Текст книги "Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне"
Автор книги: Константин Закутаев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
Лавриков, отойдя немного в сторону, приступил к своим обязанностям. Повесив автомат на плечо, он снял с шеи камеру и начал пробную панорамную съёмку.
Неторопливо повернувшись от дороги, Саша навёл видоискатель на справляющего малую нужду Беса, но тот, с блаженной рожей даже не заметил, как попал в кадр.
Юра, погромыхав каким-то железом, выволок из-под сиденья сапёрную лопатку и воткнул её к ногам задержанного.
– Бери! Идём! – скомандовал Кутузов. Первым по оврагу двинулся Турпал, за ним, наставив в спину автомат, с видом командира расстрельной команды, шагал Кутузов. Следом, бормотнув: «Хронику пустите», пристроился Лавриков с видеокамерой. По бокам склона, на отдалении, пригибаясь, стараясь не высунуться из каньона, двигались Катаев и Бескудников. Замыкал шествие с РПК наперевес Саша Долгов. Липатов с Окуневым остались на охранении около машин. Метров через сто чеченец остановился и показал на правый склон каньона.
– Вродэ здэсь… – воткнул он лопату в осыпающую бурую стену.
– Так! Отойдите все! – В Лаврикове проснулся Спилберг. – А ты давай! Копай! Копай!
Чего же он так орёт-то? – зло подумал Костя, всматриваясь в поросли «зелёнки».
Кинув взгляд на Беса, он заметил, что, несмотря на пивной угар, тот заметно нервничает. Долгов с Кутузовым присели на колено. Только Саша Лавриков, не совсем понимая где находится, стоял в полный рост, поглощённый процессом съёмки. Через несколько минут вместо земельно-песочного чавканья, раздались звуки другого характера. Турпал обернулся на Лаврикова, мол, что далыне-то?
Кутузов вопросительно посмотрел на боковые склоны, на Беса и Катаева. Они, поочередно приподнявшись над краями оврага, каждый со своей стороны убедились в спокойствии обстановки. Правильнее было сказать в красоте. Голубое небо с мелкими барашками, звенящечистый воздух, щебетание птиц и, покато уходящие в возвышенность мохнатые сопки. Именно эта спокойная, благостная красота и угнетала больше всего.
Жестами обозначив что всё спокойно, Катаев и Бескудников уткнулись в свои сектора.
Турпал, получив разрешение на раскопки, уцепившись обеими руками, вывернул из отвесного склона несколько тяжело упавших свёртков.
– Давай говори! Добровольно, бл… ь! Выдаю! В камеру, на хер! – лёгкая степень алкогольного опьянения не отпускала Лаврикова из образа рулящего. Кутузов, видя, что чеченец без опаски распаковывает мешки, подошёл сзади к Лаврикову и шепнув: «Меня в кадре отфиксируй» направился к Турпалу. Деловито взрезал ножом упакованное и выложил перед видеокамерой в рядок: радиостанцию, четыре магазина, АКМС, 4 гранаты Ф-1, 2 – РГД и вывернутый раструбом мешок с жирно блеснувшей тусклой массой патронов.
– Где находится второй схрон? – подчёркнуто официально, работая на камеру, спросил задержанного Кутузов.
– Тут… Рядом… – повернулся тот в сторону.
– Пройдёмте… – Миша взял его за рукав, и они двинулись в направлении указанном главным действующим лицом.
Метров через пятнадцать Турпал остановился, заученно смотря в камеру.
– Зыдес, – он воткнул лопатку в склон и начал копать.
Процедуру вскрытия схрона, икая, снимал Лавриков. Турпал работал лопатой, рядом с ним, соответственно в кадре, с плакатно-мужественным выражением лица, с автоматом наперевес, монументился Миша Кутузов.
Махнув Бесу «смотри за двоих», Костя спустился в каньон, чтобы помочь Долгову уложить в сумку «мечта оккупанта» откопанное барахло.
– Мишаня, нормально рисуется, – негромко сказал Саша, уталкивая мешок с патронами.
– Главное в нужном месте и в нужное время, – ответил Костя, – о, смотри уже обратно идут.
Действительно, выкопав из второго схрона и, даже не распаковывая свёртки, делегация шла обратно. Пятидесятиметровое присутствие «зелёнки» напрягало даже «сурового» Кутузова и вмазанного Лаврикова. В местности, где закончилась война, но не начался мир не до романтических рисовок на фоне гор и лесов.
