Текст книги "«Тяжёлая» вода"

Автор книги: Константин Кудрев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– До встречи, товарищ адмирал! – подводники буквально светились от счастья. Они в лепешку разобьются, а приказ – наказ своего «батьки» адмирала выполнят. У Порошина отпали последние сомнения в правильности своего выбора: «Правильно, что я «поставил» на Французова – отличный командир, отличный сплоченный экипаж – боевой корабль готов успешно выполнить любую, даже самую сложную и ответственную боевую задачу!». Теперь можно спокойно, с чувством хорошо сделанной работы и выполненным долгом ехать – докладывать командующему – ПРКСН «Златоуст» к бою и походу готов!

– Александр Андреевич, проводите меня до трапа! – Порошин, обращаясь к командиру корабля, повернулся уже к выходу из ЦКП и увидел, как французов кивнул Крайнову, чтоб тот скомандовал. Старпом по одному взгляду – кивку командира мгновенно среагировал (что не ускользнуло от адмирала, который отметил полное понимание у командиров лодки):

– Внимание, товарищи офицеры! – подводники приняли положение «смирно», тем самым оказывая свое уважение – почитание старшего начальника.

– Вольно! – уже выходя – покидая отсек, скомандовал адмирал.

– Вольно! – продублировал капитан второго ранга Крайнов, но офицеры продолжали стоять по стойке «смирно», пока спина Французова не исчезла в главном корабельном коридоре корабля.

Войдя в каюту командира корабля, адмирал быстро одел шинель, белое кашне и «точно аэродром» черную фетровую фуражку, украшенную широко раскинутыми золотыми «клешнями» адмиральским «крабом» и почти шепотом повторно напомнил Французову ранее состоявшийся разговор:

– Заклинаю тебя, Саша, только не подведи меня! И будь предельно осторожен!

– Обещаю, что не подведу и вас, и оправдаю ваше доверие!

– Верю и надеюсь, что все будет в порядке! – Порошин быстро вышел и каюты, Французов последовал за ним, чтобы проводить своего старшего начальника. Офицеры прошли по главному коридору, поднялись по трапу в рубку и вышли на верхнюю ракетную палубу. Дойдя до корабельного трапа, командир крейсера остановился, чтобы согласно корабельному уставу (ритуалу проводов начальника) «проводить» «главного подводника Северного флота»:

– Смирно!

– Вольно! – быстро сойдя с трапа, козырнув корабельному флагу, Порошин открыл дверцу со стороны пассажирского сидения впереди, сел в белую «волгу» и скомандовал водителю: «Поехали!». При этом адмирал не обернулся – плохая примета? Подводники – народ суеверный, верят в приметы: кому на роду написано сгореть в огне, не утонет!?

Командир крейсера немного постоял на юте, смотря – провожая удаляющуюся адмиральскую машину и думая о чем – то своем, потом резко повернулся и быстро вошел в лодку. И сразу же ощутил то «празднично-восторженное» возбуждение или предпраздничную суету, которая бывает лишь накануне какого-то приятного события вроде Нового Года или Дня ВМФ: все носились по лодке как угорелые, даже последний «карась» суетился «на вверенном ему боевом посту», «дабы все блестело яки медный пятак». По всей видимости, «отцы – командиры», то есть командиры БЧ и служб уже успели донести до своих подчиненных «всю важность оказанного высокого доверия экипажу крейсера со стороны командования»: строго соблюдался корабельный распорядок – проворачивание оружия и технических средств, развод и смена нарядов на вахту и работы, большая приборка и, наконец, долгожданный… ужин! Как говориться: «Война войной, а прием пищи личным составом – по расписанию!».

Во время ужина в офицерской кают-кампании эта «восторженная предпраздничная» атмосфера не только не спала, а, кажется наоборот, только возросла – даже «зеленые» лейтенанты, прибывшие на лодку с курсантской скамьи только несколько месяцем назад и не сдавшие еще даже «допуск» на самостоятельное управление, и даже они «делали ставки» на дальнейшую перспективу по росту по службе после «боевой». Что уж тогда говорить про «матерых» «быков» (командиров БЧ), которые уже предвкушали свои карьерные «высоты», будущие должности и звания. Точно они уже прошли боевую службу, успешно выполнили боевые задачи и вернулись домой, в родную базу Гаджиева и уже ждут «подарки» командования. Все беспечно радовались своим «открывающимся перспективам», полагая, что экипажу предстоит не серьезная боевая работа, а увеселительная прогулка на круизном лайнере, с «комфортом»? Наивное заблуждение, но они же люди – и ничего человеческого им не чуждо! Ох, как часто это «нечуждая человечность» выходит морякам боком: некоторые называют это «феномен» «законом подлости» или «синдромом возвращения домой»? К сожалению, многим не суждено будет вернуться домой! Светлая им память! Аминь! А пока…

