер видит, как я замечаю и реагирую на все это вокруг, но это не беспокоит его ни в малейшей степени.

– Я слабовато на все это гожусь, – признаюсь я. – Но у меня есть запасной план, если что, по которому заведу маленьких пушистых животных в свитерочках, став их предводительницей.

На его лице медленно расцветает теплая улыбка, а когда она достигает его глаз, в моей грудной клетке что-то наконец сдает свои позиции.

– Этот сценарий тоже крутой.

Пока длится молчание, передо мной будто разверзается огромная дыра, и я решаю в нее прыгнуть.

– Хочешь заехать ко мне после ужина?

Мой вопрос застает Картера врасплох, и его глаза еле заметно округляются.

– Да.

***

В Южной Калифорнии все всегда за рулем, поэтому Картер едет за мной на своей машине. Я живу на Беверли-Гроув, в юго-восточной части бульвара Санта-Моника; здесь коттеджи с широкими лужайками перемежаются с большими многоквартирными домами в стиле ар-деко. Классика Лос-Анджелеса: слитые воедино город и пригород.

Дождавшись его у главного входа, я улыбаюсь, стараясь не придавать значимости моменту, но для меня это все-таки нестандартная ситуация. Последний парень, зашедший ко мне в квартиру, – это мой отец. До него был Майк – на ужине вместе со Стеф. А до этого что-то и не припомню. Может, кабельщик?

Мы явно оба не знаем, что сказать, в то время как между нами искрит воздух. Он излучает такую сексуальную харизму, с которой я вряд ли справлюсь. Я постоянно проигрываю в голове наше объятие при встрече и то, как ощущалось его тело рядом с моим, – сильные мускулы и твердые кости.

Немного успокаивает, что Картер не стремится заглушить момент праздной болтовней. Мы собираемся заняться сексом? Я чувствую его неизбежность, но я бы лучше засунула раскаленную кочергу себе в ухо, чем сейчас довериться своей интуиции.

Он мог бы спросить меня о погоде, пробках или перейти к любой другой типично калифорнийской теме, но Картер просто молча идет за мной, а, войдя в квартиру, останавливается в гостиной и смотрит по сторонам.

У меня симпатичная квартира, и я ей очень горжусь, хотя дома бываю нечасто, разве что переночевать. Здание новое, и моя квартира с открытой планировкой, что включает в себя просторную гостиную, кухню и маленький закуток у окна со столом. На нем стоит ваза с цветами, а все вокруг еле заметно пахнет перечной мятой от ароматизированной свечи рядом с плитой. Я замечаю, как Картер обращает внимание на огромный телевизор с плоским экраном, который достался мне от папы, когда он купил себе уже неприлично огромный.

– Парень, живущий в доме напротив, жонглер, – кивнув в сторону окна, говорю я. – Видимо, у этого нудиста такое хобби. Врать не стану – это круто.

– Только я хотел сказать, что это симпатичное местечко, как чувствую, что этого мало: тут потрясно, – говорит Картер. – Признаюсь честно, ни к одной из квартир, которые я отсматривал, не прилагался голый жонглер.

– Шоу обычно по утрам… – подтекст моих слов – остаться на ночь – почти осязаем, когда он подходит ближе, судя по всему, покончив с этапом «Исследовать квартиру Иви» и перейдя к «Исследовать саму Иви».

Стоя всего в шаге от меня, Картер протягивает руку и кладет на мое бедро. Проходит несколько секунд.

– Хочешь пить? – нервозно спрашиваю я.

Из окна доносится звук проезжающих машин, а где-то у соседей раздражающе лает собака.

Картер качает головой.

– Нет, спасибо.

– Ладно, – кусая губы, отвечаю я. – Может, тогда поесть? Сходить в туалет?

Он смеется.

– Нет.

Взяв своей дрожащей рукой за руку, я веду его по коридору.

– Иви? – он показывает себе за спину. – Мы можем остаться там…

Я мотаю головой, и он молча идет за мной в спальню.

На пороге он резко останавливается.

– Просто… Я не думаю, что мы должны… – бросив взгляд на кровать, он снова поворачивается ко мне. – Не сегодня.

– Хорошо, – тревожным шепотом соглашаюсь я. – Мне просто хочется здесь. Всю мебель в гостиной мне дали родители, и я не хочу думать об этом в следующий раз, когда они приедут в гости и сядут на свой старый диван.

Когда он улыбается, в уголках глаз за линзами очков появляются морщинки.

– Ты смешная.

