Текст книги "Межгалактическая тюрьма"

Автор книги: Константин Рыбачук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

– Так чего вы хотите?

– Докажи нам, что ты – «авторитет», – за всех ответил Слон.

– Как?

– Ты заставлял нас биться между собой, чтобы узнать, на что мы способны. Теперь твоя очередь драться!

– С тобой, Слон? Или с тобой, Дохляк? – Урка вызывающе обвел взглядом толпу. – Ну, с кем?

– Нет, не с нами, а с Котом! Вы ведь и так выясняли! отношения, когда мы вошли сюда. Только теперь ты будешь-с ним разбираться один на один. И без «пера». – Слон кинул выразительный взгляд на руку Беса, которую тот прятал за спиной.

Заключенные, набившиеся в курилку, совсем как присяжные, одобрительно закивали головами. Дружки Беса, видя настроение толпы, поспешно спрятали свои заточки и отступили назад. Бес, оставшись один, в порыве бессильной ярости с ненавистью посмотрел на Слона, затем пер вел взгляд на остальных.

– Хорошо. – Он отбросил свой нож в сторону. – Сна чала я разберусь с Котом, а потом мы поговорим с каждым из вас.

Сделав несколько шагов назад, он снял рубашку и бросил ее на пол. Все его жилистое, мускулистое тело дрожало от перевозбуждения.

«Настоящий дикий зверь», – мелькнула у меня мысль.

И как бы в подтверждение этой мысли я увидел на груди у Беса свежую наколку приготовившегося к прыжку матерого волка, оскалившего пасть в звериной ненависти.

В этой картинке было что-то гипнотическое или даже мистическое. Какое-то старое воспоминание из моих самых жутких кошмаров, что-то давно забытое, стершееся из моей памяти…

Видимо, я слишком увлекся рассматриванием наколки, потому что пропустил момент начала атаки, – когда он прыгнул на меня, словно разъяренный хищник на свою жертву. В последнее мгновение я все же успел уклониться от прямого удара в голову. Кулак только чиркнул меня по челюсти. Но на этом его атака не закончилась. Мы оказались слишком близко друг к другу, и я не успел отреагировать на удар коленом, который пришелся в правое бедро. Если бы Бес попал мне в пах, то, возможно, наша битва была бы закончена в первые же секунды.

– Грязные приемы, Бес! – Я отпрыгнул к стене, потирая ушибленное бедро.

– В настоящей драке нет правил, – ухмыльнулся блатной. – И тебе придется почувствовать это на собственной шкуре, сучара! Я убью тебя голыми руками. Будь уверен!

Я ничего не ответил, понимая, что Бес не просто так «базарит». Он хочет отвлечь мое внимание, чтобы еще раз попытаться застать меня врасплох. Так и оказалось.

Еще мгновение назад урка спокойно стоял, и вот он снова летит на меня. Но на этот раз я был готов и, оттолкнувшись от стены, резко выбросил вперед правую ногу. Мой удар остановил противника и откинул назад. Он упал на спину, но тут же, перекатившись через голову, снова стал на ноги. Удар пришелся ему в мышцы пресса, не причинив больших неприятностей. Разве что дыхание чуть сбилось. Я бросился на него, не давая передышки. Бес отскочил в сторону, выставив вперед кулаки…

Еще несколько минут мы кружили, стараясь выбрать момент для решающей атаки. Пару раз мне удалось пробить его защиту, но при этом мои удары не попадали в нервные центры противника. Бес также пытался атаковать, но это были скорее имитирующие приемы, которыми он хотел заставить меня раскрыться хотя бы на секунду.

Я решил подыграть и, когда он в очередной раз проводил отвлекающий удар ногой, сделал вид, что поверил ему. Ставя нижний блок руками, я наклонился, открывая в то же время голову. Соперник не замедлил этим воспользоваться и сделал резкий выпад правой. Вкладывая всю свою силу в этот удар, он не догадывался, что этого я и жду.

