Текст книги "След оборотня"

Автор книги: Конрад Левандовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 35 страниц)

Было лишь одно место, которого она избегала – келья Мино. Время от времени кто-нибудь передавал ей, что он хочет ее видеть и просит о встрече, но она не в силах была пойти туда и взглянуть ему в глаза. Она не хотела, боялась, может быть, была рассержена, может быть, ей было жаль его или стыдно перед ним – собственно говоря, она сама не знала почему. Когда она проходила мимо, ее ноги просто сами выбирали иное направление…

Четвертая ночь превратилась в бездну кошмаров. Отчетливее всего Ириан запомнила скелет Каада, с грохотом извивавшийся на мрачной монастырской лестнице, ребра отваливались и ползали, словно белые черви, отраженные в тысячах зеркал. Утром от вчерашней эйфории не осталось и следа. Она лежала в постели, разбитая, вся в поту, тупо глядя в потолок. Ей казалось, будто от нее осталась лишь пустая оболочка, в которой молчаливый, ветер гонял туда и обратно холмы пепла. Ни единого следа жизни, мыслей или чувств.

– Я люблю Мино… – Она прошептала эти слова, словно маг – свое последнее заклинание. Они прозвучали глухо, но их эхо где-то там, на границе сознания и забытья, зазвучало колоколом надежды. Ириан встала с постели, схватила стоявший на столе кувшин с водой и вылила на голову его содержимое.

– Я люблю Мино! – воскликнула она, стараясь перекричать плеск льющейся воды, которая показалась ей дождем, пролившимся на пустыню. Отфыркиваясь, она схватила плащ, накинула его на себя и выбежала за дверь, забыв о вуали. Словно безумная, она помчалась по коридорам, шлепая босыми ногами по отполированным миллионами ног камням. Тени в капюшонах разбегались в стороны.

– Я люблю тебя!

Она ворвалась в его келью.

Он приподнялся на локте и улыбнулся.

– Я так хотел, чтобы ты пришла, ждал тебя. Прости меня… – начал он.

– Она тебя не любила, а я – да! – До нее еще не дошло, что его не нужно ни в чем убеждать. Быстрым движением она сбросила плащ и, нагая, припала к постели, склонившись над ним. Мино мягко взял ее за руку.

– Я знаю, – тихо сказал он. – Но мне так тяжело было с этим смириться. А потом еще признаться перед тобой, что ты… что я… тебя… и притом больше, чем ее, – Он начал целовать ее в грудь. Вздохнув, она поискала губами его губы.

– Ты что, мокрая? – спросил он.

– Не важно… – Она снова склонилась над ним, жадно впитывая его поцелуи.

Она придвинулась к нему. Ладонь Мино, гладившая спину девушки, скользнула к ягодице, а потом коснулась открытого лона. Ириан начала бить дрожь. Пальцы парня неожиданно замерли.

– Ты что… первый раз? – с радостным недоверием спросил он.

Она подняла голову.

– Да, я хочу тебе отдаться, – Горящие красным огнем глаза расширились и повлажнели.

– Любимая моя. – Он крепко обнял ее, целуя шею и плечи.

Она медленно накрыла ладонью низ его живота. От прежней робости не осталось и следа. Она ласкала его все более страстно и уверенно. Ее рука нашла нужный ритм.

– Откуда ты знаешь, как это делается? – удивленно спросил он, тяжело дыша.

– Как-то раз подглядывала за служанкой… – прошептала она ему на ухо. – Хорошая у меня память, правда?

– Иди ко мне! – Он схватил ее за талию.

– Да… – Она ловко уселась на нем верхом, после чего чуть отодвинулась и покачала бедрами, чтобы ввести Мино в преддверие своей женственности. Он почувствовал, как его набухший член проникает через теплую и скользкую щель между бедрами Ириан, а потом находит и натягивает девственное препятствие на пути в нутро девушки.

– Хочешь сама? – тихо спросил он.

– Я твоя, делай со мной что хочешь! – выдохнула она, закрывая глаза. – Я хочу этого…

Ладони Мино сжались на бедрах Ириан. Уверенным движением он притянул ее к себе и вошел в нее до самого дна. Она вскрикнула, вскинув вверх руки.

