Текст книги "Вид с крыши (СИ)"
Автор книги: Кошка Жюли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
– Алекс... – нерешительно позвала Вероника.
Она надеялась, что Алекс где-то рядом, но он не появился. Зато, нагнувшись, чтобы поднять коробку, она заметила внутри нее записку, на которую сначала не обратила внимания.
"Привет, Ника! С праздником!
Это мальчик. Придумай ему имя сама. Надеюсь, родители не будут против, когда увидят его".
Вероника вернулась в квартиру и закрыла дверь. Мама вышла в прихожую.
– Вероника, кто там был?.. Боже мой! Что это такое?!
Вероника решила не говорить, кто оставил котенка, чувствуя, что мама вовсе не обрадуется ее общению с Алексом.
– Мам, это котенок. Он в коробке был. Можно я оставлю его у нас? – Вероника спрашивала, но уже по маминому выражению лица понимала, что сейчас услышит в ответ. Мама скорчила брезгливую гримасу.
– Вероника, ты же знаешь, что никаких животных мы не держим. Это просто исключено! Вот ведь люди, кому-то не нужно, так они другим подкидывают, проблемы создавая.
Вероника понадеялась, что отец спасет положение, и ей все же позволят оставить дымчатого малыша. Но этого не произошло. Мама оказалась категорически непреклонной. Единственно, чего Веронике удалось добиться, так это того, чтобы котенок побыл у них хотя бы во время обеда. А потом она обещала его куда-нибудь пристроить.
А ближе к вечеру Вероника, одевшись, будто собралась идти на улицу, отправилась вместе с котенком к Алексу на девятый этаж. И по мере того, как лифт поднимался, ее решимость позвонить к нему в дверь, которой и так-то было едва-едва, неумолимо таяла. А может, Наташке предложить? Она тоже о котенке мечтала. Только что потом она скажет Алексу? Но вот двери лифта разъехались в стороны. И Вероника, не чуя под собой ног, вышла на площадку, на которой они были вместе с Алексом совсем недавно. Вероника не знала номера квартиры, но вспомнив о том, что его окна выходят только на одну сторону дома (он об этом сам говорил, когда они были на крыше), она сообразила, что, скорее всего, такая квартира на этаже одна, и подошла к предполагаемой двери. Черная кнопочка звонка звала нажать на нее, но Вероника никак не решалась и надавила на нее только тогда, когда лифт вдруг с шумом раскрылся и изрыгнул на площадку соседку из другой квартиры. Это была грузная, шумная, очень любопытная баба Тома, которая, почти каждый день, сидя на скамейке у подъезда, как на посту, независимо от погоды (ну, за исключением, разве что, проливного дождя и тридцатипятиградусного мороза), зорко наблюдала за всеми жильцами, сверля их своим пронзительным взглядом из-под тяжелых век, а потом доносила своим подружкам полную сводку собранной информации, а также свои домыслы, догадки и неимоверно смелые предположения по поводу увиденного во дворе. Вероника выдавила что-то вроде "здрасьте" и вжала голову в плечи, надеясь, что соседка ее не узнает. Несколько мгновений дверь никто не открывал, а за спиной было по-нехорошему тихо, и Вероника физически ощущала, как баба Тома буравит ее своим взглядом. Может, стоит быстро улизнуть прямо по лестнице, чтобы не привлекать внимания этой женщины? Но вдруг замок щелкнул. На пороге стоял Алекс.
– Ника?!.. – он бросил взгляд через ее плечо и тут же тихо добавил:
– Входи скорей.
Веронику долго уговаривать не пришлось. В надежде скрыться от назойливого любопытства соседки, она юркнула в открытую дверь. Алекс захлопнул ее и посмотрел в глазок.
– Карга старая, вечно ей до всего дело есть, – прошептал он. – Так ведь и не уходит.
Он повернулся к Веронике и улыбнулся, взглянув на прижавшегося к ней котенка.
– Что, родители не разрешили?
– Нет... – печально покачала головой Вероника. – Мою маму порой невозможно бывает уговорить, и это, как раз, такой случай. Папа бы, наверное, согласился, а мама нет...
