Текст книги "Новак Джокович. Герой тенниса и лицо Сербии"

Автор книги: Крис Бауэрс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

В теннисе принято говорить – и подтверждение тому можно встретить во многих сферах жизни, – что из поражений извлекаешь больше уроков, чем из побед. Джокович пережил гораздо более болезненное поражение двумя месяцами позже. Впервые выступая в Евроафриканской зоне 1 на Кубке Дэвиса, опытный игрок и капитан сборной Сербии Ненад Зимонич заявил, что он не справится с двумя своими обязанностями, поэтому остался играть в паре и был заменен Петровичем на посту капитана сербской сборной. Первый матч сборной завершился легкой победой над Зимбабве со счетом 5–0 в Нови-Саде, но в апреле в Белграде состоялся матч, от которого зависело, выйдет ли Сербия в плей-офф в Мировой группе 2006 г. Бельгийцы были гостями, Джокович в первый же день проиграл Оливье Рохусу, занимающему 33-ю строчку рейтинга, и этого проигрыша не следовало стыдиться. Но когда Янко Типсаревич отыграл два сета и вырвал победу у Рохуса в пяти сетах, что обеспечило команде счет 2–2 в матче, Джокович, уже достигший 142-го места в рейтинге, встретился в пятом, решающем поединке с бельгийцем Кристофом Влигеном, находящимся на 38 мест в рейтинге выше. Влиген выиграл в четырех сетах, ни на минуту не утратив спокойствия, и Сербия еще на год осталась во втором дивизионе командных соревнований (как потом выяснилось, еще на два года).

Несмотря на майскую победу в турнире Challenger в Сан-Ремо (там же, где он добился триумфа на европейском первенстве юниоров), рейтинг Джоковича был еще недостаточно высок для автоматического попадания в основную сетку Открытого чемпионата Франции и «Уимблдона» (рейтинг игрока должен быть не ниже 104-го, чтобы гарантировать ему попадание в основную сетку Большого шлема, но, как правило, 110-го места вполне достаточно, ввиду травм у высокорейтинговых игроков). Поэтому Джоковичу пришлось участвовать в квалификационном турнире. В Париже квалификация проводилась на той же неделе, когда Джоковичу исполнялось 18 лет, 22 мая 2005 г. Как и в Открытом чемпионате Австралии, он легко прошел три круга.

Зная, что его день рождения совпадает с квалификацией Открытого чемпионата Франции, Джокович перенес дату своей вечеринки, которая состоялась в белградском клубе Calling. Вечеринка была шумной и многолюдной – свидетельство того, что деловое сообщество Сербии понемногу начинало оценивать потенциал Джоковича. Новак получил от спонсора автомобиль, хотя его пришлось вернуть спустя два месяца, а один из ведущих киноактеров Сербии, Сергей Трифунович, спел в подарок песню о победе Джоковича над Роджером Федерером и Рафаэлем Надалем – в ней говорилось, что придет время, когда Новак обыграет и этих двоих.

Но ни на Открытом чемпионате Франции 2005 г., ни в Уимблдоне этого не случилось. На турнире «Ролан Гаррос» Робби Джинепри стал первым, кто проиграл Джоковичу в основной сетке Большого шлема. Во втором круге, в матче против финалиста предыдущего года Гильермо Кориа, Джокович снялся при счете 1–1.

В Уимблдоне в квалификации Джокович обыграл Брайана Бейкера, Джимми Ванга и Уэсли Муди, потом выиграл у Хуана Монако и Гильермо Гарсия-Лопеса (проигрывая последнему два сета по ходу матча) и в третьем круге потерпел поражение в поединке с Себастьяном Грожаном.

Бесспорно, Джокович в возрасте 18–20 лет добился бы бо́льших успехов, если бы остался с Петровичем. Новак говорит о себе, Петровиче и физиотерапевте Милоше Елисавчиче как о «золотой команде». Но поскольку в конце января 2008 г. Джокович уже выиграл турнир Большого шлема, а в 2011 г. стал первой ракеткой мира, трудно утверждать наверняка, что решение расстаться было ошибочным. Да, у него наметился застой, особенно в продвижении по рейтингам во время последующих восьми месяцев работы с Риккардо Пьятти и Иваном Любичичем, но теперь, по прошествии времени, становится ясно, что у итальянского тренера и хорватского теннисиста он учился тому, что помогло ему в дальней перспективе.