– Ты… – восхищенно проговорил он.

– Твоя… твоя… твоя! – зарыдала она, поднимаясь и опускаясь.

Он охватил ладонями грудь девушки, поглощая прекрасное, соединившееся с ним тело, наслаждаясь завоеванным на него правом. Она сплела руки на затылке, высоко подняла голову и, наперекор боли, не обращая внимания на окрасившую внутреннюю сторону бедер кровь, начала дикий, бешеный галоп. Влажные волосы метались по плечам и спине, иногда падая на лицо. Дыхание участилось, стало неровным. Мино почувствовал, как в нем поднимается океан жара. У него потемнело в глазах. Ему захотелось взорваться, разлететься на тысячу кусков. Она угадала его намерения. Ее ягодицы напряглись сильнее, а бедра начали ходить еще быстрее. Она была его, они принадлежали друг другу!

– Ты-ы-ы!.. – жидкое пламя взорвалось в ней, обжигая обоих несравненным наслаждением.

– Я! Мы-ы… Да… – прошептала она, падая на него и прижимаясь к бинтам на его груди.

Она не отпустила его. Какое-то время они лежали совершенно неподвижно, вслушиваясь в биение собственных сердец, а потом снова погрузились в гущу вздохов и поцелуев. Охваченные страстью, они помчались открывать новые пространства любовного безумия.

– Готово?

– Да, мастер.

– Крути!

Раздался шорох хорошо смазанных шестерен и ритмичный треск храповика. Ступни Мефто начали выгибаться пальцами наружу. Через несколько мгновений хрустнули рвущиеся связки, и пятки оказались со стороны колен. Могильщик никак не реагировал.

– Хорошо, крути другую ручку! – велел мастер Якоб.

Тело осужденного напряглось и начало вытягиваться.

Сначала лопнули суставы, потом затрещали разрываемые мышцы и сухожилия.

– Теперь руки.

Руки Мефто выгнулись в разные стороны. Челюсти пыточных машин выкручивали и вытягивали их одновременно. Мастер Якоб склонился над лицом пытаемого…

– Есть движение зрачков! Отпустите ручки! Пришло время пальцев…

Помощники втолкнули вывернутые ладони могильщика внутрь небольших зубчатых прессов и схватились за рычаги. Через полтора десятка оборотов брызнула кровь, потом потек костный мозг.

– Готово, мастер, – сказал один из подмастерьев, не в силах больше сдвинуть рукоятку.

– Следующий этап! – приказал Якоб, продолжая всматриваться в глаза Мефто.

Помощники взяли заранее подготовленную, пропитанную смолой ткань и обернули ею изуродованное тело несчастного. Взяв факелы, они равномерно распределили огонь по всей ее поверхности. Помещение заполнилось едким дымом. В воздухе закружились черные хлопья сажи. Еще через несколько мгновений затрещали кожа и жир. По лицу могильщика пробежала внезапная судорога.

– Вижу, ты не слишком прилежно учился этому искусству, – сказал ему мастер Якоб. – Хорошо, это избавит тебя от излишней боли. Мне не придется проходить вместе с тобой всю долину страданий… Стяните обруч на голове! – велел он.

Дикий крик нарушил царившую до сих пор тишину. Мефто забился в конвульсиях. Глаза его вылезли из орбит. Жуткий звериный вопль сверлил уши.

– Кляп! – бросил палач.

Пронзительный вой сменился бессмысленным бормотанием. Огонь погас, обугленные тряпки начали отваливаться, открывая красно-коричневые пятна ожогов. Якоб, немного подождав, взял со стола несколько игл и аккуратно воткнул их в одному ему известные места на теле могильщика. С лица осужденного исчезло выражение невыносимой муки, превосходившей любое человеческое воображение.

– Говори! – Мастер вытащил комок тряпок изо рта Мефто и начал вслушиваться в его прерывающийся шепот, внимательно следя за игрой мускулов на лице лежащего, с которого была содрана кожа.

– Лжешь, – наконец сказал он и воткнул кляп обратно.

