Текст книги "Великие учителя церкви"
Автор книги: Константин Скурат
Жанр:
Религия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
Корпус святых отцов
Чему учит «Лавсаик»
«Кто захочет знать, как они (дивные и боголюбивые мужи) поступали, что делали, что говорили в пользу слушателей, и как им повиновались самые звери, тот пусть прочитает особую книгу, написанную… Палладием. В этой книге он предложил о них сведения; рассказал также и о женах, которые своей жизнью уподоблялись вышеупомянутым мужам».
«Душа, которая подвизается о Христе, должна или сама верно изучить то, чего она не знает, или других ясно учить тому, что узнала [II]». [34]34
Цифры в скобках, без каких-либо дополнительных пояснений, указывают страницы «Лавсаика» по изданию: Палладий, епископ Еленопольский. Лавсаик, или Повествование о жизни святых и блаженных отцов. Пер. с греческого. М., 1992.
[Закрыть]
Есть книги, именуемые «настольными» – находящимися на столе, как весьма полезные, нужные и даже необходимые. Из них, кроме самой высочайшей – Богооткровенной и потому общеобязательной – Святой Библии, можно выделить четыре сборника житий и наставлений угодников Божиих, подвижников веры и благочестия. Это:
2. Творение блаженного Иоанна Мосха (VII век) "Луг духовный" – Патерик Палестины, Сирии, Египта. Труд этот служит свидетельством твердости святого Православия в хранении веры и священных обрядов. Догматическая важность его утверждена VII Вселенским Собором (787 г.), на котором читались из него отдельные главы.
3. "Отечник. Избранные изречения святых иноков и повести из жизни их". Отечник, или Отечная книга, – книга изречений святых отцов, преимущественно египетских. Собрано святителем Кавказским Игнатием (Брянчаниновым) в 1863 г.
4. "Цветник духовный. Назидательные мысли и добрые советы, выбранные из творений мужей и святых". Назидательные мысли и советы извлечены преимущественно из творений святых отцов и церковных писателей. Встречаются имена и светских мужей. Епископ Чигиринский Порфирий (Успенский) († 1885), строгий ценитель книг, дал такой отзыв о "Цветнике духовном": "Книга народная и душеспасительная! Умудрится тот, кто прочтет ее со вниманием и сложит глаголы ее в своей памяти" [35]35
Епископ Порфирий (Успенский). История Афона. Ч. III. Афон монашеский. СПб., 1892. С. 534.
[Закрыть].
5. "Лавсаик, или Повествование о жизни святых и блаженных отцов".
Первые три сборника подлежат отдельному – специальному изучению. Сегодня наше внимание привлекает лишь последнее творение – "Лавсаик". Значимость его для православного христианина следует уже из того, что он введен в круг богослужений Святой Православной Церкви – читается на утренях во дни святой Четыредесятницы.
Название "Лавсаик" происходит от имени "отличнейшего мужа" Лавса, начальника "при ложе" благочестивого Византийского императора Феодосия Великого [С. 380–395]. Лавс пожелал получить описание жизни "непобедимых подвижников" [с. 9, 184].