В перерывах между сменой блюд (ужин на корабле по меню аналогичен обеду, то есть салаты – закуски, «первое», «второе», сок или компот) офицеры живо обсуждают «десерт от адмирала», в том числе повышенное денежное довольствие, возможность купить автомобили и другие материальные «радости» вроде импортной мебели, цветного телевизора с декодером или «видак». Крайнов тоже как бы был вовлечен в этот «круговорот всеобщего веселья» – что-то кому – то отвечал, смеялся над чьей-то давно «заезженной, как старая пластинка» шуткой вроде штурманского анекдота «про тепло одетого гуляющего мужа», сам пытался шутить. Французов же только снисходительно улыбался – ему была приятна эта «непринужденно балагурная» атмосфера, царившая в корабельной кают-кампании. Он, командир подводного ракетоносца, был среди своих офицеров «как рыба в воде», «свой, в доску, парень»: любим и уважаем, то есть, говоря служебным языком военного журналиста или кадровика – «пользуется заслуженным авторитетом среди своих подчиненных». Безусловно, до «высот» (авторитета) адмирала Порошина ему «как от Земли до Луны», но сегодня он усвоил урок – как можно и нужно повышать «градус» уважения к командиру через предвкушение будущих удовольствий? Александр Андреевич решил проверить на «практике», хорошо ли он усвоил этот урок?

– А, что, товарищи офицеры, не отдохнуть ли нам всем (экипажу) сегодня вечером и не посмотреть ли хороший фильмец по ВПУ (корабельная система видео показывающего устройства)? А, Виктор Степанович (замполит), вы не против?

Не успел Синяков что-то возразить на это командирское предложение, «отличающееся своей новизной», как со всех сторон (концов) кают-кампании посыпались разные многочисленные предложения вроде давно «затертых до дыр» и много раз смотренных: «Приключение Шерлока Холмса и доктора Ватсона», «Место встречи изменить нельзя», «Белое солнце пустыни», «Три мушкетера» и других. Замполит хотел было возразить, но переть против течения – все равно, что ссать против ветра?! И сыро, и запах неприятный от мочи! Неожиданно «главного борца на идейно – идеологическом фронте пропаганды и агитации» выручил (?) «чекист», представитель особого отдела капитан-лейтенант Смольников:

– Я тут у местных «аборигенов» видео кассету с каким-то «Терминатором» конфисковал, пока мы «грузились»! Представляете, в местном экипаже «годки» совсем оборзели – прямо в «красном уголке» «порнуху» смотрят? Нет, ну представляете, товарищи офицеры, каковы а?

– От скуки на все руки! У них вместо мозгов за три года одна сперма! – капитан второго ранга Бессонов.

– Вадим Алексеевич! Ну, вы вообще? Как можно так говорить? – замполит и так «кипел как чайник» от возмущение, но «этого солдафонства» от «рогача» стерпеть уже не смог. Но Бессонов не унимался, войдя во вкус:

– А чему вы удивляетесь, Виктор Степанович – в двадцать лет и три года без баб? Да они думают не головой, а «головкой»… «самонаведения»!!! Ха-ха-ха! – командир БЧ-2 громко и раскатисто рассмеялся, увлекая многих других, «менее морально устойчивых» офицеров. Это хамство «быка» могло закончиться грандиозным скандалом, но Французов быстро среагировал как вратарь на мяч, взяв ситуацию под контроль, при этом «потушив искру разгорающегося пожара»:

– Ну, так что, принимается предложение товарища Смольникова – «Терминатор» так «Терминатор»! – Французов как бы своим волевым единоличным решением поставил «точку», ограничив дальнейшее обсуждение или споры. – Товарищи офицеры, ужин окончен! Все свободны! Единственно, прошу задержаться товарищей Крайнова, Синякова и… Бессонова!