Мефто очутился на дне преисподней. На этот раз, однако, Якоб продержал его там значительно дольше и не позволил свыкнуться с болью. Помощники по приказу мастера схватили увенчанные острыми зубьями клещи и аккуратно, раз за разом, начали отрывать куски обожженного тела. Брызнула кровь.

– Осторожно! Не слишком глубоко и не слишком быстро, чтобы не повредить нервы! – командовал Якоб. – Не ведите себя словно мясники, это искусство! Причинение боли подобно ласке. Вы никогда не ласкали женщин? В конце концов истекло определенное законом время второй пытки и осужденному можно было дать новый шанс.

– Достаточно! – остановил подмастерьев палач.

Иглы вонзились в те же самые места. В дополнение к ним мастер Якоб воткнул несколько новых.

Синие губы Мефто пошевелились, будто у издыхающей рыбы. Не было никаких сомнений в том, что воля его окончательно сломлена. В глазах исчезло что-либо человеческое, и теперь они выражали лишь звериное желание избежать новой боли. Обретя способность говорить, он, не ожидая приглашения, начал выбрасывать из себя отдельные слова и обрывки фраз. Мастер внимательно слушал, ни на мгновение не спуская глаз с мышц на лице могильщика. Черты несчастного на этот раз не исказились в гримасе, сопровождавшей произнесение лжи. Через несколько минут шепот затих.

– Теперь я тебе верю, – объявил Якоб и схватил тяжелый тесак. – Вот твоя награда!

Одним ударом он отрубил голову Мефто от истерзанного тела. Отложив топор, он вытер пот со лба и отошел от стола.

– Уберите здесь, – приказал он помощникам и вышел.

Шаги палача затихли в дали подвального коридора, а в камере пыток послышались ругательства и звук отвинчиваемых болтов.

Он лежал будто в полусне, держа Ириан в объятиях. На щеке он ощущал ее спокойное дыхание. Кончики пальцев лениво гладили бархатную кожу. Хотя девушка навалилась на него всем своим весом, он ощущал легкость и блаженство. Ему не хотелось думать ни о чем. Радостное возбуждение лишь некоторое время спустя начало спадать, и сквозь него стали проступать контуры действительности. Он шире открыл глаза. В самом деле, это была она!

– Очень больно было? – спросил он.

Ириан подняла голову.

– Не имеет значения, – ответила она и приподнялась. – У тебя кровь! – она показала на красное пятно на подушке.

– Тоже? – Он чуть улыбнулся.

– Рана частично открылась. Ты не почувствовал?

– Меня намазали какой-то мазью. Шея и плечи совсем как деревянные, – ответил он.

– Из-за меня ты пролежишь здесь самое меньшее еще день…

– Что ж, оно того стоило. – Он поцеловал ее в щеку.

Она начала подниматься.

– Не уходи!

– Я должна позвать медиков.

– Успокойся, ничего страшного.

– Но я хочу, чтобы ты как можно быстрее был здоров! – Она потянулась за плащом.

– Ну, если так… – не без колебаний согласился он.

– Так что с этой минуты будешь лежать спокойно и выздоравливать. – Она погрозила ему пальцем и направилась к двери.

В это мгновение кто-то постучал. Она открыла.

– Мастер Якоб! – воскликнула она.

– Приветствую тебя, госпожа. – Палач слегка поклонился. – Я как раз завершил допрос.

– Мефто?

– Мертв.

– Он что-нибудь сказал? – Ириан снова вернулась в келью.

– Все, что знал.

– Он тебя не обманул?

Якоб устало вздохнул.

– Если когда-нибудь кому-то из осужденных такое удастся, я повешу свой патент мастера на гвоздик в нужнике! – заявил он. – Поверь мне, госпожа, свое дело я знаю…

– Прости, я лишь хотела удостовериться, – вставила Ириан.

– …так же как и способ отличить правду от лжи, – закончил палач.

– Если это не секрет, то не мог бы ты, мастер, объяснить нам, в чем он заключается? – подал голос Мино.

Якоб холодно посмотрел на него.

– Мышцы лица, – сказал он. – Когда человек лжет, некоторые из них остаются неподвижными или располагаются иначе, чем обычно. Боль лишь делает это более выразительным, остальное же – вопрос опыта и умения.