– Жаль, я надеялся тебя порадовать, а получилось наоборот. Извини...
– Нет, что ты, спасибо! Я обрадовалась. Он хотя бы сегодня у меня побыл. Только я не знаю, куда его теперь. Может, кошке отнести. Ты ведь его у Василисы взял?
– Да, это ее котенок. А знаешь, давай я его у себя оставлю. Если захочешь, всегда сможешь его навестить.
Вероника кивнула. Получается, что Алекс пригласил ее заходить в гости. Это было неожиданно, но отчего-то приятно. Значит, она не совсем чужой человек для него. Она протянула ему маленького котенка, который пригрелся у нее на руках и уже начал слегка задремывать. Алекс взял котенка, а Вероника повернулась к двери.
– Слушай, с подарком у меня не вышло, но давай, хотя бы чай попьем. Мамы дома нет. Она у подруги. А у меня пирог к чаю, яблочный.
Вероника замотала головой. Она чувствовала, что очень хочет остаться, но ей было неловко.
– Между прочим, сам пек! – в глазах Алекса снова блеснули веселые огоньки.
– Сам?! – изумилась Вероника.
– Ну да! Может, останешься?
Вероника опустила глаза и, чувствуя, как щеки заливаются краской, неуверенно кивнула.
– Ладно...
Алекс пристроил зевающего сонного котенка на пуфик рядом с дверью, а сам помог Веронике раздеться и пригласил на кухню. Алекс суетился возле плиты, ставя чайник, а Вероника осматривалась. Кухня была по размеру такая же, как у них, только обстановка в ней была значительно проще и беднее. Но было очень чисто и уютно. Снова возникло это странное чувство нереальности происходящего. У Вероники не получалось до конца осознать себя здесь и сейчас. Еще утром она планировала провести весь день дома с родителями, и вдруг, по стечению неожиданных обстоятельств она сидит у Алекса на кухне, и они собираются вместе пить чай...
Алекс выставил на стол печенье, вазочку с конфетами и поставил чашки.
– Давай я помогу! – спохватилась Вероника.
– Тебе сегодня нельзя.
– Почему?..
– Как почему! Восьмое марта же!
Вероника улыбнулась, вдруг в первый раз ощутив, что это не только праздник весны, но и праздник женщин, и она – тоже женщина. Алекс выставил на стол большой круглый пирог, аккуратно запакованный в целлофан и явно не домашнего производства. Вероника перевела недоумевающий взгляд с пирога на Алекса.
– Ты его точно сам пек?
Глаза у Алекса задорно смеялись.
– Каюсь, наврал. Но ты бы тогда не осталась.
Вероника подумала, что, пожалуй, правда – эта безобидная ложь ее остановила.
– Но, честное слово, я сам ходил за ним в магазин сегодня утром! – Алекс широко улыбнулся и снял с пирога прозрачную упаковку. Аппетитно запахло сдобным печеным тестом.
– Ну что ж, приступим к чаепитию!
И они принялись пить чай. Вероника обнаружила, что общаться с Алексом очень легко. Он сумел быстро разговорить ее. Смущение и неуверенность отошли на второй план, и она ощутила себя комфортно в обществе этого красивого и, как оказалось, неглупого и с отличным чувством юмора парня. Выяснилось, что Алекс играет на гитаре, и Вероника попросила его что-нибудь сыграть. Алекс быстро прибрал посуду, снова не позволив Веронике ему помогать, и они перешли к нему в комнату. Квартира была двухкомнатная. И, как выразился Алекс, у него было свое "персональное пространство обитания". Вероника ощутила некоторое волнение, когда входила туда, но радушие Алекса снова помогло ей расслабиться. В комнате было много книг – это первое, на что она обратила внимание.
– Ты любишь читать?
– Да. Эти книги от бабушки остались. Она библиотекарем работала. Сама всегда много читала. И старалась, дома библиотеку хорошей сделать. И я как-то так пристрастился к чтению. Жаль только, что я своей бабушки почти не помню. Ее не стало, когда мне три с половиной года было...
