Текст книги "Зов Первого Всадника"

Автор книги: Кристен Бритен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Спурлок

Уэлдон Спурлок прохаживался меж письменных столов, за которыми усердно трудились его клерки: переписывали письма и документы. В комнате царила полная тишина, нарушаемая лишь звуком его шагов да поскрипыванием перьев.

У стола Феннинга он остановился. Не то, чтобы тот плохо трудился. Напротив, он быстро продвигался в своей работе, четко и аккуратно выводя буковки на листе. Просто Спурлоку нравилось стоять над душой у парня и наблюдать, как присутствие начальника нагоняет ужас на клерка и заставляет писать все быстрее и быстрее. На щеках Феннинга проступили красные пятна. В какой-то момент нервы его не выдержали, и на бумаге появилась целая россыпь мелких клякс.

В тот же миг деревянная указка Спурлока уперлась в стол Феннинга. Бедняга так и подскочил, глаза его расширились от ужаса, на лбу выступил пот.

– Какая небрежность, Феннинг, – в голосе начальника слышалась укоризна. – Немедленно перепишите.

– Да, сэр.

Пока молодой человек суетился в поисках нового листа бумаги, Спурлок двинулся дальше по проходу меж столов. На лице его играла самодовольная улыбка. Он наслаждался, держа в страхе многочисленный штат канцелярии, ежечасно давая им почувствовать, кто здесь хозяин. Чем больше нервозности, тем лучше для дела. Страх – отличное стимулирующее средство.

О, он прекрасно знал, о чем они шепчутся за его спиной. Но в его присутствии они не смели и пикнуть. Малейший намек на вольномыслие карался сверхурочным заданием. А часто сотрудники даже не имели представления, за что их наказывают. Такая непредсказуемость ужасного Спурлока держала клерков в постоянном напряжении. Никто и никогда не знал, чего ждать в следующий момент.

«Я начальник канцелярии, и здесь моя империя». – Эта мысль несла в себе горький оттенок, ибо придворные аристократы смотрели на него как на мелкого бюрократа. Разве не жалкое место занимал он в здешней иерархической лестнице? Его непосредственный начальник, кастелян Сперрен, умудрился переложить всю работу на плечи Спурлока. И в то же время этот надутый осел приходил в неистовство и, не стесняясь, распекал его при малейшем промедлении или упущении в работе. А король, естественно, безоговорочно верил Сперрену.

Жалкая должность для человека, предназначенного к великим свершениям. Но ничего, настанет день – и вот тогда эти несчастные клерки познают настоящий ужас. Да что там клерки: вся Сакоридия будет пресмыкаться у его ног… а особенно король. Уж он…

Айрелл сидел, мечтательно глядя в окно, как бы дожидаясь полуденного колокола. На лице начальника канцелярии появилась зловещая улыбка, его указка резко опустилась на пол. Айрелл обернулся на звук и непроизвольно судорожно сглотнул, увидев, что стал объектом внимания Спурлока.

– Вы никак проголодались, Айрелл? – участливо поинтересовался тот.

Пойманный с поличным клерк покраснел и стал бесцельно перекладывать бумаги на своем столе.

– Никак нет, сэр.

Именно этот момент его обширное брюхо выбрало для того, чтобы издать предательское урчание. Бедняга Айрелл стал пунцовым. Сидевшие поблизости сослуживцы бросали на него косые взгляды, кое-кто злорадно усмехался.

– Небось, мечтаете о свежеиспеченных пирогах из нашей столовой, а?

Айрелл не смел поднять глаз от поверхности своего стола.

Тут, наконец, колокол на башне начал отзванивать полдень. Клерки зашевелились, с нетерпением ожидая разрешения покинуть кабинет. Однако начальник не спешил отпускать их. Даже когда смолк последний, двенадцатый, удар, он молчал, доводя подчиненных до крайней степени отчаяния и нетерпения. Впрочем, им повезло – сегодня Спурлок и сам спешил, его ждали дела. Важные дела.

