Текст книги "Не считая собаки"

Автор книги: Конни Уиллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Когда я перебросился на благотворительную барахолку, утром или днем? Днем, точно, потому что леди Шрапнелл перехватила меня и подсунула это изумительное задание как раз по дороге на обед.

Нет, это было накануне. Или два дня назад. Сколько я бродил по ярмаркам? Годы и годы. Я годами без сна.

– Похоже, придется бросить затею. – Я устало размышлял, далеко ли отсюда до Оксфорда. Может, заночевать в иффлийской церкви? Нет, она в четыре закрывается. И наверняка там на каждой спинке табличка «Спать на церковных скамьях запрещено».

– Смотрите! – воскликнул Теренс, указывая на заросший ивами островок посередине реки. – Вон он!

Профессор Преддик, вне всякого сомнения. Он стоял у самого берега в раздуваемой ветром мантии и, наклонившись, вглядывался в воду сквозь пенсне.

– Профессор Преддик! – крикнул Теренс, чуть не кувырнув подпрыгнувшего от неожиданности наставника в реку.

Однако профессор успел ухватиться за какую-то ненадежную ветку и удержался на ногах. Поправив пенсне, он посмотрел на нас.

– Это мы! – прокричал Теренс, приставив ладони рупором. – Сент-Трейвис и Генри. Мы вас искали!

– А, Сент-Трейвис! – обрадовался профессор. – Присоединяйтесь. У меня тут великолепное мелководье, идеальный клев для голавля.

– Вы должны за нами сплавать!

– Слава? – не расслышал профессор Преддик.

Ну, начинается.

– Сплавать! – повторил Теренс. – Лодка ведь у вас.

– А! – опомнился профессор. – Подождите.

Он исчез в ивняке.

– Будем надеяться, он не забыл ее привязать, – вздохнул я.

– Будем надеяться, он не забыл, где ее оставил, – поправил Теренс, усаживаясь на берегу.

Я уселся рядом. Сирил, плюхнувшись в траву, немедленно завалился на бок и захрапел. Эх, мне бы так…

Теперь придется везти профессора обратно в Оксфорд, на что уйдет не меньше трех часов (и то если вовремя оттаскивать его от каждого луга и рыбной заводи).

Но, может, это и к лучшему. Самое оно, чтобы держать Теренса подальше от Мачингс-Энда, как просила Верити. Пока доберемся до Оксфорда, уже стемнеет, придется ночевать там, а утром, если повезет, уговорю Теренса подняться по реке до Парсонс-Плеже [18] 18
  Уединенный уголок в университетском парке Оксфорда на реке Чарвелл, где любили купаться и загорать голышом оксфордские профессора.


[Закрыть]. Съездим в Лондон или, например, на скачки. Когда там дерби проводится?

А может – как знать! – сон отрезвит Теренса, он прозреет и увидит в Тосси обычную пустоголовую щебетунью. Слепая влюбленность – это ведь тоже своего рода перебросочная болезнь, просто шалящие гормоны, которые отлично лечит здоровый сон.

Профессор пропал, как в воду канул.

– Наверное, нашел новую разновидность голавля и забыл про нас, – огорчился Теренс, но тут появилась лодка, огибающая оконечность острова. Профессор энергично греб, и рукава мантии надувались черными парусами.

Лодка ткнулась в берег ниже по течению, поэтому пришлось карабкаться к ней по тропе. Сирил ковылял следом.

Я обернулся поторопить его и врезался в Теренса, который застыл столбом, круглыми глазами глядя на лодку.

– Вы не представляете, сколько чудесных открытий я совершил, – похвастался профессор. – Этот остров – вылитое поле битвы у Данрит-Моу. А еще мне посчастливилось найти двухжаберного голубого голавля! – Он с гордостью продемонстрировал кастрюлю.

Теренс в ступоре смотрел на лодку.

Вроде бы никаких вмятин и царапин, за исключением тех, что были и при Джавице, пробоин тоже. Нос и корма совершенно сухие.

Нос. И корма.

– Теренс… – выдохнул я.

– Профессор Преддик, – пролепетал Теренс. – А что с нашими вещами?

– Вещами? – рассеянно переспросил профессор.

– Багажом. Портплед, корзины…

– А. – Лицо профессора прояснилось. – Под Salix babilonica[19] 19
  Вавилонская ива (лат.).


[Закрыть] на дальней стороне острова. Забирайтесь. Я перевезу вас не хуже Харона, переправляющего души умерших через Стикс.

