Текст книги "Джайна Праудмур: Приливы Войны"

Автор книги: Кристи Голден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 3

– Узнаю этот грязный плащ, – сказал, улыбаясь, Андуин Ринн.

Леди Джайна Праудмур улыбнулась в ответ. Она и ее «племянник», прочно связанные если не кровью, то любовью, разговаривали с помощью волшебного зеркала, которое Джайна аккуратно прятала за шкафом. При правильно произнесенных словах отражение меркло, и обычное зеркало превращалось в окно. Это было одной из разновидностей заклинания, позволявшим магам телепортировать себя и других.

Однажды, когда Джайна вернулась с одной из тайных встреч с бывшим вождем Траллом, в зеркале показался Андуин. Умный парень быстро смекнул в чем дело, и теперь этот секрет стал для них общим.

– Тебя не проведешь, – сказала Джайна. – Как тебе среди дренеев?

Она уже знала, что он ответит. Андуин вырос – и не только телом. Даже в зеркале, которое отражало его в синих тонах, виднелись решимость, спокойствие и мудрость.

– Удивительно, тетя Джайна, – ответил он. – В мире творится столько всего, что мне не сидится на месте, но я знаю, что должен остаться тут. Почти каждый день я узнаю что-то новое. То, что я не могу помочь, убивает меня, но...

– Создать будущее, в котором ты вырастешь, Андуин, – это судьба других, – сказала Джайна. – Твоя судьба – делать то, что ты делаешь – и делать это хорошо. Продолжай обучение. Ты прав. Ты именно там, где должен быть.

Он переступил с ноги на ногу и внезапно снова показался тем же мальчишкой.

– Я знаю, – сказал он, вздыхая. – Знаю. Просто иногда это... сложно.

– Придет время, когда ты будешь тосковать по этим простым, тихим дням, – сказала Джайна. Она вспомнила собственную молодость. Любимая отцом и братом, оберегаемая преподавателями и гувернантками, Джайна радовалась обучению и обязанностям молодой леди, несмотря на военный дух ее семьи. Тогда ее раздражали такие вещи, но сейчас они казались милыми и нежными, как лепестки цветка.

Андуин закатил глаза в притворном раздражении.

– Передай Траллу мои наилучшие пожелания, – сказал он.

– Не думаю, что это разумно, – ответила Джайна с улыбкой. Она опустила капюшон на золотистые волосы. – Удачи, Андуин. Я рада слышать, что у тебя все хорошо.

– Спасибо, тетя Джайна. Будь осторожна.

Его изображение растворилось. Джайна, плотнее натягивавшая капюшон, застыла на полудвижении. Будь осторожна. Он действительно вырос.

И, как и много раз до этого, по совету Андуина, она убедилась, что за ней никто не следит. Она плыла в лодке на юго-запад, направляясь к маленьким островкам в заливе Яростных Волн. Какой-то грязнопанцирный макрура щелкнул клешнями в раздражении, но в остальном в воде было спокойно.

Джайна достигла места встречи, но, к удивлению, Тралла не было. Она почувствовала себя немного неловко. Столько изменилось. Он отдал бразды правления Ордой Гаррошу. Мир раскололся словно яйцо, и уже не будет прежним. А великое зло, которое пылало ненавистью и безумием и бесчинствовало во всем Азероте, наконец, побеждено.

Ветер переменился, ласково обдувая ее лицо и раздувая капюшон, несмотря на то, что она крепко завязала его под подбородком. Плащ развевался вокруг стройной фигуры, и внезапно Джайна улыбнулась. Ветер был теплым и нес запах яблок, и не успела она понять, что происходит, как он поднял ее из лодки, словно большая нежная рука. Она не сопротивлялась, зная, что находится в полной безопасности.

Поддерживая, ветер опустил ее с такой же аккуратностью, с какой и поднял. И ни капли грязной воды не упало на обувь.