– Все свободны на время обеденного перерыва, – провозгласил он. – За исключением вас, Айрелл. Вам следует остаться и продолжить работу.

Заскрипели отодвигаемые стулья, клерки торопились поскорее покинуть кабинет – от греха подальше. Один Айрелл продолжал сидеть, все с тем же мрачным видом уставясь на столешницу.

– Если к моему возвращению вы не успеете все закончить, – с угрозой продолжал Спурлок, – то мне придется задержать вас здесь до пяти часов. Это вам понятно?

– Да, сэр.

– Отлично.

Спурлок не считал даже нужным проследить за исполнением приказа, и без того знал: Айрелл останется и будет усердно трудиться. Он боится увольнения пуще смерти, ведь у него на шее сидит быстро растущее семейство. Сколько отпрысков успел настругать этот герой? Десять? И еще одиннадцатый на подходе.

Так что начальник канцелярии с чувством исполненного долга покинул кабинет и начал спускаться по винтовой лестнице, которая вела на нижний, подземный, уровень административного крыла. Однако направлялся он отнюдь не в архив, где сидел этот суеверный остолоп Дакриас Браун. Нет, Спурлоку предстояла совсем другая встреча.

Спустившись вниз, он вынул лампу из ближайшей ниши и внимательно огляделся. Лишь убедившись, что поблизости никого нет, Спурлок направился к заброшенному коридору.

О, эти подземные переходы весьма полезная вещь. Их группе надо было с самого начала собираться именно здесь, а не рисковать, назначая встречи в таких ненадежных местах, как замковые сады. Подумать только: в прошлый раз эта чертова Галадхеон едва не застукала их! Трудно даже представить, какой катастрофой могла обернуться подобная неосторожность.

Вообще, девчонка представляла собой проблему. Дело осложнялось тем, что он не знал, насколько она осведомлена о его собственном статусе. Ясно одно: рано или поздно им придется заняться этим вопросом. Величайшая же ирония судьбы, по мнению Спурлока, заключалась в том, что проклятая Галадхеон вступила в ряды Зеленых Всадников.

Взгляд в будущее из прошлого

Следуя за Лил Амбриот и королем Джонеусом, Кариган попала в залитые солнцем покои. Контраст с темнотой, в которой девушка до сих пор пребывала, оказался настолько разительным, что она в первое мгновение зажмурилась. Приятная перемена: ненастный дождливый день, в который началась вся эта истерия, остался где-то на много столетий впереди, в далеком будущем.

Стражник прикрыл двери за их спиной, и Кариган оказалась в довольно простой комнате с низким потолком. В комнате не было никаких украшений, если не считать военных знамен и щитов, развешанных по стенам. Кто-то распахнул настежь окна с тяжелыми освинцованными рамами, и в них лился воздух, наполненный сладостным летним ароматом. Снаружи доносился топот марширующих солдат и резкие команды их сержанта.

В центре комнаты стоял длинный, грубо отесанный стол, заваленный пергаментными свитками. У Кариган глаза загорелись при одной только мысли, какие сокровенные знания скрыты в этих свитках, но более внимательный взгляд заставил ее умерить свои аппетиты. Документы были написаны на старом языке, и она ничего не смогла бы в них разобрать.

Король стоял со скрещенными на груди руками и наблюдал за Лил Амбриот, которая в волнении мерила комнату шагами. Судя по всему, между ними шел жаркий спор, но о чем, Кариган не могла понять, поскольку беседа шла все на том же архаичном диалекте. Постепенно, прислушиваясь, она начала выхватывать отдельные слова, а затем и целые предложения.

– Я доверяю сведениям нашей разведки, – говорила Лил. – Он порвал с Морнхэвеном.

– Все это только слухи, – возражал король, – им нельзя верить.

Лил подавила раздраженный стон. Она продолжала метаться взад-вперед, заполняя собой все пространство комнаты. Внезапно она остановилась и выглянула в окно.

– Это больше, чем слухи. Он хочет встретиться со мной.