Он говорит это в хорошем смысле. Даже как комплимент. Мы молча стоим в моей спальне и смотрим друг на друга. Я все жду, когда накатит неловкость, но этого не происходит.

Подняв обе руки и обхватив ими мое лицо, Картер улыбается.

Господи, мое сердце сейчас выпрыгнет из груди. Кажется, свадьбе с Дэрил не бывать.

– Ты в порядке? – шепотом спрашивает он, когда расстояние между нашими губами всего пара сантиметров.

– Да.

И тогда, подавшись вперед, Картер прижимается своим ртом к моему.

Я не могу… Честное слово, описать свои чувства в момент этого поцелуя я совершенно не в состоянии. Я с упоением ощущаю гладкую упругость его губ и как она контрастирует с колючей щетиной над верхней губой и на подбородке. Представляю, как та царапнет кожу моей шеи, а потом и ниже. Я поражена ощущением его рук, крепко держащих меня и скользящих по спине.

Едва его язык прикасается к моему, меня пронзает электрическим током; разряд становится сильней, когда, еле слышно застонав, он ведет рукой по спине вниз, к моей заднице. Из-за того, что не могу насытиться его ртом, я чувствую себя подростком, стараюсь получить свое с каждым наклоном головы и ощущаю потребность в каждом из поцелуев: в долгих и коротких, глубоких и таких легких, как сейчас, – словно капли дождя.

С одной стороны, мне кажется, что я целовалась с ним уже много лет, а с другой – что до этого момента еще ни разу. Он выше меня, поэтому я поднялась на цыпочки, стараясь прижаться тесней, будто желая заполучить его в себя всеми возможными способами.

Скользнув руками мне на бедра, он мягко подталкивает меня к кровати и укладывает на спину. Последовав за мной, устраивает меня на подушках. А я еще ни разу в жизни не ощущала такого острого голода. Этого всепоглощающего желания, при котором даже просто поцелуи действуют перевозбуждающе, но моему телу и этого мало.

Склонившись надо мной, Картер двигается вместе со мной, и я чувствую его твердость, прижатую ко мне между ног. Он обхватывает мою ногу снизу, а я подтягиваю ее к груди – хочу открыться шире, хочу его ближе. Услышав его тихий грубый стон, я думаю только о том, что мы реально хороши вместе.

От того, как он двигается и подается бедрами, внезапно чувствую, что я уже близко, потому что – господи – у меня так давно ничего не было, а сейчас это невероятно хорошо. У нас так идеально и слаженно все получается. И если я так себя чувствую во время «еще не секса» в одежде, как тогда смогу выжить рядом с обнаженным Картером? С Картером, имеющим доступ к любой части моего тела? Я уже ощущаю грядущее напряжение и жар, но он отодвигается. Хочу сказать ему, чтобы вернулся, хватаю его за бедра, но его рука, уверенная и горячая на ощупь, уже движется вверх по моей ноге и внутрь нижнего белья, и он хрипло стонет сквозь поцелуи, обнаружив меня влажной.

Я словно в бреду, словно прокручена через выжималку; приходится стиснуть зубы, чтобы не закричать.

Вместо этого из меня вырывается сдавленный всхлип, от которого у него перехватывает дыхание. Картер слегка отодвигается, чтобы посмотреть мне в лицо.

– Ты будто провод под напряжением, – шепчет он, а потом наклоняется поцеловать в шею. – Как мне помочь тебе разрядиться?

Не переставая двигать рукой, он скользит губами вверх по моей шее, к щеке, и даже когда я, закрыв глаза, выгибаюсь в пояснице, то чувствую, как следует за мной, как его губы не отрываются от меня, зовут прижаться поцелуем и рассказать ему, что мне нравится. Открыв глаза, я вижу, как он глаз с меня не сводит и с улыбкой наклоняется снова поцеловать.

– Все хорошо? – спрашивает Картер, и его глаза ясные и искренние.

Я киваю. В мою кровь будто впрыснут горячий наркотик.

Мы делаем это.

Я неловко вожусь с его ремнем, больше уже не беспокоясь, где мы и когда займемся сексом, а он смеется – и теплый смешок согревает мои губы. Он смеется не надо мной, а над ситуацией – над этой безумной возней.

Провожу рукой по его животу и еле дышу от ощущений – от восторга, что это из-за меня он такой твердый, от неожиданной власти. В ответ на мое прикосновение он подается всем телом, а я кладу ногу ему на бедро, чтобы прижаться еще ближе. Мы двигаемся – руками, бедрами и ртами – в этом жадном до ощущений тандеме.

