Текст книги "Дробь! Не наблюдать! Орудия на ноль! Чехлы одеть! (СИ)"

Автор книги: Комбат Найтов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Главное, как считал Жуков, удалось отбиться от "универсалов", считавших, что лодки надо строить с учётом Балтики и Чёрного моря, универсальные. Жуков сразу заявил, что только два флота будут получать такие лодки: СФ и ТОФ. На первой же лодке появился эхоледомер, было установлено многочисленное гидрологическое оборудование, в седьмом отсеке оборудована гидрологическая и акустическая лаборатория. Жуков серьёзно готовился осваивать просторы Арктики. Рубка лодки имела ледовый "зуб", могла всплывать, проламывая лёд до 1,5 метров. Для маневрирования имела три подруливающих устройства: одно в носу и два выдвижных поворотных в корме. Вначале Жуков надеялся, что за счёт подруливающего устройства удастся решить проблему с резервным движением, но немецкие погружные двигатели, стоявшие в кормовых подруливающих устройствах, оказались очень шумными из-за углового редуктора винта. Поэтому пришлось ставить ГЭДы в 6-м отсеке.

Весной 49 года лодка была спущена на воду в Ленинграде, и в плавдоке ушла в Молотовск. На трех шлюзах пришлось убирать арочные вывески и провода. Но, к началу июня лодку спустили на воду уже на СевМаше. Владимир Николаевич лично присутствовал на первом выходе лодки в Белое море. Лодка показала "всего" 11,5 узлов надводного хода. Присутствовавший на борту Кузнецов недовольно поморщился:

– Такие деньги выброшены не пойми, господи, на что! – Галлер и Жуков широко заулыбались.

Вышли из Горла 11-тиузловым ходом, и впервые погрузились. Шли точно по программе испытаний. Наконец, через 4 часа погрузились на глубину сто метров и дали полный ход. Лаг показал 35,6 узла. Кузнецов повеселел.

– И как долго сможем давать такой ход?

– Постоянно.

Одной из причин снятия Кузнецова в 46-м году было то обстоятельство, что он запустил проект эсминцев "7у" в большую серию, у которого оказался слабый корпус. С этого момента он был исключён из состава комиссии по формированию флота, поэтому ничего о проекте не знал. Секретность разработки была такой, что к моменту испытаний Главнокомандующий ВМФ Кузнецов не знал, что находится на борту атомной подводной лодки. За этим тщательно следили люди Берии. Совершив переход к входу в Кольский залив, всплыли, вошли в Сайда-губу. Оттуда Главком, Галлер и Жуков перешли в Североморск, а лодка ушла на ходовые. Теперь, когда Кузнецов увидел всё собственными глазами, вопросы посыпались, как из рога изобилия. Жуков рассказал, что последующие лодки будут строиться по изменённому проекту. Планируется построить 18 лодок, по девять на каждый из флотов. Но, всё зависит от того, как покажет себя головная лодка.

Через месяц Герой Советского Союза капитан 2 ранга Лукин доложил об успешном проведении ходовых испытаний, выполненных работах по устранению выявленных недостатков и прибытии на место постоянного базирования. В целом испытания лодки прошли успешно, но, тут же выяснилось, что в навигационном отношении лодка не может обеспечить безопасность плавания. Невязки порой достигали нескольких миль. Дважды отмечались невязки в 15 миль. Было ясно, что "классическая навигация" для таких подводных скоростей не годится. А навигационный комплекс, заказанный в Гос. НИНГИ, завис на стадии разработки. Оттуда удалось получить только автопрокладчик "Путь-1", который с трудом поместился в штурманской рубке. Гидравлические лаги давали огромные ошибки, которые зависели и от скорости, и от глубины погружения. Индукционные лаги в СССР не выпускались. Гирокомпасы "Курс-1м" и "ГМ-1", разработанные ещё до войны на базе "Сперри" и "Аншутца", морально устарели, и не могли работать в высоких широтах. Район Баренцева моря не имел радионавигационных систем. Вот с таким пакетом проблем Владимир Николаевич отправился в Москву на поклон к Сталину. А "Северянка" вышла в первый поход под Центрально-Карский массив, с задачей освоить этот район и составить карту солёности, глубин и особенностей прохождения звуковых и ультразвуковых волн в этом районе, положив начало таким исследованиям в Арктике.