– Нет! – яростно выкрикнул король, и Кариган показалось, что в глазах его мелькнул страх. – Я этого не допущу!

Лил обернулась к нему и заговорила, голос ее стал ниже и глубже.

– Для того чтобы передать эту информацию, погибло восемь Всадников. Сколько еще придется отдать жизней, прежде чем нам представится подобный шанс? А может, мы больше его не дождемся? Сколько еще детей, родившихся во время войны, вырастет, так и не узнав мира? А сколько из них никогда не увидит своих родителей, павших на поле боя? Сиротские дома растут по всей стране, и, я полагаю, когда эти детишки подрастут, они тоже станут воинами, сражающимися с Морнхэвеном. Как я.

– Я не меньше тебя хочу приблизить конец войны, – угрюмо вставил Джонеус.

– Да неужели? Ты этого хочешь… Так вот, смотри, сейчас нам представляется такая возможность. Адриакс эль Фекс порвал со своим повелителем, он желает положить конец зверствам войны. Припомни: он поставлял сведения, которые мы использовали против Морнхэвена, и это изменило ход войны. Ведь эль Фекс являлся доверенным лицом Морнхэвена, его ближайшим сподвижником.

– Именно потому я и не доверяю ему, – вскинулся король. – Я чувствую нутром – это ловушка. Морнхэвен ненавидит тебя.

Лил оскалилась в мрачной усмешке:

– У него есть на то причины… Думаю, если мы перетянем на свою сторону его друга, то лишь усилим его ненависть.

– Мне все это не нравится. Здесь какой-то подвох.

Возмущенным жестом Лил простерла руки в воздухе:

– Упрямый болван! Неужели ты не понимаешь: мы можем покончить с этой войной.

– Ага, но мы ни за что ни про что можем лишиться одного из величайших героев! – гнев на лице короля сменился болью. – Я не хочу потерять тебя, Лилиедхе Амбриодхе.

– Это неминуемо произойдет, если война будет продолжаться.

– Не хочу ничего слышать! – король притянул Лил в свои объятия. – Мы победим.

Девушка прижалась к нему, обвила шею руками:

– Ты все такой же упрямец!

– Неужели? Потому что люблю тебя?

Свидание становилось все интимнее, и Кариган почувствовала, как краска заливает ей щеки. В замешательстве она пнула по ножке стола, обрушив целую кучу манускриптов. Девушка тут же раскаялась в содеянном и попыталась исправить дело, ей удалось подхватить один из свитков, готовый скатиться на пол.

Король и Лил резко оглянулись и посмотрели в ее сторону. Но, конечно же, ничего не увидели.

– Кто там? – громко спросила Лил.

Король Джонеус рывком обнажил свой меч.

– Раскройся, маг! Только презренный трус прячется под покровом невидимости.

Первый Всадник прикоснулась к своей броши, и тут же брошь Кариган обожгла ей руку. Девушка вскрикнула от боли и упала навзничь, будто ее толкнули. Это послужило сигналом: ее путешествие во времени возобновилось.

Образы Лил Амбриот и короля Джонеуса померкли и растворились в потоках света. Их голоса слились в неразличимую скороговорку, чтобы окончательно затеряться в неизмеримой дали. Снова головокружительное путешествие сквозь свет и темноту – без единого движения.

На сей раз оно длилось дольше, и Кариган со всевозрастающей паникой гадала: закончится ли когда-нибудь эта сумасшедшая круговерть? И если да, то где – или, вернее, когда – она остановится?

Закрыв глаз, девушка ощущала, как по ее лицу скользят воздушные потоки: свежие, затем с каким-то заплесневелым запахом; холодные и теплые; сырые и сухие; дымные.

Когда ей показалось, что движение прекратилось, Кариган рискнула открыть глаза. Вокруг нее была темнота. Совершенная пустота и тишина, нарушаемая лишь стуком ее сердца.