Я вмиг забыла о своей прошлой лихорадочной беспомощности, когда позволяла кому-то другому прикасаться к себе, и об отчаянной надежде, что у этого кого-то получится доставить мне удовольствие. Потому что не прошло много времени, прежде чем я поняла: Картер сумеет и со всей уверенность уже на полпути. Когда напряжение нарастает, я стараюсь держать глаза открытыми, но он смотрит на меня с такой интенсивностью во взгляде, что я закрываю их и отгораживаюсь от всего остального, кроме ощущения его пальцев на моем клиторе и его члена в моей руке, и… распадаюсь на части.

Звуки, которые он издает, усиливают удовольствие в разы – тихие и хриплые стоны, в то время как он начинает двигаться быстрее, трахая мой кулак и становясь еще тверже. Обессиленно застонав, он кончает, пульсируя в моей хватке и изливаясь теплом на мою кожу.

Засмеявшись снова, Картер поглаживает мои бедра такими движениями, будто уже делал так не раз. Между ними так мокро, а от интимности момента, от того, что он только что прикасался ко мне – и от того, что заставил меня кончить – меня снова охватывает болезненное желание.

Какое-то время мы молчим в темноте.

Картер наклоняется и целует меня с такой красноречивой и пресыщенной леностью.

– Все по-прежнему хорошо? – спрашивает он. Его голос глубокий и сиплый.

– Ага. А у тебя?

– Шутишь? Великолепно! Не придется делать это позже самому.

Я начинаю хохотать, но он тут же наклоняется и сцеловывает этот звук.

– Кажется, я устроил беспорядок на твоем покрывале.

Немного отстранившись, я смотрю вниз, между наших тел.

– Моя кровать сейчас такая: «Это что еще за субстанция?»

Картер хрипло смеется, прижавшись лицом к моей шее, и только я собираюсь начать волноваться, что мои слова прозвучали чересчур… одиноко, как он отвечает:

– Да, очень понимаю.

– Ты сногсшибательно сексуален. Ни за что не поверю, что у тебя давно никого не было.

– А ты великолепна. Но у нас нет личной жизни не потому, что нет возможностей.

Кивнув, я смотрю на него.

– Могу предположить, потому что я придирчивая. И еще немного помешана на работе.

Картер смеется в ответ и целует меня.

– Думаю, мы оба каждый день просто нуждаемся в чем-то большем.

– глава шестая —

Картер

Субботним вечером мы с Майклом Кристофером готовим ужин, а по факту это означает, что готовлю я, в то время как он оттаскивает Морган от каждой имеющейся в доме кастрюли и сковородки. Пока он сидит за столом, она радостно закидывает его кукурузными хлопьями.

Входит Стеф, принеся с собой с улицы аромат свежескошенной травы и порыв прохладного ветра. Несмотря на выходной день, она ездила на работу, потому что один подающий большие надежды актер оказался в тюрьме. Это напомнило мне, как Иви говорила, что она замужем за работой, и я отлично понимаю, что именно она имела в виду: пропущенные ужины и поздний приход домой.

Стеф ошарашенно смотрит на нас и на готовый ужин.

– Ого, – она даже не спрашивает, как все эти тарелки материализовались перед ней. – Ты молодец, Картер.

– Приятно готовить на нормальной кухне с нормальной посудой.

Стеф мне сочувственно улыбается, в то время как взгляд МК скорее завистливый.

– Как у тебя дела? – интересуется она.

– Занят. Эмиль Шепард переехал в мой список клиентов, что создало головняк и немало бумажной работы.

Она морщится.

– Боже. Блейк, что, с ума сошел?

– Похоже на то. Но на самом деле он даже ухом не повел, – пожав плечами, я цепляю на вилку кусочек курицы. – Может, он спит с кем-нибудь. Потому что прежний Блейк ноги бы мне поотрывал и ими же поколотил.

– Тогда, наверное, что-то в воздухе. А у меня сегодня был такой дерьмовый день, – поморщившись, она смотрит на Морган. – Упс. Где твои наушники, детка?

Мы все напряженно молчим, ожидая, что Морган начнет с воодушевлением повторять слово «дерьмовый». Такое уже случалось с «ублюдком», «сволочью» и «черт побери».

Но в этот раз она молчит.

Облегченно вздохнув, Стеф поворачивается ко мне.

– Как твое свидание?

МК тут же оживляется. Я не спеша жую, думая, что ответить, и надеясь, что мое лицо меня не выдает. При воспоминаниях о вчерашнем биение сердца каждый раз заметно учащается. Много лет у меня не было такой реакции на женщину.

