Текст книги "Дружище Тобик (сборник)"

Автор книги: Константин Паустовский

Соавторы: Виктор Конецкий,Михаил Пришвин,Юрий Яковлев,Василий Белов,Елена Верейская,Радий Погодин,Анатолий Мошковский,Георгий Скребицкий,Илья Эренбург,Михаил Коршунов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Радий Петрович Погодин
Пират

Вечером мама шила Кешке новый костюм, а сам он сидел в коридоре и строгал себе саблю. На завтра была назначена игра в пиратов. Мишкин отряд решил захватить в плен сурового ангорского кота Горыныча. Горыныч был бродяга и бандит. Он уже несколько лет обитал на чердаках, в подвалах, неизвестно чем питался и ужасно выл по ночам на верхних площадках лестниц.

Так вот, Кешка строгал себе саблю и вдруг услышал, что в дверь кто-то потихоньку скребёт.

– Кто там? – шёпотом спросил Кешка.

За дверью раздалось повизгивание. Кешка отодвинул задвижку, приоткрыл дверь. На площадке сидел маленький, дымчатого цвета щенок, тихо скулил и умоляюще глядел на Кешку.

– Ты чей? – шёпотом спросил Кешка.

Щенок поднялся на толстые лапы, пододвинулся к Кешке и легонько тявкнул, словно хотел сказать: «Можно?»

Не мог Кешка допустить, чтобы щенок замерзал на лестнице.

Щенок просунул в щёлку толстые, словно надутые бока, встряхнулся и стал обнюхивать мамины боты, Кешкины калоши, метёлку в углу. Потом он хитро посмотрел на Кешку и неуклюже подпрыгнул сразу на четырёх лапах. Но Кешке было не до игры. Он размышлял, как бы узаконить пребывание щенка в квартире. Кешка решил начать с мамы. Дело нетрудное – взять да спросить. Но это только так кажется. Кешка долго мялся у маминого стула, потом сказал:

– Мама, а что, если бы нам с тобой щенка завести?..

– А ещё что? – не отрывая глаз от машинки, спросила мама.

– Нет, больше ничего… Знаешь, щенка. Он бы нам комнату стерёг.

Мама отложила костюм и посмотрела Кешке в глаза. Сын стоял с независимым и безразличным видом.

– Где щенок? – спросила мама.

– Щенок?.. Какой щенок?.. – Кешка притворился, что не понимает, а сам опустил глаза и посмотрел к маме под стул. Там сидел щенок и вилял хвостом-баранкой. Щенок, наверно, подумал, что уже всё в порядке, весело тявкнул и потянул маму за юбку. Мама вытащила его за загривок из-под стула, подняла в воздух и, надув губы, сказала, как говорят маленьким детям:

– Вот мы какие…

«Понравился», – догадался Кешка. Но мама опустила щенка на пол и с сожалением покачала головой:

– Нет, Кешка, не проси… В одной комнате собаку держать нельзя.

– А мы в коридоре, – живо предложил Кешка. Мама опять покачала головой.

– Коридор общий, соседи будут возражать.

Кешке не хотелось сдаваться так сразу. Он пошёл к тёте Люсе, к соседке.

– Тётя Люся, можно мне в коридоре щенка держать?

– Зачем тебе щенок? – Тётя Люся пожала плечами и посмотрела на дядю Борю. Дядя Боря, он был у тёти Люси в гостях, захотел посмотреть щенка.

– Люблю собак… Моя мечта – завести собаку, овчарку или сенбернара.

А Кешка пошёл к другому соседу – молчаливому шофёру пятитонки, Василию Михайловичу.

– Василь Михалыч, – постучал он. – Василь Михалыч, можно мне щенка в коридоре держать?

Василий Михайлович, высокий, до притолоки, открыл дверь, загородив своей широченной фигурой весь проход.

– Стоящий зверь? – спросил он глухим басом. Кешка задрал голову – иначе на Василия Михайловича смотреть было нельзя.

– Хороший щенок, – кивнул он, – пузатый, и хвост колесом.

– Хвост – это не доказательство, – прогудел Василий Михайлович. – Пойдём обозревать…

Кешка побежал впереди, Василий Михайлович бухал тяжёлыми ботинками за ним.

В Кешкиной комнате уже сидели тётя Люся и дядя Боря.

– Собака – моя мечта, – говорил дядя Боря, – особенно сенбернар.