Интересно, она снова оказалась там (и тогда), откуда началось ее путешествие? Как она узнает в полной темноте? Скорчившись на полу, девушка пыталась выработать разумный план действия. Его не существовало… Здесь царил ужасный, вселенский холод, который снизошел на нее, словно мантия беспощадной зимы. Холод проник в ее плоть и кровь… Кариган почувствовала, что дрожит – неконтролируемой, безостановочной дрожью, от которой стучали зубы.

Слабый свет возник где-то за пределами комнаты, в которой она находилась: он обрисовал дверной проем – сначала едва заметно, затем все явственнее и четче. Усилием воли девушка заставила себя не дрожать и услышала приближающиеся легкие шаги.

– Эй! – окликнула она незнакомца, но ответа не последовало.

Свет приблизился, стал ярче. Теперь, попадая в комнату, он слабо освещал ее. Наконец показался источник света – им оказалась масляная лампа, освещавшая лицо человека, который держал ее. В нем изумленная Кариган узнала саму себя! Потрясенная до глубины души, девушка молча глядела на себя со стороны.

Та, другая Кариган, приподняла лампу и прищурилась, будто пытаясь что-то разглядеть.

За ее спиной маячила еще одна фигура. Благодаря черному одеянию она практически сливалась с мраком, царившим в коридоре – несмотря на собственную лампу в руках. Фастион!

– Ожившие воспоминания? – насмешливо спросил он. Ее двойник не ответил. Казалось, девушка с головой ушла в свои мысли, возможно, и действительно в далекие воспоминания.

Фастион исчез из дверного проема.

– Сюда, Всадник, – донесся его голос из коридора. Однако та Кариган не спешила уходить. Она облизала пересохшие губы и снова заглянула в комнату.

– Держись, – бросила она в темноту дрожащим голосом. К кому она обращалась? К себе самой? Или, может, она догадывается о ее присутствии в комнате?

– Тебя занесло слишком далеко вперед – ты должна вернуться, – произнесла другая Кариган и пропала из виду.

– Что?

Но двойник – из будущего? – не мог услышать ее, а посему поспешил прочь, унося с собой спасительный свет лампы.

– Подождите! – крикнула Кариган. Она попыталась было встать, чтобы последовать за ними, но это оказалось ей не по силам. С трясущимися руками и ногами девушка снова опустилась на пол. Она по-прежнему находилась в ловушке абсолютной темноты и тишины. Холод пронизывал ее до костей.

«Меня занесло слишком далеко вперед. Я должна вернуться обратно…» – Она обдумывала так и эдак слова своего двойника… Хороший совет, но как это сделать – «вернуться назад»? Как…?

Кончиками пальцев она погладила свою золотую брошь, и снова неведомая сила подхватила и стремительно поволокла ее сквозь время.

Шепчущие голоса

– Во славу Аркозии, – произнес Уэлдон Спурлок.

– Во славу Аркозии, – в тон ему пропели остальные. Один за другим они подняли руки – ладонями в центр круга. На каждой из них виднелась татуировка в виде черного засохшего дерева.

Все эти люди – его последователи – являлись чистокровными, прямыми потомками тех, кто тысячу лет назад прибыл из Аркозии на континент Вангеад, чтобы заселить эти земли и сделать их частью Империи.

Ну и, конечно, воспользоваться теми богатствами, что хранят недра новой родины. Особенно же источниками магической энергии.

Сегодня эти потомки носили рабочие фартуки пекарей и кузнецов, столяров и колесных дел мастеров. Они были кожевниками, бондарями, прачками и – да-да, не удивляйтесь – начальниками канцелярии. Но они знали – их далекие предки входили в число элиты Морнхэвена. Застряв здесь в годы Долгой войны, они пустили корни на новой почве. Гордость потомков за Империю неувядаема, хотя миновало много веков. Все они причисляли себя к тому, что называли Второй Империей.

Их родословные тщательно переписывались и сохранялись особыми людьми. Сейчас таким человеком являлся Спурлок – так же как до него были его дед и отец. Таким образом, сохранились имена всех потомков древних аркозийцев. С самого рождения детей воспитывали в духе преданности Второй Империи, прививали ее обычаи, знание древнего языка, которые умудрились сохранить на протяжении тысячелетия. Чистокровные и женились-то между собой, не желая пятнать свою кровь родством с теми, кто преследовал их предков сразу после Долгой войны.