Поездка оказалась не совсем удачной. Сталин принял его не один, а с Михаилом Первухиным и Никитой Хрущёвым. Один был Председателем "комитета "2"" (ракетного), второй Секретарём ЦК и 1-м Секретарём Московского обкома. В докладной, которую он отослал, мотивируя необходимость встречи, упоминалась плохая работа оборонных предприятий Москвы, и поднимался вопрос о необходимости создания спутниковой навигационной, сверхдлинноволновой радионавигационной системы и акустических систем для определения места лодок. Поэтому Сталин вызвал на совещание этих людей. Совещание превратилось в стычку между ним и Хрущёвым, который говорил, что по докладам с мест флот и, в первую очередь, Жуков ставят нереальные задачи. Сталин, не любивший слово "нереальный", в конце концов, осадил Хрущёва, спор кончился в пользу Жукова, но врага себе он нажил. Хрущёв, всю войну работавший в должностях членов Военного Совета многих фронтов, натравил на Северный флот Политуправление СА. И с 49 года и половину 50-го года ГПУ трясло своими проверками Североморск, Тромсё и Тронхейм. Ничего путнего не накопали, но крови попортили море! В 49-м году вместо умершего Рогова на должность начальника ГПУ флота назначили молодого бровастого генерал-майора Брежнева, который вместо того, чтобы защищать своих, лизал причинные места деятелям ГПУ СА и, тем более, членам Политбюро. В результате уже вначале 50-го получил генерал-лейтенанта береговой службы и орден Боевого Красного Знамени. А флот лишился контр-адмиралов Челпанова, Чекина, Кустова, трех капитанов 1 ранга: Лепёшкина, Попова и Кабанова, уволенных, осужденных и погибших при странных обстоятельствах, как на Балтике, так и на СФ. Брежнев был ставленником Хрущёва.

Второй поход лодки был на полную автономность. Здесь тоже всех поджидала большая неприятность. Большие объёмы, хорошие морозильные камеры, мощные опреснители, большие запасы пресной воды, хорошие жилые помещения, два спортивных зала, небольшой кинотеатр. Такого не было ни на одном корабле ВМФ. Поэтому на заявление Жукова, что полная автономность может быть не более 90 суток, никто не прореагировал. По запасам питьевой воды и продовольствия определили 150 суток. Поход сделали кругосветным, без всплытия на поверхность. Да ещё и раззвонили об этом на весь мир. Лодка вернулась на 108 сутки. Несколько человек серьёзно заболели, и были списаны с флота по здоровью. Большинство экипажа с трудом передвигалось. Лишь после этого автономность ограничили девяноста сутками. А врачи, ходившие в этот поход, заговорили о необходимости психологического подбора членов экипажа. А Жуков поднял вопрос о втором сменном экипаже для всех атомных подводных лодок. После автономного плавания, основной экипаж отправляется на реабилитацию в Геленджик или Лиепаю, там проходит курс, затем обучается на тренажёрах в санаториях – учебных классах, затем меняет второй экипаж после возвращения его из автономного плавания. На этот раз его предложения прошли. Начали формировать второй экипаж "Северянки". Опыт создания первой в мире атомной подводной лодки был признан удачным. Проект пошёл в серию на двух заводах: 196-м и в Комсомольске-на-Амуре. А в Киле был заказан гироазимут-компас, имевший возможность работать в широтах выше 80 градусов. Подключили фирму Аншютц к созданию инерциального стола для подводных лодок. Сталин поставил задачу освоить приполярные районы Севера. Опыт подлёдного плавания "Северянки" ему понравился. Жуков за создание 627 проекта был представлен к двум Сталинским премиям: за саму лодку и за её реактор, вместе с другими участниками разработок. Собственно, Сталин возглавил начавшуюся научно-техническую революцию в СССР, стимулировал её участников, выдвигал новых способных молодых дерзких специалистов, создавал им условия для творчества, но и спрашивал с них строго. Вслед за Госпремией, появилась дача в сосновом лесу на юге Москвы, куда на лето уезжали Варвара с сыном. Во время очередной встречи со Сталиным, тот вздохнул:

– Вот, товарищ Жуков, удачно вы пристроились! Вас бы в Москву забрать, так ведь на своём месте Вы гораздо нужнее! – но, ещё одну звездочку на погоны пришлось добавлять после этого разговора. Выше звание на флоте имел только Кузнецов. Все его заместители и командующие флотами имели на одно звание ниже, чем Жуков. Не всех, конечно, устраивало такое положение, но, памятуя о судьбе вице-адмирала Алафузова, и видя, какое отношение к строительству флота имеет Сталин, все помалкивали. С Кузнецовым у Жукова были хорошие отношения. Из "нефлотских" Владимир Николаевич довольно близко сошёлся с Главным Маршалом авиации Головановым, командующим дальней авиацией и одновременно командующим ВДВ. Поводом для этого послужило создание службы АСС (аварийно-спасательной службы) на Северном флоте, а в то время у авиаторов СФ не было опыта и соответствующей техники для оказания помощи терпящим бедствие судам и кораблям в северных широтах. А ВДВ проводили испытания тяжёлых парашютных систем и для них начали строить тяжёлые транспортные самолёты Ан-8. Их дооснастили для полётов над морем, установив приёмоиндикаторы для системы "Марс", ввели дополнительные частоты в радиокомпасы, и начали испытывать сбрасываемую на парашютах спасательную шлюпку. Кроме того, используя опыт японских самолётостроителей, создали большую летающую лодку Бе-8 на основе самолёта Н11 фирмы Каваниши. Наряду с меньшей лодкой Бе-6, Бе-8 надолго прописались на флоте.

ИНС (инерциальную навигационную систему) создавали долго. Начали с акселерометров, предложили относительный ртутный лаг. Он получился довольно компактным и безотказным, а вот с гироскопами возникли очень большие проблемы: либо дико дорогие, с алмазами в качестве подшипников, либо не получалось ничего. Наконец в Ленинграде предложили работоспособную схему, в которой ротор подвешивался в магнитном поле и не имел точек трения. Просто предложить, но путь к этому прибору занял три долгих года. Плюс аналоговые вычислители с прецизионными шестерёнками, кучей сельсинов и крайне чувствительные к питанию. Плюс, и ещё раз плюс, и много ещё плюсов, а в результате сплошной минус. Однако, подключение САО "Аншютц" сильно упростило эти задачи, так как на его оборудовании создавать прецизионные пары оказалось дешевле и проще, чем на единственном станке "Завода Штурманских Приборов" в Ленинграде. В последствие эти разработки летали в космос, входили в комплексы стратегических ракет. Но начиналось это на флоте. В это же время начались "войны стандартов". Каждое ведомство выдумывало для себя стандарт, и совершенно не обращало внимание на то, что такой стандарт уже существует. Если не оговорено заранее, то можно было очень серьёзно пострадать от этой ситуации. А, соответственно, на проектную документацию уходило много времени и сил. Начав с этим бороться, Жуков углубился в такие дебри, что самому тошно стало. Но, созданный по его инициативе, комитет по стандартам начал действовать. Дело обещало стронуться с мёртвой точки. Последние месяцы много внимания приходилось уделять строящемуся авианосцу в Северодвинске. Его готовились спускать на воду. Жукова немного раздражал "гигантизм", но время было такое: всё строилось с размахом и на века. В Москве "высотки", в Северодвинске линкор и авианосец. На спуск обещал приехать Сталин, авианосец носил его имя, и был головным в серии. Все вокруг были в предвкушении этого визита. Срочно приводились в порядок улицы, посносили часть домов-бараков военной постройки. "Потёмкинские деревни", видимо, в крови у руководителей. Наконец, всё было готово. Сталин приехал поездом прямо на завод. Город он осматривать не стал. На борт корабля не поднимался. Недовольно посмотрел на закрытые брезентом буквы, и произнёс:

– Нет никакой надобности называть его моим именем, не хочу, чтобы потом переименовывали. Я знаю, что, когда меня не будет, не один ушат грязи будет вылит на мою голову. – И, постояв ещё немного, продолжил: – Но я уверен, что ветер истории все это развеет…

Вокруг все закудахтали, что этого не может быть. Жуков молчал. Он знал, что это произойдёт. Сталин дал указание назвать серию по названиям столиц республик. Головной назвать "Москва". Спуск перенесли на сутки, изготавливали новые буквы и вываривали их крепления. Но на корме уже бывшего "Иосифа Сталина" навсегда остались точки крепежа первого названия, по которым легко читались эти слова. Он в разговорах так и остался "Сталиным". Молчание Жукова не ускользнуло от внимания Верховного. Уже вечером состоялся разговор с ним на эту тему.

– Почему Вы промолчали, товарищ Жуков?

