Текст книги "Великие учителя церкви"
Автор книги: Константин Скурат
Жанр:
Религия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
Искореняющий страсть – тот, «кто подвизается и делает противное страсти» [с. 119]. Кому он подобен? "Тому, кто, будучи осыпаем стрелами врага своего, сокрушает их, или возвращает в сердца врагов, как сказано в псалме: Оружие их да внидет в сердца их, и луцы их да сокрушатся (Пс. 36, 15)" [с. 123].
Это путь не просто сопротивления, а путь победы – истребления страстей, очищения души для иного – для добра, и стяжание его. Сему, в основном, и посвящает свои творения преподобный, как это можно было уже увидеть при обозрении их содержания (см.: раздел II. Творения).
Об искореняющих страсти преподобный размышляет: "Иной радуется, когда его оскорбляют, но потому, что имеет в виду награду. Сей принадлежит к искореняющим страсть, но неразумно" [с. 121, 122]. А как же "разумно" отсекать – искоренять – страсть? Каждый вечер испытывать себя, как проведен день, а утром – как прошла ночь, и если что-то случилось неладное, греховное – "каяться перед Богом". Хорошо испытывать себя и в середине дня, ведь человеку свойственно забывать или постепенно ослаблять совершенный грех. Должно спрашивать себя: "Не сказал ли я чего-нибудь такого, что прогневало брата моего? Когда видел его занятым каким-нибудь делом, не осудил ли я его? Не уничижил ли его и не злословил ли его? Не просил ли я чего-нибудь у келаря, и когда он не дал мне, не осудил ли я его и не пороптал ли я на него? Если пища была нехороша, не сказал ли я чего-нибудь? Или, будучи в огорчении, не пороптал ли на самого себя? Ибо если кто и на себя поропщет, это грех. Должно также говорить себе: не сказал ли мне канонарх или другой кто из братии неприятного слова, и я не перенес сего, не противоречил ему?.. С усердием ли встал на бдение или пороптал на разбудившего?" [с. 128].
Чтобы искоренить страсть, недостаточно только не делать зла, а должно делать и добро. Господь наш Иисус Христос, как Всеведущий Небесный Врач, "и против каждой страсти подает приличное врачевство: так, против тщеславия дал Он заповеди о смиренномудрии, против сластолюбия – заповеди о воздержании, против сребролюбия – заповеди о милостыне, и, одним словом, каждая страсть имеет врачевством соответствующую ей заповедь" [с. 124, 125] (Ср.: с. 143).
Открывается врачевство заповедью о смирении [19]19
См. также о разумном «складывании» добродетелей – их постепенном гармоническом делании – в четырнадцатом поучении святого Дорофея «О созидании и совершении душевного дома добродетелей». Содержание этого поучения изложено выше – в разделе «Творения».
[Закрыть].
"Послушайте, – говорит святой авва, – Сам Господь наш показал нам вкратце, одним словом, корень и причину всех зол и врачевство от оных – причину всего благого: показал, что возношение низложило нас, что невозможно иначе получить помилование как чрез противоположное ему, то есть смиренномудрие" [с. 24]. И преподобный Дорофей ставит смирение во главу угла в искоренении всякой страсти, а также в стяжании добродетели.
"Прежде всего нужно нам смиренномудрие", – напоминает святой авва указание некоего старца [с. 38]. Смирение "покрывает душу и от всякой страсти, и от всякого искушения" [с. 41], "препобеждает все страсти" [с. 238]. Оно сокрушает стрелы нашего духовного "врага и сопротивника" [с. 38], расторгает все его сети [с. 213], сокрушает все его оружие [с. 40]. Когда преподобному Антонию Великому в видении были показаны распростертые сети злой силы, и преподобный, вздохнув, спросил Бога: "Кто же избегает их?" – Господь ответил: "Смирение избегает их… Они даже и не прикасаются ему" [с. 41]. Смирение "рождает послушание и спасение души" [с. 24]. Чадами смирения являются также: "Самоукорение, недоверие своему разуму, ненавидение своей воли" [с. 27]. Без смирения не могут быть совершенными ни "страх Божий, ни милостыня, ни вера, ни воздержание, ни другая какая-либо добродетель" [с. 39]. "Без смирения нельзя повиноваться заповедям и достигнуть чего-либо благого" [с. 27]. Этими утверждениями святой Дорофей напоминает наставления своего великого современника и подвижника преподобного Исаака Сирина, епископа Ниневийского († 620), который на вопрос: "Что такое усовершение себя?" – отвечал прямо и решительно: "Глубина смирения" [20]20
Святой Исаак Сириянин. Творения. Сергиев Посад, 1911. С. 205.