– Замечательно, – говорю я. – Она просто… Она охр… – остановившись на полуслове, я смотрю на Морган. – Очень замечательная.

– Замечательно, значит, – медленно повторяет Стеф с улыбкой. Она ждет, что я расскажу подробности, но, если честно, что еще я могу сказать? Я хочу, чтобы мои отношения с Иви куда-нибудь продвинулись, и серьезно считаю, что на это есть все шансы. Вот почему я сказал ей, что не хочу, чтобы мы вчера занялись сексом, хотя очень, очень того хотел.

– Она была примерно в той же степени откровенна по части подробностей, – воткнув вилку в кусок курицы, замечает Стеф. – Паршивцы вы оба.

– Типа надо рассказать про наш первый поцелуй, пока вместе делали уроки?

Она резко поднимает голову; ее глаза сверкают.

– Вы целовались!

– Ладно, безумица, – Майкл кладет руку ей на локоть. – Давай-ка не пугай милого мальчика. Когда захотят, они сами обо всем нам расскажут. И остается только надеяться, что они не забудут, кто их познакомил и кого назначить шафером.

– Вот, значит, что случается с людьми, когда они женятся и заводят детей, – я с ухмылкой смотрю на них. – Вам больше нечем заняться, кроме как сводить всех подряд?

Они отвечают хором:

– Мы не успокоимся.

– У нас сумасшедшая жизнь!

Решив, что их одновременные выкрики – это повод для праздника, Морган начинает дуть в трубочку, вспенивая молоко в стакане.

– Да-да, – говорю я. – Молодость и все такое. Конечно же. Но при этом вы как бы… остепенились.

– «Остепенились»? – хмурится Стеф. – Да ладно. Мы, – она показывает на себя и Майкла, – чокнутые. И общаемся с не менее чокнутыми. Уж поверь.

– По-прежнему ходите в клубы? – ободряюще закивав, спрашиваю я.

– Ну а то, – она показывает на свою руку, и после секундного замешательства я понимаю, что она имеет в виду свою татуировку в виде цветка и что в ее картине мира люди с татуировками, конечно же, посещают клубы. – Есть одно местечко, называется «Лисий хвост». Тебе нужно сводит туда Иви.

– Или в «Орхидею», да, Стеф?

– Да, тоже отличное место, – соглашается Стеф. – Фирменные коктейли, м-м. Или это, как там, – она щелкает пальцами, пытаясь вспомнить название.

– «Ареола», – подсказывает Майкл. – Вот там, – он присвистывает, – там кру-у-у-то, – протяжно добавляет он.

Стеф кивает.

А я не могу не уточнить:

– Клуб с названием «Ареола»?

– Ага. Типа самое стильное заведение Лос-Анджелеса, – говорит она. – Ой, – подумав, добавляет Стеф. – Нет, детка, кажется, не «Ареола». Это же про соски. Вроде бы «Ариэла».

– Ну да, разница в названиях довольно заметная, – кивнув, со всей серьезностью отвечаю я.

– Точно, «Ариэла», – избегая смотреть на меня, со смехом говорит Майкл.

– Вы были там?

– Мы? Что за вопрос! – со смешком, будто шастают туда каждый день, восклицает МК. – Мы… хм… не были. Хотели пойти, но они не открываются раньше девяти, кажется. Да, детка? – занятая извлечением из волос Морган нутовой пасты, Стеф кивает. – А для нас это… очень поздно. Ну, то есть не для нас. Для Морган.

– Она с няней не хочет засыпать, иначе бы – господи – мы давно бы пошли в этот клуб, – широко улыбаясь и пританцовывая на стуле, говорит Стеф. – Это был бы полный улет.

– Полный улет, да, – соглашается Майкл. – Угар и всяческие неприятности.

– «Ареола», – с ухмылкой бормочу я. – Надо же было такое придумать.

***

Когда поворачиваю направо на бульвар Санта-Моника, на лежащий на переднем сиденье телефон приходит сообщение. Не обратив на него внимания, я пропускаю перед собой еще одного спешащего в понедельник на работу и жду зеленого сигнала светофора, чтобы все мы снова начали движение и смогли бы одолеть расстояние аж в четыре метра, прежде чем снова включится красный. Наверное, я никогда не перестану удивляться, что семь километров приходится преодолевать целый час.

