Текст книги "Войны несчитанные вёрсты"

Автор книги: Константин Телегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

Между тем в середине ноября в жизни нашего фронта произошло несколько неожиданное для всех нас событие – уходил командовать 2-м Белорусским фронтом наш командующий, прославивший уже себя многими победами, замечательный по своим душевным качествам и за то крепко, по-братски любимый всеми нами Маршал Советского Союза Константин Константинович Рокоссовский. Командующим фронтом назначался Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков с оставлением, как нам несколько позже стало известно, в должности заместителя Верховного Главнокомандующего, что сохраняло за ним все полномочия, определяемые этим высоким служебным положением.

Для работников управления фронта это была не просто смена командующих уходил от нас, и мы прощались с ним, человек, с деятельностью которого были связаны все наши радости и печали короткого по историческим срокам, но бесконечно долгого боевого пути от стен Сталинграда до Варшавы.

19 ноября 1944 года. Последний час пребывания К. К. Рокоссовского на нашем фронте; последние минуты расставания мы провели вместе с отъезжавшим и прибывшим командующими фронтом у артиллеристов в Бяла-Подляска, где официально собрались по случаю первого празднования Дня артиллерии. Так и получилось, что это собрание обрело качества проводов.

К. К. Рокоссовский был заметно взволнован, что при его удивительной способности скрывать свои чувства как-то особенно бросалось в глаза. Г. К. Жуков выразил горячую благодарность К. К. Рокоссовскому за все, что было сделано лично им и под его командованием для приближения желанной победы над врагом и от имени Верховного Главнокомандующего и от себя лично пожелал ему больших успехов в руководстве соседним фронтом.

К. К. Рокоссовский ответил очень коротко. Он сердечно поблагодарил своих ближайших помощников и соратников за ту повседневную товарищескую помощь, которая на протяжении всей совместной работы оказывала решающее влияние на конечный результат проводимых операций, пожелал всем дальнейших успехов в боевых действиях на главном направлении завершающего этапа войны (здесь голос его дрогнул) и как-то, пожалуй, несколько неожиданно закончил свое выступление, секунду-другую помолчал, быстро, даже торопливо, попрощался со всеми присутствовавшими и в ту же минуту уехал.

Я бы покривил душой, если бы оставил без внимания свои размышления и чувства, вызванные этой неожиданной сменой командования. Такое событие при любых обстоятельствах не могло пройти совершенно безболезненно. Расставание с К. К. Рокоссовским чувствительно задевало струны дружеской привязанности.

Бытует пословица: "Человек – это стиль". Смена руководства принесла ощутимые всеми значительные изменения в стиле руководства деятельностью войск фронта, в характере служебных отношений всех работников, причастных к командованию войсками, Военного совета и штаба фронта.

Г. К. Жукова мы все знали достаточно хорошо. В качестве представителя Ставки он не раз бывал на нашем фронте. Мы успели убедиться в его выдающихся качествах поистине талантливого полководца, в его духовной целеустремленности, его волевых решениях, всегда глубоко продуманных, его широкой осведомленности в делах всех взаимодействующих фронтов, оперативных и стратегических намерениях Ставки.

Нам всем была известна та скрупулезность, с которой Г. К. Жуков готовил любое свое решение, те тщательность, вдумчивая оценка каждой его грани, с которыми он вникал в подготовку любой операция, его способность к беспристрастному анализу и оценке всех сторон любого факта, явления, события, его умение активно контролировать выполнение любого своего решения, его исключительная память и воинская честность – он никогда не отказывался от своего слова, что придавало всей работе с ним качества какой-то прочной надежности.

При всем том управление фронта стало перед необходимостью круто и, на мой взгляд, не в лучшую сторону изменить стиль работы. К. К. Рокоссовский работал в коллективе и с коллективом. При таком методе отработки задач и управления боевыми действиями каждый чувствовал себя активным и непосредственным участником решения, приобщался к тому, что можно условно назвать глубинным смыслом замысла, проникался всесторонним пониманием его обоснованности, осуществимости, а следовательно, и чувством личной ответственности за его выполнение.

