Текст книги "Воин-любовник"
Автор книги: Кристин Кайл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Глава 6
Чиста вода в ключах, бьющих в долине, но еще чище серебряная роса, текущая по пальцам.
Татибана Акэми (1812–1868)
Мег попыталась вырвать руку, но она оказалась зажатой, как в капкане, между каменным бицепсом Тальберта и железным частоколом его ребер. Чтобы освободить руку, ей пришлось бы выдержать нешуточную борьбу.
Она была слишком зла, чтобы быстро сообразить, как же поступить, зато Тальберт не оплошал – он открыл дверь гостиной, и теперь, чтобы освободиться, ей пришлось бы делать это прилюдно – перед отцом и прочими гостями, заполнившими зал.
Несколько колкостей по поводу нечестной игры готовы были уже сорваться с ее губ, но в этот момент она почувствовала на щеке тепло его дыхания и ощутила свежий запах мяты. Жар его тела проник сквозь рукав и заставил Мег снова почувствовать всю силу его мужского обаяния.
– Может быть, вы укажете мне за обедом на сомнительных субъектов? – прошептал он ей на ухо, когда они входили в зал.
Его язвительное замечание моментально отрезвило ее, и она процедила сквозь зубы:
– В этом нет нужды. Вы сами представляете наглядный пример.
Она почувствовала, как все его тело мелко завибрировало.
Он смеялся.
Кроме нее, никто не слышал смеха Тальберта, и Мег почувствовала, как между ними возникла какая-то странная связь. Она глядела на свои пальцы, лежащие на выпуклых мускулах руки капитана, словно на чужие. Разум отказал ей, он как бы существовал сейчас отдельно от нее. Но чувства не молчали: она ощущала под ладонью мягкую ткань его фрака, ее ноздри трепетали от запаха мяты, она слышала приближающиеся шаги отца.
– Ну вот наконец и вы! – радостно воскликнул Дуглас. Идите сюда, капитан Тальберт, знакомьтесь с гостями.
Отец утащил своего нового телохранителя. Лишенная тепла его тела, Мег почувствовала что-то вроде озноба.
Отгоняя от себя тревожные мысли, она оглядела зал опытным взглядом женщины, которая ведет хозяйство в доме с пятнадцати лет. Вице-президент банка, стоявший с неизменным стаканом виски в руке, даже изменил в эту минуту своей навязчивой привычке подкручивать кончики усов, чтобы обменяться рукопожатием с Тальбертом. Юджиния Харкорт, вырядившаяся в белое с фиолетовым платье, совершенно не шедшее ей, если учитывать возраст и комплекцию, поздоровавшись с капитаном, продолжала внимательно изучать его, глядя поверх своего бокала. Их дочь Тиффани, хорошенькая восемнадцатилетняя простушка, смущенно покраснела.
Ага, вот и Карл Эдвардс! Выглядит истинным джентльменом во фраке и серой жилетке, надетой поверх белоснежной льняной сорочки. Он развлекал одной из своих историй вдову Барлетт и ее двадцатилетнего сына Алджернона, но из несколько секунд замолчал, чтобы взглянуть на Меган и послать ей приветливую улыбку.
Польщенная, Мег почувствовала, как горячо вспыхнули ее щеки.
Дуглас вернулся и, чтобы завладеть ее вниманием, взял за руку.
– Ты прекрасно выглядишь, Мегги. С днем рождения тебя!
– Спасибо, папа. Но я всем говорила – сегодня об этом надо забыть. Да, в приглашении была просьба вместо подарков сделать благотворительные пожертвования.
– Зря ты затеяла это, Мегги. Люди искренне хотят оставить тебе на память какие-нибудь-безделушки.
– Я не хочу чувствовать себя обязанной, – с грустью сказала Мег, вспомнив о массе дорогих бесполезных и формальных подношений, полученных в прошлом году. Сегодня я по многим причинам вообще не чувствую себя именинницей, – хотелось добавить ей, но она знала, что даже отец этого не поймет. Если ее и порадовал бы какой-то подарок, пусть безделица, то он должен идти только от чистого сердца.
