Текст книги "100 Великих Пророков и Вероучителей"

Автор книги: Константин Рыжов

Соавторы: Елена Рыжова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 57 страниц)

Все эти обвинения казались справедливы, и Сергию тяжело было слышать их.

Публикуя свое послание, он надеялся (возможно, ему даже прямо обещали это) на то, что положение Русской православной церкви изменится к лучшему. Но, увы, его ожидания не оправдались. Церковь как целое оставалась нелегальной (регистрацию у местных властей получали только отдельные приходы). Она не имела статуса юридического лица и вообще никакого органа, который представлял бы ее юридически.

* * *

В 1929 г. положение церкви еще более ухудшилось. В этом году начались массовые закрытия и сносы храмов, аресты духовенства, развернулась гражданская кампания по снятию и изъятию колоколов (большая часть их пошла в переплавку и была использована для чеканки мелкой разменной монеты). Как правило, закрытию храма предшествовал арест священника. Многие из них больше никогда не вернулись в свои семьи, навеки канув в сталинских концлагерях. (Всего в 1930-е гг. было репрессировано от 80 до 85 % всех священников.) Сергию приходилось своим авторитетом покрывать эти преступления. В феврале 1930 г. на пресс-конференции перед многочисленными советскими и иностранными корреспондентами он, вопреки действительности, заявил, что в СССР нет никаких гонений на церковь. Эту ложь ему потом пришлось неоднократно повторять. Между тем 1930-е гг. для Русской православной церкви оказались наиболее тяжелыми во всей ее многовековой истории.

Только среди иерархов в 1931–1937 гг. за «контрреволюционную деятельность» карательные органы арестовали 116 человек. От высшего духовенства старого поставления в предвоенные годы осталось всего 4 человека: два епископа и два митрополита. Во всех городах началось массовое разрушение культовых зданий. Так в Ленинграде разрушили Троицкий собор 1711 г., почти все церкви архитектора Тона, а также Сергиевский всей артиллерии собор. В Москве шло тотальное разрушение церквей в центральной части города. Так были уничтожены храмы Чудова и Вознесенского монастырей, почти все церкви Китай-города, большинство зданий Симонова монастыря, часовня Иверской Божьей матери у Красной площади. К концу 1930-х гг. в целом по стране закрылось 95 % церквей, действовавших в 1920-е гг.

Прекратило свое существование монашество.

В 1938 г. на всей территории СССР не функционировало ни одного православного монастыря; только после присоединения Восточной Прибалтики, Западной Украины, Западной Белоруссии и Бесарабии их стало 64. В 1935–1936 гг. приостановилась деятельность Синода Русской православной церкви, закрылся «Журнал Московской патриархии». Незапрещенная официально, церковь фактически превратилась в нелегальную организацию. Однако положение самого Сергия в церковной среде в эти годы упрочнилось, и вокруг него постепенно объединились все те, кто еще недавно состоял в расколах. В апреле 1934 г. Синод провозгласил его митрополитом московским и коломенским. В декабре 1936 г., когда появилось известие о кончине митрополита Петра, к Сергию по единодушному согласию всех еще оставшихся на свободе иерархов, перешли права и обязанности патриаршего местоблюстителя.

Положение в обновленческой церкви в эти годы было ничуть ни лучше, чем в патриаршей, поскольку карательные органы не делали между ними никакой разницы.

