Текст книги "История Православной Церкви до начала разделения Церквей"

Автор книги: Константин Победоносцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

XII. Монашество

В I и II веках подвижничество было явлением одиночным. Подвижники не составляли из себя отдельных обществ с определенными правилами жизни, но принимали на себя по своему собственному выбору разного рода обеты: одни принимали на себя обет девства, другие – обет нищеты, иные постоянно пребывали в молитве и посте, а некоторые соединяли все эти обеты вместе: такие подвижники известны под названием аскетов. Затем, в страшные времена гонений, уже многие стали искать забвения виденных ими ужасов в подвижнической жизни вдали от мира.

Таким образом было положено начало монашеской жизни, которая в IV веке получила полное свое развитие. Чистота жизни христиан первых веков стала мало-помалу затмеваться по мере того, как христианство массами принимали язычники, внося в него многое, что было ему чуждо, и тогда явилось у многих непреодолимое желание искать уже вне человеческого общества осуществления христианских идеалов… К тому же, в это время прекратились гонения – а жажда подвига осталась… Жизнь вдали от мира, в ненарушимом общении с небесным, трудность безусловного послушания, лишения и скорби жизни отречения, все это, принимая вид подвига, влекло к себе неотразимой силой… На вершинах гор, в диких ущельях, в суровых пустынях стали воздвигаться монастыри: "Были они, – говорит с умилением святой Афанасий, – как храмы, наполненные Божественными ликами, людьми, жизнь которых проходила в пении псалмов, в чтении, молитвах, посте и бдении, людьми, которые всю надежду полагали в будущих благах, жили в смирении и удивительной любви. Они не знали ропота и прекословия, не знали желания делать зло другим, они только соревновали, чтобы предварять друг друга в добродетелях". Основателем монашества и пустынножительства почитается преподобный Антоний.

Он родился в Египте в 251 году, в богатой и знатной семье. Его родители сами были ревностные христиане и всячески старались о сохранении в нем чистой веры и непорочности сердца: чтение Божественных книг и молитва были единственными источниками его просвещения и подготовили его душу к восприятию благодати. Ему было около 20 лет, когда скончались его родители. Он остался один наследником их богатства, имея на своем попечении единственную малютку-сестру. Все те радости и развлечения, которые обыкновенно пленяют юность, не имели для него значения; воображение рисовало перед ним картины совсем иной жизни: жизнь эта, ему еще неведомая, притягательной силой манила его к себе. Все мысли его и желания были устремлены к подвижничеству в пустыне.

Однажды шел он в церковь и размышлял о святых апостолах, как они оставили все, чтобы идти за Господом. Входит в храм и слышит Евангельские слова: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною (Мф. 19:21).

Благодать Божия коснулась его сердца. Ему показалось, что эти слова сказаны Господом лично ему, и, следуя влечению своей души, давно горевшей любовью к Богу, он тотчас по возвращении из церкви стал продавать имение свое и раздал бедным. Словаследуй за Мною (Мф. 9: 9 и пр.) остались для него святым призывом; но мысль о маленькой сестре его смущала. Входит он в храм в другой раз и опять слышит слово Евангельское, и опять в нем ощущается ответ себе и указание: не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы(Мф. 6:34). Антоний принял эти слова в свою душу, – поручил сестру известным ему добрым христианским женам, оставил дом свой и посвятил всю жизнь и служение одному Господу.

Предызбранный быть основателем монашества, преподобный Антоний, прежде чем явиться великим наставником иноков, сам прошел все степени духовной жизни. Сначала он поступил под руководство старца, был смиренным учеником, чтобы научиться быть учителем. Затем в продолжение 20 лет жил один в пустыне, учась опытом над самим собой познавать и немощи человеческие, и близость помощи Божией. Нельзя и изобразить, что вынес в эти 20 лет великий подвижник. Он страдал и от голода, и от жажды, и от холода и зноя. Но самое страшное искушение пустыннику, по слову самого Антония, – в сердце: это тоска по миру и волнение помыслов. Часто ему казалось, что нет у него больше сил продолжать эту внутреннюю борьбу: он изнемогал – и тогда в чудных видениях Господь являл ему помощь Свою. "Где Ты был, благий Иисусе? Почему в начале не пришел прекратить мои страдания?" – взывал Антоний, когда Господь после одного тяжкого искушения явился ему. "Я был здесь, – сказал ему Господь, – и ждал, пока увижу твой подвиг". Раз, среди ужасной борьбы с помыслом, Антоний воззвал: "Господи! Я хочу спастись, а помыслы не дают мне…"

