Текст книги "Улыбка монстра. Файл № 433"

Автор книги: Крис Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

ВЕРСИЯ 1. ХЭММЕТ

– Надо думать, тут сыграл свою роль определенный стереотип мышления. Когда речь заходит о каком-то монстре, обитающем в воде, первым делом приходят в голову «Челюсти» Питера Бенчли. А затем и остальные бесчисленные продолжения и подражания – как книги, так и фильмы. Газетчики тоже, кстати, мыслили шаблонно – и поместили в свою статейку кадр из одноименного фильма. Когда я сегодня увидел рекламу акванарка и океанариума «Блю Уорд» с изображением белой акулы, то тут же вспомнил: там в одном из продолжений «Челюстей» используется схожий сюжет – акула-убийца проникает в аквапарк. И предположил, что мы имеем дело с обратным случаем – акула вырвалась из океанариума в озеро. О чем владельцы и управляющие сего заведения старательно умалчивают. Кстати, догадайтесь: кто владелец «Блю Уорда»?

– Вайсгер? – хором догадались Скалли и Молдер.

– Он самый. На паях, правда, с Институтом Океанологии в Сан-Франциско. Вайсгер дал деньги, океанологи предоставили свои методики разведения морской фауны в искусственных условиях, кое-какое оборудование и нескольких специалистов. В какой пропорции они делят прибыли, мне не известно. Вернее, собираются делить – аквапарк построен недавно и едва ли успел окупить вложения… В любом случае, становится вполне понятным стремление Вайсгера замять дело. Тут грозят не только потери прибылей от туристов, но и многомиллионные иски от семей погибших.

– Версия отдает Голливудом и крайне сомнительна, – вынесла вердикт Скалли. – О таком событии знало бы слишком много людей: персонал, посетители… Наверняка информация просочилась бы. Да и прятать в мешке шило таких размеров бессмысленно. Рано или поздно все раскроется, а количество жертв – и общая сумма исков – за это время только вырастет.

– Я й не настаиваю на этой идее, – сказал Хэм-мет. – Просто объясняю, что привело меня в аквапарк. Там выяснилось, что никакой акулы и не было. Вообще. Не смогли доставить, сдохла по дороге. Но заодно выяснилось и кое-что еще. Месяц назад из дельфинария при аквапарке сбежал огромный сивуч.

– Сивуч?

– Да! Здоровенное и агрессивное ластоногое, обитающее на Алеутах. На такой жаре ~ особенно агрессивное. При побеге, кстати, сивуч покалечил сторожа.

– Тут встают те же проблемы, что и в первом случае, – сказал Молдер. – Почему весть об этом широко не разошлась?

– Вайсгер выкрутился. Мгновенно привез команду опытных ловцов – и через несколько дней беглец был водворен на место.

– И каким образом он смог напасть на Беркови-ча? Повторил побег? – не понял Молдер.

– В том-то и дело, что не повторил! Даже сотрудники «Блю Уорд» не больно-то различают сивучей между собой, что уж говорить о посетителях. Пострадавшего сторожа, хорошо знавшего зверей, уволили сразу же – благо, повод был. Понимаете? Вайсгер просто купил и срочно привез нового сивуча! И объявил – у нас все в порядке, опасности никакой. А его ловцы тем временем продолжали поиск, чтобы тихо и незаметно уничтожить зверя. При таком раскладе достаточно обеспечить молчание лишь нескольких человек. Вполне реальное дело.

– Вы считаете – зверь еще на свободе? – спросил Молдер.

– Не знаю. Скорее всего – да. Хотя исключить, что за последние дни он был пойман – вернее, уничтожен, – тоже нельзя. Но у Вайсгера теперь в любом случае будут неприятности по высшему разряду, это я вам гарантирую. Какие-то концы наверняка остались, и наружу их вытянуть можно – если знать, где искать. Теперь мы знаем.

Если эта идея подтвердится, Скиннер будет не слишком доволен, подумал Молдер. В любом случае нам со Скалли придется искать не факты в пользу версии Хэммета, а любое альтернативное объяснение событий… Значит – опять Биг-Трэйк, лосось-переросток…

Скалли, молча рассматривавшая подколотые к акту экспертизы снимки, вновь вступила в разговор:

– Боюсь, детектив Хэммет, что вам придется поискать другой способ добраться до мистера Вайсгера. Ваша версия не проходит.

