Текст книги "Невеста для двоих. Замуж за порочность (СИ)"
Автор книги: Кристина Азимут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
ГЛАВА 13.
Джонас молча подошёл к кровати, взял пеньюар и встал за моей спиной, держа одеяние. Пряча взгляд, я так же без слов надела кружевную вещицу, подождала, пока Джон, почти обняв, застегнёт короткий ряд пуговичек спереди. Глубокий вырез открывал грудь до сосков – они проступали через кружево, ясно указывая на моё возбуждение. Заканчивалась застёжка на уровне кружева чулок, чуть ниже самого сокровенного, создавая иллюзию защищённости. Но только иллюзию.
– Завтракать? – непринуждённо произнёс Джеффри и протянул ладонь.
Брат, обвив рукой мою талию, привлёк ближе, и мы втроём вышли из спальни. Меня привели к гостиной, находившейся в конце коридора, почти у лестницы. Даже думать не хочу, когда слуги накрыли, и… слышали ли они, как началось моё утро. Джефф сказал, никто из них сюда не поднимется без приглашения, а сама я в том виде, как сейчас, ни за что не спущусь на первый этаж. Этот недолгий путь вылился для меня в мучительно-сладкие переживания, и я снова погрузилась в марево наслаждения. Бусины мягко скользили при каждом шаге, и я неосознанно плотнее сжимала бёдра, стремясь хоть капельку продлить, усилить его, несмотря на приказ Джеффри. Стены вокруг плыли, дыхание не желало успокаиваться, и кружево пеньюара, об которое тёрлись возбуждённые, нывшие соски, придавало пряной нотки. Я чувствовала себя сгустком эмоций, обнажённым нервом, тело горело и плавилось в охватившем его огне вожделения.
Когда мы вошли в гостиную, и я села на стул, то чуть не охнула от пронзившей вспышки и заёрзала, с восторгом ощущая, как бусины сильнее вжались в нежные складочки. Повеление Джеффри вылетело из головы, и в себя привёл его строгий окрик:
– Мари! Сиди спокойно, любовь моя. Или можешь попросить Джона, – с двусмысленной усмешкой добавил он, накладывая себе джема и оладий с большого блюда, и одарил меня горячим взглядом. – А я посмотрю, – вкрадчиво сказал Джеффри, и мои щёки вспыхнули.
Я замерла на стуле с колотящимся сердцем, чувствуя, как между ног уже всё мокрое. Стоило только представить развратное зрелище, как… как Джонас ласкает меня на глазах у Джеффа, как низ живота охватила тягучая, медовая боль. Боже, эта мысль несказанно возбуждала, пожалуй, не меньше, чем прикосновения. Дрожащими руками я приступила к еде, почти не чувствуя вкуса, но понимая, что нужно подкрепить потраченные силы. Они мне ещё понадобятся, ведь Джеффри уйдёт, а Джонас ждал два долгих года, пока… Пока я созрею?
– Почему ты ждал, Джон? – вопрос вырвался сам, я подняла голову, посмотрев на брата и желая хоть немного отвлечься от волнующих переживаний, вызванных бусинами.
На мгновение испугалась, что снова получу строгую отповедь, но – видимо, Джон пребывал в благодушном настроении после такого утра. Он лениво улыбнулся, окинул меня взглядом, задержавшись на почти обнажённой груди, и взял дольку яблока с блюда.
– А это просто, Мари, – заговорил он, с хрустом откусив. – Вот смотри, яблоко. Оно висит на ветке, с красным бочком, тонкой кожицей, такое привлекательное. Но если его сорвать раньше времени, польстившись на внешнюю красоту, оно будет кислым, – Джонас прожевал дольку. – А если дождаться, пока оно нальётся соком, созреет, – его усмешка стала шире, и в глазах вспыхнули золотистые искры. – То и вкус у него будет сладкий, сочный.