– Уходим? – поднялся Катаев навстречу Кутузову.
– Всё выкопали, пора уезжать, – чересчур поспешно, на ходу, не останавливаясь, ответил Миша, подталкивая рукой Турпала в спину. Полуобернувшись назад, отпустив повисшую на шее камеру и вцепившись в автомат, также торопливо за ним просеменил Лавриков. Костя затянул ремни баула и закинул сумку на плечо. Полминуты подождали Беса, подтащившего мешок с содержимым второго схрона.
Судя по глумливой улыбке на физиономии, скоростное отступление руководителя было напрямую связано с его очередной выходкой.
– Видали, как поскакали, – подмигнув Долгову и Катаеву, срифмовал он. Парни, не торопясь, шли к машине. Долгов, чуть отстав, страховал с пулемётом сзади.
– Мне надоел этот сериал, и я сказал, что в «зелёнке» какое-то подозрительное движение, – скалился во весь рот Бескудников, – мужчины плюнули на вторую серию и чесанули… а то меня уже в сон клонить стало.
Костя еле сдержал смешок – на них оглянулся Лавриков, пялившийся по сторонам с тревожным выражением лица.
У машин было всё спокойно. Быстро закидав трофеи и смотав ступни Турпалу, все расселись по своим местам. В последний момент Лавриков не выдержал. Или алкоголь всё-таки пробил гол в раздевалку или Саша решил добавить этому выезду признак «боевого» – головная машина уже тронулась с места, когда он, вскинув автомат в задний проём, шарахнул в сторону лесистой сопки длинную очередь. Кутузов, сидящий за рулём отъезжающего УАЗа, услышал стрельбу, припал к рулю и дал газу. Катаев, также пригнувшись, завертел головой, а Долгов чуть не вывалился с заднего отсека скакнувшей машины.
– Краб-девятый! Что у вас?! – заорал в рацию Костя, вызывая Беса. Прыгая как мячики, УАЗы неслись по просёлку. Никто больше не стрелял.
– Краб-2, – это Краб-9, – зашипел динамик.
– Говори! – отрывисто бросил Костя.
– Случайный выстрел! Как понял?!
Позже Бескудников рассказал, что после эпатажной выходки на Лаврикова так заорал весь экипаж, что тот с виноватой улыбкой, моргая, лишь пару раз проблеял: «Я только “зелёнку” прострелять хотел…». В детстве Александр смотрел много фильмов про фашистов.
Всего этого экипаж первой машины не знал, основной тревогой после этих дурных выстрелов было одно – чтобы никто не обратил на них внимания. Не нужного. Поэтому Костя ещё раз повторил:
– Не понял? Повтори…
– Эксперт был пьян и фокус не удался, – абсолютно не уместная ирония Бескудникова лишь раздражала.
– Тьфу, бл…! – в сердцах сплюнул Костя, – ещё из-за такой херни нарваться не хватало…
– Бог даст, проскочим, – вздохнул Миша, – другой дорогой едем…
Классическое правило любой диверсии – возвращаются другим путём. Сверяясь с разложенной на коленях картой, Костя, продолжая демонстрировать штурманские способности, избрал направление через село.
Унылый пейзаж улиц чеченского села тридцатисекундной короткометражкой проскочил за бортом. Через несколько километров машины выскочили на дорогу, ведущую к трассе Хасавюрт – Грозный и увеличив путь домой на десять километров, без происшествий добрались до Пункта Временной Дислокации.
Глава VIII
До заявленного Кутузовым времени возвращения было ещё около часа, когда покрытые тяжелой дорожной пылью УАЗы вкатились в ворота комплекса. Однако триумфального возвращения не получилось. Через час после их отъезда, совместным решением начальника ЦС и коменданта Фрунзенского района, были сформированы группы для усиления выносных постов. Основанием для этого послужила очередная информация сверху об очередном готовящемся нападении на комендатуру.
Безопасность комплекса зданий обеспечивали выносные посты. «Точка», расположенный метрах в ста по прямой от штабного здания, на крыше 14-этажного точечного жилого дома. «Скала», обосновавшийся параллельно «Точке» на последнем этаже разбитого «Дома быта». Ранее на эти сообщения, к слову, поступавшие через день, плевали с высоты той же «Точки».
