Текст книги "Неизбежный (ЛП)"

Автор книги: Кристен Граната

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА 9

ЭВА

ТЕРМИН «ЗДОРОВЯК» ОПРЕДЕЛЕННО ПРЕУМЕНЬШЕНИЕ.

Не знаю, почему удивлена. Все, что связано с Грэмом, огромно. Конечно, его член тоже был бы таким. То, как он смотрел на меня, когда брал себя в руки… Вау.

Никогда в жизни не видела ничего более эротичного.

Не могла перестать думать о том, что произошло в моей ванной прошлой ночью, хотя все закончилось тем, что Грэм вручил мне чистое полотенце и вернулся на кухню. У этого парня железная воля.

Я бы поаплодировала ему за это, если бы не было так неприятно.

– Мне обязательно надевать смокинг?

Я похлопываю Грэма по плечу.

– Извини, Здоровяк. Если я вынуждена надеть платье, то тебе придется надеть смокинг.

Он вздыхает, откидывая голову назад.

– Класс. Куда мы направляемся в первую очередь?

– В пару кварталах отсюда есть бутик, – говорит Диана.

– Платья там достаточно приличные, так что, надеюсь, смогу что-нибудь найти, – объясняю Грэму.

– С нетерпением жду этого события. – Грэм улыбается. – Ты вложила всю душу в это дело. Не терпится увидеть всю картинку.

Вглядываюсь в его красивое лицо.

– Можешь льстить мне, сколько угодно. Ты все равно оденешь смокинг.

Диана тащит меня за собой по кварталу, вне себя от восторга, когда выбирает наши платья. Это делает парня одним из нас. Если бы это зависело от меня, я бы надела джинсы и ботинки. По-простому. Но на благотворительных мероприятиях мы, очевидно, должны выглядеть так, словно стоим ровно столько, сколько жертвуем.

Внутри бутика говорю продавцу, что ищу что-нибудь для мероприятия, больше подходящие мне и не слишком чопорное.

Что действительно ищу, так это платье, от которого у Грэма отвалится челюсть. Если собираюсь проторчать на высоких каблуках всю ночь, по крайней мере, хочу надеть что-нибудь, что гарантирует, что Грэм не сможет отвести от меня глаз или рук.

Диана показывает одно платье за другим, и морщу нос почти при виде каждого из них. Грэм – солдат, держит для меня несколько вариантов, пока мы осматриваем стеллажи. Затем замечаю, что его взгляд прикован к красному платью на соседнем манекене.

Приподнимаю бровь.

– На что ты смотришь?

Кивает в сторону манекена.

– Тебе стоит померить это.

– Почему именно это?

Он пожимает плечами.

– Выглядит нежно. Мне нравится, как эта штука перевязывается бретелями сверху.

Смеюсь и подхожу, чтобы рассмотреть поближе.

– «Эта штука» – это своего рода топ на бретелях, который закручивается спереди над ключицами. Здесь нет глубокого выреза, блестящего атласа или кружев. Никакого вау-эффекта.

– Правда? – спрашиваю, склонив голову набок. – Это красиво, но просто.

Грэм стоит позади меня, прижимаясь к моей заднице и собственнически обхватывая мою талию руками. Его язык касается моего уха, прежде чем он шепчет:

– Ты в этом платье выглядела бы, как угодно, только не простушкой.

Мое тело сотрясает дрожь, и, если бы продавщица не зашла проведать меня, я почти уверена, что разделась бы догола и умоляла Грэма взять меня прямо здесь, посреди магазина.

– Хотите, я отнесу эти платья в вашу примерочную, мисс Монтальбано?

Сглатываю и киваю.

– У вас есть такое платье из тех, что не примеряли?

– Конечно. Я принесу вам его прямо в примерочную.

Толкаю Грэма в плечо, когда она неторопливо уходит, и парень хихикает.

– Это была расплата за все твои постоянные поддразнивания в последнее время.

– Было весело.

Грэм с усмешкой качает головой и садится на бархатный стул возле примерочной, пока я примеряю платья, которые накопились.