Я отвела взгляд, молча отправив в рот кусок омлета. Что ж, более чем понятное объяснение. Он ждал, пока я созрею. Больше вопросов я не задавала. Погрузилась в свои мысли и переживания от бусин, и очнулась, лишь когда передо мной поставили бокал, до краёв наполненный тёмно-бордовой жидкостью.
– Выпей, Мари, это придаст тебе бодрости, – от голоса Джеффа я вскинула голову, отметив, что до крошки съела и омлет, и оладушки, и хрустящие тосты с сыром и ветчиной.
Опять вино, тоскливо подумалось мне. И наверняка с приправами. Мои пальцы покорно потянулись к ножке, и я всё же спросила прежде, чем пригубить:
– Что это?
– Эликсир здоровья, – хмыкнул Джонас, поставив локти на стол и подперев подбородок ладонью. – Пей, не бойся, это не дурман, – угадав мои опасения, усмехнулся он. – Тебе это уже не надо, малышка, – мурлыкнул он понимающе.
Да, пожалуй, вынуждена была с грустью признать я. Не нужно… Я и так попала в рабство собственных эмоций и желаний, так легко разбуженных в моём теле женихом и братом. Сжав бокал, я сделала глубокий вдох и глотнула, с удивлением обнаружив, что – да, не вино, а скорее, сладкий ликёр. С отчётливым мятным вкусом. Я жадно допила без остатка всё, что было в бокале, чувствуя, как по телу разливается бодрящая волна, в самом деле вливая силы и прогоняя остатки апатии. Ощущения обострились, стали ярче, я неосторожно шевельнулась и едва не охнула громко – бусины задели потаённое местечко особо сильно. На несколько мгновений я оказалась ослеплённой собственными эмоциями, где-то на краю сознания мелькнула мысль, что – нет, не дурман, но что-то похожее. Я понимала, где нахожусь, что происходит вокруг, разум оставался ясным: насколько это возможно, когда от возбуждения сводит пальцы на ногах. Однако пожар в теле лишь усилился после того, как выпила чудесный мятный эликсир.
– Что ж, я пошёл, скоро вернусь, – непринуждённо отозвался Джеффри, отложив салфетку, и поднялся, потом приблизился ко мне и наклонился, положив руку на спинку стула. Приподнял пальцами за подбородок моё лицо и приник к губам в коротком, но жарком и многообещающем поцелуе. – Думаю, Джонас не даст тебе заскучать, любовь моя, – Джефф погладил мою щёку, выпрямился и вышел из гостиной.
Мы с братом остались одни, и мой взгляд метнулся к Джону, с задумчивой улыбкой и прищуренными глазами смотревшему на меня. В горле пересохло, и я незаметно сглотнула. Мамочки. Тёмную радужку начало затягивать золотистое мерцание… Я словно приросла к стулу, не зная, чего хочу больше: выбежать из этой комнаты, попытаться спрятаться, или… Позволить прикоснуться и сделать всё, что я прочитала в его порочном, пристальном взгляде.
– Знаешь, каждый раз, как я заходил в кабинет поработать, – заговорил вдруг Джонас, и я чуть не подпрыгнула от неожиданности, напряжённая, как струна, и дрожащая от неясного ожидания. – Я думал о тебе, малышка. Там такой широкий, удобный стол… Ты бы так здорово смотрелась на нём, лёжа на спине, с раздвинутыми ножками… – его голос становился глуше, ниже, а золото в глазах разгоралось сильнее.
А самое печальное, что моё тело поддавалось магии слов Джонаса, разогретое бусинами между ног и тем мятным ликёром, обострившим мою чувствительность в разы.
– Пойдём? – брат встал и протянул ладонь, а я…
Не знаю, что случилось со мной в следующий момент. Может, то, что Джонаса я всё же воспринимала, как родственника. Может, это был последний отчаянный всплеск возмущения, попытка как-то воспротивиться окончательному падению. Но паника вдруг взметнулась огромной волной, накрыла с головой и притушила пламя, горевшее в теле. Я поперхнулась вдохом, с губ сорвалось запретное:
– Нет!..
