Текст книги "Семь солнечных дней"
Автор книги: Крис Манби
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
10
До воскресенья Яслин не передумала. Но Речел уже взялась за дело. Забыв о том, что в тот вечер в «Вуз-Баре» Яслин не горела энтузиазмом, Речел сказала Юэну, что Яслин велела ей дать ему ее номер телефона. Через неделю он стоял у нее на пороге с коробкой шоколадных конфет и бестолковой улыбкой, еще шире, чем в первый вечер. Она приняла конфеты как можно более вежливо. Зачем ему знать, что она не ела шоколад с 1994 года, ведь все равно он больше их ей не подарит: это их первая и последняя встреча. Свидание из жалости. И еще потому, что Речел никогда не успокоится, если Яслин не встретится с ним. Если повезет, к десяти она будет уже дома.
– Я заказал столик в одном пабе, – гордо заявил Юэн. – Очень популярное место. Там отличные стейки и жареная картошка.
Смешанные белки и углеводы, ужаснулась Яслин. Да ни в жизни.
– Отлично, – ответила она, надеясь, что в меню будет какой-нибудь салат. Салата не было. Пришлось съесть стейк с жареной картошкой, а после выпить слабительного.
Свидание могло бы обернуться катастрофой, но Юэн так уморительно рассказывал о работе, которую Яслин знала как свои пять пальцев (до путешествия он был модным фотографом), что она засиделась в пабе намного дольше десяти часов – срока, который сама себе назначила. Она ловила каждое слово о его знакомых моделях.
– Представляешь, один раз я пошел на свидание с девчонкой и предложил ей сандвич с беконом, если останется на ночь, а она заявила, что ей нельзя смешивать белки и углеводы! – Юэн подмигнул.
Яслин фыркнула, прикрывшись чашкой черного кофе без сахара.
– Поэтому я и уехал из Лондона, – продолжил он. – Из-за моделей. Слишком много съемок для каталогов. Слишком много одинаковых поз, застывших лиц. – Он изобразил рожицу, которую Яслин приходилось строить каждый день: подбородок опущен, глаза вверх. Такой фотографией Юэн больше заниматься не хотел. – Мне хотелось увидеть реальный мир, – рассказывал он о своем пребывании в Африке и Индии. Там он сделал множество фотографий. И в конце концов стал мечтать о карьере репортера и фотографа-путешественника. Юэн говорил, что видел самую прекрасную в мире улыбку – на лице ребенка из трущоб Калькутты.
– Но ты же фотографировал самых высокооплачиваемых моделей в мире, – сказала Яслин.
– Пустые улыбки одними губами, – вздохнул Юэн. – Даже за десять тысяч долларов в день они не смогли улыбнуться как та девочка, когда я подарил ей наполовину использованную шариковую ручку.
Яслин вежливо кивнула.
– Хочешь увидеть этот снимок?
– Он у тебя с собой?
– Всегда ношу его при себе, – ответил он, будто это было нечто совершенно естественное.
– Давай.
Он открыл бумажник и протянул через стол фотографию – снимок, вырезанный из листа со слайдами. Яслин вежливо посмотрела на него, сколько посчитала нужным для приличия, и вернула Юэну.
– Прелесть, правда? Так и хочется взять ее с собой.
Яслин снова кивнула. Да, девочка была милая. Но Яслин никогда не хотела детей. Они кричат, мешают спать и портят фигуру…
– Может, увидимся снова? – вдруг спросил Юэн. – В выходные, например.
– Не знаю, – ответила она. Его прямота застала ее врасплох. – Я сейчас очень занята.
– Я знаю, что это значит, – засмеялся Юэн, убирая снимок обратно в бумажник. – Ты все делаешь по правилам, да? Речел рассказывала на обеде в воскресенье. Нельзя встречаться с парнем на выходных, если он пригласил тебя позже среды, а сегодня уже четверг, так что, полагаю, до следующей недели у меня нет шансов.
– Эти правила уже прошлый век, – ответила Яслин. – Я на самом деле занята.
– И в воскресенье тоже? Никто в воскресенье не работает. Модели уж точно.
– У меня есть… хм-м… дела, – пробормотала она. Ее аргументы иссякли. – Надо кое-что сделать по дому. Убраться. И всякое такое…
– Пойдем на пикник, – не отступал он.