Он был прав. Красное платье мне очень идет. Оно облегающее и приталенное. Спереди высокий разрез, и моя спина полностью обнажена. У меня мурашки бегут по коже, когда представляю, как рука Грэма ласкает кожу.

– Ди, ты готова?

Ее голос раздается прямо за моей дверью.

– Да!

Я приоткрываю дверь и позволяю ей проскользнуть внутрь. На подруге атласное платье цвета морской волны, которое подчеркивает ее вьющиеся светлые волосы.

– Ух ты. Ты настоящая русалка.

Она хихикает и вертится перед зеркалом.

– Мне нравится, как оно расширяется внизу.

Когда Диана перестает кружиться и бросает взгляд на мое платье, девушка запинается, и ее глаза вылезают из орбит.

– О боже мой, Эва! Выглядишь потрясающе!

Я тоже поворачиваюсь и ухмыляюсь.

– Грэм сам выбрал это платье.

– Его хватит инфаркт, когда увидит этот разрез.

Подмигиваю.

– В этом весь смысл.

Диана продолжает разглядывать себя в зеркале, пока я осторожно снимаю платье и вешаю обратно на вешалку.

– Ты даже не примеришь остальные? – спрашивает подруга, когда видит, что я снова надеваю свою одежду.

– Они милые, но ни за что не куплю ничего, кроме того, что привлекло внимание Грэма.

Она хмурится.

– А я вот не могу решить. Фиолетовое показывает больше ног, но это подчеркивает мое декольте.

– Уилл будет с тобой?

– Ага.

– Тогда бери то, которое подчеркивает декольте. Я бы так и сделала, если бы моя грудь была такой же большой, как твоя.

Ди улыбается.

– Они действительно хорошо смотрятся в этом.

– Это правда. – Шлепаю ее по заднице и надеваю куртку. – Не возражаешь, если я выйду?

– Конечно, нет. Увидимся завтра.

Мой отец возвращается, а это значит, что сегодня последняя ночь, когда могу заснуть в объятиях Грэма.

Я всегда была независима. Отталкиваю людей и полагаюсь на себя, потому что так проще. Безопаснее. Кажется, люди только подводят тебя, и я единственный человек, на которого, как знаю, могу положиться. Мне никогда не нужен был мужчина, никогда не возражала быть одинокой. Большинство парней хороши только для чего-то одного, поэтому я беру то, что мне нужно, и двигаюсь дальше.

Но я жажду Грэма. Жажду его присутствия и внимания. Я жажду, чтобы его тело прижалось ко мне, а губы – к моим. Хочу долгих бесед, которые мы обычно ведем, времени, которое проводим вместе. Больше всего жажду того, что чувствую, когда нахожусь с ним.

Счастье.

Покой.

Для меня это неизведанная территория, и не хочу, чтобы это заканчивалось. С каждым проходящим днем мне становится все труднее представить свою жизнь без Грэма. Если это мой шанс, я не хочу его упускать.

***

– ЧТО ПРОИСХОДИТ В ТВОЕЙ НЕВЕРОЯТНОЙ ГОЛОВЕ?

Я обхватываю Грэма за талию, как будто держусь за ствол дерева в разгар бури. Вот что чувствую, словно он нас разорвет на части, если не буду держаться достаточно крепко.

– Честно? Думаю о том, насколько будет отстойно, когда мой папа вернется из своей поездки, и больше не смогу спать рядом с тобой.

Грудь Грэма выпячивается, прежде чем он переводит дыхание.

– Мне тоже нравится спать рядом с тобой. Ты когда-нибудь думала о том, чтобы обзавестись собственной квартирой?

Киваю, уткнувшись ему в грудь.

– До смерти Эрика я всегда хотела открыть свою собственную художественную студию. Представляла, как мы с Дианой снимем квартиру в Сохо.

– Звучит идеально.

– Наверное. Я просто не могла ничего рисовать с тех пор, как умер Эрик. Как будто не знаю, что делать с карандашом, когда беру его в руки. Просто пялюсь на чистый лист бумаги.

Он наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня.

– Покажешь мне свой альбом для рисования?