Вдруг он видит: кто-то похожий на него сидит за столом и работает; потом встав, начинает молиться, по молитве снова принимается за работу, далее молится опять… Это был Ангел Господень, посланный для наставления и подкрепления Антония. И Ангел сказал ему: "И ты так делай и спасешься". Всю свою жизнь Антоний помнил это дивное внушение и в нем находил источник бодрости духовной.

Он испытал сам все трудности духовного подвига, но и всю радость близости Господа; он постиг всю неизреченную сладость совершенной молитвы и вышел из своего затвора с богатством духовных сокровищ и с великим призванием указывать путь другим. Явившись к людям, он поразил всех своим видом: казалось, что время не коснулось его, не заметно было в нем и следов изнурения, его лицо точно сияло светлостью и красотой, точно отражалась в нем чистая душа, озаренная благодатью Святого Духа. Долговременное отчуждение от людей не сделало его грубым и суровым; тихим, ясным взором и кротким приветом он встречал всех тех, которые толпами стекались к нему. Во всей его наружности было нечто особенное, и кто, не видав его прежде, приходил искать его в пустыню, те узнавали его прямо посреди множества иноков.

Чудодейственной силой веры он врачевал, а словом утешал печальных, учил неразумных, укрощал гневливых, внушал всем более всего любить Господа Иисуса. Слово Антония, растворенное солью Божественной благодати, столь сильно действовало на сердца приходивших к нему в пустыню, что многие из них, презрев мирскую жизнь, тут же решались с Антонием проходить пустынную жизнь. Постоянно возраставшее число учеников Антония дошло до того, что безлюдная дотоле пустыня уподоблялась раю, населенному Ангелами, потому что жизнь отшельников была жизнь ангельская, а не человеческая, по своей чистоте и отречению от всего земного. Одни из пустынников жили вместе и составляли общину; другие рассеивались по пещерам и проводили отшельническую жизнь. Но все они, находясь под руководством Великого Антония, утоляли свою духовную жажду благих советов из одного источника – из уст его. Руководя иноками, Антоний не давал им внешних правил для жизни; уставы должны были образоваться впоследствии по мере надобности; он же беседовал с братьями, как отец с детьми; старался внушить им смирение, любовь к Богу и ближним.

Впоследствии он написал несколько поучений, которые дошли до нас.

"Кто желает всем сердцем обратиться к Богу, – учил преподобный Антоний, – того Сам Бог научит, как молиться Ему. Дух Святой ниспосылает Свою помощь по мере ревности к благочестию, по мере того, как человек сильно чувствует нужду в пособии и желает получить оное".

"Молитесь как можно чаще, пойте псалмы по утру, по вечеру и в полдень и чаще имейте в руках Священное Писание".

"Будьте незлобивы. Незлобие – источник жизни вечной".

"От ближнего зависит и жизнь и смерть: если ты приобретаешь брата, то приобретаешь любовь Божию…"

"Несовершенна молитва того, кто замечает и помнит, что он молится. Господь сказал: Царствие Божие внутри вас (Лк. 17: 21); это значит, что добродетель в нас, ей потребна только наша воля, и состоит она в том, чтобы сохранить душу в той чистоте, в какой ее Господь сотворил… Соблюдем же Господу душу, как принятый от Него залог – чтобы признал Он в ней Свое творение!"