Вторая Империя распространила сеть сект по всем провинциям. В целях конспирации ее члены для своих встреч использовали торговые гильдии и деловые отношения. Им пришлось приспособиться к сакорийской культуре, но с единственной целью – не выдать себя и свою великую цель. Невидимость стала их образом жизни. Наследие Аркозийской Империи – те немногие артефакты, которые удалось сохранить – заботливо скрывали от чужих глаз. Прежде всего – невидимость!

Конечно, было много и таких, чья верность Второй Империи не выдержала проверки временем. Вообще, с годами число сект значительно уменьшилось. Кто-то не верил в идеалы Империи, а кому-то было просто неинтересно копаться в событиях тысячелетней давности. Эти люди врастали в общество Сакоридии и Рхованнии, женились на стороне, заводили детей-полукровок. Их отпускали с миром. С другими же – теми, которые отважились громогласно порицать Вторую Империю – обходились куда суровее.

Колеблющееся пламя свечей и спурлоковской лампы освещало лица его приспешников, оставляя в темноте обветшалые стены помещения. Они выбрали для своих встреч именно эту заброшенную комнату. Спурлоку доставляло несказанное удовольствие представлять, что бы почувствовал первый король Джонеус, увидев своих заклятых врагов в этих покоях. Наверняка, перевернулся бы в своей могиле! Интересно, а как бы отреагировал нынешний король Захарий, узнав, что они встречаются у него прямо под носом?

– Предзнаменования следуют одно за другим, – говорила булочница Мадрин. – Я слышала рассказы о странных вещах, которые происходят в глубинке.

– Ага, вроде каменного оленя в провинции Вейман, – поддержал ее кузнец Роббс. – Город полон слухов.

– Я тоже рассматриваю это как добрые знаки, – медленно, со значением произнес Спурлок. – Все подтверждает, что Блэквейл просыпается.

Картер, тот самый колесных дел мастер, задумчиво поскреб подбородок.

– А каковы известия из-за Стены? – спросил он.

– Пока ничего хорошего, – ответил Спурлок, теребя серебряный медальон, который обычно прятал под нижней туникой. Этому медальону уже тысяча лет, его носил еще давний предок Спурлоков – заслуженный генерал Спурлохе. Морнхэвен пожаловал ему медальон в знак своего личного расположения. – Но не думаю, что есть повод для беспокойства. Отсутствие донесений еще ничего не значит.

– Если Лес просыпается, – сказала Мадрин, – а Д'Йеры изыщут способ заделать пролом в Стене…

– Да, дорогая Мадрин, я понимаю, что вы имеете в виду, – Спурлок старался говорить как можно спокойнее. – Но неужели вы всерьез думаете, что они сумеют оживить искусство, утерянное сотни лет назад?

Это породило волну новых дебатов среди собравшихся. Спурлок не мешал: пусть выговорятся. В нужный момент он вмешается и погасит не в меру разгоревшиеся страсти. В этом доказательство его лидерства – люди прислушивались к его советам, считались с его желаниями. Если Империя возродится (а Спурлок в том нимало не сомневался, более того, чуял – момент уже близок), то ему уготована роль обожаемого вождя.

Вполуха прислушиваясь к спорам, Спурлок украдкой оглядывался по сторонам. Его не покидало ощущение, что их подслушивают. Бред, конечно… Но он снова бросил взгляд через плечо – никого, лишь колеблющиеся тени его соратников.

Пожав плечами, Спурлок снова переключил свое внимание на дискуссию. Похоже, этот старый дурак Дакриас заразил его своими суевериями.

