Текст книги "Новак Джокович. Герой тенниса и лицо Сербии"

Автор книги: Крис Бауэрс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Беда в том, что своей резкостью Срджан не только наживал врагов, но и приобретал соответствующую репутацию. Он рассказывал, как однажды обратился за деньгами к какому-то чиновнику и был вынужден уйти ни с чем. Но есть и другая версия той же истории, свидетельствующая, что Срджан пожал то, что посеял. Согласно второй версии, у чиновника, о котором идет речь, имелась привычка записывать все разговоры. Срджан пришел к нему с двумя друзьями, и на каком-то этапе беседы чиновник покинул комнату, якобы для того, чтобы выяснить что-то, а на самом деле – чтобы послушать, какие разговоры в его отсутствие поведет Срджан с друзьями. Поскольку тон Срджана по адресу чиновника сразу сменился с вежливого и доброжелательного на пренебрежительный, дальнейший разговор закончился ничем – не говоря о том, что чиновник разругался с Срджаном из-за сказанного в его отсутствие. Правда все это или нет, неизвестно, но какое это имеет значение, если большинство знавших Срджана людей готовы поверить в подлинность этой истории? Такой уж сложилась репутация Срджана.

Примечательно, что большинство людей, испытавших на себе выходки Срджана, находят им на редкость сочувственные объяснения.

Воин Величкович, мягкий, почти кроткий теннисный корреспондент «Спортски журнал», рассказывает:

«Первое, что следует сказать о Срджане, – что он отличный отец. Он вырастил троих сыновей воспитанными и почтительными, привил им чувство патриотизма. Срджан был совершенно уверен, что Новак добьется успеха, и страшно злился, когда другие в это не верили. Он рассчитывал на помощь правительства, Федерации, кого угодно, поскольку видел, что у его сына большое будущее. Вместе с тем ему казалось, что никому нет дела до того, что Новаку суждено стать по-настоящему выдающимся спортсменом, и в результате Срджан ожесточился. Этим в основном и объяснялись его не в меру яростные вспышки. Федерация действительно ничем не помогала ему в первые годы, но у нее и не было ни денег, ни заинтересованности, ни идей. Спортивные чиновники были просто не в состоянии что-либо предпринять. Они считали большим успехом, если вдруг у них появлялись три упаковки мячей. Этого вполне хватало многим игрокам, но не таким, как Джокович, Янкович и Иванович. Поэтому я понимаю досаду Срджана и особенности его характера. Для меня он – как спортсмен, который выходит из себя во время игры, а после матча глотнет пива, и опять все в порядке. Только Срджану требуется гораздо больше времени, чтобы все опять стало в порядке».

Несмотря на имевшие место серьезные столкновения с Срджаном, Небойса Вискович придерживается подобной же оценки:

«Джоковича сотворил его отец, и никто иной. В стране не было инфраструктуры, не было денег, он не получал помощи от государства и Федерации – только от своей семьи. В этом отношении я прекрасно понимаю Срджана, но он не может справиться с собой. Он не может просто забыть обо всем и радоваться, он по-прежнему всех ненавидит – столько ненависти в нем скопилось. Люди любят Новака, потому что он истинный представитель Сербии, но на его близких эта любовь не распространяется, потому что они представляют Сербию совсем другим образом. Ненависть произрастает из тех времен, когда Срджан просил денег, но никто не соглашался ему помочь. И он говорил: „Ладно, когда-нибудь Новак станет первой ракеткой мира, вот тогда и поглядим“. А теперь Новак действительно первый, и, с точки зрения Срджана, пришел час расплаты».

Уроженец Белграда Вискович выдвигает еще одну гипотезу. «Джоковичи родом из Косово, – говорит он, – а эти места не настолько космополитичны, как Белград, чуть менее современны, и тамошним семьям свойствен сугубо патерналистский уклад. Срджан обвинял меня в том, что я недостаточно патриотичен. Возможно, причина опять-таки в Косово. Может, жители Белграда не так страстно преданы Сербии, как жители Косово, а может, жителям Косово так только кажется».

Лейтмотив большинства рассуждений о Срджане и его поведении – его решения почти всегда правильны, но… Иван Любичич говорит: «В большинстве случаев Срджан прав, но его манера доказывать правоту и добиваться своего ошибочна. В последнее время сам он изменился, но внешне это никак не заметно».