Капитан второго ранга Бессонов уже был на выходе из кают-кампании, когда приказ командира его остановил. Когда офицеры экипажа, кроме названных командиром корабля, покинули салон, Французов обратился к Бессонову:

– Какая муха тебя укусила, Вадим Алексеевич? Какой пример ты подаешь молодым офицерам? Что можно вот так «шутить» в кают-кампании? Или ты нас не уважаешь на столько, что можешь себе такое позволить? А?

– Да я как-то не подумал, Александр Андреевич! Извините меня, пожалуйста, больше такого не повторится! – беспечная блажь деревенского полудурка быстро слетела с только что, буквально несколько секунд назад, с беспечно безмятежного лица командира БЧ-2.

– Не подумал он! – это буркнул Синяков. Замполит был злопамятен и долго помнил причиненное ему зло или оскорбление. Крайнов молчал, ожидая реакцию Французова и зная очень хорошо, еще с курсантской скамьи, что Саша Французов умеет «поставить в стойло» («обломать рога») любого зарвавшегося подчиненного. И эта реакция не заставила себя долго ждать:

– Кстати, Виктор Степанович, вас это тоже касается?

– Это почему это? – замполит от «праведного гнева» на командирскую несправедливость сразу превратился «в сеньора помидора». – Я – то тут причем?

– Как раз и притом, что у вас с командиром БЧ-2 уже с обеда перепалка началась: то вы вино делите, то у вас политзанятия «не так проводятся» в БЧ-2, то еще какие – то придирки! Я требую от вас, товарищи офицеры, соблюдать дисциплину и впредь любые разногласия или споры, дебаты и диспуты о том, кто прав, а кто виноват, должны быть прекращены! Вам ясно?

– Ясно! – Бессонов явно был обескуражен информированностью командира и неожиданной его поддержкой. Однако замполит «остывал» медленно, в силу своего мелочного злопыхательного характера:

– Но позвольте, товарищ капитан первого ранга! Он меня оскорбил, и я еще и виноват! Я так этого не оставлю – я буду жаловаться начальнику политотдела дивизии!

– Это ваше право, товарищ капитан третьего (Французов специально сделал ударение именно на слово «третьего», как бы подчеркивая служебную дистанцию между ними)! Но я вас предупредил и больше предупреждать не буду! Свободны все, кроме Крайнова! Сергей Васильевич, прошу вас доложить мне о приемке боезапаса! Все в порядке?

– Так точно, товарищ командир: все прошло в штатном режиме, без происшествий! – Крайнов сам был не меньше удивлен осведомленностью Французова о тех «вещах» (разногласиях – спорах), при которых он лично не присутствовал и о которых по определению знать не мог: «Однако у нас в экипаже завелся «стукачек»!? Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!». Замполит вылетел из кают-кампании «пробкой», весь такой возмущенный и кипящий от негодования. Но Бессонов чуть задержался, чтобы услышать ответ старпома – будет ли Крайнов докладывать «кэпу» о тех многочисленных неудачных попытках погрузить «эту чертову» ракету в шахту, однако старпом об этих «неудачах» умолчал. «На нет и суда нет»! – решил для себя командир «ракетчиков» и вышел из кают-кампании вслед за замполитом. Капитан первого ранга Александр Андреевич Французов, казалось бы, даже не заметил гнев своего зама по воспитанию личного состава, спокойно дождался ухода подчиненных и продолжил «индивидуальное общение тет – а – тет» уже со своим замом по службе, то есть с капитаном второго ранга Крайновым. Старпом же, зная, как Французов умеет «вставлять «фитиль»» за нерадивость в службе или в быту, приготовился к аналогичной «порке» от своего командира, судорожно перебирая в уме все свои «косяки и грехи», дабы как-то оправдаться или объяснить тот или иной свой или чей – то проступок в глазах командира корабля. Однако, каперанг опять удивил старпома и прежде всего своей откровенностью и… опять же осведомленностью:

– Сергей Васильевич! Мы с тобой знаем друг друга еще с того дня, когда ты только появился в училище в первый раз, сразу после поступления! Так?