Тётя Люся тискала щенка и приговаривала:

– Куси, Мурзик, куси… Ну-у, куси, – и совала щенку свой палец с красным ногтем.

– Это и не Мурзик вовсе, – обиделся за щенка Кешка. – Это… это Пират.

Василий Михайлович присел на корточки, осмотрел щенка.

– Такого зверя на улицу выбрасывать преступление, – наконец сказал он. – Овчарка чистой породы.

– Овчарка – моя мечта, – снова сказал дядя Боря.

– Пусть остаётся, – согласилась тётя Люся, – если не будет гадить… Смотри у меня!.. – погрозила она щенку. А он вильнул хвостом: мол, согласен – и… пустил лужу.

Мама засмеялась, тётя Люся поморщилась, дядя Боря вдруг начал протирать очки, а Василий Михайлович посмотрел на щенка с ухмылкой и сказал:

– Серьёзный зверь… Живи.

Таким образом, щенок был водворён в квартиру. Кешка весь вечер кормил его, чистил, даже позабыл про свою саблю. Мечтал вырастить из Пирата грозного пограничного пса.

На следующий день Кешка вышел со щенком во двор. Старенькая дворничиха, тётя Настя, подметала большой метлой щепки. Кешка важно водил щенка на верёвочке, поджидал Мишку. Мишка пошёл со своим третьим классом на экскурсию в железнодорожный музей. Кешка ждал терпеливо: пусть Пират воздухом дышит – закаляется. Наконец Мишка появился, ещё издали помахал Кешке портфелем.

– Это твой?..

И полез щекотать щенка за ухом.

– Хороший пёс… Как его зовут?.. Давай из него ищейку воспитаем, а?

– Ладно, – согласился Кешка. Подоспел и Круглый Толик.

– Надо ему испытание сделать, – сказал он. – Дайте ему что-нибудь понюхать.

Мишка поставил под нос Пирата свою ногу.

– Нюхай, Пират… Ну, нюхай…

Но Пират вцепился Мишке в штанину и начал мотать головой во все стороны и рычать. Мишка кое-как вырвался от него и быстро спрятался за поленницу.

– Ищи, Пират! – скомандовал Кешка.

Щенок натянул верёвку и бросился к дровам. Ребята бежали за ним. Пират обогнул поленницу, где спрятался Мишка, и понесся дальше.

– Не туда! – кричал Кешка.

Вдруг с поленницы прямо на Пирата свалился Горыныч. Кешка выпустил поводок. Потом они с Толиком бросились было спасать щенка, но Горыныч так громко зашипел и так распушил свой хвост, что столкновение с ним грозило кончиться плохо. Пират пустился бежать, но Горыныч одним прыжком настиг его и повалил. Щенок жалобно заскулил, а кот стал над ним, покатал его лапой, словно клубок ниток, и уселся рядом.

– Мишка! – закричал Толик. – Горыныч Пирата заест!

Мишка вынырнул из-за поленницы мгновенно. Он замахнулся на кота портфелем, но тот не подумал бежать, только припал к земле, выпустил когти и забил хвостом. Ребята чуть отступили. А кот присел и нетерпеливо подтолкнул Пирата лапой. Щенок, подвывая от страха, встал и заискивающе вильнул хвостом. Кот довольно заурчал. Щенок заработал хвостом ещё энергичнее, даже тявкнул легонько.

Мальчишки глазам не верили: беспощадный Горыныч и щенок выделывали такое, что ребята покатывались со смеху. Когда щенок особенно расходился и позволял себе непочтительно куснуть Горыныча за хвост, тот валил его своей сильной лапой и показывал острые клыки.

Мальчишки подталкивали друг друга локтями, а Мишка то и дело восклицал:

– Чудеса!.. Расскажи – не поверят. – Он повертел головой, высматривая, кого бы пригласить на это удивительное зрелище… Но во дворе была только дворничиха тётя Настя, да ещё шли из магазина к своей парадной Людмилка с матерью.

У Людмилки любопытства на целый класс. Она подскочила к ребятам, спросила:

– Чего это вы смеётесь? – и вдруг закричала: – Мама, смотри, этот кот нашего щенка треплет!

– Как это вашего? – возмутился Кешка.

– А так нашего, – передразнила его Людмилка, – из нашей квартиры.

Подоспевшая Людмилкина мать поставила сумку на чистую сосновую плаху и возмущённо заговорила, обращаясь к подметавшей двор тёте Насте:

– Как вам понравится?.. Этот щенок сорок рублей стоит, а они его с котом стравили.