Крепко зажмуриваюсь и прикусываю нижнюю губу.

– Я никогда не делилась своим творчеством ни с кем, кроме Эрика.

– О, все в порядке. Если тебе не некомфортно…

– Нет. – Открываю глаза и смотрю прямо в понимающие зеленые глаза Грэма. – Говорю это для того, чтобы ты понял важность моего ответа. Я бы с удовольствием показала тебе свои наброски.

Губы Грэма приоткрываются, а брови сходятся на переносице. Медленно его рука поднимается к моему подбородку, и он притягивает мой рот к своему для поцелуя.

– Спасибо, что поделилась этим со мной.

– Спасибо, что заставляешь хотеть этого.

Я выскальзываю из кровати и беру свой блокнот для рисования со стола. Затем снова засовываю ноги под одеяло и кладу блокнот Грэму на колени. Молчу и наблюдаю за выражением его лица, пока он перелистывает каждую страницу, изучая мои работы, проводя пальцами по определенным штрихам карандаша.

На протяжении многих лет я рисовала все подряд – от людей и их домашних животных в парке до залитой лунным светом реки посреди леса. Боль пронзает сердце, когда Грэм переворачивает последнюю страницу в моем альбоме для рисования: портрет Эрика на крыше нашего дома. Он еще не закончен, потому что начала набрасывать за день до его смерти.

Грэм переводит взгляд на меня, когда проводит пальцами по щеке.

– Ты чертовски невероятно талантливая, Эва. – Опускаю взгляд, но он крепче сжимает мое лицо, заставляя меня снова посмотреть в глаза. – Я серьезно.

От интенсивности его взгляда у меня перехватывает дыхание. Поверю всему, что он скажет, из-за эмоций, которые передает одним проникающим взглядом в мою душу.

Мой голос срывается, когда я говорю:

– Спасибо.

– Знаешь, что, по-моему, тебе следует сделать?

Моя голова склоняется набок.

– Что?

– Тебе следует открыть художественную студию для подростков, страдающих депрессией. На сборе средств на следующей неделе обзаведешься новыми знакомствами и сможешь поддерживать связь с семьями, которые были бы заинтересованы в этом. Детям нужно позитивное, безопасное пространство, и они могли бы выразить себя с помощью своего творчества. Ты бы стала лучшим учителем и могла бы изменить их жизнь.

У меня отвисает челюсть, глаза наполняются слезами.

– Это… это невероятная идея.

Грэм улыбается.

– Ты обязана это сделать.

Этот мужчина.

Я никогда не знала никого похожего на него. Никогда не верила, что он может существовать. Но он здесь, и из-за него все мои стены рухнули.

– Грэм, я влюбляюсь в тебя.

Слова со свистом вырываются из меня, и, хотя я боюсь его реакции, все равно не жалею, что сказала это.

Он моргает несколько раз, и задерживаю дыхание в ожидании его ответа. Затем он осторожно перекидывает одну из моих ног себе на колени, пока я не оказываюсь верхом на нем. Он поднимает обе руки, чтобы обхватить мое лицо, и притягивает ближе.

– Я уже влюблен, Эва. Перешел все границы в тот момент, когда увидел тебя. Я люблю тебя, и никто в этом мире не сможет помешать нам быть вместе.

А потом он обрушивается на меня в поцелуе.

Его слова полностью доходят до меня только после того, как Грэм засыпает. Я лежу в его объятиях после эмоционального, сногсшибательного поцелуя, и все, о чем могу думать, это: какой сомнительный выбор слов. Кто бы попытался помешать нам быть вместе? Зачем ему это говорить?

Что Грэм знает такого, чего не знаю я?

ГЛАВА 10

ГРЭМ

ЭВА ЛЮБИТ МЕНЯ.

Она любит меня, а я люблю ее.

Это укрепляет мое решение. С меня хватит. Я заберу Эву из этого города, и мы никогда больше сюда не вернемся.

Надеюсь, мне удастся убедить свою сестру поехать с нами, но, если она не захочет, я отправлю ей по почте деньги, в которых так нуждается. Так или иначе, каким-то образом оставлю своего отца и эту жизнь позади. Он будет недоволен, но мне все равно.

