Текст книги "Сентябрьская луна"
Автор книги: Констанс О'Бэньон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)
Два тела, одно – сильное и мускулистое, другое – нежное и мягкое, как бархат, встретились в неистовом взрыве чувств, слишком долго пребывавших под гнетом. Голос разума твердил Камилле, что завтра она пожалеет, если уступит Хантеру сегодня. Но завтрашний день настанет так не скоро! Сейчас Хантер хочет ее, она хочет его, и что на свете может быть важнее этого?! Пять лет страданий и неутоленного желания жгли ее тело, как на медленном огне.
– Будь ты проклята, Камилла! – внезапно прошептал Хантер ей на ухо. – Ну ничего, сейчас я изгоню своих демонов. Пять лет ты преследовала меня, как привидение! Пять лет – это слишком долгий срок…
Но Камилла не стала даже пытаться вникнуть в смысл его слов. Она была не способна рассуждать здраво, когда руки Хантера скользили по ее телу, вызывая трепет и нестерпимое желание принадлежать ему. Сладкое безумие охватило Камиллу, когда он отыскал губами ее грудь; розовые вершины заострились и отвердели под дразнящей лаской его языка.
Хантер провел рукой вверх и вниз по ее спине, словно пытаясь успокоить, отчего по телу Камиллы пробежала дрожь. За все эти пять лет не было дня, чтобы она о нем не вспоминала! Иногда она проклинала его имя, но никогда не переставала его любить…
Она застонала, когда рука Хантера скользнула по внутренней стороне ее бедра. Очевидно, он воспринял это как запоздалый протест, потому что внезапно напрягся, грубо развел ей ноги и одним ударом глубоко вошел в нее. Теперь уже его тело задрожало; Камилла услыхала, как он судорожно ловит ртом воздух.
– Ни с кем и никогда мне не было так хорошо, как с тобой! – отрывисто простонал он, словно это признание было вырвано у него под пыткой. – Будь ты проклята, но только с тобой я чувствую себя живым!
Камилла закрыла глаза, отдаваясь сладостному ощущению мужской плоти внутри себя. Казалось, Хантер проникал в самые глубины ее естества. Она чувствовала, что скоро последует взрыв, и ее голод будет наконец утолен. Запустив пальцы в волосы Хантера, она притянула к себе его лицо, чтобы поцеловать, но он вдруг отстранился с поразившей ее резкостью.
– Нет, Камилла, больше я никогда не позволю тебе завладеть моей душой! – хрипло воскликнул Хантер. – На сей раз я пришел не для этого…
Камилла не поняла, что он хочет сказать, да это было не так уж и важно. Его глубокие ритмичные толчки побуждали ее к ответному движению. Наконец он смял ее губы в неистовом поцелуе, и она почувствовала, как напрягается и дрожит, словно туго натянутая тетива, все его тело. В тот же миг по ее жилам пробежала волна чувственного наслаждения. Пика высшего блаженства они достигли одновременно.
Когда жар страсти, сплавивший их воедино, начал остывать, тело Хантера обмякло, и Камилла неожиданно почувствовала к нему почти материнскую нежность. Но прежде, чем она успела произнести слова любви, Хантер вдруг перекатился на бок и резко встал с постели.
В полной растерянности она смотрела, как он молча натягивает на себя одежду. Ей хотелось разглядеть в лице Хантера хоть какой-то намек на то, что он испытал такой же прилив любви, который пережила она сама. Чтобы лучше видеть, Камилла торопливо откинула с лица растрепанные волосы и поднялась на колени. Но в его холодных, жестоких глазах не было и тени любви или нежности.
Заправив рубашку за пояс брюк, Хантер наклонился, чтобы надеть сапоги, и лишь потом вновь взглянул на Камиллу.
– Должен признать, ты чертовски хороша в постели. Никогда раньше мне не случалось переспать со шлюхой за десять тысяч долларов! Но дело того стоило. Ты отработала каждый цент.