– В таком случае мы тебя слушаем, – сказала Красноглазая.

– То, что до сих пор произошло, Тагеро не планировал заранее…

– Ошибка или случайность, как я и догадывалась, – заметила Ириан.

– Именно, – подтвердил палач. – Хотя, скорее, второе. Так или иначе, его намерениям это помешало. Ему пришлось тратить время на мелочи, которые неожиданно стали опасными.

– Так чего же он на самом деле хочет? – спросил Мино.

Мастер Якоб пожал плечами.

– Того же, что и всегда, – власти над Суминором. По крайней мере раз в три года появляется маг, которому кажется, будто он вобрал в себя всю силу Онно. Пока что все они прошли через мои руки… – Он на мгновение замолчал. – Могильщик не знал подробностей. Он сказал, что у Тагеро теперь новое лицо, с как будто кошачьими чертами…

Ириан замерла, широко раскрыв глаза.

– Он сказал еще, – продолжал палач, – что Тагеро перед всей этой историей собирался отправиться в Кар. Это была часть его плана.

– Не слишком много, – пробормотал Мино.

Красноглазая задумчиво молчала.

– Мефто был лишь мелкой рыбешкой, мнившей себя акулой, – сказал Якоб. – Но это именно он по приказу Тагеро управлял вампирами, созданными из сыновей Декело. Так что справедливость восторжествовала.

– К дьяволу могильщика! – оживилась Ириан. – Из твоих слов следует, что Тагеро должен уйти и оставить нас в покое. Но та муха…

– Приятный сувенир, посланный с дороги, – подытожил Мино.

– Значит, Кар… – удивленно проговорила девушка. – Что он может там искать?

– Этой страной правит враг нашего короля, – напомнил мастер Якоб. – Как раз эти два кусочка мозаики очень хорошо друг к другу подходят…

– Тагеро – при дворе Ормеда V? – Красноглазая нахмурилась. – В качестве слуги или гостя? Одни лишь догадки! – неожиданно взорвалась она. – Ясно лишь одно – мы никаким образом не можем ему помешать! Он загнал нас сюда, будто перепуганных крыс, и пошел делать свое дело. Снова приходится ждать, пока он сам даст о себе знать…

– У нас не было другого выхода, – возразил Мино.

– Ничто нас не оправдывает! – раздраженно бросила Ириан. – Мы должны были его поймать, а вместо этого позволили ему себя одурачить. Это он потрепал нам шкуру и как в воду канул!

– Зато у нас есть шанс не допустить обострения ссоры с жрецами, – заметил Якоб. – Тебе больше незачем сидеть в этом монастыре, госпожа. Если ты отсюда уедешь как можно скорее, возможно, все разойдется, как круги по воде.

– А Каад?

– Я им займусь, – успокоил ее Мино.

– Хорошо. – Голос Ириан дрогнул. – Я возвращаюсь в Катиму.

Они долго молча смотрели друг другу в глаза.

– Тогда – до свидания… – Она быстро повернулась и выбежала из кельи.

– Не забудь о медиках! – крикнул ей вслед Мино. Он хотел крикнуть что-то еще, но передумал.

Мастер Якоб, похоже, только теперь догадался, что произошло в келье до его прихода. Он посмотрел на Мино, на распахнутую настежь дверь и улыбнулся.

– Может быть, я их извещу? – предложил он.

Парень утвердительно кивнул.

– А ты, мастер, – спросил он, прежде чем палач успел уйти, – что теперь собираешься делать?

– Настоятель наверняка не позволит мне здесь больше оставаться, – ответил Якоб. – Тем не менее мне все же хотелось бы завершить одну мрачную поэму, над которой я тут работал. Я уже знаю, как должны звучать последние строфы…

РЕДРЕН

По спине шута потек холодный пот. Пытаясь подавить дрожь в голосе, он перешел к финалу:

– …и тогда муж подходит к сундуку, открывает его и говорит: «Как же так, милая моя, – один пояс верности, второй пояс верности, третий, а ты уперлась и носишь именно тот, который не запирается!»