Боян Божович был партнером Джоковича, когда в раннем подростковом возрасте эти двое завоевали титул европейских чемпионов в парном разряде среди юниоров. Божович считает, что отчасти антипатия людей к Срджану нередко объясняется завистью.

«Срджану приходилось очень, очень трудно – и в жизни, и в борьбе за Новака, а в Сербии многие не прощают чужой успех. В Сербии слишком много людей, которым так и не удалось самим ничего добиться, поэтому они завидуют чужому успеху. Федерация не помогала Новаку, когда он стал лучшим юниором Европы, и Срджан разозлился. Теперь же все они охотно наживаются на его достижениях, и Срджану это не нравится. Новак хочет выступать за свою страну, Федерация его не волнует. Срджан – сильная личность, он сыграл важную роль в жизни Новака, отдал все, чтобы сын ни в чем не нуждался. Все в семье чем-то пожертвовали ради Новака. У каждого была своя работа – у матери, отца, дяди Горана. Марко и Джордже чуть-чуть ущемляли, но это обычное явление в семье с одаренным первенцем – ради него всегда приходится слегка обделять других детей. Тем не менее мне нравился Срджан. Он всегда был очень веселым, и до сих пор веселый, с моим отцом они часто шутили. Но у него имелась цель, и ему не было дела до других людей, – просто он упрямо шел к своей сокровенной цели».

Деян Петрович высказывает схожую мысль:

«Единственное, что по-настоящему заботит Срджана, – это Новак. И иногда, когда смотришь на Новака реалистически, Срджан начинает злиться. У него свое мнение – и точка. Он никогда не пытался подражать Ричарду Уильямсу [отцу Винус и Серены Уильямс] и изображать из себя тренера – за 10 месяцев моей работы с Новаком он побывал всего на трех турнирах. Иногда он был не прочь задать несколько вопросов, но никогда не вмешивался. Однако он не остановится, пока не добьется для сына того, что кажется ему необходимым. Стремление к успеху и вечный бой – вот благодаря чему Новак стал таким, какой он сейчас. В Сербии недостает тренеров, поэтому Джоковичи всегда старались найти кого-нибудь получше. Срджан смотрел на меня как на способ для Новака продвинуться дальше. Я ладил с Новаком и много знал о теннисе, у меня самого были отличные тренеры, и если до того Срджан не отходил от Новака, всегда был при нем, то во мне он нашел единственного человека, которому смог сказать: „Вот мой сын, сопровождай его в поездках“. Понимаю, в какой-то момент он решил, что польза, которую я мог принести, полностью исчерпана, и расстался со мной, но вряд ли то, как он это сделал, помогло Новаку».

Ладислав Киш, еще один тренер, «потерявший» Джоковича из-за вмешательства Срджана, объясняет: «Про Срджана можно наговорить всякого, однако он действовал в интересах своего ребенка. Не думаю, чтобы Срджан когда-либо занимался самоанализом, ему и в голову не приходило, что он поступает неправильно. Но он очень рано понял, что представляет собой Новак, и был готов на что угодно, лишь бы заполучить все необходимое сыну. Собственно, в тренерскую работу Срджан никогда не вмешивался, в этом отношении мне не на что жаловаться».

В эпоху, когда две из шести бывших республик Югославии уже являются членами ЕС, а другие ожидают вступления в него, легко упустить из виду суровую реальность экономической и политической ситуации в те времена, когда Джокович был подростком. «Срджан находился в довольно тяжелом положении, – говорит Ненад Зимонич, ветеран «золотого поколения» Сербии, родившийся в 1976 г. и повзрослевший во время распада Югославии. – Экономика пребывала в упадке, против нас вводили санкции, получить визы в некоторые страны было невозможно. Будучи юниором, я сам очутился в таком же положении. Я не мог соревноваться, не мог участвовать в некоторых юниорских турнирах, потому что въезд в страны, где они проводились, был закрыт для меня. Да, трудные были времена! Срджану приходилось с боем отыскивать спонсоров, добиваться внимания, поэтому, когда он обвинял журналистов в том, что Новаку уделяют меньше внимания, чем он того заслуживает, возможно, он просто стремился сделать Новаку рекламу и тем самым помочь решить вопросы финансирования. Конечно, он часто обращался ко мне, спрашивал совета, – например, отправлять Новака в школу Пилича или нет».

