Текст книги "Убитая пирамида"
Автор книги: Кристиан Жак
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
9
Нефрет уже два дня предавалась медитации в одной из комнат школы медицины в Саисе, в Дельте, где будущие врачи подвергались испытанию, природа которого всегда была тайной. Многие его не выдерживали; в стране, где продолжительность жизни нередко достигала восьмидесяти лет, в сословие лекарей принимали только самых одаренных.
Удастся ли девушке осуществить свою мечту и посвятить себя борьбе со злом? Она познает трудности и неудачи, но не отступит и будет стремиться победить страдание. Но сначала надо удовлетворить требованиям саисских светил медицинской науки.
Жрец принес ей сушеного мяса, фиников, воды и медицинские папирусы, которые она уже столько раз читала и перечитывала; некоторые понятия начинали путаться. То волнуясь, то веря в успех, она погрузилась в созерцание большого сада с циратониями[21]21
Циратония – дерево, которое дает плоды – стручки со сладким соком, воплощавшим в глазах египтян само понятие «сладость».
[Закрыть], разбитого вокруг школы.
Когда солнце склонилось к горизонту, за ней пришел хранитель смирны – аптекарь, занимавшийся изготовлением смесей для окуривания больных лечебным дымом. Он провел ее в специальное помещение, где она предстала перед несколькими его коллегами. Каждый попросил Нефрет выполнить рецепт, приготовить различные снадобья, оценить токсичность вещества, определить сложные ингридиенты, подробно рассказать о сборе растений, смолы, меда. Чтобы справиться с этим, ей не раз приходилось напрягать свою память.
По окончании пятичасового экзамена четыре аптекаря из пяти дали положительную оценку. Пятый их мнения не разделял: Нефрет дважды ошиблась в дозировках. Не принимая во внимание усталость, он требовал дополнительной проверки ее знаний. Если она откажется, ей придется покинуть Саис.
Нефрет выдержала. Не изменяя своему обычному мягкому тону, она отражала натиск придирчивого аптекаря. Он сдался первым.
Не получив ни малейшей похвалы, она удалилась в свою комнату и заснула, как только легла на циновку.
***
Аптекарь, так сурово испытывавший ее накануне, разбудил ее на рассвете.
– Вы можете продолжать. Вы настаиваете?
– Я в вашем распоряжении.
– У вас есть полчаса на омовение и завтрак. Предупреждаю: следующее испытание опасно.
– Я не боюсь.
– Подумайте.
На пороге испытательного помещения аптекарь повторил предостережение.
– Не пренебрегайте моим предупреждением.
– Я не отступлю.
– Как вам угодно. Держите. – Он дал ей рогатину. – Войдите и приготовьте лекарство из ингредиентов, которые там найдете.
Аптекарь закрыл за Нефрет дверь. На низком столике – пузырьки, чашечки, кувшины; в самом дальнем углу под окном – закрытая корзина. Она подошла. Плетение крышки было достаточно редким, чтобы она могла видеть, что внутри.
Она в ужасе отпрянула.
Рогатая гадюка.
Укус ее смертелен, но ее яд составляет основу очень действенных лекарств против кровотечений, нервных расстройств и сердечных болезней. Она сразу поняла, чего ждет от нее аптекарь.
Подождав, пока дыхание вновь станет ровным, она приподняла крышку; рука не дрожала. Осторожная змея не торопилась покидать свое укрытие. Сосредоточившись и замерев, Нефрет смотрела, как она переползает через борт корзины и выбирается на пол. Метровая гадюка перемещалась быстро, два рога угрожающе торчали из головы.
Нефрет изо всех сил сжала палку, встала слева от змеи и собралась прижать ей голову рогатиной. На какой-то момент она зажмурилась; если она промахнется, гадюка скользнет вверх по палке и укусит ее.
Тело змеи отчаянно извивалось. Она не промахнулась.
Нефрет встала на колени и ухватила гадюку за голову. Теперь она заставит ее исторгнуть драгоценный яд.
***
На корабле, увозившем Нефрет в Фивы, девушке почти совсем не удалось отдохнуть. Множество врачей засыпали ее вопросами по тем отраслям медицины, которыми она занималась во время учебы; каждый интересовался своей специальностью.