Такой простенький подарок – устранить опасность, грозящую ее отцу, и… окончание странных отношений с капитаном Тальбертом, тем человеком, в чьих железных руках сейчас оказалась ее репутация. Даже одного слова достаточно, чтобы уничтожить ее доброе имя, – ведь она силой ворвалась в мужскую баню, посетила известную пивную на побережье, размахивала кулаками перед лицом Тальберта, как настоящая портовая девка. А заслуживает ли он ее доверия?
Мегги вспомнила ящериц, обезьянок, попугаев, выкрикивающих непристойности, – хитроумные способы унизить ее – и едва удержалась, чтобы не застонать вслух.
Она обречена!
С бокалом вина к ней подошел Карл, а самая известная в городе сплетница направилась к Тальберту, волоча за собой дочь и стараясь привлечь к ней внимание капитана. Мег замерла. Вот смех – по лицу женщины расплылась жеманная улыбка: ясно, в Тальберте она узрела идеальную кандидатуру на роль будущего зятя. Помоги ей Бог!
Мег взяла из рук Карла бокал и сделала большой глоток, Карл придвинулся так близко, что закрыл от нее всех гостей. Она подумала было, что Карл решил полностью завладеть ее вниманием, но тут же отбросила эту мысль как несправедливую по отношению к воспитанному молодому человеку. Она становится сверхподозрительной, но виноват в этом, конечно, не Карл, а некто другой, подумала она, глядя, как вокруг Тальберта собралась плотная группа гостей.
Карл прикоснулся к ее бокалу своим бокалом, и даже этот слабый звук заставил-ее вздрогнуть. Она снова не заметила, как ушла в себя.
– Ты сегодня изумительно выглядишь, – сказал он.
– Спасибо. – Она оттаивала в тепле его близости.
– Итак, это и есть тот самый Тальберт, о котором твой отец говорил сегодня?
– Да.
– Но почему вы оставили его в доме? Тебе не кажется, Мегги, что это не совсем разумно? – Бросив взгляд через плечо, он понизил голос и с жаром заговорил: – Откуда ты можешь знать, что свои деньги он заработал честным путем? Во всяком случае, Внешне он вылитый разбойник. Лично я совсем не удивлюсь, если увижу его портрет среди лиц, которых разыскивает полиция.
– Тебе не кажется, что ты слишком подозрителен?
– Вовсе нет, поскольку речь идет о твоей безопасности. Она с нежностью улыбнулась ему, тронутая его заботой.
Карл не отрывал от нее взгляда.
С другого конца зала донеслись громкие возгласы и смех.
Мег, вытянув шею, выглянула из-за плеча Карла.
Тальберт стоял, распахнув на груди фрак. Миссис Харкорт стояла рядом, энергично обмахиваясь веером, Тиффани хихикала в поднятую ко рту ладошку, а Дуглас вынимал из кармана на груди очки, чтобы поближе рассмотреть… что? Какой-нибудь необыкновенный самоцвет? Черная жемчужина в галстуке Тальберта, несомненно, относилась к редким, экземплярам, но она была не уникальной. Поскольку капитан стоял к ней в профиль, Мег не могла видеть, что же привлекло всеобщее внимание. Зато она заметила среди, любопытных гостей миссис Барлетт и Элджи. Даже отец выглядел заинтригованным.
– Что они там разглядывают? – пробормотала Мег.
– Уверен, ничего интересного, – нахмурился Карл.
– Вы должны показать это Меган, капитан, – раздался трубный голос Дугласа. – Моя дочь любит настоящие произведения искусства.
Тальберт убрал руки с боков, и борта его фрака легли на место. А сам он неспешным шагом уже приближался к ней.
Вот он остановился, не спуская с нее своего загадочного взгляда, и у Мег перехватило дыхание. Перед ней почему-то возникла картина их первой встречи в бане – гладкие мускулы и упругая кожа.
Тальберт распахнул фрак. Его жилет был покрыт искуснейшей вышивкой, выполненной с ювелирным мастерством, равного которому, она не видела. Захваченная красотой работы, Меган тут же выбросила из головы опасные воспоминания.
С левой стороны был вышит храм, окруженный скалами и зеленью садов. Под изогнутой крышей храма находилась гробница. Подойдя на шаг ближе, Мег поняла, что это все же не гробница, а святилище, украшенное цветами и рядами коричневых палочек, установленных вокруг основания. Справа две фигуры – мужчина и женщина, застывшие в страстном объятии.