Камилле было бы легче, если бы он ударил ее. Жалящий укол его слов она ощутила всем сердцем. Теперь не оставалось сомнений, что Хантер пришел лишь для того, чтобы лишний раз опозорить и унизить ее. Она снова попалась в его ловушку – как и пять лет назад, когда была неискушенной семнадцатилетней девочкой. С какой же легкостью ему удалось ее обмануть! Неужели время так ничему ее и не научило?! Дурой была, дурой и осталась…
Камиллу захлестнуло чувство стыда и отвращения к себе.
– Зачем ты это сделал, Хантер? Почему тебе так нравится меня унижать? – спросила она тихим, дрожащим голосом, стараясь поплотнее закутаться в простыню.
Слезы душили ее, но Камилла надеялась, что они не выплеснутся наружу, переполнив таким образом чашу ее унижения.
Хантер цинично усмехнулся и бросил на нее презрительный взгляд.
– Скажем так: я пришел получить старый должок, моя милая. Теперь можешь считать, что долг оплачен сполна. Но вот что мне хотелось бы знать: сумела ты купить себе счастье за те десять тысяч долларов, что дал тебе мой отец?
Ненависть охватила Камиллу с новой силой – яростная, безудержная, как пламя пожара. Накинув халат, она соскользнула с постели. Хантер только что втоптал ее в грязь – ну что ж, у нее есть способ утянуть его за собой!
– Я вижу, тебе прямо-таки не дают покоя те десять тысяч, что дал мне твой отец. С чего бы это?
– Ты же знаешь, Кингстоны не бросаются деньгами почем зря. И никогда не прощают долги. За тобой числился долг, Камилла, но теперь он оплачен полностью. Я удовлетворен.
Камилла опустилась на колени и открыла чемодан. Найдя в боковом отделении то, что искала, она вскочила на ноги.
– Боюсь, что тебя ждет жестокое разочарование, Хантер. Твоя месть не состоялась. Я хочу кое-что тебе вернуть. Я хранила это все пять лет как напоминание о том, какими бессовестными и жестокими могут быть мужчины из рода Кингстонов!
Она сунула конверт в руки Хантеру и была вознаграждена его явным замешательством.
– Ну что же ты? Бери смелее! Это тебе в погашение всех оставшихся долгов.
Хантер нахмурился, а Камилла торжествующе улыбнулась, увидев, как он растерялся, когда узнал крупный почерк своего отца на конверте.
– Что это? – он поднял на нее ошеломленный взгляд.
Камилла вскинула голову, отбрасывая волосы с лица.
– Ты прекрасно знаешь, что это такое, Хантер. Я не взяла ни гроша из иудиных денег твоего папаши! – Ее грудь бурно вздымалась и опускалась от избытка чувств. – Я сохранила их, чтобы помнить, как сильно мне следует ненавидеть вас обоих – тебя и твоего отца.
Рука Хантера задрожала. Он не смог открыть конверт и протянул его обратно Камилле, словно человек, оглушенный ударом.
– Ты что, вздумала посмеяться надо мной? Не пытайся меня убедить, будто ты не тронула денег, которые дал тебе мой отец! Я в это не поверю!
Но Камилла оттолкнула его руку.
– Чтобы доказать, что ты болван, Хантер, моей помощи не требуется: ты прекрасно справишься с этим сам. Если ты действительно не веришь, почему бы тебе просто-напросто не открыть конверт? А мне эти деньги больше не нужны. Отныне я буду тебя ненавидеть безо всяких напоминаний!
Помедлив минуту, Хантер решительно раскрыл конверт и невольно заскрежетал зубами. В конверте находился чек, выписанный на имя Камиллы его отцом! Не могло быть и тени сомнения в том, что она сказала правду: он узнал подпись своего отца.
– Я ничего не понимаю, Камилла, – Хантер покачал головой, словно пытаясь отогнать наваждение. – Мой отец сказал…
– Мне нетрудно вообразить, что сказал тебе твой отец, Хантер. «Сынок, ты не должен жениться на дочке Монтеса, она тебе не пара. У Кингстонов не может быть ничего общего с Монтесами». Но меня все это уже не трогает: твоего отца больше нет, да и сам ты в моих глазах – все равно, что покойник.
Хантер опять протянул Камилле чек, но она лишь презрительно взглянула на него.
– Повторяю, оставь себе. И когда будешь смотреть на него, вспоминай о том, что сегодняшняя встреча не стоила тебе ни цента. А теперь убирайся отсюда! Я жалею только, что сегодня ты получил больше, чем тебе причиталось.
Хантер отшатнулся, словно она его ударила. В его взгляде читалось такое смятение, что Камилла поняла: если раньше он и был пьян, то теперь протрезвел окончательно. Он машинально провел рукой по волосам, глядя, как она надевает туфли.
– Тут что-то не так, Камилла. Нам надо поговорить…
– По-моему, ты уже все сказал. Я же могу сказать только одно: убирайся из моей комнаты, а не то я сама уйду! Ты меня не купил, я тебе не принадлежу, и только что это доказала.
Казалось, Хантер хотел еще что-то сказать, но в конце концов просто засунул скомканный конверт с чеком в карман и пошел к дверям. Обернувшись на пороге, он окинул ее суровым взглядом.
– Можешь не сомневаться, Камилла, я выясню, что за этим кроется. Наши с тобой дела еще не закончены!
– Вот тут ты прав, Хантер. Настанет день, когда я заставлю тебя заплатить не только за сегодняшнее, но и…
– За что еще? – перебил он.
Камилла повернулась к нему спиной. Она чуть было не сказала, что он заплатит за смерть ее отца, но у нее просто язык не повернулся бросить ему в лицо такое чудовищное обвинение. Во-первых, по-прежнему не было никаких доказательств, а во-вторых… Какая же это будет злая насмешка судьбы, если выяснится, что ее собственного отца убил отец ее дочери!
Внезапно ее охватила дрожь. А что, если Хантер действительно убил ее отца? Выходит, она занималась любовью с убийцей?! Как же ей теперь уважать себя, если она рассыпается на части от одного только прикосновения Хантера?!
Услышав, как хлопнула входная дверь, Камилла бросилась на постель и дала волю слезам.
– Я тебя ненавижу, Хантер Кингстон! – в отчаянии вскричала она. – И буду ненавидеть до конца своих дней!
А Хантер стремительно шел по коридору, стараясь привести мысли в порядок. Все произошло совсем не так, как он ожидал! Ему хотелось предстать перед Камиллой холодным и отчужденным, излить на нее все свое презрение и гордо удалиться. Но у него ничего не вышло…
Боже милостивый, он до сих пор любил ее! Хантер понял, что она по-прежнему держит его в плену, как и в тот момент, когда он впервые овладел ее телом. Поговорка утверждала, что время – лучший лекарь, но ему не удалось вылечиться. Для него время как будто остановилось. Он безнадежно увяз в прошлом.
5
С трудом заставив себя подняться с кровати, Камилла еле дотащилась до гостиной и покормила Цезаря сырым мясом, которое нашла на подносе рядом со своим нетронутым ужином.
Слезы еще не просохли у нее на лице, а память снова и снова возвращала ее в прошлое, в то время, когда ей исполнилось пятнадцать лет. Она была тогда юной и наивной, совершенно беззащитной перед роковыми чарами Хантера Кингстона!
В тот год Камилла вернулась домой после долгого пребывания у тети Пруденс в Новом Орлеане, и в голове у нее царила полная путаница. Тетушка Пруди научила ее одеваться и вести себя, как подобало благовоспитанной юной леди, но в глубине души она так и осталась девчонкой-сорванцом. Больше всего на свете ей нравилось наряжаться мальчишкой и сломя голову носиться верхом по Валье дель Корасон.
Сейчас, глядя в окно на ночной Сан-Рафаэль, Камилла пыталась отыскать в памяти такое время, когда еще не была влюблена в Хантера Кингстона, но не сумела. Даже в детстве она считала, что он лучше всех!
Незадолго до ее рождения вековечные раздоры между Кингстонами и Монтесами немного утихли. Разумеется, Сегина и Джекоба нельзя было назвать закадычными друзьями, но, по крайней мере, они не вели открытой войны. Соседи стали выражать надежду, что старая распря между двумя семьями наконец-то заглохла.
Какое-то время после ухода со сцены старшего поколения между Кингстонами и Монтесами сохранялся шаткий мир. Отцы Хантера и Камиллы не доверяли друг другу, но были хотя бы вежливы при встрече. Сегин Монтес разрешал Джекобу Кингстону поить свои стада в Рио-Эскондида, а Кингстоны всегда были достаточно любезны, когда дела шли так, как им того хотелось.
Хантер частенько приезжал в Валье дель Корасон, словно стараясь подчеркнуть, что он выше семейных предрассудков. Маленькая Камилла обожала его и бегала за ним хвостиком. Он был на пятнадцать лет старше и обращался с нею, как с младшей сестренкой, а она смотрела на него с восхищением, о котором теперь ей стыдно было вспоминать. Она была слишком мала, чтобы думать о том, что Хантер – прямой наследник колоссальной империи Кингстонов, но твердо знала, что красивее его нет человека на всем белом свете.
До Камиллы, разумеется, не доходили истории о поклонницах, слетавшихся к Хантеру как мухи на мед, о бессчетном количестве разбитых им женских сердец. Лишь много позже ей стали нашептывать, что Хантер умеет использовать женщин с выгодой для себя, а потом отбрасывает их за ненадобностью…
В тот далекий год, когда Камилла вернулась домой из Нового Орлеана, ей очень хотелось, чтобы он сразу заметил, как она выросла и повзрослела, научилась держать себя, как настоящая леди. Но судьба распорядилась иначе. Когда их встреча наконец состоялась, Хантер нагрянул в Валье дель Корасон совершенно неожиданно, лишив ее возможности предстать перед ним в наилучшем виде.
Она возилась в саду перед домом – высаживала в землю розовый куст, присланный тетей в подарок, – когда Хантер подъехал к крыльцу со своей приятельницей Лидией Мюррей. Подняв голову, Камилла увидела, как он спрыгивает с лошади и помогает своей даме спуститься. Сердце у нее упало. Растрепанная, в выцветшем платьице из голубого ситца, она медленно выпрямилась, глядя, как они подходят к ней. На Лидии была великолепная малиновая амазонка, ни один золотистый волосок не выбился у нее из прически после верховой прогулки. Камилла чувствовала себя замарашкой. Выпачканные в земле руки ей пришлось спрятать за спину.
Хантер с улыбкой поставил перед нею какую-то корзину. На нем была темно-шоколадная, под цвет глаз, рубашка, а шляпу он заломил на затылок под немыслимым углом. Камилла смотрела на него, онемев. Она раньше никогда не замечала, какие широкие у Хантера плечи, как притягательно курчавятся у него на груди черные завитки волос… Конечно, он всегда казался ей красавцем, но за прошедшие два года в его облике появилось нечто новое: мужественная зрелость.
– Привет! Ты кто такая? – спросил он волнующим низким голосом, окидывая ее взглядом с головы до ног.
Камилла не знала, радоваться ей или обижаться: ведь он ее явно не узнал! Лидия подошла к Хантеру и хозяйским жестом взяла его под руку. В своем безупречно элегантном наряде она выглядела ослепительно (точь-в-точь как и полагалось выглядеть избалованной дочке владельца Центральной Техасской железной дороги), рядом с нею Камилла казалась сама себе скверно одетой дурнушкой. До нее уже доходили слухи о том, что Хантер и Лидия в один прекрасный день поженятся. Увидев их вместе, она почувствовала, как острый нож ревности вонзился в сердце.
– Разве ты не помнишь крошку Камиллу Монтес, Хантер? – воскликнула Лидия, делая ударение на слове «крошка».
Хантер поднял черную бровь.
– Веснушка?! Надо же, как ты выросла! Да и Веснушкой тебя теперь не назовешь: на твоем прелестном личике никаких веснушек не осталось. Что ты с ними сделала?
– Скажи ей, зачем мы приехали, Хантер, – поторопила Лидия с наигранной скукой в голосе. – Твои родители ждут нас к обеду. Ты же знаешь, твой отец терпеть не может, когда его задерживают.
– Ничего страшного. Должен же я поздороваться со старой знакомой! А разве ты не хочешь со мной поздороваться, Кам? – спросил он, улыбнувшись уголком рта, отчего его мужественное лицо смягчилось.
– Я… рада видеть вас, Хантер, – ответила она, страстно желая провалиться сквозь землю. – Не хотите ли вы… вы оба… пройти в дом и выпить что-нибудь прохладительное?
– Спасибо, но у нас нет времени, – возразила Лидия, дергая Хантера за рукав. – Сегодня вечером семья Хантера дает званый обед, а мне еще надо успеть переодеться.
– Моя мать прислала эти яблоки в подарок твоему отцу, – пояснил Хантер. – Она обещала привезти ему фунтов пять из своей поездки в Роседру.
Он продолжал внимательно смотреть в лицо Камилле, словно искал в нем ответа на какой-то вопрос.
– О… Спасибо большое. Мой отец очень любит яблоки, а наш сад в этом году не уродил.
Хантер послал ей ободряющую улыбку, словно понимая, что она стесняется. Взяв под руку Лидию, он бросил через плечо:
– Увидимся в другой раз, Веснушка!
Глядя, как Хантер садится на коня и отъезжает, Камилла чувствовала, что с ней творится что-то странное. Вот он обернулся, чтобы бросить на нее еще один прощальный взгляд, и на миг ее сердце замерло.
В ту же ночь Хантер ей приснился. Во сне он говорил, что она прелестна, а потом поцеловал ее… Проснулась Камилла с грустным чувством. Она прекрасно знала, что Хантер ее никогда не полюбит! А даже если бы это произошло, их семьи ни за что не допустили бы такого союза. Может, старая междоусобица и заглохла на время, но она никогда не будет забыта окончательно. Слишком много крови обе семьи попортили друг другу в прошлом. Между Кингстонами и Монтесами пролегала невидимая преграда. Они могли быть вежливы друг с другом, но никогда бы не согласились на брак своих детей.
Обо всем об этом Камилла размышляла с горечью, а между тем ее любовь к Хантеру все росла и расцветала. Она понимала, что это ни к чему не приведет, но все равно любила его – со всей страстью, какую может ощущать юная девушка к мужчине, который, сам того не зная, похитил ее сердце…
Дни складывались в недели, а Камилла так больше и не встречала Хантера вплоть до того душного и знойного сентябрьского полдня, когда она потихоньку выскользнула из дому, чтобы искупаться в Рио-Эскондида.
Обычно Камилла ходила на реку с Джанет Грин, ее любимой и единственной подругой, которая жила на маленьком ранчо к северу от Валье дель Корасон. В жаркие летние дни девушки нередко устраивали пикники с купанием. Вот и в тот роковой день Джанет должна была встретиться с Камиллой на берегу, но почему-то не пришла.
Камилла легла на спину и уставилась в голубое небо над головой. Дул теплый ветерок, по небу лениво скользили облачка, похожие на белых барашков. Да, Господь благословил Валье дель Корасон волшебной рекой, превратившей эту землю в зеленый сад. Камилла знала, что Рио-Эскондида питается подземными ключами и потому никогда не пересыхает. Ее отец разрешал всем соседям поить скот на своей земле, когда их собственные водные источники истощались.
Они с Джанет всегда купались прямо в одежде. Но на этот раз Камилла, сама не зная почему, пошла на неслыханное нарушение приличий: она разделась догола и бросилась в воду, в чем мать родила.
Перевернувшись на спину, Камилла закрыла глаза и целиком отдалась восхитительному ощущению ласкающей кожу прохладной воды. При этом она думала о Хантере, о том, как было бы чудесно ощутить всей кожей его ласку… Подобные нескромные мысли последнее время приходили ей все чаще, и Камилла сердилась на себя за это. Ведь Хантер даже не подозревал, какую бурю пробудил в ее душе! Для него она была всего лишь маленькой соседкой, которую он когда-то дразнил Веснушкой…
– Привет, – внезапно нарушил тишину мужской голос. – Как водичка?
Камилла тотчас же узнала голос Хантера и поспешно нырнула, чтобы скрыть наготу. Подплыв поближе к берегу, она встала на дно – так, что только плечи ее показывались над водой. И надо же было такому случиться! Уж конечно, Лидия никогда в жизни не совершила бы столь позорного проступка. Щеки Камиллы горели от стыда.
– Уходи! – закричала она Хантеру, но тот только ухмыльнулся и поднял с земли ее брюки.
– Я, кажется, отстал от моды, – сказал он шутливо. – В наших краях юные леди по старинке предпочитают носить юбки.
– Ради Бога, уходи, Хантер! – взмолилась Камилла. – Я не могу вылезти из воды, пока ты здесь.
Смех заискрился в его темных глазах.
– Слишком поздно, Веснушечка. Я уже видел тебя в натуре.
– Перестань дразнить меня, Хантер!
Он встал во весь рост и посмотрел ей прямо в глаза.
– Давай договоримся так: я отвернусь, и тогда ты сможешь спокойно выйти.
– Только обещай, что не будешь подсматривать!
– Даю тебе честное благородное слово: я не обернусь, пока ты не скажешь, что можно. Не сомневайся во мне, Веснушка.
Камилла некоторое время колебалась, когда он повернулся к ней спиной, но наконец все-таки решилась и проворно вылезла из воды. Торопливо натягивая на мокрое тело рубашку и брюки, она не спускала опасливого взгляда с Хантера, но он сдержал слово и не обернулся.
– Ну вот, я одета, – сообщила она и уселась на землю, чтобы надеть стоптанные сапожки. – А как ты вообще здесь оказался? Что ты делаешь в Валье дель Корасон?
Хантер возвышался над нею подобно башне. От привычной насмешливой улыбки в уголках его рта образовались веселые складочки.
– Я привел на водопой пятьдесят голов скота, – объяснил он, кивнув головой куда-то вправо, вниз по течению. – Мне и в голову не приходило, что здесь небезопасно, но, оказывается, в реке водятся русалки!
Камилла вспыхнула до корней волос, когда Хантер протянул ей руку и помог подняться на ноги.
– А ты часто приходишь сюда купаться, Кам? Я как-то не думал, что женщины вообще умеют плавать.
– Мы действительно иногда купаемся здесь с подругой. Но я еще ни разу… Сама не понимаю, что мне взбрело в голову…
Он усмехнулся.
– Да не волнуйся ты так, я никому не скажу. Вода и вправду выглядит очень заманчиво, а жара сегодня – сущее пекло. Я бы и сам не прочь окунуться.
Камилла заметила, что рубашка у него прилипла к груди, а лицо блестит от пота.
– Мне пора возвращаться в дом, Хантер, – быстро сказала она и попятилась от него. – Отец меня хватится.
– Не уходи! Давай немного поговорим, Веснушка. Мы же так давно не виделись. Если не ошибаюсь, ты целый год провела в Саванне?
Камилла разочарованно вздохнула. Оказывается, он даже не знал, что она была не в Саванне, а в Новом Орлеане, и не год, а целых два! А Хантер тем временем как ни в чем не бывало уселся, опершись спиной о ствол мескитового дерева, и похлопал по траве, приглашая ее присесть рядом.
Боже, как она была юна и наивна тогда! Камилла оглядела комнату отеля, погруженную в темноту. Ей казалось, что призраки прошлого прячутся во всех углах. Если бы она в тот день убежала, если бы не позволила Хантеру затянуть ее в роковой круг своих чар… Вся ее жизнь могла сложиться иначе!
– Если бы… если бы… – безнадежно твердила она.
Камилла закрыла глаза и опять перенеслась в прошлое. Ей вспомнилось, как она, едва дыша от волнения, села на траву рядом с Хантером.
– А ты немногословна, Веснушечка. Должен сказать, мне это нравится в женщинах.
Она встретила его властно притягивающий взгляд и поспешно отвернулась. Нельзя было допустить, чтобы он догадался, как страшно она напугана силой своих собственных чувств к нему!
– Папа тоже говорит, что я замкнутая. Наверное, это потому, что я единственный ребенок в семье.
– Скорее всего. Вот моя сестра Мэгги – страшная болтушка. Когда она начинает меня пилить, мне тоже иногда хочется стать единственным ребенком в семье, – заметил он с улыбкой.
– А где теперь Мэгги? – спросила Камилла, ухватившись за возможность переменить тему.
– Мэгги вышла замуж и уехала в Бостон. Говорят, кружится там в вихре светских удовольствий.
Камилла вспомнила красавицу-сестру Хантера. Мэгги идеально воплощала в себе всеобщее представление о том, какой должна быть настоящая леди. Она обладала грацией, очарованием и умела безупречно держать себя.
– Она уехала навсегда или собирается вернуться в Сан-Рафаэль, Хантер?
– Нет, вряд ли. Мэгги никогда не нравилась здешняя жизнь.
Камилла перевела взгляд на мутные воды реки.
– А я люблю эти места. Особенно – Рио-Эскондида. И всегда прихожу сюда одна, в крайнем случае – с моей подругой Джанет.
– Ты меня прогоняешь, Веснушка?
– Но ведь я не звала тебя, Хантер.
Камилла сама не понимала, как ее угораздило ляпнуть такое. Возможно, ею двигало бессознательное желание спастись от гибели.
Увидев, что она покраснела, Хантер звучно рассмеялся.
– Можешь не щадить мои чувства, Кам. Говори прямо все, что думаешь.
Девушка взглянула ему в глаза.
– Я не хотела показаться невежливой, Хантер… Просто ты появился так внезапно.
Хантер протянул руку и приподнял ей подбородок.
– Ты смутилась, потому что я увидел тебя голой, русалочка?
Камилла закрыла глаза, боясь выдать чувства, которые он в ней пробуждал, и услыхала, как Хантер присвистнул сквозь зубы.
– Ого, да ты, оказывается, стала совсем взрослой, Веснушка! Как же я это прохлопал?
Камилла вдруг почувствовала, что его рука скользит у нее по затылку. Хантер подхватил прядь черных как смоль волос и намотал их себе на палец.
– Я еще помню то время, когда ты заплетала косы розовыми ленточками.
Камилла вскочила на ноги. Колени у нее дрожали. Внезапно до нее с необычайной остротой дошло, что они с Хантером совершенно одни на берегу.
– Мне пора идти! – воскликнула она почти с отчаянием и принялась лихорадочно запихивать свои вещи в корзинку для пикника.
Хантер тоже поднялся на ноги и повернул ее лицом к себе.
– Мне почему-то кажется, что ты меня не слишком жалуешь, Веснушка. А я-то думал, что мы с тобой всегда были друзьями.
– Я тебя не очень хорошо знаю, Хантер…
– Ну вот еще! Ты меня знаешь всю жизнь, Камилла. Я прекрасно помню тот день, когда ты появилась на свет. Я был в Валье дель Корасон вместе с матерью, когда ты издала свой первый крик. А потом ты немного подросла и стала самым очаровательным ребенком на свете.
Камилла попыталась скрыть разочарование. Значит, Хантер по-прежнему считает ее ребенком…
– Мне пора идти, – повторила она.
– У меня складывается впечатление, что ты уходишь из-за меня.
– Вовсе нет, Хантер. Просто я…
– В таком случае останься и поговори со мной еще хоть немного. Ты ведь не хочешь показаться невежливой?
Не успела она возразить, как Хантер отнял у нее корзинку и поставил на землю.
– Не бойся, я не кусаюсь.
С этими словами он растянулся на траве, а Камилле ничего не оставалось, как присесть рядом.
Хантер заложил руки за голову и окинул ее пристальным взглядом.
– Сколько тебе лет, Камилла?
– Пятнадцать.
– Пятнадцать… Не так уж много. На вид ты старше.
Камилла знала, что выглядит старше своих лет. Во всяком случае, многие молодые люди усиленно ухаживали за нею, пока она жила у тети в Новом Орлеане. Интересно, считает ли ее Хантер хорошенькой?
– Что ты собираешься делать в жизни, Камилла?
– Не знаю… Я как-то еще не задумывалась о будущем.
– Разве не все молодые леди мечтают о замужестве и о семье?
Она глубоко вздохнула.
– Только не я. А ты останешься на отцовском ранчо, Хантер?
У Кингстонов был огромный дом на окраине Сан-Рафаэля; Камилла знала, что отец и мать Хантера предпочитают жить в городе.
– Да, мне нравится жить на ранчо. В глубине души я простой ковбой. – Он сорвал травинку и стал жевать ее кончик. – А у тебя уже есть постоянный кавалер, Камилла? Знаешь, за последние годы ты стала настоящей красавицей.
Камилла вспыхнула и уставилась на ветку мескитового дерева у себя над головой, увешанную желтыми, уже спелыми бобами.
– Постоянного нет, – пробормотала она непослушными губами, чувствуя себя на седьмом небе оттого, что он находит ее красивой.
Хантер внезапно сел и, положив ей руку на затылок, повернул лицом к себе.
– Да, ни одной веснушки не осталось… – протянул он. – Ты хоть понимаешь, насколько ты хороша?
Камилла покачала головой, не в силах вымолвить ни слова, и замерла, совершенно завороженная его взглядом.
– Я не в силах устоять перед искушением! Ужасно хочется узнать, вправду ли эти губы так сладки на вкус, как кажутся…
Когда его губы коснулись ее губ, сердце у Камиллы бешено забилось. Она однажды уже целовалась со знакомым мальчиком в Новом Орлеане, но еще ни разу в жизни ее не целовал мужчина!
Этот поцелуй заставил Камиллу задохнуться. На мгновение ей показалось, что она никогда не сможет перевести дух. Его губы были теплыми и твердыми, они пробуждали в ней какие-то совершенно новые, неведомые ощущения. Это было похоже на погружение под воду… Камилла почувствовала себя разочарованной, когда Хантер прервал поцелуй и опять заглянул ей в глаза.
– Ты хоть понимаешь, насколько ты опасна для мужчин?!
В его темно-карих глазах не было знакомого насмешливого огонька, слова звучали совершенно серьезно.
– Нет, – растерялась Камилла, не понимая, о чем он говорит.
Хантер внезапно вскочил и протянул ей руку.
– Беги-ка ты лучше домой, Веснушка, подальше от греха. А то я испытываю непреодолимое желание узнать тебя поближе…
Камилла не вполне поняла, что он имеет в виду, но, не теряя времени, подхватила свои пожитки и помчалась прочь от реки, чувствуя лопатками провожающий ее мужской взгляд. Всю дорогу до дома она твердила себе, что этот поцелуй, ставший для нее воплощением мечты, ничего не значит для Хантера: он наверняка целовал стольких женщин, что о поцелуе неопытной девочки и не вспомнит…
Только теперь, по прошествии пяти лет, Камилла начала догадываться о том, что привлекло к ней Хантера в то лето. Она была для него запретным плодом, а запретный плод, как известно, всегда сладок…
После того памятного дня она видела Хантера только на расстоянии, причем чаще всего – с Лидией. По Сан-Рафаэлю ходили слухи, что Хантер и Лидия вот-вот объявят о своей помолвке, но Камилла старалась не думать об их браке. Тот единственный поцелуй был ее достоянием, и она знала, что навсегда сохранит память о нем.
Только в свой шестнадцатый день рождения, как всегда совпавший с балом по случаю Дня Урожая, ей выпала возможность вновь поговорить с Хантером. Этот бал был крупнейшим ежегодным событием, его посещали все окрестные землевладельцы, хотя некоторым приходилось ехать десятки миль. Камилла пошла на бал с Уэйдом Робертсом, который был скорее ее другом, чем поклонником.
В тот вечер она нарядилась с особой тщательностью, надеясь предстать перед Хантером в наилучшем виде, если доведется с ним встретиться. Ее белое платье было вышито крошечными розовыми бутонами, а к своим черным как вороново крыло волосам она приколола розу.
На этом балу Камилла впервые по-настоящему осознала собственную красоту, поняла, как она действует на мужчин. Ее окружала толпа поклонников, все наперебой приглашали танцевать, и она вскоре выбилась из сил. Да, в тот вечер Камилла была счастлива: впервые в жизни она почувствовала, что это значит – быть царицей бала.
Как же она тогда была молода! С какой готовностью верила каждому слову Хантера! И как только у нее хватило смелости метить так высоко? Надо же было такое придумать: влюбиться в Хантера Кингстона!
Камилла стояла у окна и размышляла о жестокости судьбы: многие события юности запечатлелись в ее памяти, но самыми острыми оказались воспоминания о том, как ее предали…
Ночь тянулась бесконечно. Камилла молила солнце взойти поскорее, чтобы его лучи разогнали преследующие ее призраки. Ей не хотелось вспоминать о навсегда ушедших прекрасных годах, но воспоминания теснились в голове помимо ее воли.