Автор "Лавсаика" инок Палладий (IV–V века) по поручению упомянутого мужа с "великим тщанием" [с. 10] посетил тогдашние монашеские центры. Прежде всего он прибыл в Египет, где встретил великое множество братий – "стройный полк ангелов, облеченных во все доспехи" [с. 100]. Египетская пустыня, по замечанию Палладия, "представила Богу больше чад", чем заселенные страны. "Где, – вопрошает он, – в городах такое множество спасающихся монахов, сколько их предстоит в пустыне египетской? Сколько здесь (в городах) народа, столько там – в пустынях – монахов" [с. 100]. Из Египта Палладий отправился в Палестину, далее в Вифинию, где был хиротонисан во епископа Еленопольского и принял живое участие в судьбе святителя Константинопольской Церкви Иоанна Златоуста († 407) – стал на его защиту. За это и его возненавидели враги святого Иоанна – и епископ Палладий вынужден был в течение одиннадцати месяцев скрываться от них. Какое-то время он находился в Риме. Где бы он ни был, везде "с большим усердием собирал сведения о жизни святых блаженных отцов и некоторых жен" [с. 3]. С одними он встречался лично, беседовал с ними; о других узнавал "от богоносных подвижников Христовых" [с. 10], житию которых "иной и не поверит: так оно превосходит обыкновенный образ людской жизни" [с. 181]. Все узнанное записывал и "предложил в этой книге" [с. 3]. "Но наперед мы, – свидетельствует епископ Палладий, – должны были много вытерпеть и даже подвергались опасности жизни, чтобы видеть их. Семь раз мы едва не лишились жизни, а восьмой один только Бог сохранил нас от смерти". Несколько суток блуждали по пустыне, попадали в гнилые болота, увязали в грязи, четыре дня бродили по воде и едва не потонули, трое суток пробыли под открытым небом на безлюдном острове, убегали от гнавшихся за ними разбойников, крокодилов… [с. 181, 182]. Тем не менее, хранимый Промыслом Божиим и окрыляемый "предстательством святых отцов" [с. 182], епископ Палладий уверенно шел избранным поприщем, дабы как можно больше узнать о подвигах и представить их описание "к соревнованию и подражанию добродетелям" [с. 9].
«Добродетельное подвижничество» святых мужей«В этой книге описаны добродетельное подвижничество и чудный образ блаженных и святых отцов-монахов и отшельников пустынных, для возбуждения ревности к подражанию в мужах, желающих вести жизнь небесную». [с. 9]
Около ста святых мужей представлено в «Лавсаике». Подвиги их весьма разнообразны, велики, строги. Но все это разнообразие и величие объединяет одна цель – смиренное служение Богу и людям во имя славы Господней, во имя спасения ближних и себя. Этим подвижническим служением – примером своего жития – они и в свое время учили Истине всех и вся, им они учат и сегодня.
О нитрийских подвижниках в "Лавсаике" сказано, что на Нитрийской горе с наступлением вечера в каждой келье воссылаются молитвы на Небеса, воспеваются "хвалебные песни и псалмы" Христу Спасителю. Прислушиваясь к ним, иной может подумать, "что он восхищен и перенесся в рай сладости" [с. 21]. Одни из Нитрийских монахов "занимались созерцанием, другие вели деятельную жизнь" – чем могли, тем и старались услужить. "И как пересказать все их добродетели, когда нельзя и говорить о них достойным образом" [с. 124]. В Фиваиде иноки, называемые тавенниссиотами (от острова Тавенны), строго соблюдая устав преподобного Пахомия Великого, принимали пищу с покрытыми лицами и опущенными вниз глазами, чтобы не видеть, как едят другие, при том сохранялось полное молчание. Да и "за трапезу они садились только для виду, чтобы скрыть друг от друга свое постничество" [с. 94]. В той же Фиваиде из монастыря "некоего Исидора" никто и никогда из монахов не выходил. Впускались в него лишь те, которые объявляли о своем желании жить там до своей кончины. Выходили же из него только два пресвитера, заведовавшие делами братий и доставлявшие им все необходимое [с. 125]. А о подвизавшихся вместе с аввой (в переводе с сирийского – отец) Аполлосом говорится, что они принимали пищу только после приобщения Святых Христовых Тайн «в девятом часу дня» (то есть в третьем). Затем они до сумерек слушали поучения аввы, после чего одни, удалившись в пустыню, читали там всю ночь наизусть Священное Писание, а другие, оставшиеся в монастыре, непрестанно прославляли в песнопениях Бога. «Я, – пишет святитель Палладий, – сам своими глазами видел, как они начинали с вечера свое песнопение и не переставали петь даже до утра… Так поступали многие из них в течение многих дней» [с. 105].
Годами, десятилетиями, а то и всю жизнь, начиная с юности, проводили ищущие спасения в уединении, в постоянном общении с миром горним.