– На пикник?
– Да. Что ты думаешь?
– Как это… пикник? Настоящий?
– На природе. С одеялами и сандвичами. Ну, ты знаешь.
Яслин знала. Но она не была на пикнике с двенадцати лет. Если не считать того раза, когда Антонио приказал шкиперу его личной яхты высадить их в уединенной бухте. У них была плетеная корзинка с лобстером и охлажденным французским шампанским.
Яслин помрачнела, вспомнив эти два пикника. Вечер на белом песчаном пляже с Антонио – телекоммуникационным магнатом, который теперь (похоже, это неизбежно) переключил внимание на ее более юного двойника. И тот пикник, когда ей было двенадцать: в то лето ее мать и отец пытались спасти свой брак и втроем поехать в отпуск в Корнуэлл. Два дня все шло чудесно. Настоящая счастливая семья. Потом опять началась ругань. В фургончике от нее было не скрыться – между ее кроватью и родительской спальней была лишь занавеска, и когда они выпили по полбутылки виски каждый и принялись шумно обвинять друг друга, ей было слышно каждое слово.
– Да, ты права. Дурацкая идея, – сказал Юэн, приняв задумчивость Яслин за равнодушие. – Такая девушка, как ты, не захочет проехаться на заднем сиденье моего мотоцикла и есть сандвичи с сыром и огурчиками на поляне в Нью-Форест.[7]7
Живописный лесистый район на юге Англии.
[Закрыть]
Когда же воспоминания наконец перестанут причинять ей такую боль?
– С удовольствием, – внезапно проговорила Яслин. – Что мне надеть?
Юэн растерялся.
– То есть?..
– Я же сказала: с удовольствием поеду с тобой на пикник. Но я никогда не каталась на заднем сиденье мотоцикла, придется тебе научить меня, что делать.
– Здорово! – Юэн не мог скрыть волнения. – Не надо ничего делать, только держись крепче, наклоняйся в том же направлении, что и я, и не старайся быть противовесом. Так люди и падают.
– Хочешь, принесу еду? – спросила она.
– Я обо всем позабочусь, – ответил он. – Это будет замечательно.
И он был прав. Никаких сандвичей с сыром не было. Юэн достал из пластиковой коробки на заднем сиденье мотоцикла настоящую плетеную корзинку с такими чудесными угощениями, будто он купил ее готовой в «Фортнум и Мейсон».
Сначала он встряхнул одеяло и постелил его на самом ровном участке земли, который только можно было отыскать. Потом пригласил Яслин сесть, а сам стал накрывать на стол – приготовил даже льняные салфетки.
И в завершение достал бутылку шампанского и два хрустальных бокала.
– Невероятно, как это они не разбились! – воскликнула Яслин. У нее так болела спина, будто всю дорогу от Лондона до лесной поляны они прыгали по булыжникам.
– Держи бокалы, – сказал Юэн и приготовился открыть бутылку. Сорвал фольгу, открутил проволоку и уже позволил пробке двигаться по узкому горлышку вверх, когда до Яслин дошло:
– Подожди! Бутылку, наверное…
Она так и не договорила: пробка со взрывом вылетела из бутылки, и на Яслин обрушился проливной дождь шампанского. В панике пытаясь удержать фонтан, Юэн сделал только хуже: стал дергать бутылкой, как победитель «Гран-при» на пьедестале. Когда струя наконец иссякла, он в ужасе уставился на Яслин. Длинные волосы свисали по обеим сторонам лица, как занавески. Она напоминала афганскую борзую, проигравшую сражение с садовым шлангом.
– Я хотела сказать, что бутылку, наверное, растрясло во время поездки, – произнесла она, – и шампанское сейчас рванет.
– Я… я… – Юэн пытался найти слова извинения.
По выражению его лица было видно, что он думает, что все испортил. Он все еще держал в руке бутылку, направляя ее на Яслин, словно дымящийся пистолет. Яслин опустила глаза. Может, заставить его страдать? Ее плечи затряслись. Он подумал, что она сейчас заплачет. Но вместо этого она покатилась со смеху – взорвалась, как та бутылка шампанского. Встала, взяла бутылку и вылила остатки ему на голову. И когда одинокая капля докатилась до кончика его носа, высунула розовый язычок и слизнула ее.