Несколько мгновений они с Хэмметом мерились не слишком дружескими взглядами. Потом Хэммет сказал:

– Я хочу добраться не до Ьаисгера, а до истины, агент Скалли. И отчего, по-вашему, «версия не проходит»?

– Извините, что я не сказала об этом сразу, но укусы никак не могут принадлежать млекопитающему животному – в данном случае сивучу. Либо это рыба, либо рептилия, либо нечто, с чем мы еще не сталкивались. Дело в том, что челюстной аппарат млекопитающих гораздо более совершенен – зубы четко делятся как по функциям, так и по внешнему виду: резцы, клыки, премоляры, моляры… А рептилии и рыбы пищу не пережевывают и не измельчают. Функция их челюстей проще – оторвать подходящий по размеру кусок и отправить в желудок, где уже и происходит перетирание пищи. Соответственно, и все зубы у них тоже однотипные. Следы именно таких зубов остались на теле. Короче говоря, даже не имея слепков зубов сивуча, можно утверждать – к смерти Берковича ластоногие отношения не имеют.

– Ваши выводы нуждаются в тщательной проверке, – не сдавался Хэммет, хотя по тону чувствовалось: слова Скалли поколебали его убежденность, и весьма сильно.

– Это не мои выводы, это научные факты, – парировала Скалли. – Конечно, вы можете возразить, что и отдельные рептилии имели более сложные челюсти – например, некоторые динозавры, вымершие миллионы лет назад. С другой стороны, у иных млекопитающих…

Скалли говорила преподавательским тоном, и Молдер с тоской понял, что лекция может затянуться весьма надолго. Он энергично вмешался:

– По-моему, нам пора покинуть этот храм смерти. Иначе проспорим до ночи – слишком уж тут уютно и прохладно.

– Все равно с акванарком дело нечисто, – упрямо сказал Хэммст. – Конечно, пойдемте отсюда…

И решительно направился к выходу.

– Мне сегодня позвонил Вансгер, – вполголоса сообщила Скалли Молдеру. – Очень мягко удивился, что мы с тобой до сих пор у него не побывали. Сказал, что едва ли кто-либо еще знаком с подлинной информацией о Биг-Трэйке так же глубоко и всесторонне, как он. И добавил, что будет рад видеть пас завтра утром – или в любое другое удобное нам время.

Молдер нахмурился. Старая дружба со Скипнером отнюдь не давала «хозяину озера» права командовать агентами ФБР. И Молдер с самого начала собирался выдерживать дистанцию в отношениях с ним. А еще лучше – свести эти отношения к минимуму. Но в словах Вайсгера был свой резон. Информирован ои наверняка лучше многих. Возможно – лучше всех.

– Хорошо, – сказал Молдер. – Навестим его завтра. Он встает не слишком поздно?

– По его словам – на рассвете.

– Тогда отправимся до начала дневной жары… А теперь надо двигаться, не то мистер детектив опять заблудится в здешнем лабиринте…

ЭПИЗОД 2

Трэйклейн, 25 июля 2002 года, 05:18

Горизонт на востоке светлеет, набухает красным, по солнце еще не появилось. Самый прохладный час – термометры застыли на шестидесяти четырех градусах note 7Note7
  По шкале Фаренгейта. Около 18° по Цельсию


[Закрыть].

Дом – обширный, но низкий и приземистый, выкрашенный белой краской – стоит примерно посередине между границей Трэйк-Бич и трейлервил-лем под названием Пфуллэнд. Впрочем, понятие «граница Трэйк-Бич» – достаточно условное. Границу отмечает лишь щит на огибающей озеро дороге, а дома, большие и маленькие, стоят здесь почти вдоль всего побережья…

В двух окнах упомянутого дома горит свет, потом гаснет. В темноте слышен скрип двери, вспыхивает луч небольшого фонарика. Звенят ключи, щелкает замок. Затем человек с фонарем идет по спускающейся к озеру дорожке. Он выглядит движущимся белым пятном, смутно различимым в темноте. Движения его сопровождает легкий скрип.

На берегу чуть светлее, чем у дома, и теперь можно разглядеть: этот человек – Фрэнк Косовски. Он сгружает с небольшой тележки снасти, весла, рыболовные принадлежности, складывает всё в стоящую у крохотного причала белую лодку.

