Текст книги "Путь Малфоя (СИ)"

Автор книги: Константин Дадов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Некогда мне отдыхать, покуда в Семи Королевствах такое творится, – не стал обижаться на отсутствие приветствия Люциус (они с матерью почему-то любили называть друг друга именами, под которыми скрывались во время своего проживания в Браавосе).

– Золотой ты человек… – слегка качнул головой младший Таргариен, а затем без слов отправил струю багряного пламени в отца, который наколдовал себе круглый зеркальный щит на левую ладонь, чтобы отразить атаку обратно.

И бой начался…

* * *

Сириус не был первенцем королевской четы… да он даже первым сыном не был, из-за чего всегда завидовал Белладонне и Абраксасу, которым отец и мать уделяли по два часа каждый день вместо одного часа, достающегося всем остальным детям. К счастью для потомков короля-чародея, приёмы пищи в это время не входили, так что кроме завтраков и ужинов они встречались ещё и вечерами в игровой, утром на тренировочной площадке, либо в парке рядом со столицей. Впрочем, их всегда сопровождали Безликие, маскирующиеся под прислугу или детей аристократов, чтобы обеспечивать защиту отпрыскам венценосных особ…

Сириус не был особенно талантливым, в результате чего те навыки и умения, которые старшие изучали походя, ему приходилось заучивать и отрабатывать до автоматизма… на что сил, желания и воли частенько не хватало. Примерно в семь лет юный принц полностью понял, что особых надежд на него не возлагают, так как в отличие от старших, его график был более свободным, что не отменяло угрозы наказаний за шалости. И всё было бы нормально, если бы его просто пороли, как некоторых друзей из благородных домов (наложил целебную мазь и через час даже шрамов не останется), но король предпочитал насилию личное участие, заставляя выслушивать длинные и скучные лекции о причинах и следствиях…

Больше всего Сириуса злило то, что отец отнимал время на эти лекции от того часа, во время которого они могли поиграть, погулять, ну, или послушать истории о втором завоевании Вестероса, когда драконы вернули себе то, что принадлежало им по праву наследования. Только вот Визерис и слушать не хотел возражений, говоря, что однажды это ему может очень помочь.

Шли годы, их семья становилась больше, из-за чего внимание родителей распределялось между всеми детьми. Чтобы хоть как-то выделиться, принц совершал всё более и более наглые проказы… получая выговоры и оставаясь без сладкого (заклинание, которое блокирует часть вкусовых рецепторов – жуткое изобретение королевы).

В одиннадцать лет Сириус пошёл в магическую школу с полной уверенностью, что уж там-то всем покажет… Не показал. Оказалось, что его потенциал как мага почти неразвит, а дети других аристократов обучены и натренированы ненамного хуже. Статус принца позволял какое-то время держать вокруг себя внимание одноклассников, но после нескольких дней в школьном изоляторе (больничной палате, где держат тяжёлых пациентов) его авторитет стал стремительно падать.

Долго Сириусу приходилось перебарывать себя, сидя за учебниками и отрабатывая заклинания, изучая науки и тренируясь на полигонах. Однако же к выпускному он так и не смог нагнать отставания от группы парней, которые с первого же дня учились так, будто от этого зависит их жизнь.

«И действительно ведь зависела».

После учёбы отец предлагал Сириусу поступить на службу в судейскую службу, чтобы лучше узнать мир вокруг, набраться опыта и заработать личные связи. Однако он отказался, в качестве благовидного предлога ухватившись за желание увидеть Вестерос в частности и весь мир в целом. Король на это не стал протестовать (чем подтвердил, что махнул на неудачливого отпрыска рукой).

Первым делом принц отправился в дома к школьным друзьям, которыми были представители древних рыцарских домов, благородные семьи лордов или богатых торговцев. Вот там его принимали как короля: желания исполнялись чуть ли не по первому щелчку пальцев, да ещё без всякой магии; к его мнению прислушивались и спрашивали совета; ну и, конечно же, смеялись над мелкими шутками.