У меня есть Эва и ее любовь, и это все, что когда-либо будет нужно.

На следующее утро, когда мистер Монтальбано возвращается из своей деловой поездки, мы завтракаем.

– Доброе утро! – Он прислоняет свой чемодан к дверному проему кухни.

– Как прошла поездка, сэр?

– Все хорошо. – Подходит к тому месту, где на островке стоит Эва, и раскрывает объятия. – Как поживает моя малышка?

Она шагает в его объятия, но не поднимает рук, чтобы обнять в ответ.

– Прекрасно. Сегодня у много работы, так что мы как раз собирались уходить. Давай, Здоровяк.

– Эванджелина, – зовет он ее вслед. – Надеялся, мы поужинаем вместе сегодня вечером. Я бы хотел оставить Грэма здесь на ночь. Уверен, ему это могло бы пригодиться.

Эва собирается возразить, но я отвечаю ей легким покачиванием головы.

Ее плечи опускаются.

– Конечно, хорошая мысль.

Лицо Монтальбано расплывается в широкой улыбке.

– Фантастика! Я закажу столик у Кармайна. Все будет как в старые добрые времена.

– Не могу дождаться, – язвительно говорит она.

– Наслаждайся своим свободным вечером, Грэм. Увидимся здесь завтра утром.

Киваю.

– Благодарю вас, сэр.

Я выхожу вслед за Эвой в коридор, чтобы дождаться лифта. Убедившись, что путь чист, обнимаю ее за талию и утыкаюсь носом в ее шею.

– Твой отец просто хочет провести с тобой немного времени.

– А я хочу провести это время с тобой.

– Ты увидишь меня завтра. Он тоже заслуживает немного времени.

– Куда пойдешь? – спросила она.

– Я должен навестить своих сестру и племянницу.

Эва выпячивает нижнюю губу.

– Несправедливо.

Затаскиваю ее в лифт, когда дверь открывается.

– Мы можем как-нибудь пообедать с ними, чтобы ты могла с ними познакомиться.

– Обещаешь? – Она смотрит на меня своими большими карими глазами, и я готов пообещать ей все, что она захочет.

– Обещаю.

– Ты уже знаком с Дианой и моим отцом. Я лишь хочу познакомиться с людьми, которые важны для тебя.

Касаюсь кончиком своего носа ее носика.

– Ты важна для меня, знаешь это?

Наконец, на ее лице расцветает улыбка.

– Это взаимно.

***

– ОТКУДА БЕРУТСЯ ДЕТИ?

Я отплевываюсь и захлебываюсь водой.

– Дети?

– Ага, – говорит Гвенни. – Откуда они берутся? Как они попадают к вам в живот? И почему мальчики не могут иметь детей?

– Э-э, почему бы тебе не задать эти вопросы своей маме?

– Она мне не отвечает. Говорит, что я узнаю об этом, когда стану старше. – Большие зеленые глаза Гвенни закатываются к потолку. – Так всегда происходит, когда становлюсь старше. Но я не хочу ждать, пока вырасту. Хочу знать сейчас.

Джен, вальсируя, возвращается на кухню и гладит дочь по голове.

– Ты не можешь знать всего сейчас, детка. Я говорила. У тебя взорвется голова.

Киваю в знак согласия.

– Ты же этого не хочешь. Кусочки твоего мозга будут разбросаны по всему этому месту.

Гвенни морщит нос.

– Это отвратительно. Кроме того, на самом деле этого бы не произошло. Мисс Коплиц говорит, что вы никогда не сможете узнать слишком много.

Я приподнимаю бровь, глядя на свою сестру, ожидая увидеть, что скажет на это. Она всегда знает, что нужно сказать, чтобы успокоить вечно любопытный ум Гвенни.

– Тогда можешь спросить мисс Коплиц, откуда берутся дети, – говорит Джен.

– Уверен, она с удовольствием рассказала бы во всех подробностях об этом.

Хихикаю и отправляю в рот еще одну порцию спагетти.