Г. К. Жуков был сторонником несколько иной линии. В коллективе, в ближайших помощниках он видел прежде всего исполнителей своих нередко в одиночестве выношенных и в одиночестве принятых решений. Попытки обсуждения своих решений, даже на стадии их подготовки, воспринимал крайне настороженно, упрямо замыкался в себе и, если аргументы возражавшего в разговоре начальника трудно было оспорить, подчас парировал обезоруживающей фразой:

– Я уже докладывал Верховному, и он мои соображения одобрил!

Само собой разумеется, что после такого заявления возражения утрачивали смысл. Нам во всех подобных ситуациях приходилось верить Г. К. Жукову на слово, поскольку любая попытка перепроверки согласия Верховного исключалась.

Что касается моих личных отношений с новым командующим, то они опирались на ясное понимание нами обоими ответственности за судьбу решаемых с нашим участием задач, тем более что по распределению обязанностей все осталось без изменений. За мной полностью сохранились руководство партийно-политическими органами, тылом, прокуратурой, военным трибуналом, военными комендатурами, руководящими кадрами, определением главной линии в отношениях с местными органами власти и населением, составление всех документов Военного совета, имеющих политический характер, непосредственное участие в подготовке и окончательном утверждении оперативных решений и планов. Кстати сказать (это почувствовалось сразу), Г. К. Жуков, передав мне управление всеми этими делами, сам с видимым облегчением довольно быстро отошел от большинства из них, сосредоточив все свое внимание на решении оперативных вопросов командования войсками.

Казалось бы, мне следовало только благодарить за столь широкое, почти бесконтрольное доверие. Однако некая изолированность командующего, который в области личных отношений с ближайшими своими помощниками внес элементы самодовлеющего командования, препятствовал организации внутреннего инициативного взаимодействия всех рычагов управления войсками.

К чести Г. К. Жукова, следует здесь по справедливости отметить, что спустя некоторое время, видимо получив предметные убедительные доказательства высокого класса сработанности всего аппарата фронтового руководства, убедившись в его организованности и надежности, он значительно расширил инициативу командующих родами войск, как-то легче, чем я того поначалу ожидал, сложились и наши личные отношения.

Несколько лет спустя после окончания войны К. К. Рокоссовский в одной из многих наших всегда откровенных бесед вспомнил о довольно остром разговоре с Жуковым в короткие часы передачи ему дел по 1-му Белорусскому фронту. К. К. Рокоссовскому было предоставлено право взять с собой на 2-й Белорусский фронт тех своих соратников, которых он посчитает необходимыми в сложившихся условиях. В разговоре с Г. К. Жуковым он сказал, что аппарат фронтового управления сложился и сработался в ходе осуществления сложнейших операций, что эта сработанность должна оказать положительное влияние на управление войсками в самый ответственный, завершающий период войны, что он учитывает выход фронта на главное теперь направление и от предложения отказывается, не сомневаясь в том, что на новом месте встретит полную поддержку уже сработавшегося аппарата управления.

27 ноября, практически через десять дней после вступления в командование фронтом, Г. К. Жуков был вызван в Ставку, и стало очевидным, что это связано с постановкой нам уточненной задачи на новую наступательную операцию.

Перед отъездом командующего штаб, досконально изучив расположение и состав сил противника, высказал суждение о нецелесообразности нанесения удара на запад по центру, через Варшаву. С этим мнением Г. К. Жуков согласился и сделал заключение о наибольшей вероятности достижения успеха при ударе главными силами фронта в направлении на Лодзь с выходом к Познани.

Верховным Главнокомандующим это предложение было принято, к концу ноября характер, направление и последовательность действий в предстоявшем наступлении определились полностью, однако окончательно план наступления войск нашего фронта был утвержден Ставкой только в конце декабря.

Несмотря на некоторую задержку с утверждением окончательного варианта плана наступления (что, как мне стало известно несколько позднее, объяснялось некоторой неопределенностью характера предстоящих действий войск 1-го Украинского фронта, возникшей в связи с изменением направления удара главных сил нашего фронта с варшавского на лодзинско-познанское), войска фронта приступили к подготовке его осуществления с учетом использования в первую очередь магнушевского и пулавского плацдармов.

