Текст книги "Гибель царей"

Автор книги: Конн Иггульден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

В бухте во время шторма Гадитик сильно страдал от морской болезни, но, когда корабль вышел в море, быстро оправился и порозовел. Раньше Юлий автоматически повиновался старшему по званию, а теперь полюбил и стал искренне уважать центуриона за умение сплотить подчиненных даже в плену. Кроме того, Гадитик оценил то, что сделали Юлий и Кабера в общих интересах.

На Светония заключение оказало угнетающее действие. Он видел, как крепнут узы, связующие Пелиту, Пракса, Юлия и Гадитика, и очень завидовал Цезарю, которого приняли в компанию такие люди. На краткий срок он сошелся с остальными четырьмя офицерами. Таким образом, образовались два лагеря. Это обстоятельство использовал Юлий при организации людей для совместных физических упражнений. В конце концов один из «друзей» дал Светонию пощечину, когда тот принялся в очередной раз шепотом жаловаться на жизнь.

Вскоре после этого случая Кабера впервые принес им нормальную еду, чем вызвал бурную радость. Показательно, что старик вручил корзину с продуктами Юлию – для раздачи остальным. Светоний мечтал о том дне, когда их отпустят: дисциплина и порядок будут восстановлены, и Цезарю придется вспомнить, что он всего лишь один из младших офицеров.

Через две недели после отплытия из бухты пленников вывели ночью на палубу, посадили в лодку и оставили на незнакомом берегу без оружия и пищи.

Пока они спускались в лодку, капитан помахал им рукой и, смеясь, выкрикнул:

– Прощайте, римляне! Я буду вспоминать о вас, когда стану тратить ваши деньги!

Никто ему не ответил, а Цезарь замер и пристально посмотрел в лицо пирату, стараясь запомнить каждую черточку. Юлий был вне себя от гнева – разбойники не отпустили Каберу, хотя этого можно было ожидать. Еще одна причина разыскать негодяя и перерезать ему глотку.

На берегу пираты развязали веревки, которыми были опутаны руки пленников, и, выставив вперед кинжалы, отступили к лодке.

– Без глупостей, – предупредил один из них. – Отсюда вы со временем сможете добраться домой.

Потом разбойники попрыгали в лодку, сели на весла и быстро поплыли назад к триреме, которая черным пятном высилась над освещенной луной поверхностью моря.

Пелита нагнулся, зачерпнул горсть мягкого песка и растер его пальцами.

– Не знаю, как вы, парни, а я собираюсь искупаться, – объявил он, срывая с себя кишащие паразитами лохмотья.

Спустя минуту на берегу остался только Светоний; вскоре бывшие пленники с гиканьем и смехом выскочили на берег, содрали с него остатки одежды и потащили в воду.

Брут кинжалом снял шкурку с купленного у крестьянина зайца и выпотрошил его. Рений набрал дикого лука, и в сочетании с черствым хлебом и полумехом вина последний ужин под открытым небом показался скитальцам совсем неплохим. До Рима оставалось меньше полдня пути: продав лошадей, они еще были при деньгах.

Рений подбросил в костер несколько кусков сухого дерева и лег как можно ближе к огню, наслаждаясь теплом.

– Дай-ка мне вина, парень, – добродушно произнес он.

Брут вытащил пробку, передал мех и стал наблюдать, как Рений подносит емкость ко рту и не спеша пьет.

– На твоем месте я не стал бы увлекаться, – заметил Брут. – Ты от вина теряешь голову, а я не хочу драки с тобой, рыданий или чего-то подобного.

Рений не обратил на его слова никакого внимания. Оторвавшись от меха, он произнес, отдуваясь:

– Хорошо вернуться домой.

Брут до краев наполнил походный котелок, пристроил на огонь и лег по другую сторону костра.

– Это точно. Я не понимал, как этого не хватает, пока не увидел родные берега.

Покачивая головой, он мешал варево кинжалом.

Рений оперся головой на руку.

– Далеко же ты ушел от того мальчишки, которого я учил когда-то. Я тебе не говорил, но очень гордился, когда ты стал центурионом Бронзового Кулака.

– Зато ты говорил это всем встречным-поперечным. Поэтому я все знал, – широко улыбаясь, сообщил Брут.

– Теперь ты станешь человеком Юлия? – спросил Рений, наблюдая за булькающим котелком.

– Почему бы и нет? Мы идем одной дорогой, помнишь? Так сказал Кабера…

– То же самое он говорил и мне, – проворчал Рений, тыкая в варево пальцем.