Алекс снял со стены гитару и, предложив Веронике сесть на кровать, сам устроился напротив нее на стуле возле письменного стола. В задумчивости поперебирав аккорды, он начал играть, а потом запел. У него хорошо получалось. Вероника сама всегда мечтала научиться играть на гитаре. Но времени просто на все не хватало. А делать это за счет учебы ей бы никто не позволил, да и сама бы она не решилась. Котенок теплым маленьким клубочком свернулся у нее на коленях. И она чувствовала ладошкой, как подрагивает его спинка от умиротворенного мурлыканья.
– Подпевай! – предложил Алекс.
И несколько песен они исполнили вместе. Вероника будто попала в совсем другой мир. Она забыла обо всем на свете. Музыка звала куда-то, негромкий приятный голос Алекса успокаивал, а мягкий нежный взгляд его глаз, которые он то и дело поднимал на нее, заставлял почувствовать свою значимость для этого человека, которая оказалась такой неожиданной, но отчего-то очень-очень важной. Должно быть, во всем была виновата гитара, настрой песен и тембр голоса сидящего напротив красивого парня, но Веронике не хотелось расставаться со своими ощущениями, она бы вечно пребывала в этой, вдруг возникшей атмосфере душевного покоя и надежды на что-то прекрасное и волшебное...
Но неожиданно зазвонил телефон, разбив вдребезги уютное состояние замкнутости, отрешенности от всего вокруг. Вероника вздрогнула, Алекс прервал аккорд на середине. Звонил телефон в ее сумке.
– Это, наверное, мама...
Вероника достала сотовый.
– Да, мам... Со мной все в порядке, не беспокойся... Да, котенка я устроила... Я ... Я у Наташи...
Вероника отключила телефон и смущенно взглянула на Алекса. Ей было неловко перед ним, что наврала про Наташу. Получалось, что она скрывает от родителей, где она, будто есть что-то плохое в том, что она у Алекса. Но признаваться матери Вероника не хотела, потому что предвидела, то начнутся охи и ахи и выяснения, что она там забыла. Ведь для мамы Алекс был "неблагополучной молодежью". Но когда она встретилась с ним глазами, то ей показалось, что он все понял, но говорить ничего не стал, просто спросил:
– Побудешь еще, а то мы имя котенку не выбрали?
И все снова встало на свои места. Атмосфера уюта, вдруг полностью утраченная, вновь вернулась, и они опять оказались вдвоем в своем маленьком волшебном мирке.
– А что, если назвать Твиксом?
Алекс удивленно посмотрел на Веронику.
– Твиксом?..
– Ну, я подумала, твоего кота звали Сникерсом, а почему бы этого не назвать Твиксом...
Алекс задумчиво взглянул на котенка и улыбнулся.
– А почему бы и нет. Пусть будет Твиксом.
Он поднялся с стула и, подойдя к Веронике, присел на пол рядом с ней. Алекс аккуратно погладил спящего котенка по голове и спинке, слегка задев при этом пальцы Вероники, придерживающие малыша. Она почувствовала, как вспыхнули щеки, а по телу прокатилась непонятная будоражащая волна. На короткое мгновение Алекс заглянул ей в глаза, отчего стало перехватывать дыхание. Он был совсем близко, у ее ног, и смотрел на нее. Ничего подобного Вероника никогда не испытывала, даже с Иваном, который ей нравился и которого она ревновала к Марине. У нее мелькнуло в голове, что если Алекс вдруг захочет поцеловать ее, она даже пошевелиться не сможет. Его близость полностью лишила ее воли. Это было пугающе, странно и одновременно необъяснимо приятно. Но Алекс поднялся и снова сел в кресло, взяв в руки гитару.
– Хочешь, я тебе песню сыграю, которую сам написал? Ее никто не слышал. Ты будешь первой.
Вероника кивнула, ощущая, что говорить пока не в состоянии, и вся превратилась в слух, пораженная тем, что Алекс сам пишет песни. А он заиграл печальную мелодию и запел о большом городе, лабиринте улиц и о маленьком человеке в нем, о его одиночестве, о тоске и боли... Его голос стих, растаяли последние звуки музыки.