– Потому, товарищ Сталин, что считаю так же, как и Вы. Переименуют, как только вас не станет. И меня снимут. Хрущёв ждёт-не-дождётся этого момента.

– Думаете, он?

– Да.

– Он же – пустышка!

– Зато мастер интриги. Я покритиковал, даже не его, а предприятия в его "обители", так Политуправление СА устроило четыре проверки флота за последние 17 месяцев.

– А почему не доложили мне?

– Проверки проходили на Северном флоте без нарушения законности. Политуправление имеет на это право. Но, у нас пострадало два человека: контр-адмирал Кустов и капитан 1 ранга Попов. Формальный повод для этого был. С Кустовым, он был командиром базы в Йоканьге, там нашли "левые" договора на поставку оленины и рыбы в обмен на топливо для судов рыбколхоза и электростанций в оленеводческих колхозах. Формально, он не имел права на заключение таких договоров, предусматривающих натуральный обмен, плюс, списал топливо, вместо того, чтобы провести это по бухгалтерии. 10 лет строгого режима. Хотя оленину он в котлы добавлял, а не на рынок возил. И судили его в Ульяновске, а не на флоте. С Поповым, вообще, "непонятки", хотя, также считаю, что можно было обойтись взысканием, и понижением в должности. Он – опытный командир лодки. Разжаловали, лишили орденов, уволили с флота.

– За что?

– Ударил по лицу проверяющего, за что – не сказал. Даже мне. Так что: не знаю. Но он у меня в бригаде с 42-го года. Был Героем Советского Союза.

Сталин заходил по кабинету директора СевМаша, в котором он остановился. Нервно курил, затем сказал:

– Найди мне Попова! – впервые обратившись к Жукову на "ты". – Ступай!

Утром Сталин выступил перед рабочими и инженерами, собравшимися у стапеля, разбил бутылку шампанского, и пожелал 7 футов под килём "Москве". Под звуки гимна СССР начала поступать вода в наливной бассейн. Через два часа гигант едва заметно качнулся. Мощные шпили натянули тросы, авианосец кормой назад двинулся из бассейна. Все пошли за ним. Ворота совсем узкие для него: всего несколько сантиметров разделяют стенки и борта. Ещё спустя час "Москва" встала к достроечной стенке. Спущен парадный трап, оркестр играет захождение, на борт атомного красавца поднимаются Сталин, Кузнецов, министр судостроения Малышев, его зам Носенко, Жуков и Галлер. Состоялась короткая экскурсия по практически пустому авианосцу, авиагруппа отсутствовала, на средней палубе были накрыты столы, длинные ряды которых шли через всю длину корабля. Несмотря на весь флотский антураж, выглядело это как посиделки в колхозе по поводу сбора урожая. Выступающих было много, тосты звучали один за другим. Сталин с интересом наблюдал за происходящим, принимая самое непосредственное участие в возникавших разговорах. У судостроителей и у флота был праздник: построен самый крупный корабль, когда-либо строившийся в мире. Жуков же отчётливо понимал, что инфраструктура флота сильно отстает от резко возросшего количества кораблей, что базироваться авианосцу придётся постоянно в Норвегии, Франции и Германии. А ему придётся ещё очень много работать в Североморске и в других посёлках Кольского полуострова.

– О чём задумались, товарищ адмирал флота? – послышался голос Главкома.

Жуков кратко рассказал о своих мыслях.

– Кто о чём, а вшивый всё о бане! – вставил Сталин. – Но мыслите вы в правильном направлении, товарищ Жуков! Необходимо обживать эти места. Народ у вас здесь замечательный!

Сталин указал рукой на чуть подвыпивших судостроителей, которые налегали на еду и напитки, по большей части принесённые с собой. Было довольно шумно, потом и вообще завели песни. Сталин много подливал Жукову. За одним столом они сидели впервые, и Сталин решил подпоить Владимира Николаевича. "Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке!" – гласит народная мудрость. Затем, оставив собравшихся за общим столом, руководство перешло в адмиральский салон. Здесь уже хозяйничали люди Власика. Стол был гораздо богаче, где-то в третьем часу ночи Сталин отсадил Жукова на диван и сам сел рядом. Продолжил разговор с ним о Хрущёве.

– Меня интересует Ваше мнение о наших руководителях в Москве. Вы у нас бываете редко, а со стороны гораздо виднее. Опыта Вам не занимать, а работа в тесном коллективе имеет свои психологические особенности.