В котелке бурлил кипящий бульон, но он, похоже, не чувствовал боли.

– Наверное, поэтому ты со мной и вернулся, хотя мог бы остаться в Бронзовом Кулаке, если бы захотел.

Старый боец пожал плечами.

– Меня тянет в гущу событий.

Брут ухмыльнулся.

– Знаю. Теперь, когда Сулла мертв, пришло наше время.

ГЛАВА 9

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – произнес Ферк.

Он напрягся, пробуя на прочность веревки, которыми был привязан к креслу, и понял, что это бессмысленно.

– Уверен, ты прекрасно понимаешь меня, – возразил Антонид, наклонившись так близко что их лица почти соприкасались. – У меня дар сразу распознавать лжеца.

Внезапно он дважды фыркнул, и Ферк вспомнил, что этого человека называли псом Суллы.

– От тебя воняет ложью, – ухмыляясь, сообщил Антонид. – Я знаю, что тут не обошлось без твоих происков, поэтому просто скажи мне, и пыток не будет… Отсюда нет выхода, торгаш. Никто не видел, как тебя арестовали, никто не узнает, что мы разговаривали. Просто расскажи, кто организовал убийство, где он находится, и я отпущу тебя живым и здоровым.

– Отдай меня в руки правосудия. Я докажу, что невиновен! – произнес Ферк дрожащим голосом.

– Конечно, ты хотел бы предстать перед судом! Долгие заседания, пустые разговоры, заявления сената о равенстве граждан перед законом!.. Здесь нет закона. В этой комнате витает душа Суллы.

– Я ничего не знаю!.. – закричал Ферк, и Антонид выпрямился, укоризненно качая головой.

– Мы знаем, что убийцу звали Далкий. Нам известно, что его купили для работы на кухне за три недели до преступления. Купчая исчезла, конечно, но есть свидетели. Неужели ты думаешь, что на рынках не было агентов Суллы? Твое имя в этом деле всплывает неоднократно.

Теперь Ферк побледнел. Он понимал, что живым ему отсюда не выйти. Он не увидит больше своих дочерей. Хорошо, что они уехали из города. Когда пришли солдаты, чтобы проверить записи о куплях и продажах на невольничьем рынке, он отослал семью из Рима. Уже тогда Ферк понял, что его ждет. Сам он бежать не мог – по его следу ищейки Суллы вышли бы на жену и дочек…

Начиная дело, Ферк отдавал себе отчет в риске, а сжигая документы, надеялся, что его никогда не найдут среди тысяч работорговцев, ведущих дела в Риме.

– Что тебя терзает? Чувство вины? Или ты думал, что тебя не найдут, и потрясен арестом?

Антонид задавал вопросы быстро и четко.

Ничего не ответив, Ферк опустил взгляд. Он думал о том, что не вынесет пыток.

По приказу Антонида в комнату вошли два старых солдата. Вели себя они спокойно и невозмутимо, словно их ожидало знакомое, привычное дело.

– Мне надо, чтобы он назвал имена, – сказал палачам Антонид. Повернувшись к Ферку, военный советник взял его за подбородок, поднял голову и еще раз посмотрел торговцу в глаза. – Если эти двое начнут, остановить их будет очень трудно. Они любят свое дело. Ты хочешь что-нибудь сказать?

– Республика стоит жизни, – ответил Ферк, не отводя взгляда.

– Республика мертва, но я рад встретить человека, верящего в идеалы. Что ж, посмотрим, насколько крепка твоя вера, – сказал Антонид, улыбаясь.

Когда первая железная игла коснулась его пальца, Ферк попытался отдернуть привязанную руку.

Антонид недолго наблюдал за работой палачей. Он не выдержал мучительных стонов, хруста костей, криков боли и, морщась от тошноты, подкатившей к горлу, поспешил наверх, на свежий ночной воздух.

Все существо несчастного торговца переполнилось ужасной и мучительной болью. Ферк не думал, что это будет так страшно и унизительно. Повернув голову к одному из истязателей, он постарался рассмотреть черты его лица, но увидел лишь расплывающееся белое пятно. Разбитые окровавленные губы не слушались, и он с трудом простонал:

– Если любите Рим, убейте меня. Убейте быстрее.

Палачи переглянулись и, немного помедлив, снова взялись за дело.

Бывшие пленники сидели на песке, дрожа от холода, и ждали, когда появится солнце и согреет их. Прополоскав лохмотья в морской воде, римляне вместе с грязью смыли отчаяние многомесячного заточения в вонючей камере, но сушить одежду пришлось на своем теле.