Он вышел из своего укрытия за скалой, и Джайна поняла, что совсем не привыкла к его новому виду. Вместо брони, Тралл, сын Дуротана, носил обычную робу. Красные четки висели на его шее. Большую голову с черными волосами накрывал простой капюшон. Роба приоткрывала часть мощной зеленой груди, а руки были пусты. Он был шаманом, не вождем. Только Роковой Молот, привязанный к спине, был ей знаком.

Он протянул руку.

– Леди Праудмур, – сказал он, и голубые глаза выражали приветствие. – Прошло много времени с момента нашей последней подобной встречи.

– И правда, много, Тралл, – согласилась Джайна. – Возможно слишком много.

–Я – Го'эл, – мягко напомнил шаман.

Она слегка огорченно кивнула в ответ.

– Прошу прощения. Го'эл. – Джайна осмотрелась. – Где Эйтригг?

– Он с вождем, – ответил Го'эл. – Хоть я и лидер Служителей Земли, но не считаю себя выше кого-либо из его членов.

Легкая улыбка промелькнула на лице Джайны.

– Многие считают тебя много большим, чем простым шаманом, – ответила она. – И я в их числе. Или рассказы о том, как ты помог четырем Драконам Аспектам остановить Смертокрыла – выдумки?

– Для меня было честью так послужить, – сказал Го'эль. Из уст любого другого эти слова звучали бы простой вежливостью. Но Джайна знала, что так оно и было. – Я лишь ненадолго занял место Хранителя Земли. Благодарности за уничтожение огромного монстра заслужили многие, ведь мы все вместе этого добились – драконы и храбрые представители всех рас мира.

Она осмотрела его.

– Значит, ты доволен всеми своими решениями.

–Да, если бы я не ушел и не присоединился к Служителям Земли, то не выполнил бы возложенной на меня задачи.

Джайна подумала об Андуине и учении, ради которого он покинул семью и любимых. «В мире творится столько всего, что мне не сидится на месте, но я знаю, что должен остаться тут. Почти каждый день я узнаю что-то новое».

Она ответила ему, что он там, где и должен быть. И теперь то же самое говорит Го'эл. Часть ее соглашалась с ним. Безусловно, мир станет намного лучше без разрушений и террора Смертокрыла и Сумеречного Культа. И все же...

– Ничто не дается просто так, Го'эл, – сказала волшебница. – За свои знания и навыки тебе пришлось заплатить. Тот... орк, которого ты оставил вместо себя, в твое отсутствие принес много вреда. Если я слышала о том, что происходит в Оргриммаре и Ясеневом лесу, то и ты должен был.

Его лицо, выражавшее глубокое спокойствие, теперь выглядело настороженным.

–Я слышал, конечно же.

– И... ты ничего не сделаешь?

– У меня другой путь. И ты знаешь, что это за путь. Угроза, которая...

– Го'эл, я знаю, но твоя миссия завершена. Гаррош хочет конфликта между Альянсом и Ордой – конфликта, которого не было, пока он не начал. Я пойму, если ты не захочешь подрывать его репутацию публично, но, возможно, мы сможем сотрудничать вместе. Организуем переговоры. Попросим Бейна присоединиться, я знаю – он не хочет того, к чему стремится Гаррош. Я могу поговорить с Варианом. В последнее время он более уступчивый. Все уважают тебя, даже в Альянсе, Го'эл. Ты заслужил это уважение своими поступками. А поступки Гарроша не вызывают к нему ничего, кроме недоверия и ненависти.

Она кивнула на свой плащ: он развевался от порывов ветра, призванного орком, чтобы помочь ей добраться до берега.

– Ты можешь управлять ветром, шаман. Но надвигается ветер войны, и если мы не остановим Гарроша, невинные поплатятся за нашу нерешительность.

– Я знаю, что сделал Гаррош, – ответил Го'эл. – Но также знаю, что сделал Альянс. Есть невинные, да, но даже ты не можешь повесить всю вину на Гарроша. Не все атаки были спровоцированы Ордой. Мне не кажется, что Альянс усердно трудится, чтобы найти мир.

Он говорил спокойно, но настороженно. Джайна вздрогнула – не от тона, а от истинности сказанного.