Я залез в лодку и помог Теренсу перекантовать Сирила – подтащил его на борт за передние лапы, а Теренс подтолкнул задние, после чего перебрался сам.

– Замечательное галечное дно, – отметил профессор, садясь на весла. – Идеально для плотвы. Много мошкары и мух. Я тут выловил красножаберную форель. У вас найдется невод, Сент-Трейвис?

– Невод?

– Чтобы тралить. Крючок портит рыбе губы.

– Сейчас не время для рыбалки, – покачал головой Теренс. – Нужно побыстрее загрузить лодку и двигаться обратно.

– Ерунда. Я нашел отличное место для ночлега.

– Ночлега?

– Что толку ехать домой и потом возвращаться заново? Голавль лучше всего клюет на закате.

– А как же ваша сестра с компаньонкой? – Теренс вытащил часы. – Уже почти пять. Если отплыть сейчас, увидитесь с ними за ужином.

– Нет нужды. Их уже встретил мой студент.

– Я и есть тот студент, профессор.

– Нонсенс. Того я перехватил на реке, когда работал над своей… – Он наставил пенсне на Теренса. – Боже правый, это и впрямь вы!

– Я встретил одиннадцатичасовой, но вашей сестры со спутницей там не было, значит, приедут тем, который в три восемнадцать.

– Не приехала она. – Профессор пристально вглядывался в воду. – Трава в самый раз для окуня.

– Да, ваша сестра не приехала, я знаю, – не сдавался Теренс. – Но если она прибудет следующим…

– Не сестра. – Профессор закатал рукав и сунул руку в воду. – Компаньонка. Сбежала и вышла замуж.

– Замуж?

Тетушка на платформе, помнится, возмущалась чьим-то замужеством.

– Вопреки всем сестрицыным стараниям. Познакомилась в церкви. Классический пример личного поступка. Историю вершат личности. Вместо нее сестра взяла племянницу.

– Племянницу?

– Большая умница. – Профессор вытянул склизкую плеть бурой травы. – Великолепно каталогизирует образцы. Жаль, вас не было на станции, вы бы с ней познакомились.

– Я-то был, а вот их не было, – настаивал Теренс.

– Уверены? – Профессор передал мне склизкий пучок. – Моди четко указала время в письме. – Он принялся хлопать по карманам.

– Моди? – Я надеялся, что мне послышалась.

– Мод, в честь своей бедняжки матери. – Профессор поочередно вывернул карманы. – Отличным бы стала натуралистом, родись она мальчиком. Наверное, потерял письмо, когда Оверфорс пытался меня прикончить. Там точно значилось без пяти одиннадцать – впрочем, возможно, поезд имелся в виду завтрашний. Какое сегодня число? О, вот наконец и наши райские кущи… «Будешь ты послан богами в поля Елисейские, к самым крайним пределам земли, где живет Радамант русокудрый»[20] 20
  Гомер. Одиссея. Пер. В. Вересаева.


[Закрыть].

Лодка резко ткнулась в берег, разбудив Сирила, но по сравнению с тем ударом, который испытал я секундой назад, это были сущие пустяки. Мод. Из-за меня Теренс упустил своих «перечниц». Если бы не я, сестра и племянница профессора остались бы сидеть на станции, и Теренс бы их застал. Или догнал бы по дороге в Баллиол, не заверь я, что сошедшие пассажирки его эпитетам никак не соответствуют. Но он ведь сам сказал «перечницы»… И «допотопные» – тоже его слово.

– Пришвартуетесь, Нед? – попросил Теренс, подтаскивая нос лодки подальше.

Встречи играют в общем хаосе истории чрезвычайно важную роль. Лорд Нельсон и Эмма Гамильтон. Генрих XVIII и Анна Болейн. Уотсон и Крик. Джон Леннон и Пол Маккартни. А Теренсу предназначено было встретить Мод на станции.

– Нед? – нетерпеливо окликнул меня Теренс. – Пришвартовывайте!

Я широко шагнул на глинистый берег и привязал лодку, хотя, по-хорошему, следовало сделать прямо противоположное.

– Не лучше ли нам вернуться сейчас в Оксфорд, к вашей племяннице? И сестре, – поспешно добавил я. Пусть не на станции, но они хотя бы встретятся. – Можем оставить багаж здесь, потом заберем. Две дамы, путешествующие в одиночку, – кто-то должен позаботиться об их вещах.