Нефрет легко приспосабливалась к новым условиям. В самых непредвиденных обстоятельствах она знала, как себя вести, принимала резкие повороты судьбы, разнообразие людских характеров и мало думала о себе, стремясь постичь скрытые силы и тайны. Ей хотелось счастья, но и превратности не встречали протеста – через них девушка чаяла обрести радость, таящуюся под невзгодами.
Ни разу не ощутила она враждебности по отношению к своим мучителям, ведь они укрепляли ее дух и проверяли, насколько тверда она в своем призвании.
Вновь увидеть Фивы, свой родной город, было для нее огромной радостью. Небо здесь казалось ей синее, чем в Мемфисе, а воздух – чище. Когда-нибудь она вернется сюда, будет жить рядом с родителями, сможет снова гулять по местам своего детства. Она вспомнила о своей обезьянке, оставленной на попечение Беранира с надеждой, что она с уважением отнесется к старому учителю и будет проказничать поменьше.
Два жреца с бритыми головами распахнули перед ней ворота, за высокой оградой располагалось несколько святилищ. Там, во владениях богини Мут, чье имя одновременно означало «мать» и «смерть», врачи проходили посвящение.
Девушку встретил верховный жрец.
– Я получил донесение из саисской школы; если желаете, вы можете продолжать.
– Я желаю.
– Окончательное решение принадлежит не людям. Сосредоточьтесь, ибо сейчас вы предстанете перед судьей, принадлежащим иному миру.
Верховный жрец надел на шею Нефрет веревку с тринадцатью узлами и велел ей встать на колени.
– Тайна целителя[22]22
Текст «тайны целителя» был известен всем практикующим врачам и составлял основу их науки.
[Закрыть], – поведал он, – в знании сердца – от него видимые и невидимые сосуды расходятся ко всем органам и ко всем членам. Поэтому голос сердца слышен во всем теле. Когда вы станете слушать пациента, накладывая руку на его голову, затылок, руки, ноги или другие части тела, старайтесь прежде всего уловить голос сердца и его пульсацию. Удостоверьтесь, что оно прочно держится на месте, никуда не смещается, что оно не слабеет, что ритм его танца не нарушен. Помните, что по телу идут каналы, переносящие неуловимую энергию точно так же, как воздух, кровь, воду, слезы, сперму или фекальные массы. Следите за чистотой сосудов и лимфы. Если возникла болезнь, значит, что-то нарушилось в циркуляции энергии. За симптомами старайтесь разглядеть причину. Будьте откровенны со своими пациентами и сумейте поставить один из трех возможных диагнозов: болезнь, которую я знаю и вылечу; болезнь, с которой я буду бороться; болезнь, против которой я бессильна. Идите навстречу своей судьбе.
***
В святилище царила тишина.
Нефрет ждала, сидя на пятках, положив руки на колени, закрыв глаза. Время перестало существовать. Духовно сосредоточившись, она подавила в себе тревогу. Как не преисполниться доверия к братии жрецов-врачевателей, испокон веков, сколько существует Египет, благословлявших призвание целителей?
Ее подняли двое жрецов; перед ней отворилась дверь из кедрового дерева, ведущая в молельню. Жрецы за ней не пошли. Не ощущая ни страха, ни надежды, Нефрет ступила в погруженную во мрак длинную комнату.
Тяжелая дверь закрылась у нее за спиной.
И тотчас же Нефрет ощутила чье-то присутствие, кто-то таился в темноте и наблюдал за ней. Опустив руки вдоль туловища, с трудом переводя дыхание, девушка не утратила ясности мысли. До сих пор она шла одна, и теперь будет защищаться одна.
Вдруг луч света, упавший с крыши храма, осветил диоритовую статую возле дальней стены. Она представляла выступающую вперед богиню Сехмет – наводящую ужас львицу, которая ежегодно пытается истребить человечество, насылая мириады миазмов, болезней и тлетворных микробов. Ежегодно обходит она землю, принося с собой лихо и смерть. Только лекари могут противостоять свирепой богине, им она покровительствует; она одна может обучить их искусству врачевания и тайнам целительных снадобий.
Ни один смертный, как часто доводилось слышать Нефрет, не смел смотреть в лицо богине Сехмет под страхом смерти.
Ей следовало опустить глаза, отвести взгляд от жуткой статуи, от лица кровожадной львицы[23]23
Арабы не уничтожили эту статую Сехмет, потому что она наводила на них ужас; они называли ее «карнакским чудовищем». Увидеть ее можно и сейчас в одной из молелен храма Птаха.