Жуков понял, что Сталин хочет узнать, и о ком должна пойти речь: ближайшее окружение вождя. Сославшись на, что довольно слабо знаком со многими, он дал психологическую оценку Берия, Булганину, Ворошилову, Кагановичу, Маленкову, Первухину и Сабурову, особо выделив троих из них: Берия, Хрущёва и Кагановича.

– Почему эти?

– Хрущёв не простит Вам никогда смерти сына, Каганович – смерти брата и отказа от создания в Крыму Еврейской АО, а Берия – единственный человек, который может устранить генерала Власика. Плюс, он считает этих двоих "недоумками", и думает, что он всех их "переиграет", но врагов у него слишком много. Хрущёву ничего не стоит, затем, устранить и самого Берия, найдя общий язык с командованием Советской Армии. "Трофейные скандалы" не пошли на пользу МВД и МГБ, тем более, что "своих", типа Серова, МГБ надёжно "прикрыло".

– Что с Поповым?

– Он выехал на родину, в Сибирь. За ним вылетели, доставят в Москву.

– Тоже прилетайте, товарищ Жуков. – он повернулся и рукой поманил Власика, что-то сказал ему. Затем сказал уже Жукову:

– А пить флотские умеют! – и показал на присутствующих, где, кроме группы адмиралов, все были изрядно навеселе. Через несколько минут Сталин вышел из кают-компании в сопровождении Власика и ещё трех человек. Через полчаса его поезд тронулся в сторону Москвы.

Попова нашли в тайге под Свирском на Ангаре. Он устроился в старательную артель. Старенький биплан МБР-4 прилетел за ним и плюхнулся на воду в 12 километрах от места базирования артели. Попов вначале заупрямился:

– Я – матрос запаса! Мне всё это на фиг не надо!

Лейтенант Колчин, адъютант командующего, которого Попов хорошо знал, передал ему письмо Жукова.

– Командир просит приехать, Иван Петрович.

Иван почесал довольно длинную бороду, которую он отпустил, чтобы перестать быть похожим на Героя Советского Союза капитана 1 ранга Попова, командира К-56.

– Ну, если так…

Письмо он открыл только в воздухе. Старенькая "итальянка" ещё один раз села на воду: летчики что-то подкрутили в двигателе, он перестал чихать, и сели они уже в Иркутске. Там "сидел" Си-47 командующего, на нем и вылетели в Москву. Одет Попов был по-походному: черный ватник, косоворотка, черные вельветовые брюки, заправленные в кирзовые армейские сапоги. Застеснялся он уже в Москве, когда выяснилось, куда они едут.

Попов доложил Сталину, что у него в Тромсё была девушка, Аннет. Неженатый Попов собирался жениться на ней, она была беременна от него. Проверяющий полковник Саватеев предложил ему сделку: он подписывает "закладную" на Жукова, где тот обвиняется в шпионаже в пользу Великобритании, и они "закрывают" дело на него, и его, только, отправляют на Тихий океан. В ответ "проверяющий" получил по морде.

– Почему мне не доложили, Иван Петрович! Я же Вас спрашивал: "За что?"

– Если бы вы за меня вступились, товарищ адмирал, все бы это повесили бы на Вас. Они же про всё знали: и про то, что Вы не допустили меня в 42-м к самостоятельному управлению, и про то, как Вы говорили мне, что командир, не умеющий пользоваться планшетом, локатором и гидролокатором, Вам не нужен. И про то, как я неделю сдавал задачи и зачёты Вам. Они кричали: "Он же унизил тебя! Он сам учился на курс младше!" Они "рыли" под Вас. Я им был нужен, как зацепка. В общем, не выдержал я, командир, ударил. А рука у меня тяжёлая. А когда дошло, что натворил, решил взять всё на себя. Я ведь не обиделся тогда, в 42-м. Просто понял, что мне ещё, как командиру, расти и расти, чтобы догнать Вас, товарищ адмирал. Извините, товарищ Сталин, надо было это сказать командиру сейчас. Лучше поздно, чем никогда.

Сталин выслушал Попова, походил по кабинету.

– А девушка Ваша где?

– Не знаю, товарищ Сталин. И что с ребёнком стало, не знаю.

– Отправьте капитана 1 ранга Попова в Тромсё, товарищ Жуков! Пусть разберётся с семейными делами.

– Есть, товарищ Сталин.