Однако, в этот раз планировался приезд межведомственной группы проверяющих. По этой причине, по-быстрому назначив допгруппы из числа незадействованных на дежурствах сотрудников Центра, полковник Жоганюк посчитал свою миссию исполненной. При обычном, неусиленном варианте несения службы на постах находилось двое «комендачей» – расчёт АТС и четыре череповецких омоновца. Смена, отдежуривших сутки, производилась с 15 до 16 часов. Заступающая смена дожидалась, когда меняемые бойцы, разминируя проходы, спустятся вниз. При встрече они обменивались впечатлениями от дежурства, уточняли схемы минирования и расставались. Новая смена, минируя за собой проходы, забиралась наверх, а старая грузилась в «Урал» и убывала отсыпаться.
Из-за того, что точное время приезда представителей командования не было известно, комендант безоговорочно, в срочном порядке выделил «Урал», куда и погрузилось усиление – четыре мента и два «контрабаса». При этом «синие», как называли ментов «контрабасы», даже не были проинформированы о сложных схемах минирования на постах.
Встретивший «усиливающих» у подножия «Точки» сапёр-«комендач», не взглянув на них, просто мотнул головой по направлению к лестнице. Находясь в состоянии сильного раздражения из-за того, что ему пришлось проснуться и «отключать» четырнадцать этажей ради нескольких мудаков усиления, он не удосужился сказать «синим», впервые заступающим на пост, о разминировании лишь прохода в пределах лестничных маршей.
Трое постовых из отдела обеспечения и майор Карнаухов, старший фингруппы, вызвавшийся добровольно, двинулись наверх. Сапёр шёл вслед за ними, осторожно и не спеша, восстанавливая минные заграждения. На девятом этаже майор решил посмотреть на панораму города, пока их группа, остановившись на площадке, дожидалась отставшего «комендача». Пройдясь по коридорному ходу к общему балкону, соединяющему лестницу и площадку лифта, Карнаухов зацепил ногой какую-то проволоку, неожиданно легко соскользнувшую с высокого ботинка. Негромкий щелчок за спиной, тихое шипение заставило его обернуться. Пытаясь рассмотреть, что же это такое, он подшагнул обратно.
Взрыв услышали везде: на рынке перед комендатурой, на «Скале», на «Точке», на территории Центра Содействия. Торгаши за лотками вскинули головы, ориентируясь где же рвануло, покупатели из числа военных поспешили по машинам или местам своих дислокаций.
А в дежурной части Центра Содействия Фрунзенского района радиоэфир раскололся срывающимся хрипом «Точки»:
– Ответь «Точке»! У нас подрыв! Есть «трёхсотые»!!
В кубриках отдыхающих смен, где носимые радиостанции были настроены на ту же волну, возникло броуновское движение, вытолкнувшее личный состав к воротам.
Командир ОМОНа Жора Куренной выскочил из своего кубрика по пояс раздетый, держа в руках рацию и бритвенный станок. Намылив подбородок, он собирался побриться. По ходу вслушиваясь в радиообмен, он дал отмашку «Жилеттом» Луковцу, на формирование группы для выдвижения к «Точке». Будучи профессиональным военным и кадровым офицером, не зная, что случилось – подрыв, нападение или неосторожное обращение, чётко усвоил, лучше перебдеть нежели недобдеть. А когда рация проорала, что на «Точке» есть тяжёлый «трёхсотый», он и сам побежал собираться на выезд.
Практически отстранив от руководства, суматошно мельтешащего Жоганюка, Куренной и Луковец за считанные минуты выгнали к воротам комендантский БРДМ и «буханку», в которую тут же запрыгнул фельдшер, а за ним и двое бойцов с носилками. Сам Куренной с Луковцом и ещё четырьмя бойцами «оседлали» броню, рванувшуюся за ворота.
Несмотря на чёткость сборов, личное мужество Карнаухова, который обколотый промедолом, удерживая руками разорванные, вперемешку с лохмотьями форменной куртки, внутренности, подпертый омоновцами, спустился к машинам, несмотря на скорость доставки в госпиталь Северный, первую помощь фельдшера Серёги, майор впал в коматозное состояние из которого ему не суждено было вернуться.