Я вскочила и бросилась к выходу из гостиной, не помня себя от страха и отчаяния, щедро приправленными острыми вспышками наслаждения от бусин. Ослеплённая противоречивыми эмоциями, задыхаясь от душивших рыданий, я бросилась по коридору вперёд, не разбирая дороги, не зная, куда бегу и зачем. Лишь бы подальше от Джонаса и его непристойных ласк, порочных поцелуев. От той бездны тёмного удовольствия, в которую я готова была рухнуть, едва он прикоснётся ко мне. Из горла вырвался короткий стон, перешедший в рыдание, я чуть не споткнулась, охваченная дрожью. И не понять, от вновь проснувшегося желания или от отчаяния.
Далеко убежать не успела, да и кто мне даст вырваться из этой клетки. Сильные руки сомкнулись вокруг талии, легко оторвав от пола, я слабо затрепыхалась, всхлипывая и задыхаясь от слёз.
– Пожалуйста… Н-не надо, Джон!.. – выговорила непослушными губами, уже не думая, что и за это меня тоже накажут. – От-тпусти-и!
– Малышка, ну что ты, тихо, – увещевательно зашептал брат на ухо, и в следующий момент я оказалась прижата к стене его телом, распластана, щекой ощущая шёлк обоев. Моя попка почувствовала недвусмысленное доказательство возбуждения Джонаса, его пальцы переплелись с моими. От горячего дыхания разбегались мурашки, собираясь внизу живота жарким озерцом. – Ш-ш-ш, непослушная моя, ты же знаешь, что тебе будет хорошо… Пойдём, Мари, не капризничай, – настойчиво повторил Джонас, отстранился и потянул за собой, обняв за талию.
Оказывается, мы стояли как раз около двери в его кабинет, находившийся здесь же, на втором этаже. Недалеко от спальни Джона. Эта вспышка словно разом забрала из меня все силы, я обмякла в руках брата, откинув голову ему на плечо и прикрыв глаза. Вернулась покорность пополам с отчаянием, и… Бусины. Проклятые бусины тёрлись об мою плоть, заставляя забывать о сопротивлении, отвлекая от отчаяния. Возбуждение высушило слёзы, вернулась дрожь, и тяжело дышала я уже не от короткого бега. Позволила Джону завести меня в просторный кабинет, в котором царил приятный полумрак. Послушно подошла за ним к тому самому столу, за которым обычно работал Джонас. Брат отпустил мою руку, и я остановилась, проследив взглядом, как он обошёл стол и устроился в кресле с высокой спинкой. Посмотрел на меня, медленно усмехнулся и мягко произнёс:
– Подойди, Мари.
Ох. Я приблизилась, как зачарованная наблюдая за наливавшимися золотом глазами. Вопрос вырвался сам.
– Кто ты?.. – собственный голос показался слабым и тихим, и я замолчала в замешательства.
Усмешка Джона сделалась странно мягкой, почти нежной.
– Твой опекун, Мари, и тот, кто о тебе заботится, – так же нежно ответил он и добавил. – Встань здесь.
Он указал перед собой и расставил ноги. Я послушно встала между ними, спиной к столу, покорно ожидая дальнейшей участи. Что-то во мне сдалось, и я позволила тёмному огню медленно разгореться внутри в предвкушении удовольствия. Джонас начал неторопливо, явно растягивая мгновения, расстёгивать пуговицы пеньюара, но не до конца. Ровно для того, чтобы… освободить низ живота, откинув края ткани. Горячие ладони Джона легли на мои бёдра, и он замер, разглядывая открывшееся зрелище. Я же тихонько опёрлась о стол ладонями, прислонившись к нему – коленки вдруг ослабели, а бусины с новой силой дали знать о себе, заставив тихо вздохнуть. Джон наклонился, согрел дыханием чувствительную кожу чуть ниже корсета, а потом переместил руки на талию и легко усадил меня на край стола. И я знала, что он попросит дальше.