Михаила Афанасьевича Кустова на флот вернуть не удалось. Его отправили на Камчатку строить новую базу "Рыбачью" в бухте Крашенникова. Встретиться с ним Жукову не удалось. Но, после этих событий у него резко прибавилось "общественной работы". Сталин высказал ряд претензий к Жукову, который с головой ушёл в создание нового флота, в том плане, что он упустил работу с "нефлотскими" товарищами, с трудящимися Мурманской области, с обкомом партии.

– Мне требуются активные коммунисты, способные выполнять как обычную, так и партийную работу. Тебе необходимо подтянуть это направление. Я понимаю, что времени, кажется, нет ни на что более, тем не менее, необходимо выделить его и на эту сторону нашей жизни.

– Я привык, что у меня толковые заместители по политической части, товарищ Сталин, и редко вмешиваюсь в эту работу.

– Нет надобности исполнять их работу, но, требуется научиться их контролировать, направлять их деятельность в нужное русло, а для этого необходимо быть в курсе того, что происходит и в области, и в обкоме, в стране и в партии в целом. Понял!

– Так точно!

– Действуй!

На очередной партконференции Мурманского обкома его избрали членом бюро обкома партии, через некоторое время избрали депутатом Верховного Совета СССР третьего Созыва.

До этого Владимир мало сталкивался с этими вопросами. Он контактировал со Старостиным по телефону, от флота в обкоме "сидел" Николаев, профессиональный "комиссар". Честно говоря, Жуков мало подходил для такой работы: впрягаться ещё и в дебри береговой жизни, когда хватало выше крыши собственных обязанностей, было и утомительно, и не интересно, но, получив приказ, отвечают "есть!", и исполняют его. Третьего не дано. По перестановкам, происходившим в партаппарате, было заметно, что Сталин начал отдавать предпочтение промышленникам и военным, проявившим себя в Великую Отечественную и в послевоенные годы. В ноябре 1950 года во время испытаний "РДС-6с" произошла авария с большим выбросом радиоактивного тритерида лития. Пострадала приемная комиссия во главе с Берия, Кагановичем и Хрущёвым. Многие получили серьёзные дозы облучения. В результате, в начале 51 года, образовалось три вакансии в Политбюро ЦК КПСС. Расследование показало, что под крышкой находилось неизвестное взрывное устройство. Был обвинён конструктор "РДС-6с" Сахаров, который был среди пострадавших, но у него было алиби. Других виновных не нашли. В комиссии оказались Председатель "комитета "1"" Малышев, секретари ЦК Брежнев и Суслов. Все трое умерли через 4 года от лучевой болезни. Испытания "РДС-6с" успешно провели через полгода. Жуков не ожидал такого развития событий, считал, что последует обычная для конца тридцатых годов процедура арестов и судов, но Сталин не стал устраивать "комедии". Все были награждены, посмертно, установлены бюсты на родине Героев. Страна торжественно похоронила погибших "кузнецов ядерного щита". О "диверсии" никто не вспоминал, речь везде шла только о крупной аварии.

Добавил хлопот и новый командующий ВВС флота Е. Н. Преображенский, который подбросил Кузнецову идею создания турбореактивной сверхзвуковой летающей лодки Т-203. Заданием предусматривалось, что машина должна развивать максимальную скорость 2500 км/ч, обладать дальностью полета 15000 км, практическим потолком 18000-23000 м, взлетать и садиться на волну высотой 2,5 м, при скорости ветра до 20 м/с, на лед и снег. Двигатели: пять ТРДФ НК-10Б (5 х 26 000 кгс) либо, временно, НК-6 (5 х 22 500 кгс). Флот должен был обеспечить её дозаправку, обслуживание, аэродромами подскока в ледовом панцире Арктики. Жуков оказался опять "крайним": его сделали ответственным и за этот проект! Лодку проектировал СибНИИА в Новосибирске, под руководством Бартини. Строили её в Таганроге. С целью уменьшения коррозии использовали титановые сплавы. Для "А-56", как в последствие называлась лодка, впервые в мире применили роторы турбин из титана. Как всякая летающая лодка, она "боялась" брызг, и реактивные двигатели приходилось защищать от брызг и коррозии. Её боевая нагрузка была не очень большой, всего три тонны, но она могла нести либо крылатую термоядерную ракету, либо бомбу, вес которых обещали сделать именно таким. Работа началась, и различного рода согласования достали Жукова так, что он уже хотел обратиться к Сталину, что его заставляют выполнять ненужную работу. Дело у Бартини было поставлено так, что на малейшие изменения приходилось ставить свою подпись, как ответственному от флота. Впрочем, как только Бартини перебрался в Таганрог и приступил к постройке, так стало поспокойнее.