В зале наступила гробовая тишина. Весь двор сдерживал смех, ожидая, когда король начнет первым. Тем временем Редрен лишь поглядывал на паяца из-под полуприкрытых век, и ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Ты меня не развеселил, – коротко бросил он.

– Г-господин, п-п-пожалуйста, – застучал зубами несчастный, – дай мне еще один шанс.

– Это было бы чересчур скучно, – король кивнул страже.

– Господин! – Перепуганный шут окончательно потерял голову. – Смилуйся! На самом деле я вовсе не хотел рассказывать эти анекдоты. Это мне жена велела!

Ярость, душившая короля, на этот раз не смогла сдержать движения уголков губ. Несколько десятков пар глаз тотчас же заметили эту гримасу, и под сводами зала грохнул взрыв смеха. Напряжение спало, освободив могучую волну облегчения, придав раздавшемуся хохоту черты истерической реакции. Можно было уже не опасаться новой вспышки монаршего гнева, начинавшейся обычно с избиения шута. Бедняга только что избежал участи быть выброшенным в окно.

– Ну что ж, у тебя получилось, – успокоившись, сказал король. – Я всегда говорил, что забавнее всего ты бываешь, когда остаешься самим собой!

– Да, господин, конечно, господин. – Шут, согнувшись в поклоне, попятился и исчез в толпе придворных.

Гвардейцы вернулись на свое место. Редрен развернул смятое в гневе письмо, которое получил четверть часа назад, и еще раз пробежал его глазами.

– Или она макового отвара перепилась, или влюбилась, – пробормотал он себе под нос. – В итоге все едино… Во имя Рэха! Только скандала со жрецами мне недоставало! – Он отдал документ стоявшему рядом молодому секретарю, а затем уселся поудобнее в кресле и попытался заставить себя думать. Придворные сплетни, к которым все вернулись после перерыва, вызванного первым прочтением письма Ириан, были совсем не тем, в чем он сейчас нуждался.

– Пусть убираются отсюда к дьяволу! – прошипел он церемониймейстеру.

– Его величество желает побыть в одиночестве! – перевел тот слова короля на язык этикета.

Начался балет поклонов и маневров перед дверями зала. Самые важные персоны, естественно, хотели выйти последними.

– Начальник стражи! – крикнул Редрен.

– Так точно, господин!

Король окинул критическим взглядом замещавшего Красноглазую офицера.

– Терпеть не могу заместителей, – заявил он.

– Так точно, господин!

– Потому что они постоянно твердят: «Так точно, господин!»…

Гвардеец прикусил язык.

– …и вместо того чтобы заниматься делом, все время ищут случая подсидеть свое начальство, – закончил Редрен.

– Но… – Лицо офицера стало, похоже на физиономию оскорбленной девицы.

– За дурака меня принимаешь? Тогда объясни мне, почему ты постоянно торчишь у меня на виду?

– Я всегда готов служить вашему величеству, – выдавил офицер.

– А ты видел когда-нибудь, чтобы эта соплячка-упыриха, которой ты подчиняешься, сверкала передо мной своими красными глазами, если ей нечего было мне сказать? Нет. Иногда даже я не вижу ее столь долго, что забываю, как она выглядит, зато во дворце всегда спокойно, а заговорщики в подвалах или по пути на эшафот, то есть все на своих местах. А может быть, сейчас кто-то подкупает твоих солдат, а?

– Ну… – Бледный как мел гвардеец безуспешно пытался найти какой-нибудь умный ответ.

– Только попробуй ляпнуть что-нибудь о верности и чести, я тебе сам лично кости пересчитаю! С тех пор как в Каре открыли три новых золотых рудника, эти две добродетели для Ормеда больше не проблема.

– Не знаю, господин! – Начальник стражи наконец решился на откровенность.

– Откуда же тебе знать, если ты все время таскаешься за мной, словно стервятник в поисках добычи?

– Позволь мне пойти и проверить, господин, – робко попросил офицер.

– Я тебя не за тем вызывал, – отрезал король. – Хватит глупостей, как раз случилось то, чего ты ждал. – Редрен бросил взгляд на стоявшего словно статуя секретаря.