Так вот что заставило хихикать Тиффани и вызвало протестующие возгласы миссис Харкорт! Но мужчина и женщина на вышивке были не нагие, они изысканно одеты. Мег эта сцена показалась выполненной с большим вкусом и изяществом – бледные лица любовников, их черные как смоль волосы, прекрасные силуэты. Хотя это были всего лишь разноцветные шелковые нити, что-то в позе мужчины, нежно положившего ладонь на щеку женщины, так тронуло Мег, что на глаза навернулись слезы. Чтобы в полной мере оценить мастерство неизвестной вышивальщицы, Мег протянула руку и провела кончиками пальцев по мягкому шелку – лицам влюбленной пары.
А вот человек, одетый в этот красивейший жилет, напоминал стальную броню. Даже при одном мимолетном касании она ощутила под пальцами его стальные мускулы. Взяв себя в руки, Меган сдавленно прошептала:
– Это изумительно красиво.
– Благодарю вас, – выдавил он в ответ.
Боже праведный, – ругала она себя, – с какой это стати на меня нашло демонстрировать такую фамильярность? Что теперь подумают гости? Порядочная девушка не должна дотрагиваться до груди мужчины.
Но, не выдав себя, Мег как ни в чем ни бывало засмеялась и похвалила работу самым светским тоном:
– Такой вышивке место в музее. Как ты думаешь, папа?
– Да уж, уникальная работа. – Веселый голос Дугласа мгновенно разрядил атмосферу. – Может быть, я попрошу у капитана, если у него есть еще жилеты… побольше размером, разумеется, – добавил он со смешком, барабаня пальцами по своей широкой груди.
– Удивительное изящество, – звонким голосом поддержала его миссис Барлетт, явно испытывая облегчение.
– И я того же мнения, – прощебетала Тиффани, делая шаг вперед. Мать тут же схватила ее за руку и втиснула на прежнее место.
– Японская вышивальщица, – сказал Тальберт, поклонившись в знак признательности, – была бы весьма польщена столь высокой оценкой ее мастерства.
– Мне кажется, вы устраиваете слишком много шума из ничего, – хмыкнул Доналд Харкорт, допивая свое виски.
Миссис Барлетт бросила на него ободряющий взгляд и спросила:
– Эти одеяния на фигурах очень милы. Как они называются, капитан?
– Кимоно.
Мег вздохнула с облегчением. Кризис миновал. Никто не придал этому эпизоду значения. Если бы то же самое она могла сказать о себе! И следует ли во всем винить ее дурацкое любопытство? Она не могла ответить себе, что встревожило ее больше – то ли та бесстыдная простота и естественность, с которой она протянула руку и коснулась груди Тальберта, то ли его потемневшие в этот момент глаза…
– Скажите, а что означают эти коричневые палочки, у храма? – спросил Элджи, который даже наклонился, чтобы лучше разглядеть рисунок на жилете.
– Это строение представляет собой святилище, – пояснил Тальберт. – В нем зажигают благовонные палочки ладана.
– Значит, вы разделяете буддистские убеждения, капитан? – сухо заметил Карл, резко изменив тон разговора – в его реплике уже звучало не любопытство, а вызов. Мег в замешательстве взглянула на него. Хотя жители Сан-Франциско кичились своей религиозной терпимостью, предубеждение против китайцев было столь велико, что мало кто решался объявить о своей приверженности буддизму.
– Это синтоистский храм, мистер Эдвардс, – спокойно ответил Тальберт, пристально глядя в глаза любимцу отца Мег. – Синтоизм – сложное вероучение, в основе которого лежит культ предков. Я родился в Европе, в протестантской семье, а рос в японской деревне, где из поколения в поколение люди исповедовали христианство, принесенное миссионерами-иезуитами. Но я с уважением отношусь ко всем религиозным конфессиям страны, которая приняла меня.
– А как вы попали в Японию, капитан? – выпалил Элджи, продемонстрировав полное отсутствие такта, свойственное молодежи.
