Текст книги "Войны несчитанные вёрсты"

Автор книги: Константин Телегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

Хотелось получше, а главное, поближе рассмотреть поле боя. Мы с К. К. Рокоссовским по ходу сообщения прошли вперед и, воспользовавшись земляной ступенькой в траншее, из которой еще недавно двинулась в атаку пехота, по пояс поднялись над бруствером. Противник изредка огрызался, вел неорганизованный артиллерийский огонь по нашим позициям. Иногда снаряды рвались в районе нашего наблюдательного пункта, огневых позиций артиллерии, практически не причиняя вреда, так что внимания мы на них просто не обращали, тем более, что настроение у нас было приподнятым – начало операции выглядело многообещающим.

В это время фотокорреспондент Н. Калашникова, заметив нас в траншее, не удержалась от соблазна заснять командование фронта на переднем крае и, в буквальном смысле выкатившись из траншеи, лежа начала фотографировать. Неожиданно прозвучавшие одна за другой короткие пулеметные очереди обдали нас кусочками мерзлой земли, срикошетившие пули с визгом пронеслись над головами. Мы с К. К. Рокоссовским, схватив фотокорреспондента за полы полушубка, втащили ее в траншею.

Оказалось, что в ходе артиллерийского обстрела землей и снегом забросало вражеский пулеметный дзот, своевременно не обнаруженный и не попавший на схему огня нашей артиллерии. Засевшие в укрытии гитлеровцы пропустили нашу пехоту, а затем попытались оживить свою огневую точку, тем более что метрах в 200 от них открылась такая более чем соблазнительная цель, как группа командиров. К нашему счастью, видимо, потрясенный мощью артиллерийской подготовки, вражеский пулеметчик не сумел толком прицелиться и вся эта история окончилась для нас вполне благополучно. А находившиеся невдалеке артиллерийские наблюдатели сразу засекли новую цель, и она тут же была уничтожена прямой наводкой.

Командование фронта, командующие родами войск, командование армии – все собравшиеся в тот час на наблюдательном пункте, прекрасно понимали, что держат суровый экзамен на право руководства войсками, на умение разумно и с желаемым результатом использовать мощную военную технику, врученную народом, для справедливого возмездия врагу, отклонившему предложение о капитуляции. Главный экзамен – испытание практикой – держала сейчас и вся система проведенной ранее политико-воспитательной работы.

Уже не оставалось сомнений в том, что противник и сегодня, и завтра, и до тех пор, пока не развеется в прах его вера в возможность сдержать стремительное наступление наших войск, будет защищать свои позиции с отчаянием обреченных, что прорыв через передний край его обороны – это лишь первый шаг. Надо найти после этого достаточные силы для длительного неотступного преследования врага до его полного разгрома.

В таких условиях недостаточно только лишь разъяснить воинам содержание и смысл поставленной задачи. Требовалось заложить в их души убежденность в необходимости именно здесь, именно сейчас, любой ценой, вплоть до самопожертвования, сокрушить оборону противника, не дать ему закрепиться на промежуточных рубежах, гнать и бить его до полной потери способности к организованному сопротивлению.

И вот теперь, видя, как впереди, справа и слева под развернутыми знаменами шли на штурм врага наши героические воины, как, ломая сопротивление противника, атакующие войска шаг за шагом все глубже вгрызались в новые и новые линии глубокоэшелонированных укреплений врага, я ощутил волнующее чувство сопричастности к событиям, которые развертывались буквально на глазах. Оценку многодневной, внешне малозаметной, будничной и кропотливой воспитательной работе давала боевая практика. Наши воины шли в бой, сцементированные духовно общей целью приближения победы над врагом, готовые скорее умереть, чем остановиться на полпути.

...Спустя некоторое время, после того как танки и пехота ушли вперед, двинулась вслед за ними и артиллерия. Однако враг еще не был повержен, его оборона оказалась настолько плотной, что даже после ошеломляющей артподготовки многие огневые точки, особенно второй линии обороны, все еще яростно сопротивлялись, каждый последующий шаг давался нашим войскам с большим трудом и ощутимыми потерями. Вот почему за первый день ожесточеннейших боев на направлении главного удара войска 65-й армии сумели продвинуться лишь на 1,5-4,5 километра.