Приехавшая экспедиция распалась на части. Организационные вопросы по докладу, оформлению результатов и сеанс связи с Вологдой, естественно, взял на себя Кутузов, Долгов и Окунев сдавали Турпала в камеру, Бес ушел за пивом, а Костя разыскал в курилке Рябинина. По его тревожно-заторможенному взгляду Костя понял, что-то произошло.
– Серый, что случилось? – понимая, что рассказ о поездке вроде бы не к месту, спросил он.
– Финик на «Точке» подорвался.
– «Двухсотый»?
– Пока нет, но к этому идёт. На «эфке»…
Первый погибший в отряде. Это всегда вышибает почву из-под ног, заставляет по-иному смотреть на всё, даже на совершённые поступки. Оставшаяся с детства, подсознательная уверенность, что с тобой этого точно никогда не произойдёт даёт очередную трещину.
– А на хер он туда попёрся?
– Команда пришла усилить посты, вот и усилили… А Карнаухов сам вызвался… У вас как?
– Нормально… Лаврик с ума посходил немного, а так откопали всё. Кутузов в кабинете рулит с оформлением и отчётами…
– А мы дрыхли до обеда, потом беготня началась, ну после взрыва… Выползли на улицу, тут и проснулись… Бл…
– В госпитале кто? Комендачи?
– Нет, Куренной с Луком… Вроде до сих пор там. Думаю, до упора будут…
– А пацаны где? – до сих пор Костя не видел ни одного опера.
– В столовую ушли чего-нибудь пожрать.
– Может в кубарь пойдём, я хоть переоденусь… Да и Бес с Долгом должны уже подтянуться.
– Ты, Кость иди, я покурю ещё… С бодуна что-то надышаться не могу…
– Затягивайся глубже – надышишься, – уходя, мрачно посоветовал Костя.
– Прокуратура санкции на арест Увалатова и Бадалаева не даёт! Даже на десять суток!
С этих слов Жоганюк начал утреннюю планёрку. Стоя над столом, за которым собрались оперативники, он похлопывал по полированной поверхности тонкой папкой собранного материала.
– А в чём проблема-то? – первым не выдержал Рябинин, – оружия вагон, признанка… Да ещё наркота…
– Наркоту можете себе оставить… Веса не хватило, – строго озирая подчинённых, сообщил полковник.
«Всё понятно… – подумал Костя, – наркоэкспертизу делали в местном РОВД… Я ж лично досыпал, там двойной тариф должен быть. Хорошо, что по тротилу в Мобильнике экспертизу делали, а то мылом бы признали».
– А что касается оружия, то там добровольная выдача, от ответственности освобождает, – продолжил Николай Иванович, – не хуже меня знаете. Поэтому завтра, в крайнем случае, послезавтра они уйдут на свободу…
Повисла гнетущая пауза, прерываемая лишь разговором постовых на «змейке».
– Товарищ полковник, – нарушил тишину Рябинин, – если «чехи» стопроцентно выходят на свободу, разрешите попробовать обменять их на пленных. В крайней командировке у нас получались такие варианты. Всё равно отпускать…
Все без исключения посмотрели на Жоганюка. Даже Миша Кутузов, последние десять минут изображавший сосредоточенную писанину в блокноте, поднял голову. Полковник хмыкнул и, повернув голову на вполовину заложенный квадрат окна, забарабанил по столешнице желтыми прокуренными пальцами. Прошло почти полминуты, прежде чем он принял соломоново решение.
– Законом подобного рода мероприятия не прописаны…
Рябинин невесело переглянулся с покривившимся Катаевым.
– … но если у кого-то появляется оперативная информация о местонахождении незаконно удерживаемых военнослужащих, запретить её реализацию я не могу. У вас, Рябинин, есть такая информация?
– В некотором роде… – криво улыбаясь, ответил Сергей.
Схема проста и стандартна. Хотите меняйте, но в случае проблем на мою поддержку не рассчитывайте.
– Докладывайте её, вон Михаилу Анатольевичу и решайте как реализовывать. Судя по первым результатам, вы сработались… – ненавязчиво подсунул Николай Иванович, руководящую составляющую, а вдруг срастётся…
Костя ближе всех сидящих к Кутузову не разглядел на его лице желания влезать в сомнительные махинации. Ещё минут пять пообсуждав работа вопросы и, напомнив состав опергруппы на сегодня, Жоганюк распустил личный состав. Когда все начали двигать стульями, он бросил классическое: «А вас, Михаил Анатольевич, я попрошу остаться…».