– Глупости, – отказался профессор. – Моди не пропадет – багаж отправят с посыльным, а сами наймут кукушку до гостиницы. У нее есть голова на плечах в отличие от многих нынешних девиц. Вам бы она понравилась, мистер Сент-Трейвис. Найдутся у вас мучные черви?

Профессор целеустремленно зашагал к ивам.

– Может быть, переубедите его? – обратился я к Теренсу.

Тот покачал головой:

– Бесполезно, когда дело касается рыбы. Или истории. Лучше разобьем лагерь, пока не стемнело.

Он отошел к большой иве, под которой были в беспорядке свалены наши чемоданы и коробки, и принялся рыться в груде.

– Но его племянница…

– Вы же слышали. Голова на плечах. Умница. Наверняка из тех сушеных вобл, у которых на все свое мнение и которые ратуют за принятие женщин в Оксфорд. – Он выудил сковороду и пару консервных банок. – Пренеприятнейшие девицы. В отличие от мисс Меринг. Такая прелестная, неиспорченная…

И глупая. И он не должен был с ней знакомиться. Он должен был встретить Мод. «Она бы вам понравилась», – сказал профессор Преддик. Еще бы не понравилась – эти темные глаза, это личико сердечком… Но я выглядел слишком подозрительно, а Верити совершила свой опрометчивый поступок, и теперь Теренс и Тосси, которые в противном случае даже не подозревали бы друг о друге, назначают свидания. Кто знает, какими осложнениями это чревато?

– Мы в любом случае увидим ее утром, – продолжал Теренс, нарезая мясной пирог. – Когда будем отвозить профессора.

Он увидит ее утром. В хаотической системе заложены припуски, возможности вмешательства, упреждающие петли, чтобы последствия отдельных событий не росли как снежный ком, а попросту аннулировались. Не встретились в одном месте, встретятся в другом. Теренс сегодня разминулся с Мод – не беда, познакомится с ней завтра. Может статься, если мы поплывем обратно сейчас, будет уже поздно, и сестра профессора откажется принимать гостей, так что Теренс снова упустит Мод. А вот завтра утром, когда она встретит его свежей и принарядившейся, Теренс думать забудет про Мачингс-Энд и устроит для Мод пикник на Портовом лугу.

Если знакомство действительно было уготовано им судьбой. Мало ли, сестра профессора с таким же успехом могла счесть подозрительным носильщика или испугаться сквозняка и уехать на своей кукушке еще до появления Теренса, даже если бы меня там не было. А Теренс, горя желанием поскорее нанять лодку, все равно помчался бы к мосту Фолли, а не догонять встречаемых. Ти-Джей ведь говорил про заложенные в системе возможности самокоррекции.

Верити тоже права. Принцессу Арджуманд вернули; диссонанс, если таковой и появился, сгладили, а значит, мне положено отдыхать и восстанавливаться, то есть ужинать и спать – именно в таком порядке.

Теренс, расстелив плед, расставлял на нем оловянные тарелки и кружки.

– Чем помочь? – спросил я, глотая слюну. Когда я ел в последний раз? Вспоминается только чашка чая и каменное печенье на благотворительном базаре в помощь фронту при Женском институте, а это было по крайней мере два дня и пятьдесят два года назад.

Запустив руку в плетеный короб, Теренс вытащил кочан капусты и большой лимон.

– Можете достать одеяла. Двое лягут в лодке, а кто-нибудь один – на берегу. А еще было бы неплохо найти серебро и имбирный эль.

Я послушно раскопал и принялся раскатывать одеяла. Рука церковного старосты из Иффли явно дотянулась и сюда: практически на каждом дереве висело по объявлению (не считая вкопанных у берега табличек). «Проезда нет», «Не ходить», «Частная территория», «Нарушители будут расстреляны», «Частные воды», «Причаливать воспрещается», «Рыбалка запрещена», «Не сорить», «Не разбивать лагерей», «Не устраивать пикников», «Высадка на берег строжайше возбраняется».

Перерыв коробки Теренса, я обнаружил набор какой-то столовой утвари и, выбрав оттуда вещицы, максимально похожие на вилки, ложки и ножи, разложил их на пледе.

– Вы уж не обессудьте, разносолов не предвидится, – предупредил Теренс. – Я собирался пополнить запасы по дороге, поэтому пока придется затянуть пояса. Скажите профессору, что скромный ужин подан.

