Текст книги "Дробь! Не наблюдать! Орудия на ноль! Чехлы одеть! (СИ)"

Автор книги: Комбат Найтов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– А почему не плавучие? Ведь удобнее было бы!

– Цемент и арматуру выделили на стационарные. Чё ты-то беспокоишься?

– Мне лодки ставить некуда! И негде хранить торпеды и мины. Грузимся прямо с колёс. Это не дело.

– Ты знаешь, давай-ка, мы тебе начальником береговой службы определим Авраменко Александра Ефимовича? Он в Йоканьге строил базу. Все ходы-выходы знает. Вот только за ним глаз да глаз нужен, иначе много материалов окажется в соседних колхозах! Зато всё будет построено и в срок.

Пошли к Головко, тот согласился назначить хитрого и пронырливого полуукраинца-полуеврея на должность начальника береговой службы и тылового обеспечения. Тот начал, сразу, строительство свинофермы! Получив втык от Жукова, построил помещение для тренажёра, слетал в Ленинград, согласовал строительство наплавных причалов на местах будущих стационаров, выбил пусть небольшую, но плавмастерскую, которую перетащили из рыболовецкого колхоза имени Коминтерна. Мастерская была немецкая, ещё дореволюционной постройки, с хорошим станковым парком, трубогибными машинами, кузней и сварочными аппаратами.

Но, это было уже позже, а в тот день Жуков и Головко были приглашены на линкор "Кинг Георг V" на шумную пьянку, которую устроил адмирал Фрейзер в честь победы над океанским флотом Германии. Каким боком флот Метрополии имел к этому отношение, Жуков не понял, но Головко приказал следовать за ним, предварительно поздравив Владимира Николаевича со званием контр-адмирала и разрешив ему повесить, в виде третьей звезды героя, один из дубликатов. Верховный Совет утвердил представление на звание трижды Герой Советского Союза. В этот раз все происходило очень быстро! Сталин старался на полную разыграть совершенно неожиданную победу в полярном море, и пытался "сорвать банк". Наиболее сильно повреждённый "Лютцов", с затопленным машинным отделением, будут ремонтировать англичане, но на СевМаше, до конца войны он останется в составе Северного флота, потом уйдёт в Англию. Три остальные корабля остаются в СССР, на их ремонт выдан беспроцентный кредит, и открыта подписка на его погашение в США и Англии, из Америки вылетела группа специалистов, которая окажет помощь в составлении проектов переоборудования, заказов на запасные части, недостающее оборудование и, главное, винты для всех кораблей. Совершенно неожиданно для всех, малочисленный Северный флот показал бешеную эффективность. На фоне продолжающегося наступления Японии в Тихом океане, больших потерь в Атлантике, всё это выглядело нереально. И лишь фотографии раскрашенных полярным камуфляжем силуэтов двух линкоров и двух тяжёлых крейсеров под бело-голубым флагом ВМФ СССР, идущих на буксирах в устье Северной Двины, подчёркивали, что в мире появилась новая военно-морская мощь. Естественно, что все разговоры в "адмиральской" кают-компании "Джорджа" крутились возле "Новой Земли". Больше всего интересовало Фрейзера:

– Почему Вы не поставили нас в известность?

– Контр-адмирал Жуков, он оказался в том районе, когда сопровождал PQ-20, боясь спугнуть "Тирпица", прислал мне вот эту радиограмму. – и Головко показал и перевёл Фрейзеру бланк РДО Жукова, в которой он просил сократить до минимума радиообмен, чтобы не спугнуть немцев. Фрейзер изумлённо посмотрел на Жукова.

– Вы предусмотрительны!

– Я уже выходил на него в атаку, господин адмирал, 5-го июля, но, за пять минут до залпа, он развернулся из-за того, что одна из моих лодок атаковала другой отряд кораблей, Цилиакс немедленно лег на контркурс, и ушёл в Хаммерфест. "Шеер" не знал, что в районе находятся четыре лодки, и изображал бедного маленького козлёнка, которого используют, как приманку для тигра. Вы же, адмирал, служили в Индии?

– О, да! И на тигров охотился! Да, совершенно согласен с вами, очень похоже! Но, позже?