– Так точно! – и снова Крайнов думал, гадая, к чему эта «прелюдия» в конце концов приведет. Командир же, казалось, не торопился с разговорами, сделал выжидательную паузу, прямо смотрел в глаза старпому. Как бы испытывая того, правдив старпом или не до конца откровенен, а значит и не ответит или соврет на прямой и честный вопрос. То ли удостоверившись, что «старый боевой товарищ» готов уже к серьезному разговору «по душам», то ли все эти сомнения ровным счетом уже никак не изменят положения дел и череду последующих событий, называемых Судьбой, но командир вдруг заговорил очень прямо, жестко и откровенно, по – мужски:

– Буду с тобой откровенен – Порошин мне рассказал о «походах – заходам» к командующему флотом через члена Военного Совета комдива и нач. ПО с просьбами назначить именно тебя командиром лодки? Поверь, Сергей, я на этот мостик не просился – служил себе на Камчатке и не предполагал обо всех этих «интригах мадридского двора»!? Однако мне предложили командовать крейсером, и я согласился! Но, я буду честен: даже если бы я и знал, что меня назначают командиром вместо тебя, Крайнов, я бы не отказался от должности, несмотря на нашу дружбу – приказ есть приказ! Мы – офицеры, эта наша обязанность – служить Родине! Это во-первых, а во вторых: окажись ты на моем месте – ты бы сделал тоже самое! И я бы тебя понял и не осуждал. Согласен?

– Наверное! Не знаю!?

– Да не «наверное», а так и есть, Серега! Я даже не сомневаюсь, я уверен – мы с тобой, как говориться в мультфильме про Маугли, «одной крови», а значит, и мыслим – думаем одинаково. – Французов снова на время замолчал, давая возможность другу обдумать – понять сказанное. Крайнов тоже молчал, ждал, куда этот разговор их доведет в конце концов. Командир, выждав положенную паузу, продолжил:

– Но это не самое главное – кто кого подсидел! А главное в том, что сказал мне перед отъездом Порошин? – командир крейсера внимательно посмотрел прямо в глаза своему старпому. Потом приблизился ближе, чтобы его откровение не стало «добычей» чужих ушей и почти шепотом продолжил:

– Летом я уеду на учебу в Академию Генштаба, а ты примешь командование кораблем! – командир улыбнулся, даже засмеялся, увидев реакцию и широко открывшиеся вдруг от этой новости и удивления глаза Крайнова.

– Как это?

– А вот так «это»! Успешно пойдем БС, потом отпуск, текущий ремонт и летом на учебы – вот такая у Шарика «перемена в карьере»!? Ну, что, старпом, послужим или как?

– Послужим, конечно, послужим, товарищ командир! – Капитан второго ранга сразу же заулыбался, настроение Крайнова явно улучшилось. Даже легкий румянец, будто у той «гимназистки от мороза чуть пьяной», заиграл на его щеках. Но Французов не был бы «иезуитом Бельмондо», если бы не использовал свои «опыты – фокусы» как «ставить в стойло норовистых рысаков»:

– Вот только, Сергей Васильевич, дай мне слово, что больше не будешь пытаться… сигануть с ракетной палубы в море? – стеганул наотмашь, как отрезал – отрезвил кэп. Крайнов аж от удивления рот открыл и ловил этим открытым ртом «як жаба мух» или «рыба воздух», не в силах что-либо сказать в ответ: «Откуда он знает про утренний инцидент? Кто же ему «стучит»?»

– Удивлен, что я знаю? Учись, старпом, пока я жив: командир должен знать обо всем, что твориться на корабле, даже тогда, когда его нет! Усек?

– Усек! – Крайнов был и поражен, и восхищен одновременно своим командиром и старым товарищем по училищу. «Вот человек, настоящий кэп! Не то, что я!» – думал капитан второго ранга, чувствуя с одной стороны справедливость выбора Порошина. Но, с другой стороны, не будь Французова, он бы сейчас, Сергей Васильевич Крайнов, командовал бы «Златоустом». Опять это двоякое чувство собственной неполноценности при виде «супермена» – более успешного и сильного «духом и телом» человека. Как тогда, ранее, с мичманом Шевцовым… «Почему одним природа дает все: красота, ум, сила, карьера… А другим почти ничего? Даже женщины у них красивые, не то что …». Впрочем, Французов уже вышел из кают-кампании, оставив старпома в одиночестве и в салоне, и наедине со своими мыслями…