Тетя Настя глянула на щенка:

– А-а… ничего с ним не сделается, – и хмуро добавила: – Деньги людям девать некуда.

– Нет, вы рассудите здраво, – не унималась Людмилкина мать. – За щенка большие деньги отдали, а они его этому чудовищу бросили на растерзание… Отберите сейчас же щенка! – топнула она ногой.

Но у ребят не было никакого желания связываться с котом, к тому же Горыныч не сделал щенку ничего плохого.

– Позови Николая Петровича, – приказала Людмилкина мать дочке.

Людмилка со всех ног бросилась на лестницу. Ребята стояли и недружелюбно поглядывали ей вслед.

«Отберут теперь щенка», – думал Кешка.

Скоро во дворе появилась Людмилка в сопровождении худощавого мужчины в макинтоше. Это был Людмилкин сосед, не то артист, не то инженер, ребята толком не знали.

– Что здесь происходит? – спросил мужчина.

– Ваш щенок, – ответила Людмилкина мать. – Мы вчера обыскались, а он вот, щенок… Его это чудовище грызёт.

– И вовсе не грызёт, – поправил её Мишка. – Это они играют… Пират и Горыныч.

– Нечего сказать, компания, – сердито проворчал мужчина. – Какой он вам Пират?.. – Мужчина шагнул вперед, и кот не мог с ним спорить. Кот отступил. А Людмилкин сосед подхватил щенка на руки. Он гладил его и приговаривал: – Обидели тебя, Валет… Мы им… – Потом повернулся к ребятам: – Если вы ещё раз коснётесь его, уши оборву!

Хозяин щенка и Людмилкина мать пошли к лестнице. Людмилка показала мальчишкам язык.

Друзья сели на сосновую плаху.

Уши у Кешки горели, словно их и в самом деле оттрепала чья-то грубая рука.

Круглый Толик ковырял ногой кору на полене.

– Может, в пиратов сыграем… – предложил он равнодушно. Но играть в пиратов у ребят не было уже никакой охоты.

Напротив, на поленнице, стоял Горыныч. Одичавший бродяга-кот печально смотрел в сторону лестницы, и его отмякшее на минуту сердце, наверное, снова заполнялось злостью.

– А у него раньше другое имя было, – сказал вдруг Мишка, – Барсик… – и уважительно добавил: – Барс…

Юрий Самуилович Хазанов
Случай с черепахой

Однажды папа вдруг принёс черепаху. Так просто. В подарок. Черепаха лежала на полу, упрятав голову и лапы, и была похожа на перевёрнутый тазик, на огромную ореховую скорлупу, на пятнистый камень…

Подошёл Пёс. Он понюхал черепаху, потрогал лапой панцирь и потом залаял. Лаял он так долго, что у черепахи, наверно, заболели уши, и она решила посмотреть, кто же это может столько вопить без передышки. Черепаха глянула своим немигающим чёрным глазом, и тогда Пёс умолк. Словно только и ждал, чтобы на него она поглядела. А возможно, причина тут в молоке, которое мама поставила для черепахи и которое Пёс тут же выпил. Он волнения, наверно. Но папа отогнал его, и черепахе опять налили молока и поставили блюдечко к самому носу. Тогда она выпустила из-под себя когтистые лапы – прямо как самолёт закрылки, когда идёт на посадку, – повернулась и заковыляла под кровать. А Пёс снова выпил её молоко.

С тех пор он очень полюбил черепаху и лаял уже не на неё, а на тех, кто брал её в руки.

Через несколько дней Гриша сделал черепахе домик в большой коробке из-под обуви. Положил туда травы, поставил блюдце с водой. Коробка стояла под Гришиной кроватью. Но Псу это сразу не понравилось: как же он будет глядеть на свою любимую черепаху?! Он долго лаял на Гришу, а когда тот всё-таки не выполнил его просьбы, Пёс решил взять дело в свои лапы. Решительными шагами он подошёл к кровати и выдвинул из-под неё коробку с черепахой. А только лишь Мариша приблизилась – тоже посмотреть – и хотела погладить черепаху по спине, Пёс заворчал и носом задвинул коробку обратно под кровать.

По нескольку раз в день подходил теперь Пёс к Гришиной кровати, выдвигал коробку, любовался на черепаху и потом задвигал обратно. И лаял на всех, кто был поблизости. А черепаха себе спала и видела свои черепашьи сны. И ей даже не мешал Пёсий лай, хотя он был куда громче соседского радио.