Мы с Сирилом отыскали Преддика, который, по обыкновению, опасно склонялся над водой, и повели за стол.

На скромный, по мнению Теренса, ужин предлагался пирог со свининой, пирог с телятиной, холодный ростбиф, окорок, маринованные огурцы, маринованные яйца, маринованная свекла, сыр, хлеб с маслом, имбирный эль и бутылка портвейна. Да я такого пира за всю жизнь не видывал!

Теренс скормил обрезки ростбифа Сирилу и взял в руки консервную банку.

– Вот олух! – обругал он сам себя. – Забыл консервный нож, зато взял…

– Ананасы, – подсказал я с ухмылкой.

– Нет, персики, – выяснил Теренс, взглянув на этикетку. – Хотя, может, и ананасы найдутся. – Он задумчиво склонился над коробом. – Впрочем, полагаю, без консервного ножа они на вкус одинаковы.

«Можно попробовать продырявить банку багром», – подумал я, пряча улыбку. Так делали трое в лодке. И чуть не укокошили Джорджа. Когда бы не соломенная шляпа…

– Сейчас попытаюсь карманным ножом, – предложил Теренс.

– Нет! – Ножом они пытались вскрыть банку до багра. А еще ножницами, острым камнем и мачтой. – Лучше обойдемся, – благоразумно отказался я.

– Послушайте, Нед, – озарило Теренса, – а у вас в багаже консервный нож не завалялся?

В принципе, зная Финча… Расправив затекшие ноги, я поковылял к ивам и начал перебирать поклажу.

В ранце нашлись три сорочки без воротника, вечерний костюм (на несколько размеров меньше моего) и явно великоватая шляпа-котелок. Хорошо, что мне никуда не надо отлучаться с реки.

Я открыл короб – вот, это ближе к делу. Несколько больших ложек и разнокалиберные столовые приборы, среди которых что-то напоминающее ятаган и еще какой-то с двумя длинными ручками и вращающимся перфорированным барабаном. Вполне вероятно, какой-то из них и есть открывалка. Если не оружие.

На подмогу приплюхал Сирил.

– Ты знаешь, как выглядит консервный нож? – обратился я к нему, демонстрируя какую-то решетчатую пластину на длинной ножке.

Сирил заглянул в ранец, потом принялся нюхать корзину для пикника.

– Думаешь, там?

Глава восьмая

Расстегнув деревянную пуговицу, я откинул крышку. На меня посмотрели серые глаза зевающей Принцессы Арджуманд.

Кошки, как уже говорилось, это кошки, и ничего тут не попишешь.

П. Г. Вудхаус

Шкатулка Пандоры – Исподнее как тема для разговоров в викторианскую эпоху – Моя оплошность – Каких команд слушаются кошки – Оплошность короля Якова – Как важно высыпаться – Открытие консервной банки – Звуки кошачьих – Лебедь – Корова миссис О’Лири – Гензель и Гретель – Идеальное окончание идеального дня

– Ты что здесь делаешь? – выпалил я.

Вопрос был излишним. Мистер Дануорти отправил ее со мной, и именно мне предстояло вернуть ее в Мачингс-Энд, прежде чем исчезновение кошки повлечет за собой разрушительные последствия.

Но я промахнулся на три дня и сорок миль. К тому же одурел от перебросочной болезни и не соображал, что от меня требуется. А тем временем миссис Меринг уехала в Оксфорд к медиуму, Тосси познакомилась с Теренсом и графом де Веккио, а Теренс разминулся с Мод.

И катастрофу никто не урегулировал. Вот она, смотрит на меня серыми глазами.

– Тебя не должно здесь быть, – немеющими губами прошептал я.

Кошка разглядывала меня в упор. У нее были странные вертикальные зрачки, словно прорези, с зелеными искрами. Я и не подозревал, что у них бывают глаза такого цвета. Мне казалось, они у всех кошек ярко-желтые и светятся в темноте.

Еще мне казалось, что собакам положено гонять кошек, однако Сирил сидел смирно, косясь на меня, как на предателя.

– Я не догадывался, что она тут, – оправдался я.

Но как, как мне удалось не догадаться? Что еще мог сунуть мне Финч в корзине – закрытой корзине! – в последнюю минуту? Головку сыра?

Не зря Финч сомневался в моих силах. У меня ничего не щелкнуло, даже когда Теренс рассказал о пропаже. И когда начала расспрашивать Верити… Болван, тупица, остолоп!