[Закрыть], но она не дрогнув воззрилась на богиню.
Нефрет смотрела на Сехмет.
Она молила богиню распознать, правда ли у нее есть призвание, проникнуть в самые потаенные глубины ее души, дабы понять, подлинно ли оно. Луч света стал шире и осветил целиком каменную фигуру. Ее могущество подавило девушку.
Произошло чудо: ужасная львица улыбнулась.
***
Коллегия фиванских врачей собралась в большом зале с колоннами и бассейном в центре. Верховный жрец подошел к Нефрет.
– Тверды ли вы в своем намерении лечить больных?
– Богиня была свидетелем моей клятвы.
– То, что рекомендуешь другим, нужно прежде испробовать на себе самом.
Жрец поднес чашу, полную красноватой жидкости.
– Вот яд. Выпив его, вы определите его природу и поставите себе диагноз. Если он будет верен, вы получите хорошее противоядие. Если неверен – умрете. Закон Сехмет оградит Египет от плохого лекаря.
Нефрет приняла чашу.
– Вы вольны отказаться пить и покинуть это собрание.
***
Похоронная процессия, сопровождаемая плакальщицами, прошла вдоль ограды храма и направилась к реке. Бык тянул повозку, на которой стоял саркофаг.
С крыши храма за игрой жизни и смерти наблюдала Нефрет.
Вконец обессилев, она радовалась ласковым прикосновениям солнечных лучей.
– Вам будет холодно еще несколько часов, но яд не оставит никаких следов в вашем организме. Быстрота вашей реакции и точность диагноза произвели большое впечатление на собрание.
– А вы спасли бы меня, если бы я ошиблась?
– Кто лечит других, должен быть безжалостен к себе самому. Как только вы поправитесь, вы вернетесь в Мемфис и займете свой первый пост. На своем пути вы встретите немало препятствий. Такая молодая и одаренная целительница будет вызывать зависть. Не будьте ни слепы, ни наивны.
Над храмом резвились ласточки. Нефрет думала о своем учителе Беранире – о том, кто научил ее всему и кому она была обязана жизнью.
10
Пазаиру было все труднее и труднее сосредоточиться на работе, в каждом иероглифе он видел лицо Нефрет.
Секретарь принес ему штук двадцать глиняных пластинок.
– Список ремесленников, принятых на работу в арсенал за последний месяц; нам надо проверить, не имел ли кто из них проблем с правосудием.
– И как быстрее всего это выяснить?
– Заглянуть в регистрационные записи большой тюрьмы.
– Вы можете этим заняться?
– Только завтра; сегодня мне надо домой пораньше, мы отмечаем день рождения дочери.
– Желаю хорошо повеселиться, Ярти.
После ухода секретаря Пазаир перечитал текст, который он написал, чтобы вызвать в суд Денеса и изложить ему суть обвинения. В глазах потемнело от усталости. Он накормил Северного Ветра, и тот улегся спать у дверей конторы, а судья отправился немного пройтись вместе со Смельчаком. Бредя наугад, он очутился в тихом квартале рядом со школой писцов, где будущая египетская элита постигала секреты своего ремесла.
Вдруг в тишине хлопнула дверь, послышались крики и отголоски музыки – угадывались звуки флейты и тамбурина. Пес навострил уши; Пазаир, заинтригованный, остановился. Ссора набирала обороты; за угрозами последовали удары, кто-то закричал от боли. Смельчак, не выносивший насилия, прижался к ноге хозяина.
Метрах в ста от того места, где стоял Пазаир, молодой человек в красивом белом одеянии писца перелез через стену школы, спрыгнул в переулок и со всех ног понесся в его сторону, горланя слова непристойной песни, прославлявшей распутных девиц. Когда он пробегал мимо судьи, лунный свет осветил его лицо.
– Сути!
Беглец резко остановился и обернулся.
– Кто меня звал?
– Кроме меня, здесь никого нет.
– Скоро будут, меня хотят побить. Побежали!
Пазаир не заставил просить себя дважды. Смельчак, обезумев от радости, помчался с ними. И подивился, как плохо бегают люди, потому что минут через десять они уже остановились, чтобы перевести дух.
– Сути… так это ты?