[Закрыть].
Все святые, по замечанию преподобного, шествовали путем смирения, "а трудом сокращали путь свой" [с. 40]. "Кто соединяет смирение с трудом, – отвечал старец вопросившему святому авве, – тот скоро достигнет цели" [с. 234].
"Видишь ли благодать сей добродетели?" [с. 41] – спрашивает преподобный и восклицает: "О, чудо, сколь сильно смиренномудрие!" [с. 26].
Святой авва показывает значение смирения, его величие, силу, плоды, но не дает точного определения его, хотя и говорит: "Разумею же истинное смиренномудрие" [с. 24]. "Каждый из святых, – рассуждает он, – приобрел смирение чрез исполнение заповедей. Но что такое смирение и как оно рождается в душе, никто не может выразить словами, если человек не научится сему из опыта; из одних же слов нельзя сему научиться" [с. 45]. И дальше поясняет: "Не то же ли самое бывает и в софистическом, и врачебном искусствах? Когда кто хорошо обучится искусству и занимается им, то, по мере упражнения в оном, врач или софист приобретает некий навык, а сказать не может и не умеет объяснить, как он стал опытен в деле: душа приобрела навык постепенно и нечувствительно, чрез упражнение в искусстве. Так и в смирении: от исполнения заповедей бывает некоторая привычка к смирению, и нельзя выразить это словом" [с. 46]. Святой авва указывает лишь некоторые признаки, свойства смирения: смирение не гневается и никого не гневит, "сопротивляется тщеславию и хранит от него человека", в скорби никого не укоряет и не возлагает ни на кого вину, "и таким образом переносит случившееся без смущения, без скорби, с совершенным спокойствием" [с. 40, 41]. В ответе старца на вопрос святого аввы: "Что есть смирение?" – говорится так: "Смирение состоит в том, чтобы ни в каком случае не почитать себя за нечто, во всем отсекать свою волю, повиноваться всем и без смущения переносить то, что постигает нас отвне. Таково истинное смирение, в котором не находит себе место тщеславие. Смиренномудрый не должен стараться высказывать свое смирение на словах, но довольно для него говорить: "Прости меня" или "Помолись о мне". Не должно также самому собою вызываться на исполнение низких дел; ибо и то, и другое ведет к тщеславию, препятствует преуспеянию и более делает вреда, нежели пользы; но когда повелят что-либо, не противоречить, а исполнять с послушанием: вот что приводит к преуспеянию" [с. 235, 236]. "Смирение сильно привлечь в душу благодать Божию" [с. 40].
Есть два вида смирения. Первое состоит в почитании брата своего выше – превосходнее себя, второе – в приписывании Богу своих подвигов. Последнее рождается от исполнения заповедей Божиих, от меры приближения подвижника к Небесному Царю [с. 43, 44]. Потому-то святой Египетский пустынник Агафон (V в.), когда его спросили в конце жизни, боится ли он Божественного суда, смиренно ответил: "Я исполнял волю Божию по силе своей, но не знаю, угодно ли дело мое Богу; ибо иной суд Божий и иной человеческий" [с. 78].
"Смиримся немного, – призывает преподобный, – и спасемся" [с. 40]. "Блажен, братия, кто имеет смирение – великое смирение" [с. 40]. "Благий Бог да подаст нам смирение" [с. 49]. Смиряя себя, подобает и укорять себя.