Кроме их троих, здесь были еще двое гвардейцев у дверей в противоположном конце зала. Несмотря на это, король понизил голос:

– Красноглазая совсем сдурела. Связалась с жрецами и наделала им хлопот. За такое ей пришлось бы лишиться своего поста, но этого не случится. Я достаточно ясно выразился?

– Так точно, господин.

Редрен вкратце объяснил, в чем дело.

– Ты должен проследить, чтобы эта гора родила мышь, – закончил он. – И меня, и ее должны оставить в покое. Если, однако… – он сделал паузу, – по каким-то весьма серьезным причинам тебе это не удастся и Ириан придется уйти, то ты, дорогой мой, наверняка не станешь тем, кто займет ее место. На пирийском пограничье пригодится один тщеславный офицер. Уйди с глаз моих долой.

Заместитель Красноглазой поклонился и быстро выбежал из зала. Король посмотрел на секретаря.

– Как его, собственно, зовут? – показал он на закрывающиеся двери.

– Сотник Саморро, господин, из рода Медарго, дворянин в шестом поколении, восемь лет службы в королевской гвардии.

– Достаточно! – прервал его Редрен. – Второй раз не забуду. А ты, уважаемый Лифен, какой подарочек получил недавно от нашего дорогого Ормеда? – словно невзначай спросил он.

– Прошу прощения, ваше величество? – Лицо секретаря стало похоже на посмертную маску. Зато в глазах короля вспыхнула холодная ярость.

– Вопрос был вполне ясен, – медленно процедил он. – Не думаешь ли ты, будто я поверю, что шпионы этого карийского паяца забыли о твоем дне рождения?

– Господин… – Лицо Лифена утратило восковой оттенок. Теперь он стоял с миной шарившего в курятнике лиса, которому неожиданно наступили на хвост.

– Прекрати ломаться и говори по делу. Если бы я вешал каждого за малейшую нелояльность, то скоро бы сдох от скуки в пустом дворце. Так что там было?

– Молодая рабыня с набором бижутерии.

– Ты с ней уже спал?

– Ни с девушкой, ни с бижутерией, ваше величество, – нервно оскалился Лифен.

Король кивнул.

– Тогда пришлешь ее сегодня вечером ко мне в спальню. Девушку, естественно. Драгоценности можешь оставить себе. Что они хотели взамен?

– Узнавать о проблемах вашего величества.

– Та-ак, – вздохнул Редрен. – И подумать только, что всего два месяца назад ты был мелким чиновником в моей канцелярии.

Наступило неловкое молчание.

– Много ты им наболтал?

– Пока ничего. Я предпочел не рисковать из-за какой-то ерунды.

– Как хорошо иметь надежных шпионов и умелого палача, – весело заметил Редрен и тотчас же посерьезнел. – Значит, ты ждал случая, чтобы продать им нечто действительно стоящее тех денег, которые они на тебя потратили, так?

Лифен уставился в пол.

– Не так, господин. Они давали, ну, я и взял. Я хотел поступить как другие, то есть потом как-нибудь отвертеться.

– Ладно, все в порядке, только ты забыл мне обо всем рассказать. Собственно, подозрительным было именно твое молчание. В этом дворце неподкупные живут недолго, так что те, кто почестнее и поближе ко мне, когда не могут больше путать следы, просто согласуют со мной часть своих доносов, а часть оплаты передают в мою казну. Ну, не смотри на меня так, я ведь тоже хочу что-то с этого иметь! Лишь одна Красноглазая может позволить себе быть честной, ибо ее ничем не подкупить. Благодаря ей я могу рассчитывать на гвардию, а та, в свою очередь, в состоянии удержать в повиновении мелкую дворцовую шушеру, давая им время от времени устрашающий пример. Кроме того, у меня в запасе есть еще кое-что: за последние годы Ормед утопил в карманах моих придворных такое количество золота, что в конце концов им стало ясно, что если он здесь воцарится, то в первую очередь постарается, чтобы все расходы вернулись ему с лихвой. Потому их рвение становится тем меньше, чем больше денег они получают из Кара. Это тайна Редрена, которую ты смело можешь продать за трех новых рабынь. Хотел бы я увидеть физиономию той карийской крысы, когда ей об этом донесут! – рассмеялся король.