– Верно, как то, что ты – Пазаир! Еще немного – и мы в безопасности.
Все трое укрылись в пустом амбаре на берегу Нила, вдали от тех мест, которые патрулировала вооруженная стража.
– Я надеялся, что мы скоро встретимся, но не при таких обстоятельствах.
– А что, обстоятельства презабавные! Я только что сбежал из этой тюрьмы.
– Это великая мемфисская школа писцов – тюрьма?
– Я бы там помер со скуки.
– Ты же хотел стать ученым, когда пять лет назад уезжал из селения.
– Да я бы что угодно придумал, лишь бы в городе оказаться. Мне только одно разрывало душу – что пришлось тебя, моего единственного друга, бросить там, среди крестьян.
– Разве там мы не были счастливы?
Сути лег на пол.
– Были временами, ты прав… Но мы же выросли! Развлекаться и жить настоящей жизнью в селении было уже невозможно. Я мечтал о Мемфисе!
– Ну и как, сбылась мечта?
– Поначалу я терпел; учиться, работать, читать, писать, слушать, как тебе отверзают разум, познавать все сущее, все, что сотворено создателем и записано Тотом, небо и то, что на нем, землю и то, что в ней, что таят в себе горы, что несет река, что растет на спине земли…[24]24
Сути цитирует начало одной из книг мудрости, которые читали и переписывали ученики-писцы.
[Закрыть] Тоска! К счастью, я быстро начал захаживать в пивные дома.
– В эти дома разврата?!
– Ой, только не надо наставлять меня на путь истинный, Пазаир.
– Ты же любил читать больше чем я.
– О книги и мудрые изречения! Зa пять лет мне этим все уши прожужжали. Хочешь, изображу наставников? «Люби книги, как свою мать; нет ничего превыше их; книги мудрых – это пирамиды, чернильница – их дитя. Слушай советы тех, кто мудрее тебя, читай их речи, запечатленные в книгах; стань человеком ученым, не предавайся лени и праздности, дай знанию проникнуть в твое сердце». Ну как, я усвоил урок?
– Отлично.
– Пустая приманка для слепцов!
– Что произошло сегодня вечером?
– Сегодня я устроил вечеринку.
– В школе?
– Да-да, в школе! Большинство моих товарищей – люди скучные, печальные и безликие; им надо было выпить вина и пива, чтобы забыть о своих любимых занятиях. Мы музицировали и пили, мы блевали и пели! Лучшие ученики барабанили по собственному животу, нацепив на себя цветочные гирлянды.
Сути расправил плечи.
– Наши забавы не понравились надзирателям, они ворвались к нам с палками. Я защищался, но ребята меня выдали. Пришлось бежать.
Пазаир был ошеломлен.
– Да ведь тебя исключат из школы.
– Ну и хорошо! Не суждено мне стать писцом. Никому не причини вреда, избегай сердечных тревог, не оставляй ближнего в нужде и страдании… Оставим эту утопию мудрым! Я жажду приключений, Пазаир, больших приключений!
– Каких?
– Еще не знаю… Нет, знаю: армия. Я буду много странствовать и увижу разные страны, разные народы.
– Тебе придется рисковать жизнью.
– Пройдя через опасности я стану дорожить ею еще больше. Стоит ли думать о благополучии, если смерть все разрушит? Поверь, Пазаир, надо жить одним днем и ловить каждый миг наслаждения. Ведь мы не более чем бабочки, так будем же перелетать с цветка на цветок.
Смельчак зарычал.
– Кто-то идет, надо уходить.
– У меня голова кружится.
Пазаир протянул руку; Сути уцепился за нее, чтобы встать.
– Обопрись на меня.
– А ты все такой же, Пазаир. Просто скала.
– Ты – мой друг, я – твой друг.
Они вышли из амбара, обогнули его и пошли по лабиринту маленьких улочек.
– Благодаря тебе они меня не найдут.
Ночная прохлада отрезвила Сути.
– Я больше не писец. Ну а ты?
– Просто не решаюсь тебе признаться.
– Тебя что, ищет стража?
– Не совсем.
– Контрабанда?
– Тоже нет.
– Значит, ты грабишь честных людей!
– Я – судья.
Сути замер на месте, схватил Пазаира за плечи и уставился ему прямо в глаза.
– Ты меня разыгрываешь.