Особенно Псу не нравилось, когда Гриша уносил черепаху во двор – погулять. Тут он прямо разрывался от лая.

Но он, бедный, наверно, совсем бы разорвался, если бы знал, что на этот раз черепаху уносят навеки!.. Да, Гриша решил отдать её в школу, чтоб их классу записали лишнее очко – за помощь в работе «живого уголка».

Сколько раз, пока Гриша совсем не убрал её из-под своей кровати, Пёс вытаскивал пустую коробку и, грустно вытаращив свои карие глаза, обнюхивал сухое блюдечко и выцветшую траву с вмятиной от черепашьего панциря. А потом подолгу скулил над тем, что осталось от его приятельницы. Всем было очень жалко Пса, но когда Гриша попросил у мамы денег на новую черепаху, мама не дала ему. Она сказала, что надо было раньше думать – ведь он знал, что без черепахи Пёс начнёт скучать, да и Мариша тоже. А раз не подумал – теперь пеняй на себя.

Но Гриша тоже был не лыком шит. Придумал, что сделать: он начал копить деньги. Копил, копил – то в школе не поест, то сдачу из хлебного магазина не всю маме отдаст… А когда накопил, пошёл и купил черепаху. Вернее, не сам пошёл, а попросил одного большого мальчишку со двора. Тот всё время в зоомагазин ходит – за мотылём для рыб.

И однажды принёс Гриша новую черепаху, взял новую коробку, положил туда черепаху и задвинул коробку под кровать. Всё, как раньше. А уж потом Пса впустил.

Бросился Пёс к кровати, выдвинул лапой коробку, понюхал, посмотрел, опять понюхал… И отвернулся. И совсем ушёл. В другую комнату. И глаза у него грустные, грустные были.

…Но теперь уж Гриша не растерялся. Он вынул из коробки новую черепаху, сунул в карман и побежал в школу. Прямо в живой уголок. Там он вытащил правой рукой из кармана свою новую черепаху, а левой взял старую из ящика. Старую он положил в карман левой же рукой, а новую – в ящик, на её место – правой рукой.

А когда он разобрался с руками и с черепахами, то помчался со всех ног домой. Но по дороге остановился в сквере – нарвать травы. Дома он положил черепаху на её прежнее место и снова позвал Пса. Только Пёс не захотел уже выдвигать коробку, и тогда Гриша сделал это сам.

Тут Пёс подошёл, принюхался и радостно завилял хвостом. А черепаха высунула свою голову из-под панциря и подмигнула круглым чёрным глазом.

Леонид Караханович Гурунц
Баллада о верности

Отара овец спускалась с гор, с летних пастбищ, на зимовку в низины. На полдороге старший чабан вдруг обнаружил, что нет его лучшей сторожевой собаки.

– Карабаш! – звал чабан собаку.

Эхо далеко отдавалось в горах, а собака не отзывалась.

«Наверное, издохла» – подумал чабан. Собаки, чувствуя свою кончину, уходят от хозяина.

Погоревал, погоревал чабан, а там и забылось. Через несколько дней после пропажи собаки чабан не обнаружил своей бурки. Должно быть, позабыл на летней стоянке. Чабан пожалел и о бурке.

Ранней весной колхозное стадо снова поднялось в горы на летний отгон. И здесь чабан увидел свою бурку, а возле нее Карабаша, пропавшую собаку. Чабан понял всё: собака осталась сторожить бурку.

Вокруг бурки вся трава была измята и обгрызена. И сама собака была другая, остались от неё кости и кожа, да клочьями торчала бурая свалявшаяся шерсть.

– Карабаш! – кинулся к собаке чабан, доставая из сумки хлеб.

Но собака не приняла ни хлеба, ни ласки. Она отчуждённо ощерила жёлтые зубы. Потом ушла, поджав хвост, не оборачиваясь на зов.

Она не простила обиды.

Ада Лишина, Олег Лишин
Жулик

Светлой майской ночью нас разбудил выстрел и отчаянный собачий визг. Выскочив на улицу, Сергей увидел, что его Жулик с мордой, залитой кровью, крутится на одном месте. В воздухе ещё не рассеялся запах пороха. Сергей упал возле ослепшей собаки и, обхватив её руками, заплакал.