Предрассветная темнота не безмолвна – шумно всплескивает рыба, пронзительно вскрикивают гагары. Звуки эти, при солнечном свете вполне мирные, сейчас могут показаться зловещими. Могут – но только не старому джентльмену. За много лет он привык к звукам ночи.

Лодка отваливает от причала и медленно исчезает в темноте – смутное белое пятно все менее различимо.

Спустя час

Стало гораздо светлее, но поверхность воды подернута туманом – видимость ярдов пятнадцать, не больше. Старика это не тревожит. Любители гонять по водной глади на катерах, скутерах и гидроциклах, выжимая из двигателей полную мощность, наверняка еще крепко спят. Господа такого сорта редко поднимаются рано. Столкновение с ними в тумане не грозит. И старик полностью увлечен рыбной ловлей.

Шарик на конце кивка, окрашенный яркой флуоресцентной краской, вздрогнул раз, другой – и замер. Косовски тоже замер, ожидая настоящей, сильной поклевки, – но так и не дождался. Вынул удочку из подставки, смотал леску. Наживка – гроздь мелких рачков-бокоплавов, изобильно водящихся под прибрежными камнями бухты, – слегка потрепана, пары рачков не хватает. Старик меняет насадку на свежую – и вновь опускает снасть в воду. Через несколько минут история повторяется.

Балуется мелочь?

Косовски хмурится и включает эхолот, – он недолюбливает эту электронную игрушку, но порой без нее не обойтись. Включает на несколько секунд – за большее время импульсы могут отпугнуть чуткую крупную рыбу. Всматривается в переплетение разноцветных линий, щелкает преобразователем – линии сменяются стилизованными силуэтами рыб. Не мелочь, вполне крупные, – но клевать как следует не хотят. Аппетит в жару пропадает не только у людей. Ну, погодите же…

Старик берет другую удочку – коротенькую, с зимней блесной на конце лески – на большой глубине такая снасть послужит и летом. Насаживает на крючок блесны единственного рачка. Блесна ныряет в глубину, леска быстро и бесшумно сбегает с катушки – и останавливается, провиснув. Дно. Старый джентльмен выбирает слабину и начинает тихонько дергать удочкой вверх-вниз, постукивая блесной о дно. Он без всякого эхолота представляет, что сейчас происходит внизу, на шестидесятифутовой глубине: подводные обитатели смутно различают сквозь облачка мути, как маленькая, но шустрая рыбешка раскопала в иле рачка и пытается нагло его сожрать у них прямо под носом. Такого не стерпит ни одна уважающая себя рыбина, пусть и не страдающая от избытка аппетита…

Косовски прав – его рука чувствует резкий удар, ожидаемый и неожиданный одновременно. Подсечка, тонкая леска звенит натянутой струной – старик сбрасывает с катушки несколько метров, парируя первые, самые мощные рывки. Потом медленно начинает подтягивать. Обитатель глубин силен и упорист, но до Биг-Трэйка ему далеко – яростно сопротивляясь, он идет-таки к поверхности. Его оппонент действует уверенно, отточенными движениями манипулируя удочкой и катушкой – при особо сильных рывках сдавая леску, выбирая ее при первых признаках слабости.

Наконец у поверхности показывается крупный большеротый окунь note 8Note8
  Широко распространенная в водоемах США рыба. В Европе не водится


[Закрыть], утомленный схваткой. Старик хорошо видит его растопыренные плавники, устало движущиеся жабры. И – видит, что крючок держится едва-едва, за самый край губы. Момент критический – и у самых измотанных рыб в финале схватки открывается порой второе дыхание. Старик стопорит катушку – теперь леску в случае неожиданного рывка не сбросить – и тянется освободившейся рукой к сачку.

Почувствовав приближение сетки, рыба делает резкий кульбит – и блесна вылетает из ее пасти. Поздно – старик втягивает сачок с трепыхающимся пленником в лодку, аккуратно, чтобы не испачкать белый костюм. Наметанным глазом оценивает добычу – фунтов шесть, не меньше – и радостно улыбается.

Фрэнк Косовски поймал сотни и тысячи рыб, по каждой радуется как ребенок.

Спустя полтора часа

Уже совершенно рассвело. Клев, и без того ire особенно активный, стих.