Именно в домах благородных лордов Сириус узнал, какую катастрофическую глупость совершил его отец, поддавшись своим мягкосердечности и тщеславию: аристократы лишились почти всех привилегий, благородных рыцарей могут судить, как каких-то простолюдинов, а сами крестьяне получили столько свобод и прав, что за ними не видно обязанностей. Если бы не люди, искренне верные Таргариенам, то государство уже утонуло бы в анархии и безвластии, в то время как правитель занимается чем угодно, кроме своих прямых задач.

Нет, никто не оспаривал того, что Визерис по праву захватил власть и вновь объединил Семь Королевств. Никому и в голову не придёт недооценивать его подвиг, совершённый во время попытки захватить Вестерос древним личем… Но многие вспоминали деда Сириуса, который вошёл в историю под прозвищем «Безумный», и он всё чаще слышал от своих друзей (когда они думали, что его нет рядом), что нынешний владыка Вестероса рискует запомниться как «Беззубый».

Почему король не разобрался с угрозой нежити раз и навсегда, а борется лишь с последствиями, создавая какие-то невообразимые по масштабу ритуалы?

Почему Визерис Таргариен отнял у вернейших слуг их власть, унаследованную от предков?

Почему король-чародей сам отдал нити управления государством какому-то совету, где могут затесаться вчерашние простолюдины?..

Об этом не говорили вслух даже шёпотом, так как границ сил короля не осознавали даже его дети, но в воздухе буквально витало утверждение о том, что безумие Таргариенов, которым страдали его предки, из-за тяжёлых испытаний в детстве и юности, а также перенесённой болезни, всё же настигло правителя. И пока он своими безумствами не разрушил всё то, что создавалось долгими десятилетиями, верные подданные должны его остановить… Ну, или помочь тому, кто действительно сможет прекратить этот хаос.

Ещё одним признаком безумия стало то, что Визерис сам дал возможность любому магу, воину или стрелку бросить ему вызов, пусть и один раз в год. Разумеется, воспользоваться шансом усесться на Железный Трон решались немногие, тем более после показательных дуэлей короля и королевы, которые могли бы сравнять с землёй Красный Замок и не заметить этого, если бы не запитанные от стационарных накопителей барьеры.

Сириус объединял в себе несколько черт, необходимых для того, чтобы бросить вызов королю: он был волшебником и умел фехтовать, являлся Таргариеном по крови (благодаря чему его легко примут и аристократы, и народ), но самое главное – его взор не застилала пелена благоговения перед отцом, превращающая обычного сломавшегося под грузом власти человека в непогрешимого полубога…

«Церковь Семерых неплохо поработала над его репутацией, делая для простых людей саму мысль о бунте против Визериса Таргариена чем-то вроде богохульства».

И вновь начались тренировки: лучшие мастера владения оружием и кулачного боя, купленные за огромные деньги, день и ночь вбивали в принца свою науку; свитки ашайских колдунов, древних валерийцев и Первых Людей заполняли полки библиотеки и голову волшебника новыми знаниями; финалом подготовки стало путешествие сперва в Браавос, на который Сириус всегда хотел посмотреть, а затем и по Вольным Городам, чтобы посетить храмы богов… В конце концов, если уж короля-чародея поддерживают Семеро, то почему бы и будущему королю не получить помощь сверхсущества?

К сожалению, на молитвы откликнулся только Рглор… да и то словно бы неохотно, с какой-то ленцой.

* * *

…лучи заклинаний метались между барьерами, в то время как двое волшебников, давно перешедших на скорости, при которых обычные люди могли бы увидеть только размытые тени, появляющиеся то в одном, то в другом углу, лишь увеличивали и увеличивали напор. Стихийные чары, бытовые заклинания, боевые проклятья – это и многое другое шло в дело, стремясь подавить одного из дуэлянтов если не мастерством, то хотя бы неожиданностью трюка.

– Ты многому научился, сын, – весело улыбаясь, заявил правитель Вестероса, ничуть не запыхавшийся и даже не запылившийся, остановившись в десятке шагов от принца.

«Издевается… Эх… А ведь он выглядит почти нормальным… Как в детстве. Или он уже тогда?..» – восстановив дыхание, Сириус вновь принял боевую стойку, перехватив волшебную палочку левой рукой.

– Я научился такому, о чём ты никогда и не мечтал! – во время произнесения этих слов, младший Таргариен наколдовал себе в правую руку рукоять меча, из которой торчал тонкий острый прут. – Брисинггер!