– Да я же не умею.
– Это правда. Судья… Клянусь Осирисом, это невероятно! И ты арестовываешь виновных?
– Да, я имею право.
– Мелкий судья или крупный?
– Мелкий, но в Мемфисе. Я отведу тебя к себе, у меня ты будешь в безопасности.
– А ты при этом не нарушишь закона?
– Но ведь против тебя никакой жалобы не подавали.
– А если бы подавали?
– Дружба – священный закон; предав ее, я был бы недостоин своей должности.
Друзья обнялись.
– Ты всегда можешь рассчитывать на меня, Пазаир; жизнью клянусь.
– Ты повторяешься, Сути; в тот день, в селении, когда мы смешали свою кровь, мы стали больше чем братья.
– Слушай… А стражники у тебя в подчинении есть?
– Два: нубиец и павиан, один страшнее другого.
– У меня мурашки бегут по коже.
– Успокойся, из школы писцов тебя просто исключат. Постарайся не натворить ничего серьезного, а то дело может пройти мимо меня.
– Как же здорово снова найти друг друга, Пазаир!
Смельчак прыгал вокруг Сути, а тот бегал с ним наперегонки, к величайшей радости пса. Хорошо, что они нравятся друг другу, думал Пазаир. Смельчак тонко чувствовал людей, а у Сути доброе сердце. Разумеется, он не одобрял ни его мыслей, ни его образа жизни и боялся, как бы они не завели его слишком далеко; но он знал, что Сути то же самое думает о нем. Если они будут вместе, каждому, наверное, удастся почерпнуть в характере друга что-нибудь поистине ценное.
Поскольку осел тоже не имел ничего против, Сути беспрепятственно переступил порог дома Пазаира; он не стал задерживаться в конторе, где папирусы и таблички навевали неприятные воспоминания, и поднялся на второй этаж.
– Не дворец, конечно, – заметил он, – но дышать можно. Ты один?
– Не совсем, со мной живут Смельчак и Северный Ветер.
– Я имел в виду женщину.
– У меня полно работы, и потом…
– Пазаир, друг мой! Ты что, все еще… невинен?
– Боюсь, что да.
– Ладно, это мы уладим! А вот я наоборот. В деревне у меня ничего не вышло из-за бдительности парочки мамаш. Зато здесь, в Мемфисе, просто рай! Первый раз я занимался любовью с малышкой нубийкой, у которой любовников уже было больше, чем пальцев на руках. Когда пришло наслаждение, я подумал, что умираю от счастья. Она научила меня ласкать, ждать пока и ей станет хорошо, и, переведя дух, предаваться играм, где нет проигравших. Второй была невеста школьного привратника; перед тем как стать верной супругой, ей захотелось молоденького мальчика, почти подростка. Ее ненасытность наполнила меня блаженством. У нее были великолепные груди, а ягодицы прекрасны, как нильские острова перед разливом. Она научила меня изысканным ухищрениям, и мы вместе кричали от удовольствия. Потом я развлекался с двумя сириянками из пивного дома. Опыт незаменимый, Пазаир; их руки были мягче бальзама, и даже ноги умели заставить трепетать мою кожу.
Сути снова оглушительно расхохотался, Пазаир не мог больше сохранять видимость достоинства и разделил веселье друга.
– Скажу не хвастаясь: составить список моих побед было бы долгим делом. Это сильнее меня – я не могу обойтись без тепла женского тела. Целомудрие – постыдная болезнь, и лечить ее надо решительно. Завтра же займусь тобой.
– Знаешь…
В глазах Сути блеснул лукавый огонек.
– Ты отказываешься?
– У меня работа, дела…
– Ты никогда не умел врать, Пазаир. Ты влюблен и бережешь себя для своей красавицы.
– Обычно обвинительный приговор выношу я.
– Это не обвинение! В великую любовь я не верю, но с тобой все возможно. То, что ты судья и мой друг одновременно, это подтверждает. И как зовут это чудо?
– Я… Она ничего не знает. Может, я обольщаюсь.
– Замужем?
– Как ты можешь!
– Запросто! В моем списке как раз недостает добродетельной супруги. Сам навязываться не буду, я человек не безнравственный, но если представится случай, не откажусь.
– Закон карает супружескую измену.