Несколько неожиданные стойкость, отчаянное сопротивление окруженных немецко-фашистских войск обусловливались целым рядом причин, о многих из которых мы узнаем несколько позже. Забегая немного вперед, все же назову некоторые из них.

Прежде всего немецкие солдаты еще верили обещаниям фюрера вызволить армию Паулюса из окружения путем деблокирующих ударов и обеспечить ее снабжение всем необходимым с помощью авиации, по пресловутому "воздушному мосту". И это даже в то время, когда была разгромлена группировка Манштейна, а благодаря четким, слаженным действиям зенитчиков и летчиков 16-й воздушной армии (причем вражеские транспортные самолеты несли урон не только от атак истребителей, но и от огня штурмовиков и даже бомбардировщиков) от "воздушного моста" остались лишь воспоминания.

Ожесточенность сопротивления объяснялась и реальными, намного превосходившими наши расчеты численностью вражеских войск в кольце, количеством боевой техники и боеприпасов.

И не в последнюю очередь сыграло свою роль широко развернутое морально-психологическое давление, запугивание личного состава якобы неизбежностью жестокой расправы со всеми сдавшимися в плен, жестокостью советских людей. В этой связи, думается, нелишне привести выдержку из ставшего нам впоследствии известным документа, а именно из приказа командующего 6-й армией генерала Паулюса. В нем говорилось:

"За последнее время русские неоднократно пытались вступить в переговоры с армией и с подчиненными ей частями. Их цель вполне ясна – путем обещаний в ходе переговоров о сдаче надломить нашу волю к сопротивлению. Мы все знаем, что грозит нам, если армия прекратит сопротивление: большинство из нас ждет верная смерть либо от вражеской пули, либо от голода и страданий в позорном сибирском плену. Но одно точно: кто сдастся в плен, тот никогда больше не увидит своих близких. У нас есть только один выход: бороться до последнего патрона, несмотря на усиливающиеся холода и голод. Поэтому всякие попытки вести переговоры следует отклонять, оставлять без ответа и парламентеров прогонять огнем. В остальном мы будем и в дальнейшем твердо надеяться на избавление, которое находится уже на пути к нам.

Главнокомандующий Паулюс"{15}.

Вернемся, однако, к развитию операции. Политработники в этом наступлении шли в первых рядах личного состава своих атакующих подразделений, показывая героическим примером, как следует действовать советскому воину в решающий час. Многие из них сложили в тот день головы на поле боя, но их отвага вдохновляла бойцов на подвиги.

Бои фактически не прекращались ни днем, ни ночью. Политсостав подразделений, работники политорганов, находившиеся в первом эшелоне наступления, использовали каждую минуту относительного затишья для наиболее полного ознакомления всего личного состава с первыми успехами по уничтожению окруженного противника. Из рук в руки переходили оперативно отпечатанные листовки с описанием подвигов отличившихся бойцов и командиров. В боевые порядки, нередко под огнем противника, доставлялись свежие оттиски фронтовой и армейских газет, в которых уже с подробностями и всесторонне освещалась общая картина первого дня боев, приводились советы бывалых воинов о действиях при рукопашных схватках во вражеских траншеях, способах подавления огневых средств, преодоления заграждений.

Командование фронта внимательно следило за ходом операции, своевременно переносило главные усилия с одного участка на другой, маневрировало силами и средствами. Оно руководило действиями авиации, подключая ее к активной поддержке войск на вспомогательных направлениях, поддерживало наступательный порыв армий, штурмовавших южный и восточный секторы кольца, нацеливало политорганы, партийные и комсомольские организации на всемерное повышение боевой активности воинов.

В связи с повторным отказом Паулюса отдать приказ о капитуляции было принято решение незамедлительно покончить с остатками окруженных одним мощным ударом. Военный совет обратился к войскам о требованием: "Медлить нельзя! Стремительно и смело атакуйте врага, истребляйте всех, кто не сдается в плен. Дело чести каждого бойца, каждой части, соединения быстрее покончить с заклятым врагом, который находится перед вами. Смелее вперед, на окончательный разгром окруженных немецко-фашистских войск!"{16}.