Мег уже было решила, что Тальберт ловко, как обычно, уклонится от ответа. Но его взгляд вдруг обратился в ее сторону, и она почувствовала себя парализованной, словно мышь перед удавом.
– Это произошло в результате кораблекрушения, мне тогда было десять лет.
Он вновь повернулся к гостям, но его спокойный ответ еще долго звучал в ее ушах.
– О, вы были так юны! – с сочувствием воскликнула мать Элджи. – А разве у вас не было семьи?
– Я путешествовал с отцом, мэм, но он погиб вместе с командой судна. Мне единственному удалось добраться живым до берега.
– Как это ужасно! – передернула плечами миссис Харкорт. – Потерять отца и остаться одному в этой варварской стране!
Мег вздрогнула, вспомнив, как болезненно капитан относится к любому нелестному замечанию о Японии: В японской культуре манерам придают особое, значение. Для японца манеры становятся особым видом искусства.
– Я полагаю, что все зависит от умозрения, мэм. Японцы называют всех иностранцев словом гайдзин, что на их языке соответствует нашему варвары.
Миссис Харкорт засмеялась и сделала небольшой глоток из бокала, далеко отставив при этом мизинец. По выражению ее лица можно было понять, что мысль о своей принадлежности к варварам она посчитала крайне неуместной.
– Но вы остались живы? – прервал капитана Карл. – Я слышал, японцы фанатически следуют политике полного изоляционизма. Любого иностранца они карают смертью.
– Это правда, – согласился Тальберт. – Лишь голландцам разрешали торговать в Японии, пока шестнадцать лет назад коммодор Перри не прибыл в Японию и не заставил правительство подписать договор с американцами.
– А-а, значит, вы голландец, капитан? – растягивая слова, произнес Карл. – Вот почему я никак не могу определить происхождение вашего акцента.
– Мой акцент – или его отсутствие – объясняется тем, что я жил в разных странах и говорю на нескольких языках.
Глаза Карла сузились и потемнели.
– Но как же вам удалось выжить, если они убивали чужеземцев? – спросила мать Элджи с горящими от любопытства глазами.
– Даже японцы не могут хладнокровно казнить десятилетнего мальчика.
– Но вам все равно, должно быть, было страшно? – Искренняя тревога в голосе Тиффани словно наполнила все вокруг свежим воздухом, сгустившимся до духоты от вызывающего тона Карла и нездорового интереса гостей.
Тронутый ее неподдельным сочувствием, Тальберт с улыбкой продолжал:
– Я и сам часто размышляю, как могла бы сложиться моя жизнь, окажись я чуть севернее. Но мне повезло выбраться на берег на одном, из южных островов – Кюсю. А там влияние христианства сильнее, чем где бы то ни было в Японии. Меня приютило все население деревни – они посчитали мое появление Божьим знамением, поскольку на шее у меня был крестик. – И он тронул себя за узел галстука.
Мег смотрела на его длинные гибкие пальцы и старалась представить себе, носит ли он до сих пор крестик на груди. Не покоится ли он и сейчас в завитках жестких темных волос? Согрет ли теплом его тела? Внезапно она почувствовала, что ей самой стало жарко. Господи, куда же запропастился Роберт? Почему не объявляет начало обеда?
– Как это волнительно! – воскликнула миссис Барлетт. – Вы знаете, когда настанет срок, вам нужно обязательно рассказать эту историю своим детям… Я имею в виду, когда вы обоснуетесь в своем доме, обзаведетесь семьей. Кстати, а где ваш дом, капитан?
Кожа под глазами Тальберта едва заметно натянулась. Но в это мгновение вошел Роберт и объявил, что кушать подано.
Карл тут же оказался рядом с Мегги, заслоняя собой Тальберта, так что девушка не увидела выражения лица капитана.
– Ты разрешишь проводить тебя к столу, дорогая? – спросил он, подставляя ей руку.
– Мне следовало бы отказать тебе, особенно после тех колкостей, которые ты наговорил капитану, – выговорила она своему кавалеру. – Неужели ты забыл, что он гостит у нас в доме?
– Я не забыл, поскольку именно это сильнее всего тревожит меня. Под твоей крышей живет мужчина и может ежедневно видеться с тобой, а вот я лишен подобной привилегии.