– При условии, что он о ней знает. В любви помимо самих утех самое главное – скрытность. Не буду тебя терзать расспросами о твоей избраннице; сам все разузнаю и, если надо, помогу.
Сути растянулся на циновке, сунув под голову подушку.
– А ты правда судья?
– Честное слово.
– Тогда мне бы не помешал совет.
Пазаир ожидал чего-то в этом духе; он воззвал к Тоту, чтобы то, что натворил Сути, оказалось в его компетенции.
– Дурацкая история, – объяснил друг. – На прошлой неделе я соблазнил одну молодую вдовушку – тридцать лет, гибкое тело, восхитительные губки. Бедняжка натерпелась от мужа, и его смерть оказалась большой удачей. Ей было так хорошо в моих объятиях, что она поручила мне торговую сделку: продать на базаре молочного поросенка.
– Хозяйка усадьбы?
– Да просто птичница.
– Ну и на что ты обменял поросенка?
– В том-то и загвоздка: ни на что. Вчера вечером бедное животное было зажарено во время нашей вечеринки. Я верю в свое обаяние, но вдовушка жадна и очень держится за свое добро. Если я заявлюсь к ней с пустыми руками, я рискую быть обвиненным в воровстве.
– Что еще?
– Пустяки. Задолжал кое-где понемногу; но молочный поросенок – моя главная забота.
– Спи спокойно.
Пазаир встал.
– Ты куда?
– Спущусь в контору, пороюсь в делах, наверняка что-нибудь придумаем.
11
Сути не любил рано вставать, но ему надо было уйти из дома судьи до рассвета. План Пазаира, при всей его рискованности, казался ему превосходным. Другу пришлось вылить ему на голову ушат холодной воды, чтобы привести в чувство.
Сути пошел в центр города, где готовился большой базар; крестьяне и крестьянки приходили сюда продавать сельскохозяйственные продукты, вволю поторговаться и посудачить обо всем на свете. Скоро должны были подтянуться первые покупатели. Пробравшись через овощные ряды, он присел на корточки в нескольких метрах от цели – птичьего вольера. Вожделенный объект был на месте: великолепный петух, которого египтяне воспринимали не как гордость курятника, но как птицу глупую и напыщенную.
Молодой человек подождал, пока жертва подойдет поближе, и схватил его ловким движением, сжав шею так, что тот чуть было не заорал. Предприятие было рискованным, если бы его поймали, перед ним распахнулись бы двери тюрьмы. Естественно, Пазаир направил его не к случайному торговцу; уличенный в мошенничестве, тот должен был выплатить пострадавшей стороне стоимость петуха. Судья не облегчил наказания, но слегка изменил процедуру. Пострадавшей стороной была администрация, а на ее месте оказался Сути.
С петухом под мышкой он беспрепятственно добрался до жилища молодой женщины, кормившей кур.
– Сюрприз, – объявил он, показывая петуха.
Она радостно обернулась.
– Он просто восхитительный! Ты здорово поторговался.
– Честно говоря, было нелегко.
– Догадываюсь: такой огромный петух стоит по меньшей мере трех молочных поросят.
– Когда человека вдохновляет любовь, он кого хочешь уговорит.
Она положила мешок с кормом, взяла петуха и выпустила его к курам.
– Да ты кого хочешь уговоришь, Сути; я чувствую, как во мне поднимается сладостное ощущение тепла, и жажду разделить его с тобой.
– Кто ж от такого откажется?
Прижавшись друг к другу, они отправились в комнату вдовы.
***
Пазаир чувствовал себя плохо, от постоянного томления он утратил былую подвижность. Вялый, словно оцепеневший, он не находил больше утешения даже в чтении великих мудрецов прошлого, которые некогда были его усладой по вечерам. Ему удалось скрыть свое отчаяние от секретаря Ярти, но обмануть учителя он не смог.
– Ты что, болен, Пазаир?
– Да просто устал.
– Может, стоит работать поменьше?
– Такое впечатление, что меня просто засыпают делами.
– Тебя испытывают, чтобы выяснить пределы твоих возможностей.
– Это уже за пределами.
– Совсем необязательно. Но сдается мне, что причина твоего состояния не в перенапряжении.
Пазаир помрачнел и ничего не ответил.
– Моя лучшая ученица выдержала испытание, – сказал старый лекарь.
– Нефрет?
– И в Саисе, и в Фивах все прошло блестяще.