Ошеломленный секретарь не знал, что ответить.

– Как видишь, старик Редрен все еще крепко держит тут всех за горло! – подытожил монарх. – Так что можешь выдавать что хочешь, только чтобы ничего существенного, ибо тогда отеческим выговором дело не ограничится. Об истории с жрецами забудь! А теперь убирайся отсюда и дай знать той банде за дверями, что король снова желает развеселить душу их обществом…

– Ваше величество, проще всего будет изменить соответствующий параграф Закона Чистоты. Сделать запись в Своде Законов с более ранней датой, и дело с концом, – сказал неделю спустя верховный судья Катимы, седой шестидесятилетний мужчина с неподвижным лицом и темными внимательными глазами.

– Нет.

– Почему, ваше величество?

– Я не хочу уравнивать в правах демонов и людей. Это может быть опасно.

– Неужели начальник стражи?..

– Лояльность Красноглазой вне всяких подозрений. Я могу полагаться на нее точно так же, как прежде на ее приемного отца.

– Прости, господин, но в таком случае я ничего не понимаю.

– Ведь это же ясно! Речь идет о будущем. Будут следующие короли и новые демоны у них на службе. Сейчас Красноглазая мало того что сама хочет, но еще к тому же и вынуждена верно служить. Она считает, что такова ее собственная воля, но я знаю, что, в сущности, она не могла поступить иначе, ибо только моя милость и мое слово защищают ее от Закона Чистоты. Если же я предоставлю сверхъестественным существам подлинную возможность выбора, то мне придется считаться с тем, что выбор этот окажется весьма разным. Так что я не намерен позволить им строить заговоры или становиться непригодными для монарха. Честь честью, но я должен быть уверен! Зачем вводить их во искушение?

– Раз так, представим это именно таким образом. Подчеркнем роль королевской милости, дающей привилегию…

– Ты с ума сошел! Я должен прямо заявить, что, по существу, она лишь рабыня? Лишить иллюзий? Нет. Закон Чистоты должен остаться неизменным. Мало того, следует его так укрепить, чтобы казалось, будто ни один король сам не в силах его изменить. Официально пусть это будет священная и неприкосновенная преграда из глубины веков, которую можно убрать лишь с согласия Совета Жрецов. Пусть подавятся! Но его применение должно зависеть от короля.

– Это означает, ваше величество, что данный закон обычно будет игнорироваться и применяться лишь в случае необходимости, – подытожил судья.

– Именно! Но суть в том, чтобы никто против моей воли, формально, не мог заставить меня соблюдать его требования. И это твоя задача! На основании Свода Королевских Привилегий ты должен неопровержимо доказать все, что требуется. Жрецы не могут схватить меня за шиворот и объявить, что король не соблюдает Закон. Все должно исчезнуть в облаке туманных юридических выкладок и неоднозначностей.

– Будет сделано, ваше величество. А когда это нужно?

– Точно не знаю, – ответил Редрен. – Когда сюда явится представитель Совета Жрецов с требованием казнить Ириан, все должно быть уже готово. Тебе самому придется сориентироваться.

– В таком случае поспешу исполнить приказ, ваше величество. – Судья встал, поклонился и вышел.

Король посмотрел на секретаря.

– Иди позови начальника стражи. Я хочу знать, что он сделал за эти семь дней.

– Да, ваше величество. – Лифен исчез за дверью, оставив монарха одного.

Редрен потянулся и окинул взглядом комнату. Это был один из пятидесяти небольших кабинетов, служивших для обсуждения конфиденциальных вопросов. Король всегда сам, непосредственно перед встречей, выбирал тот, в котором должна была состояться беседа. Эти комнаты отличались от прочих помещений во дворце тем, что перед каждой из них всегда стояли трое стражников, пытавшихся разными способами создавать у прохожих впечатление, что король находится именно здесь. Подобная комедия разыгрывалась даже во время официальных торжеств с участием Редрена и во время его отсутствия в столице. Простой способ сбить с толку пытавшихся что-то подслушать своей действенностью доводил до бешенства многочисленных карийских шпионов. Полтора года назад их тогдашний руководитель впал по этой причине в депрессию и перерезал себе вены. По крайней мере так говорилось в официальном сообщении.