Елена Генчич подчеркивала, что Джокович никогда не критиковал отца. На людях, по крайней мере. Новак настолько пропитался патерналистским духом своей семьи, что ему и в голову не приходило открыто выступить против родного отца. И, кроме того, Новак был бесконечно признателен отцу за все, что тот делал для него.

А вот происходящее за кулисами – совсем другое дело. Известно, что Срджан был не в восторге от длительных отношений Джоковича с Еленой Ристич, сначала его подругой, а теперь женой, однако Срджан все-таки не разрушил эту связь. Значит, вполне возможно, что Джокович в семейном кругу умудрялся найти верные слова, чтобы утихомирить отца. И по крайней мере в трех случаях они стали известны за пределами семьи.

Первый эпизод произошел во время Открытого чемпионата Австралии в 2008 г., когда, по мнению многих окружающих, родные болели за Джоковича чересчур громко и активно. Джокович заметил это и одними губами произнес что-то, повернувшись к своей ложе, после чего приветственные крики стали заметно тише. Что именно Новак сказал, никто не знает, но заметно было, как легко он угомонил свою команду поддержки. Второй случай был через год, во время первого Открытого чемпионата Сербии в Белграде. На сей раз Джокович действовал не так незаметно – кое-кто утверждает даже, что он буквально сорвался на Срджане. В недвусмысленных выражениях Новак потребовал, чтобы отец ушел, и это требование слышали несколько представителей прессы. Срджан, не прекословя, удалился, а спустя некоторое время его видели вышагивающим по берегу реки и курящим большую сигару. Третий случай был на «Уимблдоне» в 2009 г., когда Джокович играл с Томми Хаасом и проигрывал по ходу матча. Джокович попросил всех своих сопровождающих, в том числе Срджана, покинуть ложу. Только его дядя Горан вернулся ближе к концу матча. На просьбу объяснить, что случилось, Горан ответил только, что это семейные дела, не предназначенные для публики. Даже если Джокович иногда втихомолку и радовался присутствию свидетелей, он никогда не говорил и не делал при посторонних ничего унизительного для своего отца, да и для любого другого члена своей семьи.

В истории Срджана Джоковича есть еще один человек, сыгравший значительную, хотя и не самую звучную роль, – это мать Новака Дияна. Ей было нелегко изображать незыблемую скалу, не дающую семье распасться, в то время как имя ее мужа частенько мелькало в заголовках национальной прессы, причем не всегда восхищенных. Но для широкой публики она всегда оставалась на вторых ролях. С журналистами она почти не общается – исключение сделала лишь в день своего пятидесятилетия, когда дала сербской газете «Блиц» интервью как мать прославленного теннисиста, но в общем и целом ее только видно, но не слышно.

Партнер Джоковича по юниорским временам Боян Божович говорит: «Дияна очень сильная, уверенная в себе и практичная женщина. Она контролирует множество закулисных дел Новака. Порой ей приходится действовать довольно жестко». Деян Петрович рассказывает о Дияне: «Она была прекрасной матерью. Полагаю, иначе и быть не могло в доме, где трое мальчишек. Именно она следила, чтобы Новак правильно питался и хорошо одевался – в этом отношении она проделала прекрасную работу, честь ей и хвала. Двое младших братьев Новака – отличные ребята. Дияне было нелегко, но с Новаком ее связывают особенно прочные узы. В каком-то смысле Новак, вероятно, удерживает своих родителей вместе».

Было бы отрадно думать, что когда-нибудь Джокович достигнет таких высот, что Срджан сможет расслабиться, уже не чувствуя необходимости мстить или платить той же монетой тем, кто много лет назад не признавал талант его сына. Этот момент уже вполне мог бы наступить: с сентября 2011 г. Джокович в течение продолжительных периодов времени оставался первой ракеткой мира и был обладателем трех из четырех титулов Большого шлема, а также Кубка Дэвиса. Срджан мог бы с уверенностью заявить, что он «посмеялся последним». Однако осенью 2012 г. он оказался в отделении интенсивной терапии белградской больницы с респираторной инфекцией. Врачи затруднялись поставить диагноз, в течение нескольких дней его жизнь была в опасности. Но Срджан выкарабкался, а Джокович завершил год, победив Федерера в финале мирового тура АТП в Лондоне.