Тот, кто укоряет себя, всегда спокоен. Где бы он ни был, что бы с ним ни случилось, он не впадает в печаль, ибо "уже предварительно считает себя достойным всякой скорби" [с. 91]. Если во всем виним себя, а не других, то это приносит нам только благо, "доставляет великое спокойствие и преуспеяние, и тем более должны мы это делать, что ничего не бывает с нами без Промысла Божия" [с. 93]. Но случается так, что брат, услышав укорительное слово, приходит в смущение и винит за это своего оскорбителя. "Вот смешное суждение! – восклицает святой авва. – Вот обольщение диавольское! Разве тот, кто сказал ему слово, вложил в него страсть? Он только показал ему ту, которая уже была в нем, для того чтобы он, если хочет, покаялся в ней". Преподобный сравнивает смутившегося с гнилым хлебом: снаружи хорошим, а изнутри заплесневевшим. "Итак, если он хочет получить помилование, то пусть покается, очистится, преуспеет; и пусть видит, что он еще должен благодарить брата, как доставившего ему таковую пользу" [с. 91, 92].
Сворачивающий с пути самоукорения теряет все свои труды, хотя бы и совершил "тьмы добродетелей" [с. 91].
Еще более опасно осуждать других – должно не судить ближнего.
Ничто так не гневит Бога, не удаляет от Него и "не обнажает человека", как осуждение ближнего [с. 80]. Безошибочная власть принадлежит одному Богу, ибо только Ему ведомо душевное устроение и возможности каждого. Он иначе судит "дела епископа и иначе правителя мирского, иначе судит дела игумена и иначе ученика, иначе старого и иначе юного, иначе больного и иначе здорового. И кто может знать все суды сии? Только Един, сотворивший всех, все создавший и все ведущий" [с. 82]. Чтобы лучше запечатлелась в памяти эта мысль, преподобный рассказывает одно происшествие. В некий город прибыл корабль с невольниками. Среди них были две маленькие девочки. Одну из них купила святая дева, другую – блудница. Разумеется, воспитание девочкам было дано разное. И преподобный спрашивает: "Если обе впадут в блуд, или иной грех, можно ли сказать, что обе они подвергнутся одному суду, хотя и обе впали в одно и то же согрешение?.. Как же возможно, чтобы обе были судимы одним судом?" [с. 82, 83]. Случается и так, что мы судим погрешающего, а у него есть "одно доброе дело, которое угодно Богу более всей жизни". Осуждая его, мы отягощаем свою душу [с. 83].
Правильно поступит человек тогда, когда он остановит согрешающего (сам или через кого-то), но сделает это с чувством сострадания, с искренней любовью и смирением, с целью не укорить, а исправить. Со страхом Божиим скажет ему: "Прости, брат мой, если не ошибаюсь, мы нехорошо это делаем" [с. 62].
Такое отношение возможно лишь при наличии той любви, какая присуща была святым. Святые лучше других видели падение ближних и более других отвергали грех, и тем не менее относились к ним, как к братьям. Они не осуждали их, не отвращались от них, но сострадали, скорбели, вразумляли, утешали, врачевали – делали все, чтобы спасти их [с. 85].
Подчеркивая силу любви, преподобный именно здесь и вспомнил "круг, начертанный на земле, средина которого называется центром, а прямые линии, идущие от центра к окружности, называются радиусами". Круг – это мир, центр – Бог, радиусы – пути человеческой жизни. "Насколько святые входят внутрь круга, желая приблизиться к Богу, настолько они становятся ближе и друг к другу… И сколько приближаются друг к другу, столько приближаются и к Богу. Так разумейте и об удалении". "Таково, – заключает святой авва, – естество любви" [с. 88]. И в другом месте продолжает: "Всякая добродетель усовершаетcя любовью к ближнему… Кто боится Бога и молится Ему, тот приносит пользу и ближнему" [с. 188].