– Слава богу, сегодня тепло, – проговорила она и сняла промокший кардиган, зная, что мокрая футболка липнет к ее груди, как вторая кожа.
Тем вечером они пробыли в лесу до самой темноты. Лежали рядом на одеяле и смотрели на звезды.
– Звезда упала! – восторженно воскликнула Яслин.
– Нет, – возразил Юэн. – Это спутник.
– Ты так много знаешь, – сказала Яслин. – Ты совсем не такой, как я представляла.
– Ты тоже не такая, – ответил он, приподнявшись на локте, чтобы смотреть ей в лицо, освещенное серебристым лунным светом.
– В хорошем смысле? – спросила она.
– Честно, совсем не такая.
Яслин поняла, что это комплимент. И поцеловала его.
* * *
Так все и началось.
Когда Юэну наконец удалось очаровать Яслин, Речел обрадовалась сильнее него и сразу же принялась устраивать двойные свидания для них и себя с Патриком. По мнению Речел, симметрия была идеальна. Яслин – ее самая лучшая в мире подруга, Юэн – лучший друг Патрика. Когда дело дошло до свадьбы, естественно, Юэна выбрали шафером. А Яслин стала главной подружкой невесты.
Когда Патрик признался, что Юэн проявил необычайный интерес к обручальным кольцам, Речел чуть не взорвалась от восторга. Она предчувствовала, что они с Патриком будут не единственной парой, официально скрепившей свою любовь 27 июля. Не просто предчувствовала, но знала наверняка. Яслин предстоит стать второй самой счастливой девушкой в мире. Юэн сделает предложение во время традиционной речи шафера. Речел была уверена. И не могла дождаться.
11
В первый вечер в «Эгейском клубе» Кэрри Эн уговорила четыре бутылки бесплатного пива и начала сомневаться, что сегодня ей удастся кого-нибудь закадрить.
Девушки переместились из пул-бара в маленький бар на собственном пляже отеля, надеясь, что там выбор одиноких жертв будет больше.
– Здесь, по крайней мере, больше мужчин, – заметила Речел.
– Может, у нас уже в глазах двоится, – пошутила Яслин. – Эй! Вот твой жених, Кэс!
Кэрри Эн развернулась на барном табурете, словно снайпер времен Второй мировой, что нацелился на вражеский самолет. Но Яслин опять ее разыграла. Не замечая Кэрри Эн, мужчина с кусками золота вместо зубов в блаженном неведении ковырялся в ухе.
– Внушаешь мне пустые надежды, – пожаловалась Кэрри Эн.
– В один прекрасный день ты найдешь свою любовь, – проговорила Речел, пытаясь утешить подругу.
– Ага, как же. Тысячу раз слышала эту сказочку, – ответила Кэрри Эн. – Что где-то там бродит мой единственный мужчина. У каждого есть вторая половинка, – с горечью проговорила она и с такой силой ударила пивной бутылкой по барной стойке, что пена пролилась из горлышка ей на руку.
– Но это же правда, – с уверенностью произнесла Речел.
Свою вторую половинку она встретила в канун нового тысячелетия и постоянно напоминала Кэрри Эн, что за тысячу лет не было дня хуже, чтобы явиться одной на вечеринку.
– Но моей второй половинки сегодня здесь нет. Слушайте, купите мне еще одну бутылку, и я потанцую с самым страшным мужиком из присутствующих.
У кромки воды наиболее веселые гости принялись танцевать ламбаду с Пьером, инструктором по танцам.
– Пиво бесплатное, – напомнила Яслин. – Но все равно пора опять поиграть на желания.
– Почему бы и нет? – расхрабрилась Кэрри Эн. – Может, у него есть очень симпатичный друг. В той книге, что вы мне подарили…
– «Как забыть старого мужчину и найти нового», – торжествующе произнесла Речел.
– «Как забыть старого мужчину и найти нового» Маргарет Мэйдэй, – подтвердила Кэрри Эн с тягучим южным акцентом. – Так вот, в этой книге говорится, что нужно флиртовать, даже когда флиртовать не с кем. Мы не обращаем внимания на восхитительные подарки, потому что они завернуты в коричневую оберточную бумагу.