Теперь и по принятым, почти окончательным решениям Ставки, определившим нам полосу наступления с конечной целью овладения Берлином, по самому факту назначения к нам Маршала Советского Союза Г. К. Жукова, который продолжал оставаться при этом заместителем Верховного Главнокомандующего, было совершенно понятно, что наш фронт будет наступать на главном направлении и что действия соседей при всей значимости решаемых ими задач будут увязываться с действиями фронта, решающего главную задачу.

Честь была оказана большая. Но возлагалась и еще большая ответственность за успех решающего наступления.

По предварительным наметкам Ставки дата начала операции была определена примерно на 20 января. Я говорю "примерно", поскольку срок определялся почти за два месяца и Ставкой тогда же было оговорено, что срок этот может быть несколько изменен.

Я не вижу необходимости раскрывать здесь основные направления работы по составлению плана наступления, ход его рассмотрения и утверждения. Об этом заинтересованный читатель сможет в подробностях ознакомиться в воспоминаниях Г. К. Жукова. Скажу только, что, хотя наметка срока была достаточно ориентировочной, все те, от кого зависел успех дела, равнялись в своих расчетах именно на эту дату.

Противник, разумеется, понимал, что мы будем наступать, если в этом усмотрим необходимость, только с плацдармов. Ширина Вислы, да и Нарева, могла гарантировать однозначность нашего решения. Вопрос стоял так: с какого именно из плацдармов и когда?

Учитывая, что удар было решено наносить одновременно по трем направлениям, необходимо было сохранить в полной тайне наши наступательные намерения и сроки их осуществления.

С целью скрытности все командиры, принимавшие участие в рекогносцировочном поиске, переодевались в форму рядового состава, ознакомление с местностью предстоявших действий, системой обороны и силами противника осуществлялось мелкими группами.

Нам в этих условиях представлялось наиболее важным сохранить в тайне день начала наступления, однако же не держать его в секрете до той поры, когда командирам соответствующих степеней не останется времени на подготовку к выполнению задания. По этой причине Военные советы армий были ознакомлены с приказом Верховного Главнокомандующего буквально в день его получения Военным советом фронта, но далее информация шла по утвержденному графику: до командиров корпусов она доводилась за 5 дней, до командиров дивизий – за 4 дня, до командиров полков – за 2-3 дня, до командиров батальонов, дивизионов, рот – за 1-2 дня, а до сержантского и рядового состава – за 4 часа до начала атаки.

Если сроки начала наступления можно было достаточно надежно скрыть от противника путем соблюдения установленного порядка я сроков оповещения о нем поиск, то сохранить в тайне сами наступательные намерения было гораздо труднее. На исходные рубежи надо было вывести, переместить с одного места на другое в общей сложности войска четырех армий, из которых одна танковая, принять пополнение, новые дивизии, новые армейские, танковые, артиллерийские, авиационные корпуса, обеспечить быстро растущий парк автомашин горючим, памятуя, что одна заправка машин фронта к началу операции достигла 20 тысяч тонн, а таких заправок следовало накопить не менее десяти.

Одним словом, движение таких масс людей и боевой техники скрыть от противника полностью не представлялось возможным. И единственным выходом из положения был проверенный опытом способ оперативной маскировки посредством заблаговременно разработанной системы дезинформирующих мер.

В ходе подготовки и осуществления Белорусской операции личный состав поиск фронта накопил значительный опыт осуществления различного рода маскировочных мероприятий, однако сейчас сложность состояла в том, что сосредоточение войск следовало осуществить на сравнительно скромных площадях захваченных плацдармов.

Каждый боец и каждое орудие обязательно должны были переправиться через широкую реку, подставив себя под наблюдение воздушной и иных видов разведки. Следовало учитывать и то, что над речной гладью звуки распространяются беспрепятственно и шум двигателей танков, тягачей, проходивших через переправу, были слышны далеко и это помогало противнику составить представление о характере и даже количестве войск, выводимых на плацдарм.