Я мог бы еще в Иффли передать кошку Верити. Или Тосси. Отошел бы к лодке под каким-нибудь предлогом и притворился, будто нашел пропажу на берегу. Если бы знал, что она у меня. Если бы додумался заглянуть в багаж. Олух, недотепа, кретин!

Кошка пошевелилась. Зевнула и изящно потянулась, выпростав белую лапку. Я наклонился поближе, надеясь увидеть остальные, но все скрывала черная шерсть.

У меня мелькнула страшная мысль: что, если это вовсе не Принцесса? Тосси говорила, что она черная с белой мордочкой, но ведь черно-белые кошки в 1888 году наверняка водились в избытке. И даже в переизбытке, раз уж им приходилось топить котят.

– Принцесса Арджуманд? – осторожно позвал я.

Серые глаза смотрели с прежним безразличием.

– Принцесса Арджуманд, – уже тверже повторил я, и глаза закрылись.

Нет, это не она. Это кошка смотрителя шлюза или церковного старосты. Забралась в корзину, пока мы бродили по иффлийской церкви.

Кошка в очередной раз зевнула, показывая розовый язык и ряд острых мелких зубов, потом поднялась.

Сирил попятился, словно дежурный ПВО при виде бомбы-зажигалки.

Выбравшись из корзины, кошка пошла прочь, грациозно переступая белыми лапами и покачивая белым кончиком хвоста. Верхняя часть задних лап тоже оказалась белой – словно панталончики. Тосси про панталончики ничего не говорила, и я уже воспрянул духом, но вспомнил, что это викторианская эпоха, где воспитанные люди не обсуждают панталоны и прочее исподнее. Да и, по здравом размышлении, сколько белолапых кошек могло забраться ко мне в корзину и застегнуть пуговицу снаружи?

Кошка почти пересекла поляну.

– Стой! – крикнул я. – Принцесса Арджуманд! – Нет, они ведь так не понимают. – Стоять! – скомандовал я строго. – Место!

Она удалялась.

– Вернись, – уговаривал я. – Стоять. Стоп. Эй!

Кошка обернулась и с любопытством посмотрела на меня большими серыми глазами.

– Вот так. – Я начал подкрадываться. – Молодец, хорошая киса.

Она села и принялась умываться.

– Замечательная киса, – приближаясь, приговаривал я. – Сиди… сиди… вот так…

Кошка элегантно потерла за ухом.

Мне оставалось полшага.

– Сиди… сиди… не двигайся…

Я бросился на нее, она мягко прыгнула вбок и скрылась за деревьями.

– Ну что, нашли? – позвал Теренс с берега.

Я поднялся, отряхивая рукава, и пристально посмотрел на Сирила.

– Никому ни слова!

К нам вышел Теренс с банкой персиков.

– Вот вы где. Есть улов?

– Пока нет. – Я поспешно вернулся к багажу. – То есть я еще не все проверил.

Захлопнув крышку корзины, я открыл ранец, изо всех сил надеясь обойтись без дальнейших сюрпризов. Надежда оправдалась. В ранце лежала пара ботинок не больше тридцать восьмого размера, большой платок в горошек, три рыбные вилки, объемистый серебряный половник с филигранной ручкой и щипцы для улиток.

– Может, эти подойдут? – спросил я, вытаскивая щипцы.

Теренс тем временем рылся в коробе.

– Сомневаюсь… А, вот! – Он извлек тот самый ятаган с красной рукоятью. – О, вы даже стилтон прихватили? Замечательно.

Он удалился, унося консервный нож и сыр, а я подошел к кромке поляны.

Кошки простыл и след.

– Эй, Принцесса Арджуманд! – звал я вполголоса, раздвигая ветви и заглядывая под кусты. – Сюда, киса!

Сирил ткнулся носом в куст, вспугнув какую-то птаху.

– Сюда, киса! – звал я. – К ноге!

– Нед! Сирил! – донесся до нас голос Теренса, и я дернулся, зашелестев веткой. – Чайник кипит! – Он вышел с открытой банкой персиков. – Что вы там возитесь?

– Решил прибрать слегка. – Я сунул щипцы в ботинок. – Упаковать все обратно, чтобы завтра не задерживаться.

– Приберем после десерта, – заявил Теренс, хватая меня за локоть. – Пойдемте уже.

Он отвел нас к костру. Сирил настороженно озирался, профессор разливал чай по оловянным кружкам.

– Dum licet inter nos igitur laetemur amantes[21] 21
  «Будем же наслаждаться, пока есть возможность». – Секст Аврелий Проперций. «Элегии» (лат.).


[Закрыть], – возвестил он, передавая мне чашку. – Идеальное завершение идеального дня.

Идеальнее некуда. Я не сумел вернуть кошку, разлучил Теренса с Мод, помог ему добраться до Иффли на свидание с Тосси – и кто знает, каких еще дров наломал.

Но что толку плакать над пролитым молоком? Метафора, может, не самая подходящая к случаю, однако его все равно не соберешь обратно, коль уж пролилось. Да и какая метафора будет уместнее? Шкатулка Пандоры? Джинн из бутылки?

Плакать бесполезно, сделанного не воротишь. Нужно как можно скорее доставить Принцессу в Мачингс-Энд, пока не стало еще хуже.

Верити просила держать Теренса подальше от Тосси, но она не знала про кошку. Я должен немедленно вернуть пропажу на место, а самый подходящий способ для этого – сообщить о находке Теренсу. Он будет на седьмом небе и на всех парах помчится в Мачингс-Энд.

Однако положение и без того шаткое, лучше не усугублять – ведь Тосси может из благодарности за возвращение Принцессы влюбиться в Теренса вместо своего мистера К. Или Теренс задастся вопросом, как Принцессу занесло так далеко от дома, и пустится в погоню за предполагаемым похитителем, как гнался за лодкой, свалится в темноте с запруды и утонет. Или утопит кошку. Или вызовет Бурскую войну.

Лучше я сохраню свою находку в тайне до Мачингс-Энда. Если удастся заманить ее назад в корзину. И вообще отыскать.

– А вдруг мы найдем Принцессу Арджуманд? – поинтересовался я небрежным (хотелось бы верить) тоном. – Как мы ее поймаем?

– Вряд ли ее придется ловить, – усомнился Теренс. – Полагаю, она сама с благодарностью кинется нам в объятия. Она ведь не привыкла выживать в дикой природе – со слов Тосс… мисс Меринг, до сих пор Принцесса обитала в холе и неге.

– А если все же придется? – настаивал я. – Она подойдет на зов?

Теренс с профессором изумленно округлили глаза.

– Это ведь кошка!

– Тогда как ее отлавливать, если она испугается и не захочет подходить? Устраивать ловушку или…

– Думаю, можно подманить чем-нибудь вкусным. Наверняка она будет голодная.

Теренс мечтательно уставился на воду.

– Может статься, она сейчас тоже смотрит на реку, как и я. «Когда вечерняя прохлада струит свой позлащенный шлейф через чертоги ночи»[22] 22
  Уитман, Сара. Зов лета.


[Закрыть]…

– Кто? – Я пошарил взглядом по берегу. – Принцесса Арджуманд?

– Да нет же! – с досадой бросил Теренс. – Мисс Меринг. Смотрит ли она сейчас на этот же закат? Знает ли она, как знаю я, что нам суждено быть вместе, подобно Ланселоту и Гиневре?

Еще одна злополучная пара, но их злосчастье ничто по сравнению с тем, что ждет нас, если я не отловлю кошку и не доставлю в Мачингс-Энд.

Я встал и начал собирать посуду.

– Пожалуй, лучше все уложить и отправиться на боковую, чтобы завтра пораньше сняться.

– Нед прав. – Теренс повернулся к профессору, неохотно отрывая взгляд от реки. – В Оксфорд нужно выдвигаться рано поутру.

– Есть ли необходимость плыть в Оксфорд? – возразил я. – Мы можем взять профессора в Мачингс-Энд, а в Оксфорд отвезти потом.

Теренс смотрел на меня в недоумении.

– Так мы выиграем по меньшей мере два часа, а уж сколько там по берегу исторических мест! Руины и могилы и… Раннимед, – импровизировал я. – Ведь это слепые силы природы способствовали подписанию Хартии вольностей?

– Слепые силы? – взвился профессор. – Ни в коем случае, только поступки, только характер! Бессердечие короля Якова, медлительность папы, стремление архиепископа Лэнгтона настоять на неприкосновенности личности и власти закона. Природа! Хотел бы я послушать, как Оверфорс объяснит подписание Хартии вольностей силами природы! – Он одним глотком допил чай и решительно поставил чашку. – Непременно едем в Раннимед!

– А как же ваша сестра с племянницей? – напомнил Теренс.