Многие отметили, что после болезни Срджан стал спокойнее. Возможно, но это еще надо проверить – например, замечания, сделанные Срджаном сербскому ежедневному изданию «Курир» в июле 2013 г., свидетельствуют, что пламя еще не погасло (он обвинял Федерера в попытке дискредитировать Джоковича, а также говорил, что Надаль соглашался дружить с Джоковичем лишь до тех пор, пока выигрывал у него). Теперь, когда у Срджана есть приличный дом и удобный матрас для сна, хотелось бы надеяться, что он сможет просто радоваться оставшимся годам блестящей спортивной карьеры сына, не воспринимая весь мир как своего врага, – но, быть может, это просто не в его характере. А все мы, кому не пришлось пробиваться по жизни в борьбе и «закаляться, как сталь» для того, чтобы покончить с угнетением, избавиться от каторжного труда или еще от чего-нибудь, – разве вправе мы обвинять отца в явной неспособности изменить свой характер и способ действий, в результате которых его сын добился столь поразительных успехов?

Нет никаких сомнений в том, что Срджан сыграл важнейшую роль в восхождении сына на вершину славы. «Не разбив яиц, омлет не приготовишь», и на своем богатом событиями пути Срджан всегда был готов расколотить яйцо-другое. Но действительно ли ему требовалось разбивать их в таком количестве? Возможно, этот вопрос несправедлив, однако он возникает даже после самой беспристрастной оценки вспыльчивого характера Срджана Джоковича и его гораздо более сдержанного и обладающего чувством собственного достоинства старшего сына.

Глава седьмая
Ажиотаж начинается

В июле 2005 г., после того как Джокович покинул Париж, чтобы играть на травяных кортах Лондона, Срджан оформил смену тренера: вместо Деяна Петровича Новака стал тренировать Риккардо Пьятти. Теперь, по прошествии времени, этот шаг выглядит очень разумным, и нет никаких сомнений в том, что Джокович оказался в руках человека, который смог привить ему психологию победителя.

2005 год был поистине годом Любичича. Он начал его, едва не обыграв в трех финалах бесспорного мирового лидера Роджера Федерера. Затем он почти в одиночку обеспечил победу Хорватии в первом круге Кубка Дэвиса в Лос-Анджелесе над «командой мечты» – сборной США, в которую входили Андре Агасси, Энди Роддик и близнецы Брайан (Любичичу понадобилась помощь Марио Анчича в паре, но в целом это все-таки было шоу одного Любичича). В те первые несколько месяцев 2005 г. можно было с уверенностью утверждать, что Любичич, по сути дела, – вторая ракетка мира после Федерера.

Амит Наор, израильтянин, заключивший соглашение с Джоковичем, был также агентом Любичича. Наор, Пьятти, Любичич и Джокович собрались и решили, как будут действовать сообща. «У меня никогда не возникало проблем из-за того, что Риккардо работал с другими игроками, – говорит Любичич. – Я совершенно не против, я никогда не считал, что тренер мне нужен круглосуточно, семь дней в неделю, – мне просто требуется некоторая помощь. Метод работы Риккардо состоит не в том, чтобы рассказывать подопечному, что надо делать. Его задача – объяснить некоторые вещи и помочь понять их, так что всегда необходимо найти время, чтобы сесть, обдумать полученную информацию, и после того, как поймешь ее, можешь действовать самостоятельно, принимать решения и совершенствоваться как игрок».

Любичичу не составляло труда относиться к этой методике спокойно, ведь он был игроком старшего поколения. «В команде очень важно знать, кто на первом месте в списке приоритетов, а кто на втором, – объясняет он, – потому что невозможно тренировать сразу двух игроков номер один. Идеальное сочетание – один игрок высшего класса и один игрок помоложе, который может учиться у товарища, но вместе с тем имеющий уже достаточно высокий рейтинг, чтобы с игроком номер один участвовать в турнирах, и в этом случае никаких проблем не возникает. Но в этом случае требуется понимание со стороны более молодого игрока».

С точки зрения логики все понятно, но что происходит, когда между двумя игроками возникает конфликт? Это извечная проблема тренеров, нанятых компаниями-производителями спортивной одежды, – тренеров, внезапно обнаруживающих, что два игрока, которых они тренируют, становятся прямыми соперниками; в этом случае тренер обычно не присутствует на стадионе. Такой стала реакция Пьятти, когда Любичич и Джокович играли друг против друга в хорватской столице Загребе в феврале 2006 г. Пьятти предпочел посмотреть этот матч по телевизору. Это был первый полуфинал Джоковича в профессиональном туре, и он взял первый сет на тайбрейке, прежде чем Любичич выиграл матч 6–7, 6–3, 6–4. «Помню, психологически было по-настоящему трудно, – вспоминает Любичич, – но, в конце концов, это ведь теннисный матч, и надо бороться, чтобы победить».