– Я знаю, – тяжело произнесла она, и подавленная, опустилась на камень. – Бывают моменты, когда мне кажется, что я разговариваю с глухими. Единственный, кто по-настоящему заинтересован в прочном мире – Андуин Ринн, и ему всего четырнадцать.

– Он не так уж и молод, чтобы переживать за свой мир.

– Но недостаточно взрослый, чтобы что-то сделать,– ответила Джайна. – Кажется, мне нужно пробиться через грязь, чтобы меня просто услышали, не говоря уж о том, чтобы послушали… Сложно быть дипломатом и работать на реальный результат, когда другая сторона не принимает никаких доводов. Чувствую себя вороной, каркающей в поле. Как бы это все не было впустую.

Она удивилась откровенности и усталости в своих словах. Откуда они исходили? Джайна поняла, что на самом деле ей не с кем поговорить, высказать сомнения. Андуин смотрел на нее как на пример для подражания, она не могла сказать ему, в каком унынии она пребывает все время, а Вариан и другие лидеры Альянса – большинство из них твердо выступали против всех ее аргументов. Только Тралл – Го'эл – казалось, понимал, но даже он в настоящий момент отрицал, к чему может привести его выдвижение Гарроша в вожди Орды.

Джайна внимательно посмотрела на свои руки; слова лились из нее рекой.

– Мир так изменился так сильно, Го'эл. Всё изменилось. Все изменились.

– Все и всё изменились, Джайна, – тихо ответил Го'эл. – Такова природа: расти, становиться тем, чем они не были. Семя становится деревом, почки – плодами, а...

– Я знаю, – оборвала Джайна. – Но знаешь, что не изменилось? Ненависть. Ненависть и жажда власти. У рас появляются идеи или планы, которые работают на них, и те от них не отказываются. Они не видят того, что перед глазами, если это противоречит их желаниям. И слова о благоразумии и мире на них не влияют.

Го'эл поднял брови. – Возможно, ты права, – сказал он уклончиво. – Мы должны идти своими дорогами. Может, тебе стоит сосредоточиться на чем-то другом.

Она ошеломленно посмотрела на него.

– Однажды этот мир уже был разорван на части. Ты действительно думаешь, что мне следует перестать пытаться помешать его жителям разорвать друг друга на части?

Джайна замолчала, а затем добавила:

– Как это сделал ты.

Это было нечестно. Го'эл никогда не стоял в стороне. Он сделал многое для Азерота, но все же... Это было мелочно с ее стороны, но ей казалось, словно он ее подвел. Она запахнула плащ, что, как она поняла, стало защитной реакцией. Вздохнув, она сознательно опустила напряженные плечи. Го'эл тихо сел рядом.

– Ты должна делать то, что считаешь нужным, Джайна, – сказал он, глядя в сторону. Легкий ветер колыхал его бороду. – Я не стану говорить что именно, иначе буду таким же как и те, в ком ты разочаровалась.

Он был прав. Было время, когда Джайна с легкостью могла понять, что делать в тот или иной момент. Даже если это было очень сложно сделать. Ее выбор не вставать на сторону отца в его борьбе с Ордой был определяющим моментом. Так же было и с Артасом, когда он спровоцировал то, что позже стало известно Очищением Стратхольма. Но сейчас...

– Все так запутанно, Го'эл. Даже, думаю, больше, чем когда-либо.

Он кивнул.

– Верно.

Она повернулась и испытующе на него посмотрела. Он изменился. В разных смыслах. Не только в одежде, имени или поведении, но и...

– Итак, – сказала она, – в последнюю нашу встречу мы праздновали радостное событие. Как живется с Аггрой?

Его голубые глаза заблестели.

– Что ж, она оказала мне честь, приняв меня.

– Думаю, ты сделал не меньше, – ответила Джайна. – Расскажи мне о ней. У меня так и не было возможности поболтать с ней.

Го'эл испытующе поглядел на нее, будто удивляясь, зачем она спросила, затем слегка пожал плечами.