Массовые аресты обновленческого духовенства начались в 1934 г. К концу десятилетия были истреблены все наиболее видные лидеры этого движения. Тогда же были закрыты обновленческие духовные учебные заведения в Москве, Ленинграде и Киеве. Прекратился выпуск периодических изданий. В 1935 г. был упразднен обновленческий Синод, а к 1938 г. прекратили существование большинство обновленческих епархий. Хотя самого Введенского гонения не коснулись, его положение с каждым годом ухудшалось. В 1931 г. был взорван храм Христа Спасителя. До 1934 г. Введенский служил в храме Св. апостолов Петра и Павла на Басманной улице, а после его закрытия перебрался в Никольскую церковь на Большой Долгоруковской улице. В 1936 г. ему пришлось перейти в церковь Спаса на Большой Спасской улице. Наконец, в 1938 г. он получил Старо-Пименовский храм в Нововоротниковском переулке, где и оставался до самой смерти. В 1936 г. ему было запрещено говорить проповеди, помимо тех, что являются «неотъемлемой частью богослужения», после чего Введенского навсегда покинуло его красноречие. В последующие годы он опустился, стал полнеть и быстро стариться. Круг его последователей редел. Управление остатками обновленческих приходов с 1935 г. сосредоточил в своих руках его однофамилец, митрополит тульский Виталий Введенский, принявший титул первоиерарха восточных церквей. В 1940 г. он ушел на покой, и звание первоиерарха перешло к Александру Введенскому.

* * *

Окончательную точку в истории второго русского раскола поставила война. Именно тогда стало ясно, кто из двух митрополитов является для народа подлинным духовным лидером. Уже 22 июня 1941 г., раньше самого Сталина, митрополит Сергий обратился к верующим с посланием «Пастырям и пасомым Христианской Православной церкви» и призвал их встать на защиту Родины. «Православная наша Церковь, – писал он, – всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она переживала как его испытания, так и его успехи. Не оставит она своего народа и теперь.

Благословляет она небесным благословением и предстоящий народный подвиг». После этого в годы войны Сергий обращался к верующим с патриотическими воззваниями более 20 раз, и каждый раз они рождали патриотический подъем. Помогала церковь государству и материально. Ее взносы в Фонд обороны в годы войны составили более 300 миллионов рублей. В декабре 1942 г. Сергий призвал духовенство и верующих к сбору средств на строительство танковой колонны имени Дмитрия Донского. Тогда же он обратился с письмом к Сталину с просьбой позволить церкви иметь свой банковский счет (до этого Русская православная церковь, не считавшаяся юридическим лицом, такого счета не имела). Сталин дал согласие. В короткий срок было собрано более 8 миллионов рублей. Передача Красной армии колонны имени Дмитрия Донского из 40 танков Т-34 произошла в марте 1944 г.

Конечно, Введенский также обращался к верующим с патриотическими воззваниями, но они мало кем были услышаны.

Внешние обстоятельства жизни двух первоиерархов в три первых военных года имели много общего. В октябре 1941 г Московская патриархия и руководство обновленческой церкви были эвакуированы в Ульяновск. (По иронии военного времени им пришлось добираться до этого города в одном вагоне). В ту пору в Ульяновске оставалась только одна действующая церковь. В срочном порядке специально для Сергия переоборудовали в православный храм бывший католический костел, а Александру Введенскому передали давно превращенную в склад церковь Неопалимой Купины. Но на этом совпадения в их судьбе закончились.

Когда летом 1943 г. Сергий вернулся в Москву, его ждало известие о том, что Сталин желает встретиться с ним и другими высшими иерархами Русской православной церкви. Эта историческая встреча состоялась в ночь с 4 на 5 сентября. Кроме Сергия на ней присутствовал митрополит ленинградский и новгородский Алексий, а также митрополит киевский и галицкий Николай. Сталин начал беседу с того, что высоко отозвался о патриотической деятельности православной церкви, а затем поинтересовался ее проблемами. Сергий отвечал, что главная проблема – это вопрос о патриархе, которого не могут избрать вот уже 18 лет, потому что не удается получить разрешения на созыв архиерейский собор. Сталин отвечал, что не видит к этому никаких препятствий. Затем Сергий поднял вопрос о подготовке священнослужителей, которых катастрофически не хватало для обслуживания даже тех немногих церквей, что еще продолжали действовать. Сталин отвечал, что он не возражает против открытия семинарий и академии, издания ежемесячного журнала и даже против открытия новых приходов.