С Пьятти и Любичичем Джокович проработал почти год. За это время он добился умеренного прогресса, поднявшись с 94-го места в рейтинге на 63-е. Однако за кулисами прогресс был куда заметнее. Именно эта работа помогла Джоковичу в дальнейшем.

Во время одной из первых тренировок Пьятти заметил кое-что. «Мне показалось, что он как-то странно следит за мячом, – рассказывает итальянец. – Не помню, в чем именно заключалась эта странность, но я знал, что у Горана Иванишевича имелись проблемы с глазами, и когда их устранили, он выиграл „Уимблдон“. И я спросил Новака, проверяли ли ему когда-либо зрение. Он ответил, что нет, и я предложил ему пройти обследование во время следующего приезда в Сербию. Так он и сделал, и оказалось, что у него серьезная проблема, требующая решения». С тех пор Джокович носит контактные линзы, а иногда, вне корта, – стильные очки. Кроме того, с самого начала Любичич посоветовал Джоковичу поменять струны. Джокович пользовался синтетическими – и вертикальными, и поперечными. Любичич сказал ему: «Слушай, все лучшие игроки, кроме Рафы, пользуются сочетанием синтетики и жил!» Хорват предложил Джоковичу попробовать натуральные струны в сочетании с синтетическими и выбрать синтетику более высокого качества, чем та, которой Джокович пользовался раньше. Джокович внял совету.

В мае 2006 г. Джокович получил травму ступни. Наор обратился за помощью к израильскому физиотерапевту Рафи Виршувски, а тот в свою очередь связался с Тамиром Кфиром. Кфир всю жизнь играет в теннис на любительском уровне, в своей профессии он приобрел имя благодаря ортопедическим стелькам и протезам. Понаблюдав за движениями Джоковича, Кфир решил разработать три разных комплекта ортопедических изделий: один для травяных кортов, другой для грунта, третий для твердого покрытия. Важность анализа и принятого решения Кфира трудно переоценить, если учесть, что Джоковичу приходится в значительной степени полагаться на гибкость лодыжек, поскольку он играет атакующим ударом на широком шаге (чуть ли не на шпагате) в тех случаях, когда большинство теннисистов рады, если им вообще удается вернуть мяч в игру. Свою исключительную работу ног Джокович продемонстрировал на Открытом чемпионате Австралии в 2011 г., выиграв подряд у Роджера Федерера и Эндрю Маррея в трех сетах. Сразу после финала Джокович бросил в толпу свои ракетку, рубашку, носки и обувь, но прежде чем бросить обувь, вынул ортопедические стельки. Когда его спросили, неужели его стельки особенные, он ответил: «Да. Это и есть секрет работы моих ног. Вы меня поймали!»

Любичич вспоминает:

«Меня поражало то, что он действительно знал, что ему нужно. У него были физические потребности, наличие которых он признавал. У нас был один тренер по общей физической подготовке, но очень быстро Джокович сообразил, что ему нужен другой подход. Тренер, с которым мы работали, Сальвадор Соза, брал за основу взрывную силу и мощь в чистом виде, а Новак всегда считал, что ему необходимо быть более гибким и мягким, что вы и видите на корте. Он всегда заботился о растяжке, о том, насколько он гибкий, а Соза действовал иначе. Думаю, Джокович очень быстро повзрослел. По-моему, каждый теннисист достигает момента, когда он мужает, и в случае с Джоковичем это произошло очень быстро. Со мной это случилось в 23 или 24 года, а с ним – в 17 или в 18, потому он и пошел в гору так стремительно. На самом деле он вовсе не шутник, каким кажется. Он всегда хотел стать как можно лучше. Как только он осознал, кто он такой и что он движется в верном направлении, он расслабился и дал волю этой стороне своей личности. Но когда был моложе, он действовал более профессионально – в смысле, не тратил время на ненужное. Он был на все сто сосредоточен на том, к чему стремился».

Пьятти говорит: «Разглядеть потенциал было проще простого. Когда мы только начали работать, я обратил внимание на его гибкость, на его настрой на корте, его технику, менталитет. Он был таким сосредоточенным и решительным. Да, он был молодым, но в некотором отношении – на редкость зрелым и готовым дойти до самой вершины. В техническом отношении он был готов к этому и находился в хорошей физической форме. Я не сомневался в том, что это будущая первая ракетка; родители правильно подготовили его к этой роли».