– Она, конечно, маг'хар, родившаяся и выросшая в Дреноре. Вот почему ее кожа коричневая – она и ее люди не были подвергнуты воздействию демонической крови. Азерот для нее – новый мир, но она любит его всем сердцем. Она – шаман, как и я, и посвящает жизнь исцелению этого мира. И – тихо добавил он, – моему исцелению.

– Разве тебе... нужно исцеление?

– Нам всем оно нужно, замечаем мы или нет. Мы получаем жизненные травмы, даже если на теле не остается никаких шрамов. Друг, который видит тебя таким, какой ты есть, насквозь… О, это подарок, Джайна Праудмур. Подарок, который каждый день оживляет тебя, и о котором необходимо заботиться. Этот подарок, который сделал меня цельным, понимает мои цель и место в этом мире.

Он осторожно положил свою большую зеленую руку ей на плечо.

– Я бы хотел, чтобы такой подарок и такое понимание были и у тебя, мой дорогой друг. Я бы хотел видеть тебя счастливой, полной жизни и с ясной целью.

– Я полна жизни и знаю свою цель.

Он улыбнулся.

– Как я и говорил, только ты знаешь, что для тебя лучше. Но скажу с уверенностью: любое путешествие, в которое ты отправишься, любой путь, на который ты ступишь, будет намного приятней со спутником жизни на твоей стороне.

Джайна с нехарактерной ей горечью подумала о Кель'тасе и Артасе. Оба когда-то были такими яркими и красивыми. Оба любили ее. Одного она уважала и почитала, другого глубоко любила в ответ. И оба поддались власти темных сил и слабостям своих натур. Она горько улыбнулась.

– Не думаю, что я достаточно мудра в выборе спутников жизни. – Джайна отбросила все разочарование, несчастье и неясность и вложила свою маленькую бледную руку в его ладонь. – В выборе друзей все куда лучше.

Они еще долго-долго сидели вместе.

Глава 4

Возвращаясь в Терамор после встречи с Траллом, Джайна попала под дождь. Хотя стало холодно и неуютно, она обрадовалась неудобству, поскольку в такую ненастную погоду мало кто прогуливался. Поскальзываясь на мокрой древесине, она привязала маленькую лодку к причалу, и под прикрытием ливня незаметно пробралась до магически сокрытого тайного входа в башню. Вскоре она была в своей уютной гостиной. Дрожа от холода, Джайна пробормотала заклинание и щелчком пальцев зажгла огонь, после чего таким же образом высушила одежду и спрятала плащ.

Заварив чаю и взяв несколько печений, она положила их на маленький столик, после чего успелась перед огнем и задумалась над тем, что сказал Тралл. Он выглядел таким… сдержанным. Спокойным. Но как он мог быть таким? Он в самом прямом смысле слова повернулся спиной к своему народу, а передача власти Гаррошу фактически гарантировала неизбежную войну. Если бы только Андуин был старше, он мог бы стать ценным союзником. Но юность так скоротечна; Джайна сразу же почувствовала себя виноватой за мимолетное желание того, чтобы Андуин пропустил хоть один день молодости.

И Тралл-Го’эл (понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть к его новому имени) теперь женился. Что это может значить для Орды? Возможно, он хочет, чтобы его сын или дочь правили после него? А наденет ли он мантию вождя Орды, если Аггра родит ему ребенка?

– У вас осталось печенье для меня, леди? – голос был женским, молодым, немного писклявым.

Джайна улыбнулась, не оборачиваясь. Она была так поглощена своими мыслями, что не услышала характерный гудящий звук заклинания телепортации.

– Кинди, ты всегда можешь сотворить собственное.

Ее ученица весело рассмеялась, запрыгнула в кресло напротив Джайны у огня и потянулась за чашкой чая и одним из вышеупомянутых печений.

– Но я всего лишь ученица в приготовлении печенья. Вы же – мастер. Ваше печенье намного вкуснее.

– Скоро и ты научишься готовить шоколадную крошку, – сказала Джайна, сохраняя невозмутимое выражение лица. – Однако твои яблочные кексы получаются весьма вкусными.