Сохранился известный анекдот об этой встрече, подлинность которого теперь уже нельзя проверить. Когда зашел разговор о том, что у церкви отсутствуют кадры, Сталин будто бы спросил: «А почему у вас нет кадров? Куда они делись?» Задавая этот вопрос, он, разумеется, был прекрасно осведомлен, что тысячи священнослужителей томятся в концлагерях, но ждал, как ответит на него патриарший местоблюститель. Сергий быстро нашелся и сказал, намекая на семинаристское прошлое своего собеседника: «Кадров у нас нет по разным причинам… мы готовим священника, а он становится Маршалом Советского Союза». «Да как же, – отвечал Сталин, – я тоже был семинаристом. Слышал тогда и о Вас…» В конце беседы (то есть в три часа утра) престарелый митрополит почувствовал сильное утомление. Сталин, взяв его за руку, осторожно, как настоящий иподиакон, свел его по лестнице вниз и сказал на прощание: «Владыка! Это все, что я в настоящее время могу для Вас сделать».

Так закончился период жесткой конфронтации между советским государством и Русской православной церковью. Конечно, ни о каком примирении не было и речи.

Допуская в стране некоторое возрождение религиозной жизни, Сталин и дальше собирался держать церковь под строжайшим контролем. Но, как бы то ни было, послабление, сделанное для нее по сравнению с 1930-ми гг., было очень существенным. Уже через несколько дней московская патриархия получила в свое распоряжение хорошее здание – бывшую резиденцию германского посла. Начался процесс открытия храмов в селах и городах страны.

Вновь стал выходить «Журнал Московской патриархии», открылись семинарии. 8 сентября 1943 г. в Москве собрался архиерейский собор в составе 19 иерархов (3 митрополитов, 11 архиепископов и 5 епископов). На нем, как и ожидалось, Сергий был единогласно избран Патриархом Московским и всея Руси.

В то время как Русская православная церковь начала медленно возрождаться, обновленческая церковь доживала свои последние дни. После восстановления патриаршества об Александре Введенском больше не вспоминали. В октябре 1943 г. начался массовый переход обновленческого духовенства на сторону патриаршей церкви. В Москве у раскольников были отобраны все их храмы, за исключением Пименовского. Вскоре Введенский узнал, что вся Среднеазиатская епархия (главная цитадель обновленчества) признала патриарха. Вслед за ней под власть Сергия перешли Кубань и Северный Кавказ. Таким образом, в течение каких-нибудь десяти дней обновленческая церковь прекратила существование. Патриарху принесли покаяние 25 архиереев старого поставления, в том числе Виталий Введенский (он лишился митропольчьего клобука, но в сане архиепископа Тульского и Белевского возглавил миссионерский совет при Священном Синоде). Покаялись и 13 архиереев нового постановления (в том числе очень популярный среди верующих женатый епископ Андрей Расторгуев). Введенский остался один. Он тоже сделал несколько попыток примириться с православной церковью, однако его соглашались принять только мирянином в качестве рядового сотрудника «Журнала Московской патриархии», и он не согласился.

Сергий был патриархом совсем недолго – 15 мая 1944 г он внезапно умер от кровоизлияния в мозг. Хотя Введенский был гораздо моложе своего противника, он пережил Сергия всего на два года – скончался он в июне 1946 г. За несколько месяцев до этого – в декабре 1945 г – его разбил паралич.

НАДКОНФЕССИОНАЛЬНЫЕ ВЕРОУЧИТЕЛИ

Баха-Улла

Иранский богослов Хусейн Али Нури, известный позже под именем Баха-Улла, родился в ноябре 1817 г в очень знатной и состоятельной семье. Его отец, мирза Аббас Нури, пользовался большим почетом в годы правления Фатх Али-шаха (1797–1834).