И когда наши войска подошли к внутреннему обводу – коммунисты повели воинов вперед с лозунгами: "Быстрее ворваться в город! Победа близка – еще сильнее удары по врагу!", "Честь и слава первым, кто ворвется в город с запада!". Войскам была передана полученная по телефону благодарность Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина за первые одержанные успехи. Все это подняло еще выше наступательный дух воинов, еще стремительнее пошло наступление.

26 января соединения 21-й армии под командованием генерал-майора И. М. Чистякова, а затем и соединения 65-й армии генерал-лейтенанта П. И. Батова соединились с героической 62-й армией В. И. Чуйкова. Окруженная группировка была разрезана на две части. 31 января войска 57-й армии Ф. И. Толбухина и 64-й армии М. С. Шумилова закончили ликвидацию южной группы, пленив штаб 6-й немецкой армии во главе с ее командующим – теперь уже генерал-фельдмаршалом Паулюсом{17}.

Краткую оперативную паузу, включавшую весь день 31 января и ночь на 1 февраля, мы использовали для перегруппировки войск, артиллерии, минометов, расстановки их на боевых позициях, подвоза боеприпасов, подготовки данных для уничтожения обнаруженных огневых средств и живой силы на позициях. Наши воины понимали, что это будет заключительный аккорд в героической симфонии, и готовились к ликвидации северной группы противника с подъемом, даже с особой торжественностью.

Глубокой ночью мы вновь в том же составе, что и в начале операции, выехали на НП командующего 65-й армией П. И. Батова. Наблюдательный пункт находился в центре боевых порядков на главном направлении удара, у насыпи окружной железной дороги. По дороге повсюду мы видим огромное количество орудий с грозно приподнятыми в сторону врага стволами. Застыли ряды тяжелых реактивных установок. Мне пришлось побывать здесь раньше – еще засветло. Все ровное плато к западу от железной дороги представляло собой удивительное зрелище еще невиданного скопления такой могучей боевой техники. В самом деле, плотность артиллерийско-минометных стволов ударной группы доходила до 338 на километр фронта. Фронт располагал 1656 реактивными установками, один залп которых равнялся 15 тысячам реактивных мин, на каждую установку было подготовлено по пяти – восьми комплектов выстрелов. Глядя на все это, мы испытывали гордость за свою партию, за советский народ, которые не согнулись в беде, постигшей Родину в 1941 году, дали фронту все необходимое для того, чтобы не только остановить врага, но и нанести ему сокрушительный удар, открыть путь к полной победе.

Вдоль всей насыпи окружной железной дороги почти сплошь были вырыты землянки, блиндажи, оборудованы наблюдательные пункты командиров дивизий, артиллеристов и командующего армией. Целый лес стереотруб направил свое всевидящее око в сторону противника. А там, восточнее железной дороги, в 500-700 метрах – траншеи врага, за ними – истерзанный, зияющий провалами разрушенных зданий город-герой.

Под покровом ночной темноты и сумерек рассвета герои-пехотинцы в маскхалатах уже подошли ближе к противнику и укрылись в снежных окопах. Они были одеты в добротную зимнюю одежду, их согревала пламенная любовь к Родине, сердце их жгла лютая ненависть к фашистским разбойникам. Бойцы с нетерпением ждали сигнала к последнему штурму.

И долгожданный момент настал. В 8 час. 30 мин. содрогнулась земля, мощные потоки воздуха взметнулись, закрутились в бешеном вихре, огненные хвосты реактивных снарядов взбороздили небо и смерчем невиданной силы обрушились на голову притаившегося врага. Залп сотен реактивных установок возвестил о начале артиллерийской подготовки. А затем загрохотала многотысячеголосая наша славная артиллерия.

На позициях врага творилось что-то невообразимое. Даже видавшие виды боевые командиры от удивления могли только выговорить:

– Вот это да! Вот это удар! Такого еще никогда не было.

Люди забыли, что в сотне метров перед ними – еще сопротивляющийся враг. Бойцы поднялись над брустверами, вверх летели шапки, рукавицы, вздымались автоматы. Над полотном железной дороги, как густая цепь, готовая к атаке, выросла шеренга наблюдателей, связистов, связных. Они что-то кричали, махали руками. Все заглушала и перекрывала могучая симфония еще невиданной, неиспытанной артиллерийской подготовки. В этой симфонии свою особую мелодию вели летевшие на врага самолеты.