Только я собираюсь включить радио, как на телефон снова приходит сообщение. А потом еще, еще и еще. Глянув на него, лежащего на сиденье экраном вниз, я мысленно подсчитываю оставшееся расстояние. В Калифорнии пользоваться телефоном за рулем запрещено законом, поэтому читать и отправлять любые текстовые сообщения во время езды нельзя. Почти убедив себя, что могу подождать, я слышу, как сигнал раздается снова.

И снова.

Когда загорается красный, я осторожно кладу телефон себе на колено. Разблокировав экран, вижу множество сообщений и пропущенных звонков от Бекки.

«Мой пропуск заблокирован, и я не могу попасть в здание».

«Охрана говорит, что впустить меня они не могут».

«Так. Тара и Кайли тоже не могут войти».

«Что происходит?»

«Я не могу войти в рабочую почту!!!»

«КАРТЕР!»

«911. Пожар! SOS! »

«ПЕРЕЗВОНИ МНЕ! СРОЧНО!»

Включив Bluetooth, я набираю.

– Картер.

– Привет, – я жму на газ и еду через перекресток. На душе странно неспокойно. – Что случилось?

– Понятия не имею, – потом кто-то что-то говорит ей на заднем плане, и она отвечает: – Хорошо, – после чего Бекка добавляет, уже обращаясь ко мне: – Зайди к себе на почту. У нас встреча где-то в Западном Голливуде. Увидимся там.

И отключается. Порядочно сбитый с толку, на следующем светофоре я захожу в почту и нахожу распоряжение о встрече всего «CTM», адрес и инструкции быть на месте в половине десятого.

И больше ничего. Вместо того чтобы ехать прямо, я сворачиваю направо, на бульвар Ла-Сьенега.

***

Оставив машину на подземной парковке, я выхожу и смотрю на здание из стали и стекла. Оно выглядит как любое другое современное офисное здание – никаких названий или логотипов на фасаде.

Единственное, что могу себе вообразить, – это что мы переехали или с нашим офисом произошло что-то ужасное… но ничего подобного в новостях я не слышал. А Бекка – уравновешенная, собранная и в девяноста девяти процентах случаев сразу же берущая трубку – не ответила на мой контрольный звонок.

Когда я вошел внутрь, меня ударило в лицо потоком охлажденного воздуха, а в сочетании с бурлящем в крови адреналином, это разбудило во мне что-то типично нью-йоркское.

Как ни странно, это ощущение по-прежнему со мной.

Идя по выложенному мрамором полу холла, я еще раз проверяю телефон и снова убираю его в карман. Прямо передо мной оказывается круглая стойка ресепшн с большим логотипом «Прайс&Дики» и постерами фильмов, с актерами которых они работали.

Остановившись, мой пульс застревает где-то в глотке.

«П&Д» недавно переехали. Значит, они тут теперь располагаются?

Рядом с небольшим временно поставленным столиком с табличкой «СТМ» стоит красивая блондинка с двумя охранниками в форме.

Мы с «П&Д» теперь будем работать в одном здании? Происходит что-то странное, достаточное для того, чтобы замедлить мои шаги; в небо словно выпущена красная сигнальная ракета.

Осторожно подхожу к столику, и меня замечает блондинка с головной гарнитурой. Внутренне дергаясь, я надеваю свою лучшую улыбку.

– Здравствуйте, это, наверное, прозвучит странно, но я…

– Вы из «СТМ»? – деловым тоном спрашивает она.

Я киваю.

Она смотрит на список перед собой.

– Ваше имя.

– Аарон, – назвав фамилию, я тут же добавляю: – Картер Аарон.

– М-м, – листает страницы девушка. – Вот. Аарон Картер, – она протягивает мне планшет с несколькими прикрепленными к нему листами бумаги. – А вы знаете, что вас зовут так же, как и парня из Backstreet Boys?

– На самом деле, его зовут Ник Картер, – говорю я. – А Аарон Картер – его младший брат. Меня же зовут Картер Аарон. Не Аарон Картер.

Она уже явно потеряла ко мне интерес и едва смотрит на меня сквозь неподвластные гравитации наращенные ресницы. Да и кто ее станет в этом винить? Мне не к лицу знать имя участника Backstreet Boys. А знаю я это потому, что подобный разговор в моей жизни возникал не меньше десятка раз, и приходилось объяснять.

Взяв планшет, я незаметно просматриваю список имен. Кое-кого я знаю: Кэмерон из литературного отдела, Салли из коммерческого зарубежного права и еще нескольких.

– Вы можете сказать, зачем я здесь? – спрашиваю я.