Старик меняет дислокацию – плывет неторопливо, стараясь не шуметь веслами. Подплывает к небольшому буйку, отмечающему прикормленное место. Таких мест у запасливого Косовски несколько.

Здесь тоже должны держаться окуни. Но прежде чем бросить якорь и размотать снасти, старик включает эхолот – проверка не помешает.

Включает – и отдергивается. Кажется, что прибор зашкалило – на экран, сминая переплетение линий, наползает громадное желтое пятно. Щелчок преобразователя – экран пуст. Эхолот, как и его владелец, не может поверить в рыбину таких размеров. Старик щелкает тумблером обратно – пятно заняло почти весь экран.

Губы беззвучно шепчут: Биг-Трэйк…

На какое-то мгновение Косовски цепенеет. Но лишь на мгновение. Много лет он искал ЭТО – и готов к встрече.

Рука ныряет в рыболовную сумку – и возвращается с предметом цилиндрической формы. Предмет похож на толстую рождественскую свечу пастельно-розового цвета. Но это не свеча, хотя тоже имеет фитиль.

Старик не успевает.

Удар. Хрусткий удар в пластиковое днище. Лодка взмывает в воздух.

Но Фрэнк Косовски недаром перепробовал за двадцать лет много моделей лодок – и остановился именно на этой, крепкой и падежной, с прекрасной остойчивостью, никогда не подводившей при внезапно налетающих осенью шквалах…

Лодка рушится вниз. Сильно качается, но встает на киль ровно. Воды внутри нет. Днище выдержало.

Старик с усилием рвет предохранительный пластиковый поясок, срывает колпачок со «свечи». Запальный шнур вспыхивает сам – подносить спичку не надо. Шипение, дымок, вылетающие искры. «Свеча» летит за борт.

– Скушай это! – кричит ей вслед старик.

Секунда тянется, как вечность. Вторая. Третья. Старик кусает губы. Подарки для старого Трэйки лежали у него слишком долго… Осечка?! Не сработает?!

Сработало. Звук, вырвавшийся на поверхность, негромок, но очень мощен, – просто кажется, что большая часть этой мощи лежит в инфраобласти и недоступна человеческому уху – но воспринимается всем телом.

Содрогается лодка. Содрогается старик. А какую-то долю мгновения спустя они содрогаются снова. – по воде дошла ударная волна.

По поверхности расходятся волны, в центре возмущения пятно – многочисленные белесые пузырьки рвутся сквозь воду, ставшую в том месте неприятно-маслянистой. Резкий запах чего-то химического. Серебрятся бока всплывших мелких рыбешек. Крупных мало – одна или две, крупные в большинстве своем держатся у дна и с такой глубины не всплывают…

Старик не обращает на рыбу внимания – ни на мелкую, ни на крупную. Он ищет взглядом одну, самую большую. О миллионах долларов не вспоминает. Кровь кипит азартом схватки и жаждой победы – как у двадцатилетнего. В руках вторая – последняя – «свеча». Он всматривается в озеро и…

И видит совсем, не то, что ожидал. В отдалении под углом расходятся две волны – острие этого клина направлено прямо на лодку и быстро приближается. У самой поверхности движется НЕЧТО. Очень большое НЕЧТО.

Проклятье!!!

Тварь после своей неудачной атаки не осталась поблизости. И не ушла на глубину. Сделала широкий круг в верхних слоях воды и возвращается. Заряд пропал зря.

Пальцы, стиснувшие «свечу», белеют от напряжения. Старик высчитывает метры и секунды. Срывает колпачок. Запал вспыхивает, шипит. Старик дает прогореть ему на две трети – и швыряет в ту точку, где через секунду окажется тварь.

Секунда. Вторая. Третья. Ничего.

Осечка. Не сработало.

Тварь все ближе. Старик видит уже не только волны – под водой можно различить смутную огромную тень. Косовски нагибается, затем выпрямляется вновь. В его руках «фермерский» ремингтон – дробовик без приклада, с укороченным толстым стволом.

Оружие рявкает. Еще. Еще. Свинец буравит воду. Возможно, одна из пуль зацепляет тварь. Не сильно, де смертельно – даже двухфутовый слой воды защищает лучше любого бронежилета. Но тварь опускается чуть глубже. Теперь она почти не видна – но стремительное движение угадывается. Ружье бесполезно.