Какие силы я средства и как именно удалось их использовать для маскировки передвижения и сосредоточения войск, я уже писал. Теперь упомяну только в некотором роде новинку, применение которой дало самые ощутимые результаты. Речь идет о громкоговорящих установках – МГУ и ОГУ, которые политорганы наши использовали для проведения разъяснительной работы среди личного состава войск противника. Эти мощные установки выдвигались, как им и было положено, на самый передний край. Операторы включали их на полную громкость и транслировали... музыкальные произведения. Как помнится, на магиушевском плацдарме особой популярностью у немецких солдат пользовалась песня Блантера "Катюша". В дни подготовки и подтягивания войск к передовой немцы через свои громкоговорящие устройства кричали: "Рус, дафай "Катюша"!" Заказ в этом случае выполнялся без задержки. И пока солдаты противника слушали о том, как "выходила на берег Катюша", другие "катюши" переправлялись через реку и под покровом ночной темноты, не засеченные противником, выходили на левый берег, занимали огневые позиции на плацдарме.

Эти же наши громкоговорящие установки использовались в для имитации движения танковых колонн. Один бензиновый движок, приспособленный со знанием дела и творческой фантазией, мог примерно полчаса работать за танковый полк, создавая в ближней глубине боевых порядков наших частей такой грохот, то охватывавший все прослушиваемое пространство, то замиравший по мере "удаления проходивших танков", что противник нередко пытался осветить местонахождение "нащупанной" колонны или открывал огонь по площади, с которой войска были предусмотрительно выведены. Наша артиллерия не очень энергично, экономно отвечала на эти налеты, создавая дополнительный шум, под покровом которого в ночной темноте на плацдарм выводились настоящие танковые войска.

В разгар подготовки к наступлению Военный совет вынужден был принять дополнительные меры против утечки информации через линию фронта. Были пресечены отдельные попытки оставленной в нашем тылу вражеской агентуры внедриться в идущие на передовую войска, с тем чтобы, собрав необходимую информацию, перейти затем линию фронта. Военный совет приказал, в частности, установить в траншеях переднего края непрерывное дежурство командиров и политработников, воинов, хорошо владевших стрелковым оружием, создать обстановку внимательного наблюдения, исключавшую перебежку вражеских агентов к противнику, передачу ему сведений о начале нашего наступления.

Учитывая наличие немецко-фашистской агентуры в тылу войск фронта, активную разведывательную работу, которую вели подпольные группы Армии Крайовой, работавшие, в конце концов, на наших врагов, а также неизбежность повседневных контактов бойцов и командиров с местным населением, Военные советы и политорганы фронта и армий развернули в тот период особенно активную работу по воспитанию в личном составе чувства высокой революционной бдительности. Были изданы массовым тиражом и распространены в войсках с доведением до стрелковой роты лозунги и плакаты соответствующего содержания. На всех телефонных аппаратах и рациях были наклеены яркие надписи: "Строго соблюдай военную тайну!", "Не болтай, враг может подслушать!", "Болтун – враг победы!".

Должен сказать, что за время с 1 ноября 1944 года по 15 января 1945 года было задержано и арестовано 137 военных разведчиков, из них на переднем крае 26, в тылах фронта сброшенными самолетами – 41 человек и агентов с радиостанциями – 9 человек, оставленных врагом при отступлении – 31 человек и в процессе прочесывания местности – 30 человек.

По линии штабов и командиров подразделений связи под общим руководством начальника войск связи фронта генерала П. Я. Максименко была организована целая система маскировочных мероприятий с привлечением в первую очередь радиостанций частей и соединений.

По условиям маскировочных мер радиостанции выходили в эфир, располагаясь на значительном отдалении от "привязанных" к ним войск, создавая у противника впечатление о передислокации на повое место, и наглухо умолкали, прибыв в зону действительного их нахождения. Время от времени в полузашифрованном виде (так называемым "клером") передавались сообщения, содержавшие дезинформирующие противника намеки.