– Молодец, – похвалила Речел. – Так давай найдем твой подарок в коричневой бумаге.
Уже через несколько секунд Яслин и Речел выбрали жертву. Он стоял с противоположной стороны, облокотившись на барную стойку, и был совсем не похож на туриста: на нем была накрахмаленная рубашка с короткими рукавами и серые брюки с безупречными стрелками. Он скорее напоминал офисного служащего, который снял галстук в обеденный перерыв. Несмотря на песок под ногами, он был в зашнурованных кожаных ботинках. Может, он и не турист вовсе, а какой-нибудь аудитор «Эгейского клуба», который проводит учет пустых бутылок?
Видимо, у жертвы сработало шестое чувство и он догадался, что три женщины не сводят с него глаз. Он повернулся и улыбнулся тепло и приветливо – наверное, научился этому на одном из семинаров по общению жестами, которые так любят посещать замкнутые бизнесмены. Улыбнувшись, он стал еще больше похож на нервного страхового агента, который вот-вот сойдет с катушек и расстреляет весь офис.
– Боже, только не это, – сказала Кэрри Эн, разглядывая идиотский наряд, слишком аккуратную прическу, очки, которые совершенно ему не подходили. Вообще-то эти очки не подошли бы никому. – Все что угодно, только не это. Кажется, я передумала.
– Уже забыла наставления Маргарет Мэйдэй? – поддразнила Яслин. – Это даже бутылки бесплатного пива не стоит. Тебе даже стараться не придется. Ясно, что он готов на все.
– Он тебе подмигивает, – подтвердила Речел.
– Да он меня даже не видит, – ответила Кэрри Эн. – Наверное, у него просто тик.
Яслин вытянула руку, готовая заключить пари.
– Ну что, Кэс, думаешь, у тебя получится? Протанцуешь целую песню – получишь пиво.
– Три минуты за бутылку пива? Запросто!
Диджей как раз поставил одиннадцатиминутный ремикс на песню Кайли Миноуг: «Не могу перестать думать о тебе».
К счастью для Кэрри Эн, отправившись на задание, она понятия не имела, сколько длится песня. Для храбрости глотнув из полупустой бутылки «Будвара», она зашагала прямо к цели. Парень оробел и, когда Кэрри Эн подошла, покосился куда-то назад – вид у него был слегка ошарашенный. Как будто он и не предполагал, что она идет к нему. А может, вдруг подумалось Кэрри Эн, он просто искал путь к отступлению.
Музыка орала так громко, что Кэрри Эн и ее новый друг не сразу поняли, что говорят на разных языках. Начав с английского, Кэрри Эн перешла на французский, испанский, и наконец, произнеся единственную фразу, которую знала по-немецки, попала в точку.
– Шпрехен зи дойч? – спросила она.
Парень просиял.
– Я, я! – закивал он и выдал минутную речь – комплимент или от ворот поворот, Кэрри Эн понятия не имела.
– Британия, – сказала она, ткнув пальцем в грудь. – Из Лон-до-на.
– О, Норвегия, – ответил он. – Осло.
– Значит, не немец. По-английски говоришь? – спросила Кэрри Эн.
Он кивнул.
– Здорово. – Кэрри Эн улыбнулась. – Может, будем говорить по-английски? Я по-немецки не очень, понимаешь. И по-норвежски тоже. Я вообще по-норвежски ни слова не знаю. Хочешь потанцевать?
Она изобразила, что танцует. Он закивал еще более восторженно, чем раньше. Язык жестов он точно понимал.
Кэрри Эн взяла свою жертву за руку и повела на танцпол – точнее, в центр пляжа. Повернулась к нему лицом и принялась двигаться в такт музыке. Он имитировал ее движения, но явно танцевал под какой-то другой ритм. Кэрри Эн замедлила ход в два раза, чтобы он поспевал. Он тоже замедлился. Только слишком. А может, задумал исполнить танец робота в стиле восьмидесятых?
Кэрри Эн решила взять ситуацию в руки, прежде чем ее партнер покажет лунную походку. Все танцующие разглядывали их с нескрываемым изумлением. Краем глаза Кэрри Эн заметила, что кто-то даже передразнивает фигуры, которые ее партнер выделывал руками – а-ля кокосовая погремушка. Остановить его можно было единственным способом – схватить и прижать к себе.