Петровича ничуть не смущает краткость его работы с Джоковичем.

«Десять месяцев – это много, – говорит он. – у нас сложились прекрасные отношения, Новак был мне как сын. Да, было замечательно участвовать в Кубке Дэвиса и очень больно отказываться от собственной карьеры игрока, но я плодотворно проработал с Новаком десять месяцев и ни о чем не жалею. Джокович ценит это, и это для меня важнее всего – я не нуждаюсь в денежных вознаграждениях, я рад тому, что смог побыть кусочком мозаики в критический период его теннисной карьеры и помог Новаку быстро попасть в первую сотню рейтинга. Такие игроки, как Беккер, Федерер, Надаль и Джокович, – они одни на миллионы, они как бы с другой планеты, поэтому я счастлив, что смог поработать с одним из них».

Так было ли время, проведенное с Петровичем, последней главой детства Джоковича или же первой главой в его профессиональной карьере? Трудно сказать, и в конечном счете это не так уж и важно. На пути Джоковича к спортивной вершине было много препятствий, и Петрович определенно перевел его через очень важный и сложный участок пути. Однако можно согласиться с той точкой зрения, что Джокович, если бы он остался с мягким и добродушным Петровичем, не смог бы добиться более высоких результатов и что в конечном итоге Новаку нужна была более сильная и сплоченная команда. Участвуя в квалификации Открытого чемпионата Австралии, выиграв квалификацию и пройдя круг на Открытом чемпионате Франции, а также квалификацию и два круга в Уимблдоне, Джокович подготовил площадку для прорывного старта своей карьеры, который и начался в ближайший год.

Глава шестая
Отцы и сыновья

Для периода становления Джоковича с 2001 по 2010 г. (с 14 до 23 лет) характерна одна постоянно возобновляющаяся тема, или, возможно, незаживающая рана, поскольку она привносит в историю Джоковича неприглядный элемент, но без этого его биография не будет полной и правдивой. Эта тема – роль, которую играл его отец Срджан. В таких вопросах трудно сохранять скрупулезную беспристрастность, но в конечном итоге все становится ясно из контекста. Здесь присутствуют все элементы бурного «русского литературного романа» – гордыня, преданность семье, ненависть и жажда мести.

Срджан Джокович неизменно исходил из интересов старшего сына, но ему было бы гораздо проще, если б у сына обнаружились способности к футболу или лыжному спорту, потому что о теннисе Срджан ничего не знал, и в некотором смысле он растерялся. Но услышав, что его Новак не просто очень способный теннисист, но и потенциальный чемпион мира, Срджан поставил перед собой задачу сделать все возможное, чтобы профинансировать восхождение Новака на вершину славы, и преуспел в этом. Но жестокие уроки, которые ему пришлось усвоить на пути к цели, сделали жестким и резким его самого. Отпечаток этой резкости не мог не лечь и на действия тех, кто «строил» карьеру будущей суперзвезды. Будь Срджан доброжелательнее, относись к людям помягче, как это свойственно его старшему сыну, вероятно, его путь к заветной цели дался бы ему легче. Но сочетание равнодушного, а порой и враждебного окружения с неуверенностью Срджана в самом себе приводило к тому, что на ранних этапах истории Новака Джоковича его отец выглядел «злодеем второго плана», а иногда и первого.

Немало людей своими глазами видели буйный нрав Срджана. Кое-кто из очевидцев соглашаются говорить о нем охотнее других. Многие уверяют, что отец Новака был прав, по крайней мере, в большинстве случаев, но выбирал для этого неверные методы. Все высказывают скорее сожаление, чем гнев. Никто не пытается навесить лишнего на неуравновешенного отца любимца Сербии, и многие даже готовы признать железную целеустремленность старшего Джоковича отвагой. Как образно выразилась одна из жертв взрывного темперамента Срджана, «ради сына он совал голову туда, куда большинство людей не отваживаются ступить и ногой».