Лодка затихла после «отбоя», мерно гудят вентиляторы и щелкают приборы. Постепенно затихают, засыпая, какие – то шорохи и шумы. Лишь изредка, в полной тишине и (или) в небольшом мерном шуме работающих механизмом почти шепотом, очень – очень тихо переговаривается вахта, «недремлющее и всегда бдительная» корабельная служба нарядов. Основная часть личного состава уже спит, уставшая от маяты флотской службы – тяжелой мужской работы. Не успела голова Крайнова коснутся подушки, как Сергей буквально провалился как в яму в глубокий тяжелый сон. Все сразу тяжестью как камнем накрыло: и тело, и мысли, и душу. «Неужели этот сумасшедший, полный сумбура, едва не ставший трагическим, то есть последним, и так успешно в плане дальнейшей карьерной перспективы, закончился? Завтра будет новый день! День, полный надежд и испытаний! Каков он будет: светлый и радостный или пасмурный и грустный?». Уже проваливаясь в тяжелый сон – забытье старпому почему-то снились: дед с бабкой, которые ругались по вопросу его, «Сереженькину» воспитанию; мать что-то говорила, как всегда недовольная его невниманием к ней (отца почему-то не было); нелюбимая жена молчала, безмолвно сжав губы в полном презрении к нему, нелюбимому мужчине, «просто соседу по квартире» и не более того, Французов что-то высказывая жестко и строго почему-то майору Быкову?! «Почему он (командир) «строит» Быкова!? Ведь это я виноват, что не смог загрузить в шахту сразу эту распроклятую ракету?». Крайнов мучился, метался во сне, весь в поту… Сначала так долго тянулся этот распроклятый «безумный» день перед «отходом» на БС. Теперь еще и последовавшая за ним ночь также безумно долго тянулась до самого утра. Утра нового дня – того самого дня, когда ПРКСН «Златоуст» должен уйти на боевое задание в западную Атлантику или чтобы кануть в Вечность…

Майор Быков вышел из ангара очень уставший, но довольный проделанной сегодня работой им и его подчиненными. «Молодцы мальчишки, справились! Значит, я что-то еще могу, раз сумел научить. И не только старослужащие, но и молодые «караси» вполне уже самостоятельно научились обращению с боеприпасами любой сложности, даже с ЯБП[8]8
  Ядерный боеприпас или боеголовка со специальной боевой частью.


[Закрыть]!».

– Товарищ майор! Мы закончили! Можно в казарму идти самостоятельно, а не строем? – старшина второй статьи Белов с испачканным графитовой смазкой лицом, тоже уставший выжидающе смотрел на зам. начальника арсенала.

– Подожди, Белов! Сейчас узнаю, может быть на камбузе (столовой) для вас ужин оставили? – офицер не просто «решил проявить заботу о личном составе», Быков действительно был по-хорошему настоящим командиром – требовательным и заботливым, «як родный батька».

– Оставят они пожрать, как же! Да и на камбузе света нет, все закрыто, спят давно! – кто-то из молодых матросов выразил общее мнение. Остальные молчали, понимая, что придется ложиться спать голодными. И тут майор сделал то, что от него никак не ожидали его матросы – «аттракцион невиданной щедрости»? Офицер обратился к старшине и приказал:

– А ну – ка Белов, принеси – ка мне из «уазика» гостинцы, что мне подводники подарили!

– Может не надо, товарищ майор, вам ведь дали! Мы потерпим до утра, до завтрака, не впервой! – несколько сомневаясь в «благородном порыве» командира, но в душе все же надеясь, что Быков не передумает, отвечал старшина.

– Так, делай, что тебе говорят, и не спорь со мной! – Быков был безапелляционен, «сказал, как отрезал». Старшина быстро принес картонный ящик с «подарками» и передал его офицеру.

– Так, что у нас тут есть? – Быков распаковал ящик и стал доставать из «ящика Пандоры» как фокусник разные вкусности – деликатесы: консервы мясные и рыбные, сгущенку, шоколад, консервированные компоты и соки, пряники… Глаза голодных моряков жадно горели. Даже офицер ощутил приступ голода и голодную слюну при виде всего этого «богатства» «подводного воинства».