Гонение при Максимине привлекло Антония в Александрию, где он служил страдальцам и всячески подвергал себя смертной опасности. Но когда опасность миновала, он заключил, что венец мученичества, к которому он стремился, не предназначен ему; тогда он направился в пустыню, еще более отдаленную, чем та, в которой он жил раньше. Местопребыванием его стала теперь пещера в одной высокой горе. Он обработал клочок земли для хлебного посева и для овощей, чтобы ему не только избавлять других от труда добывать ему пищу, но чтобы иметь некоторый запас для подкрепления посетителей. Народ толпами стекался к нему. К заступничеству его часто прибегали угнетенные, и оно никогда не было напрасно. Император Константин и его сыновья искали сношения с ним и просили его молитв. Во время арианских споров и смятений Антоний и его иноки были стойкими и могущественными поборниками православия. Престарелый отшельник пустыни, с намерением поддержать Афанасия и уничтожить сочувствие к арианскому делу, сам посетил Александрию. Народ толпами стекался смотреть на этого странного пришельца, который вел жизнь столь не похожую на жизнь остальных людей, и с трепетным сердцем слушал его простое, пламенное слово. Когда Антоний возвращался в свою пустыню, Афанасий сам проводил его до ворот Александрии, у которых великий отшельник, преподавая последнее свое благословение, сотворил чудо исцеления над юношей, одержимым злым духом.

Основателем общежительного монашества почитается преподобный Пахомий Великий.

Родители преподобного Пахомия были язычники. Богато одаренный от природы, он получил в молодости хорошее образование. В 312 году он взят был в войско кесаря Максимина, который возмутился против императоров Константина и Ликиния. Среди трудов и лишений похода он имел случай узнать христиан, как они, по заповеди своего Учителя, милосердно и с любовью относились к страждущим врагам своим. Он стал молиться Господу Спасителю, еще не зная Его, и по возвращении с войны крестился, пошел в пустыню и спасался под руководством одного подвижника по имени Полемон.

После пятнадцати лет сокровенных духовных подвигов Господь внушил ему соединить под одно общее правило отшельников, живших отдельно. На одном острове реки Нила (Тавенне) он начал устраивать монастырь. Вскоре этот монастырь не мог уже вмещать всех желавших спасаться под руководством святого Пахомия, и он вынужден был основать еще несколько монастырей на берегах Нила, не в дальнем расстоянии один от другого. Он устроил даже один женский монастырь, где первой настоятельницей была его сестра. В своих монастырях он ввел определенные правила, обязательные для всех. Основаниями этого устава были: целомудрие, смирение, отречение от всего земного и беспрекословное подчинение авве. Монахи жили по трое в каждой келье, вместе занимались рукоделием и вкушали пищу. По несколько раз в день все вместе собирались на молитву. У всех была одинаковая одежда. Общественное богослужение совершалось два раза в сутки, днем и ночью. По звуку трубы или била монахи безмолвно стекались в церковь. Здесь читали Священное Писание, слушали наставление старца, молились, пели псалмы. В воскресенье из соседнего селения являлся пресвитер, совершал литургию и причащал иноков. На работу выходили все в порядке и молчании вместе со своим настоятелем. Без благословения старшего никто не мог ни начать новой работы, ни перейти с одного места на другое. Работа, исполненная тем или другим братом, принадлежала не ему, а всей общине. Пища принималась один раз – именно в полдень, и состояла из хлеба, овощей, плодов; в воскресенье полагалась вечерняя трапеза. Для того, чтобы все эти правила неизменно выполнялись иноками, преподобный Пахомий положил не прежде принимать желающих поступить в монастырь, как по годичном испытании. Основанное на таких началах, общество монахов еще при жизни святого Пахомия возросло до 7000, а через сто лет после него – до 50 000 человек.

Один из учеников святого Антония, святой Иларион, перенес монашество на свою родину, в Палестину, и основал обитель близ Газы. Отсюда монашество распространилось по всей Палестине и Сирии. Василий Великий, посетивший по окончании своего образования обители в Палестине и Египте, водворил монашество в Каппадокии и дал ему строго определенный устав, который сделался всеобщим на Востоке. Один из подвижников V века, Савва Освященный (т. е. соединивший со званием инока сан священника), учредил обитель близ Иерусалима, в скале, у потока Кедронского, и ввел здесь строго определенный богослужебный устав. В Европе восточное монашество нашло себе особенное убежище на горах Олимпийской и Афонской. На последней (на протяжении 30 верст в длину и 20 в поперечнике) находятся около 20 монастырей, до 800 скитов и около 8000 подвижников.