– Дядя Грэм, я спросила мисс Коплиц, не замужем ли она. Она очень хорошенькая. Сказала ей, что ты тоже одинок.

– Ты что, теперь сваха?

Джен подносит свой бокал с вином к губам.

– Может быть, она просто беспокоится о том, что ее любимый дядя умирает от одиночества.

– Может, ей следует беспокоиться об отношениях своей матери, а не о моих.

Глаза Джен чуть не вылезают из орбит.

– Святая матерь Божья. Не могу в это поверить!

Глаза Гвенни расширяются, под стать глазам ее матери.

– Что, мам?

Я набиваю рот еще одной вилкой и опускаю голову.

– Грэм Бенджамин Картер, тебе лучше рассказать мне, что происходит прямо сейчас! – кричит Джен.

Я приподнимаю плечо.

– Не понимаю, о чем говоришь, сестренка.

– Черта с два ты этого не сделаешь. Давай же! Выкладывай!

– Мамочка, ты сказала плохое слово, – шепчет Гвенни.

– Иногда, когда ты взрослый, в подходящее время позволительно произнести ругательство.

Джен указывает вилкой в мою сторону.

– Например, когда твой старший брат встречается с кем-то и не упоминает об этом своей любимой сестре во всем мире!

– Ты моя единственная сестра, – поправляю ее.

– Скажи. Мне. Сейчас же!

Закрываю уши, чтобы защитить их от ее пронзительных криков.

– Ладно, ладно. Ее зовут Эва.

– Красивое имя, – говорит Гвенни.

Киваю.

– Она прекрасна. Я рассказал ей о тебе. Хочет поскорее с вами познакомиться, девочки.

Глаза Джен наполняются слезами.

– Должно быть, все серьезно, если ты хочешь познакомить ее с семьей.

Снова киваю и кладу вилку на стол.

– Вы любите друг друга, – вопит Джен, и на этот раз Гвенни тоже затыкает уши. – Я не могу в это поверить! Где вы двое познакомились?

– На работе. – Ерзаю на стуле, глядя на Гвенни рядом со мной. Джен кивает в молчаливом понимании. Мы поговорим позже.

– Ей нравятся принцессы? – спрашивает Гвенни. – Какая ее самая любимая?

– Не знаю. Обязательно спрошу ее завтра, когда увижу. Но она водит мотоцикл, так что не уверен, нравятся ли ей принцессы так же, как тебе.

– Хочу покататься на мотоцикле!

Джен драматично хватается за грудь.

– Ладно, тебе пора готовится ко сну.

Гвенни надувает губы, но подчиняется и тащится в ванную.

Встаю и убираю со стола, пока Джен наполняет ванну, и размышляю о том, что я собираюсь сказать ей, когда она вернется.

Должен ли придерживаться правды? Она знает моего отца и его неприязнь к Монтальбано. Возможно, она сможет дать мне какой-нибудь совет.

С другой стороны, сестра закатит истерику, если узнает, что я шныряю по кабинету Монтальбано, чтобы помочь отцу.

Как только Гвен устраивается в ванне, Джен чуть ли не бегом бежит на кухню и доливает себе вина, прежде чем придвинуть свой стул ко мне.

– Расскажи мне все!

Тяжело вздыхаю, потирая затылок.

– Скажу тебе правду, Джен. Но тебе это не понравится.

Она расправляет плечи.

– Хорошо.

– Помнишь, я говорил тебе, что папа поручил мне одно серьезное дело?

Джен кивает.

– Ну, в этом деле я выдаю себя за телохранителя. Вот так и познакомился с Эвой. Она связана с делом, которым занимаюсь, но сама об этом не знает. Эва думает, что я просто ее телохранитель.

Брови Джен сходятся на переносице.

– Зачем папе заставлять тебя повсюду ходить за какой-то девчонкой? Кто она такая?

Я опускаю взгляд и делаю глубокий вдох через нос.

– Она дочь Энтони Монтальбано.

Воцаряется тишина, пока это имя всплывает в сознании Джен, соединяясь с воспоминаниями об этом имени.