– Рада, что вы так считаете, – сказала Кинди Искросвет. Бойкая даже для гнома, с копной ярко-розовых волос, заплетенных в косички, делавших ее моложе своих двадцати двух – еще подросток по возрастным меркам ее народа. Эту малявку с волосами, напоминавшими начинку для конфет, было легко не принять во внимание, но тот, кто всматривался в ее большие голубые глаза, замечал острейший ум, противоречащий невинному личику. Джайна взяла ее в ученицы несколько месяцев назад. В действительности у нее не было особого выбора.

Ронин, возглавлявший Кирин-Тор во время войны Нексуса и до сих пор остававшийся его лидером, попросил Джайну о встрече вскоре после наступления Катаклизма. Он был мрачен как никогда, встречая ее в Лиловой гостиной – месте, куда попасть можно было, как она знала, только через портал. Пропустив глоток игристого даларанского вина, он сел рядом и пристально на нее посмотрел.

– Ронин, – тихо сказала Джайна, даже не отведав чудесного напитка, – Что такое? Что случилось?

– Ну, что ж, давай разберемся, – ответил он, – Смертокрыл свободен; Темные берега затопило…

– Я имею в виду – с тобой

Он слабо улыбнулся своему черному юмору.

– Со мной ничего страшного, Джайна. Просто… в общем, у меня есть опасения, которыми я хотел бы с тобой поделиться.

Небольшая складка легла между бровями; Джайна нахмурилась, после чего поставила бокал.

– Со мной? Но почему со мной? Я не одна из Совета Шести. Я даже уже не член Кирин-Тора.

Когда-то она тесно работала со своим наставником, Антонидасом. Но после Третьей Войны, когда разрозненные члены Кирин-Тора вновь сплотились, она не чувствовала того же, что прежде.

– И именно поэтому я должен поговорить с тобой, – сказал он. – Джайна, мы все пережили очень многое. Мы были настолько заняты, – борьбой, планированием и проведением сражений – что забыли о другом, возможно, куда более важном долге.

Джайна смущено улыбнулась ему.

– Победа над Малигосом и восстановление мира, потрепанного, словно крыса в пасти мастифа, кажутся мне весьма важными делами.

Он кивнул.

– Это так. Но пора начать подготовку следующего поколения.

– Причем тут это? О…. – Она решительно мотнула златовласой головой. – Ронин, я бы хотела помочь, но не могу переехать в Даларан. У меня хватает дел в Тераморе. Хотя Альянс и Орда в равной степени пострадали от Катаклизма, нам еще многое…

Он поднял руку, прервав ее.

– Ты меня неправильно поняла, – сказал он. – Я не прошу остаться в Фиолетовой Цитадели. Нас здесь достаточно – но там, в мире – по-прежнему мало.

– О… – снова сказала она. – Ты хочешь, чтобы я взяла ученика?

– Да, если ты согласна. В частности, есть одна девушка, которую хотел бы тебе представить. Она очень перспективная, умная, и очень интересуется миром, поскольку ее познания ограничены только Стальгорном и Далараном. Думаю, вы хорошо поладите.

И тогда Джайна поняла. Откинувшись на удобные фиолетовые подушки, она потянулась за вином. Сделав маленький глоток, она сказала:

– И она, полагаю, составляя отчеты, хорошенько послужит и тебе тоже.

– Ну же, леди Праудмур! Ты ведь не думаешь, что мы оставим такого могущественного и влиятельного мага в полном одиночестве там, в Тераморе.

– Честно? Я удивлена, что вы не направили своего наблюдателя раньше, – сказала она

Ронин посмотрел на нее с раскаянием.

– Мир погрузился в хаос, – ответил он. – Не то, что бы мы тебе не доверяем. Просто это необходимо сделать для… ну…

– Обещаю, что не буду открывать Темные порталы, – сказала Джайна, поднимая руку в знак шутливой присяги.

Он рассмеялся, но затем вновь стал серьезным. Положив свою ладонь на ее руку, он приблизился.

– Ты же понимаешь, не так ли?