Слово в защиту главы семьи будет произнесено позже, а пока стоит изложить несколько эпизодов, в результате которых Срджан Джокович приобрел столь неоднозначную репутацию.

Одним из первых с импульсивностью Срджана столкнулся Ладислав Киш – тренер Джоковича в белградском клубе Gemax. Согласно договоренности, финансирование тренировок взял на себя основатель и владелец Gemax, промышленник Джордж Антели. В чем именно заключалась договоренность, неизвестно, так как соглашение было конфиденциальным, но, видимо, условия были щедрыми по любым меркам, особенно по меркам нестабильной экономики Сербии всего через два года после бомбардировок НАТО. Предположительно, в условия входило трехразовое питание Джоковича в ресторане клуба, массаж, вся тренерская работа плюс поездки на турниры вместе с Кишем и одним из родителей в качестве сопровождающего – все это оплачивалось. Киш подписал контракт на тренерскую работу с Джоковичем и с еще одним перспективным юниором того же возраста – Бранко Кушмановичем. Киш вспоминает:

«Меня просто заездили. Утром я проводил на корте два часа с Новаком, затем два часа с Бранко, днем – опять два часа с Новаком и два часа с Бранко. Я уже ощущал сильную усталость – мальчишки умели играть, это ведь вам совсем не то, что стоять и бросать мячи из корзины целыми днями. И я попросил изменить дневное расписание с таким расчетом, чтобы Новак мог тренироваться вместе с Бранко. Новак играл лучше, но это не означало, что Бранко не мог тренироваться с ним. Их матчи всегда были упорными, хотя Новак и выигрывал в среднем в пяти случаях из шести. В итоге расписание изменили, чтобы три раза в неделю сводить их вместе на два часа днем. Но Срджану это не понравилось: он заявил, что его сын не будет играть с мальчиком слабее него. Я ответил, что такой порядок одобрили все и что гораздо лучше, если на всех тренировках я буду свежим. Но он только швырнул мне в лицо бумагу с соглашением. Если вдуматься, это же абсурд! А с кем тогда Новаку тренироваться теперь, когда он вторая ракетка мира, – с Рафой? Ничего подобного, для тренировок вовсе не обязателен партнер, который играет так же хорошо. Бранко подходил в качестве партнера Новаку, и сам Новак был не против, но Срджан не желал, чтобы его сын тренировался с более слабыми игроками. Сам Новак права голоса не имел».

По словам Киша, потом Срджан пришел к Антели и просил разрешить Елене Генчич сопровождать команду Джоковича в следующей поездке. Антели ответил, что об этом не может быть и речи: он платит немалые деньги за одного тренера, Киша, и за одного сопровождающего родителя, и не собирается оплачивать работу еще одного тренера, тем более того, который тренировал Новака, когда тот был моложе 12 лет. Киш утверждает, что Срджан стоял на своем, и тогда Антели отделался от него – видимо, распорядился не пускать в Gemax никого из семьи Джоковичей, кроме Новака. «В тот день Новак уходил домой в слезах, – говорит Киш, – потому что мы действительно прекрасно сработались. Но на этом нашему сотрудничеству пришел конец».

Примерно в то же время еще одной жертвой характера Срджана стал Воин Величкович – теннисный обозреватель сербской национальной ежедневной спортивной газеты «Спортски журнал» (аналог французского ежедневного издания L’Equipe). В 2001 г. Величкович побывал на юниорском турнире специально из-за двух перспективных сербских юношей – Деяна Катича и Новака Джоковича. В предыдущем декабре Катич выиграл турнир Orange Bowl в категории до 12 лет (Orange Bowl – самый престижный юниорский турнир помимо четырех юниорских состязаний Большого шлема, кульминация юниорского спортивного года), поэтому на том этапе он опережал Джоковича. «Поскольку Катич выиграл Orange Bowl, а Новак не выиграл ничего, я вынес Катича в заголовок, – рассказывает Величкович. – Увидев это, Срджан позвонил мне. Он был в ярости, так как считал, что его сын должен быть первым во всем. Он страшно негодовал – вот так мы с ним познакомились». Отметим, что Катич так и не обрел настоящей славы: пробился в рейтинг 600 лучших теннисистов мира, но не сумел отличиться за пределами турниров серии Futures.