* * *

В голове у Кариган раздавались голоса: взволнованный многоголосый шепот, который никак не хотел утихать. Разве непонятно, что она отдыхает? Она с ног валится от усталости, ей так нужно поспать. Кажется, вот-вот уснет… но мешали мерзкие голоса. О Боги, как раскалывается голова! Так холодно, а эти проклятые голоса не оставляют ее ни на минуту.

Кариган заставила себя разлепить веки и сквозь серый туман увидела их – тех, кто нашептывал в ее бедной голове. Они сгрудились в тесный кружок, пламя свечей освещало лишь их лица и обрисовывало общие контуры фигур. Десятки теней исполняли на каменных стенах причудливый танец. Черты их лиц плыли в глазах девушки, будто она видела их сквозь толстый слой воды. Трудно было разобрать: находятся ли они на расстоянии нескольких ярдов или нескольких миль?

Что это: картина из будущего или, наоборот, из прошлого? А, может, просто сновидение?

– Наша задача – сделать все возможное для разрушения Стены, – говорил один из ораторов.

Нет, хотела закричать Кариган, она даже открыла рот, но оттуда не вылетело ни звука.

– Энергия поступает через разлом. Должно быть, она исходит от тех странных сущностей, что находятся за Стеной.

– Наше время настало. Вот тот знак, который мы так долго искали…

– …просыпается. Д'Йерам придется иметь дело с…

– Вторая Империя будет…

Кариган почувствовала, что ей трудно фокусироваться на словах, туман все больше заволакивал ее зрение. Там были и другие – те, что только слушали… они парили в молочно-белом тумане, перемещаясь с места на место вокруг основной группы, которая вроде и не подозревала о слушателях…

Вот одна из призрачных фигур задержалась на месте достаточно, чтобы обрести контуры светящегося человекоподобного существа. Оно приблизилось к группе ораторов… Дальше произошло нечто невероятное. Существо извлекло призрачный меч и пронзило им одного из членов группы, но тот даже не пошатнулся. Похоже, он и не почувствовал фантомного меча. И тут же нападавший снова потерял форму, рассеялся и легким туманным облачком воспарил к потолку.

«Какой странный сон, – промелькнуло в голове у Кариган. Подтянув колени к груди, она закрыла глаза и погрузилась внутрь себя. – Боги, как холодно…»

Дневник Адриакса эль Фекса

Еще один год, проведенный в этих краях, изрядно утомил меня. Наше поселение разрослось в большой город, здесь разместились тысячи солдат, прибывших из Империи. Лес постепенно отступает на север: деревья нещадно вырубаются – Империи нужна древесина. Наступление цивилизации неминуемо изменило ландшафт на побережье залива Улл-ум, превратив его в обычную замусоренную территорию. Дикая природа исчезает. Даже рыбы в заливе стало меньше. Алессандрос тем не менее очень гордится растущим городом. Он назвал его Алессантон – в собственную честь.

План Алессандроса – восстановить кланы друг против друга и, таким образом, отвлечь внимание от нас самих, вполне удался. Более того, он сумел привлечь на свою сторону вождей четырех могущественных кланов. Они принесли ему клятву верности, а в ответ надеются получить роскошный подарок: вечную жизнь. Так пообещал Алессандрос. Я не очень представляю, каким образом он собирается выполнить свое обещание. Но в настоящий момент он со своими магами разрабатывает некое устройство, способное десятикратно увеличить их мощь. В ней он видит залог успеха вторжения в Арджентайн – землю элт.

Алессандрос утверждает: это необходимо, дабы изыскать средство исцеления Аркозии. Якобы, элт известен способ перенести этерию через океан. Принц просто одержим этими людьми, которые лично мне видятся земными ангелами. Не могу отделаться от мысли… Мне кажется, Бог избрал их для того, чтобы подчеркнуть низость и приземленность остальных.

И хотя я солдат, предстоящее вторжение смущает мою душу. Я боюсь сражаться с существами, которых считаю земными ангелами нашего Бога. И все-таки я пообещал Алессандросу, что буду поддерживать его, как бы все ни сложилось. При этих словах слезы навернулись ему на глаза, и он признался, что любит меня больше всех на свете.