Текст книги "Эльнара. История принцессы"

Автор книги: Кора Бек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Эли невольно вздрогнула, когда склонившийся над ней Фарух, словно бы угадав ее тайные мысли, нежно прошептал:

– Я люблю тебя, и это главное!

Позабыв о всех своих тревогах и сомнениях, Эльнара обвила руками шею любимого и прошептала в ответ:

– Я люблю тебя, солнце моей жизни!

Фарух покрыл поцелуями ее зардевшееся от смущения лицо, спустился ниже, умелыми руками избавляя любимую от ненужного сейчас платья.

От ласковых, но сильных прикосновений его умелых рук чувствительное тело Эли трепетало, словно струны рубаба, на котором до появления в их доме Айша-Биби изредка играл отец, выплескивая в музыке свою по-прежнему не утихавшую тоску по любимой Фариде.

«Я люблю Фаруха! – думала Эльнара, отдаваясь в сладкий плен доселе неведомого ей восхитительного чувства. – Да, это и есть любовь, когда ты полностью растворяешься в другом человеке, без раздумий и колебаний вверяя ему свою душу и тело, потому что он – твоя когда-то утерянная половинка, твой главный смысл жизни, твое предназначение на земле. Я говорила, что никому не позволю распоряжаться своей жизнью, потому что была юна и не знала любви, не знала этой, поистине упоительной власти мужчины, способной заставить тебя позабыть обо всем на свете. Все – суета сует, главное – любовь».

– Главное – любовь, – словно эхо раздался голос любимого, и Эли вновь поразилась тому, как порой слово в слово совпадают их мысли, что бывает только у действительно любящих друг друга людей.

В окно заглянула круглая любопытная луна, осветив ярким светом сплетенные в тесном объятии обнаженные тела влюбленных. На нежных девичьих щеках заалел румянец смущения, восхищенный Фарух покрыл их жаркими поцелуями, одновременно лаская руками маленькую упругую грудь с устремленными ввысь сосками. Эльнара не сдержала сладострастных стонов, выгнувшись всем телом и еще крепче прижавшись к возлюбленному, ощущая волнующую тяжесть и жар в самом низу живота.

Не ожидавший от неопытной девушки каких-либо проявлений страсти, Фарух не стал медлить. Мягким, но настойчивым движением он вложил в трепещущие руки Эльнары свое главное мужское оружие и показал милой, как ей следует обращаться с его самой большой гордостью.

К удивлению мужчины, сие невинное занятие привело его пылкую возлюбленную в настоящий экстаз. Ухватившись обеими руками за горячую твердую плоть и уперев головку в свое изнемогающее от жара лоно, она то сжимала ствол в отдельных, особенно возбуждавших ее местах, то кончиками пальцев быстро пробегала по всей поверхности, как будто играла на свирели. То подобно лодочке ласково и долго скользила маленькими ладошками по невероятно большой и очень твердой плоти, вызывавшей у нее и чувство искреннего восхищения, и чувство некоторого страха.

Незаметно для себя Эли унеслась в заоблачные дали. Ее роскошные черные волосы небрежно разметался по подушкам, а густые длинные ресницы взволнованно трепетали. Слегка приоткрытый и очень соблазнительный рот дышал подлинной чувственностью. В эти чудные мгновения она была необыкновенно хороша и до боли желанна. Полюбовавшись этой трогательной красой, Фарух жадно впился в сводившие его с ума пухлые вишневые губы. Податливый девичий рот принял его гибкий язык не просто с благодарностью, но словно воронка стал нетерпеливо вбирать его внутрь в нестерпимой жажде наслаждения. В Эли во весь голос заговорил великий инстинкт любви.

Этот страстный зов не мог быть не услышан самцом, всегда готовым ринуться в бой. Фарух откинулся на спину, легко намотал длинные волосы на руку, а затем подтянул к себе девушку так, что его мужское достоинство оказалось у самых ее губ. Он полулежал на высоких белоснежных подушках, его мужественная смуглая грудь равномерно вздымалась, а глубокий взгляд красивых карих глаз излучал власть и абсолютную уверенность в себе. Эльнара, к своим шестнадцати годам уже усвоившая, что мужественность – это всегда несоизмеримо больше, чем просто сила, смотрела на него зачарованным любящим взором.

– Бери, – негромко приказал Фарух и прикрыл глаза.