Нечто подобное произошло на Открытом чемпионате Австралии в 2004 г. среди юниоров. Джокович хорошо сыграл, дойдя до полуфинала в мужском одиночном разряде, но в миксте победил Ненад Зимонич в паре с российской теннисисткой Еленой Бовиной. «Да, это был всего лишь микст, – вспоминает Величкович, – зато первый титул Большого шлема у представителей этого поколения, а Новак всего лишь дошел до полуфинала в мужском одиночном разряде, поэтому мы без колебаний поставили на обложку Зимонича. Зато на первую страницу решили поместить их обоих. Тут же редактору нашего издания позвонил Срджан. Он рвал и метал, потому что его сына поставили на один уровень с тем, кто победил в смешанном разряде. „Да что это вообще такое, этот микст?“ – повторял он. Старшего Джоковича вечно что-то не устраивало».

Еще одним представителем сербской прессы, имевшим дело с 12-летним Джоковичем, был Небойса Вискович. Постоянный комментатор финансируемой государством национальной телевизионной службы RTS, Вискович видел потенциал Джоковича и стремился оказать ему всемерную поддержку. Однажды он попытался воспользоваться своей работой в правительственном проекте, чтобы получить для Джоковича кредит в размере 100 тыс. долларов. Из этого ничего не вышло, написанное Висковичем письмо осталось без ответа, тем не менее он попробовал. Кроме того, он брал среднего брата Джоковича, Марко, с собой в Женеву, когда работал на RTS. Вискович рассказывает:

«Я работал над тележурналом и подготовил ряд материалов о Новаке. Мне казалось, что он способен стать выдающимся игроком, паренек занимал хорошую позицию в юниорских рейтингах, и я верил в него. Эксперты, с которыми я беседовал, говорили: „В нем есть что-то особенное, у него огромный потенциал“. В Сербии турниры не проводились, и Новаку приходилось много путешествовать по Европе, поэтому мне редко представлялся случай увидеть, как он играет. Но все, чье мнение хоть что-нибудь да значило, отзывались о нем только хорошо. Игроков высокого класса у нас не появлялось со времен Бобо Живоиновича, поэтому мне казалось, что будет полезно на будущее познакомиться с Новаком, пока он еще юниор. Новак сказал мне, что считает меня хорошим специалистом и ценит мое мнение, и это мне было приятно. Полагаю, он видел меня по телевизору».

Вискович считал, что состоит в дружеских отношениях с обоими родителями Джоковича, но вскоре он узнал: стоит только Срджану уловить малейшую критику в адрес своего сына, тот, от кого исходит эта критика, становится persona non grata, а вся его прежняя помощь вычеркивается из памяти.

Первые явные признаки конфликта появились в сентябре 2006 г., когда сербская команда отправилась в Женеву, играть со Швейцарией плей-офф Кубка Дэвиса. За месяц до того Срджан сделал заявление сербской прессе, не самым лестным образом отозвавшись о Роджере Федерере. Тогда же Срджан сказал Висковичу, что, комментируя игру, тот должен подыграть Джоковичу. «Он хотел, чтобы я просто делал вид, будто не замечаю удачной игры противника или молчал о ней, – вспоминает Вискович. – По сути дела, он ждал от меня поведения болельщика, а у меня совсем другие представления о том, как должен вести себя комментатор. Задача комментатора – быть объективным. Разумеется, когда на корте сербский теннисист, можно слегка перейти границу, потому что я желаю ему победы, и мои зрители тоже, но все равно надо оставаться объективным».

Отказ Висковича сменить комментаторский стиль означал, что конфликты продолжатся, и очередной вспыхнул в 2008 г., во время полуфинала турнира Hamburg Masters, когда Джокович, к тому времени уже победитель Открытого чемпионата Австралии, сошелся в поединке с Рафаэлем Надалем.