– Да, – сказала Джайна чистую правду. Прежде времени не хватало ни на что – только на выживание. Любой маг, где бы он не находился, если не сотрудничал с Малигосом, расценивался последним как угроза. Теперь, с расколом мира распались и старые союзы. А Джайна была и могущественным магом, и уважаемым дипломатом.

Мысли об Антонидасе, который взял ее в ученицы после долгих уговоров – казалось, это было так давно – нахлынули на нее. Он был мудрым и добрым человеком, хорошо чувствовавшим добро и зло, готовым умереть, чтобы защитить других. Он вдохновил и воспитал ее. Внезапно Джайна захотела дать миру то же, что учитель дал ей. Она хорошо осознавала, что она – достаточно одаренный маг, и теперь, когда была затронута такая тема, она решила, что неплохо бы поделиться с кем-нибудь своими знаниями. Джайна не могла воссоединиться с Кирин-Тором, чтобы помогать другим понимать магию и учить работать с ней так, как работала она. В эти дни жизнь была непредсказуема как никогда. Кроме того, она поняла, что скучает по редким визитам Андуина. Очевидно, юноша привносил оживление в ее сырую старую башню.

– Знаешь, – сказала она, – я вспоминаю некую юную девицу, пристававшую к Антонидасу с просьбой взять ее в ученицы.

– И, насколько я помню, она оказалась весьма одаренной. Некоторые говорят, что она – лучший маг в Азероте.

– Некоторые преувеличивают.

– Пожалуйста, скажи, что будешь ее обучать, – попросил Ронин без лишних обиняков, со всей возможной искренностью.

– Думаю, это хорошая идея, – уверенно заявила Джайна.

– Она тебе понравится, – сказал Ронин. Выражение его лица сменилось на озорное. – Она станет своеобразным испытанием для тебя.

Джайне вспомнилось, что Кинди стала испытанием и для Страдалицы. Подумав о ее реакции на гномку, она подавила улыбку. Страдалица была ночной эльфийкой-воительницей, оставшейся с Джайной с тех пор, как была прикомандирована к ней во время Битвы за Хиджал. Она была бессменным телохранителем Джайны, независимо от того, нуждалась в ней леди или нет, если только Джайна не посылала ее на более важную миссию. Джайна часто говорила, что Страдалица может вернуться к своим в любой момент. Та обычно пожимала плечами, повторяла: «официально леди Тиранда еще не отменила мои обязанности», и ничего больше не говорила. Джайна не совсем понимала упрямство и необъяснимую преданность ночной эльфийки, но была ей за это благодарна.

Как-то раз Кинди занималась, а Джайна систематически проходила по кабинету с реагентами: переписывала истершиеся ярлыки и отсортировывала вещества, лишившиеся своих полезных свойств. Стулья в Тераморе были сделаны для людей, поэтому ноги Кинди не доставали до пола. Она рассеяно болтала ими, попивая чай и просматривая тома, которые были размером почти с нее саму. Страдалица была занята чисткой своего меча. Краем глаза Джайна заметила, что эльфийка раздражается каждый раз, когда глядит на Кинди.

Наконец у Страдалицы вырвалось:

– Кинди, тебе нравится быть такой веселой?

Кинди закрыла книгу, заложив ее своим маленьким пальчиком, и обдумала вопрос. Через некоторое время она ответила:

– Некоторые не воспринимают меня всерьез. Из-за этого я часто лишена возможности быть полезной. Я нахожу это довольно разочаровывающим. Так что… нет. Мне не нравится быть веселой.

Страдалица кивнула.

– А, ну тогда все в порядке, – сказала она и вернулась к своей работе. Джайне стоило немалых усилий удержаться от смеха.

Несмотря на естественную жизнерадостность, Кинди действительно стала для Джайны испытанием. В гномке было больше энергии, чем в ком-либо из всех, встреченных Джайной. Она бесконечно задавала вопросы. Сначала вопросы были забавными, затем слегка раздражающими. А однажды Джайна проснулась и поняла, что действительно стала наставницей. Мастером, наставляющим ученика, который вырастет и однажды заставит ее гордиться. Ронин не преувеличивал – скорее всего, он действительно дал ей лучшую ученицу из всех, кого мог предложить Кирин-Тор.