«Он не поместится в мой рот, – обеспокоенно подумала девушка, благоговейно взирая на торчавшую перед самым носом огромную твердыню, невольно заставившую ее почувствовать себя очень маленькой и беззащитной, – он, вообще, никуда не поместится. Не понимаю, как с этим можно передвигаться, что-то делать… Все-таки как мне повезло, что я не родилась мужчиной!»

Набрав в легкие побольше воздуха, Эльнара попыталась взять член в рот, но с ужасом обнаружила, что входит одна лишь головка, да и то с большим трудом. После нескольких безуспешных попыток протолкнуть ствол глубже, она решила распробовать то, что есть. Для чего вынула головку изо рта, с удовольствием облизала ее со всех сторон, а потом, глядя завороженным взором на маленькую заманчивую дырочку, осторожно приоткрыла ее губами и, уже не сдерживая себя, прильнула к ней долгим страстным поцелуем.

Эта маленькая, очень сладкая и уже бесконечно родная дырочка таила в себе огромную и безумную силу. Стоило ее приоткрыть, как она принимала форму небольшого человеческого глаза, за что Эли тут же наградила ее коротким любовным прозвищем «мое око». Чувствительное нежное «око», словно сознавая свою исключительную власть над девушкой, ласково дразнило ее, то плотно смыкая врата, будто приготовившаяся к вражеской осаде крепость, то гостеприимно распахивая их навстречу жаркому девичьему язычку, стремящемуся проникнуть как можно глубже, дабы полнее ощутить неповторимый вкус и аромат могущественного живительного источника, вызывавшего у Эли слезы восторга и умиления одновременно.

– Прости, мое око, – тихо шепнула Эльнара, – но меня ждет древо жизни, самой сладкой частью которого, несомненно, являешься ты, моя радость. Я еще вернусь. – Ее нежные губы заскользили вдоль огромного твердого ствола, медленно поднимаясь от могучего надежного основания к горделиво покачивающейся кроне и вновь спускаясь обратно, не оставляя без ласки ни единого местечка. Почувствовав, что жаждет большего, она стала втягивать в себя волнующую горячую плоть, наслаждаясь ее несказанной сладостью.

«Ах, какая прелесть! Ничего слаще я в жизни не пробовала, – восхищенно думала Эли, подолгу смакуя отдельные места, а то жадно всасывая ствол так глубоко, что ей казалось: еще немного, и он пробьет ей гортань. О, как же мне повезло, что я родилась женщиной!»

Сама того не замечая, до крайности возбужденная девушка, одной рукой придерживая достоинство любимого, чтобы оно не соскальзывало с ее влажных трепещущих губ, другую руку направила меж своих ног к готовому взорваться от внутреннего напряжения и сильного притока крови затвердевшему бугорку. От этого двойного удовольствия ей захотелось лезть на стенку, и, если бы ее волосы по-прежнему не были намотаны на руку Фаруха, она бы, наверное, так и сделала.

С глухим вскриком: «Бери глубже!», похожим на рычание молодого зверя, Фарух повалил ее навзничь. Теперь голова Эли лежала на высоких подушках, а любимый, присев над ее лицом, быстро и часто вводил свой невероятно разбухший член в ее рот. В затуманенном воображении Эльнары мужская плоть сейчас представала в виде огромной рыбины с серебристой, мелко подрагивавшей чешуей, которая, играя на солнце, то ныряла, то выныривала из ласковых вод необъятного океана, и этим океаном была ее взбудораженная гортань.

А спустя мгновение она увидела себя на каком-то быстроходном корабле, который стремительно мчался на всех парусах по небесно-голубым водам, поднимавшим его к самому солнцу. Совершенно обессилевшая девушка устало подумала, что сейчас яркое светило опалит ее своим жаром, но внезапно острые желтые лучики превратились в единый сосуд, из которого в ее пересохший рот потекла обильная и немного густая влага. Уже ничему не удивляясь, переполненная чувствами и впечатлениями, Эли с благодарностью глотала ее и не могла насытиться прежде незнакомым, удивительным вкусом, который нельзя было назвать ни сладким, ни горьким, может быть, пряным, а главное – очень возбуждающим. Несколько капель упало на ее разгоряченное лицо, и в этот же миг полость ее рта странным образом опустела, словно из нее вынули все зубы и язык в придачу, в голове шумело.