– Раздвинь ножки.
Мой следующий вздох был глубже, от него грудь приподнялась сильнее, привлекая внимание к острым, напряжённым вершинкам, спрятанным в кружеве. Я развела колени, бесстыдно широко, открывая себя, и чуть откинулась назад, поставив ладони на шершавое сукно. Внутри всё дрожало в ожидании, и ни единой мысли о том, насколько низко я пала и… какой развратной выгляжу со стороны. Нас ведь в самом деле никто не видел, и никто об этом не узнает. Кроме Джеффри, но это совсем другой разговор. Джонас не торопился вставать с кресла, разглядывая меня с явным удовольствием, однако и прикасаться тоже не спешил, заставляя дрожать сильнее с каждым мгновением. Я едва удерживалась на месте, сражаясь с безумным, непреодолимым желанием задвигать бёдрами, вынуждая бусины между мягкими складками скользить на нити и доставлять мне ещё больше наслаждения. Ладони Джонаса провели по моим бёдрам и остановились над чулками, он придвинулся ближе и заглянул в мои широко распахнутые глаза.
– Хочешь кончить, малышка? – мурлыкнул он, блеснув в полумраке кабинета налившимися золотом глазами, а сквозь рубашку я заметила, как пробивается голубоватое сияние.
– Хочу, – послушно прошептала сухими губами и неосознанно облизнула их.
– Попроси меня, Мари-и, – Джон подался вперёд, одарив меня жадным взглядом. – Как ты хочешь, чтобы я это сделал?
Возбуждение лизнуло изнутри огненным языком, обожгло спину россыпью обжигающих мурашек. А ноги раздвинулись шире, и я чуть выгнулась, на мгновение вспомнив утро. Там я тоже сказала, чего мне хотелось… Но получила прямо противоположное. Джонас играл сейчас по тем же правилам, или всё же?..
– Пожалуйста, Джон, – снова прошептала я хрипло, даже не пытаясь унять разошедшееся сердце. – Приласкай меня… ртом.
ГЛАВА 14.
По тому, как вспыхнули его глаза, я поняла, что в этот раз ответила правильно. Золото приобрело рубиновый оттенок, улыбка походила на оскал хищника, загнавшего жертву. Внутри всё затрепетало от сладкого ужаса и… желания, чтобы он поскорее сделал то, о чём я попросила. Слова вырвались сами:
– Ты… Не человек…
– Не думай об этом, малышка, – вкрадчиво ответил Джонас, медленно наклоняясь ко мне. – Просто не думай…
Его рот жадно приник к моей жаждущей плоти, язык раздвинул шелковистые складки, медленно слизывая, дразня, проникая в меня. Я задохнулась от волны ощущений, пряных, острых, невыносимо ярких. Бёдра приподнялись, подаваясь навстречу, ноги раздвинулись ещё шире, безмолвно приглашая продолжить. Я сходила с ума, извиваясь под порочными поцелуями, глубокими, непристойными. Стонала в голос, запрокинув голову и зажмурившись до вспышек перед глазами. Просила ещё и ещё, не останавливаться. Меня вновь наполняли эмоции, густые, как патока, пьянящие, как крепкое вино. Я захлёбывалась в них, тонула в горячей бездне, но казалось – мало, мало, нужно сильнее, больше. К языку и губам Джонаса присоединился палец, а бусины он так и не убрал… Его рот играл с ними, с моим лоном, нежно прижимал к жарко пульсировавшему местечку, чувствительно прихватывал, заставляя вскрикивать и царапать сукно на столе. Это была не я, я растворилась в этом тёмном наслаждении, потеряла себя. Стала другой, послушной игрушкой в руках… кого-то, не человека, зависимой от его развратных ласк. Я хотела, чтобы он брал меня ещё и ещё, своим ртом, пальцем, и не только ими. Я хотела Джонаса внутри, твёрдого и горячего, чтобы он до упора входил в меня, погружая всё дальше в непроницаемую тьму греха.