Рассвет наступил быстро. Люди зачарованно следили за тем, как встает солнце. Очень долго, с того дня, как погиб «Ястреб», у них не было возможности наблюдать это великолепное зрелище. При свете солнца римляне увидели, что находятся на узкой песчаной косе, тянувшейся вдоль незнакомого берега. Насколько хватало глаз, его покрывал густой кустарник. Примерно в полумиле от их местонахождения в стене зарослей Пракс обнаружил широкий проход, выводящий на дорогу, – перед рассветом он отправился разведать местность. Бывшие узники понятия не имели, где их высадил капитан пиратского судна, но похоже было, что неподалеку живут люди. Для пиратов важно, чтобы пленники, заплатившие выкуп, возвратились домой. Значит, эта дорога выведет их к какому-нибудь жилищу. Пракс считал, что они находятся на северном побережье Африки. Он заметил несколько знакомых деревьев, да и птицы, летавшие над головами, на родине не водились.

– Где-то недалеко римское поселение, – уверенно сказал Гадитик. – Вдоль берега их сотни, и мы не первые узники, которых здесь высаживают. Наверняка сюда заходят торговые корабли. Еще до конца лета мы попадем в Рим.

– Я не поеду, – заявил Юлий. – Не хочу возвращаться в лохмотьях и без денег. Я выполню то, что обещал капитану.

– А что ты можешь? Даже будь у тебя корабль и люди, потребуются месяцы, чтобы найти одного капитана из сотен, – возразил центурион.

– Я слышал, как эти негодяи называли его Цельсом. Есть с чего начать поиски.

Гадитик вздохнул.

– Послушай, Юлий. Я не меньше тебя хочу поквитаться с ублюдком, но это просто немыслимо. У нас нет ни оружия, ни денег, чтобы набрать команду.

Юлий твердо посмотрел на центуриона.

– Значит, добудем золото и снаряжение, потом наберем команду, найдем корабль и отправимся на охоту. Станем действовать в такой последовательности.

– Добудем?.. – спросил Гадитик, пристально глядя Юлию в глаза.

– Что ж, я сделаю это один, хотя потребуется чуть больше времени. Но если вы останетесь, то у меня есть план, как забрать наши деньги и с честью вернуться в Рим. Я не хочу ползти к родному порогу, как побитая собака.

– Мне эта мысль тоже не по нраву, – согласился центурион. – После уплаты выкупа моя семья обречена на нищету… Жена будет счастлива, когда я вернусь, но потом придется влачить жалкое существование. Я согласен выслушать твои соображения. Вреда не будет, если мы обсудим твой план.

Юлий взял его руку, крепко пожал, затем повернулся к остальным.

– Ну, а вы? Вернетесь домой, как обиженные дети, или готовы потратить несколько месяцев и обрести то, что потеряли?

– У них в сундуках не только наши деньги, – размышлял вслух Пелита. – Они постоянно держат на корабле добытое золото и серебро. Значит, и казна легиона еще там.

– Это собственность легиона! – твердо заявил Гадитик. К нему вернулся командный голос. – Нет, парни. Я не вор. На серебре легиона стоит печать Рима. Оно пойдет тем, кто за него служил.

Все одобрительно закивали.

– Вы рассуждаете так, словно золото перед вами, – подал голос Светоний. – Оно на корабле, плывущем далеко в море, а мы – голодные оборванцы, затерянные на чужбине!

– Ты прав, – ответил Юлий. – Лучше пойдем по дороге. Она достаточно широкая – значит, где-то недалеко деревня. Поговорим о деле, когда снова почувствуем себя римлянами, сбреем бороды и поедим по-человечески.

Все двинулись за Юлием к проходу в кустарнике, оставив Светония на берегу с открытым ртом. Через несколько секунд он захлопнул его и рысцой побежал догонять товарищей.

Пока Антонид рассматривал обезображенный труп, некогда бывший Ферком, палачи безмолвно стояли у него за спиной.

Брезгливо морщась, их начальник смотрел на обуглившиеся ступни и радовался, что сумел немного поспать, пока мучители занимались подозреваемым.

– Он ничего не сказал? – переспросил Антонид, удивленно покачав головой. – Клянусь Юпитером, чего вы с ним только ни делали… Как человек может вынести такое?

– Возможно, он ничего не знал, – угрюмо произнес один из палачей.

Антонид помолчал.

– Возможно. Для большей уверенности надо было привести сюда его дочерей.