Вискович комментировал этот матч из студии RTS в Белграде. Первый сет прошел в упорной борьбе, и в конце концов Надаль выиграл 7–5. Когда Вискович отключился на время двухминутного перерыва между сетами, в комментаторскую кабину ворвался Срджан, крича охранникам: «Я отец Новака Джоковича!» Вискович вспоминает: «Он влетел и заявил, что такой сербский комментатор, как я, – это позор нации, что я помешался на Надале и все такое. Я просто попросил его уйти или сказал что-то в этом роде. Микрофон был выключен – Срджану хватило ума сообразить, что такие сцены устраивать при включенном микрофоне нельзя, – и все равно он вел себя очень агрессивно. После его ухода я обнаружил, что с трудом способен сосредоточиться, я по-настоящему разволновался, и, поскольку у меня с собой было успокоительное, принял одну таблетку».

В следующий понедельник Вискович связался с Александром Тияничем, главным редактором RTS, и попросил его прослушать запись и высказать свое отношение к случившемуся. «Я ждал защиты, – продолжает Вискович, – но не получил ее. Редактор сказал, что сам во всем разберется, а это означало, что ссориться с Срджаном он не станет».

Очевидно, Вискович считал свое положение достаточно прочным, потому что пропустил мимо ушей просьбу Тиянича ничего не сообщать представителям прессы. Журналисты услышали о вторжении Срджана в комментаторскую кабину и раздули из этого эпизода скандал. В Фейсбуке была создана группа в поддержку Небойса Висковича, за несколько дней на нее подписались 10 тыс. человек. Трудно сказать, упрочило это обстоятельство положение Висковича в RTS или нет, – Тиянича и остальных руководителей телевидения наверняка так и подмывало уволить комментатора, у которого нарастает конфликт с отцом будущей спортивной гордости всей страны. Но в медийных кругах Вискович имел репутацию хорошего человека и специалиста, и неспособность студии обеспечить ему защиту выглядела некрасиво.

Однако в конечном итоге это мало что значило. Через девять месяцев в белградском клубе «Новак» торжественно начался Открытый чемпионат Сербии. Это был низкорейтинговый турнир АТП, возникший на волне успеха Джоковича. Срджан, игравший важную роль в организации турнира, попросил студию RTS исключить Висковича из команды комментаторов – отстранить его не просто от комментирования матчей Джоковича, но и от всякой работы. Срджан подкрепил свою просьбу угрозой передать право вещания другой телестудии, если Висковича не отстранят. Редактор RTS подчинился, после чего Вискович уволился. Вискович говорит, что RTS, вероятно, опасаясь негативной реакции прессы, предлагала в качестве компенсации повысить ему зарплату, но он отказался, заявив, что в будущем это лишь усугубит проблемы.

Безусловно, такая тактика аукнулась Срджану. Вискович подрабатывал на молодой независимой спортивной станции «Спортклуб», основанной в 2006 г. и стремящейся расширить пакет своих прав на трансляции. «Спортклуб» нанял Висковича в качестве одного из своих ведущих теннисных комментаторов.

Примечательно, что, по словам Висковича, Срджан пытался надавить и на редактора «Спортклуба» и вынудить его не давать Висковичу комментировать матчи Джоковича, но, как ни парадоксально, частная станция сумела выстоять против Срджана, чего не удалось компании, финансируемой государством. В итоге Вискович теперь комментирует больше матчей, чем во времена работы на RTS, в том числе больше матчей Джоковича. «Спортклуб» приобрел права на трансляцию 54 турниров АТП в год, в том числе всех Masters 1000 и финалов мирового тура АТП, так что с его комментариями теперь проходит почти каждый матч, сыгранный Джоковичем вне рамок четырех турниров Большого шлема. («Уимблдон» – единственный турнир Большого шлема, права на трансляцию которого есть у «Спортклуба».)