Мег почувствовала легкое угрызение совести, вспомнив, как недавно отвергла его предложение о браке.
Гости выстроились парами вслед за ними. Лишь капитан остался в одиночестве, поскольку его появление на вечере произошло так скоропалительно, что ему просто не успели подобрать пару за столом. Мег положила ладонь на локоть Карла, но по дороге к столу больше думала об одинокой фигуре в конце процессии, чем о своем спутнике.
– Кроме того, я уже говорил тебе, что не доверяю этому человеку, – продолжал шептать ей в ухо Карл. – Я опасаюсь, как бы с тобой не случилась беда, и это заставляет меня думать о разных глупостях.
– Это не оправдывает твоей грубости.
Когда они приблизились к длинному прямоугольному столу, он подвинул ей стул.
– Ты вынуждаешь меня сделать неприятное признание, – прошептал он, наклоняясь через ее плечо, когда она садилась. – Я просто ревную тебя. – Его жаркое дыхание щекотало ей шею. Мег еле удержалась, чтобы не почесаться.
– Ревнуешь? К капитану Тальберту?
Пламя свечей играло в светлых волосах Карла. Мег почувствовала радость с некоторым привкусом злорадства. Этот на редкость красивый человек ревнует? Ее?..
– Да, дорогая. И умоляю, скажи, что без оснований.
– Конечно же. Какие у тебя могут быть основания для ревности? Даже говорить об этом смешно. Тальберт здесь, чтобы заботиться о безопасности папы.
– Ну и прекрасно, – ответил Карл, широко улыбаясь. Он многозначительно сжал ее плечо, прежде чем занять место по другую сторону стола.
Руки у Карла были сильные, кожа гладкая и прохладная. В ее мозгу вдруг возник совершенно иной образ: шершавые, загорелые до бронзового оттенка руки, держащие игуану так бережно, что животное инстинктивно чувствовало себя в полной безопасности.
Мег подняла глаза и поймала на себе мгновенный взгляд Тальберта – темный, скрытный. У нее вдруг пропало дыхание, а сердце забилось, как пойманная в силок птичка, Она опустила глаза, тщательно расправляя на коленях салфетку.
Расспросы Тальберта продолжались и за столом, но он ловко уводил разговор в сторону от всего личного, занимая гостей историями о своих многочисленных путешествиях, Карл, выполняя волю Меган, не вмешивался, обращаясь только к миссис Барлетт и миссис Харкорт.
Мег пыталась есть, но ей удавалось протолкнуть в себя не больше кусочка-другого каждого блюда, Она была недовольна собой. Лишь благодаря чужим, посторонним людям она узнала о полной захватывающих и даже трагических событий жизни капитана Тальберта. Самой ей даже не пришло в голову спросить его об этом!
Значит, ей наплевать на человека, который жил своей жизнью, выполнял свой долг, добивался своих целей, – а она взяла и выбила этого человека из привычной колеи ради своих интересов.
Конечно, этот закаленный в труднейших переделках человек лучше, чем кто-либо другой, сможет выполнить условия их сделки. Он, в конце концов, тоже заинтересован в ней… Так почему она никак не может избавиться от мысли о десятилетнем мальчике, лишившемся отца? О мальчике, оторванном от дома, затерявшемся в чужой, полной насилия стране?
После обеда число гостей увеличилось. И шуметь они стали куда больше. Джейк довольно скоро выяснил, что бал, отмены которого он требовал от Мегги, посвящен дню ее рождения. Он сам не мог понять почему, но это расстроило его больше, чем категоричность миссис Харкорт или невинные с виду уколы Карла Эдвардса.
Что заставило его делиться воспоминаниями о прошлом? Желание лишить душевного покоя эти ничтожества – надутых, самовлюбленных людей?
Он и сам не мог бы ответить на этот вопрос, но перед ним постоянно возникало ошарашенное лицо Меган, когда она дотронулась до его груди. Ее неравнодушие, искреннее восхищение высоким искусством пробили брешь в стене, которой он уже очень давно окружил свою душу.
Из самого дальнего угла он исподтишка наблюдал, как она привечает своих гостей. Она казалась такой воздушной в платье цвета спелых абрикосов, который отбрасывал теплый свет на ее кожу, как и огни светильников, которые окрашивали мрамор стен в персиковые тона.