В следующий миг вместо прута у Сириуса в руке был настоящий огненный меч, пылающий багряно-красным пламенем, закручивающимся в гудящую спираль. Это оружие, способное пробивать любые щиты, имело лишь один недостаток…

«Меня хватит секунд на тридцать пять», – оценив нагрузку на свою магическую систему, мысленно констатировал претендент на трон.

– Интересное решение, – хмыкнул король-чародей, а затем его волшебная палочка превратилась в… фонарик, из которого ударил луч плотного фиолетового света, принявший вид меча-бастарда. – Но ты не первый, кто придумал создавать стихийное оружие.

– Это тебе не поможет, – дрогнувшим голосом произнёс Сириус, направляя оба орудия на отца. – Я остановлю тебя и спасу империю…

– Я и есть – империя! – торжественно провозгласил старший Таргариен, а затем с пальцев его свободной руки ударили потоки ослепительных молний…

(4)

Отменив заклинание трансформации волшебной палочки, которое ближе к анимагии неживого, нежели трансфигурации (всё же формула заклинания, как и облик артефакта, прописаны в структуре концентратора на том же уровне, что и мои анимагические личины), бросаю взгляд на лежащего на полу Сириуса. Взмокший от пота, местами подпалённый молниями, в разорванной одежде… но гордый и несломленный, он продолжает сверлить меня взглядом, выражая полную готовность принять свою судьбу, до самого последнего вздоха отстаивая чьи-то там убеждения.

«Как там было у классика? «Юноша гордый со взором горящим»? Его бы энергию да в мирное русло… Нет: светлого мага из него не получится», – манящими чарами призываю в левую руку волшебную палочку сына, в которой отчётливо ощущается чуждая сила, заключённая в кусочке ментальной оболочки.

– Не смей… – хрипит юнец, уже переставший быть мальчиком, но так и не ставший мужчиной.

Накладываю на него заглушающие чары, а затем ещё и обездвиживающее заклинание, чтобы не пытался мешать. Сам же углубляюсь в изучение артефакта, который при первом взгляде можно было бы принять за крестраж. Однако же если копнуть чуть глубже, выходит такая интересная вещь… что хозяин этого кусочка ментального тела вовсе не отрывал его от себя, в результате чего сама палочка остаётся кусочком плоти…

«Рглор?», – по спине пробежала волна мурашек, а брови взлетели вверх от изумления и возмущения подобной наглостью (фактически, божок сделал Сириуса своим жрецом, через палочку вытягивая часть силы… и принимая жертвы, хотя кинжал для этого подошёл бы лучше).

– Так… С тобой мы ещё разберёмся, – пропускаю через палочку магические молнии, разрушая материальный якорь, тем самым лишая опасного противника возможности влиять на сына (слишком много свободы я ему дал…). – Теперь к тебе, сын мой. Я тебя породил… мне тебя и воспитывать. Вставай.

Развеиваю свои же заклинания, давая парню возможность шевелиться и говорить, но при этом внимательно слежу за каждым его движением. Мало ли какая глупость может прийти в голову великовозрастного юнца?

– Кха-кха… – перевернувшись сперва на бок, а затем встав на корточки, сын начал медленно подниматься… а затем из его рукава вылетела вторая волшебная палочка, тут же оказавшаяся в хватке моей ладони. – Стоп-стоп… Сдаюсь. Ну хоть её-то не ломай!..

– Болван, – удручённо качаю головой, попутно проверяя инструмент ребёнка на предмет каких-либо неучтённых вкраплений. – Сил и знаний набрался, а ума – ни на грош.

– Только не надо снова читать мне одну из своих лекций, – скривившись, попросил Сириус, уже принявший вертикальное положение. – В этом году ты победил, но в следующем…

– В следующем, сын, если так уж захочешь, ты сможешь сразиться с Абраксасом, – усмехаюсь уголками губ, замечая, как молодой мужчина открыл рот для обличительной тирады, но затем осознал смысл услышанного и его лицо вытянулось, а глаза округлились. – Да-да… Твой старик уходит в тень. В конце концов… эпоха старых драконов прошла и мир вступает в новую эру…

«В которой жители Семи Королевств уже не смогут скидывать на меня решение своих проблем», – бросив Сириусу его палочку, которую тот едва не уронил на пол, поймав в самый последний момент, отдаю барьеру команду на отключение.