Он не возражал. И в тот момент Кэрри Эн посетило необъяснимое ощущение дежа вю. Это был «Последний пивной вальс». Пик каждой вечеринки, когда все прижимаются к ближайшему теплому телу и в последний раз, спотыкаясь, выходят на танцпол.
Она даже не знала, как зовут этого парня, а он уже уткнулся носом в ее обнаженное плечо. Она не знала, какого цвета его глаза, а он без всякого стеснения сжимал ее ягодицы, пока они неловко кружились вместе с другими парочками. В глубине души ей хотелось оттолкнуть его и хлопнуть по голове сумочкой. Но…
Ее уже так давно никто не обнимал. Конечно, время от времени ее обнимали Яслин и Речел. И в тот выходной, когда суд вынес окончательное решение, было много радостных объятий. Но это совсем другое. Эти объятия полны смысла. Мужчина считает ее привлекательной. Он ее хочет. В Бэттерси она на него даже бы не плюнула, но все равно… Может, в этом ее проблема? Может, после развода она слишком завышает планку? Не обращает внимания на подарки в коричневой обертке? Может, именно такой мужчина сделает ее счастливой.
Хватит! От выпивки у нее в голове помутилось.
Пение Кайли замолкло. Диджей явно переоценил свои способности, и между песней, которую обязалась протанцевать Кэрри Эн, и следующей мелодией повис момент абсолютной тишины. Норвежец смущенно отступил в сторону, будто музыка была чем-то вроде темноты и его поведение было приемлемо, только пока играла песня.
– Может, выпьем? – предложила Кэрри Эн.
Он непонимающе уставился на нее. Она искала в его лице героя своего головокружительного курортного романа, думала, стоит ли пригласить его в номер, и вообще, понимает ли он хоть слово из того, что она говорит…
– Мортен, – проговорил он.
– Кэрри Эн, – ответила она, предположив, что Мортен – это имя, а не «отстань от меня» по-норвежски.
– Я не женат, – вдруг сказал он.
– Что?
– Я НЕ ЖЕНАТ. – На этот раз более отчетливо.
Началась следующая песня. Но не успели Кэрри Эн и ее нордический партнер сплестись в объятиях, как между ними проскочили «Гоу-гоу герлз», исполняя ритуальный танец. Последняя девушка в веренице повертела задом под носом у кавалера Кэрри Эн. И он с готовностью присоединился к цепочке.
– Ты его упустила! – негодовала Яслин. – Он ушел!
– Ну как он? – горя от любопытства, спросила Речел.
Подруги Кэрри Эн даже больше, чем она, готовы были смотреть сквозь пальцы на их явную несовместимость, лишь бы Кэс снова нашла вторую половинку.
– Не знаю. По-английски ни слова не знает, – сказала Кэрри Эн. – Хотя нет. Это не совсем так.
Он сказал по-английски три слова, – призналась она.
– Какие же? – нетерпеливо спросила Яслин. – Какие три слова?
– Я не женат, – ответила Кэрри Эн.
– Хм-м. Надо же, подготовился перед отъездом. Еще шнапса? – предложила Яслин.
– Хорошая идея.
Аксель стоял в углу пляжного бара, и ему казалось, что перед ним ожила картина Брюгеля. Полуголые тела на танцполе. Вакханалия и излишества. В центре пляжа Жиль танцевал грязные танцы с двумя девчонками из Лиона. Утром они улетают во Францию. И сегодня ночью наверняка пополнят черный список Жиля.
Аксель тоже был бы не прочь отправиться в постель. Только в одиночестве. Но в тот вечер была его ночная смена. Он должен был бодрствовать и быть трезвым, пока последний из гостей не вернется в номер. Одной из его обязанностей было проследить, чтобы гости пошли по дорожке, ведущей в отель, а не свернули в противоположную сторону, к морю. Алкоголь и Эгейское море – смертельное сочетание.