С Жуликом я был знаком уже два года – с тех пор, как подружился с его хозяином. Помню дождливую осеннюю ночь, когда к нашей лесной избушке подошёл медведь. Его, наверное, интересовала лошадь, закрытая в небольшой конюшне. Четыре собаки с визгом забились под нары, а Жулик сильным прыжком распахнул дверь и исчез.

Схватив ружья, мы выскочили за собакой. Рядом с избой в кромешной тьме слышался яростный лай. Мы бросились туда, но лай стал быстро удаляться и вскоре затерялся в шуме дождя и реки…

Спустя полчаса за дверью послышалось царапанье. Открыли – на пороге появился Жулик, мокрый, грязный. Он отряхнулся, окатив нас водой, молча постоял и улёгся у порога.

Эта история повторялась раза три и каждый раз одинаково: собаки прятались в избушке, и только Жулик, заслышав приближение зверя, вылетал на улицу и гнал его прочь.

После очередного переполоха мы сняли с морды Жулика клок медвежьей шерсти. Напасть на медведя в одиночку, да ещё и в темноте, решится не каждая промысловая лайка, не раз охотившаяся на медведей. А у Жулика такого опыта не было. Зато он ухитрялся останавливать для охотника лося в такое время зимы, когда собаки с трудом пробивают себе дорогу даже по лыжне. Другие собаки могли потерять уходящую «верхом» – по вершинам деревьев – белку или куницу, ошибаться, облаивая «пустое» дерево, с которого зверёк уже ушёл, но на мерный, чуть глуховатый лай Жулика можно было идти уверенно: зверь или птица здесь.

Я не раз слышал от старых охотников, что собака нередко приобретает черты характера своего хозяина. Если это так, то Жулика можно считать прекрасным примером. Азартный на охоте, безрассудно смелый, он становился надёжным другом тех, кто сумел завоевать его доверие.

Внешность Жулика была самой заурядной. Он напоминал скорее дворнягу, чем лайку. Красили его только глаза – карие, ясные, со спокойным и внимательным выражением.

И вот теперь эти глаза залиты кровью, изуродованы, обожжены выстрелом в упор. Больше они не засветятся по-человечьи, когда вечером у костра пёс положит голову тебе на колени. Какой-то мерзавец или просто трус сделал это подлое дело.

…Жулька постепенно привыкал к слепоте, стал реже натыкаться на предметы. У него появилась манера на бегу высоко поднимать лапы, чтобы не споткнуться. Мы с женой взяли его к себе: Сергею в тайге он больше не мог быть помощником. Словно поняв, в чём дело, Жулик с первого же дня признал наш дом своим. Целыми днями он лежал у калитки, подставив зимнему солнцу изувеченную морду. Характер у него стал мягче.

Прежде он неохотно позволял ласкать себя, только сам изредка, в виде привета, ткнётся на бегу носом в ладонь и промчится дальше. Теперь же он по нескольку раз в день подходил к кому-нибудь из нас, трогал лапой и терпеливо ждал, когда его погладят. В остальном пёс не изменился. Он остался таким же драчливым и задиристым, и собаки по-прежнему отступали перед ним. Как и раньше, он не терпел посторонних людей около своего дома и не обращал на них никакого внимания в любом другом месте, пока его не задевали. Но, ослепнув, он чувствовал приближение чужих гораздо раньше, чем остальные собаки.

Казалось, Жулик примирился со своей участью. Он не пытался уходить за Сергеем в лес на работу, как раньше. А приходя в дом Сергея, ласкался и охотно брал угощение, но неизменно уносил его к нашему дому и только здесь съедал. Какие мысли бродили в рыжей лобастой голове?

И вот однажды Жулик исчез. Поиски ничего не дали. Шли дни, за окнами шумела тайга, мела метель, а Жулька всё не появлялся. Мы потеряли всякую надежду.

На десятые сутки, ночью, Сергей возвращался на лыжах с дальнего обхода, ещё ничего не зная о случившемся. В тридцати километрах от дома ему сказали, что на днях рыжая собака, очень похожая на его Жулика, долго металась по льду реки перед большой наледью и, не найдя сухой дороги, повернула обратно.

Сергей уже подходил к селу, когда в стороне от дороги, в темноте густого ельника, послышался знакомый лай. Пёс работал: он нашёл дичь и теперь призывал хозяина. Жулька… Ещё не веря себе, Сергей свистнул, а спустя несколько минут на дорогу выскочил рыжий косолапый пёс.