Монарх задумался. Пока что продолжавшееся полтора десятка лет соперничество между Каром и Суминором стоило Ормеду V многих тысяч золотых, а результатом его были лишь очередные унижения и пять войн, из которых четыре были проиграны, а пятая завершилась ничем, поскольку обе армии увязли в топях Северных Болот и, несмотря на самое искреннее желание, не сумели найти сухого пространства достаточных размеров, чтобы сразиться в решающей битве.

Первой причиной подобной настойчивости карийского султана было невезение Редрена, заключавшееся в том, что очередные супруги рожали ему одних дочерей, одну прекраснее другой, а его сыновья имели исключительно внебрачное происхождение. После двадцати лет отчаянных усилий формального, юридического и будуарного характера, когда четвертая подряд королева родила одиннадцатую прелестную девочку, сдавшийся властелин Суминора решил больше не утомлять дворцовых соблазнителей, создававших до сих пор основания для новых разводов, два из которых не обошлись в свое время без помощи мастера Якоба, и примирился с судьбой. Сама эта ситуация, однако, не являлась непосредственной причиной конфликта. Дело было в том, что Редрен раз за разом отвергал очередные предложения выдать своих дочерей за сыновей Ормеда, которых у того, как обладателя гарема, имелось в избытке. Хозяин Катимы поступал в этом отношении в соответствии с волей суминорского дворянства, понимавшего, что если бы только дело дошло хотя бы до одного такого брака, вопрос наследования после смерти Редрена мог бы быть решен в пользу сына или внука Ормеда. В случае заключения нескольких таких союзов произошла бы полная смена династии и объединение обоих государств. Такая перспектива, однако, никого не привлекала, поскольку всем слишком хорошо был знаком установившийся в Каре обычай султана обрубать лезвием топора всяческие дискуссии с подданными. В Суминоре же единственным, у кого были причины считать монарха тираном, был придворный шут его величества. Все остальные обитатели королевского дворца привыкли видеть в Редрене хотя и непредсказуемого, но, по существу, вполне приемлемого дурачка, о чем целенаправленно и продуманно заботился он сам. Именно этой цели служило постоянное преследование шута – индивидуума, от природы полностью лишенного чувства юмора.

– Здравия желаю, ваше величество! – В дверях появился заместитель Красноглазой.

– Садись, – сухо сказал король. – Я слушаю.

– Я знаю, о чем шла речь в Совете Жрецов. Они уже трижды собирались, чтобы договориться, как воспользоваться подходящим случаем. Во время первой встречи…

– Короче! – отрезал Редрен. – Что они собираются делать?

– Они ожидают, что ваше величество захочет отменить Закон Чистоты, и назначили трех докторов права, чтобы те нашли способ этому помешать. Я с них глаз не спускаю.

– Отлично. – Король потер руки. – Ни в чем им не препятствуй, и пусть твои люди стараются их в этом убедить. Что еще?

– Они составляют обращение к народу. Хотят объявить, что ваше величество впал в немилость Великого Рэха, явным знаком чего является отсутствие потомка мужского пола…

– У меня их сорок с лишним! – язвительно заметил Редрен. – Этого мало?

Офицер замолчал, не зная, что ответить.

– Хорошо, можешь ничего не объяснять, а еще что?

– То же, что и всегда, – безбожие, отсутствие должного почтения к жрецам, неуважение реликвий… Речь идет о том святом образе, который ваше величество велели перерисовать.

– Ничего не могу поделать. Не люблю таких мрачных физиономий… Сейчас он, по крайней мере, выглядит намного лучше!

– Дальше, прекратилась охота на ведьм…

– Толку с этого! Впрочем, неправда! Порой я люблю поохотиться на молоденьких ведьмочек…

– …нечисть свирепствует…

– Как всегда.

– …монастырь разграблен пьяной компанией. Похищены жрицы Рэха.

– Эх, молодость!.. – мечтательно проговорил Редрен.

– Наконец, запрет доступа в королевскую канцелярию и та большая восковая свеча, которую ты, господин, велел выслать верховному жрецу вместо объяснений по поводу твоих поступков…