В какой момент мои пальцы вцепились в его волосы, прижимая ближе к сокровенному, требуя выпить меня, моё желание до последней капли, я так и не поняла. И когда губы Джона прижались ко мне ещё крепче, а язык поймал бусину и надавил ею на пылавшую огнём чувствительную точку, я сорвалась. Выгнулась дугой, не чувствуя тела, превратившись в горящий факел, и мой хриплый крик эхом заметался под сводами кабинета. Джонас не отпускал, крепко стиснув мои бёдра, не давая свести ноги и не отрывая рта. Эмоции хлынули из меня бурным потоком, сметая всё на своём пути, а его язык, едва они чуть-чуть ослабли, снова шевельнулся, не давая толком прийти в себя и снова сталкивая в пропасть наслаждения…
Сколько это длилось, не знаю, пока я, обессиленная, ослепшая, не распласталась на столе, тяжело дыша и часто сглатывая. Отстранённо отметила, что щёки мокрые – я плакала? С губ сорвался слабый всхлип, а тело ещё вздрагивало от отголосков только что пережитого. Знакомая спасительная апатия сковала разум, не давая снова задуматься о собственном поведении и развратности. Я лежала и мечтала о глотке прохладного мятного ликёра, почему-то ничего другого не хотелось. Ни чая, ни даже вина. Только ощутить на языке снова этот вкус, освежающий и бодрящий. До меня донёсся шорох, я почувствовала, как сильное тело мягко навалилось, прижимая к столу, но даже не пошевелилась, и не открыла глаз.
– Ты радуешь меня с каждым разом всё больше, малышка, – хриплый, страстный шёпот Джонаса вызвал лишь слабый вздох. – Я не ошибся в тебе…
Его пальцы, ещё недавно гладившие меня между ног, теперь провели по приоткрытым губам, оставляя на них сладкий аромат малины с карамелью. Мой аромат. Я невольно облизнулась и просипела:
– Пить… П-пожалуйста…
– Конечно, Мари, сейчас, – с готовностью откликнулся Джонас и поднялся.
Его ладони скользнули по шее, спустились на грудь и отвели кружево пеньюара, обнажив бутоны сосков. Подушечки мягко потёрли острые вершинки, и я с какой-то отстранённой обречённостью поняла, что это ещё не всё. Но… В глубине души шевелилась робкая радость и облегчение, что теперь нас только двое, со мной один мужчина. Пусть до вчерашнего утра я и считала его братом, единственным близким родственником. Что ж. Теперь он мой любовник, вместе с моим женихом. И тот, кому досталась моя невинность. Горький смешок застрял в горле, ладони Джонаса пропали с моей груди, и я услышала шорох. Но поднять веки по-прежнему не было сил, а через мгновение мою голову приподняли, и губ коснулся край бокала.
– Пей, малышка, ты же этого хотела? – заботливо произнёс брат.
Ощутив такую желанную мятную свежесть, я издала невнятный возглас, сразу появились силы. Приподнявшись на локте, придержала бокал, жадно глотая, чуть не подавилась и снова выпила до капли. Не знаю, что это за эликсир такой, но он мне нравился, и в самом деле придавал бодрости. Джон с тихим смешком отнял у меня пустой бокал, отставил его и помог подняться. Наши лица оказались очень близко, брат и не думал отстраняться, стоя между моих раздвинутых ног, и я смотрела прямо в его глаза. Золото из них не ушло, лишь стало ярче. Рубашку он расстегнул, и теперь я снова видела яркое голубое сияние на его груди. Взгляд невольно скользнул ниже… В меня почти упиралось его готовое орудие, и гладкая головка медленно скользила по лону, снова дразня и вызывая трепет предвкушения. Ладони Джонаса нырнули под мою попку, приподняли, вынуждая опереться снова на стол.