И похоже, англичанки, которых в то утро Аксель встречал в аэропорту, больше всех нуждались в присмотре. Одна из них вообще рухнула с табурета – блондинка с кудрявыми волосами, которая напомнила ему скульптуру Пикассо из двух спичечных коробков и куска бечевки, которую он когда-то видел в Париже. В какой-то момент Аксель запаниковал, подумав, что она могла размозжить череп о барную стойку и придется применить знания о первой помощи. Но она захихикала, поднялась на ноги и даже еще раз изобразила падение для подруг.
Дура. Но я не должен их презирать, напомнил себе Аксель. Это приличные, порядочные, трудолюбивые люди, которые приехали в «Эгейский клуб» расслабиться. Некоторые (например, Аксель) расслабляются, читая умные книги по философии. Другие (гости «Эгейского клуба») напиваются до потемнения в глазах. И это не значит, что они плохие. Вовсе нет…
Бесполезно. Аксель не мог убедить себя. Он ненавидел их всех, до последнего.
С отвращением сжав зубы, он сел в тени и закурил сигарету. Когда же эти бездушные поганцы отправятся спать?
12
Кэрри Эн разбудило странное пульсирующее ощущение в противоположных частях тела. Голова раскалывалась от бесплатного пива. А копчик болел как косвенное следствие выпитого. Она смутно припоминала, как свалилась с барного табурета и приземлилась на копчик, только потом обнаружив, что мягкий на вид песок в пляжном баре насыпан тонким слоем поверх твердокаменного бетона. Теперь, даже сев на постели, она завыла от боли.
Кэрри Эн поплелась в ванную осмотреть синяки – закусив губу, чтобы не стонать при каждом шаге. Зря старалась. Яслин и Речел не слышали даже собственного храпа (который, как обнаружила Кэрри Эн, был похож на рокот реактивных самолетов при взлете). Относительно негромкий крик боли их бы не разбудил.
В тусклом свете ванной Кэрри Эн изучала в зеркале свое лицо. Да, такого она не ожидала. Она ехала в Турцию с намерением всю неделю читать книги и пить минеральную воду. Хотела, чтобы все заботы нового одинокого образа жизни улетучились из мыслей, а морщинки, вызванные этими заботами, разгладились. Но шесть бутылок бесплатного пива повисли под глазами тяжелыми мешками. Если вчера ей было не тягаться со шведскими близнецами, то сегодня им вообще нечего беспокоиться о сопернице из Лондона.
– Я никогда, никогда не буду больше пить, – сурово внушала Кэрри Эн своему отражению.
Шесть бутылок пива – и норвежский страховой агент показался таким красивым, что можно было лечь с ним в постель. Только вот Кэрри Эн сейчас выглядела далеко не красавицей. Осталось лишь благодарить Бога, что она так и не переспала с норвежцем, а то бы сейчас смотрела на его лицо на своей подушке – только трезвыми глазами!
Итак, вводится новый режим. По меньшей мере шесть дней она будет каждое утро делать зарядку, читать поучительные книги и есть здоровую пищу… Вернувшись к кровати, чтобы найти что-нибудь из одежды, Кэрри Эн с отвращением наткнулась на полупустую коробку шоколадных пенисов. Один из подарков Речел на девичник, который вызвал немало смеха: стоило Кэрри Эн разгрызть шоколадное яичко, как Яслин заявила, что конфеты не годятся тем, у кого аллергия на орешки. И сегодня утром как никогда хотелось чего-нибудь сладенького. А шоколадные члены оказались на удивление вкусными…
– Нет. – Она выкинула оставшиеся конфеты в мусорку. На этой неделе – только очищение организма и самосовершенствование. Она идет на прогулку.
Может, всего один шоколадный пенис? Набраться энергии и погулять побольше!
Кэрри Эн выудила завернутое в фольгу великолепие из мусорной корзины. Конфеты были в порядке, если не считать нескольких волос, которые Речел вчера вечером счистила с щетки…
– О боже, – прошипела Кэрри Эн. Вот до чего она дошла! Ест шоколад из помойного ведра! Она бросила конфеты обратно в мусорку, накрыла их пустой пачкой из-под сигарет и высыпала сверху содержимое пепельницы. Теперь даже любовь к шоколаду не позволит ей выкопать конфеты.
– С кем ты разговариваешь? – раздалось бормотание с одной из кроватей.
Речел проснулась.
– С конфетами, – ответила Кэрри Эн. – Забудь. Спи дальше.