Сила и мощь последнего удара настолько были велики, что подавили физически и морально остатки окруженной группировки. Гитлеровцы начали сдаваться в плен и лишь в отдельных местах еще продолжали сражаться. К 14 часам организованное сопротивление врага было окончательно сломлено. Некогда грозная и "непобедимая" 6-я и многие части 4-й танковой армий прекратили свое существование.

И только в эти последние часы великого сражения мы обнаружили свои "просчеты". К 16 часам 2 февраля из всех подземелий, подвалов, разрушенных зданий, из балок потянулись на сборные пункты длинные колонны гитлеровцев. Свыше 40 тысяч немецких солдат и офицеров во главе с генералом Штреккером сдались в плен. Всего с 10 января по 2 февраля было взято в плен 91 тысяча, из них 24 генерала и 2500 офицеров. Остро встала проблема размещения, питания этой голодной армии, укрытия ее от холода, ибо пленные были одеты во что попало, укутаны тряпьем, женскими юбками. Наконец, нужно было оказать медицинскую помощь раненым и больным. Таких оказалось около 20 тысяч. Пришлось выделить несколько госпиталей, сотни медицинских работников.

* * *

Битва закончена. На лицах у всех радость победы, счастье от сознания выполненного долга. Все поздравляют друг друга, целуются, обнимаются, вверх летят шапки, каски, то в одном, то в другом месте взлетают вверх герои битвы качают любимых командиров и политработников, возникают летучие митинги.

Еще с наблюдательного пункта П. И. Батова К. К. Рокоссовский доложил Верховному Главнокомандующему об окончании битвы, рассказал о трудностях, возникших в связи с большим количеством пленных. Вскоре начштаба М. С. Малинин получил указание о погрузке пленных в эшелоны и отправке в тыл. С радостным чувством, приподнятым настроением мы возвращались к себе в штаб. Наши машины обгоняли длинные колонны пленных, направлявшихся к станциям погрузки.

Вот движется колонна пленных на запад. Впереди колышется белый флаг, но ни в конце колонны, ни по бокам не видно ни одного нашего конвоира. Подъезжаем к голове колонны и видим: во главе колонны идет немецкий унтер-офицер, на груди у него приколот лист бумаги, на котором написано: "в Сибир". Через переводчика спрашиваем этого унтера, кто их сюда направил и почему такая надпись? Он ответил, что их собрал в колонну советский офицер и приказал ему вести колонну на станцию Иловля, где их примут и погрузят в эшелон. К. К. Рокоссовский спросил, почему написано "в Сибир"? Унтер ответил, что их командиры говорили, будто всех пленных отправляют "в Сибир", поэтому он и написал, чтобы знали русские, куда их надо отправлять.

Мы от души посмеялись над этим творчеством унтера, велели разорвать листок и продолжать путь на станцию, послав из штаба сопровождающего офицера.

Почти всю оставшуюся дорогу мы следовали мимо длинных колонн военнопленных. Строем эти колонны назвать было трудно – одетые в невообразимые одежды, сквозь которые не часто просматривался материал почерневших грязных шинелей, обутые поверх сапог в какие-то невообразимые обмотки из тряпья, соломы и старых газет, они медленно брели, с натянутыми на уши крыльями пилоток, казалось, уже безразличные ко всему на свете – недобитые вояки поверженной армии.

Следует отметить, что само управление этим потоком намерзавших людей оказалось делом далеко не простым, в чем мы убедились вскоре же после возвращения от П. И. Батова.

Той же ночью работники штаба, прибывавшие на КП фронта с передовой, установили, что по дороге на Заварыкино движется колонна пленных примерно в пять тысяч человек. Это уже было опасно, потому что усилившийся к ночи мороз гнал замерзших до мозга костей пленных от одного населенного пункта к другому, где они заполняли до предела каждое жилое или подсобное помещение и никакой силой выдворить их оттуда не представлялось возможным.

Пришлось принимать самые срочные и решительные меры, в частности, выслать надежный заслон, который с трудом остановил колонну и направил ее по другой дороге в соседний населенный пункт.

Но это будет несколькими часами позже нашего возвращения в Заварыкино. А сразу же по приезде "домой" мы в полной мере ощутили торжественно-приподнятую атмосферу всеобщего ликования. Завершился ратный подвиг наших войск. Ценой огромного труда, беспримерных подвигов, ценой – об этом всегда следует свято помнить – больших жертв, была вырвана решающая победа над сильным противником.