Джайна интересовала Кинди и как лидер, и как маг. Джайна хотела рассказать Кинди о своих тайных встречах с Го’Элем – гномка, казалось, была личностью, которая поняла бы рассуждения Джайны, – но, конечно же, не могла. Любя девушку, она понимала, что для Кинди, в конце концов, докладывать Кирин-Тору все, что она знает – дело чести. Промах Джайны с Андуином научил ее действовать еще осторожнее, и пока она была уверенной, что Кинди ничего не подозревает о встречах.

– Как поживает мастер Ронин? – спросила Джайна.

– О, он в порядке. Желает вам всего наилучшего, – ответила Кинди. – Он казался немного рассеянным, – продолжила она, прервавшись, чтоб отломить еще кусочек печенья.

– Мы маги, Кинди, – сухо сказала Джайна. – Мы всегда чем-то отвлечены.

– Это правда! – сказала та весело и сгребла несколько крошек. – Но все же мой визит оказался кратким.

– Удалось повидаться с родителями? – На отца Кинди, Виндла, была возложена важная обязанность: зажигать по вечерам волшебной палочкой все уличные фонари Даларана. По словам Кинди, он получал такое удовольствие от своей работы палочкой, что позволил другим испытать то же самое раз или два. Ее мать, Джакси, часто поставляла хлебобулочные изделия на продажу в лавку высшей эльфийки Айми, и гномские красные бархатистые кексы пользовались большим спросом. Эта наследственность отчасти служила причиной расстройства Кинди по поводу своей – как ей казалось – бездарности в приготовлении выпечки.

– Да!

– И, тем не менее, ты все еще хочешь печенья? – поддразнила Джайна.

Кинди пожала плечами.

– Ну что я могу сказать? Каждый мой зуб просит сладкого, – ответила она, как и ожидала Джайна, с веселым видом, но было ясно, что нечто продолжает беспокоить гномку. Джайна поставила тарелку на стол.

– Кинди, я знаю, что ты должна отчитываться перед Кирин-Тором. Это было частью соглашения. Но все же ты – моя ученица. Если у тебя возникли проблемы со мной как с наставником…

Голубые глаза широко распахнулись.

– О, Леди Джайна, вы здесь совершенно ни при чем! Все проще – я почувствовала, будто в Даларане что-то пропало. Вы и сами могли ощутить это в воздухе. И поведение мастера Ронина никак не прибавило мне спокойствия.

Джайна была впечатлена. Не у всех магов было развито шестое чувство – то самое, которое подсказало Кинди, что что-то «пропало». У самой Джайны оно было развито до некоторой степени. Она не всегда чувствовала магические аномалии, но когда чутье посылало ей сигнал, она ни в коем случае не игнорировала его. А ведь Кинди было всего двадцать два…

Джайна, как показалось, с некоторой грустью улыбнулась.

– Мастер Ронин был прав насчет тебя, – произнесла она. – Он сказал, что ты весьма одарена.

Кинди слегка покраснела.

– Ну, я уверена в том, что если случится что-то неладное, мы достаточно скоро об этом услышим, – сказала Джайна. – Между прочим, ты дочитала книгу, которую я дала тебе с собой?

Кинди вздохнула.

– Углубленный анализ временных эффектов сотворения продуктов питания?

– С тобой была только одна книга; да, с ней.

– Я дочитала. Правда… – Кинди колебалась и не решалась встретиться взглядом с Джайной.

– Что случилось?

– Мне кажется, что на странице сорок три теперь появилось пятно глазури.

***

На Оргриммар опустилась ночь. Жара спала, но не полностью ушла; грубый песок, на котором ничего не росло, за день сильно нагрелся, так же как и огромные, недавно возведенные металлические здания. Оргриммар, как и весь Дуротар, вряд ли мог считаться приятным местом с точки зрения климата. Он не был таковым никогда, а сейчас особенно.

Малкороку это очень нравилось.