Речел перевернулась на другой бок и послушно уснула.
Кэрри Эн вышла на прогулку, чувствуя себя несчастной, но, по крайней мере, горевать ей предстояло среди фантастической красоты. На больших клумбах между бунгало росли острые листья алоэ вера, кактусы и незнакомые деревья с красными, малиновыми, розовыми и оранжевыми цветами. Вроде они называются мимоза. В каждом окне цвела прекрасная бугенвиллия, падая каскадом с деревянных рам, словно пена из бутылки с шампанским. Вокруг бассейна и вдоль пляжа высились тенистые сосны и ракитник. Вдалеке по неровным вулканическим склонам угрюмо брели карамельного цвета коровы.
Домики на холмах были белого цвета с вкраплениями голубого и нежнейшего лососево-розового. Бледно-розовый. Цвет свадебного букета Кэрри Эн. Букета, который она засушила, положила под стекло и хранила пятнадцать лет. А в прошлые выходные разбила молотком в пыль. Получив развод, было невозможно не вспомнить о том, как все начиналось.
В маленьком городке, где выросла Кэрри Эн, ее свадьба должна была стать событием года. Обе ее старшие сестры уже вышли замуж – с помпой и роскошью, присущей королевским семьям. Словно замуж выходила принцесса-невеста, а не дочь владельца трех магазинов на углу.
Кэрри Эн была младше сестры на восемь лет – «самая прекрасная ошибка, которую мы когда-либо сделали», как говорила ее мать каждый день рождения, – и росла в семье любимицей. Ее лелеяли и баловали. Каждое слово приветствовали, словно высказывание гения. Сестры, Эйтна и Труди, души в ней не чаяли и наряжали как маленькую куколку.
– Он тебе не пара, – заявил отец Кэрри Эн, когда она впервые сказала, что идет на свидание с Грегом Фишером. Все кавалеры были не пара Кэрри Эн Мерфи.
Когда Кэрри Эн встретила Грега, ей было всего семнадцать лет. Он был завсегдатаем в баре, где она работала по выходным – официанткой в обеденном зале рядом с главным баром, где ей было еще рано работать из-за возраста. Тогда Грегу было двадцать четыре, и он казался невозможно крутым и преуспевающим: работал агентом по продажам и иногда бывал в командировке аж в Северной Ирландии! У него была машина, отличная быстрая машина, четырехдверная, с откидным верхом – а большинство парней, к которым Кэрри Эн ходила на свидания, еще только пытались сдать на права или наворачивали круги вокруг супермаркетной стоянки на колымагах с форсированным движком и открывающейся вверх задней дверью. По сравнению с ними Грег выглядел настоящим мужчиной.
И все девушки хотели его заполучить. Он был похож на Джона Бон Джови из одноименной группы – так решили Кэрри Эн и ее лучшая подруга Майри, тоже официантка. Грег вовсю пользовался этим сходством. Если не надо было надевать офисный блестящий серый костюм, он, подражая своему герою, носил рубашки с рукавами «летучая мышь» и обтягивающие кожаные штаны. Один раз даже перевязал светлые волосы лентой. Отец Кэрри Эн клялся, что видел этого парня с подведенными глазами. Но для Кэрри Эн это была всего лишь еще одна причина, чтобы влюбиться в него.
– Он такой крутой, – сказала она Майри, когда они в очередной раз вели бесконечные разговоры о любви, вместо того чтобы готовиться к выпускным экзаменам.
Он лишил ее девственности на заднем сиденье своей «сьерры» под песню «Скользкие и мокрые».
И сделал предложение в пылу ссоры – сказал, что, если она уедет в университет Ридинга учиться на психологическом факультете, он не станет дожидаться ее возвращения в Глостершир на каникулы. Не в силах представить мир без Грега Фишера, Кэрри Эн ухватилась за его внезапное предложение.
Родители пытались ее отговорить, но в тот год Кэрри Эн в университет так и не поехала. Мама и папа успокоились, ведь она не отказалась от места на курсе, а лишь сохранила его до следующего года. Устроилась ассистентом в местное агентство по подбору персонала, заполняла резюме временных работников, варила кофе. Следующим летом Кэрри Эн повысили до младшего менеджера, а бланк, подтверждающий ее поступление в Ридинг с сентября, был похоронен под грудой свадебных приглашений.