"Совершенная воля Божия" выражается в заповеди творить милостыню и творить не со скупостью и леностью, «но всей силой и всем произволением, подавая так, как будто бы сам принимал благодеяния» [с. 165, 166].
Благо милостыни велико – она низводит благодать Божию, прощающую грехи. Делание ее особенно приближает человека к Богу – уподобляет Ему. Цели ее бывают разнообразны. Иной творит ее, "чтобы благословилось поле"; другой подает, чтобы сохранился его корабль, спаслись его дети, "чтобы прославиться" – и Бог "не отвергает никого, но каждому подает то, чего он желает, если только это не вредит душе его" [с. 166]. Иногда совершают милостыню для того, чтобы избавиться от вечных мук или чтобы получить награду. Но и в одном и в другом случаях творящие находятся еще в состоянии рабов или наемников, исполняющих волю господина своего не добровольно и не бескорыстно. "Разумная милостыня" – достойная – бывает тогда, когда подается "ради самого добра", сострадания к другим, "как своим членам" [с. 167, 168].
Оказывать милость может каждый. "Если ты, – учит преподобный, – не можешь дать столько, сколько оные богачи, влагавшие дары свои в сокровищницу, то дай две лепты, подобно оной убогой вдовице, и Бог примет это от тебя… Если и того не имеешь, имеешь силу и можешь служением оказать милость немощному брату. Не можешь и того? Можешь словом утешить брата своего… можешь, когда огорчится на тебя брат твой, оказать ему милость и потерпеть ему во время его смущения… промолчать… простить ему… И таким образом, не имея чем оказать милосердие к телу, милуешь душу его". А последнее еще ценнее [с. 168, 169].
Также каждый подвизающийся может и должен соблюдать воздержание. Прежде всего необходимо соблюдать умеренность в пище, ибо «множество яств» ведет и ко многому злу. Также не следует без «великой нужды» нарушать пост [с. 171]. Но воздержание должно быть не только в пище. Необходимо удерживаться и от всякого непотребства – от клеветы, лжи, празднословия, уничижения, гнева, короче, «от всякого греха, совершаемого языком. Также должно поститься и глазами, то есть не смотреть на суетные вещи… ни на кого не смотреть бесстыдно и без страха. Также и руки, и ноги должно удерживать от всякого злого дела…» [с. 174].
Не преминул преподобный авва дать правила тем, кто на время оставляет свою келью, дом, чтобы посетить братию, ближних.
Посещать друг друга подобает по христианской любви, по искреннему участию в жизни ближнего; также, чтобы поучиться доброму у друга, услышать от него духовное слово, проверить и узнать "свое душевное устроение" [с. 177]. Полезно обратить внимание на то, замечает ли посетитель в хозяине только хорошее, или начинает осуждать его; поступает ли он так, как поступал при таких же обстоятельствах преподобный Антоний Великий: от одного заимствовал кротость, от другого смирение, безмолвие и таким образом собирал для себя добродетели каждого. "Так, – заключает святой Дорофей, – должны поступать и мы" [с. 178].
"Слышал я, – рассказывает святой авва, – о некоем брате, что когда он приходил к кому-либо из братий и видел келию его невыметенной и неприбранной, то говорил в себе: блажен сей брат, что отложил заботу обо всем… и весь свой ум устремил горе… Также если приходил к другому и видел келию его убранной, выметенной и чистой, то опять говорил себе: как чиста душа сего брата, так и келия его чиста… И никогда он не говорил ни о ком: сей брат нерадив или тщеславен, но, по своему доброму устроению, получал пользу от каждого" [с. 180]. "Старайтесь, – призывает святой авва, – из всего извлекать себе назидание" [с. 187].
Глубоко назидательны советы святого аввы наставникам и их ученикам.