Он наблюдал за ее движениями, радостной улыбкой, изысканными манерами. Ее не покидала спокойная грация и невозмутимость даже тогда, когда самые красивые мужчины сражались за ее внимание, а интересные молодые люди краснели и заикались, подавленные ее красотой.
Без сомнения, он был единственным в этом обществе, кто мог лишить Меган Маклаури самообладания.
Джейк горько усмехнулся.
В своих изящных руках она держала его прошлое и его будущее, его надежду искупить вину. Он ни на мгновение не мог об этом забыть. Сделку, в которой на кон поставлены мечи, можно считать оскорблением его чести. Для самурая всегда главными были долг и честь – а уж ему-то лучше, чем кому-либо, была известна высокая цена тому малому, что у него еще оставалось.
Часом позже, когда веселье было в самом разгаре, Дуглас отошел от группы гостей и направился к двери в другой конец бального зала. За ним гуськом двигались четыре человека. Джейк мгновенно насторожился, хотя угрозы и не почувствовал. Четыре пожилых джентльмена с брюшками и пегими от седины бакенбардами нисколько не были похожи на наемных убийц, кого за долгие годы он научился различать в любой толпе.
Тем не менее он последовал за ними, пробираясь сквозь пестрые джунгли пышных женских платьев. Его обоняние гибло под натиском парфюмерии с самыми разными ароматами – от нежного цветочного до пряного мускусного. Еще более нарушал естественные запахи застарелый сигарный дух, въевшийся во фраки и сюртуки мужчин.
Джейк открыл дверь, за которой только что исчезли пятеро мужчин. Войдя в комнату, он тут же услышал шелестящий звук тасуемых карт. Под люстрами были расставлены с полдюжины карточных столов, еще свободные в это раннее время. Лишь за одним расселись Дуглас и его приятели. Слуга обходил стол по кругу, кладя возле локтя каждого игрока стопку фишек и ставя чистый стакан. Прежде чем отойти, слуга поставил перед хозяином бутылку шотландского виски.
– О! Привет, капитан! – воскликнул Дуглас, подняв глаза. – Мы тут решили разыграть партийку в покер. Для танцев я уже староват. – Он пристукнул краем колоды по деревянной крышке стола, выравнивая ее, и снова перетасовал. – Хотите присоединиться?
– Спасибо, – ответил Джейк, хмурясь. Покер? А как же остальные гости? Дуглас не должен пренебрегать обязанностями хозяина, бросив все на плечи Мег. Тем более в день ее рождения.
– А, тогда понятно! – воскликнул старый шотландец, вскинув рыжую бровь. – Вы пришли последить за мной. Вся эта чепуха насчет охраны.
– Примерно так, – поддерживая иронический тон, ответил Джейк. Различия в отношении к делу Меган, которую терзал едва ли не панический страх, и равнодушием Дугласа усложняли задачу Джейка. Он подошел и встал за спиной хозяина.
– Самая большая опасность, которой я здесь подвергаюсь, – посмеиваясь, Дуглас раздавал карты, – быть обчищенным этими милейшими господами. – Его замечание вызвало у сидящих за столом оживление. Раздался стук фишек. – игроки делали начальные ставки. – Считайте себя сегодня свободным отнесения службы, капитан. Идите, наслаждайтесь вечером.
– Пожалуй, мне лучше остаться.
– Боже праведный, да вы так же упрямы, как Мегги! Ну нет, дружище, постоянное присутствие только нервирует меня, а я должен сосредоточиться на игре. – Он немного поколебался, разглядывая свои карты, а потом повернулся к Джейку и прошептал ему на ухо: – А вы не научились у себя на Востоке угадывать по лицу, блефует ли игрок?
Джейк умел это делать, но не позволил Дугласу использовать его искусство, чтобы вести нечестную игру.
– Простите, сэр, я уехал из Японки, когда, там еще не знали об этой игре.
– Очень жаль, – вздохнул Дуглас. – Но ведь танцевать вы умеете?
– Да, сэр. – Музыка и танцы были тем немногим, что Джейк принимал в западном образе жизни.