– Значит, теперь она врач.
– К нашей великой радости, да.
– И где она будет работать?
– Первое время в Мемфисе. Я пригласил ее завтра вечером на скромный пир, чтобы отпраздновать успех. Придешь?
***
Денес велел высадить себя возле конторы судьи Пазаира, роскошные синие с красным носилки произвели ослепительное впечатление на прохожих. Предстоящая встреча при всей своей щекотливости была испытанием не столь тяжким, как недавнее столкновение с супругой. Госпожа Нанефер назвала мужа тупым, ни на что не годным воробьиным отродьем[25]25
В Египте воробей из-за своей вечной суетливости и чрезмерной плодовитости считался одним из символов зла.
[Закрыть], ведь его разговор со старшим судьей царского портика не дал никаких результатов! Перед лицом разбушевавшейся стихии Денес попытался оправдаться, ссылаясь на то, что обычно такой шаг был беспроигрышным. Почему же на этот раз старый судья его не послушал? Он не только не сместил этого мелкого судьишку, но еще и позволил ему послать Денесу официальную повестку по всей форме, словно самому обычному жителю Мемфиса! Из-за недальновидности Денеса теперь и он, и его жена оказались в положении подозреваемых, преследуемых каким-то безвестным судьей, приехавшим из провинции с намерением заставить всех следовать букве закона. Раз уж судовладелец умеет так блистательно вести деловые переговоры, пусть очарует Пазаира и остановит процедуру! Большая усадьба долго сотрясалась от раскатов голоса госпожи Нанефер, которая не выносила, когда ей перечат. Дурные новости портили ей цвет лица.
Северный Ветер преградил дорогу. Когда Денес захотел отпихнуть его локтем, осел оскалился. Судовладелец отступил.
– Уберите животное с дороги! – потребовал он.
Секретарь Ярти вышел из конторы и потянул осла за хвост, но Северный Ветер повиновался только голосу Пазаира. Денес обошел осла, чтобы не испачкать свою дорогую одежду.
Пазаир сидел, склонившись над папирусом.
– Садитесь, прошу вас.
Денес поискал, на что сесть, но не наш ел для себя достойного сиденья.
– Вы должны оценить мою покладистость, судья Пазаир, ведь я явился на ваш вызов.
– У вас не было выбора.
– Присутствие третьего лица необходимо?
Ярти встал, готовый уйти.
– Я бы хотел вернуться домой пораньше. Моя дочь…
– Писец, вы будете записывать, когда я вас об этом попрошу.
Ярти забился в угол в надежде, что о его присутствии забудут. Денес не преминет отреагировать на такое обращение. Если он ополчится на судью, лавина снесет и секретаря.
– Я очень занят, судья Пазаир – вас не было в списке встреч, которые я назначил на сегодня.
– Зато вы есть в моем, Денес.
– Ни к чему нам говорить друг с другом в таком тоне. Вам надо уладить одну небольшую административную проблему, а мне – как можно скорее от нее отделаться. Почему бы нам не договориться?
Его тон стал дружелюбным; Денес умел заигрывать с собеседниками, льстить им. Когда их бдительность ослабевала, он наносил решающий удар.
– Вы заблуждаетесь, Денес.
– Простите?
– Мы обсуждаем не торговую сделку.
– Позвольте я расскажу вам одну басню: «Непослушный козленок убежал из стада, где он был в безопасности; на него напал волк. Увидев перед собой разинутую пасть, козленок заявил: "Господин волк, вы, наверное, с радостью полакомитесь мною, но перед тем я могу вас повеселить. Например, я умею плясать. Не верите? Поиграйте на флейте и увидите". Волк, пребывавший в веселом расположении духа, согласился. Танцуя, козленок всполошил собак, они бросились на волка, и тот был вынужден обратиться в бегство. Хищник признал свое поражение: "Я – охотник, – подумал он, – а прикинулся музыкантом. Ну и поделом мне"»[26]26
Это классическая басня. В египетских баснях черпал вдохновение Эзоп, позднее они получили воплощение у Лафонтена.
[Закрыть].
– В чем мораль вашей басни?
– Каждый должен знать свое место. Когда хочешь сыграть малознакомую тебе роль, рискуешь допустить промах и горько об этом пожалеть.
– Вы меня заинтересовали.
– Очень рад. Что ж, на этом и остановимся?