Во второй раз ее уже никто не отговаривал.
– Ну, может, он мне с первого взгляда и не понравился, но, по крайней мере, он не сбежал, – говорил мистер Мерфи о будущем зяте. У него было единственное возражение – вместо традиционного свадебного марша Кэрри Эн хотела идти к алтарю под гитарные запилы Джона Бон Джови и его веселой группы.
В утро свадьбы Кэрри Эн проснулась от страшного сна и обнаружила, что кошмар только начался. За ночь крошечный прыщ на подбородке вырос, как волшебный гриб. Ее мать обещала, что прыщик легко можно замазать маскирующим средством фирмы «Риммель», но теперь этот красный огромный нарост нельзя было скрыть даже тонной замазки. А платье, которое висело на двери, когда она заснула, упало на пол – клейкая пленка на пластиковом крючке держалась аж с 1973 года, но наконец не выдержала. Итак, платье помялось, прыщ вырос до невозможных размеров, волосы не хотели укладываться, несмотря на тонны геля и лака…
За полчаса до свадьбы Кэрри Эн разревелась, глядя на свое отражение в зеркале ванной.
– Все должно было быть идеально, – ревела она, в отчаянии уставившись на коровью лепешку на голове – предполагалось, что это будет изысканный шиньон. – Прическа, как у старой бабки.
Кузина Ширли, автор чудовищной прически, попыталась вытащить отдельные прядки, чтобы смягчить образ. Мама Кэрри Эн заверила, что все пройдет замечательно. Ведь сегодня такой чудесный день.
– Актрисы всегда говорят, что плохая генеральная репетиция – счастливый знак, – ободряла ее миссис Мерфи.
– Ты правда так думаешь? – спросила Кэрри Эн.
– На все сто, – пропела ее мать. – Расслабься, милая. Когда будешь вспоминать этот день через двадцать лет, еще посмеешься над тем, как расстраивалась из-за прически. Ты будешь рада, что сделала пучок вместо шиньона. Классический пучок даже лучше.
Хорошо хоть подружки невесты, согласно традиции, выглядели гораздо хуже, отправившись в церковь на «роллс-ройсе» в лососево-розовых платьях с рюшами.
Но Кэрри Эн роскошного лимузина не досталось. Мистер Мерфи настаивал, чтобы в церковь его дочь прибыла на повозке, запряженной лошадью, как в свое время ее старшие сестры. Говорил, что это напоминает ему его собственную свадьбу с матерью Кэрри Эн в Ирландии. Все, что напоминало мистеру Мерфи о его юности в графстве Корк, было священно.
Мистер Давенпорт, хозяин местной школы верховой езды, был только рад одолжить свою самую спокойную кобылу в обмен на приглашение на свадебный прием.
– Платье запачкается лошадиным дерьмом, как у Труди, – протестовала Кэрри Эн.
– Лошадиное дерьмо на счастье, – ответил отец.
Но Кэрри Эн удалось не измазаться. И когда они подъезжали к церкви Святого Майкла, Кэрри Эн признала, что отец был прав. Ехать на свадьбу в повозке было здорово. Прохожие останавливались и смотрели. Дети показывали пальцами и махали руками, старушки благосклонно улыбались. Строитель с соседнего дома закричал: «Не делай этого, милая! Со мной тебе будет лучше!»
И вдруг показалось, что поездка, которой Кэрри Эн до смерти боялась всю неделю, прошла слишком быстро. Полчаса на повозке пролетели как секунда, и вот они уже остановились у церкви. Мистер Давенпорт слез с козел помочь невесте ступить на квадратный красный коврик, который он предусмотрительно постелил, чтобы не испачкать белоснежные атласные туфельки.
– Ты готова? – спросил отец Кэрри Эн, хотя глаза у него были на мокром месте.
Кэрри Эн кивнула. К ней подлетела Майри – нанести последний слой блеска для губ. Теперь не надо было волноваться, что волосы упадут на лицо и прилипнут к губам, как сахарная вата.
Мистер Мерфи взял дочь под руку.
– Я так тобой горжусь, – сказал он. – Пусть ты самая младшая, но ты красивее, умнее и милее своих сестер.