– Хера лысого они получат! – взорвался Рябинин, когда опера вышли на улицы, – как кому подставлять так мы! А как палки шинковать так они! Задолбали!
– Зачем ты вообще с этой темой вылез, один хрен времени нету… – нервно махнул рукой Катаев.
Они, отстав от всех, неторопливо или к жилому корпусу. Настроение явно не соответствовало теплу и солнцу первых майских дней.
Внезапно Сергей остановился.
– Хрен с ними! Надо попробовать, вдруг успеем, – лихорадочно что-то соображая, пробормотал он, – не знаешь, родня их какая-нибудь прибегала?
– Наверняка. Но скорей всего в прокуратуру. – Костя ждал чем разродится Рябинин.
– Надо срочно ехать в Гудермес. К Сулейману, сколько дней у нас есть?
– Сегодня-завтра, ну можно до послезавтра протянуть. Я уведомление прокурору не посылал, плюс комендантский час, обоснованный перенос времени освобождения, – быстро просчитав все варианты, ответил Костя.
– Поехали! – принял решение Рябинин, – прямо сейчас. Слетаем одной машиной туда-обратно… Если всё ровно, то Сулейман к вечеру уже до родственников доберётся…
– До «инженерки» могут не выпустить, – Костя посмотрел на часы, было около девяти утра.
– А на хрен ты пропуска воровал? – Рябинин уже почти бегом летел по коридору к оперскому кубрику.
В спальном помещении он сдёрнул со спинки кровати бронежилет и крикнул в сторону кухни, откуда доносились голоса мужиков:
– Ваня!
– Чего? – с поллитровой кружкой чая в руке выплыл Гапасько.
– Бес там? Долг? Позови их!
Однако, те, услышав зов, сами вышли из кухни.
– Ванька, прикройте нас, по старой схеме, – затягивая липучки на броннике попросил Серёга, – в Гудер до зарезу надо… Собирайтесь, – обратился он к Бескудникову и Долгову.
Костя, начавший облачаться в амуницию, вдруг вспомнил, что дежурит сегодня вторым номером.
– Слышь, Вань, кто там на кухне ещё есть? – спросил он выходя из прохода между кроватей и, давая возможность собраться Долгову.
– Всё почти… Капуста в дежурку ушёл, он же дежурит сегодня. Так и ты, вроде, вторым.
– Да знаю я! – Катаев, придержав Гапасько за локоть, чтобы не зацепить горячую кружку бронежилетом, ввинтился в кухонное помещение.
За столом резались в карты Липатов, Кочур, Таричев и Поливанов.
– Костян, я слышал… Езжай спокойно, я подежурю за тебя, – ближе всех сидящий ко входу Таричев, положив карты рубашкой вверх, развернулся к Катаеву, – до четырёх приедете? Я в спортзал хотел сходить…
– Я думаю до двух приедем… Пару часов перекрой… До одиннадцати, всё равно «инженерка».
– Ладно, не агитируй за советскую власть, – улыбнулся Саша и, взяв карты левой рукой, отмахнул на манер американских рейнджеров, двумя пальцами от бровей.
– С меня кабак! – пообещал Костя, – в крайняк чебуречная…
И выбежал из кухни. В спальном помещении, собравшись, его ждали Рябинин, Бескудников и Долгов. Ваня Гапасько, с видом Тараса Бульбы, провожающего сыновей, восседал на кровати и, щурившись, вещал:
…Я ему повторяю, мой личный видик… Он, сука, вцепился и тащит… Ну, тут Липатыч заходит и как заорёт на него…
– Я готов, – Катаев прервал рассказ Ивана об очередной битве за видеомагнитофон, который у него периодически пытались отжать сотрудники штаба, бездоказательственно утверждая (Ваня ободрал все опознавательные знаки и затёр инвентномер), что это их пропавший аппарат.
– Всё, Вано, мы погнали, – пожимая ему руку, сказал Рябинин, – давай, друг, не подведи.