Впоследствии он был губернатором Боруджерда и Лурестана, но за участие в 1837 г в военных действиях против Мухаммад-шаха (1834–1848), преемника своего прежнего повелителя и благодетеля, лишился всех постов и значительной доли своего огромного состояния. Хусейн Али, который с детства отличался незаурядными способностями, получил прекрасное домашнее образование, достигнув особенных успехов в юриспруденции и богословии Повзрослев, он предпочел карьере правительственного чиновника благотворительную деятельность и приобрел на этом поприще широкую известность (его даже называли «Отцом бедных»).

Переломным в судьбе Хусейна Али (как и в судьбах десятков тысяч других иранцев) стал 1844 г., когда страна оказалась охвачена бабидским движением. Первая половина XIX в. во многих странах проходила под знаком ожидания Мессии. Но наиболее драматичным это ожидание исторического переворота оказалось в Иране. С древних времен здесь существовала достаточно влиятельная секта шейхитов. В начале столетия среди ее последователей распространилось учение о скором приходе в мир Махди – последнего имама и воплощения Бога. На это указывали многочисленные знамения времени, состояние мира в целом и пророческие даты Пришествия Спасителя с нетерпением ожидали во всех уголках страны люди разных сословий.

И явление состоялось! Правда, явился не сам Мессия, но только пророк, предвещавший его скорый приход. Им оказался молодой 25-летний купец Али Муаммад Ширази, который ничем особенным до этого не отличался. 23 мая 1844 г. он объявил себя Бабом – «Вратами» для изъявления воли скрытого имама Махди и возвестил, что День Божий близок и что он есть тот обетованный, который предсказан Священным Писанием ислама. Человечество, провозглашал Баб, стоит на пороге эпохи, когда произойдут преобразования всех сторон жизни. Господь призывает весь род человеческий безраздельно принять эту перемену, преобразовав свою моральную и духовную жизнь. Миссия самого Баба заключалась в том, чтобы подготовить людей к событию, составляющему сердцевину этих преобразований, – пришествию всемирного Посланника Божьего. Семя его проповедей упало на хорошо подготовленную почву.

Вскоре у Баба явилось 17 учеников. Он разослал их в разные уголки Ирана и ближайшие страны, чтобы они донесли до людей его учение. Эта весть вызвала повсеместное брожение. Последовали Баба – бабиды – объявили себя свободными от исполнения сложнейших религиозных обязанностей шиизма до тех пор, пока не воцарится царство Баба. В этом лозунге каждая социальная группа увидела свое. В то время как более умеренные слои населения вели речь о реформах, бедняки стремились к уничтожению существующих общественных отношений и переделу собственности. Одни желали достичь своих целей мирным путем, другие взялись за оружие. Спустя короткое время в некоторых провинциях Ирана уже полыхали бабидские восстания. Правительственные войска топили их в крови. Баба схватили и содержали сначала в крепости Мака, а потом в Чехрике и Тебризе. Находясь в заключении, он создал свое главное произведение – книгу законов «Байан», почитавшуюся его последователями выше Корана.

Среди первых последователей Баба, сразу принявшими его учение и много сил отдавших его распространению, были два сына мирзы Аббаса Нури – Хусейн Али и его младший брат Собхе Азаль. При этом Хусейну Али так и не довелось лично познакомиться с пророком, хотя он и состоял с ним в оживленной переписке, а юный Собх-е Азаль не только долгое время жил рядом с Бабом, но и стал его любимым учеником. В «Байане» Баб неоднократно говорит о новом откровении, которое должен в скором времени дать миру грядущий за ним пророк (Баб называл его «тот, кого Бог проявит»). У ближайших сподвижников Баба не было сомнений, что под этими словами он разумел Собхе Азаля. И действительно, предчувствуя скорую кончину, Баб объявил последнего своим преемником. В июле 1850 г Баба расстреляли.