– Почему такая грустная?.. – Вероника, не отрываясь, глядела на лицо Алекса. Он поднял на нее глаза и чуть заметно улыбнулся.
– Просто настроение такое было, когда писал. О грустном отчего-то пишется легче, чем о веселом. – Он снова опустил глаза. А Веронике неимоверно захотелось подойти к нему и обнять, прижать его голову к своей груди, провести ладонью по его темным непослушным волосам.
– Хочешь, я тебе нашу библиотеку покажу? Может, почитать что-нибудь возьмешь.
Дымка печали развеялась, но Вероника почувствовала, что осталась тоненькая ниточка, связавшая их души во время этой песни, которую никто до нее не слышал, и, спев которую, Алекс открыл Веронике часть себя...
... Придя домой, Вероника сообщила, что пристроила котенка Наташкиному знакомому, которого мама не знает, и никаких вопросов больше не возникло. А на следующее утро, когда Вероника вышла из квартиры, чтобы идти в школу, она обнаружила на стене между вторым и третьим этажами нарисованный краской из баллончиков букет фиолетовых ирисов. Яркое пятно рисунка на кремовой скучной, местами облупившейся стене, сразу же привлекло ее внимание. Как завороженная, она поднялась по ступенькам и встала напротив цветов. Букет был восхитительным, словно настоящим. И на какое-то мгновение Веронике показалось, что она даже чувствует тонкий аромат, источаемый этими волшебными цветами. Она очень любила ирисы. И вчера, когда они обсуждали с Алексом какую-то книгу, она упомянула об этом... Неужели это он? Алекс? Вероника понятия не имела, рисует он или нет. Это было граффити. Может, он увлекается граффити? Сердце колотилось, как сумасшедшее. Она поискала какие-нибудь надписи, указывающие на Алекса, или на то, что букет посвящается ей. Ничего не было. Но она была уверена, что это Алекс, и что цветы для нее. Весь день она думала о фиолетовых ирисах на стене, вспоминала вечер, проведенный вместе с Алексом, мечтала о том, что может произойти дальше. А вдруг он пригласит ее на свидание? От этой мысли все замирало внутри, а голова начинала слегка кружиться. Наташка быстро заметила, что Вероника сама не своя. Но как не старалась, причину данного явления выпытать у Вероники не смогла. Вероника сама не понимала до конца почему, но рассказывать об Алексе ничего не хотела, даже Наташке. Это было очень личное, очень важное и очень дорогое. И касающееся только ее и ... его.
... Но прошла неделя, прошла другая, и ничего не происходило. Вероника ни разу не видела Алекса за все это время. Может, нужно было заглянуть к нему и поблагодарить за рисунок. Но Веронике было как-то неловко. А вдруг это все-таки не он нарисовал? Правда, он, вроде как, приглашал ее заходить навещать котенка. Но она стеснялась. И даже не просто стеснялась, а немного боялась, толком не понимая чего. А спустя две недели Вероника шла по школьному коридору во время перемены и натолкнулась на группу старшеклассников, среди которых стоял Алекс. И, хотя, она знала, что может увидеть его в школе, и, мало того, постоянно искала его глазами в многолюдных коридорах, она неожиданно для себя сильно разволновалась и растерялась. Она шла мимо, безумно стараясь не показать того, что творилось у нее в душе, но при этом не могла оторвать от него взгляд. Алекс заметил ее и снова лишь слегка взмахнул рукой, улыбнувшись своей едва заметной, ютящейся в уголках губ, улыбкой. Но взгляд его зеленых глаз был теплым и задержался на Веронике чуть дольше обычного. Однако, возможно, ей это всего лишь показалось. Чего не померещится, когда голова забита всякими романтическими фантазиями и мечтами! Эта короткая встреча выбила ее из колеи на весь день. Она ругала себя за то, что настроила воздушных замков совершенно на пустом месте, и злилась на Алекса, который мог бы подойти и узнать, как у нее дела. Хотя, с какой радости ему это делать?! Он же поздоровался, а не проигнорировал ее. Так что все в полном порядке. А рассчитывать на большее опрометчиво, да и просто глупо.