С трудом разлепив густые ресницы, Эльнара обнаружила рядом с собой блаженно раскинувшегося Фаруха. Постепенно ее сознание прояснялось. Невольные судороги пробежали по хрупкому девичьему телу при воспоминании о пережитом, поистине неземном наслаждении. Не открывая глаз, любимый произнес:

– А теперь поцелуй его так, чтобы он засверкал, заблестел ярче звезд, мерцающих сейчас на этом небосклоне.

Эли послушно склонилась над мужской плотью и вдруг вздрогнула, ощутив, как какой-то небольшой гладкий предмет медленно проникает в ее задний проход.

– Не бойся и продолжай делать то, что ты делаешь, – раздался негромкий голос Фаруха. – Я обещал показать тебе, каким образом ты можешь доставить мне удовольствие. С одним из этих способов ты уже познакомилась, есть и другой, и я уверен, что тебе, моя маленькая пылкая возлюбленная, он понравится не меньше. Правда, поначалу тебе, возможно, будет немного больно, но за удовольствие всегда приходится платить. Да и потом, душа моя, ты ведь и сама знаешь, как для меня свята твоя невинность, поэтому придется потерпеть, зато потом будет очень хорошо, и не только мне, поверь моему слову.

Склонившись над стволом и приподняв ягодицы, чтобы любимому было удобнее заниматься его делом, с некоторым замиранием сердца, которое обычно вызывает неизвестность, Эльнара целовала и со всех сторон вылизывала на глазах твердеющую и увеличивающуюся в размерах плоть, вновь возбуждавшую ее уже одним своим видом. Вместе с тем самой себе ей было неловко признаться в том, что испытываемые ею необычные ощущения от той гладкой палочки, что ввел в нее Фарух, возбуждают ее отнюдь не меньше. Она не знала, чего он добивается, но его действия ей были приятны. Не сумев справиться с охватившим ее желанием, Эли задвигала бедрами, отчего вращение палочки усилилось, иона вошла еще глубже. Девушка застонала.

– Дай мне свой рот, алчущий наслаждений, – повелел Фарух, притягивая к себе возлюбленную. – А теперь, светочей моих, повернись ко мне спиной и встань на четвереньки, раздвинув руками два своих чудных полумесяца, и помни, что ты должна очень постараться, чтобы я остался доволен.

До последнего мгновения Эльнара не могла поверить в то, что огромная и твердая мужская плоть способна войти в этот узкий проход. Страх, любопытство, возбуждение – все перемешалось в ней, вызывая невольные содрогания изящного хрупкого тела. Эти содрогания усилились, когда ствол начал медленно входить в нее. Эли застонала, но, увы, не от страсти. В голове зашумело, на глаза навернулись слезы. Откуда-то издалека раздался голос:

– Терпи. Когда он полностью войдет, боль прекратится.

– Когда он войдет, я умру, – в отчаянии думала девушка, все ниже опуская голову и все выше поднимая ягодицы, следуя указаниям рук возлюбленного.

Ствол вошел. Два прилегающих к нему маленьких упругих шарика победоносно ударились о нежные девичьи полушария, и это невинное движение вдруг очень возбудило поникшую было Эли. Она вспомнила, как совсем недавно терлась о них лицом, вдыхая их непередаваемый чувственный аромат, как перекатывала их во рту, словно они были не частью живого организма, а чем-то вроде любимых ею спелых сладких персиков, как смаковала их вкус, отличающийся от всего того, что ей уже удалось испробовать в захватывающих любовных играх.

Смазанный какой-то мазью, ствол мягко скользил внутри нее. Ошеломленная Эльнара тонко чувствовала каждое его движение, доставлявшее ей невероятное наслаждение: он то устремлялся вперед, словно пущенная твердою рукою стрела, то внезапно отклонялся в сторону, как корабль, неожиданно решивший сменить свой курс. Потом начинал быстро вращаться подобно ступке, которой кочевники взбивают напиток из верблюжьего молока «шуат», и вновь неторопливо и свободно скользил. В воображении Зли опять предстала серебристая рыба, большая, гладкая, мелко подрагивающая.

И вдруг, небрежно махнув хвостиком, рыба исчезла, а на ее месте оказался огромный, тускло-сверкающий меч с большими широкими ножнами. Он входил в нее такими сильными и глубокими ударами, что она, наверное, не удивилась бы, если бы его кончик вышел из ее гортани, издававшей столь громкие сладострастные стоны, что девушке пришлось вцепиться зубами в покрывало, дабы приглушить собственные крики. Последний решающий удар оказался настолько впечатляющим, что у Эльнары подкосились коленки, и, обливаясь светлыми слезами счастья, она рухнула ниц, увлекая за собой своего, не менее счастливого возлюбленного.

Так произошло приобщение юной красавицы из Архота к великому таинству любви, и с того знаменательного дня непосредственная в своих чувствах Эли всякий раз с нетерпением ожидала ночи, чтобы отдаться во власть всепоглощающей головокружительной страсти.

Прошел месяц. Эльнара буквально парила на крыльях счастья. Будучи по своей природе очень благодарным человеком, она хотела сделать для любимого что-нибудь особенное. Долго ломала голову и, наконец, решилась.

Стоял теплый осенний вечер, навевавший самые романтические мысли и желания. Донельзя взволнованная своим решением, Эли переоделась в свадебный наряд покойной матери. Голубое атласное платье, обшитое жемчугом, сидело на ней как влитое, туго обтягивая ее маленькую округлую грудь, тонкую талию и стройные соблазнительные бедра. Чуть выше колен оно расширялось, ниспадая равномерными складками и слегка приоткрывая носочки изумительных изящных туфелек. Не привыкшая скрывать лицо, гордая дочь степей немного поколебалась, но, выдерживая наряд в едином духе, все же накинула на голову легкое персидское покрывало цвета утреннего неба. Прекрасное жемчужное ожерелье обвило дивную тонкую шею. Кокетливо улыбнувшись своему отражению в висевшем между окнами большом зеркале, девушка немного покружилась по комнате, а затем, целомудренно прижав коленки друг к дружке, скромно присела на краешек обитого розовым бархатом дивана в ожидании любимого. Эли и сама не представляла, как она была необыкновенно хороша.

За окном забрезжил рассвет, когда прикорнувшая Эльнара услышала знакомые шаги. Ее маленькое сердечко учащенно застучало, щечки покрылись нежным румянцем, а в широко распахнутых глазах появился характерный для влюбленных чувственный блеск.

Двустворчатая резная дверь из темного дуба распахнулась, и на пороге показался едва державшийся на ногах Фарух, бережно поддерживаемый за талию незнакомым привлекательным юношей. Почувствовав запах вина, Эли невольно отшатнулась в сторону. Заметив это, любимый усмехнулся и насмешливо произнес:

– Что, запах не нравится? Или, может быть, тебе не нравлюсь я – брат великого хоршикского хана, надежда и гордость нации? Что ты понимаешь в мужчинах, маленькая глупая женщина? Что ты вообще понимаешь в этой жизни, недоразумение природы, появившееся на свет по случайной прихоти Всевышнего, как впрочем, и все остальные твои сестры по разуму? – Довольный своей остротой, Фарух рассмеялся.

Не веря собственным ушам, Эльнара молчала, надеясь, что все услышанное ею – не более чем пьяная шутка. Но Фарух, прежде не свойственным ему неприятным и торжествующим тоном, продолжал:

– А еще ты не знаешь, птичка, что я тебя красиво обманул!

– Он обманул тебя, – нетрезво улыбаясь, подтвердил приятель.

– И ты мне больше не нужна, глупая женщина!

– Ты ему больше не нужна, – словно попугай, повторил юноша.

– Милый, тебе лучше немного помолчать, отдохни на моем широком плече, моя радость. – На глазах донельзя изумленной девушки ее возлюбленный страстно поцеловал в алые губы красивого и немного жеманного юношу, а затем, поудобнее устроившись вместе с ним на соседнем диванчике, злорадно усмехаясь, сказал:

– Ты думала, птичка, что я люблю тебя и только лишь мечтаю, чтобы жениться на тебе, ведь так, маленькая женщина? Ах, глупые курицы, вы все мечтаете об одном и том же, как же это скучно! А между тем по-настоящему понять и полюбить мужчину может только мужчина, например, такой, как мой Инкар, которого совершенно случайно мне посчастливилось сегодня встретить. Посмотри, как он красив, изящен, нежен, сколько в нем чувственности и искренности, сколько нерастраченной любви! Какая женщина может с ним сравниться? Ни одна во всем белом свете, включая мою жену!

– У тебя есть жена? – голос Эльнары предательски дрогнул.