На Западе монашество распространилось с Востока. Святой Афанасий Великий во время своего пребывания там описал жизнь преподобного Антония Великого и возбудил во многих желание подражать его подвижнической жизни. Такое же действие имел на ревнителей благочестия знаменитый учитель Западной Церкви блаженный Иероним жизнеописанием преподобного Павла Фивейского. Многие из знатных римлян, мужчины и женщины, отказались от мира для жизни уединенной в пустыне. Но собственно отцом и организатором монашества на Западе почитается Венедикт. Он дал западному монашеству иное, более практическое направление. Он не требовал от своих последователей тех лишений, которые несли монахи на Востоке, а заповедовал им только порядок, воздержание и трудолюбие. В числе трудов, удобных для монаха, он указал на переписывание книг. Благодаря этому многие из творений святых отцов и исторические памятники самой глубокой древности сохранились для потомства в стенах монастырей, основанных Венедиктом.

Велико значение монашества в истории Церкви и в истории духовного возрастания человечества! Иноки действительно удалялись из мира для достижения высшего нравственного совершенства, но и воздействие их на мир было громадное. Уже один взгляд на отрешенную от всего земного жизнь иноков давал людям чувствовать, чего требует от христианина его небесное звание и где его истинное отечество. Слава жизни и подвигов святых пустынников привлекала к ним множество людей, ищущих наставления и утешения. Со всех пределов Римского мира стекались ревнители благочестия – видеть эту чудную жизнь подвижников. Посетители не только сами учились у них благочестию, но и рассказывали о них другим и записывали их деяния и слова. Собрания деяний и изречений святых подвижников становились учебной книгой и руководством нравственности для всех христиан.

Помогая духовным нуждам ближних, иноки не отказывались, когда имели возможность, служить и временным их нуждам. Добывая себе трудами пропитание, они делились избытком с неимущими. При монастырях были странноприимницы, где иноки принимали, питали и покоили странников. Из иноческих обителей рассылалась милостыня и по другим местам: узникам, томившимся в темнице, бедствовавшим во времена голода и от других несчастий. Способствуя душевному и телесному благу верующих, иночество содействовало распространению веры Христовой и окончательному падению язычества. Высокая жизнь иноков приводила в удивление самих язычников и была для них доказательством святости христианской религии. Иноки являлись в наиболее нужное время для борьбы с еретиками и безбоязненно обличали сильных мира за уклонение от Церкви и православия. Видя высокое благочестие иноков и их духовную мудрость, архипастыри начали возводить их на священные степени. Впоследствии еще более возвысилось значение иночества. Из среды иноков стали преимущественно, а затем исключительно, возводить на высшую священную степень епископа.

Но главная, неоценимая заслуга монашества, это непрестанная молитва: молитва о Церкви, отечестве, о живых и умерших – и соблюдение священнослужения во всей его полноте и красоте.

XIII. Молодость Василия Великого и Григория Богослова

Василий Великий и Григорий Богослов были одновременно призваны на великое служение Церкви. С самых юных лет таинственно соединили их судьбы Божий – потому имена их нераздельны и в истории.

Оба родились в Каппадокии. Оба начали свое образование в знаменитом Кесарийском училище, оба закончили его в Афинах и оба на себе испытали великое значение того воспитательного действия, которое берет свое начало в силе примера. Родители и Василия Великого, и Григория Богослова оставили в жизни их светлый след: с младенчества дети привыкли, следуя за ними, ощущать правду и красоту там, где и родители ее ощущали, чувствовать, что конечная цель жизни не здесь, а там, где сложили они себе сокровище неоскудевающее (Лк. 12: 23).

Вся семья Василия Великого издавна отличалась преданностью Церкви. Отец его был знаменитый учитель красноречия и глубоко убежденный христианин. Мать его Емилия, подобно святой Нонне, матери Григория, и святой Монике, матери Августина, оставила нам поэтичный, светлый образ того, чем должна быть христианская женщина.