Наставников преподобный учит быть заботливыми по отношению к своим ученикам; наставлять их более примером своего поведения – в "плодах духа", в телесном труде; показывать в проступках более вред, чем наказывать; в выговоре выбирать удобное время; не обличать часто; не приказывать властно, но смиренно, "как бы советуя"; не допускать гнева; не возвышаться – помнить, что и ученик тоже брат. Должно иметь к брату сострадание, победить в отношении к нему зло добром, помолиться за него, говоря так:
"Боже милосердый и человеколюбивый! По неизреченной Твоей благости сотворивший нас из ничего для наслаждения Твоими благами, и кровию Единородного Сына Твоего, Спасителя нашего, призвавший нас, отступивших от Твоих заповедей! Прииди и ныне, помоги немощи нашей, и как Ты некогда запретил волнующемуся морю, так и ныне запрети возмущению сердец наших, чтобы Ты в один час не лишился нас обоих, чад Своих, умерщвленных грехом, и дабы не сказал нам: Кая польза в крови Моей, внегда сходити Ми во истление (Пс. 29, 10), и: Аминь глаголю вам, не вем вас (Мф. 25, 12); потому что светильники наши погасли от недостатка елея" [с. 182, 183].
Долг наставников – "заботиться о мирном устроении так, чтобы даже под справедливыми предлогами или ради заповеди отнюдь не смущать сердца в той уверенности, что мы все заповеди стараемся исполнить именно ради любви и чистоты сердечной" [с. 182].
Обращаясь к ученикам, святой авва призывает повиноваться спокойно; побеждать своеволие; желать, чтобы все "было так, как будет"; верить, что все случающееся, "до самого малейшего, бывает по Промыслу Божию" [с. 184].
Всякой добродетели, по слову преподобного Дорофея, предшествует страх Божий, "ибо начало премудрости страх Господень (Пс. 110, 10), и без страха Божия никто не может совершить ни добродетели, ни чего-либо благого" [с. 187].
Страх, прежде всего, охраняет от зла, а затем содействует совершению добра. Преподобный говорит, что страх так охраняет душу от всякого зла, "как полировка медь" [с. 56]. Уклоняющийся от зла из-за страха наказаний постепенно приходит к благому, начинает понимать, "в чем истинное добро, и уже не хочет разлучаться с ним", достигает достоинства сына "и любит добро ради самого добра, и боится, потому что любит" [с. 57].
Приобретается страх Божий памятью смерти и вечных мучений, временности и скоротечности нашей земной жизни. Один старец учил: "Кто потеряет золото или серебро, то он вместо него может найти другое; если же потеряем время, живя в праздности и лени, то не возможем найти другого взамен потерянного. Поистине, мы будем искать хотя одного часа сего времени и не найдем его" [с. 126]. Отгоняем же страх Божий, делая противное сему: "Не имеем ни памяти смертной, ни памяти мучений, тем, что не внимаем самим себе и не испытываем себя, как проводим время, но живем нерадиво и обращаемся с людьми, не имеющими страха Божия, и тем, что не охраняемся от дерзновения… Ибо ничто так не отгоняет от души страх Божий, как дерзость" [с. 60].
Весь путь подвига должен сопровождаться молитвой. О молитве святой авва говорит в разных своих поучениях [21]21
См.: «Молитва» в алфавитном указателе к наставлениям, содержащимся в творениях преподобного аввы Дорофея. Указ. соч. С. 296.
[Закрыть], подчеркивая особую важность молитвы в храме Божием. Вот, например, что он рассказывает о видении одного прозорливого старца во время богослужения.