Казалось, страшные увечья, нанесенные Ферку, гипнотизируют Антонида; он близко наклонился к телу, рассматривая каждый ожог, каждую рану, и негромко посвистывал сквозь зубы.

– Поразительно. Не думал, что в нем столько мужества. Он даже не пытался назвать вымышленные имена?

– Нет, господин. Он не сказал ни слова.

За спиной Антонида солдаты обменялись выразительными взглядами. Спустя секунду их лица снова стали безразличными и непроницаемыми.

Варрон Эмилан, радостно улыбаясь, пригласил оборванных офицеров в свой дом.

Уже пятнадцать лет прошло с тех пор, как он вышел в отставку, но Варрон не забыл жизнь в легионе и готов был помочь молодым людям, которых пираты высадили на пустынный берег. Они напоминали ему о большом мире, существующем где-то далеко и не имеющем никакого отношения к здешней спокойной, размеренной жизни.

– Присаживайтесь, присаживайтесь, друзья, – приговаривал он, указывая на скамьи, покрытые коврами.

Когда-то они были великолепны, однако выцвели и поблекли от времени, как с сожалением заметил хозяин. Впрочем, до этого им дела нет, подумал он про себя, наблюдая, как гости рассаживаются.

Двое остались стоять, и Варрон понял, что это командиры.

– Судя по вашему виду, вы побывали в плену у пиратов. Ими просто кишат здешние воды!

Интересно, что бы они сказали, узнав, что Цельс частенько заглядывает в деревню, когда захочет поболтать со старым приятелем, передать ему сплетни и новости о городской жизни, подумал Варрон про себя.

– Однако же твою деревню они не трогают, – заметил тот из командиров, что был помоложе.

Варрон пристально посмотрел на него, отметив внимательные холодные синие глаза. Один зрачок был темным и увеличенным; казалось, он видит собеседника насквозь. Несмотря на внешнюю неухоженность, эти люди выглядели сильными и уверенными в себе – не то что те жалкие оборванцы, которых Цельс высаживает на здешнем берегу примерно раз в два года.

Хозяин решил, что ему следует быть осторожным. Мысленно он похвалил себя за то, что велел сыновьям взять оружие и притаиться снаружи.

– Тех, кто платит выкуп, пираты оставляют на нашем берегу. Уверен, они считают наше селение полезным: через него люди возвращаются к цивилизации, и все знают, что разбойники отпускают людей, если получают за них деньги. Чего вы от нас хотите? Здесь живут одни крестьяне. Рим дал нам за службу землю, чтобы мы ее возделывали, а не гонялись за пиратами. Полагаю, этим должны заниматься те, кто служит на галерах.

Последние слова Варрон произнес с издевкой в голосе, ожидая, что молодой человек смутится или улыбнется. Твердый взгляд синих глаз оставался серьезным, и хозяин почувствовал нарастающую тревогу. – Для горячих бань наше селение слишком мало, но вам с удовольствием разрешат помыться в домах и одолжат бритвы…

– Как насчет одежды? – спросил начальник постарше.

Варрон подумал, что не знает ни имен, ни званий бывших пленников, и слегка смутился. Разговор принимал непривычный оборот. Последняя группа освобожденных рыдала от счастья, что нашла соотечественников на чужбине и увидела настоящие каменные дома.

– Ты у них старший? – спросил Варрон, глядя на молодого.

– Капитаном «Ястреба» был я, – вмешался Гадитик. – Но ты не ответил на мой вопрос.

– Скорее всего, мы не сможем дать вам одежду… – начал хозяин.

Молодой римлянин прыгнул на него, схватил за горло и потащил со скамьи. Задыхаясь от боли и ужаса, Варрон почувствовал, как его повалили на стол и прижали. Прямо перед собой он увидел холодные синие глаза.

– Твой дом слишком хорош для дома крестьянина, – прошипел бывший пленник ему в лицо. – Думаешь, мы слепые? В каком звании ты служил? И с кем?

Хватка ослабла, чтобы Варрон смог говорить; он хотел было позвать сыновей, но не посмел – его все еще держали за горло.

– Я был центурионом, служил Марию… По какому праву…

Пальцы на горле сжались, и Варрон замолчал. Он едва мог дышать.

– Живешь богато, не так ли? Снаружи прячутся двое. Кто они?

– Мои сыновья…

– Зови сюда. Я их не трону, но мы не хотим попасть в засаду, когда будем выходить. Если закричишь, я тебя удавлю раньше, чем они успеют пошевелиться. Даю слово.