А потом наступили каникулы, в которые Вероника ни разу не видела Алекса. Компания, где его можно было встретить, по-прежнему собиралась в подъезде или на улице, но его в ней не было. Возможно, он куда-то уехал. Потом полетела последняя четверть уходящего восьмого класса. Усиленная учеба, контрольные работы, подготовка к экзаменам. Вероника видела его три раза: два раза в школе и один на улице. Но все время он был не один, а с кем-нибудь из ребят. Все тот же взгляд зеленых глаз, мягкий, теплый, и вправду немного задерживающийся на ней (видно, все же не показалось), та же полуулыбка и взмах руки или легкий кивок головы. И больше ничего. Да и кто она для него, чтобы претендовать на что-то еще? Маленькая девочка, наивная восьмиклассница, соседка со второго этажа, которой он однажды помог открыть дверь. Ему, должно быть, котенок Твикс (если, конечно, его все еще так зовут) гораздо интереснее и ближе, чем она. Да и вообще, у него, возможно, девушка есть. Даже не возможно, а, скорее всего. При его то внешности. Убеждая себя таким образом, Веронике все же удалось вытеснить мысли об Алексе если и не совсем из головы, то, хотя бы на второй план. Думать о парне во время сдачи переводных экзаменов не самое лучшее подспорье в получении приличных итоговых оценок, тем более, что по мнению мамы, результаты обязаны были принимать форму пятерок, никак не меньше.
Но, как известно, все проходит. Прошли и экзамены. А директор школы вдруг расщедрился и решил устроить дискотеку для старших классов в конце мая. Те, у кого экзамены уже закончились, отмечали конец учебного года, а для тех, кому еще предстояла сдача, это был маленький перерыв, возможность перевести дух. Для восьмых же классов во всем этом самое замечательное было то, что им, вообще, разрешили прийти. В новогодней дискотеке им категорически было отказано, как еще не достигшим достаточного возраста.
Вероника и Наташка критически изучали гардероб. Наташка притащила с собой кучу шмоток, которые они могли бы надеть на долгожданное мероприятие. Вероника вытащила свои. Был выходной. Мама Вероники настороженно и с явной ноткой неодобрения поглядывала на их занятие. Накануне она даже попыталась отговорить Веронику идти на дискотеку, выразив свои опасения по поводу хулиганства и возможности появления там пьяных. Но отец посмеялся над ее доводами и поддержал желание Вероники. Так что теперь она пребывала в предвкушении новых впечатлений.
После многократных примерок, неустанного верчения перед зеркалом и бурного обсуждения каждого придуманного наряда, выбор все-таки был сделан. Наташка решила надеть узкую короткую (по мнению Вероники, даже чересчур, но кто бы прислушивался!) юбку и яркую блузку, которую Вероника сшила себе на лето. Она была просторная и подошла Наташке. А Вероника, наоборот, подобрала себе облегающий верх (благо грудь за эти полгода, хоть и небольшая, но все же появилась) – серебристую серую блузку с рукавом до локтя и красивым вырезом на шее и черную с серебряным шитьем пышную юбку собственного производства.
– Ох, и везет же тебе, что ты шить умеешь! – завистливо вздохнула Наташка. – Такую красоту если и купишь в магазине, то только за хорошие деньги. Сюда еще туфли на высоких каблуках и все – полный отпад.
– Нет уж! Больше я высокие каблуки не надену, да еще, к тому же, на дискотеку. Я в них танцевать даже не смогу! С меня прошлого раза хватило. Хорошо, что ни ноги, ни шею себе не переломала.
Наташка с сожалением покачала головой.
– Ладно, твое дело. Но краситься-то ты собираешься?
– Да, но не броско.
– Говорят, там свет отключают, только подсветка остается. Так что тебя будет не разглядеть.
– Ну и пусть. Не люблю из макияжа устраивать боевую раскраску индейского племени. А кому надо и так увидят! – пылко воскликнула Вероника.
Наташка посмотрела на нее озабоченно и, как показалось Веронике, даже немного с сочувствием.
– Я тебя так никогда не пристрою...