Такие решимость и сосредоточенность – это замечательно, но их все равно требуется направить в верное русло. Любичич считает, что Пьятти справился с этой задачей. «Риккардо помогал Новаку взрослеть. Бывали моменты, когда Новак терялся. Это теперь он царь мира, и кажется, будто он всегда знал, что делает, а в то время все было по-другому. Он был личностью. Он ездил с другом в Австралию, а Риккардо сказал, что, возможно, не стоило бы этого делать. Таков был Риккардо, он пытался понять, что правильно для Новака. Новаку было восемнадцать, он должен был познавать мир, однако ему не понадобилось много времени, чтобы во всем разобраться. Думаю, он познавал себя. Он все больше и больше узнавал о том, что ему нужно, ему шел на пользу опыт общения с более сильным игроком, потому что в то время я был третьей ракеткой мира, и он видел, что требуется для достижения таких высот. Он не нуждался в разговорах о бекхендах и форхендах, хотя мы серьезно работали над его подачей – он плохо ей пользовался, и, пока мы тренировались вместе, мы с Риккардо давали ему советы».

Связь Джоковича с Любичичем представляет интерес ввиду их национальностей. В 2005 г. Любичич упрочил свое положение спортивного кумира в молодом балканском государстве Хорватия, выиграв рекордное количество матчей Кубка Дэвиса – 11 из 12 (семь из восьми в одиночном разряде) и принес Хорватии титул. Столь же впечатляющий результат Джоковича в одиночном разряде, когда Сербия выиграла Кубок Дэвиса в 2010 г., можно поставить точно вровень с достижением Любичича. В сущности, эти двое друзей бесспорно сделали больше, чтобы прославить Хорватию и Сербию, чем кто-либо из их соотечественников (возможно, за исключением футболистов, благодаря которым Хорватия заняла третье место на чемпионате мира по футболу в 1998 г.). Их роднит еще одно обстоятельство: обоим предлагали выступать за другую страну.

Любичич спасся от кровопролития в распадающейся Югославии, покинув свой дом в боснийской Баня-Луке, и после некоторого времени, проведенного в истерзанном войной Загребе, бежал в Италию под защиту одной семьи, согласившейся приютить одаренного молодого теннисиста. Боснийский хорват Любичич мог выбрать боснийское или хорватское гражданство, а после пяти лет, прожитых в Италии, мог бы предпочесть выступать за эту страну. Поскольку клуб, за который он играл, аннулировал его вид на жительство, как только он уехал спустя три года, последний вариант так и не осуществился, хотя Любичич играл и под итальянским флагом за свой клуб. Сегодня он говорит: «Рано или поздно я бы, вероятно, оказался в ситуации, когда надо было решать, хочу ли я стать итальянцем, но дело в том, что вряд ли я бы на это согласился».

Предложение, сделанное Джоковичу, выглядело гораздо конкретнее. В апреле 2006 г. Сербия и Черногория, два последних государства бывшей Югославии, которые отказались называться Югославией в 2003 г., победили Великобританию в матче Евроафриканской зоны Кубка Дэвиса в Глазго. Вскоре после этого выяснилось, что во время этого матча между семьей Джоковича и представителями британских теннисных организаций велись переговоры о возможности для троих братьев Джокович получить вид на жительство и, таким образом, участвовать в розыгрыше Кубка Дэвиса за Великобританию. Подробности переговоров известны лишь фрагментарно, вдобавок неясно, кто к кому обратился. Представитель Теннисной ассоциации Великобритании (LTA Lawn Tennis Association; британская национальная теннисная организация – единственная в мире, в английском названии которой не упоминается страна!) в то время утверждал, что это Дияна обратилась в LTA, однако общепризнано, что именно LTA предложила семье Джоковича большие деньги за переезд в Великобританию.

Здесь важно понять предысторию. Британцы столкнулись с очередной потенциально унизительной ситуацией, в которой они, хозяева самого престижного в мире теннисного турнира, дающего LTA лишних 25–30 млн фунтов стерлингов в год, не располагали игроками, способными претендовать на титул чемпиона «Уимблдона».