Зной Дуротара показался таким же неуютным, как и жар в Черной горе. И это было хорошо. Самое лучшее, что могло произойти с оркским народом – исход из мест с мягким климатом, вроде Награнда в их родном мире Дреноре. Это было то место, что испытывало характер, укрепляло и закаляло его. Нехорошо, когда слишком уютно. И часть работы Малкорока как раз и состояла в том, чтобы оркам не было слишком уютно.

Некоторые на последнем собрании чувствовали себя слишком вольготно. Они были чересчур уверены в своей правоте. И даже открыто выражали свое несогласие с тем, кто был не только военным вождем, но и предводителем их народа. Лидером орков! Это чрезмерное высокомерие заставило Малкорока стиснуть зубы от гнева. Однако он заставил себя молчать во время прогулок по улицам.

Он сказал Гаррошу, что все они заслуживают внимания. Гаррошу сперва показалось, Малкорок имел в виду, что лидеры всех рас, составляющих Орду, должны быть под присмотром. Орков клана Черной горы было много, достаточно, чтобы обеспечить достойное наблюдение. Но когда Малкорок сказал «они заслуживают внимания», он подразумевал всю Орду.

Каждого члена Орды.

Сейчас он отправил кое-кого из своих лучших орков наблюдать за несколькими недовольными, осмелившимися промолчать во время всеобщего ликования. Конечно, Эйтригг был любим и уважаем; советником Гарроша, назначенным самим Траллом, он мог слушать и говорить безнаказанно.

Пока что.

Но другие, поддерживавшие старого орка, должны были поплатиться за то, что Малкорок – и Гаррош – рассматривали как открытое и беззастенчивое предательство. Его мысли вернулись на несколько лет назад, когда он был на службе у Ренда Чернорука. Он с удовлетворением вспоминал участь безумцев, рискнувших вступить в сердце горы и бросить вызов Ренду. Но еще более ярким воспоминанием было то, что он сам сделал для своих собратьев орков, устраивавших заговоры против Чернорука и считавших, что они находятся в безопасности в тенях.

Он преследовал их, олицетворяя собой непримиримое правосудие. Ренд поинтересовался его работой лишь однажды, когда один из предателей пропал без вести. Малкорок тогда просто пожал плечами, на что Ренд ответил утвердительным насмешливым оскалом. После чего об этом случае даже не вспоминали.

Теперь все было иначе. Но отличия были несущественными. Теперь Малкорок не ходил в одиночку в тенях. Четыре кор’крона, специально назначенные Гарошем и подчинявшиеся приказам Малкорока столь беспрекословно, будто они были его личными воинами, сопровождали его, двигаясь так тихо, словно были тенями.

Кор’хус жил в Расселине Теней, одной из наиболее сомнительных частей Оргриммара. Можно было бы предположить, что при таком месте жительства он участвует в теневом бизнесе. Тем не менее, в названии его магазина, «Темноземье», не было ничего более зловещего, чем описание почвы, необходимой для его урожая – грибов. В то время как Кор’хус был, насколько знал Малкорок, законопослушным гражданином, то, что он жил здесь, существенно облегчило исполнение орком Черной горы своего долга. С подмигиванием и несколькими золотыми монетами потенциальный свидетель кивал и отворачивался.

Кор’хус, стоя на коленях, при помощи острого ножа собирал грибы для завтрашней продажи. Он быстро срезал гриб у основания, бросал его в мешок и переходил к следующему. Он стоял спиной к двери, частично скрытой занавесом, на которой висел знак «закрыто». Хотя Кор’хус не увидел посетителей, он почувствовал их присутствие и замер. Затем медленно встал и развернулся – его глаза сузились при виде Малкорока и его товарищей, стоявших у входа.

– Читайте знак, – проворчал он. – Магазин не работает до завтра.

Малкорок с изумлением заметил, что грибник-фермер крепче сжал свой маленький клинок. Как будто это чем-то могло ему помочь.

– Мы пришли не за грибами, – сказал Малкорок; его голос был мягким. Он со своей свитой зашел в магазин. Один из них закрыл занавес. – Мы пришли за тобой.