Удар. Не в днище – в борт. Лодка снова выдерживает, но сильно кренится. Черпает воду. Рыболовные причиндалы и эхолот летят в озеро. Старик с трудом удерживается за борт – оружие он не выпустил. У него последний шанс, и он его использует. Опускает ствол глубоко в воду – и давит на спуск. Не подстрелить – оглушить, напугать.

Выстрел. Заполненный водой ствол взрывается. Резкая боль в пальцах. Старик разжимает их, выпуская изуродованное оружие. С кисти льется кровь.

Удар в борт. Почти без перерыва – еще один, гораздо сильнее. Старик не удерживается, падает в озеро. Пытается плыть к берегу, оставив лодку между собой и тварью.

Далеко он не уплывает – словно гигантский капкан с хрустом сходится на ногах. Ртарику кажется, что треск его костей слышен далеко-далеко над водой. Это последняя его связная мысль. Чудовищная сила тянет в глубину. Старик бьет руками по поверхности, пытается кричать – вода рвется в горло. Вокруг растет, густеет огромная кровавая клякса…

Две машины на берегу – остановились, привлеченные выстрелами. Люди бегут к озеру.

РАССЛЕДОВАНИЕ. ФАЗА 2

Трэйк-Бич, гостиница «Олд Саймон», 25 июля 2002 года, 08:00

О своем предполагавшемся вояже к владельцу здешних мест Скалли и Молдер в известность Хэм-мета не поставили. Однако, спустившись к раннему завтраку в десерт-холл гостиницы, они обнаружили там детектива, с энтузиазмом употребляющего уже вторую порцию омлета – по утреннему холодку к Хэммету вернулся аппетит. И вообще он выглядел свежим и отдохнувшим, чего никак нельзя было сказать о его коллегах из ФБР. На что детектив, поздоровавшись, тут же обратил внимание:

– Что-то у вас, коллеги, вид не очень… Плохо спалось на новом месте?

– Да нет, просто ночью немного поработала, – рассеянно ответила Скалли («немного» в ее понимании означало «почти до утра»). – Отсканировала все снимки ранений Берковича и начала делать объемную виртуальную модель искомых челюстей. Заодно составила программу идентификации прикуса по ста восьмидесяти семи параметрам. К вечеру закончу, тогда можно будет сравнить нашу модель со всеми имеющимися в Сети изображениями крупных животных – и весьма сузить круг поиска.

– А мне действительно снилось нечто неприятное и навязчивое, – сказал Молдер.

Скалли украдкой поморщилась. Сны-кошмары – чаще всего с участием недружелюбно настроенных инопланетных пришельцев – снились ее напарнику часто. Обычно после этого работоспособность агента Молдера резко падала.

– Мне снилось, – продолжил Молдер, – что в Трэйк-Бич пустили трамвай, совсем как уТеннесси note 9Note9
  Надо понимать, агент Молдер имеет в виду хрестоматийную в США пьесу Теннесси Уильямса «Трамвай «Желание""


[Закрыть]… И, прицепившись сзади к трамваю, по всему Городу на нем раскатывал кот. Огромный черный кот, неимоверных размеров – настоящий Биг-Трэйк среди котов…

– Черный кот – это серьезно, – с непроницаемым лицом сказал Хэммет. – Кстати, в штаге Нью-Хемгпшир лишь в шестьдесят девятом году – на общей антисегрегационной волне note 10Note10
  Имеется в виду пришедшийся на конец 66-х годов пик движения во борьбе с ограничениями нрав черного населения Америки


[Закрыть] – отменили закон, предписывающий обывателям топить черных котят сразу после появления на свет…

– А рыжих девочек сразу после их рождения тот закон топить не предписывал? – с легкой тревогой спросила Скалли.

– Нет. В Новой Англии традиционно считалось, что ведьмы должны быть не рыжими, а черноволосыми. Жгучими брюнетками. Очевидно, сказался опыт общения первых поселенцев с индейскими колдуньями. Или с негритянками-вудуистками…

Скалли облегченно вздохнула, а Молдер прокомментировал:

– Не диво. Я всегда знал, что ныо-хемпширцы скрытые расисты…

Пфуллэнд, 25 июля 2002 года, 08:11

Шериф Кайзерманн был в ярости.