– Ух ты, как подводники живут! И что я на подлодку не попал служить! – сокрушался все тот же «самый голодный» молодой «карась», «як та слепая девочка из детдома».

– Значит так, Белов! Вот это и одну плитку шоколада я беру домой, жене! А остальное «по – братски» разделите на всех тут присутствующих, я проверю? Что б никто голодным не остался! Понятно? – Быков взял себе только баночку черной икры с осетром на крышке, консервы с оленьими языками в желе и плитку шоколада «Красный Октябрь».

– Так точно, товарищ майор! – почти хором, радостно ответили матросы. Хотя приказание касалось только старшины Белова.

– А теперь бегом марш в казарму, покушать и спать! Ответственный за отбой – старшина второй статьи Белов. Утром проверю, чтоб все тип топ было! Бегом марш! – скомандовал офицер и, затем, долго стоял – провожал взглядом вслед бегущим радостно возбужденным от предстоящего «пиршества» морякам – арсенальным. Проводив взглядом «до дверей» казармы своих подчиненных, майор кинул «остатки сладки» от «былого богатства» на заднее сиденье авто и поехал домой, в поселок, к жене Ларисе и двум своим маленьким сыновьям – Саше и Жене…

Подъем на «Златоусте» решили сделать попозже, как в воскресенье или «в морях», то есть не в «шесть ноль – ноль», а в семь часов утра… Несмотря на будничный, но весьма примечательный для экипажа день – день выхода корабля на боевое дежурство в северную, северно-западную и южную Атлантику для выполнения задач Боевой Службы, поставленных командованием ВМФ, Коммунистической партии и правительства СССР. И, тем не менее, большинство моряков были вялыми, сонными и уставшими – сказывалась напряженная лихорадка по подготовке к выходу в море последних месяцев, недель и дней. Однако радостное возбуждение, постепенно нарастая по мере отхода ото сна, росло – побуждало к энтузиазму и «новым подвигам и свершениям советского народа». Ведь моряки – подводники «кровь от крови и плоть от плоти» и были именно «неотъемленной частью» этой самой «общности новой общественной формации» под именем «советский народ». И именно этот самый народ отдавал последнее, дабы его «кровиночки» подводники – североморцы не только имели самое мощное в мире оружие, но и хорошо питались и ни в чем не нуждались. И именно по этой причине и завтрак подводников был не совсем обычным, а по – праздничному «усиленный» всякими разными «вкусностями» вроде финской «салями» и швейцарского сыра… И это несмотря на то, что уже несколько лет вся остальная страна стояла в очередях за обычной колбасой и костромским сыром, которые можно было купить ограниченное количество по специальным продуктовым талонам. На прилавках гастрономов СССР было «шаром покати», в изобилии была лишь морская капуста да «вечно зеленые» засоленные в вонючих бочках помидоры с квашеной капустой. Все для Флота, все для победы!? Вот только кого и над кем? Вспоминается анекдот того времени: «В местное сельпо должны с утра привезти варенную и ливерную колбасу, поэтому за два часа до открытия магазина начали собираться покупатели. Дело было зимой, холодно, люди мерзнут, злые, голодные, ждут открытия магазина. В восемь утра магазин открыла продавец, запустила людей внутрь и предупредила, что товар (колбасу) распределяет «лично райком» и когда привезут – «огни позвонят». «Соблюдайте порядок, не наваливайтесь на прилавок! Все равно колбасу еще не привезли!». Все молчат, ждут звонка… Наконец, в девять утра раздается долгожданный звонок, народ волнуется: «Когда и сколько привезут? Всем ли хватит?». Выходит продавец с важным видом и заявляет «что колбасы привезут немного, поэтому в райкоме решили… не продавать колбасу евреям за их поддержку сионизма и массовое бегство из СССР на историческую родину – в Израиль? «Они там и так этой колбасы сколько хочешь нажрутся!?. А посему колбасу буду продавать по паспорту (шестая графа – национальность) и по талонам!». Евреи молча покинули помещение сельпо. Далее, в одиннадцать, после очередного звонка, ушли все беспартийные, то есть «несознательная часть советского общества». В час дня лишились такой долгожданной даже ливерной колбаски «жаренной с лучком на постном масле» комсомольцы, затем уже в три часа кандидаты в члены КПСС… В пять остались в одиночестве только ветераны партии, но в восемь продавщица закрыла магазин, сказав, что «колбасы сегодня не будет, поэтому идите по домам!». «Опять этим евреям с беспартийными повезло!?» – возмущались «заслуженные» партайгеноссе, отправляясь по своим домам, чтобы завтра снова вернуться в магазин за «обещанной райкомом» вожделенной колбасой».