– Не хай живэ нэзалежна Украйна! – согнув руку в позиции «Рот фронт» ответствовал Гапасько.
Опера оглядели друг друга с ног до головы, попрыгали, прислушиваясь к неуставным звукам.
– С Богом! – Рябинин первым вышел из кубрика.
– Серый вы на машине выезжайте, а я пешком пройду, до рынка, – ответил у выхода Костя в сторону КПП.
– С «игрушкой» решил расстаться? – имея в виду АПС[29]29
АПС – автоматический пистолет Стечкина.
[Закрыть] Саламбека и данное «барабану» обещание, спросил Рябинин.
– Пока на встречу забьюсь, а там видно будет… Жаба душит немного. Ну всё, я пошёл.
В это раннее время рынок полупустовал, но Залпа уже вывешивала свои полотенца. Подождав когда её соседка отойдёт к своему лотку, Костя направился к разноцветным парусам. Залпа на шаги обернулась и, не мигая, уставилась на него.
«Ей не больше тридцати, – подумал опер, глядя на выбивающиеся из-под платка густые чёрные волосы, – а одета, как бабулька-марабулька».
– Здравствуйте, – поздоровался он первым.
Она, молча, немного настороженно, кивнула.
– Я денег с собой не взял, где-то после обеда подойду, ты здесь ещё будешь? – посмотрев в упор чёрных, ещё не потухших, но уже и несвежих здоровой молодостью глаз, – спросил Костя.
Она снова кивнула.
«Немая что ли…»
– После обеда будут новые… товары… Приходи, – практически без акцента ответила она.
«Ещё и мысли читает…». Теперь кивнул Костя. Отойдя от палаток, он увидел открытые ворота выезда и петляющий по «змейке» УАЗ Рябинина.
– После обеда, – сев на переднее сиденье, ответил Костя на вопрошающий взгляд Сергея.
На местах прикрывающих, как обычно, сидели Долгов и Бескудников, в этот раз нажёвывающий жвачку и в тёмных, а-ля Сталлоне, очках. Рейнджер…
В уже привычном, высокоскоростном режиме, чтобы не попасть в прицел снайпера, взрывника или автоматчика, вологодский УАЗик бодро проскакивал перекрёстки, блокпосты и разбитые участки дороги. Дорога от Грозного до Гудермеса в мирном понимании занимает немного времени. За несколько минут пролетело: Ханкала с бронемассой, вертолётами и километрами палаток, дымчатые предгорья Кавказа. Ещё немного и ты в Аргуне, когда-то типичном небольшом городишке с одной основной улицей – трассой. Утыканная лотками обочина, чередующаяся с пустырями развалин, проезжая мимо которых, палец неконтролируемо сдвигает планку предохранителя. Слева остался не так давно подвергшийся атаке смертника на грузовике, Центр Содействия, ныне усиленный тройным КПП и двойной «змейкой». Дальше, уже за городом, выросла громада печально известного элеватора.
В 1999 году одну из башен заняли вэвэшники, а в другой засели боевики, отчаянно отстреливающиеся от наседающих мотострелковых соединений. С «духами» решено было не церемониться и, поднятые в воздух вертолёты, расчехлили по башне несколько ракет. Вот только не по той где сидели «духи», а по «федеральной». Ко второму заходу матерно орущие в эфире вэвэшники, связались с летунами и те исправились. Правда, ошибка стоила нескольких «трёхсотых» и одного «двухсотого».
Последний отрезок дороги до Гудермеса пролегал через Джалкинский лес, самое нелюбимое всеми «федералами» место. Небольшой, но плотный район «зеленки» позволял с идеальных позиций атаковать движущийся по трассе транспорт и также идеально растворяться.
До сих пор, даже при снижении случаев нападений, придорожные обочины и канавы кариесно зияли воронками недавних взрывов.
Резко закончившаяся стена «зеленки» сменилась почти лубочной картинкой зелёных полей, а ещё через несколько километров на этом травяном покрывале появились красные заплаты распустившегося мака. Троим из четверых, находившихся в УАЗе, Гудермес был лично знаком. Катаев и Рябинин бывали в этом городе в предыдущих командировках, Саша Долгов в 1995, вырывался из окружения здесь, ещё, будучи бойцом вологодского ОМОНа. Он первым и сообщил свои впечатления от увиденного городского пейзажа, когда машина заехала в черту города.