Трудно здесь описать то чувство, с которым мы – Н. Н. Воронов, К. К. Рокоссовский, автор этих строк и М. С. Малинин – подписали боевое донесение Верховному Главнокомандующему:

"Выполняя Ваш приказ, войска Донского фронта в 16.00 2.11.43 г. закончили разгром и уничтожение Сталинградской группировки противника.

...В связи с полной ликвидацией окруженных войск противника боевые действия в городе Сталинграде и в районе Сталинграда прекратились"{18}.

Уже вечером того же дня было получено экстренное сообщение Совинформбюро:

"Сегодня, 2-го февраля, войска Донского фронта полностью закончили ликвидацию немецко-фашистских войск, окруженных в районе Сталинграда. Наши войска сломили сопротивление противника, окруженного севернее Сталинграда, и вынудили его сложить оружие. Раздавлен последний очаг сопротивления. 2-го февраля 1943 года историческое сражение под Сталинградом закончилось полной победой наших войск".

На фронт со всех концов страны потоком хлынули телеграммы и письма с горячими поздравлениями воинам, с выражением безмерной любви и преклонения перед их подвигом, заверениями в том, что трудящиеся советской державы сделают все от них зависящее для полного разгрома врага.

Гитлеровская Германия оделась в траур.

О военно-политическом значении победы на берегах Волги сказано достаточно в многочисленных исторических трудах и мемуарах, написанных участниками Сталинградской битвы. Воины Красной Армии продемонстрировали перед всем миром свои выдающиеся боевые и морально-политические качества. В приказе Верховного Главнокомандующего от 23 февраля 1943 года No 95 отмечалось, что "в ходе войны Красная Армия стала кадровой армией. Она научилась бить врага наверняка, с учетом его слабых и сильных сторон, как этого требует современная военная наука".

И действительно, миллионы бойцов Красной Армии стали мастерами владения своим оружием, артиллерийского, минометного и саперного дела, боевого применения танков и авиации. Десятки тысяч командиров овладели искусством руководства войсками. Свое возросшее оперативное и тактическое мастерство они с блеском продемонстрировали в тяжелых боях у волжской твердыни.

На 4 февраля 1943 года в освобожденном Сталинграде был назначен митинг. К. К. Рокоссовскому конечно же очень хотелось побывать на нем, разделить торжество героических воинов и трудящихся города, поздравить их со знаменательной победой. Но уже в ночь на 3 февраля мы получили из Москвы вызов командующему в Ставку и директиву Генерального штаба с приказанием Донскому фронту срочно приступить к погрузке в эшелоны войск 65-й и 21-й армий, соединений фронтовою подчинения и отправке их в район расположения Брянского фронта с разгрузкой на станциях Елец и Измайлово. А 15 февраля последовала директива Ставки об образовании нового, Центрального фронта на базе упраздненного Донского. Крепко спаянный коллектив командования и управлений бывшего Донского фронта, располагавший огромным опытом оборонительных и сокрушающих наступательных действий, убывал для решения новых боевых задач.

Глава третья.

Огненная страда

Новый фронт – новые задачи. В освобожденных районах Курской области. Бескорыстная помощь населения. Войска на марше. Мы просим отсрочки. С ходу – в бой. Первые огорчения. Обстановка резко осложняется. 21-я армия уходит на Воронежский фронт. Оперативная пауза. Наступать или обороняться? Решение преднамеренная оборона. Войска овладевают наукой побеждать. Рост партийных и комсомольских рядов. Тревожное ожидание. Операция развивается по нашему плану! Горячие дни июля. Выстояли и переходим в контрнаступление. Первый салют Родины. Вышли к Днепру. Направление – гомельское.

Мы все еще жили, казалось бы, вчерашними тревогами и заботами контрнаступления под Сталинградом, еще выплескивалась через край радость победы над врагом, а все это уже уходило в прошлое, в историю, уступая место новым задачам, подготовке к новым боевым делам.

Эти задачи определялись переломным характером развития событий на фронте, открывавшимися стратегическими возможностями изменения всего хода войны с гитлеровской Германией.