Весной 51-го года три лодки проектов "627" и "627а", наконец, получили высокоширотное навигационное оборудование. А на Новой Земле, Земле Франца-Иосифа и на Новосибирских островах заработала система "Марс", кроме того, были сданы три станции системы "Маршрут" в городах Новосибирск (ведущая), Краснодар и Комсомольск-на-Амуре. Под командованием Жукова, отряд атомных подводных лодок пошёл к Северному Полюсу. Одна из лодок: "Ленинский Комсомол", проекта 627а, должна была попробовать всплыть на Полюсе при помощи специальных "ледовых" торпед.

Вышли из Гремихи, где за это время была развернута за островом Витте большая база ПЛ, оторвавшись от косых причалов, прошли между островами Витте и Медвежьим, обмениваясь позывными по ратьеру. Наконец, крайний пост: 554 стационарная 130мм артиллерийская батарея на Святоносском мысу. Щелкает ратьер, позывные приняты, "Счастливого плавания!". Взревел ревун, давая команду "К погружению". Воды сомкнулись над перископом. Жуков привычно сложил рукоятки, и включил привод на спуск. Чуть слышно запел сервомотор, опуская перископ в шахту. Он мог этого не делать, рядом был капитан 2 ранга Осипенко, командир "Ленинского Комсомола", но, человек он на флоте новый, это его второй поход, и Жуков пошёл с ним, желая присмотреться к новому командиру. Их лодка идёт второй, впереди Лукин на "Северянке", сзади "Нерпа", там командиром Каутский, вместе с ним пошёл Стариков. Отряд следует курсом 0⁰ в пролив между островом Белый и Землёй Александра, со скоростью 15 узлов. Через 50 часов определились на траверзе м. Западный Земли Александра: 80⁰37"8" N и 39⁰59"16,6". Невязка составила 18 кабельтовых. До полюса оставалось 562,5 мили или 37,5 часа хода прежней скоростью. Перешли на гироазимут-компас, сменили карты на "полярные". Вошли под лёд, через 100 миль кончился шельф, вышли в океан. Увеличили глубину погружения до 150 метров. Прошли ещё 175 миль, магнитный компас "кажет" "Север" по пеленгу 323⁰! Долготы начинают собираться в кучку. Только бы не подвела техника! Прошли хребет Нансена, глубины вновь около 4 километров. Дно ровное, эхолот вычерчивает прямую линию с небольшими изменениями. Уже совсем рядом.

– До Полюса ровно четыре часа хода! – докладывает старший лейтенант Алексеев, "бычок-раз".

Подвсплыли на глубину 20 метров и связались со штабом ВМФ в Москве и с флотом по СДВ. В район Полюса с ЗФИ вылетел противолодочный Бе-8 с корреспондентами "Правды" и "Красной Звезды" на борту. Он будет патрулировать в районе полюса, ожидая всплытия лодки. Еще раз уточнили место по РНС "Маршрут". Погрузились на 50 метров. Через 3.40 дали команду уменьшить ход и всем искать полынью. Алексеев что-то пересчитал, и доложил:

– Мы немного не дошли, товарищ адмирал. Полюс в двух милях по курсовому 30⁰.

– Нормально, лейтенант. "Северянка" как раз там!

В этот момент с "Северянки" доложили, что находятся на Северном Полюсе!

– Сплошной лёд, товарищ адмирал. Много "сталактитов". Больше поднимать перископ не буду!

– Ныряй и отходи в сторону! Носовые аппараты 1,2,3,4 к выстрелу приготовить! Штурман! Точку! БЧ-3 – расчёт залпа, цель – Полюс!

– Аппараты готовы, торпеды подлёдные!

– Товсь! Пли!

Дважды ударило по ушам воздухом.

– 1–2 вышли! 3–4 вышли!

Четыре взрыва раздались через 37 секунд. И начались поиски полыньи. Они длились полтора часа.

– Стоп! Малый назад! Подруливающее! Штурман! Точку! Ворочай вправо. Одерживай! Стоп! Всплывай! – все непроизвольно наклонили головы, предчувствуя удар. Раздался легкий хруст, затем треск, лодка несколько раз качнулась. Индикатор показал "Позиционное положение"!