Сразу после плотного и вкусного завтрака, который практически длился до самого подъема флага по кораблю раздалась команда дежурного:

– Внимание личного состава! Экипажу приготовиться к построению на… (пауза) причальной «стенке»!

И почти сразу же прозвучал сигнал – ревун, раздалась команда дежурного «повторно» капитан-лейтенанта Беляева:

– Большой сбор! Экипажу корабля построиться на пирсе! Форма одежды номер «четыре»!

И застучали ботинки по трапам и коридорам лодки, загремели люки и двери, как пластины металлофона, зазвенели паелы и ступеньки сходней. Крейсер на какое-то мгновение загудел – зашевелился «як встревоженный улей или муравейник» и вдруг затих, замер… «Будто и нет никого в доме?». Лишь «броняшку» заскрежетав, закрылась за старпомом, вышедшим предпоследним на верхнюю палубу и спустившись по трапу, замершему, принимая рапорт дежурного по кораблю, как и вчера (какое – то «дежавю») о построении личного состава экипажа «К-921» и готовности к подъему флага и гюйса. Последним или «крайним» из «внутренних помещений корабля» точно командор из «Дон Жуана» вышел командир крейсера капитан первого ранга Александр Андреевич Французов.

– Экипаж, равняйсь – смирно! Равнение на… середину! Товарищ капитан первого ранга! Экипаж подводного ракетного крейсера стратегического назначения «Златоуст» на подъем корабельного флага и гюйса построен! Старший помощник командира корабля капитан второго ранга Крайнов! – старпом доложил командиру о готовности к исполнению обязательного корабельного ритуала и встал рядом с Французовым, но чуть позади и держа ладонь у козырька с «дубками».

– Здравствуйте товарищи подводники! – громко и зычно командир поздоровался с личным составом крейсера.

– Здравия желаем, товарищ командир! – очень слаженно и громко ответили моряки – североморцы.

– Хорошо отвечаете! – решил подбодрить подчиненных, а заодно и снова убедиться в своих способностях манипулировать – руководить людьми, Французов.

– Служим Советскому Союзу! – звонко, с улыбками на лицах, отвечали моряки. И почти сразу же раздались сигналы «точного времени» «Маяка»: 1, 2, 3… 9! С девятым «пик» Беляев скомандовал вахтенному офицеру:

– Флаг и гюйс поднять!

– Есть, флаг и гюйс поднять! – вахтенный подвязал полотнище флага к тросику флагштока и поднял корабельный флаг и гюйс – вымпел боевого состава первого эшелона готовности № 1. По громкой связи труба проиграла сигнал «Заря»: «Та – та, ти – та, та – та! Ти – та, ти – та, та, та! Та – та, ти – та, та!».

– Вольно! – откозыряв, скомандовал командир крейсера.

– Вольно! – продублировал команду командира дежурный по кораблю капитан-лейтенант Беляев. Французов же продолжил:

– Внимание экипажа корабля! Слушай распорядок дня на сегодня, 2… сентября 1986 года!

9.05–10. 30 – проворачивание оружия и технических средств, осмотр готовности боевых мест (постов) командирами БЧ и начальниками служб к выполнению задач боевой службы, выходу корабля в море.

10.35–11.30 – Большая приборка внутренних помещений. Доклад командиров боевых частей и начальников служб старшему помощнику и командиру корабля о готовности и устранения всех недостатков (нарушений, неисправностей), обнаруженных в ходе осмотра боевых постов и помещений корабля.

11.30 – ориентировочное время прибытия командования дивизии. Торжественное построение экипажа.

12.00! – Ориентировочное время выхода ПРКСН «Златоуст» в море. Вопросы?

«Всем все ясно! У матросов нет вопросов, коль купили папиросы!» – молчание было более чем красноречивым ответом.

– Вопросов нет! – констатировал капе ранг. – Вольно, разойтись! Командиров боевых частей попрошу остаться на «стенке» для инструктажа, остальные свободны!