– Продолжим, сестричка? – жарко выдохнул Джон мне в губы, опаляя расплавленным золотом с рубиновым отблеском.
Я снова его хотела. И он это чувствовал, знал. Покорно кивнув, сама подалась вперёд, впуская в себя большой и горячий член, задохнувшись от ликования и облегчения. Мышцы плотно сжались вокруг, и я услышала тихое шипение, пальцы Джонаса стиснули мои ягодицы, и он рывком вошёл до конца, буквально насадив меня. Из груди невольно вырвался возглас, но не от боли, нет – тело уже привыкло к вторжению и с радостью принимало его.
– Обними меня, – потребовал Джон, и я послушно обвила его ногами, став ещё ближе.
А потом… я оказалась на спине, крепко прижатая к столу, мои руки стиснули сильные пальцы, заведя за голову и делая беспомощной, и Джон начал двигаться. Сильно, быстро, глубоко, и каждый толчок заставлял вскрикивать, выгибаться навстречу и вновь наполняться нестерпимо горячим удовольствием. Почти терять сознание от ощущений, от понимания, что принадлежу Джонасу целиком и полностью. Моё тело, мои эмоции, мои желания – они все зависели сейчас только от него. В его власти было подарить мне долгожданную разрядку, дать насладиться хмельным мёдом страсти сполна, или оставить дрожащую, напряжённую и умоляющую довести дело до конца. И да, я готова была умолять, бесстыдно прижимаясь к нему, тихонько хныча и лихорадочно шепча, когда Джон вдруг остановился:
– Пож-жалуйста… продолжай…
От его хриплого смешка, в котором слышалось ликование, меня пробрала дрожь до самых костей.
– Повтори, – приказал он, пожирая своим взглядом, в котором плескалось расплавленное золото с рубиновыми отблесками.
– Я хочу тебя… Ещё, Джон… – послушно повторила, нетерпеливо заёрзав, лишь бы снова ощутить, как двигается во мне его напряжённый член.
Мучительно медленно он подался назад, почти вышел из меня, и я опять жалобно захныкала от разочарования, от ощущения пустоты. Натянутые нервы звенели, тело превратилось в сгусток тёмного, порочного желания.
– Проси, Мари, – выдохнул Джонас требовательно, дразня и совсем чуть-чуть снова проникая в моё жаждущее лоно. – Громче!..
– Возьми меня… Пожалуйста… – покорно прошептала искусанными губами и всхлипнула, чувствуя, как по вискам текут слёзы. – Сейчас, Джон!..
Он шумно вздохнул, растягивая это ожидание, не переставая улыбаться и смотреть на меня, облизнулся.
– Мне нравится, как ты кричишь, Мари, – проникновенно произнёс он низким, вибрирующим голосом. – Нравится, что ты такая послу-ушная, малы-ышка, – тягуче добавил он, приподнялся, и его пальцы сжали мой ноющий сосок до сладкой боли. – Значит, хочешь, да? – и Джон снова вышел, заставив коротко застонать. – Хочешь, чтобы трахнул?
– Да… Да, хочу-у! – снова простонала, подаваясь вперёд в попытке вернуть чудесное ощущение наполненности. – Сделай это, прошу!..