– На уровне басни, да.
– А вы понятливее, чем я полагал; вы недолго будете прозябать в этой жалкой конторе. Старший судья царского портика – мой добрый друг. Когда он узнает, что вы подошли к создавшемуся положению с пониманием, он задумается: не предложить ли вам должность поважнее. Если он поинтересуется моим мнением, оно будет в вашу пользу.
– Приятно иметь друзей.
– В Мемфисе это самое главное, вы на правильном пути.
Зря госпожа Нанефер так рассердилась; она боялась, что Пазаир не похож на других, но ошиблась. Денес хорошо знал род человеческий: за исключением нескольких жрецов, замкнувшихся в храмах, все думают только о своих интересах.
Судовладелец повернулся к судье спиной и собрался уходить.
– Вы куда?
– Встречать корабль, прибывающий с Юга.
– Но мы не закончили.
Делец обернулся.
– Вот пункты обвинения: взимание незаконной пошлины и налога, не предписанного фараоном. Штраф будет большим.
Денес побелел от гнева, голос его срывался.
– Вы что, с ума сошли?
– Запишите, секретарь: оскорбление судьи.
Судовладелец бросился на Ярти, вырвал у него табличку и яростно растоптал ее.
– Ты, сиди тихо!
– Нанесение ущерба имуществу, принадлежащему правосудию, – заметил Пазаир. – Вы усугубляете свою вину.
– Хватит!
– Вот вам папирус, здесь вы найдете юридические подробности и размер штрафа. И не повторяйте своей ошибки, иначе на ваше имя будет заведено дело в картотеке городской тюрьмы.
– Вы всего лишь козленок и будете съедены!
– Однако побежденным в басне оказался волк.
Когда Денес шел через контору, секретарь Ярти спрятался за деревянный сундук.
***
Беранир заканчивал приготовление изысканных яств. Он извлек икру из кефали, купленной у одного из лучших рыбаков Мемфиса, и в соответствии с народным рецептом промыл ее в слегка подсоленной воде, затем зажал между двумя дощечками и высушил на сквозняке. Икра обещала быть восхитительной. Еще он собирался поджарить говяжьи ребрышки и подать их с бобовым пюре; в довершение меню будут пирожки и инжир, ну и, конечно, отменное вино из Дельты. По всему дому были развешаны цветочные гирлянды.
– Я пришел первым? – спросил Пазаир.
– Помоги мне расставить блюда.
– Я встал поперек дороги Денесу, у меня на него солидное дело.
– К чему ты его приговорил?
– К большому штрафу.
– Ты нажил серьезного врага.
– Я исполнял закон.
– Будь осторожен.
Пазаир не успел ответить. Увидев Нефрет, он позабыл о Денесе, о секретаре Ярти, о конторе и делах.
На ней было бледно-голубое платье на бретельках, плечи открыты, глаза подведены зеленым. Хрупкая и сильная одновременно, она озарила собой жилище старого лекаря.
– Я опоздала.
– Наоборот, – сказал Беранир, – ты дала нам время доделать икру. Булочник только что принес свежий хлеб, мы можем садиться за стол.
Нефрет украсила волосы цветком лотоса. Зачарованный, Пазаир не мог отвести от нее глаз.
– Твой успех для меня большая радость, – признался Беранир. – Раз ты теперь лекарь, я дарю тебе талисман. Он будет охранять тебя так же, как охранял меня. Всегда носи его с собой.
– Но… как же вы?
– Демоны уже не властны над людьми моего возраста.
Он надел девушке на шею тонкую золотую цепочку с великолепной бирюзовой подвеской.
– Этот камень – из рудников богини Хатхор в западной пустыне; он помогает сберечь молодость души и радость сердца.
Нефрет поклонилась учителю, сложив руки в знак глубокого почтения.
– Я тоже хотел бы вас поздравить, – сказал Пазаир, – но не знаю как…
– Мне достаточно самой этой мысли, – заверила она, улыбаясь.
– Мне хочется тем не менее вручить вам этот скромный подарок.
Пазаир подарил ей браслет из цветного жемчуга. Нефрет сняла правую сандалию и надела браслет на щиколотку.
– Благодаря вам я буду выглядеть краше.
Эти несколько слов вселили в судью безумную надежду; впервые ему показалось, что она замечает его присутствие.