Нагнувшись еще ниже, я проскользнул под рукой и, быстро развернувшись вокруг своей оси, захватил его кисть. Инерция удара все еще влекла Беса, и скоро он всей своей тяжестью навалился на меня, припечатавшись к моей спине. Я резко выпрямился и дернул его руку вниз, используя свое плечо, как опору. Почувствовав, как хрустнула ключица, я отпустил его кисть и, сделав «вертушку», нанес

боковой удар ребром ладони по шее противника. Урка отлетел в сторону и упал.

После такого удара, да еще со сломанной ключицей, люди обычно не встают. Но Бес, как заговоренный, уже через секунду открыл глаза и попытался подняться с пола.

– Может быть, хватит, Бес? – спросил я, удивляясь такой невероятной живучести.

– Я тебя, суку, все равно убью, – прохрипел он в ответ, с трудом разжимая губы.

Его правая рука висела как плеть, а левой он шарил по полу, помогая себе привстать. Через несколько секунд это у него получилось, и он, пошатываясь, встал на ноги. В левой руке Бес держал свою финку, которую подобрал с пола.

– Ты уже труп, Кот! Если не сегодня, то завтра. – С этими словами он бросился на меня, выставив вперед нож.

Я успел перехватить его руку и закрутил ее за спину. Вырвав финку из его ладони, я уже замахнулся, чтобы раз и навсегда покончить с этим страшным человеком, но тут услышал голос Андрея:

– Не делай этого, Алекс! Это все равно ничего не изменит в этом мире, а себя ты погубишь.

Я на секунду задумался, а потом перевернул нож и ударил рукояткой по затылку Беса. После этого удара он как подрубленный упал на пол, где так и остался лежать.

– Ты все правильно сделал, – сказал Андрей, подходя ко мне. – Прежде всего нужно оставаться человеком, что бы ни случилось и с кем бы тебе еще ни пришлось столкнуться в жизни.

Он посмотрел на толпу, замершую в дверях, а потом добавил:

– Это касается и вас! Никто не может заставить вас забыть, что вы люди, а не звери. НИКТО!!!

Глава 2
ОБРЕЧЕННЫЕ НА СМЕРТЬ

На следующее утро наш отряд в полном составе не вышел на работу. Так решили сами заключенные. Главным требованием бастующих было убрать из отряда Беса и его

подручных.

Беса утром увезли в тюремную больницу, а блатные вели себя на удивление тихо. Они забились в угол барака и оттуда наблюдали за происходящими событиями, ни во что не

вмешиваясь.

С самого утра в барак прибыло все лагерное начальство во главе с начальником колонии. Совместными усилиями они пытались разобраться, что побудило заключенных взбунтоваться и выдвинуть такие требования.

Заключенных по очереди вызывали в «красную» комнату для личной беседы. По всей видимости, кто-то из них был «стукачом», потому что некоторое время спустя вызвали меня и монаха.

– Молчи, Андрей! – сказал я возле двери. – Иначе будет только хуже.

Андрей понимающе кивнул. Постучавшись, мы вошли и, не зная, что делать дальше, остановились на пороге.

Седовласый полковник сидел за столом и внимательно изучал какие-то документы.

«Наши личные дела», – догадался я.

Еще несколько офицеров, собравшихся в этой комнате, рассматривали нас с ног до головы, не произнося ни слова.

Наконец-то полковник дочитал, поднял голову и посмотрел на нас долгим пристальным взглядом. Ох, как мне не понравился его взгляд! Какой-то холодный, безразличный, неодушевленный.

Наверное, за свою долгую карьеру этот человек повидал и испытал немало, что не могло не отразиться на нем. При такой службе практически невозможно остаться нормальным человеком. Тюремная система, частью которой являлись начальник лагеря и другие офицеры, постепенно искажает мышление и психологию. И если уж седовласый полковник так долго продержался в этой системе, да еще занял высокое положение, то это о чем-то говорило. Во всяком случае, мне…

После окончания школы я поступал в Московское высшее училище КГБ СССР. Тогда было еще и КГБ, и СССР. Были и мои юношеские мечты стать защитником добра и справедливости. Но эти мечты и иллюзии испарились еще раньше, чем распался Союз. Для этого вполне хватило месяца, проведенного в казармах училища. За это время я со всей отчетливостью понял, кого готовят подобные учебные заведения. Оловянных солдатиков, готовых бездумно выполнить любой приказ вышестоящих начальников, шестеренок государственной машины, перемалывающей всех инакомыслящих или несогласных с политикой и идеологией страны.