Авва Иоанн три года простоял под скалой, непрестанно совершая молитву. Никогда он не садился и не ложился, "только стоя имел несколько сна" [с. 116]. Преподобный Амун, принужденный дядей вступить в брак, восемнадцать лет прожил с супругой в одном доме, сохраняя "девство свое неприкосновенным". Затем ушел в пустыню, где провел еще двадцать два года [с. 21–23]. Авва Аполлос в пятнадцатилетнем возрасте удалился от мира и сорок лет провел в пустыне, тщательно подвизаясь "во всякой добродетели" [с. 97]. Преподобный Макарий Египетский пришел в пустыню тридцати лет от роду и прожил в ней шестьдесят лет. Так как по возрасту он был моложе других, а подвижнические труды нес как старец, то и получил от братии прозвание "отрок-старец". Гораздо больше времени проводил он "в беседе с Богом, нежели в земных занятиях" [с. 36, 37]. Авва Илия еще дольше подвизался в пустыне – 70 лет. Пустыня была настолько дикой, "что невозможно изобразить ее словами… Пещера, в которой жил старец, находилась под скалой, так что и увидеть его было страшно" [с. 96].
В пещерах подвизались и другие иноки-отшельники. Так, об отшельнике Соломоне святитель Палладий пишет: "Пятидесятый год живет в пещере" [с. 146]. А преподобный Капитон, бывший разбойник, уже более пятьдесяти лет не выходил из пещеры "даже к Нилу, говоря, что еще не может встречаться с людьми, потому что доныне противодействует ему противник" [с. 147]. Преподобный Дорофей прожил в пещере около шестидесяти лет. С юности он не ложился спать, а лишь во время работы или принятия пищи смыкал на минуты глаза. "Однажды, – свидетельствует автор "Лавсаика", – я понуждал сего святого мужа прилечь немного на рогожу; он огорчился и сказал мне: уговори сперва Ангелов, чтобы они уснули когда-нибудь, тогда уговоришь и ревностного подвижника" [с. 13, 14]. Также блаженный Элпидий все ночи "стоял и пел". В пещеру же как вошел, так и "не сходил с горы до самой смерти" [с. 151, 152]. У этого "бессмертного Элпидия" был ученик, преподобный Сисиний, который, изучив добродетели у своего наставника, за-ключился в гробнице и три года простоял в ней в молитвах [с. 152, 153].
Некоторые подвижники, пребывая в непрестанной молитве, молчании, не выходили из своих келий. Преподобный Моисей Ефиоплянин шесть лет прожил в келье, "непрестанно молясь Богу и не смежая очей" [с. 53]. Авва Феона также заключился в тесной келье и тридцать лет "упражнялся в молчании" [с. 95]. Преподобный Нафанаил, положив себе за правило постоянно пребывать в келье, в продолжение тридцати семи лет ни разу не вышел за ее порог [с. 33, 34].
Находясь в пустыне, пещерах, кельях, подвижники весьма ограничивали себя в принятии пищи.
Преподобный Иоанн Ликопольский вкушал одни плоды, да и те по захождении солнца; не ел ничего "приготовленного на огне" [с. 85]. Святой Макарий Александрийский в продолжение всей Четыредесятницы "не принимал хлеба, не касался воды". Вкушал только листья сырой капусты, да и те по воскресеньям. "Я, – говорил он, – изнуряю того, кто меня изнуряет" [с. 45, 48]. Блаженный Евагрий в продолжение шестнадцати лет ел лишь некоторые сырые овощи и пил немного воды [с. 138]. "Чудный" Ор питался травами и сладкими кореньями; воду пил тогда, когда находил, "и все время проводил в молитвах и пении" [с. 24]. Авва Питирион ел только мучную похлебку два раза в неделю [с. 127]. А авва Илия в молодости принимал пищу однажды в неделю [с. 96]. "Многие из братий, – заключает святитель Палладий, – не вкушали ни хлеба, ни плодов, а только зелие" [с. 125].
Подвиг пустынников выражался в многообразии религиозного опыта.
Преподобные Паисий и Исаия, два родных брата, разделив после кончины своего отца доставшееся им движимое имущество, поступили с ним неодинаково. Первый все раздал на нужды монастырей, храмов, темниц и посвятил себя иноческому подвигу. Второй на полученные деньги построил монастырь, принимал странников, больных, престарелых, подавал милостыню, устраивал для неимущих трапезы. После их кончины братия пришли в разногласие: одни восхваляли Паисия, другие Исаию. Рассудил спорящих святой Памво, сказав: "Оба равно совершенны; тот, который принимал всякого и покоил, совершал дело Авраама, а другой, для благоугождения Богу, возлюбил непреклонную ревность пророка Илии". Помолившись, он добавил: "Видел их обоих стоящими вместе пред Богом в раю" [с. 31, 32]. Преподобный Евлогий спасался тем, что много лет ухаживал за увечным, невзирая на поношения со стороны последнего [с. 55–60]. Святой Макарий Александрийский, чтобы победить сон для совершения непрестанной молитвы, двадцать суток не входил под кровлю. "Днем, – рассказывает он сам, палил меня зной, а ночью знобил холод" [с. 42]. А старец Гаддан всю свою жизнь "провел без кровли" [с. 153]. Преподобный Исидор до самой своей кончины не носил льняной одежды, "кроме покрова на голове". Более того, он прославился кротостью, человеколюбием, миролюбием, так что даже иноверцы "уважали тень сего мужа за чрезвычайную его доброту" [с. 12]. Весьма кротким и любвеобильным был и преподобный Моисей Ливийский [с. 140]. О преподобном Посидонии сказано так: он был настолько кротким, строгим подвижником "и столько имел незлобия", что превосходил многих [с. 128]. Преподобный Серапион Синдонит (носил только синдону – льняную одежду) "много упражнялся в нестяжательности" – был муж бесстрастный и в высшей степени нестяжательный [с. 129, 134]. Преподобный Сисиний был самым радушным странноприимцем, "хотя и не имел собственности" [с. 153]. Святой диакон Ефрем Эдесский давал всем прибегавшим к нему голодным "пристанище и продовольствие из того, что ему доставляли" [с. 148]. Также вспомоществовал бедным и авва Серапион, "так что никто не терпел нужды в окрестности" [с. 127, 128]. А некто Аполлоний, бывший купец, поселившись в Нитрийской горе, покупал на свои деньги "врачебные и келейные потребности" и снабжал ими иноков во время болезни [с. 30]. "Чудный подвижник" Ор никогда не лгал, "не божился, никого не злословил и без нужды никогда не говорил" [с. 26]. Подобно подвизался и авва Вин – "ни на кого не гневался и никогда никого не оскорбил даже словом. Жизнь его была самая тихая" [с. 94]. В сердце же аввы Анувия не входило и "желание ничего иного, кроме Бога" [с. 112]. Совершенно "непроложенным" путем добродетелей – "выше сил человеческих" – шел преподобный Адолий. "По чрезмерному воздержанию и бодрствованию он казался как бы призраком". Ел немного, и через три дня, а то и через пять (в Четыредесятницу). Все ночи, стоя на горе Елеонской, пел псалмы, молился. Так поступал он "во всякое время: снег ли шел или дождь, или град, он оставался неподвижным" [с. 150].
В многообразии подвига в "Лавсаике" показаны не только святые иноки, но и миряне. В частности, рассказывается об одном знатном сановнике Севериане и его жене Воспории. Доходы от своих поместий они тратили на бедных. Когда наступил голод, они отворили житницы и отдали запасы на пропитание неимущим. Этим деянием они привели в ограду Церкви еретиков, пораженных добротой супругов. Сами же супруги вели скромную жизнь: носили дешевую одежду, употребляли простую пищу, соблюдали целомудрие, любили безмолвие, не уклонялись от воли Божией. "За все такие дела добродетельной жизни сии блаженные умными очами уже видят блага, уготованные им славою Божиею" [с. 156, 157].
Весьма поучительны и отдельные события в житии подвижников. Так, однажды преподобному Макарию Александрийскому принесли кисть свежего винограда.
Несмотря на то, что преподобный очень хотел есть, он отослал ее одному брату, которому тоже хотелось винограда. Тот, в свою очередь, направил ее третьему. И пошла путешествовать кисть, пока наконец последний брат не отослал ее опять к преподобному Макарию. Преподобный, узнав свой подарок "и разведав, как все было, удивился и благодарил Бога за такое воздержание братий, да и сам не захотел" съесть виноград [с. 41]. Старец Виссарион, имея на плечах небольшую епанчу (длинный и широкий плащ без рукавов) и срачицу (нижнее льняное одеяние), первой покрыл мертвого нищего, а вторую надел на нагого, сам оставшись без одежды. Он "закрылся руками и присел на колена, только под мышкой у него оставалось слово Божие, которое делает людей богатыми". Промыслительно проходил там блюститель порядка. Узнав старца, он немедленно снял свою одежду и сказал: "Вот тебе, совершенный воин!" [с. 158, 159].
Авва Пиор, отрекшись от мира, дал Богу обет не видеть никого из родных. И когда его сестра, при содействии местного епископа, испросила свидания с ним, Пиор предстал пред ней с закрытыми глазами и сказал: "Сестра, это я, Пиор, брат твой; вот смотри на меня, сколько хочешь". "Получив желаемое, – добавляет автор "Лавсаика", – она прославила Бога и, хотя много настаивала, однако ж не убедила его войти в дом. Он же, сотворив молитву на пороге, возвратился опять в свою родную пустыню и там усовершался в подвижнической добродетели" [с. 139]. А преподобный Аммоний, ученик "великого Памво" и сам достигший в подвигах величия, когда его пытались понудить оставить пустыню и стать епископом, в присутствии посланцев отрезал свое ухо, сказав: "Теперь вы должны увериться, что мне нельзя принять сана, к которому меня принуждаете, ибо закон повелевает не допускать того к священству, у кого отрезано ухо". Когда же и после сего не отступали от него, святой "поклялся отрезать и язык у себя, если станут принуждать его. После этого его отпустили и ушли" [с. 28, 29]. О другом некоем брате рассказывается, что "хульная" сила понуждала его "не кланяться Христу", обещая за это "не приступать" впредь к нему. Брат же ответил: "Потому самому и буду кланяться Ему и славить Его и, пока во мне дух, не перестану молиться Ему, потому что для тебя ненавистно служение Богу" [с. 183]. И еще: святой юноша Магистриан, спасая целомудренную деву от бесчестия, вошел в дом содержателя, уплатив за это, переодел ее в свои одежды и велел бежать. Нечестивый владелец, "узнав все, приказал бросить его зверям" [с. 180].
Поучительно и то, как преподобный Антоний принимал в число иноков-подвижников. Пришедшего к нему некоего Павла (потом известный святой Павел Простой) он оставил стоять неподвижно под зноем целую неделю. Затем велел плести из пальмовых ветвей веревку, распускать ее и снова плести, разбить сосуд с медом и собрать мед; служить неделями братиям за трапезой и ничего самому не вкушать. И только после многих испытаний "Великий Антоний, видя, что старец ревностно подражает ему во всяком роде подвижничества, сказал ему: смотри, брат! Если ты можешь ежедневно так подвизаться, то оставайся со мною". И святой Павел остался… [с. 61–65].
Изучая житие великих иноков, епископ Палладий иногда затруднялся выделить что-либо особое в их подвиге, так как видел у них множество совершенств, и потому, опуская подробности в описании, ограничивался общими замечаниями. Святой Памво, по его словам, имел «множество великих совершенств и доблестей» [с. 26]. Боголюбезнейший пресвитер Филором был «величайшим и терпеливейшим подвижником». В своем житии «он показал такое совершенство добродетели, что и самые непобедимые в своем роде подвижники уважали его равноангельскую жизнь и добродетельное подвижничество» [с. 155]. Преподобный Марк отличился кротостью и скромностью, «как едва ли кто другой» [с. 50]. Святой Элеимон ходил повсюду и всем оказывал помощь. "Жестокосердым и немилостивым богачам преподавал наставления о благосердии и милости; заботился о каждом из бедных, чтобы у него было необходимое; враждующих примирял, нагим доставлял одежду, больным
– средства к врачеванию" [с. 157]. Авва Пафнутий – это "отшельник, муж великий и добродетельный" [с. 117]. Мученик Аполлоний преуспел "во всех добродетелях мужей, которые прославились во время гонения" [с. 121]. А о добродетелях блаженного Иннокентия,
– замечает святитель Палладий, – "нелегко рассказать одному или двоим, и даже десяти человекам" [с. 149].