– Ты достиг невероятных результатов, – протягиваю сыну ладонь для рукопожатия. – Твои друзья проделали отличную работу, помогая тебе становиться сильнее.

– Ага… – рассеяно кивнул великовозрастный подросток, по-видимому, ещё переваривающий моё предыдущее признание, рефлекторно протягивая свою руку, а когда грянули овации зрителей, с него спал ступор, и он воскликнул: – Так ты знал?!

– О том, что клуб по интересам, состоящий из представителей старой аристократии, проявляет невероятное усердие для усиления моего сына? – весело щурюсь.

– Но… – совсем уж растерялся принц. – Почему ты не вмешался?

– Зачем мне мешать добрым людям в том, чтобы они сделали моего сына сильнее? – вопросительно изгибаю брови. – Ну, а их убеждения… Сириус, мы живём во времена перемен и потрясений: от старых законов и традиций приходится отступать, дополняя и заменяя их новыми. Не все новые правила хороши, и далеко не всем они могут нравиться, но они необходимы для того, чтобы наш мир развивался и становился лучше.

– Лучше?! – вырвав руку из моей ладони, сын отступил назад, всем видом выражая негодование, но при этом даже не думая нападать (без поддержки Рглора, который не сильно-то и старался помочь в бою, шансов у него даже меньше, чем было у меня против Дамблдора). – Благородные дома…

– …остаются благородными, – прерываю обличительную речь сына, шагаю вперёд и, схватив его за плечо, применяю аппарацию, пользуясь своим правом перемещаться по замку. – Вот теперь, Сириус, поговорим.

Мы появились в утопающей в полумраке комнате, каменные стены которой от пола и до потолка украшены подписанными нишами, в которых находятся флаконы с серебристым содержимым (воспоминания людей, собранные по всему Вестеросу и за его пределами). В центре же стоит каменная чаша Омута Памяти, которой одновременно могли бы воспользоваться человек пять-шесть.

– Где мы? – придя в себя после перемещения, молодой мужчина стал искать дверь или окно, но ничего подобного так и не обнаружил. – Мы вообще в замке? Отец?

– Теперь уже «Отец», – фыркаю, а затем развожу руки в стороны и объявляю: – Добро пожаловать в обучающую комнату, сын мой. Здесь мы с Абраксасом проводили долгие часы, пока ты, твои братья и сёстры имели возможность играть, дурачиться… быть детьми. Но раз уж ты забил себе голову этой чушью, которую в твои уши сладкими речами льют те, кто сами уже плохо помнят, каково людям жилось раньше, то мне придётся открыть твои глаза. Ты готов, или боишься разбить свои розовые очки? Если откажешься, то я выпущу тебя отсюда… но больше ты сюда не попадёшь.

«От уровня пафоса в моих речах… у меня самого зубы сводит. Но нужно держать лицо, а то ведь этот борец за бобра против осла упрётся рогом», – требовательным взглядом смотрю в фиалковые глаза, злость, растерянность и испуг в которых медленно, но верно вытесняются упрямством, решительностью и гордостью.

– Я согласен, – тряхнув спутавшимися волосами, заявил мой сын. – Но знай: чтобы ты ни показал, я не изменю своего мнения.

– Чудно, – усмехаюсь и призываю первую склянку из ниши, в которой находятся воспоминания одного пастуха, в прошлом году погибшего от старости. – Начнём, пожалуй.

Вымоченная в зелье пробка покинула горлышко, а серебристый туман вытек из флакона в чашу, заполняя её до краёв. Сириус, получив приглашающий жест, чуть прихрамывая на правую ногу подошёл к Омуту, а затем уверенно взялся за края, опуская лицо в воспоминания о чужой жизни…

* * *

За первым флаконом последовал второй, потом третий и четвёртый. Разумеется, я показывал не всю жизнь, а нарезку из наиболее ярких событий, но даже с ускорением времени во время просмотра в восемь раз уходили часы.