Между Срджаном и Висковичем произошла еще одна стычка. В апреле 2010 г. Сербская федерация тенниса попросила Висковича провести церемонию открытия домашнего матча Кубка Федерации между Сербией и Словацкой республикой. Когда об этом узнал Срджан, он объявил Федерации, что этого нельзя делать. Учитывая, что Федерация крайне зависела от участия Джоковича в Кубке Дэвиса (а Сербия в тот момент еще владела этим трофеем), неудивительно, что кандидатуру Висковича отклонили. Оговоренную плату он получил, но узнал, что ведущим на церемонии не будет. Эта история вновь попала в прессу, и одна газета, «Курир», поместила на первой полосе два снимка: с Висковичем в роли «хорошего парня» и Срджаном в роли «плохого». Младший Джокович явно видел это, но капитан сербской сборной на Кубке Дэвиса Богдан Обрадович, бывший тренер Джоковича и близкий друг Висковича, подробно объяснил суть проблемы и то, что ее главным виновником является отец Новака.

С 2009–2010 гг. Срджан ведет себя так, словно Висковича не существует, и Вискович отвечает ему взаимностью. «У всех спортивных журналистов Сербии проблемы с Срджаном, а у меня – самая большая», – объясняет Вискович.

Однако Срджан ссорился не только с тренерами и представителями СМИ. В апреле 2004 г., через три месяца после того, как Джокович дошел до полуфинала Открытого чемпионата Австралии среди юношей, игрок и капитан сербской сборной на Кубке Дэвиса Ненад Зимонич выбрал 17-летнего Джоковича в качестве четвертого номера своей команды для предстоящего поединка против Латвии. Играть предстояло на быстром корте с ковровым покрытием в белградском клубе Gemax. Зимонич по-прежнему выступал в одиночном разряде и за несколько недель до того выиграл турнир уровня Challenger. Для второй одиночки у него имелся Янко Типсаревич, к тому времени вошедший в число двухсот лучших игроков мира. Кроме того, у него был Деян Петрович, входивший в рейтинг 150 лучших игроков в парном разряде. Следовательно, необходимости в Джоковиче не было, но, уже попробовав его в качестве спарринг-партнера пару раз на выходных во время Кубка Дэвиса, Зимонич отобрал его в команду, чтобы дать возможность приобрести опыт.

Джокович был твердо уверен, что ему предстоит играть, и испытал страшное разочарование оттого, что выйти на корт ему не пришлось. «Удивительно, – вспоминает Зимонич. – Он думал, что будет играть в первый же день. Помню, как он признался, что разочарован – из-за того, что так и не сыграл. Я сказал: „Слушай, шанс сыграть у тебя еще будет, но начинать надо постепенно. Напряжение на Кубке Дэвиса слишком велико, ты еще молод, у тебя впереди полно времени, но даже когда играешь матч, который ничего не решает, все равно бывает тяжело“. А он твердил: „Когда я смогу сыграть? Что я должен сделать, чтобы заслужить такой шанс?“ Трудностей он никогда не страшился. Я никогда не видел, чтобы Новак боялся кого-нибудь, кем бы тот ни был, или опасался брать на себя ответственность. Даже тогда это было поразительно». Джокович смирился с таким решением, и в конце концов ему посчастливилось дебютировать на Кубке Дэвиса в ничего не решающем матче против Яниса Скродериса, который он завершил со счетом 6–2, 6–2, и Сербия победила 5–0.

Гораздо меньше был склонен мириться с подобными решениями Срджан. «Он считал моей самой досадной ошибкой то, что я не дал Новаку сыграть в первый день, – рассказывает Зимонич. – Он не одобрил мое решение, и с этого момента мы не разговаривали. В следующий раз мы поздоровались только через год, когда Новак пригласил меня на вечеринку по случаю своего 18-летия и его родители встречали гостей. Новак шесть или семь раз просил меня: „Пожалуйста, приходите“. В тот раз я поздоровался с Срджаном впервые после матча на Кубке Дэвиса. Как только Новаку минуло восемнадцать, иметь с ним дело стало гораздо проще, поскольку большинство вопросов я мог решать напрямую, а не через Срджана. Я отношусь к Срджану с почтением, он уважает меня, однако мы почти не общаемся».