Так и не смог рассказать нам Жулик, почему он ушёл из дому. Или соскучился по старому хозяину? Но ведь он часто виделся с Сергеем. Скорее всего, стосковался пёс по вольной лесной жизни, по своей тяжёлой, но радостной работе.

Мы написали о Жулике свердловским врачам-хирургам. Вложили в конверт фотографию, с которой пытливо смотрят его умные глаза. Просили сделать операцию, хотя бы в целях эксперимента, пусть даже опасного. Долго с волнением ждали ответа. И вот ответ пришёл. Нас приглашали приехать.

Удивительно спокойно вёл себя Жулик в дороге. Никогда не бывавший в городе, весь свой век проживший среди запахов и звуков леса, он не жался к ногам, не шарахался от близкого шума моторов. Спокойно, насторожённо, чутко прислушиваясь к незнакомым запахам и звукам, он шёл рядом со мной по оживлённым улицам Свердловска. Его толкали прохожие – он словно не замечал их.

В большой городской больнице нас встретили приветливо. Жулика поместили в просторную клетку в комнате, где по соседству, тоже в клетках, лаяли, рычали и визжали другие собаки. Хирург, молодая женщина, после осмотра Жулика сказала мне, что операция будет сложной, но надежда на успех есть, если только пёс не потревожит послеоперационных швов.

Наступили тревожные дни. Первое время, после моего ухода, Жулик беспокоился, выл, рвался из клетки. Потом, видимо, понял, что я его не бросил, перестал волноваться, но всякий раз встречал меня радостным визгом.

Каждый день, закончив работу, я спешил в клинику, покупая по дороге что-нибудь вкусное «с собачьей точки зрения».

Операция прошла удачно. Самым поразительным было то, что Жулик, не терпевший даже запаха чужих людей, теперь позволял посторонним делать с собой всё, что угодно. Швы снимали ему без наркоза, не надевая намордника, и этот пёс, который славился по всем окрестным посёлкам своей злобностью, стоял спокойно даже тогда, когда ему делали уколы. Я не держал его, только слегка поглаживал по голове.

Теперь оставалось только ждать. Зрение должно было частично восстановиться через несколько месяцев.

Но… случилось нелепое. До сих пор не могу избавиться от тяжёлого чувства вины: а всё ли было сделано, чтобы этого не случилось?

На вокзале неожиданно выяснилось, что на город наложен карантин. Может быть, заболела бруцеллёзом какая-нибудь коза, может, дело было серьёзное, но твёрдые в своей решимости железнодорожники горой стояли на пути вывоза из города любого живого существа. Добиться разрешения так и не удалось. Командировка у меня кончилась, и не было другого выхода, как оставить Жулика у приятеля на окраине города в небольшом сарайчике во дворе дома. Так я и сделал, надеясь через месяц приехать в Свердловск снова. До сих пор царапает душу щемящий Жулькин вой, когда я уходил от него. Как я мог объяснить ему, что вернусь за ним?

Через месяц мне отказали в просьбе о коротком отпуске, а жену не отпускал из дома крохотный сын. Разрешение на поездку удалось получить только через три месяца.

С волнением подходя к знакомой калитке, я уже издали искал глазами Жулика. Его не было видно. Меня кольнуло нехорошее предчувствие. Войдя во двор, я бросился к сараю. Там было пусто. От хозяйки я узнал, что в последнее время Жулик начал беспокоиться. Недели две назад он снял ошейник и ушёл. Приятель отыскал его в ближнем лесу. После этого Жулика посадили на цепь в сарае. Неделю назад он снял ошейник, подкопал сарай и снова ушёл. На этот раз найти его не удалось. Мы с приятелем опросили чуть ли не всех собачников города, обегали все окрестности. Жулька исчез.

А восемь месяцев спустя, в начале зимы, километрах в пяти от нашего села, на лесной дороге Сергей увидел убитую машиной собаку. Рыжая, лохматая, коротконогая, она очень напоминала Жулика. Голова её была сильно искалечена ударом, поэтому точно определить было нельзя. Но во всей округе не было в те времена собаки, похожей на Жулика.

Мог ли полуслепой пёс пройти триста километров, отделяющих Свердловск от его родины? Старожилы Севера знают подобные случаи. И это очень похоже на Жулика. Только горько думать, что если пёс перестал ждать и ушёл, значит, он разуверился в людях, которых считал друзьями, которым верил, и погиб с мыслью, что его предали.