– Я вижу, ты удивлена? Ах да, птичка, я совсем забыл тебе сказать, что вот уже несколько лет, как я женат, и даже имею маленькую дочь. Она вместе со своей матерью живет в отдельном дворце на другом конце Перистана. Я их при случае навещаю, как положено добропорядочному мужу и благонравному отцу.

– Зачем же ты мне лгал? – В прекрасных глазах Эли читалась такая глубокая боль, которая не оставила бы равнодушным даже самого жестокосердного человека.

Но Фарух был закаленным в придворных интригах царедворцем, привыкшим топтать чувства других людей. Задумчиво погладив по волосам заснувшего юношу, он тонко улыбнулся и произнес:

– Видишь ли, так случилось, что с юных лет я стал питать непреодолимую страсть к красивым изящным юношам, к таким, как Инкар, радость моих глаз и услада моего сердца. Конечно, никто из моих родных об этом не догадывался. А когда подошло время, я, как положено, взял себе жену, но при первой же возможности под благовидным предлогом отселил ее подальше от себя, дабы она не мешала мне предаваться моим излюбленным утехам. Время от времени я навещаю ее, чтоб исполнить свой супружеский долг.

– Для чего в таком случае понадобилась я? – бесцветным голосом спросила Эльнара.

– Во-первых, не забывай, что я был вынужден пригласить тебя в свой дом, дабы спасти тебя от заслуженной кары, – ухмыльнулся Фарух. – Во-вторых, в сравнении со многими женщинами ты не только очень красива, но и необычайно умна, я искренне заинтересовался тобой. Правда, мои намерения относительно тебя мне самому еще были не совсем ясны, когда случай привел тебя в мой дворец. А потом мне захотелось иметь тебя рядом с собой так, как держат редкую птицу или приобретают завезенный с далеких земель цветок необыкновенной красы. Но, на твое несчастье, вскоре твоя женская сущность наскучила мне. С недавних пор я вернулся к своим старым добрым друзьям и прежним, милым моему сердцу забавам. И теперь я должен расстаться с тобой, птичка, а мое ложе любви отныне будет делить со мной Инкар – без сомнения, самый красивый и нежный юноша на этом свете.

Конечно, я с самого начала знал, что ты – лишь временное явление в моей жизни. Будучи женщиной, ты при всем желании не могла сполна утолить мою страсть, хотя и очень старалась. Мне хотелось поступить с тобой по возможности справедливо, и я долго думал над тем, как это сделать. Надеюсь, ты понимаешь, птичка, что ни один человек на свете, кроме самых близких и проверенных мною людей, не должен знать, что брат великого хоршикского хана занимается любовью с мужчинами. Знание подобной тайны карается смертью, но я открыл тебе ее для того, чтобы ты знала, почему я оставил тебя, несмотря на всю твою пылкую любовь ко мне. Ты должна ценить мое благородство, женщина. Однако в жизни за все приходится платить…

При этих словах, пытавшаяся держать себя в руках Эли невольно вздрогнула. Сердце юной девушки защемило от тоски и обиды, с невыразимой горечью она подумала: «И этому человеку я хотела сегодня вечером подарить свою невинность в знак вечной любви и беззаветной преданности… Что же мне теперь делать?»

– А теперь, – словно бы угадав ее тайные мысли, заплетающимся языком произнес Фарух, пытаясь опереться на своего, спящего безмятежным сном приятеля, – ты должна узнать и по достоинству оценить мое мудрое, справедливое решение. Ты еще совсем юна и очень хороша собой, птичка. Мне действительно жаль лишать тебя жизни, да и потом, кое-кто из моих друзей, предпочитающих в постели женщин, мог бы попользоваться тобой, не так ли? Вот я и подумал: зачем добру пропадать? Радуйся, я сохраню тебе голову. Однако, для того, чтобы ты невзначай все же не проболталась об известной тебе тайне, завтра утром я велю отрезать тебе язык. И все останутся довольны. Ах, кстати, ты даже не догадываешься, глупая, что я обманул тебя дважды. Ты не знаешь, что… – не договорив, сморенный сном, Фарух уронил голову на колени спящему другу.

Какое-то время Эльнара была не в силах сделать ни единого движения и лишь в оцепенении смотрела на мужчин, пытаясь осмыслить услышанное и прийти в себя. Наконец, крепко прикусив губы, чтобы не дать вырваться переполнявшему крику отчаяния, она медленно попятилась к дверям: прочь из жестокого дома, бездумно растоптавшего и предавшего ее первую любовь!