– Вольно, разойдись! Личному составу – прибыть на корабль! – продублировал приказ командира Беляев, добавив для «ускорения». – Бегом по трапу!

И снова застучали матросские «прогары» по паелам корабельных трапов, по палубам… Громогласные окрики молодых офицеров и мичманов, подгоняющие тех, кто особо не спешит в душные «казематы» лодки, стараясь глотнуть лишний глоток свежего морского воздуха «напоследок»… Как глоток ключевой холодной колодезной воды в знойный июльский день…

– Начать проворачивание оружия и технических средств. «Корабль к бою – походу приготовить»! – команда по кораблю прозвучала вместе со звуком ревуна «Учебная тревога». Личный состав крейсера, наученный и натренированный многочисленными повседневными занятиями и учениями, быстро «рассосался» по своим боевым постам (БП) согласно боевому расписанию. Механики «разгоняли» реакторы «на высокое», поднимая мощность. Поднимали «пары» на пароперегревателях, экономайзерах и пар турбогенераторах. Подавали дополнительно электропитание на циркулярные и масляные насосы, проворачивали «в холодную» главные гребные валы, соединенные с ГТЗА (главный турбозубчатый агрегат, главный редуктор) главной соединительной муфтой (ГСМ). В общем все как всегда, если не считать, что сегодня лодка уйдет в море и несколько недель проведет на боевом дежурстве в мрачных глубинах Мирового океана, сжимаемая тяжестью гигантского давления миллиардов тонн соленой морской воды – «тяжелой воды»!?

Командир предполагает, а «божественное» начальство располагает! Если перефразировать известную притчу о Боге и человеке. А посему, хорошо спланированный и в начале так успешно осуществлявшийся план – распорядок выхода на боевую службу стал разрушаться именно благодаря или вопреки начальства? Ладно, что «отцы – командиры», то есть непосредственно командование дивизии подводных сил СФ оказалось не особенно пунктуальным: опоздали минут на десять – пятнадцать, заставив построенный по сигналу «Большой сбор» ровно в 11.30 на пирсе, мерзнуть на холодном ветру. Но дальше – больше… Первым на торжества по случаю ухода на БС «К-921» «рысью» на своей белоснежной «волге» «прискакал» начальник политотдела (Нач. ПО) капитан первого ранга Геннадий Алексеевич Сердюк по прозвищу «Крокодил Гена» или «Хальт, Гена – Гитлер» за неповторимую манеру истерично выступать по поводу и без такого. Следом, «вторым» уже финишировал сам командир 16 дивизии ПРКСН контр-адмирал Феликс Ильясович Громов: высокий и сутулый, вечно чем – то недовольный, но в целом неплохой в общем – то мужик. Следом за начальством через КПП въехали два «пазика»: первый с флагманскими офицерами – специалистами дивизии и второй – с духовым оркестром. После того, как вся эта дивизионная орава вылезла – выползла из своих авто, собственно, и началась церемония «прощания «Славянки»». Оркестр заиграл довольно бодро «Встречу» или «Встречный марш», и командир дивизии принял рапорт от командира крейсера о готовности корабля к выходу в море и выполнению боевого задания. Поздоровавшись с «златоустовцами» адмирал Громов был почти краток: поздравил личный состав с успешным окончанием периода подготовки к БС и пожелал «успешного плавания и семи футов под килем». Но вот далее… А далее, слово, естественно, «взял» «главный замполит» и «над политикой начальник и мочалок командир» «Крокодил Гена» – вот тут началось «светопреставление»! Нач. ПО вспомнил всех и вся: и сложную международную обстановку, и «происки американского милитаризма во главе с главным мировым злом Рональдом Рейганом, и пособников империализма сионистов Израиля и ревизионистов – маоистов оппортунистического Китая, и «Першинги» в Европе, и «пятую колонну» из «бывших советских граждан, ныне отщепенцев, осевших на Западе и клевещущих на СССР – оплота Мира во всем мире»?! И так далее, и тому подобное… И вся эта «бредятина или бред сивой кобылы (БСК)» продолжался минимум полчаса? Наконец, «запас идеологических патронов» «Гены – Гитлера» закончился, «источник словоблудия иссяк» и он вдохновенно закончил «идейно яркое» выступление традиционной для таких мероприятий «коронной» партийной фразой: