Текст книги "Бесконечное лето (СИ)"

Автор книги: Константин Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Меня разрывали противоречия. Доходило чуть не до слёз; я ведь тоже не мог постоянно злиться на него – ведь он был мой львёнок… мой ласковый, родной. Он дарил мне столько счастья, когда мы были вдвоём!.. Он хотел меня – с каждым днём больше и больше… И я хотел его. Хотя бы просто быть рядом… Но ведь он хотел только живого тепла и ласки, только от меня. Его, наверное, очень задевало, когда днём на работе я смотрел на него отчуждённо или, если так можно выразиться, «казённым взглядом»… Конечно, это было лишь тогда, когда мы были не одни. Я знал, что именно было нужно Сашке: он просто соскучился по нежности и человеческому теплу, как скучают по солнцу долгой-долгой зимой.

В конце коридора нашего штабного крыла, среди всех этих переходов и закоулков располагался Архив. Ещё в самом начале службы, постоянно путаясь в этих поворотах, я спросил у Севы:

– Отчего планировка Штаба такая запутанная?! Везде какие-то закутки, коридоры и лестницы. А подвал и вовсе – лабиринт какой-то…

– А хрен его знает! – пожал он плечами. – Сам поначалу путался, а теперь кажется, что с закрытыми глазами в любое место пройти смогу. Сейчас даже и не знаю, как можно тут заблудиться, всё так просто и понятно!

– М-да… Кто-то тут, однако, явно перестарался.

– Фигня, разберёшься, если захочешь, – сощурился Сева. И ухмыльнулся: – Зато от врагов отстреливаться хорошо!

– От кого?! – прыснул я.

– От врагов! – захихикал Сева вместе со мной.

– Ага, спят и видят буржуинские генералы, как бы им на наш любимый Штаб напасть!

– Во-во! «И задумали буржуины погубить Мальчиша…»

– Тебя что ли?! Тьфу… Нужен ты больно…

– Душара позорный! – Сева изобразил «праведный» гнев и схватил меня за шкирку. – Как разговариваешь?! А кто тут самый главный для тебя?!

Я скинул его руки.

– Ты, Сева, ты, конечно. Главнее тебя тут и нет никого! Бегает, правда, один, в кителях с золотыми погонами и красными лампасами, но я его толком и не рассмотрел. Если главный – ты, то тот, наверное, всего лишь генерал-ефрейтор. А так… – Я откашлялся и попробовал затянуть басом: – «ВО ИМЯ ПРЕСВЯТОГО СЕРЖАНТА КАЛМЫКОВА… ПОМО-О-ОЛИМСЯ…»

– Ну ты и дура-а-ак, Косэ.

– Ну дык!!! Прямо как ты.

Времена, когда я ещё путался в планировке Штаба, давно прошли. Теперь я, как и Сева, мог с закрытыми глазами обойти его почти весь.

Архивом была небольшая комната со стеллажами, на которых громоздились картонные коробки. В этих коробках пылились разные бумаги, которым уже не было применения. Но, согласно инструкции и требованию Цапы, раз в месяц мы проводили инвентаризацию всего этого барахла.

Ещё одним применением Архива было хранение конспектов для тактических занятий офицеров нашего Штаба. Один раз в неделю к жёлтой двери с небольшим окошком и стойкой выстраивалась очередь. Расписываясь за получение конспектов, офицеры спешили на занятия, а после, также под роспись, возвращали их обратно.

Пока длились их занятия, кому-то из нас приходилось сидеть в душной, пропахшей пылью и слежавшейся бумагой комнате. Это скучное занятие вечно клонило ко сну, но стоило только задремать, как тут же какой-нибудь «золотопогонный принц» начинал барабанить в окошко, громко вопя:

– Да что там такое?! Дрыхнешь, что ли? Боец! Твою мать! Не спи, Родину проспишь! М-ля, вы, «штабные суки», только и знаете, что затаритесь и дрыхнете где-нибудь по углам. Гонять и гонять вас, штабных, надо! Строевой подготовочкой давно не занимались, а?!..

Ну и так далее, в том же духе.

В тот день была моя очередь. Взяв ключ из сейфа, я помахал Севе ручкой и, вздохнув, направился в Архив. Всё шло как обычно. Офицеры громко разговаривали между собой, толпясь в очереди. Для них эти занятия больше походили на «посиделки» с возможностью раз в неделю собраться всем вместе и посудачить на разные темы. И если выдать конспекты можно было за несколько минут, то вот забрать их обратно – целая история. Доблестные отцы-командиры никак не желали расходиться по своим рабочим местам. Увлечённые беседой, они невероятно медленно тянулись, небольшими группками или парами, останавливаясь на каждом углу или уже у самой двери Архива, подолгу спорили, снова и снова «перемывая» последние новости части. Пока последняя тетрадь не ляжет на своё место, мне придётся париться в этом долбанном Архиве и дышать через раз, ожидая, когда же закончатся все их шушуканья по углам.

В небольшом коридорчике, служившем «предбанником», появился Сашка. Увидев меня в окне двери, он улыбнулся:

– Хо!..

– Ты откуда такой? – я обрадовался, что он заскочил ко мне.

– Из Узла, притащил донесения. Открой-ка. Посижу пока тут, не хочу в Контору идти.

Я открыл дверь. Сашка пихнул портфель на ближайший стеллаж и примостился на ящике около двери.

– Жарко сегодня… – он навалился спиной на стенку, расстегнул китель и рубаху. – А тут и вовсе сдохнуть можно. Фу-у… ну и духотища!

– Так иди в Бункер, окунись под душем.

– Надо будет… Много ещё осталось? – кивнул он на журнал регистраций.

– Четырёх не хватает. Второй час уже жду, когда притащатся.

– Вон они, в коридоре стоят.

– Как всегда. Вот и жди этих «прынцев».

– Косэ, а давай сегодня ночью на пруды смотаемся? – неожиданно предложил Сашка.

– Не, не хочу.

– А чё?!! Ну давай! Пока такая жара стоит – самый кайф искупаться. Недолго осталось, осень скоро. Вот-вот – и всё. Сева вчера мотался туда. Говорит, что вода тёплая-а-а-а! – Сашка даже зажмурился. – Ты же там ещё ни разу не был, да?

– Не-а, не был, – согласился я.

«Эх-х!! Прохладная вода… Нырнуть в глубину, а потом лежать на поверхности и смотреть на звёзды, наслаждаясь ночным покоем…»

Сашка пододвинулся ближе и обнял меня за бёдра. Я тут же отпрянул в сторону, опасливо глянув в открытое окошко. К счастью, там никого не было.

– Ты что?! Долбанулся, что ли! – напал я на него.

– Да нет там никого, я же слышу. Чё ты дёргаешься?

– Слышит он… А вдруг?!

– Вдруг-вдруг… Ну, так пойдём сегодня ночью купаться? – повторил он тем самым бархатным голоском.

– Ага… знаю я, какое там «купанье» будет!

– А что? Мне бы хотелось вот так искупаться… голышом. Давай? Неужели тебе самому не хочется?

– Нет, Саш. Не хочется.

– Правда?

– Правда.

– Правда-правда?? Ты когда-нибудь купался голышом? Ведь не купался же!.. Может, попробуешь… со мной, а?

– С тобой? – склонив голову набок, я насмешливо осмотрел его с ног до головы. – Ну, разве что с тобой… Хотя, может, найдётся кто-нибудь и поинтереснее…

– Это кто?! – Сашка аж подпрыгнул на ящике.

Меня это развеселило: Сашка и впрямь перепугался.

– Думаешь, местное население поддержки не окажет?

– Тьфу ты!..

Мы дружно прыснули.

Послышались голоса из коридора. Сашка быстрым движением показал на свою расстёгнутую одежду: «Видишь, – мол, – не по форме!» – и нырнул под стойку окошка.

Это появились задержавшиеся «прынцы».

Принимая у них конспекты, я подумывал: может, смыться сейчас в Бункер и окунуться под прохладной водичкой? То-то было бы здорово!

– Ага, тебя-то я и искал! – неожиданно обратился ко мне один из офицеров, капитан автопарка.

– Меня? – изумился я.

– Тебя-тебя! Ты же вроде как по станкам спец?

– Так! – второй из офицеров глянул на часы. – Ты идёшь, а то время уже поджимает, или тебя подождать?

– Не, – капитан кивнул на меня, – я ещё задержусь малёк.

– А, ну давай! Увидимся ещё!

Я пододвинул со своей стойки журнал регистраций. Они расписались там, где им ткнули пальцем, и заспешили по своим делам.

Капитан, покопавшись в своей кожаной папке, начал расстилать передо мной какой-то чертёж.

– Тэк-с… Вопрос как к спецу.

– Да какой я спец? Если ещё что-то помню.

– Ладно, я в твою анкету заглядывал ещё в самом начале. Диплом с общей оценкой, почти «пятёркой». Хотел тебя к себе сосватать, в автопарк, но твои бонзы перехватили.

«Четыре с половиной», – поморщился я, совсем не воодушевлённый желанием вспоминать что-то сейчас, в такую-то духоту, да ещё и с Сашкой под стойкой.

– Чего?

– Да вспоминаю. Не «пятёрка», а «четыре с половиной».

– Ну и что?! Какая разница?

Чертёж был разостлан. Капитан ткнул в него пальцем.

– Втулка с резьбой, узнаёшь такую?

– Угу.

– Как насчёт программы на такую хреновину? Сможешь написать? А то мои «гаврики» уже задрались их точить. Что-то пробовали на «автомате» – не получается, резьба летит сразу. Вот, глянь программу. Мож, ты чего посоветуешь?

Я рассматривал чертёж, пытаясь припомнить особенности нарезки резьбы на «автоматах». Блин, казалось, что это было так давно, почти как в другой жизни… Станки, техникум, ребята из группы…

– Тут есть одна закавыка, – начал наконец я, взяв ручку и делая пометки на листке бумаги. – Вот тут надо бы так, а тут… выдержку времени поставить. Потому что, если в этом ме… Апп… – ручка вывалилась у меня из рук.

– Ты чего? – удивился капитан.

– Нет-нет, ничего… – моё лицо в ужасе меняло цвет и температуру.

…Мой бедный брючный ремень под стойкой ослаб... И началась нетерпеливая возня с пуговицами...

– Так, ну и что дальше? – вновь склонился над цифрами капитан.

– Дальше?.. Даль-ль… э-э-э… Щас-щас…

Выражение моих глаз напоминало состояние рыбы, выуженной из воды…

Брюки были расстёгнуты. Рука Сашки скользнула внутрь…

Я пытался что-то сообразить, усиленно моргая глазами и бессмысленно уставившись в чертёж.

– Э-э-э-э… Дальше надо делать вот так… Хм-м… – я даже умудрился что-то написать. – Это сюда, а это – туда. Нет… То есть… Это – туда, это – сюда. А после этого… А-а…

...нетерпеливое прикосновение его губ там… Движения... Только бы не заорать сейчас!..

– Чего «А-а»??? Где «туда-сюда»? Давай-ка объясняй как положено!..

– Может… Может, я оставлю всё это у себя… Подумаю… А то я так сразу и не вспомню…

– Не-не-не! Ищи тебя потом, по вашим катакомбам! Ты давай не вертись, чего затанцевал-то на месте? Объясни толком, а там мы с ребятами ещё поморокуем. Слышь, а вот тут как лучше?

– Тут?.. А тут… надо… соединить… одно… с другим… э-э-э…

– Чего соединить-то?! Чё ты вертишься?!

Движения… Движения… Движения…

Кое-как нацарапав что-то кривыми буквами и наскоро попрощавшись, я торопливо захлопнул окошко прямо перед лицом капитана. Он постучал в него, крикнув из-за двери: «Я ещё как-нибудь потом найду тебя!»

Шаги. Потом всё стихло.

Голова шла кругом. Во рту пересохло. Кое-как я выполз из-за стола, выволок из-под него Сашку и придавил его к двери всем телом.

– Блядь! Ты рехнулся?!!

Я нервно заправлял одежду.

А ему – всё по барабану!! Улыбка во весь рот. Потянулся, прижался к моей щеке.

– Зай… – И вновь скользнул рукою туда. – Давай закроемся и ещё здесь побудем… хоть немного, а?

Я отскочил.

– Ты охуел!!! Ты что, не понимаешь что творишь?!

Сашка обнял меня, желая повалить, но я снова вырвался, отпихивая его в сторону.

Он вздохнул, сел на корточки, прислонившись спиной к стене.

– Хе-е… Так что там, говоришь, насчёт нарезки резьбы на втулках? «Туда-сюда»?

– Ничего! Ну и засранец же ты!..

Сашка обезоруживающе поглядел на меня:

– Курить хочу, просто сил нет! Почему после этого всегда так курить хочется? И всегда по кайфу?

Он достал сигареты и закурил, выпуская дым колечками.

– Не кури тут!!

– Да ладно… никого ведь нет. Зай, а тебе что после этого хочется?

– В лоб тебе звезду! Да поярче! Чтоб искры из глаз посыпались! Может тогда мозги просветлятся?! Ты что делаешь?! Ты чем думаешь?!

Сашка встал и подошёл ко мне.

– Ну чего ты так завёлся, Косэ? Ведь такой прикол получился! И ему, – он погладил меня по ширинке, – тоже понравилось. Я же видел!

– А если бы капитан увидел?! Как ты думаешь, ему бы тоже понравилось?!

– Ну, ладно тебе, Косэ, перестань…

– Не перестану!

– Зато как получилось! У-у-у-у!!!

Я был просто в отчаянии. Чуть не плача, я тихо и внятно произнёс:

– Саша, ты хоть понимаешь, чем мы с тобой занимаемся?

Он сразу осёкся, замолчал, глядя куда-то в угол, а когда вновь посмотрел на меня, то взгляд его стал какой-то болезненный, как у побитого ребёнка.

– Не знаю, зай… Мне иногда кажется, что дома я бы никогда… Не знаю. Я правда, не знаю – но мне так хорошо рядом с тобой… Странно всё это. Сейчас я не хочу больше ничего. Мне просто хорошо…

Какое-то время он был задумчив, но потом в него опять словно бес вселился. Движения стали игривыми, а голос бархатным. По опыту я уже знал, что это верный признак проснувшегося желания. Сейчас начнётся опять…

– Наплевать мне на всё, зай! Пока я здесь и пока ты рядом… Ты же никуда не исчезнешь, правда?!

Ну скажите хоть кто-нибудь, – что я мог на такое ответить?!..

Я ушёл. Первый раз в жизни… Я осторожно выбрался из здания Штаба, свернул с асфальтовой тропинки в уединённое место под осенними деревьями, подальше от посторонних глаз, присел на корточки, обхватив руками голову… Да, конечно, я всё прекрасно понимал, я не мог не понимать… Но так продолжаться больше не могло. Что ждало нас впереди? Эти наивные сказки? Эти милые фантазии? У него впереди был скорый дембель, но мне-то ещё – служить и служить. А наши с ним отношения запутывались, переплетались, и с каждым днём втягивали в смертельно опасную пропасть… всё дальше и дальше…

Не просто далось решение отослать Сашку из Штаба. Мне очень не хотелось расставаться с ним. Порой казалось, что я привязался к нему едва ли не больше, чем он ко мне. Я так привык к своему львёнку… я изучил за это время все его повадки: каждое движение, каждый жест – да что там говорить!.. Однако, чем больше проходило времени, тем неотступнее, въедливее досаждало – надо что-то предпринимать. Тянуть было больше нельзя. И словно предчувствуя это, Сашка всё время старался быть рядом со мной, не оставляя ни на минуту. Похоже, я стал для него чем-то равносильным одуряющей болезни. Ему так хотелось быть постоянно рядом – я чувствовал это… Просто рядом – сидеть и держать меня за руку. Это становилось его «пунктиком», его навязчивой идеей. Видя всё, что с ним происходило, я ужасно терзался. Но увы, – никакие разговоры и вразумления больше не помогали. Его эмоции перехлёстывали здравый смысл. Я боялся даже думать о том, что это может быть любовь… Нет! Это неправильно! Это неверно! Боже мой, что он делает с собой?..

День ото дня Сева стал как-то странно смотреть на нас и время от времени делать кое-какие намёки. Оно и понятно: не заметить всего этого, наверное, мог только слепой. Но это ещё не всё. Когда же Сева начал стучаться в дверь помещения, где мы находились – я решился…

Через «пятые руки», совсем издалека, начал двигать нужные документы, манипулировать со справками и списками личных составов. Сложная, тонкая работа и главное – достаточно опасная. Но для Сашки я сделал бы и не такое. Так, постепенно стали достигаться и кое-какие результаты – было освобождено одно «тёплое место» в санатории для высших командных чинов на озере Балхаш. Это далось мне совсем не просто. Надо было сделать так, чтобы местное начальство тоже оставалось в неведенье. И самое главное – чтобы обо всём этом не догадался Сашка. Я старался, я очень старался…

До сих пор мне непонятно, отчего офицеры так сильно полагаются на своих подопечных. Ведь ответственность нуждается в постоянном контроле. Но тогда я был так благодарен им за это доверие! Благодарен потому, что мои манипуляции остались незамеченными. Я знал, что при желании мои «дёрганья за верёвочки» можно было без труда отследить – но всё обошлось. Отчего они так полагались на нас – тех, которые менялись каждые два года?

…Мы с Сашкой прощались бурно, давая друг другу заведомо невыполнимые обещания. Строили планы на будущее, которым никогда не суждено было воплотиться. Что греха таить – мы оба знали и понимали это, но всё равно продолжали говорить, говорить и говорить.

Спасибо и Севе, что он не дёргал нас в этот последний момент. Я с какой-то внутренней беспомощностью видел, что Сева уже давно всё понял, и я был так благодарен ему, что в этой ситуации он решил вести себя достойно, по-мужски…

Проводив Сашку до самого вагона поезда, я с трудом сдерживал себя – расставание тяжёлым камнем давило грудь. В тот момент, когда мы уже подошли к поезду и остановились на перроне, я вдруг отчетливо осознал, что провожаю вместе с ним самую заветную частичку самого себя. Ибо дороже Сашки у меня никого в жизни ещё не было… я это понимал день ото дня всё острее и глубже, до боли в сердце… Я даже боялся подумать, что чувствует сейчас Сашка… Блестя влажными глазами, он хмуро курил одну сигарету за другой и смотрел куда-то в сторону. Я видел – он боялся, что не сможет сдержать себя, если посмотрит сейчас в мои глаза… На перроне мы по-дурацки долго жали друг другу руки, словно хотели навсегда запомнить эти последние прикосновения… Все слова были уже сказаны раньше, да и не нужны нам были сейчас никакие слова…

Когда поезд тронулся, Сашка быстро чмокнул меня в щёку.

– Прошу, не забывай меня, зайчонок… – и, не дожидаясь ответа, прыгнул на подножку вагона.

Я ещё долго стоял на опустевшем перроне, по-детски прижав ладонь к своей щеке, на которой остался его поцелуй, и глядел вдаль – туда, где скрылся последний вагон поезда, увозившего моего родного львёнка от меня. Навсегда.

…Иногда я думаю, что счастье даётся в долг. Потом приходит Судьба, открывает свою записную книжку, где точно и аккуратно записано всё по пунктам, и требует заплатить по счетам.

И какова порой бывает эта расплата?!…

Первые дни после отъезда Сашки – это была тихая, изнуряющая пытка. Точнее – новое тяжёлое испытание на выживание. С его отъездом из меня словно вынули что-то. Всё сделалось до тошноты однообразным, скучным и серым. Последовавшие почти один за другим приказы о присвоении мне очередных званий уже не были столь радостны и желанны. Самая большая радость была ещё тогда, летом, когда я взял в руки новые погоны ефрейтора – тогда они казались мне чем-то невозможным…

А теперь было всё равно…

«Король умер. Да здравствует Король!» – вспомнил я…

Боже мой, ведь это было ещё совсем недавно…

…Уже через три недели после его отъезда я стоял и смотрел в окно. Тот же пейзаж, тот же опустевший турник… На чёрных погонах красовались лычки старшего сержанта. Но это новшество вовсе не радовало, так как совсем ничего не стоило, никаких усилий. Всего-то и надо было – вовремя положить приказ на стол генерала. Таким образом я через неделю могу стать старшиной, но зачем мне это? Спортивный интерес? Так, развлечение, и «в пику» Севе. Всё это были затянувшиеся детские игры…

Сева, конечно, это понимал. И вообще, он тоже ходил какой-то скучный, унылый. Мы много работали, большей частью молча. Общаться стали всё меньше и меньше. Я благодарен Севе за то, что он оказался настоящим другом – и мне, и Сашке.

…Сашка обещал писать – и писал, почти каждый день. Он писал мне длинные письма, хотя я и знал о его нелюбви к написанию чего-либо. Эти письма я не мог читать спокойно, они разрывали мне сердце, потому что в каждом из них было всё время одно и то же: «Скучаю по тебе. Не могу без тебя. Всё время думаю только о том, когда вновь смогу тебя увидеть, услышать, обнять. Зайчонок, я скучаю, скучаю, скучаю…» Сжигая его письма после прочтения, я долго смотрел – сквозь пелену навернувшихся слёз – на весёлое пламя, жаром и искрами охватывающее тетрадные листки, и шептал один и тот же глупый вопрос:

– Зачем… Зачем?.. Зачем?!

Как странно может распоряжаться жизнью Судьба!.. Никогда не знавший, что такое любовь и нежность женщины, я, не совсем по своей воле, но со всей силой чувств узнал, что такое любовь мужчины. И хотя гордиться тут нечем – но я и не стыжусь этого, нет…

«Царю зверей – привет! Здравствуй, Саша!

Прошло две недели как ты уехал, а кажется – целый год. Как странно может идти время…

Не знаю, как у вас на Балхаше, но у нас осень. Похоже, лето последовало вслед за тобой, прицепившись за подножку вагона, оставив меня одного в ожидании зимы. Хотя, что я жалуюсь? Наше лето и осень похожи на скорый поезд. Дни, словно проносящиеся мимо вагоны: яркие вспышки солнечных бликов, чьи-то лица за пыльными стёклами…Так, мелькая на полном ходу, этот скорый поезд «Лето-Осень» проносится мимо, оставляя лишь чувство удивления – как всё быстро…

Ты пишешь, что у тебя всё хорошо – я рад этому. Тёплое озеро, пляж, песок, работы мало, а то и совсем нет. Как после этого не позавидовать? Даже не сыр в масле, а малина в шоколаде. Иные безбожно врут, когда утверждают, что служба в Штабе округа – халява. Оказывается, есть места куда лучше, и в этом я убеждаюсь с каждым твоим письмом. Мы же, бедные чернушки, – я да Сева, – пашем с утра до вечера, в поте лица своего, поспевая как можем. Тяжеловато вдвоём с Севой тащить то, что делали когда-то все вместе.

Можешь меня поздравить – кажется, я достиг предела. Вчера получил из строевой приказ на присвоение мне «старшины». Хотя, глупости это. Ребята из строевой прямо рты раззявили, когда я за приказ расписывался: «Ну ты даёшь, Косэ, через полгода – старшина! Широко шагаешь». А Севу прямо-таки всего скрючило, когда я примерял свои новые погоны. Говорит, что не удивится, если меня ещё через полгода на место нашего генерала назначат. Похоже, это мой самый большой прикол. Носить такие погоны я конечно не буду, т.к. предел есть всему и моему бесстыдству тоже.

Сева, кстати, передаёт тебе привет. Странно, что через меня. Я знаю, он пишет тебе, но почему-то делает вид, что нет. Вы часом не поссорились? Он всё-таки хороший парень. После твоего отъезда у нас состоялся разговор – ну, сам знаешь, как он умеет это делать – очень двусмысленный, витиеватый. Насколько я понял, Сева предложил мне забыть всё и начать как бы с чистого листа. До сих пор ломаю себе голову, что это могло значить? То ли он предлагает мне забыть всю историю с Андреем и Славкой – а у меня есть причина предполагать такое – то ли речь идёт о чем-то другом…

Всё остальное по старому. Да и как ещё может тут быть? Это у тебя сейчас всё новое: ребята, место, окрестности, даже вид из окна.

Да, Саш, ты прав… Я упорно избегаю темы о нас. Если честно, то – я не знаю, что отвечать на все твои пылкие слова. Тебе, конечно, есть с чем сравнивать, и ты пишешь мне об этом. Единственное, что я могу ответить совершенно искренне – я тоже скучаю по тебе… Очень скучаю…

Если не считать этого, то у меня всё хорошо. Сегодня вот опять суббота, а ты ведь знаешь, как я люблю субботы. Так что я, весь намывшийся и напарившийся в бане, сижу за своим столом и просто поскрипываю от чистоты.

Сева опять ускакал в город. Где он там шатается – понятия не имею. Спрашивать неудобно, а он молчит как партизан.

Вот так и живём, Саш. Как видишь, мало что изменилось. Когда ты уезжал, ты так чисто подобрал все свои вещи из Бункера – мог бы кое-что и оставить. Если б мы на прощание не обменялись ремнями, то, считай, ничего бы и не было.

Пиши. Очень жду.

К.»

Листья на деревьях начали желтеть… конец ноября как-никак. Осень. Ветки деревьев с золотыми листьями напоминали мне пушистую львиную гриву… Бесконечное лето подходило к концу. Это действительно было – бесконечное лето моей жизни…

1999 г.

Новосибирск.