И мне это совсем не понравилось. Я не хотел становиться бездумным исполнителем чужой воли, поэтому, хоть и было чуть-чуть обидно, я облегченно вздохнул, когда выяснилось, что не прошел по конкурсу.

Подвела меня одна-единственная тройка в школьном аттестате по общественным наукам. Однако и этого оказалось достаточно. После экзаменов, которые я сдал на пятерки, было назначено собеседование. Опытный психолог правильно определил мои жизненные принципы и нашел их не соответствующими шаблону. После этого на карьере работника органов безопасности был поставлен крест.

Первое время после развала СССР, уже учась в институте, я не раз подумывал снова предложить свои услуги правоохранительным органам, но очень скоро понял, что ничего по сути не изменилось. Просто одна крупная государственная машина рассыпалась на кучу мелких, лишь внешне видоизменившихся в связи с новыми условиями жизни. А система осталась той же: сильные пожирают слабых, а тех, в свою очередь, – сильнейшие. На Земле так было во все времена. Вероятно, такова человеческая сущность…

– Котов и Перов, – начал полковник, выдержав значительную паузу. – Думаю, не надо объяснять, почему вас сюда пригласили.

Он замолчал, ожидая нашей реакции на его слова. Однако ее не последовало. Тогда начальник колонии кивнул майору Кротову – главному «куму» зоны.

– Нам известно, – как о вполне доказанном факте заявил старший оперуполномоченный колонии, – что сегодня ночью заключенные Котов и Перов спровоцировали драку, в которой одному из заключенных, а именно каптерщику Варламову, вы, Котов, сломали ключицу. Это верно?

Мы молчали, словно эти слова нас не касались.

– Кроме того, – как ни в чем не бывало, продолжил майор Кротов, – а это более существенно, вы подбивали заключенных на бунт. В первую очередь это относится к вам, Перов. Думаю, вы не будете этого отрицать?

И снова ответом на его вопрос было молчание.

– В сущности, ваши показания не столь уж и важны. Можете ничего не говорить. Это все равно ничего не меняет.

Это была неправда…

Признание, произнесенное при свидетелях, значило очень многое. Во всяком случае, в процессуальном плане.

Я уже открыл рот, чтобы возразить майору, но, встретившись с насмешливым взглядом начальника колонии, сдержался.

– Хорошо, – произнес тот, поняв, что фокус не удался. – Я вижу, Котов, вы уже получили зоновское образование. – Он имел в виду знания уголовного и уголовно-процессуального кодекса – двух основных наук на зоне. – Тогда давайте поговорим без свидетелей.

Он кивнул офицерам, и те вышли из комнаты.

– Чего вы добились? – спросил он и сам же ответил: – Думаю, что только дополнительного срока.

– За что? – удивленно спросил Андрей.

– Как за что? Вы что, сами не знаете? – наигранно спросил начальник колонии. – Тогда я изложу официальную точку зрения на события сегодняшней ночи. Вы, в неположенное время, после отбоя находились в курилке. Что вы там делали – непонятно. Может быть, побег готовили! – Полковник даже не догадывался, насколько близки его слова к истине. – И когда каптерщик Варламов сделал вам замечание, вы зверски избили его, сломав при этом ему ключицу. А значит, нанесли тяжкие телесные повреждения. За такое преступление, к тому же групповое, вам придется нести ответственность.

– Вы не имеете права так поступать с нами, – возмутился Андрей. – Мы будем жаловаться на незаконность ваших действий.

– Я не имею права? – казалось, полковник наслаждается, играя с Андреем.

– Да! Вы ведь знаете, что все это – неправда. Мы ни на кого не нападали. У нас есть свидетели.

– Какие свидетели? Заключенные, которые прибежали в курилку на звук драки? Так ведь, когда они узнают, что могут пойти по этому делу как соучастники, никто из них и рта не раскроет. Да и не только поэтому, – многозначительно усмехнулся полковник.

Я сразу понял, что имеет в виду начальник колонии. Блатные запугают заключенных, и те под страхом смерти побоятся выступить на нашей стороне.

«Боже, какой беспредел! Как бороться с таким положением дел, когда даже начальник тюрьмы открыто выступает на стороне блатных», – подумал я, чувствуя, как ненависть опять наполняет мою душу.

Ненависть к системе, которая породила и воспитала таких выродков, готовых на все ради собственного благополучия и благополучия системы.

– Котов, вы же умный человек. Неужели вы не поняли, что колония – это не курорт. Это исправительное учреждение, и здесь действуют свои правила и свои законы. И никто, слышите, никто не вправе нарушить эти законы и остаться безнаказанным. – Полковник встал из-за стола и подошел ко мне.

Он в упор посмотрел на меня.

В его взгляде я увидел фанатичную преданность своему делу. Только на что эта преданность была направлена? На искоренение преступности? Не думаю… Возможно, когда-то это было так, но сейчас…

Начальник колонии первым отвел взгляд и спокойно добавил:

– Сейчас вас отведут в ШИЗО. Там вы сможете спокойно подумать о своей дальнейшей судьбе. Недели через две придет постановление суда о вашем дополнительном сроке. Лет по пять, я думаю, вам добавят. Хотя, после того что вы сделали с Бесом, это не столь уж важно, – Полковник снова многозначительно усмехнулся. – Капитан Ершов! – крикнул он.

Вбежал молодой офицер и застыл по стойке «смирно».

– Позовите конвой. Пусть этих двоих отведут в изолятор и предоставят им отдельную камеру. Я не хочу, чтобы там с ними что-либо произошло. – Он сделал ударение на последней фразе.

Через пару минут явились конвойные и увели нас в штрафной изолятор.

Нам действительно предоставили отдельную камеру с двумя нарами, умывальником и даже унитазом. По зоновским меркам это был номер «люкс» в пятизвездочном отеле. Однако нас это не радовало.

– Что будем делать, Андрей? – спросил я, как только за нами захлопнулась дверь.

– Будем думать! – спокойно ответил он.

– О чем думать?

– О жизни и о том, как сбежать отсюда.

– По-моему, отсюда сбежать невозможно. – Я прошелся по камере, внимательно осматривая массивную дверь и голые бетонные стены. – Даже никакого окошка нет!

– Ничего, что-нибудь придумаем! – уверенно ответил монах и как ни в чем не бывало завалился на нары.

* * *

Время шло…

Дни сменяли ночи, хотя судить об этом можно было только по смене караула за дверью и раздаче пищи. За это время мы ни разу не вышли из камеры, даже еду нам подавали в специальное окошко.

Ни о каком побеге не могло быть и речи.

Ровно через две недели дверь камеры распахнулась. Конвойные надели нам наручники, как каким-то закоренелым преступникам, и отвели в кабинет начальника колонии.

– Заключенные Котов и Перов по вашему приказу доставлены, – отрапортовал старший конвойный.

– Можете идти, – ответил полковник, не поднимая головы. – Да, и снимите с них наручники.

С нас сняли наручники и оставили наедине с начальником лагеря.

– Садитесь, герои. – Полковник кивком головы указал нам на стулья. – Специально пригласил вас, чтобы попрощаться.

Мы с Андреем удивленно переглянулись, затем уставились на него.

– Вы не ослышались, именно попрощаться. Слишком уж много шума вы здесь натворили. Поэтому мы решили, что будет лучше перевести вас в другую колонию.

– Не хотите лишних неприятностей? – догадался я.

– Да, не хочу. О вас уже сейчас в колонии ходят легенды. А когда блатные доберутся до вас, что непременно случится, если вы останетесь здесь, тогда у меня на руках будут два свежих трупа и взбесившаяся толпа ваших поклонников.

– Вы хотите сказать, что в другом лагере блатные не

доберутся до нас? – иронично спросил Андрей.

– Это не мои проблемы. Хотя, скажу вам по секрету, система связи у них работает отлично. Но, как я уже сказал, – это не мои проблемы. Мои заботы здесь, в моей колонии. Кстати, в вашем отряде восстановлен полный порядок. Правда, Варламова, или Беса, называйте его как хотите, пришлось перевести в другой отряд.

– Значит, вы выполнили требования бастующих? – радостно воскликнул я.

– Да, выполнил. Но это ничего не меняет. Знаете, как говорится, свято место пусто не бывает. На место Варламова назначен другой заключенный. Более умный и опытный. Думаю, он сможет лучше справиться со своими обязанностями. Через какое-то время страсти поулягутся, все забудется, и о вас уже никто не будет вспоминать. Вот такие-то у нас дела, герои. Да, совсем забыл. Как я и обещал, вам добавили срок. Каждому еще по пять лет. Можете ознакомиться с постановлением суда и расписаться.

Мы подошли к столу и расписались на каком-то бланке, даже не заглядывая, что там написано.

– Хорошо. Сейчас вас отправят на железнодорожную станцию. Я думаю, что мы с вами больше никогда не увидимся. Конвой!

Вошли конвойные и снова заковали нас в наручники.

– Прощайте, герои, – усмехнулся нам на прощание полковник.

Через час нас на специальной машине доставили на вокзал. Еще спустя какое-то время подошел поезд, к которому был прицеплен арестантский вагон. Нам разрешили выйти из машины.

Я обратил внимание, что сопровождающий нас капитан о чем-то долго и оживленно беседует с начальником арестантского вагона, время от времени показывая рукой в нашу сторону.

«О чем они так напряженно спорят?» – подумал я.

Ведь что может быть проще: сдать арестованных из рук в руки. В конце концов капитан убедил своего коллегу. Я догадался об этом, когда увидел, что старший лейтенант согласно кивнул головой, бросив при этом быстрый взгляд на нас. Они пожали друг другу руки и разошлись.

Перед тем как завести в вагон, нас еще раз тщательно обыскали. Старший лейтенант стоял рядом. Когда у меня из кармана достали деньги, раздобытые для побега, начальник вагона сначала хотел забрать их, а потом внезапно передумал.

– Оставьте, – коротко приказал он конвойным.

Те удивленно посмотрели на него, но выполнили приказание. Что-то здесь было не так…

Интуитивно почувствовав это, я поднял голову и внимательно посмотрел на старлея. Его глаза постоянно бегали, как у человека, совершившего или собирающегося совершить какую-то подлость.

«Что же такое сказал ему про нас капитан?» – Эта мысль, как ржавый гвоздь, засела у меня в голове.

Через несколько минут нас завели в вагон и закрыли в отдельной камере. В соседних «купе», отделенных от нашего лишь толстой решеткой, находились по шесть – восемь человек.

– За что это вам такой почет? – спросил невзрачный мужичонка из соседней камеры.

– Не знаю, – честно ответил я.

– Вы что, пытались бежать? – не унимался сосед.

– Да вроде бы нет.

– Но ведь вас из лагеря переводят?

– Да! А откуда вы знаете? – Вопросы словоохотливого попутчика стали казаться мне подозрительными.

– Это сразу видно по вашей одежде. Я уже не в первый раз качу на зону и знаю, что из одного лагеря в другой переводят только беглых или тех, кому добавили срок, – объяснил урка.

– Так оно и есть!

– Да, не повезло вам!

– Это точно. Не повезло так не повезло. – Я усмехнулся – а вы случайно не знаете, куда нас везут? – спросил я, решив извлечь хоть какую-то пользу из нашего разговора.

– Знаю, как же не знать. Меня как рецидивиста уже во второй раз туда направляют. На «девятку» нас везут. Хотя я сомневаюсь, что тебе это о чем-нибудь говорит.

Я чуть было не подпрыгнул от удивления. И было от чего!

В детстве я много слышал об этом лагере. Да и как мне было не слышать, если эта зона находилась недалеко от моего родного города, в котором прошли мое детство и юность.

Я повернулся к Андрею и подмигнул ему. Тот уставился на меня ничего не понимающим взглядом, пытаясь догадаться, что могло так обрадовать меня.

Во время ужина, который нам разносили по камерам, я вполголоса поведал другу причину моей радости.

– Может быть, нам удастся сбежать оттуда. Ведь я отлично знаю все окрестности, да и друзья у меня в городе еще остались, – шепотом добавил я. – К тому же это место находится недалеко от границы с Россией. И если нам удастся перебраться через границу – считай, что мы спасены. Это будет уже другая страна, и никто нас там искать не станет.

Андрей кивнул головой, соглашаясь с моими словами. Мы поужинали. Дежурные собрали посуду и под присмотром конвойного отправились ее мыть.

Через несколько минут опять появился конвойный. От него явно несло перегаром, да и походка была нетвердой. Он открыл дверь нашей камеры, ткнул пальцем в Андрея и приказал:

– Эй, ты! Выходи! Поможешь дежурным помыть посуду.

Когда за монахом закрылась дверь, я улегся на нары и постарался вспомнить окрестности нашего города. А конкретно – район, примыкающий к зоне.

В годы юности мне довелось много раз бывать в той местности, выезжая с друзьями на пикники. Несколько раз я издалека рассматривал колючую проволоку ограждения лагеря, не подозревая тогда, что мне придется оказаться внутри этого ограждения. Точно говорят: знать бы, где споткнешься – соломки бы подстелил.

Я так задумался, что даже не заметил, когда вернулся Андрей. И только, когда он сел рядом со мной и слегка тронул за плечо, я открыл глаза и вопросительно посмотрел на него.

– Алекс! – шепотом произнес он. – У меня хорошие новости. Только что я убирал посуду из караульного помещения. Так вот, весь конвой напился и заснул прямо в караулке. Из вагона можно выйти, и никто этого даже не заметит. Двери все открыты. Я проверял.

– Да, осталось только выбраться из нашей камеры, – иронично усмехнулся я.

– А может, попробуем как-нибудь выбить этот замок? Я гарантирую, что наших охранников сейчас даже из пушки не разбудишь.

– Очень сомневаюсь, что мы сможем что-либо сделать, – сказал я, но все же встал с нар и подошел к двери.

Дернув за решетку, я чуть было не упал. Слегка скрипнув, дверь открылась. Все еще не веря своим глазам, я уставился на открывшийся проем.

– Бежим, Алекс, бежим! – прошептал Андрей, подхватывая меня под руку. – Сама судьба посылает нам такой шанс!

Он уже шагнул за порог камеры, когда я пришел в себя и воскликнул:

– Стой! Как могло получиться, что наша дверь не закрыта?

– Меня сопровождал сюда старлей. Может, он просто забыл запереть ее, – предположил монах, выглядывая в коридор.

– Подожди, Андрей! У меня такое впечатление, что здесь все не так просто. И дверь камеры не закрыта, и караул пьяный. Слишком уж все идеально получается, как будто кто-то специально спланировал наш побег.

Я задумался. Словно вспышка молнии, в моем мозгу мелькнула догадка, объясняющая все эти странные стечения обстоятельств.

Мне вспомнилось, как капитан Ершов уговаривал начальника арестантского вагона…

Теперь все стало на свои места.

– Андрей, а ты видел, пил начальник вагона или нет? – Я решил проверить свою догадку.

– Нет, не видел. – Он на секунду задумался. – Но перегаром от него разило. Я слышал, как он говорил солдатам, что пойдет спать в свое купе.

– Я думаю, что он не спать туда пошел. А вот нам лучше вернуться на свои места и попробовать заснуть. Это ловушка, Андрей. Я уверен в этом. А старлей только и ждет, когда мы предпримем попытку к бегству, чтобы пристрелить нас.

– Но зачем ему это?

– Я видел, как он разговаривал с капитаном, сопровождавшим нас из лагеря. По их жестикуляции было понятно, что капитан убеждал начальника караула сделать что-то, выходящее за рамки служебных обязанностей. И он его убедил. Теперь тебе все понятно?

– Да. Очевидно, это указание начальника колонии. Для чего, да и для всех остальных, будет лучше, если мы погибнем при попытке к бегству.

– Все верно. Только мы не доставим им такого удовольствия.

Мы закрыли дверь и вернулись на нары. Вероятно, начальник вагона наблюдал за нами через какой-нибудь потайной глазок. Мне даже показалось, что я услышал, как он чертыхнулся, увидев, что мы вернулись в клетку. Видимо, он понял, что его план разгадан и мы не собираемся бежать.

Прошел час. Тишину нарушал лишь мирный храп зеков да перестук вагонных колес. Мне не спалось.

– Андрей, – шепотом позвал я, – ты спишь?

– Нет, – ответил он, поворачиваясь ко мне и открывая глаза.

– А что, если нам действительно попытаться сбежать сейчас? Двери до сих пор открыты, а старлей уже наверняка не наблюдает за нами. Он не ожидает, что мы решимся на этот шаг. Давай-ка его удивим!

– Я согласен, – не задумываясь, ответил Андрей. – В любом случае нам необходимо бежать. Так лучше сделать это сейчас, когда у нас только один реальный надсмотрщик. У тебя есть план?

– Да, я уже все продумал. Первым делом необходимо обезвредить старлея. Остальными займемся потом. Ты оставайся пока на месте, а я займусь начальником вагона.

Андрей согласно кивнул. Я встал и очень осторожно, стараясь не скрипеть, открыл дверь. Это удалось. Решетка открылась практически бесшумно. Даже зеки в соседних камерах не проснулись.

Пробравшись по коридору, я подошел к двери купе начальника караула и попробовал ее открыть. Не тут-то было. Купе было заперто изнутри.

«Ну что ж, придется рискнуть», – подумал я и постучался.

– Товарищ старший лейтенант! – стараясь подделать голос одного из конвойных, произнес я. – Скоро станция.

– Сейчас иду, – раздался ответ, и за дверью послышалось шуршание.

Дверь открылась и на пороге появился старлей, протирая заспанные глаза. Он не успел еще ничего сообразить, как получил сильный удар ребром ладони по шее и начал оседать на пол. Подхватив обмякшее тело, я затащил его обратно в купе. Уже через минуту начальник караула лежал в своей кровати в наручниках и с кляпом во рту.

Прихватив с собой несколько пар наручников, я позвал Андрея. Вдвоем мы подошли к караулке и, осторожно открыв дверь, вошли.

Здесь действительно была грандиозная попойка. На столе стояли несколько пустых бутылок из-под водки, валялись остатки закуски. Охранники вповалку лежали кто где.

Они даже не проснулись и только что-то бурчали во сне, когда мы закручивали им назад руки. Через пару минут все конвойные были в браслетах.

– Отлично, – прошептал я Андрею. – Половина дела сделана. Сейчас давай вернемся в купе старлея. Надеюсь,

он уже очнулся.

– Зачем? – не понял он.

– Скоро поймешь, – коротко ответил я.

Мы подошли к купе и прислушались. Старший лейтенант уже очнулся, потому что из-за приоткрытой двери было слышно глухое сопение и мычание. Вероятно, наш пленник пытался избавиться от кляпа, чтобы позвать на помощь.

– Все нормально, Андрей! – негромко, но все же достаточно для того, чтобы разговор был слышен через тонкую перегородку, произнес я. – Конвой связан и отдыхает, так что никто преследовать нас не будет. На ближайшей станции сойдем с поезда и уйдем в лес. Недельки две отсидимся, пока нас не перестанут искать, а потом решим, что делать дальше.

Я подмигнул монаху, и он понял, какую игру я веду.

– А что мы там есть будем? – подыграл мне Андрей.

– Я прихватил несколько банок тушенки из караулки. На первое время хватит. – С этими словами я потянул своего друга к выходу из вагона.

Спустя полчаса поезд остановился. Переодетые в солдатскую форму, мы спокойно спустились со ступенек тамбура и огляделись.

Стояла ночь, и на вокзале практически никого не было. Никто не обратил на нас внимания, а мы конечно же не. бросились в лес, а забрались на одну из грузовых платформ нашего же состава и залезли под брезент.