Веронике стало обидно. Наташка с марта дружила с мальчиком из параллельного класса. Они ходили на свидания, в кино, в кафе. Да еще Серый, их одноклассник, не оставлял робких, но планомерных попыток добиться ее расположения. А к Веронике даже не было намека на интерес со стороны мужского пола. Она с досадой вспомнила Ивана, так и продолжавшего встречаться с Мариной, и с какой-то болезненной горечью Алекса, с которым у нее, собственно, вообще ничего не было, если не брать в расчет ее наивные фантазии.
– Я тебе не лошадь, чтобы меня пристраивать! – Вероника надула губы, что делала крайне редко, будучи по натуре необидчивой и весьма терпимой. Это заставило Наташку пойти на попятную.
– Да ладно, я уж так сказала. Ты красавица, а все парни – слепые идиоты и козлы. Правильно?
Зная мужскую натуру пока не слишком хорошо, Вероника неуверенно кивнула головой, но на душе полегчало.
... Непривычно громко звучала музыка. Даже лучше бы, пожалуй, сюда подошло слово «гремела», однако, с этим Вероника уже несколько смирилась. Дискотека была в самом разгаре. Народа было много, все-таки все старшие классы, да плюс еще восьмые. Благо спортивный зал не страдал от недостатка площади. На улице, хоть и был вечер, было светло (май месяц как-никак), но окна чем-то завесили, и потому вокруг царил полумрак, освещаемый разноцветными пульсирующими фонарями. При ярком свете молодежь так самозабвенно танцевать не станет. А тут все чувствовали себя в своей тарелке, и это особенно было заметно по тому, что протолкаться к противоположной стороне зала было задачей, требующей определенного упорства, ловкости и физических усилий. Но Вероника все-таки пробралась на другую сторону. Она искала Наташку, которая отправилась танцевать со своим парнем Вадиком медляк, и куда-то испарилась. Отчаявшись найти подругу, Вероника пробежалась взглядом по оживленной двигающейся в ритме заводной русской попсы толпе в надежде обнаружить хотя бы своих одноклассников, но никого не было видно. Ей надоело, что ее без конца толкают, и она пристроилась к соседней танцующей группке. Кажется, это был девятый, хотя, может, и десятый класс. Неожиданно в круг танцующих влился Иван и, конечно же, не один, а со своей Мариной. Он был так увлечен, что, видимо, даже не заметил Вероники. Танцевать совсем расхотелось, настроение, и так не особо праздничное (чему радоваться-то, когда за три медленных танца ее ни разу никто не пригласил), совсем испортилось. Она перестала попадать движениями в такт музыки и начала ощущать, как ее со всех сторон задевают локтями танцующие. Она уже хотела выбраться из круга и найти где-нибудь спасительную стенку, чтобы прижаться к ней, слиться, сделаться еще незаметнее, хотя, возможно, незаметнее уже просто некуда, как вдруг вновь заиграла медленная мелодия. Вероника видела, как Иван притянул Марину к себе, а та буквально обвилась вокруг него, сплетя свои длинные красивые, украшенные яркими браслетами руки у него на шее. Вероника встала, как вкопанная. Она даже не могла бы с уверенностью сказать, что ревнует к Ивану. Просто ей было очень обидно. Почему не она, почему эта Маринка. Чем она лучше Вероники? И почему ее, Веронику, вообще, никто не замечает? Вокруг образовалось множество обнимающихся пар, а она стояла одна. Может, она невидимая, прозрачная. Может, она – пустое место?
– Потанцуешь со мной?
До Вероники даже не дошло, что обращаются к ней.
– Ника...
Внутри все сжалось, дыхание перехватило, она вскинула глаза. Справа от нее стоял Алекс. Высокий, стройный, с откинутой назад непослушной шевелюрой, в рубашке с расстегнутым верхом. Она искала его весь вечер, но его не было. Она бы обязательно увидела его, обязательно, но он появился только сейчас. Вдруг появился...
– Потанцуем?..