Варрон поверил и, как только дыхание восстановилось, позвал своих отпрысков. В ужасе он наблюдал, как чужаки быстро встали у дверей, схватили его сыновей, когда те вошли в комнату, и отобрали оружие. Слабая попытка сопротивления была пресечена градом ударов.

– Вы заблуждаетесь, мы мирные люди, – с трудом выговорил Варрон.

– У тебя сыновья. Почему они не поехали в Рим и не служат в армии, как их отец? Что держит их здесь, как не сговор с Цельсом и такими людьми, как он?

Молодой офицер повернулся к своим спутникам и распорядился, глядя на молодых парней:

– Вывести их наружу и перерезать глотки.

– Нет!.. Чего ты хочешь?! – прокричал Варрон.

Холодные синие глаза снова уставились на него.

– Оружие и все золото, которое ты получил у пиратов за пособничество. Одежду для всех нас и доспехи, если они у тебя есть.

Варрон кивнул. Это оказалось трудно сделать, потому что железные пальцы еще сжимали его горло.

– Ты все получишь, но золота у меня немного, – в отчаянии прохрипел он.

Пальцы сжались еще сильнее.

– Не вздумай играть со мной, – предупредил молодой офицер.

– Кто ты? – едва слышно просипел Варрон.

– Я – племянник того человека, которому ты клялся служить до самой смерти. Мое имя – Юлий Цезарь, – тихо ответил офицер и отнял руки от горла Варрона.

Тот поднялся, потрясенно глядя на суровое лицо.

Сколько же лет назад Марий говорил ему, что иногда солдат должен прислушиваться к внутреннему голосу, подумал Юлий. Едва они вошли в тихое селение, увидели ухоженную главную улицу и опрятные дома, как он понял, что Цельс не разоряет это зажиточное местечко только потому, что здесь живут его пособники. Интересно, все ли селения на побережье процветают так же, как это, подумал Цезарь – и вдруг почувствовал укор совести. Рим отправил ветеранов в отставку и дал им землю в этой глуши, рассчитывая, что они сами о себе позаботятся. Как им выжить без сделок с пиратами? Вероятно, кто-то был против, но их убили; у других не осталось выбора.

Он посмотрел на сыновей Варрона и вздохнул. У местных отставных легионеров есть сыновья, никогда не видевшие Рима, и многие из них уходят в море вместе с пиратами, когда те появляются на берегу. Он отметил смуглую кожу молодых мужчин и лица, в которых смешались римские и африканские черты. Сколько таких, не знающих о службе отцов? Эти двое хотят пахать землю не больше своего папаши. Они хотят повидать мир – а еще побольше денег.

Посматривая на Юлия, Варрон растирал шею. Он старался угадать, о чем думает молодой римлянин, и когда холодные глаза остановились на возлюбленных сыновьях, у отца сжалось сердце. Он испугался за них. Варрон видел, каков Цезарь в гневе.

– У нас не было выбора. Цельс убил бы всех нас.

– Ты мог отправить донесение в Рим, сообщить о пиратах, – холодно произнес Юлий, думая уже о чем-то другом.

Варрон криво усмехнулся.

– Думаешь, Республике есть до нас дело? Когда мы были молоды и достаточно сильны, чтобы сражаться за нее, она заставляла нас верить в сказки, а когда мы состарились, про нас забыли и начали морочить новое поколение дураков. Сенат богатеет за счет земель, которые мы для него завоевали. Нас бросили на произвол судьбы.

В этих словах была горькая правда. Юлий смотрел на Варрона, теребя бородку.

– Коррупцию должно пресечь, – сказал он. – Пока Сулла был у власти, сенат чуть не умер.

Варрон недоверчиво покачал головой.

– Сынок, сенат умер задолго до правления Суллы. Ты слишком молод, поэтому не видел, как он умирал.

Он опустился на скамью и, сгорбившись, продолжал массировать горло.

Цезарь посмотрел на офицеров «Ястреба». Те молча слушали его беседу с Варроном.

– Что теперь, Юлий? – спросил Пелита. – Что будем делать?

– Заберем все, что нужно, и двинемся к следующему селению, потом – к другому, и так далее. Эти люди должны нам за то, что пригрели пиратов. Не сомневаюсь – таких, как он, очень много, – ответил Цезарь, указывая на Варрона.

– Думаешь, у нас так всюду получится? – спросил Светоний, на которого происшедшее произвело крайне отрицательное впечатление.

– Конечно. В следующее селение мы придем с оружием и в хорошей одежде. Будет даже легче, чем сегодня.