Все перечисленные и многие другие меры, принятые для сокрытия от противника истинных намерений наших войск, дали свои положительные результаты. Удар, нанесенный в установленное Верховным Главнокомандованием время, оказался для противника полной неожиданностью. Как показали потом захваченные в плен вражеские офицеры, в стане противника подавляющее большинство генералов склонялось к тому, что после выхода на Вислу вымотанные длительным наступлением советские войска постараются перезимовать в обороне. Самое интересное состояло в том, что основанием для подобного рода заключений служили... наши газеты – армейские и дивизионные, которые, опять же в целях маскировки подготовительных мероприятий, развернули на своих полосах довольно активную кампанию за подготовку к зиме, создание в передовых траншеях средств укрытия войск от холода, строительство теплых землянок и даже заготовку топлива с расчетом на длительное пребывание в оборудованном жилье.

Готовясь к глубокому прорыву и действиям на совершенно незнакомой территории, мы делали практически все возможное для изучения лежавшей перед нами полосы вражеской обороны. Серьезные надежды возлагались на авиацию, и наши летчики, безусловно, делали все от них зависящее, чтобы внести ясность в вопрос о расположении и мощности вражеских оборонительных рубежей. Однако для понимания сложности условий, в которых авиаторам 16-й воздушной армии, возглавляемой генералом С. И. Руденко, пришлось в те дни выполнять задание Военного совета фронта, необходимо напомнить, что в ноябре было всего два погожих дня, в декабре – шесть, в первой половине января – один. Для осуществления разведывательных полетов самому искусному воздушному разведчику нужно было не только взлететь и вернуться на аэродром, но и видеть землю, причем желательно с разных высот. Так что, если земля оказывалась закрытой низкими облаками или туманом, самый искусный воздушный разведчик не мог решить поставленную задачу в полном объеме.

И все-таки летчики генерала С. И. Руденко задания Военного совета фронта выполняли с честью. Даже при наличии идеальных условий, даже при современной технике проделанная ими тогда работа могла бы вызвать восхищение – ведь на пленку была отснята площадь более чем в сто тысяч квадратных километров, причем передний край обороны противника в полосе предполагаемого наступления был сфотографирован три-четыре раза, что дало возможность учесть не только наличие укреплений и многих огневых позиций, но и передвижение войск, которое нас особенно интересовало, поскольку разрешало сделать вывод о возможностях противника и понимании им наших наступательных намерений.

К этому времени относятся попытки использования для целей аэрофоторазведки кинокамер. Не говоря уже о том, что изображение, спроецированное на киноэкран, отличается впечатляющими размерами, движение, имитация присутствия зрителя на движущемся самолете, возможность прикоснуться к первоисточнику информации, посмотреть своими глазами и составить об увиденной собственное мнение – все это давало киносъемке неоспоримые преимущества перед всеми другими видами а средствами получения разведданных.

Обладая способностью находить оригинальные решения, генерал С. И. Руденко не только предложил использование киносъемки для ознакомления командования с состоянием обороны противника, но и осуществил свой замысел с убедительным результатом.

Успеху задуманного мероприятия содействовал своим личным участием уже тогда известный фронтовой кинооператор Роман Кармен, имевший за плечами опыт киносъемки документальных кадров на фронтах гражданской войны в Испании, а позже – Великой Отечественной войны под Москвой, Сталинградом и на Курской дуге. Теперь он был снова на нашем фронте и горячо поддержал предложение С. И. Руденко включить кино в арсенал средств активной разведки. И не только поддержал, но и сам занял место стрелка-радиста в кабине штурмовика и вылетел на киносъемку глубины обороны противника.

После того как такая съемка была произведена, пленка проявлена и смонтирована, мы все могли убедиться в практической ценности предложенного нового метода разведки.

Я преднамеренно задерживаю здесь внимание читателя на мероприятиях Военных советов фронта и армий, призванных обеспечить высококачественную отработку всех разведывательных данных. От этого, как никогда раньше, зависел успех задуманной и подготовленной операции. Мы подходили к логову фашистского зверя и надеяться на легкую победу не имели оснований. Мы все, причастные к планированию и подготовке операции, понимали, что противник учитывает возникшую уже в ходе отгремевших сражений реальную опасность потери не только завоеванных территорий, но и территорий своего собственного государства и сделает все от него зависящее для задержки наступающих войск Красной Армии на достаточно отдаленной дистанции от своих границ и жизненно важных объектов.