– Грэм, почему папа заставляет тебя возиться с Монтальбано?

Потираю подбородок и поднимаю глаза, чтобы встретиться с ней взглядом.

– Он хочет, чтобы я нашел на него компромат, а потом он мог его разоблачить.

– Шантаж?

Киваю.

– Ты шантажируешь отца девушки и лжешь ей о своей личности?

Снова киваю.

– Господи, – произносит она на выдохе. – Думаю, ты уже знаешь, каким будет мой следующий вопрос.

– Зачем я это делаю?

Она поднимает руку и роняет ее, ударяя по столу.

– Какого черта ты делаешь что-то подобное для папы? Это опасно. Что произойдет, если тебя поймают? Что будет с Эвой? Как думаешь, она была бы с тобой, если бы узнала правду?

Качаю головой.

– Она была бы опустошена из-за того, что солгал ей.

– Какого черта, Грэм?

– Монтальбано платит хорошие деньги. Нам это нужно, так что я выжидаю своего часа. Ничего о нем не нашел и сомневаюсь, что вообще найду. Еще через пару недель скажу папе, что ничего нет, и ему придется сдаться и смириться с этим.

Из горла Джен вырывается смех.

– Смирится? Мы говорим о нашем отце. Этот человек на такое не способен.

Провожу рукой по волосам, дергая за кончики.

– Я не знаю, что еще делать. Не планировал влюбляться в дочь Монтальбано. Думал, это будет легко. Захожу, беру самое необходимое и убираюсь. Но теперь увяз так глубоко, что больше не знаю, где нахожусь.

– Ты должен сказать папе, что с что выходишь из дела. Больше на него не работаешь. Можешь взять деньги, которые заработал на Монтальбано, и переехать ко мне, пока не найдешь другую работу. Любую. Это не имеет значения, пока не разберешься с этой ситуацией. Неприятности настигают папу, куда бы он ни пошел. Не впутывайся в его планы.

Запрокидываю голову, когда смотрю в потолок.

– Ты права.

– Конечно, я права.

– Мамочка! Я все! – Гвенни зовет ее из ванной.

Джен ставит свой бокал на стол.

– Скоро вернусь. Мы еще не закончили.

Пока она ухаживает за своей дочерью, я погружен в свои мысли.

Неужели уйти от моего отца так просто, как кажется? Отпустил бы он меня без боя или попытался бы сделать что-нибудь иррациональное в отместку?

Думаю, скоро это выясню.

Достаю из кармана телефон и нажимаю его имя на экране.

– Грэм, – отвечает он. – Что удалось найти?

– С меня хватит, папа.

На мгновение в трубке воцаряется тишина.

– Прости?

– С меня хватит. Я ухожу. Ничего не нашел о Монтальбано, и что-то подсказывает мне, что никогда этого не найду. Этот парень чист.

– Тв ошибаешься, Грэм! Он такой же кривой, как буква «у». Я знаю его. Ты должен нарыть на него что-нибудь.

– Тебе нужно преодолеть эту одержимость им и двигаться дальше.

– Ты не можешь уйти, – рычит он. – Я нужен тебе.

– Нет, мне нужны твои деньги. И я найду их в другом месте.

– Это из-за девушки, правда?

Мои челюсти сжимаются, и я изо всех сил стараюсь сохранять хладнокровие.

– Нет, папа. Это исключительно из-за тебя. И с меня достаточно.

Заканчиваю разговор и бросаю телефон на колени. Сердце бешено колотится в груди.

Правильно ли поступил?

Я до сих пор не вскрыл конверт, который нашел в сейфе Монтальбано прошлой ночью. Он спрятан в моей квартире, пока не решу, что с ним делать. Конверт вполне мог оказаться еще одним тупиком. Я не нашел ничего компрометирующего во всем его офисе, так кто сказал, что этот конверт чем-то отличается?

Но что, если папа прав? Что, если Монтальбано не так честен, как кажется?

Если в этом конверте есть что-то незаконное. То, что скрывает Монтальбано, тогда мне нужно знать – ради Эвы.

Не знаю, чем все это закончится и как все обернется. Но одно знаю наверняка:

Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить Эву.