Правительство обрушило на бабидов жестокие репрессии. Многие тысячи их были казнены после скорого суда, других бросили в тюрьмы. Среди арестованных оказался и Хусейн Али, схваченный в 1852 г после подавления Тегеранского восстания (к которому он, впрочем, не имел никакого отношения, так как всегда оставался сторонником мирных способов борьбы). Вместе с некоторыми другими защитниками дела Баба его, закованного в цепи, поместили в страшную тюрьму Сиях-Чаль («Черная Яма») – кишащее крысами и насекомыми подземелье, бывшее прежде одной из клоак столицы. Позже он вспоминал: «Мы были заключены в течение четырех месяцев в месте, мерзость которого не поддается описанию. Тюрьма была окутана густым мраком, а число заключенных вместе с нами приближалось к ста пятидесяти – то были воры, убийцы, грабители. Несмотря на всю тесноту, здесь отсутствовали отверстия, кроме той двери, в которую мы вошли. Ни одному перу не под силу описать то место и ни одним устам не дано передать мерзостный смрад его. У большинства заключенных не было ни одежды, ни постелей, чтобы лечь. Одному Господу ведомо, что выпало на нашу долю в этом исполненном тьмы и смрада месте».

В этой обстановке, оказавшись перед угрозой скорой смерти, Хусейн Али получил первое предзнаменование своей великой миссии «Однажды ночью, во сне, – вспоминал он, – слышны стали мне доносящиеся со всех сторон возвышенные слова «Воистину, Мы даруем тебе победу силою твоего собственного пера. Не печалься о том, что постигло тебя, и не тревожься, ибо ты в безопасности. Близок час, когда Господь воздвигнет сокровища земли – тех, кто придет на помощь тебе силою твоей и именем твоим, которым Господь оживит сердца тех, кто распознал Его». С этого времени Хусейн Али почувствовал в себе присутствие Высшей силы. Он писал позже: «На протяжении тех дней, что провел я в тюрьме Тегерана, хотя саднящая тяжесть цепей и зловонный дух едва давали уснуть, все же в редкие минуты дремоты мне казалось, будто с темени моего и моей груди стекает нечто, подобное могучему потоку, стремительно низвергающемуся на землю с вершины высочайшей горы. От этого все мое тело словно воспламенялось. В такие минуты мои уста изрекали то, что не под силу выслушать ни одному из людей».

Предчувствия не обманули Хусейна. Спустя четыре месяца его неожиданно выпустили из тюрьмы и затем сразу выслали из Ирана. Больше на родину он никогда не вернулся.

Все его имущество было конфисковано. После недолго размышления он решил поселиться на территории Османской империи, в Багдаде, где тогда нашли убежище многие бабиды. Будучи человеком широко образованным, красноречивым и деятельным, он вскоре сделался заметной фигурой в среде эмигрантов. Часть бабидов уже тогда признала его лидерство, но в то же время против Хусейна Али сложилась сильная оппозиция во главе с официальным наследником Баба Собх-е Азалем.

Отношения с братом становились все напряженнее. Наконец, в апреле 1854 г Хусейн покинул Багдад и в поисках покоя отправился в горный Курдистан. Тут в крайней бедности он прожил два счастливых года, весь погрузившись в размышления о вверенной ему благой вести. «Наедине общались мы с духом нашим, предав забвению мир и все, что в нем», – писал он позже. Наконец отчаянные призывы бабидов заставили его вернуться. Он возвратился в Багдад в марте 1856 г, когда популярность его брата сошла на нет. (Человек молодой, плохо образованный, лишенный каких бы то ни было талантов, Собх-е Азаль совершенно не годился на роль, предназначенную ему Бабом). С этого времени Хусейн Али стал всеми признанным духовным лидером бабидского движения. В 1863 г Хусейн решил, что настало время рассказать некоторым из своих сподвижников о миссии, которой он был обличен в тюрьме Сиях-Чаль. Накануне своего отъезда в Стамбул (куда по просьбе шаха его заставили переехать турецкие власти) он вызвал к себе нескольких приближенных друзей и в саду Наджиб-паши открыл им, что он и есть тот самый Баха-Улла («Свет Божества»), о котором, как о своем высшем перевоплощении, сказал в одном из своих пророчеств Баб. Известие об этом распространилось среди бабидов. Переехав в Стамбул, Баха-Улла приступил к детальной разработке своего вероучения. Вытекая из бабизма, бахаизм имел много своих оригинальных черт. Если первый можно рассматривать как сектантское течение в рамках ислама, то второй обладал уже всеми признаками самостоятельной религии.