Таким образом, вся подготовка войск осуществлялась но трем взаимосвязанным направлениям – подготовка личного состава, укомплектование подразделений, частей и соединений всем необходимым, разведка. Подтягивание тылов, на этот раз на самую короткую дистанцию к передовой, осуществлялось с расчетом, что наступление предстоит длительное, глубокое и, чем ближе будут подведены тылы к линии фронта, тем легче удастся в дальнейшем обеспечивать потребности наступающих и все более удаляющихся от стационарных баз войск.

Одновременно решалась и проблема противодействия противнику в накоплении им сил на оборонительных рубежах. Эту задачу также повседневно, достаточно успешно, самоотверженно я неутомимо решали соединения 16-й воздушной армии. Днем и ночью, преодолевая непогоду, летчики, экипажи искали, находили и наносили урон войскам противника, направлявшемся к передовой.

Вполне естественно, и теперь из всего сказанного выше станет понятным, что подготовка на таком уровне требовала значительного времени. Полностью осуществить все подготовительные мероприятия мы рассчитывали к названному ранее, да так и не отмененному, (хотя в не подтвержденному) конечному сроку 20 января.

Военный совет беспокоило отсутствие должной подготовленности продолжавшего прибывать пополнения. Но дело было не только в этом. Фронт пополнялся новыми соединениями, что требовало проведения соответствующих мероприятий по налаживанию оперативных связей с вышестоящими инстанциями и соседями. Многие соединения, целые армии, как было упомянуто, меняли свою дислокацию.

Мы все понимали, что многое будет зависеть от качества взаимодействия, "понимания своего маневра" и боевой выучки войск.

Используя относительное затишье, Военный совет фронта еще 18 ноября издал специальный приказ, по которому 40 дней – с 20 ноября по 30 декабря 1944 года – определялись в качестве учебных. Приказ разъяснял порядок вывода дивизий во 2-й эшелон, оборудование учебных полей и объем занятой по 8 часов в сутки.

С 8 по 10 декабря была проведена фронтовая военная игра на топографических картах – отрабатывались взаимодействие армий, использование артиллерии и авиации. Аналогичные игры были проведены с 18 по 20 декабря в армиях, 30-31 декабря – в корпусах. В ходе всех этих игр их участники выходили на местность, где задачи ставились уже применительно к конкретным военно-полевым условиям.

Однако на войне как на войне! Далеко от расположения войск нашего фронта 3-я американская армия генерала Д. Паттона, наступавшая в Арденнах, встретила сильное сопротивление оборонявшихся там немецко-фашистских войск. Попытки командования армии развить успех окончились безрезультатно. Больше того, перегруппировав свои силы, подтянув на арденнский участок резервы, немецко-фашистские войска перешли в контрнаступление и начали теснить американские войска.

В Москву, как позднее нам стало известно, срочно прибыл заместитель командующего англо-американскими вооруженными силами в Европе генерала Д. Эйзенхауэра английский главный маршал авиации А. Теддер с просьбой активизировать действия советских войск на советско-германском фронте, приковать к себе внимание противника и облегчить тем самым положение, устранить угрозу окружения и катастрофы, нависшую над войсками Д. Паттона.

С соответствующей просьбой к И. В. Сталину обратился и премьер-министр Великобритании У. Черчилль.

Ставка Верховного Главнокомандования, верная своему союзническому долгу, дала приказ перенести срок начала наступления на вислинский оборонительный рубеж с 20 на 12 января, сократив тем самым до предела и без того сжатое время на подготовку к операции. Теперь по новым срокам наступление начинали: 12 января – 1-й Украинский фронт, 14 января – главные силы нашего фронта, 15 января в сражение вступали правым крылом войска 4-го Украинского фронта.

Изменение сроков наступления коренным образом меняло всю систему и все сроки подготовки. Сложность особо ощутимая состояла в том, что многие резервные части находились на значительном отдалении от фронта, комплектовались, проходили учебную подготовку. Теперь их следовало срочно подвести в районы расположения, подвести абсолютно скрытно. Необходимо было в сокращенные сроки закончить подтягивание тылов, перебросить сотни, тысячи и десятки тысяч тонн различного имущества и продовольствия, значительно ускорить развертывание сети госпиталей.