Когда у руин Сталинграда прозвучал последний выстрел, день в день – 2 февраля 1943 года, – после небольшой оперативной паузы снова перешел в наступление Воронежский фронт. Теперь наступление советских войск развертывалось одновременно на краснодарском, ростовском, донбасском, харьковском и курском направлениях – именно там, где гитлеровцы пытались добиться решающего успеха в летней кампании 1942 года. 18 января была прорвана блокада Ленинграда.

При определении задач и сроков наступления Воронежского, а затем и Брянского фронтов Ставкой, несомненно, учитывалось ошеломляющее воздействие результатов Сталинградской битвы на войска противника и их командование, психологический шок, вызванный в стане врага сокрушительными ударами на южном участке фронта, крахом людоедских планов взятия Ленинграда измором. Теперь успешные действия Воронежского и Брянского фронтов подкреплялись созданием нового, Центрального, фронта, что при благоприятном развитии событий могло существенно и достаточно скоро изменить в нашу пользу оперативную обстановку на всем театре военных действий.

Харьковская наступательная операция началась 2 февраля 1943 года ударами 3-й танковой и 69-й армий Воронежского и 6-й армии Юго-Западного фронтов. 3 февраля перешли в наступление 60-я и 40-я армии.

Возобновившая наступление 60-я армия генерал-лейтенанта И. Д. Черняховского во взаимодействии с 13-й армией Брянского фронта генерал-лейтенанта Н. П. Пухова развернула активные действия на курско-льговском направлении. За два дня 60-я продвинулась на 30 километров, освободила города Щигры и Тим. В это же время войска генерала Пухова вышли к линии железной дороги Орел – Курск.

Командарм И. Д. Черняховский, получив данные разведки о том, что противник намеревается перебросить в район Курска крупные резервы, опережая его действия, создал две ударные группы и направил их в обход Кур-сна: одну с севера, другую с юга. К исходу 6 февраля войска армии завязали бои на окраинах города, а утром 8 февраля полностью освободили Курск от немецко-фашистских захватчиков.

Успешно развивались в тот период и действия других объединений Воронежского фронта: 40, 69 и 3-я танковая армии продвигались в направлении к Харькову.

По результатам этих наступательных действий был уточнен район размещения войск Центрального фронта, которому теперь предстояло во взаимодействии с войсками Брянского фронта нанести удар в направлении на Гомель и Смоленск, во фланг и в тыл орловской группировке противника. Начало этой глубокой охватывающей операции намечалось на 1б февраля 1943 года.

Центральному фронту из состава прекратившего существование Донского фронта передавались 21-я армия генерала И. М. Чистякова, 65-я генерала П. И. Батова и 16-я воздушная генерала С. И. Руденко, а из резерва Ставки передавались 70-я общевойсковая, 2-я танковая армии, а также некоторое количество отдельных соединений и частей.

Учитывая сложность сосредоточения на новом месте северо-западнее Курска большого количества войск, находившихся отсюда за сотни километров, мы срочно выехали обратно под Сталинград для принятия необходимых мер по ускоренной передислокации личного состава и техники в район предстоящих военных действий.

Еще при получении задачи в Ставке командующий фронтом К. К. Рокоссовский был вынужден обратить внимание Верховного Главнокомандующего на нереальность предложенных сроков начала операции. Войска и все средства обеспечения находились далеко: те, что оставались пока в Сталинграде – за семьсот километров, а выделенные из резервов Ставки – подчас еще дальше от места назначения, и время их подхода зависело главным образом от работы железнодорожного транспорта.

Если учесть, что войска, находившиеся пока в районе Сталинграда, необходимо было перевозить по единственной одноколейной железной дороге с путевым хозяйством, в свое время изрядно пострадавшим от налетов вражеской авиации, то станет достаточно очевидной основательность доводов командующего.

Однако Ставка, стремясь использовать успешные действия Брянского и Воронежского фронтов, а также общую оперативную обстановку, требовала начать операцию Центрального фронта как можно скорее, мотивируя это необходимостью ударить в определявшемся направлении, пока противник не успел подтянуть в полосу наступления нашего фронта силы с других участков и из глубины своей обороны.