В своем учении Баха-Улла исходил из того, что земной мир лишь один из многих в беспредельном и бесконечно разнообразном космосе «Знайте же истину, что миры Господни неисчислимы и беспредельны, – писал он – Никто не может сосчитать и достигнуть их, кроме Бога Всезнающего, Всемудрого.

Созидание Бога охватывает все миры вне этого мира, и все созданное отличается друг от друга. В каждом из этих миров Он предопределил вещи, которые никто, кроме Него Самого, Всевидящего и Всемогущего, не может отыскать. «Развитие всей Вселенной и каждого отдельного мира движется к одной, назначенной Господом цели. Он направляет и поддерживает это движение силой Своих Откровений.

Переходя к истории человечества, Баха-Улла подчеркивал в ней особое значение сменяющих друг друга пророков или явителей божественной воли. Пророк приходит в назначенное ему время и свидетельствует о Боге, отражая Его волю точно так же, как чистейшее зеркало отражает солнечный свет. Он – путь, соединяющий человека с Богом («Я есмь путь, и истина, и жизнь, – говорил Иисус, – никто не приходит к Отцу, как только через Меня. Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего» То же самое, считал Баха-Улла, мог сказать о себе любой из великих пророков, будь то Мухаммад или Будда). Каждый Явитель заключает в себе как бы три составляющих. Прежде всего, как и у всех людей, это бренное тело, которое рождается и умирает, и бессмертная душа. Но, помимо них, все пророки имеют в себе также святой дух – некую божественную субстанцию или энергию Бога. Пророк материализует эту энергию в слова, в учение, которое затем передается людям.

Сообщаемые явителями божественные откровения и есть движущая сила любой цивилизации. Когда откровение проявляет себя, писал Баха-Улла, его преобразующее влияние на умы и сердца откликнувшихся на него людей находит свое повторение в новом обществе, постепенно обретающим форму на основе духовного опыта. Сначала появляется новый центр притяжения, способный увлечь представителей самых разных культур; музыка и искусство обращаются к новым символам; происходит разительное переосмысление понятий правильного и неверного, что дает возможность сформулировать кодексы закона и морали. Как следствие вырастают новые государственные и общественные институты, выражающие новые принципы их устройства. По мере того как новая культура прорастает в цивилизацию, она вбирает в себя достижения и прозрения предыдущих эпох, порождая множество новых, невиданных доселе метаморфоз. Те элементы прошлых культур, что не могут органически вписаться в эту цивилизацию, отмирают. Так Слово Божие, возвещенное пророком, создает новые возможности как для индивидуального сознания, так и для человеческих взаимоотношений. («Каждое слово, слетающее с уст Господа, – писал Баха-Улла, – наделено такой силой, что может вдохнуть новую жизнь в каждую плоть человеческую…»). Однако истина, возвещенная любым явителем, не есть истина абсолютная и вечная, она имеет ограниченный предел временного влияния. По мере того как непрерывно развивающаяся цивилизация исчерпывает свой духовный источник, неизбежно начинается процесс разложения, подобно тому как это происходит с физической реальностью. Тогда общество вступает в эпоху кризиса, ослабевает жизненная сила морали, распадаются социальные связи, религия теряет свою уместность, поиски нового становятся все более фрагментарными, углубляется общественный раскол. И тогда наступает пришествие нового Явителя божественной воли, несущего следующую долю божественного вдохновения для новой стадии пробуждения и просвещения человечества.