– Смотрите, снесли нашу комендатуру-то, – махнул он рукой.
Скорость, с которой Рябинин гнал УАЗ не позволяла рассматривать мелкие детали. Вскоре перемахнув потрёпанный горбатый мост, машина закрутилась в узких улочках частного сектора.
– Тут как, нервные живут? – прикидывая как себя вести при встрече, спросил Костя Рябинин.
– Да нет, тут как раз спокойные… Знаешь такую поговорку: «деньги любят тишину», – приглаживая рукой волосы, ответил тот.
– Саньку на дороге с пулемётом можно не раскладывать? – улыбнулся Костя.
– Пойдём спокойно… Чаю попьём, Сулейман здесь в уважухе, – Рябинин наклонился к лобовому стеклу, – во, кажись, приехали…
Машина остановилась на небольшой, тихой, почти деревенской улочке. Справа растянулся высокий забор зеленого цвета, за которым, казалось, должен располагаться целый жилой комплекс. На другой стороне улицы забор был скромнее, за ним виднелись черепичные крыши двух домов.
– Я пошёл, – Сергей, не взяв автомат, вылез из машины, – можете около машины потусоваться, поосматривайтесь…
По привычке рассредоточившись друг от друга, контролируя улицу, опера вышли дожидаться Рябинина.
Сергей, постучав в калитку, что-то сказал ответившему женскому голосу. Потом сказал что-то ещё. В ожидающей позе, он прислонился к воротам. На вопрос Долгова кивнул головой: «Всё в порядке».
– Сэргэй, дарагой! – густой бас загудел, и калитка распахнулась, выпуская мужчину лет шестидесяти, с загорело-кирпичной кожей лица и контрастирующей на её фоне седой шевелюрой. Мохнатостью бровей он мог бы поконкурировать с Брежневым. Они с Рябининым обнялись как участники передачи «Жди меня».
– Сейчас заплачу, – покривился Бес, – возвращение блудного Будулая.
Тем временем, Сергей, обменявшись со своим знакомым какими-то фразами, замахал парням рукой.
– Костян, заводи машину, сейчас ворота откроют – заедешь!
– Рябина решил нас впарить вместо «чехов», – чернушно пошутил Костя, но за руль полез.
Широкие металлические ворота медленно открылись и Катаев только сейчас увидел напрягшуюся в упоре немолодую женщину. Он запустил «движок» и въехал во двор. Слева возвышался домина коттеджного типа в два этажа с цоколем, прямо за ним запарковался «Икарус», рядом притулились белая «шестёрка» и пятидверная «Нива». С правой стороны двора расположился небольшой, на манер крепенькой дачи, домишко, за ним торчали хозяйственные постройки. Весь двор с его домами, машинами, сараями заканчивался цветущим вишнёвым садом такого размера, что ограждения за ним лишь угадывались, но не просматривались.
Катаев, всё ещё внутренне напрягаясь, – не каждый день ходишь в гости к «чехам» маленькой компанией – выпрыгнул из-за руля. По деревянным мосткам, всем своим видом, излучая гостеприимство, хозяин повёл оперов к веранде.
– Сэйчас чай-май будэм пит, нэмного пагади… Отдахнитэ… – приговаривал он.
Бескудников с Долговым, видимо тоже были не в восторге от приглашения, чувствуя себя не в своей тарелке. Рябинин же, напротив, абсолютно без оружия, лыбился во все свои 32 зуба и кивал чеченцу.
– Вот Сулейман, это Константин, – представил он Катаева хозяину дома.
– Костя, да? Нэ бойся, – пожал руку Сулэйман, – зыдэс вы в безопасности… А то сматрю трэвожисься.
– Это я от сакуры впечатлений набрался, – ответил Костя, мысленно ругая себя за проявление эмоций.
– Да… Сад хароший у нас… Ну, прашу за стол.
На веранде стол уже пестрил вазочками с вареньем, подносами с пряниками, печеньем, нарезкой фруктового кекса. Литровый фарфоровый чайник выстроил вокруг себя пять сервизных чашек. Как всё это оказалось на столе – никто не заметил.
– Парни, располагайтесь, я пока с Сулейманом поговорю, – Рябинин пропустил вперёд себя оперов на веранду, а сам с хозяином отошёл под тень цветущих деревьев.