– Мой лакей их обеспечит всем необходимым, да и Моди у меня вполне самостоятельная. Король Яков, знаете ли, сильно просчитался, выступив в Оксфорд. Сиди он в Лондоне, история сложилась бы совсем иначе. Мы его оплошность повторять не будем, – заявил профессор, подхватывая удочку. – Возьмем курс на Раннимед.

– Но ваша сестра с племянницей не узнают, куда вы делись.

– Можно послать телеграмму из Абингдона, – пожал я плечами.

– Да-да, телеграмму. – Профессор Преддик проковылял к берегу.

Теренс озабоченно посмотрел ему вслед.

– Вам не кажется, что он будет нас задерживать?

– Полно вам. Раннимед почти у самого Виндзора – я могу отвезти профессора на лодке, пока вы будете в Мачингс-Энде с мисс Меринг. К полудню доберемся. И у вас будет время привести себя в порядок, чтобы предстать в самом выигрышном виде. Можем остановиться в «Ячменной скирде», – я припомнил название гостиницы из «Троих в лодке», – там вам отутюжат брюки и начистят туфли.

А я выскользну украдкой, пока ты будешь бриться, и верну кошку в Мачингс-Энд. Если отловлю.

Теренс по-прежнему колебался.

– Что ж, полагаю, время мы выиграем, – наконец признал он.

– Значит, решено. – Я свернул плед-скатерть и сунул его в короб. – Вы мойте посуду, а я устрою постели.

Теренс кивнул.

– В лодке поместятся только двое. Я посплю у костра.

– Нет-нет, сегодня у костра останусь я.

Я достал одеяла и все, кроме двух, расстелил на дне лодки, а оставшиеся унес на поляну.

– Не лучше ли поближе к огню? – спросил Теренс, собирая тарелки стопкой.

– Нет, врач не рекомендовал мне спать в дыму.

Пока Теренс, закатав брюки, ополаскивал посуду, стоя по щиколотку в воде, я тайком вытащил из багажа фонарь и веревку, жалея, что профессор не прихватил невод.

Нужно было спросить Теренса, что едят кошки. От ужина осталось немного стилтона. Любят ли кошки сыр? Нет, я путаю с мышами. Сыр любят мыши. А кошки – мышей. Но вряд ли мы брали в дорогу мышей.

Молоко! Вот что они любят. Заведующая кокосовым тиром на Осенней ярмарке долго ругалась на кошку, вылакавшую все молоко из бутылки, оставленной молочником на крыльце. «Когтями крышку содрала, паршивка такая!»

Молока у нас не было, но в бутылке плескались остатки сливок. Рассовав по карманам бутылку, блюдце, банку горошка и еще одну с тушенкой, хлебную горбушку и открывалку, я припрятал их на поляне, а потом вернулся к костру.

Теренс рылся в вещах.

– Куда запропастился фонарь? Было два, я помню. – Он поднял глаза к небу. – Похоже, будет дождь. Может, лучше вам тоже в лодку? В тесноте, да не в обиде.

– Ни в коем случае! Врач говорит, моим легким вредны речные пары. – Странный довод, учитывая якобы рекомендованную мне для поправки здоровья речную прогулку. – Она мне строго-настрого наказала спать на берегу.

– Она? – озадачился Теренс, и я только теперь спохватился, что врачей-женщин викторианская Англия не знала. Как и юристов с премьер-министрами.

– Он. Врач. Джеймс Дануорти. Велел спать на берегу, подальше от остальных.

Теренс выпрямился, покачивая фонарем.

– Я точно помню, Доусон клал два. На моих глазах паковал. Не представляю, куда он мог подеваться.

Он зажег фонарь, сняв стеклянный колпак, чиркнув спичкой и поправив фитиль. Я старательно запоминал.

Профессор Преддик принес чайник, в котором плескались две рыбешки.

– Нужно уведомить профессора Эдельсвайна о моем открытии. До сих пор считалось, что ugobio fluviatilis albinus в Темзе перевелись окончательно. – Он вгляделся в темные глубины чайника. – Великолепный экземпляр!

Поставив чайник на короб, профессор достал трубку.

– Разве мы не идем на боковую? – удивился я. – Рано в кровать, рано вставать…

– Именно, – ответил профессор, развязывая кисет с табаком. – Здоровый сон очень важен. Греки при Саламине превосходно выспались перед битвой. – Он набил трубку, приминая табак большим пальцем. Теренс, следуя его примеру, вытащил свою. – Персы же, напротив, всю ночь расставляли корабли, чтобы не дать грекам уйти.