Последовательное развертывание Божественных Откровений, учил Баха-Улла, есть «процесс, не имеющий начала и не имеющий конца». Миссия каждого пророка ни в коей мере не обособлена от других миссий и является неразрывной составной частью непрерывного поступательного процесса раскрытия божественной власти и воли. «Каждый из них, – писал Баха-Улла, – нес свою особенную Весть и каждому из них вверена была Богоявленная Книга… Мера откровения, отпущенная каждому из них, была незыблемо предопределена… «Каждый следующий пророк не отвергает, а лишь дополняет предыдущего, ибо задача у них одна – объединение. Так Авраам объединил племя, Моисей – народ, Мухаммад – нацию, Иисус – многие народы и нации. Задача его, Баха-Уллы, как одного из многих в бесконечной цепочке пророков, заключается в том, чтобы возвестить миру следующую часть Божественного Откровения – учение о единстве всего человеческого рода. Ибо целью чреды явителей Божественной воли должна стать подготовка общественного сознания к объединению рас в единое человечество, подобное единому организму, способному принять на себя ответственность за свое будущее. «Самая высокая ступень, – писал он, – в том, чтобы понять великие слова: все живые существа – плоды одного дерева, листья одной ветки, капли одного моря… Мир один и для всех отечество… Господь ваш милосердный уповает увидеть род человеческий подобным единой душе и единой плоти. Благоденствие человечества, его мир и спокойствие недостижимы до тех пор, пока не упрочится незыблемо его единство». Существует лишь одна человеческая раса, подчеркивал Баха-Улла, а унаследованные из прошлого утверждения о том или ином превосходстве определенной расовой или этнической группы над остальным человечеством лишены основания.

Баха-Улла писал: «О противоборствующие народы и племена земные! Обратите лица свои к единению, и да озарит вас сияние света его. Соберитесь же воедино и ради Господа решитесь искоренить то, что служит причиной раздоров между вами… Не может быть и тени сомнения в том, что народы мира всех рас и религий черпают вдохновение из одного божественного источника и подвластны единому Господу.

Различия законов, которым они подчиняются, надлежит приписать разнообразию требований и нужд тех эпох, когда они были явлены. Все они, за исключением лишь тех немногих, что являлись следствием человеческой извращенности, предначертаны Господом и отражают волю и промысел Его. Восстаньте же и, вооружившись мощью веры, разбейте идолов тщетного воображения вашего, сеятелей раздоров между вами…» Он предвидел, что объединение народов будет сложным и многогранным, охватывающим все сферы бытия и духа, то есть будет происходить не только в религиозном, но и в политическом, экономическом, культурном и других направлениях. Некоторые элементы этого объединения были им предсказаны. «Неизбежно настанет время, когда настоятельная необходимость созыва величайшего, всеобъемлющего собрания представителей человечества будет повсеместно осознана, – писал Баха-Улла. – Правители и цари земные непременно должны войти в него и, участвуя в обсуждениях, рассмотреть пути и средства для закладки фундамента Вечного мира среди людей… Приближается тот день, когда все народы мира примут один всеобщий язык и единую письменность. Когда это будет достигнуто, то в какой бы город не прибыл путник, везде будет так, как будто входит он в собственный дом. Тот лишь истинно человек, кто во дни эти посвятил себя служению всему роду людскому… Не стоит гордиться любовью к своей стране, но должно гордиться любовью ко всему миру. Земля – единая страна, и все человечество – граждане ее».

Единство человечества, считал Баха-Улла, есть лейтмотив зарождающейся сейчас новой эры, то мерило, с которым надлежит соизмерять каждое предложение об усовершенствовании человеческого общества. Впервые в своей истории, пусть смутно, человечество осознало собственное единство, и то, что Земля – его единое отечество. Это пробуждение открывает возможность новой взаимосвязи между Богом и человечеством, результатом которого должно стать возникновение «новой расы людей», строящих единую мировую цивилизацию.