Бес первым освоился за накрытым столом. Схватив чайник, разлил горячую черноту по кружкам.
– Чего зажатые-то такие? – вернув посудину на подставку, спросил он.
– Сейчас повяжут всех, уши отрежут, веселее будем, – зажимая пулемёт между ног, хмуро буркнул Долгов.
– Я так сразу деда этого хлопну, – с набитым ртом, кивнул в сторону сада Бескудников.
– Тогда ты предметом торга точно не станешь. Тебя опустят сначала, а потом голову отрубят, – негромко, чтоб не услышали домочадцы Сулеймана, пошутил Костя.
Гы-гы-гы, – Бескудников не утрачивая бодрости духа, продолжал жрать печенье с вареньем. Мальчиш-плохиш, классика жанра. Катаев с Долговым маленькими глотками пили чай, осматривая интерьер двора и дома.
– Пулемёт ничего там не отдавил? – кивнул Бес на зажатое между ног оружие Долгова.
– Нет, – Саша всё ещё не был настроен на игривый тон.
Давно забытые очертания Гудермеса шевельнули статичные картины воспоминаний десятидневного окружения и ощутимо влияли на восприятие окружающей действительности.
– А чего ты один? Где Сулейман-то? – спросил Костя Рябинина, когда тот минут через пять поднялся на веранду.
– Он с другой стороны в дом зашёл, собираться ему надо, – ответил Сергей, присаживаясь и торопливо наливая чай в кружку, – я ему вкратце ситуёвину обсказал. Времени нету практически.
– Ему интересно? – Саня Долгов, с приходом Сергея малость расслабившись, хрустнул пряником.
– Думаешь по нему понять можно, – хмыкнул Рябинин в ответ, – сказал, что до вечера их родню найдёт. Вы, кстати, закругляйтесь, уже ехать обратно надо…
Сглотав чай, оперативники спустились к УАЗу. Рябинин и Бескудников задымили. Ещё минуты через три из дома, уже со стороны веранды, облачённый в серый костюм и голубую тенниску, вышел Сулейман.
– Чай панравился, варэнье? – улыбаясь, как педофил-воспитатель, поинтересовался он.
Все дружно, как по команде, закивали головами.
– Ну, вроде всё, Сулейман. Мы поедем… – Рябинин протянул ладонь для рукопожатия, – тебя когда ждать?
– Думаю, завтра да абэда ынформация будэт, – он пожал Серёгину руку и добавил, вроде как для себя, – жаль врэмэни мало…
– Чего нет, того нет, – Сергей нырнул за руль и все остальные, раскланявшись, тоже полезли в салон.
Снова, появившаяся непостижимым образом, женщина отворила ворота и, сдав задним ходом, Сергей вывел машину на улицу.
Обратный путь до Грозного Катаев и Рябинин вяло прообсуждали перспективы затеваемого обмена. Человек, двигающийся по таким темам, не может внушать полного доверия, о чём Костя прямо и сказал Сергею.
– Понимаешь, Костян, – глядя в дорогу, ожидая препятствий, ям и ухабов, ответил Рябинин, – как раз в таком бизнесе и надо целиком доверять друг другу… Думаешь ему не страшно? Ещё как. Те к кому он с предложениями ездит тоже подставы не исключают. Да я, думаю, и мы, если он обманет, по головке не погладим…
– Значит бизнес стоит таких нервяков… Сколько интересно зарабатывает?
– Хм… В прошлый раз через него четверых махнули… Но за деньги он ни разу не заикнулся… Я, говорит, хочу мира, чтобы и ваши и наши возвращались домой…
– Пацифист, блин… – Костя не верил в этот дешёвый альтруизм, особенно, вспоминая его дома и автомобили, – а в те разы как меняли? По официалке?
– В те разы проще было… Война была, а не как сейчас, хер пойми чего… В яму посадим, попытаем, если «душара» голимый на «боевые» спишем, если что попроще, типа этих двоих, меняем… И болт забивали на прокуратуру и прочую шнягу…
– Нормально… Так ведь можно заехать в любое село да наловить там… Оптом…
– По беспределу работать нельзя. Даже здесь, – по интонации чувствовалось, что Сергей говорит искренне, – хотя беспредел каждый по-своему понимает…