– Знаешь, что я тебе скажу, сынок? – спросил он. Голос шерифа звучал тягуче, как у героев вестернов или фильмов из жизни юго-западных штатов, но слышалось в нем почти нескрываемое бешенство. – Я скажу тебе, что в полиции Трэйк-Бич пидоры не нужны. Пардон, я хотел сказать: не нужны представители сексуальных меньшинств. Гребан-ных в задницу сексуальных меньшинств.

Хэмфри Батлер – двадцатилетний младший помощник шерифа – молчал. И, чтобы успокоиться, зримо, в ярких красках представлял, как короткий и быстрый удар его левой – согнутыми суставами пальцев – вдавится в кадык жирной старой жабы. Как жаба начнет ширрко разевать рот, безуспешно пытаясь ухватить хоть толику воздуха. Как рухнет на колени, скребя ногтями воротник и собственную шею. Как он, Хэмфри, ударит ногой – на этот раз неторопливо, наслаждаясь зреющим в глазах жабы ужасом, – впечатает подошву в мерзкую жирную харю и повернет ее туда-сюда, словно желая раздавить, растереть в прах отвратительное насекомое…

К пресловутым меньшинствам Хэмфри отнюдь не относился. Девушки – и Ширли Мейсон в первую очередь – вызывали у него вполне нормальные мужские реакции. И уж тем более он не был виноват, что природа наградила его длинными ресницами, миловидным лицом и гладкой нежно-розовой кожей. Хэмфри добирал мужественности, терзая тренажеры в зале «Атлетик-клуба», и даже втайне мечтал заполучить суровый мужской шрам на лицо… Но мечты оставались мечтами: начальство ценило в Батлере отнюдь не оперативную хватку, а лишь умение составлять служебные документы на отборном канцелярите – языке, как известно, весьма сложном и не каждому дающемся. Мисс Мейсон, к примеру, так им до конца и не овладела…

До сих пор Кайзермагш подтрунивал над своим помощником достаточно осторожно и беззлобно, но сегодня как с цепи сорвался. Хэмфри понимал, что сам отчасти виноват в этом, но легче ему не было..

Добравшись в своем мысленном избиении до шерифской мошонки, Батлер немного успокоился. И стал размышлять уже вполне серьезно: стоит ли немедленно сорвать с форменной куртки звезду помощника шерифа и отдать ее Кайзерманну вместе с советом засунуть в одно темное и тесное местечко – или лучше немного потерпеть. Батлер-отец, водивший знакомство с братом самого мистера Вайсгера, пару раз прозрачно намекал сыну: переизбрание Кай-зерманна находится под большим вопросом…

А шериф перешел от личных и деловых качеств помощника Батлера к общему упадку нравов в Соединенных Штатах. В итоге он злорадно констатировал, что ничего хорошего в ближайшем будущем этой стране не светит, – и, спустив пар в свисток, вернулся к делу.

– Ну и каким же образом вы, сэр, умудрились в течение шести часов наблюдать за подозреваемым и к утру убедиться, что сторожили пустой фантик от конфеты? Что птичка упорхнула неизвестно куда? Что до сих пор неизвестно, где эта птичка порхает и кому гадит на головы?

Хэмфри тем временем пришел к выводу, что применять звезду помощника в нетрадиционных целях пока не стоит. Следует все-таки подождать – однако планы на служебный рост отныне можно связывать лишь с вероятным преемником Кайзерманна. И молодой человек ответил самым изысканно-казенным слогом, на какой только был способен, – монотонно, словно зачитывал по бумажке невероятно скучный документ:

– В двадцать три пятьдесят восемь вчерашнего дня объект наблюдения вернулся в свой трейлер совместно с неустановленной молодой особой женского пола, после чего в означенном трейлере зажегся свет и стали раздаваться звуки, свидетельствующие, что объект и означенная особа занимаются распитием спиртных или иных напитков, а также прослушиванием музыкальных произведений, предположительно на принадлежащем объекту наблюдения музыкальном центре. В ноль-ноль двадцать три дня сегодняшнего музыка смолкла, но свет продолжал гореть, раздавались звуки разговора и звон бокалов, свидетельствующие, что общение объекта с означенной молодой особой пребывает в прежней стадии. В ноль три сорок два ситуация осталась без изменений, что привело к подозрению, что дело нечисто, ибо внешность означенной особы женского пола никак не давала возможности предположить, что объект наблюдения не предпримет за столь долгий срок в отношении означенной…

Бах!!! – ладонь шерифа с маху впечаталась в приборный щиток машины – разговор происходил в служебном джипе шерифа, припаркованном в некотором отдалении от Пфуллэнда и скрытом густым кустарником от глаз его обитателей.