Учение Баха-Уллы вскоре нашло последователей в некоторых мусульманских странах.

Прежде других приняли его бабиды, многие из которых стали бахай. К 1868 г. бахаитские общины появились на Кавказе, в Сирии, Иране, Турции и Египте. В том же году под нажимом иранских властей Бах-Улла был сначала перевезен из Стамбула в Эдирне, а спустя короткое время под конвоем доставлен в палестинский город– крепость Акку. В то время она служила колонией, куда ссылали преступников со всех концов Османской империи. Из-за сырого климата, дефицита воды в Эдирне было трудно жить. Однако здесь Баха-Уллу суждено было провести остаток своей жизни.

Поначалу его заключение было достаточно суровым. Согласно султанскому указу, он должен был постоянно находиться под домашним арестом, общаясь исключительно с членами своей семьи. Его поместили в пустующие солдатские казармы и содержали очень строго. Но постепенно, по мере распространения его учения (в самой Турции почитателями бахаизма стали многие чиновники, офицеры и деятели культуры), контроль за ним смягчался. В 1870 г. Баха-Аллаха переселили в один из городских домов. В июне 1877 г. ему позволили переехать в Мазраи – небольшую усадьбу в нескольких километрах к северу от города, а в 1879 г. он перебрался в Бахджи – большой особняк, окруженный садами, который снял для него сын Абдул-Баха. Здесь он умер в мае 1892 г.

Последние годы Баха-Улла посвятил работе над своими сочинениями и приему многочисленных паломников. В 1873 г. был окончен его главный труд – «Священнейшая книга», сделавшийся «библией» всех бахай. К этому времени бахаизм уже проник во многие мусульманские страны. Последователями новой религии становились не только мусульмане, но также многие иудеи, парсы и буддисты.

Общины бахай возникли в Индии, Бирме и Средней Азии. Баха-Улла написал подробный свод законов для руководства жизнью своих последователей. Власть в каждой общине принадлежала собраниям, демократическим путем избираемым всеми членами общины.

Все решения должны были приниматься только коллективно. Никакого профессионального священства не предусматривалось. Трудолюбие было возведено в ранг богослужения. «О люди Баха, – писал Баха-Улла, – каждому из вас обязательно занятие каким-либо делом или ремеслом, или промышленным и тому подобным. В этих ваших занятиях мы видим суть служения Богу-Истине». Многие бахай по призыву своего вероучителя занялись торговлей и разбогатели. Каждый из них должен был отдавать 19 % общего дохода в пользу общины. Поэтому, по мере роста благосостояния отдельных бахай, быстро стало расти богатство их церкви.

После смерти Баха-Уллы, движение возглавил его сын Абдул-Баха. Он также подвергался репрессиям со стороны турецких властей и был освобожден по амнистии только в 1910 г. Дополняя учение отца, Абдул-Баха упразднил для бахай многоженство, введя строгую моногамию. Ему наследовал внук Аббас-Эфенди, который перед смертью не назначил себе преемника, считая, что время единоличного руководства церковью прошло. В настоящее время последователи бахаизма живут демократическими общинами, управляемыми Советами верующих. Кроме единого Бога бахай поклоняются девяти Его величайшим пророкам (в их числе Иисус Христос, Будда, Кришна). В каждом их храме девять входов – по числу пророков. Обрядность в бахаизме сведена к минимуму и включает в себя моление, медитацию, чтение священных книг бахаизма и других религий. Священников в храмах (Домах преклонения) нет, ежедневная молитва творится в одиночестве. Нет также учения о дьяволе и других темных силах. Бахаизм – единственная религия, признающая условную истинность своих догматов. Вечность души понимается бахай как вечное движение к непостижимой тайне Бога, Рай – как символ восходящего послесмертия, приближения к Богу, Ад – как символ послесмертия нисходящего, удаления от Бога.