С подвигом духовного совершенства неразрывно соединялся и физический труд для приобретения необходимого к поддержанию жизни. Преподобный Дорофей целыми днями – и в самые знойные часы – собирал камни в пустыне и строил из них кельи, потом отдавал их тем, кто не в состоянии был построить. По ночам же вил из финиковых ветвей веревки на покупку себе хлеба [с. 13, 14]. «Только от труда рук своих» вкушали хлеб авва Хроний и отшельник Соломон [с. 141, 146]. Блаженный Памво перед своей кончиной говорил стоявшим у его смертного одра: «С того времени, как, пришедши в эту пустыню, построил я себе келью и стал жить в ней, не провел я ни одного дня без рукоделья; не помню, чтобы когда-нибудь съел кусок хлеба, данный кем-нибудь даром» [с. 27]. «С работой в руках», сидя на стуле, скончался и подвижник Херемон [с. 141]. Преподобный Ор посадил деревья и вырастил «густой лес» в болотистой местности, там, где не было «даже и куста» [с. 24]. Нитрийские подвижники «все сами своими руками» делали себе платье. Более того, возле церкви имели странноприимный дом, в котором содержали «странника во все время пребывания его в горе, хотя бы оно продолжалось два или три года, пока он не захочет оставить гору» [с. 20, 21]. В монастырях преподобного Пахомия трудились все – занимались всякими ремеслами. Здесь были портные, кузнецы, плотники, сукноваляльщики, погонщики верблюдов, земледельцы, работающие в саду, на мельнице, в кожевне, на поварне… Вставая рано утром, все они принимались «за свои ежедневные работы» [с. 76].
Как бы подчеркивая важность совмещения подвига доброделания с трудом, епископ Палладий обобщает: "Четыре года прожил я в фиваидском городе Антиное и в это время узнал о всех тамошних монастырях. Около города живет до двадцати тысяч мужей, которые питаются трудами рук своих и весьма ревностно подвизаются в добродетели" [с. 145, 146].
Невзирая на суровый подвиг и тяжелый труд, который, казалось бы, должен был привести к унынию, болезням и к сокращению земной жизни, святые люди, укрепляемые Божией помощью, сохраняли бодрость и физическое здоровье, возрастая духовно.
Живя в пустыне, угодники Божии при всевозможных обстоятельствах радовались. "Никто не укажет здесь – на земле – подобной радости и веселия телесного. Между ними никого не было скучного и печального" [с. 105]. О подвижниках же одного из самых строгих монастырей – аввы Исидора – сказано, что никто из них и не болел до самой кончины. "Ко-гда же приходило время преставления кого-нибудь из них, он, предварительно возвестив об этом всем, ложился и умирал" [с. 125]. Нитрийский "чудный подвижник" Ор был девяностолетним старцем, "но тело его ничего не потеряло; лицо у него было светлое и бодрое, и с первого взгляда оно внушало почтение к себе" [с. 24]. Однако это вовсе не значит, что подвижники совсем не болели. Например, блаженного Стефана поразила "ужасная болезнь рак". Посещавшие пустыню странники, смотря на него, скорбели, недоумевали и вопрошали: "Как муж такой жизни впал в такую болезнь?" Преподобный давал им богопросвещенный ответ: "Не соблазняйтесь этим, дети; Бог ничего не делает ко вреду, но все для полезной цели. Видно, Господь нашел сии члены достойными наказания, а в таком случае лучше им здесь пострадать, нежели по отшествии из сей жизни". Примечательно, что и в болезненном состоянии он не падал духом, и когда даже отсекали зараженные части его тела, оставался неподвижен, как будто "у него отсекали не члены, а волосы". "Я, – заключает автор "Лавсаика", – с намерением рассказал это для того, чтобы мы не почитали странным, когда видим, что некоторые святые подвергались столь тяжким недугам" [с. 67, 68]. Здесь уместно вспомнить хорошо известные всякому православному христианину слова того святого Апостола, который более всех других Апостолов потрудился (См.: 1 Кор. 15, 10). Дано мне, – говорит святой Апостол Павел, – жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился… Когда я немощен, тогда силен (См.: 2 Кор. 12, 7, 10).