Она не отвечала и не отрывала свой взгляд от его лица. Вероника переключилась от состояния полной безысходности и потерянности в состояние магической зачарованности. Алекс аккуратно взял ее за руку и чуть обнял за талию, слегка притянув к себе... И когда мозг все же начал осознавать происходящее, она не без смущения обнаружила, что закинула руки Алексу на шею, а сама льнет щекой к его груди. Макушкой она не доставала ему даже до плеча и тут немножко пожалела об отсутствии шпилек на туфлях – уж слишком маленькая она была для него. Алекс же прижимал ее к себе. Одной рукой он крепко и нежно обхватил ее талию, а второй придерживал ее за спину, отчего ей казалось, что она тонет в его объятиях. Он отгородил ее ото всего мира вокруг. Не было никого и ничего – только он и она в звуках нежной грустной мелодии и еще его горячее дыхание в ее волосах. Вероника подняла голову. Алекс склонился над ней. Его губы скользнули с ее волос и слегка коснулись ее лба, обдав влажным теплом. Вероника почувствовала, как слабость охватывает ее, но Алекс прижал ее к себе еще плотнее. А музыка продолжала опутывать их своими волшебными кольцами, чаруя и завораживая. И казалось, что не существует больше никакой другой реальности – только они двое. Весь мир исчез, растворился где-то в безликости небытия, а они остались здесь и сейчас и будут существовать вечно...
Музыка затихла. А их будто связывало что-то, что не давало разъединить объятия. Вероника сбивчиво дышала и чувствовала, как тяжело дышит Алекс. Уже зазвучала другая мелодия, забился динамичный пульс нового ритма, нового настроения, все вокруг подлаживались под него, мир вновь появился и ожил, давая о себе знать, но они не хотели терять того, что было только что. Они стояли вдвоем, окутанные, будто коконом, своими эмоциями и переживаниями. Алекс не убирал рук, не разжимал объятий, а Вероника не хотела, чтобы он сделал это. Но кто-то толкнул ее локтем, а кто-то рядом воскликнул:
– Эй, сладкая парочка, медляк уже закончился!
Вероника первая чуть отстранилась от Алекса. И тогда он осторожно, словно оберегая, как хрупкую драгоценную вещь, выпустил ее из своих объятий и посмотрел ей в глаза.
– Спасибо за танец, Ника...
Его взгляд был долгим и нежным. А потом он повернулся и ушел, а Вероника осталась стоять в толпе танцующих, пытаясь осознать, что сейчас произошло...
... Но что бы не произошло на дискотеке, Алекс снова пропал. Нет, он не пропал совсем. Вероника даже видела его несколько раз. Он также жил в их доме, также появлялся в компании своих сомнительных курящих, пьющих и галдящих в подъезде друзей. Но для нее у него в запасе вновь были лишь взмах руки, легкий кивок и едва заметная полуулыбка. И больше ничего... И сейчас Вероника словно раздваивалась. С трепетом в душе и жгучим жаром на щеках она вспоминала их танец, его объятия и этот случайный поцелуй в лоб. И в то же время она думала о том, что лучше бы ничего этого не было. Так было бы на много спокойнее. Последние несколько недель до дискотеки она стала думать об Алексе гораздо меньше. Ну, может быть, и не гораздо меньше, но уже не со сбивающимся стуком сердца, которое готово выскочить из груди. А теперь эта пытка повторялась снова.
Вероника пыталась списать слабое внимание к себе на то, что Алекс сейчас сдавал экзамены. Но такое оправдание было малодейственным. На друзей-то он время находил!
Был ужин. Вся семья собралась за столом. Вероника сидела и ковыряла картофельное пюре ложкой, пребывая в своих далеких от семейной трапезы мыслях. Отец как всегда уткнулся в планшет, а мама что-то рассказывала о своей работе. И было непонятно, кто-нибудь, вообще, слушает ее или нет. Но маму, видимо, такая публика вполне устраивала, и она продолжала свою эмоциональную, льющуюся живым неослабевающим потоком речь.
– Господи, да что же это!? – вдруг громко воскликнула она, сбив свой экспрессивный, но достаточно ровный темп. Вероника и папа подняли на нее глаза.