Он зажег трубку и принялся раскуривать.

– Вот-вот, и персов разбили наголову, – подхватил я. – Мы не повторим их ошибку. А значит, – я поднялся, – всем спать!

– Равно как и саксы в битве при Гастингсе, – продолжал профессор, передавая Теренсу кисет. Оба уселись. – Войска Вильгельма Завоевателя были свежими и отдохнувшими, а саксы едва держались на ногах после одиннадцатидневного перехода. Дай Гарольд своим войскам передышку, он мог бы выиграть битву и изменить ход истории.

А теперь ход истории изменится, если я не верну пропажу.

– Мы не имеем права проигрывать завтрашние битвы, – попытался я снова. – Поэтому предлагаю укладываться.

– Индивидуальные поступки, – попыхивая трубкой, вещал профессор. – Вот что обусловило исход битвы при Гастингсе. У саксов, как известно, было преимущество. Они стояли на гряде, а защищать высоту – это самая выгодная для армии позиция. Вспомним Веллингтона при Ватерлоо. И сражение у Фредериксберга во времена Гражданской войны в Америке. Конфедераты потеряли у Фредериксберга двенадцать тысяч человек, двинув армию через открытую местность на обороняемый холм. А ведь саксы были лучше обеспечены и сражались на своей земле. Если бы историей правили экономические силы, саксы непременно одержали бы победу. Но битву при Гастингсе выиграла не экономика, а личность. Вильгельм Завоеватель переломил ход сражения по меньшей мере в двух критических моментах. Первый настал, когда под Вильгельмом во время атаки убили коня.

Сирил плюхнулся на землю и захрапел.

– Если бы он немедленно не вскочил на ноги и не откинул забрало, демонстрируя воинам, что цел и невредим, не видать ему победы. Как вписывается этот факт в оверфорсовскую теорию? Никак! Потому что историю движут личности, и порукой тому второй критический момент битвы при Гастингсе…

Прошел целый час, прежде чем они наконец выколотили трубки и отправились к лодке. Теренс вдруг вернулся с полпути.

– Оставьте-ка вы лучше фонарь себе, раз спите на берегу.

– Ничего страшного, обойдусь, – заверил я. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. – Он помахал мне рукой и двинулся обратно к лодке, декламируя: – «Ночь – время отдыха. Как сладостно от сонма дневных забот укрыться звездным покрывалом»[23] 23
  Монтгомери, Джеймс. Ночь.


[Закрыть].

Да, было бы неплохо, но сперва надо отыскать Принцессу. Я уселся на поляне, дожидаясь, пока остальные заснут, и стараясь не думать о том, что каждая секунда отсутствия кошки умножает число непредсказуемых последствий в геометрической прогрессии.

Она может попасться в лапы волку. В викторианской Англии водились волки? Или ее утащит к себе какая-нибудь старушка. Или подберет проходящая лодка.

Шлюзы сейчас закрыты, успокаивал я сам себя, и потом, это всего лишь кошка. Ну какую роль может сыграть в истории животное?

Вообще-то существенную. Взять хотя бы коня Александра Македонского Буцефала и «маленького джентльмена в черном бархатном фраке» – крота, о чью нору споткнулась лошадь Вильгельма III. А Ричард III, суливший при Босворте полцарства за коня? А корова миссис О’Лири[24] 24
  Согласно преданию, корова, из-за которой в Чикаго в 1871 году начался крупный пожар, уничтоживший почти весь город.


[Закрыть]? А кот Дика Виттингтона?

Выждав полчаса, я осторожно зажег фонарь. Потом вытащил припрятанные консервные банки из кустов и открывалку из кармана. И начал откупоривать.

Это ведь точно консервный нож. Теренс сказал. Он вскрыл им банку с персиками. Я потыкал в крышку концом ятагана, потом лезвием. Потом противоположным, закругленным концом.

Между ними имелся зазор. Возможно, одна часть цепляется за край банки и служит рычагом? Или ее нужно вонзать в банку сбоку? Или со стороны дна? А может, я просто держу открывалку не тем концом, и ятаган – это как раз ручка?

Нет, определенно нет. Зажав порез, я принялся шарить в ранце в поисках платка.

Ладно, будем рассуждать логически. Логичнее всего протыкать банку острием ятагана. Причем со стороны крышки. Возможно, в крышке есть какая-то специальная выемка. Я обследовал крышку – ничего похожего.