Семейство Григория также было известно своим благочестием, хотя отец его смолоду и был язычником. Молитва жены его Нонны привела его к Богу. Он сам не умел еще молиться и не знал псалмов Давида; но вот однажды в сновидении снится ему, что он поет чудную песнь: Возрадовался я, когда сказали мне: пойдем в дом Господень (Пс. 121: 1). Сладко и радостно стало ему на душе… С радостью и весельем он действительно вошел в дом Божий и до конца дней служил в нем сначала в сане пресвитера, а потом епископа.

Мать святого Григория еще более, нежели отец его, имела влияние на воспитание духа великого их сына. Григорий всегда смотрел на мать, как на Ангела Хранителя своей жизни, и в ее молитве видел ту святую силу, которая сохранила его таким, каким желала его любовь ее. В молитве она искала себе прибежища во всех своих испытаниях, и Господь дал ей великую и редкую отраду верить в действительность своей молитвы. Умная, бодрая, крепкая духом, она от всей души делала всякое дело свое. Всегда кроткая и послушная в отношении к мужу, она же была его руководительницей на все доброе, умела любить все, что страдает, и говорила, что готова была бы продать себя и детей своих в рабство, чтобы иметь, чем пособить неимущим.

Все эти черты ее характера с удивительной нежностью описаны самим Григорием в одной из его проповедей. Эта любовь его к матери как тихий луч светится сквозь все невзгоды его жизни. "Она для того только касается земли, – говорил он о матери, – чтобы здешней жизнью приготовиться к жизни небесной".

Двумя обетами жизнь святого Григория была посвящена служению Господу. Первый обет был дан в минуту трепетной радости, когда исполнилась молитва матери его и Господь даровал ей сына: она сама отнесла свое дитя в церковь, освятила его младенческие руки возложением их на Священную Книгу – этим предопределяя его быть пресвитером… "Бог даровал меня, – писал об этом впоследствии Григорий, – молившейся светлой моей матери и принял меня от матери, как угодный Ему дар".

Второй обет был дан в минуту ужаса, когда казалось, что все, что было дорого, дороже жизни, погибало в пучине морской: страшная буря настигла святого Григория, когда он направлялся в Афины. Буря эта продолжалась 24 дня. Все погрузилось во мрак, озаряемый только проблесками молнии, которые еще увеличивали ужас этой тьмы… В эту пору Григорий еще не был крещен: ему страшна была мысль отойти из здешнего мира неосвященным, только "жаждущим духовной воды". "Все вокруг меня, – говорит он, – боялись обыкновенной смерти, а ужас моей души насколько был страшнее!" Он молился, проливал слезы, давал обет посвятить всю жизнь одному Богу, если Он спасет его погибающую душу. Господь принял дар этой юной жизни, столь нужной для утверждения Церкви Его. – И сделалась великая тишина(Мф. 8: 26). – «Я страдал, – говорит Григорий, – и со мной страдали родители мои: в ночном видении они разделяли со мной мою скорбь и издалека подавали мне помощь молитвой своей». Григорий верил, что именно этой молитве он обязан своим спасением. Случай этот произвел на него глубокое впечатление: он принес себя в дар – и чувствовал, что с этой минуты не принадлежит себе.

В Афинах Василий и Григорий снова встретились, дружба их "из искры превратилась в высокий, горящий пламень". Эта дружба была особенно драгоценна в Афинах, в городе столь богатом соблазнами и ложной мудрости, и ложной красоты. Она дала им силу твердо и радостно быть и называть себя христианами, предпочитая это название всякому другому. Работали они с увлечением, соблюли веру свою, но не чуждались всего прекрасного, что находили и в языческом мире. "Мы не должны, – говорит Григорий, – презирать небеса и землю и воздух, потому что некоторые по заблуждению поставили их предметом боготворения, почитая тварь Божию вместо Бога, но, наслаждаясь всем, что есть прекрасного, мы должны постигать Творца из сотворенного и, как говорит Божественный Апостол, пленить всякое помышление в послушание Христу".

После пятилетнего пребывания в Афинах Василий возвратился на родину, а Григорий занял в самых Афинах место учителя красноречия.