– Если ты еще раз скажешь «означенная особа», – проскрежетал Кайзерманн, – то у твоего отца станет одним ребенком меньше! Неужели нельзя сказать проще: уж за три с лишним часа парень или затащил бы девку в койку и вдул ей от всей души, или бы они разошлись и поплыли каждый своей дорогой, как два использованных презерватива в городской канализации?! Продолжай и выражайся попроще.

Хэмфри продолжил:

– К четырем десяти стало окончательно ясно, что парень не собирается затаскивать в койку девку и вдувать ей от всей души. Предположив, что между ними ведется некий важный разговор, могущий оказаться имеющим отношение к проводимому расследованию, в четыре пятнадцать я выдвинулся к трейлеру на расстояние, позволяющее разобрать слова означенного разговора. В пять ноль одну мной было обнаружено, что разговор идет по кругу, то есть собеседники дословно и с теми же интонациями повторяют уже сказанное. Поскольку выход из трейлера находился под моим постоянным наблюдением, а объект и озна… и девка покидающими его зафиксированы не были, мной было проведено обследование задней стенки трейлера, в результате которого был обнаружен неплотно прилегающий лист обшивки, позволяющий покидать…

– Достаточно, – оборвал его шериф, начавший уже скрежетать зубами от слога Хэмфри. – Что было дальше, понятно. Дальше ты, сынок, грубо нарушил закон, вторгшись в частное владение без ордера прокурора. И нашел там музыкальный центр, прокручивающий в режиме нон-стоп запись разговора. Так?

– Ничего подобного, – запротестовал Хэмфри, напрочь позабыв, что собирался доложить о нескольких громких выстрелах, раздавшихся за пять минут до приезда шерифа. – Никакого вторжения не было! Я всего лишь просунул туда голову – оторванный лист был как раз в гостиной трейлера. А согласно являющемуся прецедентом решению суда в деле «Пендеркост против Малииовски» просовывание головы или иного органа не является вторжением, если ноги просунувшего остаются на федеральной территории…

– Вот и просунул бы туда «иной орган»… – хмуро сказал шериф. И спросил, обернувшись назад: – Что будем делать, мистер Вешбоу? Похоже, птичка почуяла силки и упорхнула в дальние края.

Человек с худощавым личиком, напоминающим лисью мордочку, обосновавшийся на заднем сиденье и не принимавший участия в разговоре, отрицательно покачал головой.

– Не думаю, шериф, не думаю. Удариться в бега можно было гораздо проще. А раз клиент старательно обставлял алиби – мы с ним еще увидимся. Надо продолжать наблюдение.

– Алиби для чего? – удивился шериф. – Берко-вич давно мертв… Или вы считаете, что этот сукин сын ездил уничтожать какие-то улики?

Лисоподобный мистер Вешбоу обнажил в улыбке зубы – маленькие и остренькие.

– Узнаем, шериф, узнаем. И я чую, что достаточно скоро.

Чутье Вешбоу подтвердилось быстро, Рация заверещала сигналом срочного вызова. Услышав от дежурного экстренное сообщение, Кай-зерманн высказался коротко и емко:

– Himmelherrgott!! И добавил:

– Так вот зачем, Der Teufel, ему нужно было алиби…

Вайсгер-Холл, 25 июля 2002 года, 09:00

Вайсгер-холл был расположен неподалеку от озера – на высоком живописном холме, поросшем редкими соснами. Здесь, на южном берегу Трэйклейна, несколько миль побережье было совершенно свободно от застройки – отсутствовали мотели и палаточные городки, коттеджные поселки и трейлер-вилли. Надо думать, покойный Вайсгер-отец, распределяя участки под аренду, предпочел уединение выгоде, а сын пошел по его стопам.