– Тогда ступайте и пригласите Мегги на вальс.
– Мисс Маклаури сегодня и так нарасхват, – пробормотал Джейк, ошеломленный неожиданным предложением. – Я не думаю, что у нее будет время и желание танцевать со мной.
Пожалуй, это еще мягко сказано. В присутствии своих приятелей Меган не преминет отказать ему в самой издевательской форме. Нет, он не так глуп, чтобы дать ей такой шанс.
– Возможно, вы ошибаетесь, молодой человек. – Улыбка тронула губы пожилого джентльмена. Он положил карты на стол рубашкой вверх и постучал по ним кончиками пальцев. – Ну-с, господа?
Послышался стук фишек – партнеры вступили в игру.
– Дайте мне три, – сказал один, почесав подбородок. Остальные трое сменили по одной карте.
– Вы должны пригласить Мегги на танец, – продолжал настаивать Дуглас, меняя две карты. – Ведь это день ее рождения.
Похоже, Дуглас твердо решил выпроводить его, да и сам Джейк понимал бесполезность своего присутствия. Он решил использовать время, чтобы понаблюдать за гостями… Но перспектива, что Дуглас совсем останется без присмотра, не устраивала его.
Джейк подумал было об Акире, но тут же отказался от этой мысли. Он не хотел, чтобы его друг был втянут в это дело. Кроме того, Акира чувствовал бы себя неуверенно на этом чисто западном балу. Джейк оставил. Акиру в его комнате наверху наслаждаться спокойной медитацией и прочими занятиями японца.
Джейк окликнул лакея, который раскладывал колоды карт и стопки фишек по столам, расставлял пепельницы для курильщиков, которые скоро потянутся сюда.
– Уилкинз, – сказал он, узнав молодого человека, который днем помогал ему обрезать ветки на росшем перед входом дереве, – передай, пожалуйста, Филиппу, что он мне срочно нужен.
– Хорошо, сэр.
Через пять минут подошел Филипп и занял место возле двери. Он стоял, бдительно наблюдая за всем вокруг, благо с высоты своего роста видел все как на ладони.
Джейк успокоился: теперь Дуглас вне опасности. Он, конечно, мог бы присоединиться к веселящимся гостям, но чувствовал себя в их кругу как бездомная дворняга среди холеных породистых собачек.
Едва Джейк переступил порог, как на него налетел Алджернон Барлетт. Он не видел капитана, поскольку взгляд сто был направлен куда-то за спину.
– Черт возьми! – воскликнул юноша, отброшенный назад, словно он столкнулся со стеной. – Ах, это вы, капитан. – Он смешался и покраснел. – Прошу прощения. Похоже, я совсем не смотрел, куда иду.
– Я это заметил, – усмехнулся Тальберт. – Но куда вы так спешите?
– Ну… я… Да собственно, никуда конкретно, – не очень вразумительно ответил Элджи, отбрасывая со лба упавшую прядь светлых волос.
– Тогда врезаться в меня – не самый, худший способ добраться до цели. По крайней мере не хуже любого другого.
– Просто захотелось хоть ненадолго улизнуть из-под бдительного ока моей мамочки, – хитро улыбнулся Элджи. – Она, конечно, очень милая женщина, но держит меня на таком коротком поводке… Ну да вам это должно быть известно. – Быстро поправив пиджак, он скрылся за дверью.
Радостное оживление Джейка погасло, как задутое пламя свечи. Он стоял молчаливый и одинокий, острая боль воспоминаний пронзала его грудь.
«Нет, Элджи, мне это как раз не известно. Я даже не помню, как выглядела моя мать. Тебе бы надо ценить то, что имеешь».
В памяти Тальберта сохранились лишь смутные образы, его детские ощущения: движение гребешка, расчесывающего блестящие черные волосы Софии Тальберт, глубокий мелодичный голос, поющий ему по-итальянски, ее руки, обнимающие отца, когда тот возвращался на берег.
Почему он совсем не помнит ее лица, о Господи!
Он поднял руку и прижал к груди скрытый за галстуком золотой католический крестик. Это все, что осталось у него от матери. Она сама застегнула ему на шее цепочку, провожая их с отцом в то роковое путешествие.