ЭВА

– Я МНОГО ДУМАЛ О ТОМ, ЧТО ТЫ СКАЗАЛА ОБ ЭРИКЕ.

Приподнимаю брови, удивленная тем, что мой отец решился затронуть эту тему в публичном месте. Он кладет вилку рядом со своей пустой тарелкой, и я делаю то же самое.

– Ты прав. Я убрал все воспоминания об Эрике из нашего дома, потому что было легче похоронить свою боль, чем сталкиваться с ней каждый раз, когда смотрел на что-то, что напоминало мне о нем. – Он качает головой. – Я не задумывался о том, как это повлияет на тебя. Не знал, что тебе сказать и как с тобой разговаривать. Вы двое были так близки, что мне было невыносимо видеть такую боль в твоих глазах. Итак, я с головой окунулся в работу. Оставил тебя совсем одну, когда ты больше всего нуждалась во мне, и сожалею об этом. Должен был быть лучше. Стараться изо всех сил.

Слезы пробиваются на глаза.

– Спасибо тебе за это.

– Если хочешь, можем забрать все вещи Эрика со склада.

Киваю, смахивая слезу со щеки.

– С удовольствием.

Папа проводит рукой по столу.

– Я хочу, чтобы мы начали все сначала, если ты найдешь в своем сердце силы простить меня.

Смотрю на его руку, не решаясь коснутся ее. Он причинил мне боль, бросил в темноту в самое трудное время моей жизни. Можно ли все это замять извинениями? Могу ли забыть о боли, которую он мне причинил, и поверить, что теперь он будет другим?

Если могу доверять Грэму, то, полагаю, могу доверять и своему отцу.

Я вкладываю свою руку в руку папы и заставляю себя слегка улыбнуться.

– Это займет некоторое время, но хочу попробовать. Ты потерял сына, а потом еще мама ушла, и я знаю, как тебе было тяжело. Могу простить тебя за то, как ты со всем справился. Каждый человек справляется с горем по-разному. Ты просто делал все возможное, чтобы держать себя в руках.

Папа промокает салфеткой уголки глаз.

– Спасибо, Эванджелина. Не представляешь, как много это значит для меня.

– Но можешь ли ты пообещать мне одну вещь?

Он наклоняется, встречаясь с моими глазами.

– Все, что угодно.

– Можем ли мы время от времени говорить об Эрике? Не хочу, чтобы это была запретная тема, вокруг которой мы ходим на цыпочках. Он был важной частью нашей жизни, и я никогда не хочу его забывать. Эрик все еще часть нашей семьи.

Его рука сжимает мою, лежащую на столе.

– Конечно.

Вздыхаю, мои плечи немного расслабляются.

– Ты хочешь что-нибудь обсудить о своем брате?

Мой подбородок опускается на грудь, когда вспоминаю тот день, когда обнаружила тело Эрика в его комнате.

– Меня все еще беспокоит, что он не оставил записки. Даже для меня. Знаю, он был подавлен, но, тем не менее, его смерть просто казалась такой… неожиданной.

Его кадык вздрагивает, когда он сглатывает, отводя от меня взгляд. Я знаю, папе нелегко говорить об этом, но ценю его усилия.

Пожимаю плечами и делаю глоток воды.

– Это единственное, что, по-моему, осталось без ответа.

– Мы не всегда можем найти ответ. В этом мире есть вещи, которые останутся тайной до Страшного суда (прим.: Страшный суд, согласно эсхатологии авраамических религий, – это последний суд, совершаемый Богом над людьми с целью выявления праведников и грешников и определения награды первым и наказания последним).

Официант возвращается к нашему столику с меню десертов в руках.

– Вы готовы к десерту?

– Да, пожалуйста, – говорим мы с папой в унисон.

Папа улыбается, и улыбаюсь в ответ.

Наверное, мы сможем помириться. Может, со временем смерть Эрика будет причинять немного меньше боли. Может, мне не нужна моя мать, потому что отца будет достаточно.

И, может быть, только может быть, все обернется в лучшую сторону.