Деян Петрович рассказывает похожую историю. Он был тренером Джоковича с конца лета 2004 г. И вплоть до окончания «Уимблдона» в 2005 г. его привлекли к работе, чтобы помочь Джоковичу пройти турниры Futures и Challenger и попасть в основную сетку турниров Большого шлема. За 10 месяцев тренировок с Петровичем Джокович переместился с 272-го на 94-е место в рейтинге и на тот момент двигался вверх быстрее всех других игроков в туре АТП.

«Никто не знает толком, почему все кончилось, и сколь-нибудь убедительного объяснения у нас нет, – говорит Петрович. – Срджан играл в той истории заметную роль, он всегда был боссом. Его заслуга колоссальна независимо от того, нравится он вам или нет. Он всегда пытался дать Ноле все, обеспечить ему самое лучшее, что он только мог, и Новак знает об этом. Срджану присуще такое же стремление побеждать, как и Ноле, но Срджан – чрезвычайно жесткий человек. Его недостаток в том, что он „сжигает за собой мосты“. Пока ты на его стороне, тебе не на что жаловаться. С ним приятно выпить пива. Если ты ему нравишься, все идет прекрасно, но если нет – значит, нет, и тут уже ничего не поделаешь. Думаю, сам он о многом сожалеет».

Петрович рассказывает, что у него была устная договоренность о работе с Джоковичем в течение трех лет и контракт на один год, однако он так и не получил никакой компенсации за то, что его работа закончилась раньше запланированного срока. Но он, похоже, не в обиде, – австралийской невозмутимости и несклонности к конфронтациям в нем больше, чем сербского уязвленного самолюбия; он рад тому, что подал Джоковичу руку помощи на пути к вершине. Хотя Петрович отказался от собственной карьеры игрока, чтобы тренировать Джоковича, его главной целью всегда было создание школы тенниса в Сербии, и теперь она у него есть – в Крагуеваце, примерно в 130 км к югу от Белграда. Присутствие Джоковича на верхних строчках мирового рейтинга сделало школе Петровича такую рекламу, какой можно только позавидовать. Вдобавок он некоторое время тренировал очередную восходящую сербскую звезду, Николу Милоевича – следовательно, был причастен к становлению двух игроков, способных изменить к лучшему положение тенниса в Сербии.

О том, в каких выражениях Джокович-старший увольнял его, Петрович говорит лишь намеками:

«Мне не свойственно ненавидеть кого-либо, поэтому я действительно не понимаю, почему Срджан порвал со мной именно так. Это было грубо, ему не следовало обращаться с такими словами к тому, кто пожертвовал своей карьерой и буквально вложил душу в его сына. Так нельзя заканчивать отношения. Срджан уволил меня, но ему было вовсе незачем делать это таким способом. У нас в Австралии принято действовать вежливо и дипломатично, я никогда не проявляю агрессивности, поэтому до сих пор не могу его понять. Но, насколько мне известно, так он разрывает любые отношения. У Срджана непростой характер, он легко взрывается. Если бы он не был таким вспыльчивым, если бы давал себе время задуматься, он не наговорил бы всех этих слов. Но он просто взрывается и не извиняется никогда. Просить прощения не в его характере. Я знаю, что он мгновенно вступает в конфликт, стоит кому-то негативно отозваться о его сыне. Но когда кто-то хочет сделать максимум для его сына и готов отдать за него почти все… Я не понимал и до сих пор не понимаю позицию отца в этом отношении. В конце концов Новак повлиял на него, потому что Срджан портил ему репутацию».