Там оказался хлебоуборочный комбайн. Не долго думая, Андрей залез в кабину, а я уселся прямо на пол платформы и прислонился к колесу, от которого исходил тонкий аромат пшеничных колосьев. Это был запах свободы. Такой долгожданной и выстраданной нами…

Ночь прошла спокойно. При каждой остановке поезда я выглядывал из-под брезента, но до самого утра ни один человек не заинтересовался арестантским вагоном.

Ночные звезды тускнели. В предрассветных сумерках я стал узнавать знакомые места. Ведь раньше мне не раз доводилось ездить по этому маршруту, правда, не в таком качестве.

Взобравшись на громоздкую технику, через опущенное стекло я толкнул монаха, который мирно посапывал, как ни в чем не бывало.

– Андрей, просыпайся! Мы уже приехали. Скоро узловая станция, и нам лучше всего сойти с поезда именно там.

Он проснулся и вылез из кабины, протирая глаза и потягиваясь.

– Вот это я поспал! Должен сказать, что на свободе намного лучше спится.

– Что-то ты рано расслабился, дружище. Еще не время праздновать победу, но, должен признать, нам пока исключительно везет. Прошла ночь, а побег до сих пор не обнаружен.

– Ты уверен?

– Да. Я внимательно наблюдал за арестантским вагоном. Никто не входил туда, и никто не выходил.

– А по рации они ни с кем не могли связаться?

– Думаю, что нет. – Я показал Андрею плату, которую предусмотрительно вытащил из рации в купе старлея. – Без нее их аппаратура – не более чем груда металлолома. Но нам все равно лучше поторопиться. Я считаю, что безопаснее всего выпрыгнуть перед станцией, а потом выйти на дорогу и попытаться поймать попутку. Запомни, если кто-нибудь нас спросит, – мы – «партизаны» и возвращаемся из самоволки. Будем придерживаться такой легенды, тем более что вид у нас соответствующий.

Поезд стал замедлять ход. Я выглянул из-под брезента. Состав медленно тянулся вдоль темных пакгаузов и переездов, стуча колесами на стрелках.

– Пора, Андрей. Впереди станция.

Легко соскочив с платформы, мы быстрым шагом направились в лесную полосу, вплотную подходившую к железнодорожному полотну. И снова никто не обратил на нас внимания.

Целый час пришлось потратить, чтобы обойти станцию стороной и выйти на автомобильную трассу.

Минут через десять удалось поймать попутку. Водитель грузовика, услышав, что «вояки» возвращаются из самоволки и очень спешат, согласился даже сделать лишний крюк и высадил нас недалеко от воинской части. Сердечно поблагодарив его, мы вылезли из машины и, дождавшись, пока та скроется за поворотом, направились к дому друга моего детства – Женьки Князева, который жил как раз неподалеку.

Нажав на кнопку звонка, я молил Бога, чтобы Женька оказался дома. Нам снова повезло. За дверью послышался скрип половиц и шарканье шагов.

– Кто там? – раздался сонный голос.

– Свои, Жека! – негромко сказал я и еще тише добавил: – Это я – Алекс.

Дверь приоткрылась. На нас уставилась заспанная физиономия.

– У меня что, белая горячка? – встряхнув взлохмаченной головой, спросил ее хозяин.

Однако это не помогло, и тогда он потрогал меня рукой и сказал:

– Ну, слава Богу. А то я думал – у меня уже крыша поехала. Заходите, – Евгений пошире открыл дверь, пропуская нас в дом. – Алекс, надеюсь, ты мне объяснишь, что это за маскарад.

– Конечно, только сначала умойся, а потом я все расскажу.

Женька снова потряс головой, как бы стряхивая наваждение, а затем произнес:

– Хорошо. Проходите пока на кухню. Алекс, сделай, пожалуйста, кофе, ты знаешь, где что стоит.

Я действительно хорошо знал обстановку в квартире моего друга. Много раз мы собирались здесь, устраивая вечеринки, когда мне удавалось приехать в родной городок. Здесь почти ничего не изменилось со времени моего последнего приезда.