Ворота в невысокой ограде, отнюдь не выглядящей непреодолимой фортецией, были гостеприимно распахнуты. Охрана отсутствовала, но наметанный глаз Молдера заметил расположенные по гребню забора датчики и глазки телекамер – судя по всему, их со Скалли приезд не остался незамеченным.

Машина медленно поднималась по петлявшей между сосен дороге – и на третьем повороте Вайсгер-Холл предстал перед агентами ФБР во всем своем размахе. Молдер ожидал увидеть нечто большое и суперсовременное – замок озерного магната из пластика, стекла и бетона. И ошибся. Дом действительно был велик – а из-за множества флигелей и пристроек казался еще больше. Но материалом для возведения двухэтажного особняка послужило дерево – толстенные стволы мачтовых сосен. Впрочем, двухэтажным здание можно было считать лишь весьма условно. Многочисленные его части были расположены на разных уровнях холма, и порой крытая галерея соединяла первый этаж одного флигеля с третьим этажом другого. Стилизованные башенки и декоративный частокол (ничего не ограждавший) придавали резиденции Вайсгеров вид форта времен освоения Дикого Запада.

Впрочем, новейшие технологии не обошли стороной псевдоархаичную постройку. Бревна, обработанные какой-то хитрой химией, выглядели свежими, срубленными не далее как в этом году – что, по мнению Скалли, предпочитавшей настоящую и без приукрашиваний старину, отдавало дурновкусием.

Человека, спустившегося им навстречу, Молдер узнал сразу, хотя видел только на фотографиях. Ему недавно перевалило на седьмой десяток – но стройный и подтянутый, он выглядел на несколько лет моложе. На нем были потертые на коленях джинсы, легкие летние туфли и распахнутая на груди рубашка.

– Добро пожаловать, господа, – сказал он. – Меня зовут Вайсгер. Джон Вайсгер.

Вайсгер-холл, 25 июля 2002 года, 09:15

Огромная и подробнейшая карта озера Трэйк-лейн, висевшая на стене в кабинете хозяина Вайс-гер-холла, тоже была стилизована под старину – пожелтевшая бумага, затейливый готический шрифт, в углах скалятся мифические чудовища. Может быть, из-за этих чудовищ узкое, вытянутое в длину и изогнутое озеро, напоминающее лежащую на боку букву «S» с одним лишним крючком, показалось Молдеру похожим на след какого-то невиданного гигантского монстра. Огромной ползучей твари, проползшей, продавливая земную кору, – и нырнувшей в неведомые глубины…

– Земли вокруг Трэйклейна тогда были пустынными, бросовыми и дешевыми, – тем временем говорил хозяин. – Но это было почти все, что осталось у моего отца после Великой Депрессии. Я родился несколько лет спустя – и лишь по рассказам знаю, как медленно, шаг за шагом, Трэйклейн превращался в один из самых популярных курортов Северо– Запада… Огромный, непредставимый труд – а теперь кое-какие ублюдки пытаются лишить меня всего этого.

Вайсгер вздохнул, обвел печальным взглядом стены кабинета – развешанные на деревянных панелях головы зверей и чучела рекордных рыб, фотографии в резных деревянных рамках, стоящие на полочках кубки, выигранные в неведомо каких соревнованиях… Вздохнул еще раз, словно пресловутые ублюдки уже стояли за дверью, готовые ворваться в дом и лишить хозяина милых его сердцу сувениров.

– Вы имеете в виду кого-то конкретного? – осторожно спросил Молдер.

– Естественно! Вы хотите сказать, что не знаете, на кого работает ваш приятель Хэммет? Я вычислил это, как дважды два четыре.

– Насколько я знаю, Хэммет работает на полицию штата.

– Не только. Смотрите… – Вайсгер быстрыми шагами подошел к карте. – Считается, что все берега озера и окрестные земли принадлежат мне, но это не совсем так. Вот этот, этот и этот обширнейшие участки на северном берегу были проданы отцом еще в тридцатых годах – нужен был стартовый капитал для создания курорта. Возможно, лет двадцать спустя он мог бы их выкупить – но не стал. Инфраструктура округа Трэйк уже сформировалась, места для воплощения всех задумок отца хватило – подводить дороги, линии электропередач и связи к дальним северным берегам, в обход многочисленных бухт, казалось невыгодным и ненужным. Земли остались невыкупленными. Как выяснилось, это была ошибка. Трагическая ошибка.