Когда Сириус выныривал, я вливал ему в горло укрепляющее зелье, добавлял восстанавливающее и потом заставлял проглотить специальный питательный состав, после чего вынуждал вновь нырнуть в «радости» жизни в эпоху «До возвращения Драконов». Жестоко ли это было? Возможно и так. Чувствовал ли я себя при этом правым? Да мне хотелось самому себе руки сломать… Но раз уж сын страдает от наивности – в его-то годы – нужно принимать радикальные меры.

«Видимо я плохой отец, если приходится совершать подобное».

* * *

– Это неправда… – стоя перед чашей Омута, где клубились воспоминания городского гвардейца Королевской Гавани, хрипло произнёс Сириус. – Этого не может быть…

– Но так есть, – произношу устало. – Власть – это подлый наркотик, который развращает не хуже крепкой выпивки, доступных женщин, издевательств над слабыми. Роберт Баратион был могучим воином, хорошим полководцем, верным другом… но сев на Железный Трон, он сломался. Кто бы что ни говорил, но я уважаю этого человека… одного из немногих, кто участвовали в том восстании. Впрочем, уважение не мешает мне его ненавидеть.

– Почему?.. – не поднимая головы, спросил сын, пальцы коего вцепились в край чаши с такой силой, что костяшки побелели.

– Он был врагом моей семьи… и причиной гибели племянников, – качаю головой, начиная прохаживаться вдоль ниш в стенах. – В те годы я был… безынициативным, но даже тогда память у меня была хорошая. Для многих мой отец навсегда останется безумным чудовищем, сжигавшим реальных и выдуманных врагов в Драконьем Огне… но для меня он остаётся ослабевшим и испуганным стариком, лихорадочно старающимся защитить свою семью. Пусть его поступки и были продиктованы безумием, но… он боролся с этим до самого конца. Я даже не уверен в том, что приказ на сожжение города вовсе прозвучал бы, как утверждал предатель… Тем более после того, как они поступили с женой брата и её детьми. Я рассказывал тебе, сын, что один мальчишка во времена нашего с Дейнерис возвращения в Вестерос пытался притвориться моим племянником?

– …нет, – прозвучал тихий ответ.

– Ты был ещё маленьким, – киваю своим мыслям. – Если быть честным, то я очень хотел верить в то, что его слова – правда. Только вот это не помешало мне провести ритуал проверки на родство… а затем найти каждого причастного и просто знающего о заговоре, чтобы подвергнуть их пыткам для напитывания Стены магией. Заклинание «круциатус», предназначенное для причинения боли, как ты должен помнить из уроков школьного курса, является однозначно тёмным, из-за чего мне недоступно… Только вот любое ограничение можно обойти: артефакты, повторяющие эффект этих чар, стали коронами для каждого из заговорщиков. Они не могли сойти с ума от боли так же, как и не могли к ней привыкнуть. Благодаря лечению целителей эти люди находились в сознании сутками… Когда-то говорили, что Львы всегда платят свои долги, а волки помнят… Так вот, Сириус, Драконы никогда не забывают предателей, и тех, кто повинен в страданиях наших близких.

Остановившись напротив сына, протягиваю руку над чашей и, схватив его за волосы, заставляю посмотреть в мои глаза, после чего при помощи невербального заклинания начинаю транслировать собственные воспоминания. После завершения этого процесса разжимаю пальцы и опираюсь обеими руками о край чаши, чтобы не упасть от накатившей фантомной слабости.

– Я не добрый король из сказок, сын, и на моих руках столько крови, сколько не было у многих тиранов, – слегка усмехаюсь. – Но я и не зло во плоти, каковым меня пытаются выставить твои «друзья».

– Мне… – молодой мужчина сглотнул, поднял на меня потяжелевший взгляд, а затем выдавил из себя: – Мне нужно подумать.

– Это правильно, – улыбаюсь чуть искреннее. – И… не рассказывай маме о том, что мы тут устроили. Боюсь… она будет расстроена, из-за чего мне будет больно.

– Король-чародей боится свою жену? – скривил губы в усмешке Сириус, во взгляд коего вернулись искорки веселья. – За такую хохму меня в каждом трактире будут поить бесплатно.

Вымученный, усталый смех на два голоса раздался в маленькой каменной комнате, разрушая гнетущую атмосферу этого места.