С первых же минут осуществления самых неотложных подготовительных мероприятий Военный совет столкнулся с чрезвычайными сложностями. Скажем, планы перевозок войск и боевой техники сразу же начали давать сбои по всем направлениям. Следует иметь в виду, что среди эшелонов с передислоцируемыми войсками было немало составов с военнопленными, а вагонный парк на этих направлениях ни качественно, ни количественно не способствовал перевозке крупных контингентов войск в столь сжатые сроки. Заявки наши на подвижной состав удовлетворялись далеко не в полной мере, нередко подавались вагоны абсолютно не приспособленные для перевозки войск в условиях зимних холодов.

В целях ускорения перевозок Военный совет направил большую группу политработников на железнодорожные станции по пути следования эшелонов. Но даже такое ранее безотказное средство не привело к положительным результатам.

Нельзя было не считаться и с тем, что железные дороги севернее Сталинграда несли на себе тяжесть транспортного обеспечения действий Юго-Западного и Воронежского фронтов, вследствие чего узловые станции испытывали нагрузку значительно превышавшую их мыслимые и даже немыслимые, по понятиям мирного времени, возможности.

В силу всех этих, а также ряда других причин чисто технического свойства, отправленные из района Сталинграда эшелоны прибывали на станции разгрузки с большим опозданием, причем нередко личный состав воинской части выгружался на одной станции, а ее техника и имущество – на другой, отстоявшей от первой на десятки километров.

К сожалению, обращения Военного совета в Ставку с просьбой навести должный порядок в перевозках положительных последствий не имели. Около 170 тыловых частей и учреждений на довольно длительный период так и застряли под Сталинградом.

Пробыв под Сталинградом несколько весьма насыщенных заботами дней, наладив в пределах возможного отправку войск к новому месту расположения и оставив для завершения всех дел заместителя командующего фронтом генерала К. П. Трубникова, Военный совет и штаб фронта выехали в район Ельца, где был уже развернут командный пункт.

Новый район расположения войск встретил нас глубокими снежными заносами. Казалось бы, к снегу нам было не привыкать – и под Сталинградом его хватало с избытком. Однако там высокая плотность войск, оживленное их движение способствовали поддержанию дорог в рабочем состоянии. Здесь же обстояло иначе. Войска Брянского фронта сравнительно давно прошли вперед, и пути их продвижения были основательно засыпаны снегом, обильно выпавшим в первых числах февраля. К этому следует добавить, что, отступая под ударами наших войск из временно оккупированных им районов, противник наносил большой урон оставляемым селам и городам. Жизнь в них пробуждалась медленно, транспорта у местных жителей почти не оставалось, сообщение между населенными пунктами поддерживалось крайне слабо. Все это оказывало отрицательное влияние на развитие и поддержание дорог в более или менее приемлемом состоянии.

По прибытии в Елец К. К. Рокоссовский, взяв с собой несколько старших офицеров штаба, выехал к командующему Брянским фронтом генералу М. А. Рейтеру для ознакомления с положением дел и согласования последующих действий. А после его возвращения мы сразу же засели за изучение материалов всех видов разведки. Докладывая, начальник разведотдела, теперь уже генерал-майор, И. В. Виноградов заметно увлекся и несколько раз, видимо, по старой привычке, повторил слово "приблизительно".

К. К. Рокоссовский дал И. В. Виноградову закончить доклад и не без иронии спросил:

– Насколько же "приблизительно"?

И. В. Виноградов сразу понял, на что намекает командующий. На его лице отразились и досада, и раскаяние – слишком свежим в памяти был просчет относительно численности противника под Сталинградом.

С трудом подавив смущение, Виноградов собрался и уже достаточно убежденно произнес:

– На этот раз, товарищ командующий, значительно ближе к истине, чем случалось раньше.

– Будем надеяться, – согласился К. К. Рокоссовский и тактично закончил) неприятный для подчиненного разговор, опустив взгляд к карте. – Рейтер начинает новое наступление 12 февраля и мы должны быть готовы к вводу в бой хотя бы части наших войск на правом фланге, чтобы, в случае успешного продвижения, левый фланг Брянского фронта не оказался внезапно оголенным. И очень хотелось бы обойтись без всяких сюрпризов, ибо нам и без того сложностей хватает.

Для того, чтобы пояснить смысл заключительной фразы командующего, внести ясность в сложившуюся здесь обстановку, я разрешу себе описать в самых общих чертах размещение и действие сил на новом для нас участке.