Покинув Японию, он много лет безуспешно пытался отыскать следы своей матери в Британии – слишком многое изменилось за двадцать шесть лет его отсутствия. Скорее всего она вновь вышла замуж, но церковные книги погибли в огне пожара вместе с записью о ее новом имени. А возможно, она умерла.
И не надо копаться в прошлом.
Чтобы отвлечься от печальных мыслей, Джейк переключил внимание на гостей. Так или иначе когда-то надо познакомиться с людьми из круга Дугласа, узнать о них побольше.
Он заметил, что следом за Элджи из. зала ускользнула Тиффани. Ее дородная мамаша, увлеченная разговором сразу с несколькими дамами, ничего не заметила.
Джейк вздохнул: предстоящая ночь обещает быть долгой и скучной, если свидание двух влюбленных – единственное событие, привлекшее его внимание.
– Я так люблю сад, который разбила Меган. А ты, Элджи? – мурлыкала Тиффани. – Сад под открытым небом, с чудесным фонтаном. Это так романтично.
– Именно поэтому я и позвал тебя сюда, дорогая. Замечательное, местечко, где могут уединиться мужчина и женщина, которые испытывают друг к другу искреннее влечение. – Алджернон взялся за ручку стеклянной двери. – А черт!
– Ох, она заперта! – воскликнула Тиффани, капризно выпячивая нижнюю губку, и при этом ее лицо приняло выражение, которое вконец расстроило ее кавалера. – Ничего не поделаешь, придется возвращаться.
– Подожди! – воскликнул он. – У меня есть перочинный нож, я попробую лезвием отодвинуть язычок замка.
– Ты хочешь взломать замок? Фи, как это низко! – Но в голосе девушки не слышалось осуждения.
Алджернон наклонился и стал возиться с замком.
– Если что, вини во всем меня, Тифф. Все равно я уже конченый человек.
– Скорей, Элджи. Я не хочу ничего пропустить на этом балу. Маклаури дают лучшие в городе балы, ты не согласен?
– Да, конечно. Самые лучшие, – бормотал он, стараясь не отвлекаться от своего занятия. Но как это было сделать, если он чувствовал у виска ее легкое дыхание? Пальцы юноши дрожали от волнения. Замок со щелчком подался, но тут тонкое, лезвие ножа вдруг сломалось, язычок оказался заклиненным. Ну и пусть, подумал он, пожимая плечами и пряча нож в карман.
Закрывая телом сломанный замок, Элджи пропустил Тиффани в распахнутую дверь. Из дальнего конца сада доносилось тихое журчание фонтана. Идеальная обстановка для любовного свидания. Он потащил девушку к ближайшей скамейке. По обеим сторонам тропинки таинственно темнели спутанные ветви растений. Он дернул ее за руку, и Тиффани со смехом упала ему на колени. Но юноша, повернув девушку к себе, припал к ее губам.
Она ответила ему не менее страстным поцелуем – со вкусом шампанского. От глубокого декольте ее платья у Элджи перехватило дух, он жадно поедал глазами темную ложбинку над вырезом платья. Скоро она, наверное, попросит его расстегнуть корсаж, но пока он погрузил лицо в благоухающее розами углубление между упругими девичьими грудями.
Вдруг он почувствовал, как она напряглась.
– Что это? – шепотом спросила девушка.
– Мой нос, дорогая, – со вздохом ответил Элджи. – Он, к сожалению, немного длинен, но обещаю тебе, милая, в следующий раз быть осторожнее. – И он уже собрался продолжить свое упоительное занятие, но она схватила его за плечи и уперлась в них, когда он уже был у цели.
– Нет, глупый. Здесь кто-то есть. Неужели не слышишь? – спросила она.
– Дорогая, – пробормотал Элджи, весь дрожа от нетерпения, – это бьется мое сердце. Колотится от любви и преданности. – После таких признаний какая девушка не растает. И он вновь возобновил свои усилия, попытавшись добраться до ускользающей цели. Но маленькая твердая рука неожиданно схватила его за подбородок и повернула лицо кверху. Почувствовав себя как в наморднике, не в состоянии шевельнуть головой, Алджернон мог видеть только испуганное лицо Тиффани.