– Ура! – раздался крик в ЦП.

Командир объявил по "Каштану", что АПЛ "Ленинский Комсомол" всплыла на Северном Полюсе! Отдраен рубочный люк, моряки выбрались наружу. Подняты антенны коротковолновой радиостанции и УКВ. Связались с Москвой и Бе-8, который вынырнул из-под облаков и несколько раз облетел лодку. Передали РДО Сталину с тем же содержанием. Затем несколько раз повторили сообщение о событии на различных частотах. Через несколько минут радиостанция "Маяк" прервала передачи для экстренного сообщения Заявления ТАСС. Жуков и Осипенко после заявления передали в эфир для "Маяка" поздравления Советскому народу от имени экипажа АПЛ "Ленинский Комсомол" и двух других субмарин Северного флота. Через полтора часа началось торошение льда неподалёку от лодки, и пришлось нырять. Тем не менее, полюс достигнут, возможность всплыть из-подо льда существует. Это большой задел на будущее. Заодно, успели провести футбольный матч, выиграла команда Жильцова, старшего помощника, игравшая против сборной БЧ-4, службы "Р" и БЧ-5. И, хотя с начала похода прошло совсем немного времени, все постарались хоть немного походить по "твердой земле", чему неистово завидовали экипажи других лодок. Репортаж с "футбольного поля" на Северном Полюсе транслировался по звукопроводке на остальные лодки.

На полюсе отряд разделился: "Северянка" пошла к Баффинову проливу и попыталась форсировать его с целью обогнуть Гренландию с запада, "Нерпа" пошла в море Бофорта, стремясь пройти в море Баффина по Северо-западному проходу. А "Ленинский Комсомол" пошёл в Рейкьявик. Там Жуков высадился на берег, и оттуда вылетел в бухту Грязную, под Североморском. Осипенко, обогнув с юга Гренландию, вошёл в море Баффина, и ожидал подхода остальных лодок. Через восемь дней стало известно, что "Северянка", потеряла один винт, и вынуждена была возвращаться в Северодвинск. Проход Баффиновым заливом был перекрыт айсбергом в районе Нунатами. Попытка обойти айсберг закончилась поломкой винта, вывернутой его насадкой, несколькими сорванными листами обшивки легкого корпуса. Глубины в проливе были предельно маленькими. Очень много айсбергов, больших и маленьких. Крайне тяжелые гидрометеоусловия для плавания, отвратительная погода и очень неточные карты. Северо-западный проход оказался проходимым. Условия для плавания много легче, навигационных опасностей тоже. К тому же, там довольно неплохо работал "Лоран-А", который использовали американцы для своих бомбардировщиков. Для Баффинова пролива карт с "Лоран-А" не существовало. По возвращению Лёня Каутский, бородатый смешливый еврей, со смешным одесским выговором, большой любитель анекдотов и женщин, представил свой поход как "туристический круиз вокруг Гренландии". Однако, бортовые журналы зафиксировали большие сложности для прохода даже в летнее время. Лодка повредила два выдвижных устройства, была вынуждена всплыть, воспользовавшись сильным туманом, и ремонтировать антенну коротковолновой станции и менять антенну приемопередатчика РНС "КПИ-4". Первый блин получился немного комом, но разведка и освоение новых районов плавания всегда связаны с подобными рисками. Тем более, что направлять туда гидрографические корабли, значило бы раскрыть секрет нашего интереса к этим районам. А то, что предстоит "битва за Атлантику и Тихий океан" адмирал флота Жуков не сомневался. Всё сильнее сказывалось наше отставание в средствах связи и навигации. Американцы, используя свои связи в Англии и в других странах, начали создавать глобальную систему обнаружения "Соссус", строят многочисленные станции радионавигационных систем, строят аэродромы на островах бывшей Британской империи. Британия в долгах, как в шелках, и ей ничего не остаётся делать, как сдавать свои острова в аренду. Это ещё хорошо, что из Гренландии и из Исландии американцев удалось выжить. Но, Канада на их стороне! А СССР никак не удаётся создать спутниковую систему: у спутников очень плохо с электропитанием. Серебряно-цинковых аккумуляторов хватает на несколько недель работы, а создание уже запатентованных солнечных батарей затянулось из-за селеновых полупроводников. Никак не получается создать чистые монокристаллы. Никак не получается создать чистые монокристаллы.