Василий уже не застал в живых своего отца; предложили ему занять место отца в училище, но он отклонил это предложение: он стоял как бы на перепутье, не зная, какую себе избрать дорогу. Гордое сознание своего превосходства, то наслаждение, с которым он увлекался красноречием, были силы, манившие его к жизни, не похожей на идеал, созревавший в душе его. Его недоумение продолжалось, пока он не принял Таинства Крещения: тогда благодать Божия коснулась его сердца; он предался Богу и решил посвятить себя монашеской жизни.

Монастыри еще были почти неизвестны в Малой Азии, и Василий предпринял путешествие в Египет и Палестину, чтобы ознакомиться самому с образом жизни в пустыне. Глубокое впечатление произвела на него жизнь посещенных им подвижников. Возвратясь, он поселился в уединенном живописном месте на бepeгy реки Ирисы и здесь в тишине предался изучению Священного Писания. "Бог открыл мне, – писал он оттуда другу своему Григорию, – жилище по сердцу моему: мне дано видеть в действительности то, о чем мы так часто с тобой мечтали". Он с восторгом называет этот мирный уголок земли своей "лествицей, восходящей до небес, своей горой Елеонской"

Однако жизнь его не могла долго утаиться от людей. В начале было ему тягостно возобновлять общение с миром, но скоро душа его возгорелась любовью ко всем тем людям, которые взывали к нему и, чувствуя в нем человека, власть имеющего (Мф. 7: 29 и пр.), ждали услышать от него слово жизни. Мало-помалу вокруг него стали селиться подвижники, скоро возникла и обитель. Затем под его же руководством стали устраиваться и другие монастыри – мужские и женские. От этих благословенных обителей веяло миром и тишиной, в тяжкие времена они привлекали к себе, как источник воды в пустыне: сироты, бездомные, дети, старцы, юноши, утомленные жизнью, и те, которые восторженно отрекались от незнакомых еще им радостей, все находили убежище в этих священных местах уединения. О них Василий имел особую заботу: он не избрал себе подвига «отшельнического», потому что душе его свойственна была любовь деятельная, и на этой любви основаны им правила монашества, написанные для основанных им монастырей. "Получив заповедь любить Бога, приобрели мы и силу любить.

Кто же любит Бога, тот любит и ближнего. И опять, кто любит ближнего, тот продолжает свою любовь к Богу; потому что Бог всякую милость к ближнему приемлет за милость к Себе".

Неоднократно Василий звал к себе своего друга, который к этому времени также вернулся из Афин. Утолив свою жажду знания, Григорий теперь жаждал уединения и тишины, но прежде нежели остановиться на каком-либо решении, он по возвращении в Назианз стал приготовляться к принятию Крещения. На Крещение смотрел он как на главное событие своей жизни, которым будут смыты прежние грехи его, и он будет допущен принести в жертву к подножию престола Божия все, что приобрел: свое знание, свою ученость, свои таланты, все свое. – "Слово – дар выражения – есть одно, чем я дорожу, – говорил он, – но единственно как служитель Слова". Жизнь созерцательная вдали от мира давно уже привлекала его к себе, и он, несомненно, принял бы монашество, но любовь к родителям превозмогла. "Она, как груз, влекла меня к земле, – говорит он, – даже не столько любовь, сколько жалость, это благословенное чувство нашей души: жалость к седине, жалость к скорби…"

Григорий остался при престарелых своих родителях и был жезлом их старости, веруя, что этим творит он угодное Богу. Поселиться возле Василия было заветной его мечтой; но он принес ее в дар тем, кто был дорог ему, и лишь короткое время провел он возле своего друга в красоте лесов, холмов и потоков. Долго потом они оба с восторгом вспоминали эту счастливую пору своей жизни: неизъяснимую сладость молитвы, тихие песнопения, чтение Святого Писания и тот свет неземной, который озарял их душу для разумения тайн Божиих, и тяжелый дневной труд, и добровольные лишения…

Но недолго и Василий наслаждался той жизнью, которую он называл "жизнь по сердцу моему".

И Григорий и Василий, оба были люди отмеченные: к ним и к подобным им относятся слова Христовы: да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного (Мф. 5: 16).