От собственных непристойных просьб уже давно не было стыдно, они лишь сильнее заводили, подстёгивая возбуждение. Меня не осталось. Все прежние мысли и наивные мечты оказались разорваны в клочья, вокруг царила лишь тёмная реальность, в которой правили порок и страсть, что чернее самой чёрной ночи. Глубже самой глубокой пропасти без дна. И я уже давно в неё летела без надежды вернуться обратно…
Джон заткнул мне рот поцелуем, грубым, жадным, и резко вошёл в меня, подарив долгожданное облегчение. Мир сошёл с ума, и я с радостью отдалась этому сумасшествию, двигаясь вместе с братом, подставляя ему и губы, и всю себя. И он снова брал меня, жёстко, властно, с каждым толчком проникая всё глубже. Низ живота болезненно тянуло, внутри горело, я глухо стонала, распластанная на столе, задыхаясь от нехватки воздуха. Джон словно пил меня, моё вожделение, достигшее пика, и я отдавала его, чувствуя, что оно переполняет, и боясь захлебнуться. Поцелуй не заканчивался, обжигая губы, а движения Джонаса становились быстрее, сильнее, пока наконец он не оторвался от моего истерзанного рта, низко зарычав и стиснув меня в железных объятиях. И я послушно закричала, не в силах сдерживаться больше, выплёскивая из себя горячее наслаждение. Тело скрутила судорога удовольствия, а потом ещё одна, когда Джон сделал последний толчок, хрипло дыша над ухом, и я почти потеряла сознание, снова оставшись совершенно без сил и слабо всхлипывая от избытка ощущений.
Но странно, такой апатии, как раньше, уже не было. Только приятное опустошение, мягкая нега, окутавшая невидимым покрывалом, и томная расслабленность. Я… в самом деле привыкала? Или всё дело в том мятном ликёре? Наверное, и то, и другое всё же… Ладони Джона медленно провели по моему телу поверх одежды, губы прошлись невесомыми поцелуями по лицу, собирая солёные слезинки, и от этой непривычной нежности сердце пару раз тяжело стукнулось о рёбра в странном волнении. Потом его рука обвила мою талию, прижав к себе, и Джонас выпрямился, помогая. Убрал несколько прядей, прилипших ко лбу, заправил за ухо. Я прятала взгляд, вздрагивая от его прикосновений, неожиданно остро нахлынуло понимание глубины собственной распущенности, и зашевелились остатки стыда. Щекам стало тепло, я стиснула пальцами края стола, на несколько мгновений погрузившись в переживания и отвлёкшись от Джона. Он же, отстранившись от меня, но по-прежнему не давая сдвинуть ноги, достал что-то из верхнего ящика стола. Салфетки, поняла я спустя мгновение. Джонас бережно провёл мягкой тканью по всё ещё остававшемуся слишком чувствительным местечку, чем вогнал в краску ещё больше – оказывается, я не совсем разучилась смущаться. Правда, это было слабым утешением после всего случившегося. Потом он привёл в порядок себя, но рубашку застёгивать не стал.
Всё так же не позволяя мне свести колени, встал между ними, опёрся одной ладонью о стол, коснулся пальцами подбородка, заставляя смотреть в его глаза. К моему смутному беспокойству, золото не до конца ушло из его глаз. Неужели он такой… ненасытный, мой брат, тот, кого я до недавнего времени считала всего лишь обычным мужчиной, человеком? По спине пробежал холодок, а Джон между тем ласково улыбнулся и обвёл подушечкой большого пальца мой припухший рот. Я невольно замерла, почувствовав, как где-то в глубине зародилась дрожь – брат наверняка задумал что-то ещё, пользуясь тем, что Джеффри ушёл. Мне же потом рассказывать… всё… И снова повторить, только уже с женихом. Не стоило забывать и о наказании.
– Я хочу твой ротик, малыш-шка, – шепнул проникновенно Джонас, продолжая гладить мои приоткрывшиеся губы. – Сделаешь мне так же приятно, как Джеффу утром? Тебе же надо учиться, – он медленно, с предвкушением улыбнулся, а я поняла, что вопрос лишь звучал вопросом.
Только ради того, чтобы я, прерывисто вздохнув, покорно ответила:
– Да, Джон. Сделаю.