Сокращение сроков подготовки завязало целый узел проблем, осложненных необходимостью выведения частей на плацдарм непосредственно перед самым началом наступления. Следовало в более сжатые сроки ознакомить командиров частей и подразделений с боевыми участками, направлениями ведения огня, с противостоящим противником, провести работы по привязке артиллерии, согласованию ее действий с пехотой и танками.

Длительное пребывание тыловых подразделений в сравнительном удалении от фронта приучило многих тыловых начальников к тому виду поведения, что условно можно назвать маскировочной беспечностью. Теперь, торопясь выполнить приказ о сокращении сроков сосредоточения, они вынуждены были двигать имущество к линии фронта день и ночь сплошным потоком, и скрыть это движение от разведки противника было далеко не просто.

Личный состав штабов фронта, армий, родов войск, политуправления, политорганов всех степеней был буквально поголовно мобилизован на обеспечение скрытности передвижения и сосредоточения войск, грузов, снаряжения, на контроль за своевременностью – по установленному графику – прибытия, размещения и развертывания в новых районах войск и всей плотной сети тыловых учреждений и частей.

Для этой цели устанавливались контрольные посты на дорогах, во главе с офицерами, наделенными широкими полномочиями, наблюдение за поведением частей с воздуха, активное воздушное прикрытие магистралей самолетами истребительной авиация, препятствующими авиации противника вести воздушную разведку.

Многое в этом смысле удалось. В частности, двигавшееся к фронту войска преодолевали маршруты только в ночное время, обходя по возможности населенные пункты. Активными действиями специальных подразделений связи удалось выявить в полностью подавить деятельность разведчиков-радистов, оставленных при отступлении или заброшенных противником на освобожденную нами территорию.

Вполне естественно, что работа всего политаппарата войск фронта теперь развертывалась в соответствии с определившейся боевой задачей. Речь шла о создании единодушной устремленности личного состава к прорыву мощной обороны противника в полосах осуществления ударов.

По плану, утвержденному Ставкой, войска нашего фронта наносили два мощных удара на познанском и ченстоховском направлениях с магнушевского (на Кутно Познань) и пулавского (на Лодзь) плацдармов. В операции задействовались пять общевойсковых и две танковые армии, два танковых и два кавалерийских корпуса. По количеству войск преимущественное сосредоточение было произведено на магнушевском плацдарме. Вспомогательный удар, севернее Варшавы, наносили войска 47-й армии. 1-я армия Войска Польского получила задачу начать наступление на четвертый день операции и во взаимодействии с войсками 47, 61 и 2-й гвардейской танковой армий овладеть Варшавой.

За несколько часов до начала наступления в ночь на 14 января Военный совет фронта в полном составе выехал на магнушовский плацдарм. Было темно и безветренно. Над рекой стелился густой туман. В ночной тишине далеко разносились передаваемые МГУ и О ГУ мелодия и слова песни о Катюше, ждущей с нетерпением своего возлюбленного. У переправы нам пришлось несколько задержаться – под ставший уже привычным музыкальный аккомпанемент на этот раз переправлялись бригады 1-й гвардейской танковой армия генерала М. Е. Катукова.

Таким образом, вывод войск на плацдарм был все же завершен в установленные сжатые сроки. Переправа шла, можно сказать, с образцовой организованностью. Танки переходили через наведенный мост и словно растворялись в сырой январской темени.

Уместно будет здесь напомнить, что погода в районе расположения войск нашего фронта в том году стояла на редкость капризная. Умеренные холода, едва успев образовать непрочный ледяной покров на Висле, неожиданно сменялись длительными оттепелями. Слабый лед на реке, к тому же сильно потревоженный разрывами артиллерийских снарядов и мин, даже в середине января не везде мог удержать человека, а тем более был совершенно непроходим для самой легкой техники. Это в значительной степени осложняло действия войск, наступавших в дальнейшем на Варшаву.