Взрослея, Джокович действительно все чаще брал командование на себя, но делал это постепенно и исподволь. Случай с Петровичем наглядно свидетельствует, что выступать против своего отца Новак даже не пытался, пока не обрел независимости. Петрович вспоминает:

«Мы жили в одном доме во время отборочного турнира [в Уимблдоне], и когда Джокович прошел квалификацию, я сказал: „Ну вот, теперь можно отметить квалификацию пивом“. А Новак очень редко пил в таких случаях. Тогда я и объявил, что это наш с ним последний совместный турнир. Мне предстояло встретиться с Срджаном после „Ролан Гарроса“, и я уже знал, что этот „Уимблдон“ для нас последний… У нас обоих навернулись слезы, мы обнялись. Я сказал: „Давай постараемся закончить на высокой ноте“. В тот год он дошел до третьего круга, так что мы и вправду оказались на высоте. Главным оставался Срджан, поэтому Ноле не мог принимать решения. Он знал, скольким семья пожертвовала ради него, поэтому ни за что бы не сказал: „Нет, я не хочу переключаться с Петровича на Пьятти“».

Так был ли Срджан чудовищем? Почти наверняка нет, хотя его поведение зачастую казалось окружающим действительно чудовищным.

Сам Срджан никогда не давал интервью на английском и редко дает интервью на сербском языке. Однако он согласился на интервью продолжительностью один час с сербским телеканалом В92 через два месяца после того, как в декабре 2010 г. сербская сборная выиграла Кубок Дэвиса. Недовольный руководством Джорджо Антели и Слободана Живоиновича Сербской федерацией тенниса, Срджан принял участие в «дворцовом перевороте» с целью смещения промышленника и бывшего полуфиналиста «Уимблдона». Большая часть интервью касается Федерации и этого переворота, но на последних минутах Срджан говорит о себе и о той роли, которую он сыграл во благо старшего сына:

«Я не считаю себя заносчивым. Не считаю себя неприятным в общении. Я просто говорю то, что считаю правильным и справедливым. Говорю то, что думаю. Нам как семье нечего стыдиться. Нечего стыдиться и мне как главе этой семьи. Нечего скрывать. Если меня что-то задевает, я говорю об этом, и ожидаю, что люди правильно воспримут мои слова. Можете мне поверить, простые люди в городах по всей Сербии воспринимают это не только правильно, но и с воодушевлением, потому что я честно говорю то, что думаю. Я не прячусь за вычурными заявлениями какого-нибудь маркетингового агентства. Люди знают, как трудно жилось нашей семье последние 17 лет. Мы снимали квартиру, нам приходилось брать деньги в долг, потому что их нам не хватало, хотя временами у нас и был приличный доход. Затраты на карьеру Новака превосходили наши финансовые возможности. Мы занимали деньги у ростовщиков-грабителей под 10, 12, 15 % в месяц. И старались выплатить эти ссуды, а это было чертовски тяжело. Много раз бывало, что нам не хватало денег даже на покупку хлеба насущного. Тогда мы с женой продавали золотые украшения и десять лет спали на диване в гостиной съемной квартиры. Мы не могли позволить себе новый матрас, поэтому застилали диван старыми одеялами, чтобы прикрыть пружины, впивающиеся нам в грудь и спину».

Когда Срджана спросили, стоило ли так мучиться, он ответил: «Конечно. Никакой помощи мы не видели. Ни от кого – ни от государства, ни от городских властей, ни от теннисной федерации».

Здесь требуются пояснения. В начале XXI в. Сербия оправлялась от кровопролитной гражданской войны и от потери ведущего положения в стране, где она была самым влиятельным из шести субъектов федерации. Само собой, далеко не все деловые операции, имевшие место в Сербии, были совершенно чистыми, во многом бизнес велся подпольно, и многие жители страны, преуспевавшие в то время, избегали излишне пристального внимания к своим делам. Вот в такой ситуации Срджан и был вынужден выполнять свою задачу – финансово обеспечить стартовую площадку для карьеры сына. Ему пришлось продать свой белградский ресторан, чтобы высвободить наличные и финансировать юниорские поездки Новака. В конце концов он избавился и от пиццерии в Копаонике, но лишь после длительной судебной тяжбы из-за того, что много лет пользовался помещением, не внося арендной платы. Это упоминание – вовсе не намек на допущенные нарушения, а попытка объяснить, в каких трудных экономических условиях вынужден был работать Срджан и как несправедливо было бы обвинять тех, кто стремился действовать так же, как и все вокруг.