Когда иноки начинали псалмопение, Ангел Божий выходил из алтаря и, обмакивая кисть в ковчежец с миром, полагал знамение на каждом из них, а также на местах некоторых отсутствующих. Другие же пустые места обходил. На вопрос старца, почему светоносный муж так поступает, он ответил: "Мне повелено было напечатлевать сие знамение на тех, которые приходят в церковь в начале псалмопения и остаются до конца оного, их усердие, старание и доброе произволение… Те из братий, которые ревностны и имеют доброе произволение, но вышли из церкви или по некоторому крайнему изнеможению, с благословения отцев, или также по какой-либо заповеди заняты своим послушанием и потому здесь не находятся – они получают свое знамение, потому что они произволением своим присутствуют вместе с поющими. Одним лишь тем, которые могут быть в церкви и не приходят в нее по лености, поведено мне не давать знамения, поелику такие сами себя делают недостойными оного" [с. 129, 130]. Рассказав это видение, святой авва увещает: "Постараемся же, братия, никогда не лишаться знамения святого Ангела" [с. 130].
Молитва низводит на ищущего спасения благодать Божию – необходимую силу в его подвиге. Даже тогда, когда подвижник очистит душу свою от всех страстей и приобретет все добродетели, «должен всегда прибегать к милости Божией и к покрову Божию, чтобы не быть ему оставленным и не погибнуть» [с. 145].
Если семя не будет орошать дождь после того, как оно взойдет, вырастет и даже принесет плод, оно засохнет и погибнет. "Так бывает и с человеком; и по совершении столь многого, если Бог хотя на малое время отымет от него покров Свой и оставит его, то он погибает" [с. 145].
«Брат! Без труда и сердечного сокрушения никто не может избавиться от страстей и угодить Богу».
Из ответа преп. Варсанофия на вопрос св. Дорофея [с. 214]
"Потому мы и не преуспеваем, что… без труда хотим приобрести добродетель.
Святой Дорофей [с. 150]
Преподобный авва видел, что среди его слушателей и читателей его творений найдутся такие ленивцы, которые, ссылаясь на свои немощи и преувеличивая тяжесть возлагаемых на них крестов, будут уклоняться от борьбы с грехом и от стяжания добродетелей. И к таким – беспечным – обращает он свое богопросвещенное слово: не должно говорить, «что добродетели велики» и что нельзя достигнуть их, «ибо кто так говорит, тот или не уповает на помощь Божию, или ленится посвятить себя чему-либо доброму» [с. 162]. Добродетель нам естественна – «она в нас». И чем больше «мы делаем доброго, тем больший приобретаем навык в добродетели, то есть возвращаем себе свое природное свойство и восходим к прежнему своему здравию» [с. 134]. Если человек положит начало с верой в Бога, то Господь дальше пойдет к нему на помощь – облегчит его путь. «Но положи только начало», – взывает святой авва [с. 163]. «Представь себе, – говорит он, – две лестницы: одна возводит вверх на Небо, другая низводит в ад, а ты стоишь на земле посреди обеих лестниц. Не думай же и не говори: как могу я возлететь от земли и очутиться вдруг на высоте Неба, т. е. на верху лестницы. Это невозможно, да и Бог не требует сего от тебя; но берегись, по крайней мере, чтобы не сойти вниз» [с. 163].
"Терпи и благодари… Терпи, молись… Будь мужественен, укрепляйся о Господе и уповай на Его попечение о тебе" [с. 207], – увещает святой авва Дорофей каждого в отдельности и вместе всех.
* * *
Завершить данное обозрение можно словами самого святого Дорофея и автора послания, предваряющего его творения.
"Имейте сердце твердое", – призывает преподобный, – имейте великодушие: пусть ваша любовь друг к другу побеждает все случающееся" [с. 66, 67].
"Ты же, – обращается к читателю автор послания, – найдя наслаждение, достойное твоего блаженного и искреннего рачения, радуйся и веселись, и подражай жизни тобою достойно вожделенного, моля Владыку всех и о моем неразумии" [с. 6].
* * *
А теперь, дорогой слушатель или читатель, прослушав или прочитав это краткое изложение, потрудись обратиться к первоисточнику – этому чистому священному роднику воды живой и пей из него сам. Именно так ты утолишь духовную жажду, найдешь внутреннее успокоение, приобретешь силы к деланию добра, а значит – откроешь путь к БЕСКОНЕЧНОМУ БЛАГУ.