Да, была успешная эпоха Хенмена-Руседски. И Тим Хенмен, и Грег Руседски занимали поочередно четвертое место в мировом рейтинге, но уже находились на закате спортивной карьеры, и хотя на горизонте появился перспективный шотландец Энди Маррей, не наблюдалось (и по-прежнему не наблюдается) недостатка многообещающих британских юниоров, которым так и не удался переход в профессиональный тур. Среди традиционалистов в британских теннисных кругах поднялся немалый шум, когда в мае 1995 г. Руседски начал выступать не за Канаду, а за Великобританию, но недовольные достаточно быстро умолкли (особенно после того, как в сентябре 1997 г. он дошел до финала Открытого чемпионата США). Руседски явно представлял огромную ценность для LTA, помогая ей продвигать теннис среди британской молодежи и британской публики в целом, а его соперничество с Хенменом, вероятно, сделало обоих более успешными игроками, чем они могли стать в том случае, если бы трудились на своей ниве поодиночке. Следовательно, предложение кругленькой суммы теннисисту, который мог сыграть ту же взаимовыгодную роль с Энди Марреем, какую Руседски сыграл с Хенменом, выглядело оправданным с точки зрения LTA, не стесненной в средствах. С точки зрения семьи Джоковича, предложение также было заманчивым. В Сербии отсутствовали теннисные традиции. Страна, в которую прежде входило шесть субъектов, сжалась до размеров всего двух: Сербии и Черногории, и вскоре должна была лишиться последней, поскольку ее граждане проголосовали за отделение. Срджан уже несколько лет стучался во все двери в поисках финансирования и сталкивался с отказами гораздо чаще, чем с проявлениями заинтересованности. Согласно правилам Международной федерации тенниса (которая организует и проводит Кубок Дэвиса), трех лет жизни на британской земле Джоковичу хватило бы, чтобы участвовать в Кубке Дэвиса за Великобританию, даже если бы семья не получила британского гражданства, и этот квалификационный период мог оказаться еще короче, докажи кто-нибудь, что распад Югославии означает прекращение существования страны, где родился Джокович. Так что предложение финансирования и возможности тренироваться в стране с давними теннисными традициями должно было показаться привлекательным.

Но к тому времени у Джоковича уже был заключен контракт с Амитом Наором и Аллоном Хакшуряном, поэтому его финансовое положение было достаточно стабильным. Вдобавок у семьи не было абсолютно никаких связей в Великобритании. Великобритания для нее не имела эмоциональной притягательности, в отличие от семьи Руседски, мать которого первые шесть лет своей жизни провела в йоркширском городке Дьюсбери, а у самого Руседски был британский паспорт, вдобавок он несколько лет прожил в Южном Лондоне, прежде чем согласиться играть за Великобританию. В конце концов предложение было вежливо и спокойно отклонено.

Предложение играть за Великобританию может показаться мелкой подробностью в карьере Джоковича, а его решение даже чересчур правильным, – в конце концов, каждый может выбрать себе гражданство – в зависимости от гражданства родителей, дедов, места жительства и т. п., и сам Джокович вполне мог бы играть за Сербию, Черногорию или Хорватию. Однако эта подробность важна для понимания роли Джоковича как национального кумира. Если бы он активно стремился получить другое гражданство, это наверняка подорвало бы доверие к нему как к знаменосцу Сербии. Но все свидетельствует о том, что он лишь выслушал предложение, но не имел никакого желания принять его.

В 2009 г., беседуя с британским журналистом Нилом Харменом, пишущим о теннисе, Джокович сказал:

«Британия предложила мне большие возможности, им нужен был кто-то, потому что Энди [Маррей] единственный и таковым остается. Досадно было видеть это после того, как они вложили столько денег. Но я уже не нуждался в деньгах, как прежде. Я начал сам кое-что зарабатывать – достаточно, чтобы позволить себе поездки с тренером, и я сказал: „Какого черта? Я серб, я горжусь тем, что я серб, и не хочу поступаться своей гордостью только потому, что в другой стране условия получше“. Если бы я играл за Великобританию, конечно, я играл бы точно так же, как и за мою родину, но в глубине души никогда не чувствовал бы себя в Великобритании своим. Решение это я принял сам».

Все сказанное выглядит правдоподобно – кроме последнего момента: наверняка решающим было мнение Срджана, так как Новак добился большей независимости от отца лишь позднее (даже в конце января 2007 г. Срджан не выдавал сыну карманных денег наличными, лишь разрешал ему пользоваться кредитной картой, чтобы отслеживать его расходы).