– Слышите, гвалт в подъезде? Кажется, драка... Этого еще не хватало.
Вероника прислушалась. В подъезде, и правда, было как-то необычно шумно. Слышались громкие возгласы, и звуки какой-то возни. Загудели металлические перила, послышался глухой стук. Мама бросилась к двери. Вероника метнулась следом за ней, но тут же была остановлена маминым вскриком:
– Нечего тебе там делать! Даже не вздумай выходить!
Мама открыла дверь и выбежала из квартиры. Отец прошагал в прихожую и остановился рядом с Вероникой, но выходить не стал. Он не был любителем вмешиваться куда-либо, и поэтому инициативу в подобных активистских делах в свои руки всегда брала мама. В подъезде послышался ее звучный голос:
– А ну, прекратите немедленно! Мало того, что галдят здесь чуть не каждый вечер, так еще и драться принялись! Я вот сейчас милицию вызову, чтоб вас всех разогнали!
Мама добавила к своему монологу еще несколько громких возгласов и веских угроз и за дверями поутихло. Было слышно, как молодежь расходится. Мама вернулась в квартиру.
– Это же надо, двое сцепились, а остальные улюлюкают стоят. Нет, чтоб разнять! А дрался-то, знаете кто? Михаил из противоположного дома (мать никогда им не занималась) и Алексей с девятого этажа. Что тут удивляться, когда отец пьяница, дебошир и хулиган! Вот такого же и вырастили! Лучше бы не рожали совсем!
У Вероники на душе отчего-то сделалось совсем противно. И ее неприятная раздвоенность еще больше усилилась. Ей было обидно за Алекса, о котором мама так нелестно и несправедливо отозвалась, и в то же время в душу заползло сомнение: должно быть, он, в самом деле, не так хорош, каким пытается предстать перед ней. А тут еще маленький чертенок пропищал на ухо: "А пытается ли? Ему до тебя и дела нет! Вон на друзей своих и драки время находит, а на тебя ни минутки. Так, поразвлекался и забыл!".
Вероника громко втянула носом воздух. Мама внимательно посмотрела на нее.
– Доченька, что с тобой? Ты что, плачешь?
– Нет! – спохватилась Вероника, вдруг почувствовав, как глаза наполняются слезами.
– Вероника, что случилось? – мама была не на шутку обеспокоена.
– Все в порядке, правда...
Она кое-как совладала со своими эмоциями и даже доела картофельное пюре, чтобы показать, что с ней, в самом деле, все в полном порядке. Но мама есть мама. Весь ужин, а потом и остаток вечера она украдкой продолжала бросать на Веронику тревожные озабоченные взгляды...
– Вероничка, ну пожалуйста, ну поедем! Чего ты тут одна киснуть будешь? А там весело, взрослых никого, так что оторвемся по полной. Представь: дача, свежий воздух, музыка, даже озеро недалеко есть. Сказка просто! Да и парней хоть отбавляй будет. Глядишь, познакомишься с кем-нибудь! – Наташка лукаво улыбнулась.
– Ой, Наташ, прекрати!
– А вот и не прекращу! Что, ряды старых дев пополнить планируешь?
– Причем тут старые девы? Мне еще пятнадцать только! – возмутилась Вероника.
– Пятнадцать с половиной! – многозначительно поправила ее Наташка. – А с твоей нулевой активностью в общении с противоположным полом ты так и до двадцати пяти с половиной досидишь, а потом и до тридцати пяти с половиной... – Наташа начала эффектно загибать пальцы.
– Ну все, Наташка, перестань! – И Вероника, смеясь, запустила в нее диванной подушкой.
– Неужели не убедила? – изумленно произнесла Наташа, отбившись от диванной принадлежности
– Убедила. Только ко всему этому еще мою маму надо убедить. И учти, если я с тобой поеду, то не из-за парней, а только чтобы дома "не киснуть", как ты выразилась.
– Ой, да пожалуйста! А там, на месте разберемся!
– Ах, на месте, значит! – Вероника схватила другую подушку, но Наташка быстро подняла с пола первую, и две подушки полетели навстречу друг другу под веселый смех и визг девочек.