– Шли переговоры с немцами, последний из них согласился капитулировать за восемь часов до прихода "Эдинбурга". Я уже собирался его топить, но его командир застрелился, или его застрелили, и немцы сдались. В дальнейшем, мой дивизион только охранял конвой, а командование операцией осуществлял вице-адмирал Головко. Ваш крейсер очень помог нам, захватив немецкие буксиры, оставшиеся без охранения. Насколько я в курсе, один из тяжёлых крейсеров достался Великобритании, в качестве приза за спасение. Мы, конечно, могли довести их и самостоятельно, но, с меньшей скоростью, и, подвергая себя и трофеи возможности атак с воздуха. Немцы дотягиваются авиацией до Горла Белого моря.

– Да, "Лютцов" будет передан нам после войны, уже подписано соглашение об этом. Но, адмирал, как вам удалось провести такой неравный бой и выиграть его? У противника было 12 кораблей ПЛО.

– Туман, господин адмирал, у немцев было только 7 кораблей, имевших локаторы. Первым же ударом мы вывели из строя шесть из них. И тренажер, который мы сделали здесь, в Полярном, на котором, до мельчайших подробностей, можно обучить командиров лодок совместным действиям. Так что, никакого секрета: хорошо сплаванная команда командиров лодок, локаторы и гидролокаторы. И, у нас нет проблем со взрывателями на торпедах!

– О, да! Это просто бич! Почти половина наших торпед не срабатывают. Мне оказана честь пригласить вас в Лондон, господин контр-адмирал! Народ Великобритании хочет видеть победителя "гуннов".

Жуков взглянул на Головко, тот согласно махнул головой.

– Да, господин адмирал, мне передавали из Москвы, что поступил такой запрос от Премьер-министра Черчилля. Но, предварительно, адмирал Жуков вылетит в Москву для награждения у нас.

– Тогда мы пришлём за ним "Ланкастер".

На следующий день удалось отправить в Батум жену с ребёнком, причём не на перекладных, а самолётом, следующим туда по каким-то флотским делам. Головко сам предложил и согласовал это с командующим ВВС генерал-майором Кузнецовым. На три недели в санаторий флота. Назад обещали тоже привезти. Потом отбивал атаку целого взвода журналистов, от которого удалось спастись, прыгнув в катер, идущий в Оленью губу. Свежий ветерок вытряхнул из головы остатки вчерашнего "Навал Рум", после этого Жуков перешёл в кормовой кубрик. Катер глиссировал по ровной воде залива, ходко забирая влево и ориентируясь по береговой черте. Взвыла сирена, запрашивая "Добро" на проход, катер с шиком подлетел к причалу, четко отработал назад, безукоризненно сработала боцманская команда. Владимир Николаевич перешел на причал, и собирался идти в штаб дивизиона, когда сзади его остановило обращение:

– Товарищ контр-адмирал! Разрешите обратиться! – на причал выскочили молоденький лейтенант и старшина 1 статьи, видимо, командир и боцман катера.

– Лейтенант Васильев, командир "РК-12"!

– Старшина 1 статьи Рябушкин, боцман "РК-12"!

– Возьмите нас в бригаду, товарищ адмирал.

– Так мне подводники нужны!

– Я – торпедист, заканчивал "ФрунзЕ" и "Кирова", а "вожу" начальство по заливу. Уже год.

– Я тоже заканчивал УОПП, переведён с Балтики, но вакансий не оказалось. Рулевой на вертикальном и горизонтальном. Был боцманом на "Щуках". Мой командир, капитан-лейтенант Лукин, тоже переведён на север, но здесь его почему-то нет.

– Он в Молотовске, скоро придёт, решать ему. А по Вам, лейтенант… На лодках служили?

– Нет, товарищ адмирал, сразу после училища направлен в УОПП, оттуда сюда, с августа здесь.

– Мне нужны люди с опытом, лейтенант.

– Где ж его взять, товарищ адмирал! Ведь все когда-то начинают.

– Да, конечно, все. Я подумаю, лейтенант Васильев. – он повернулся, приложив руку к козырьку. С такими просьбами приставали часто, но, про боцмана надо не забыть! Ближе к вечеру пришлось снова идти на том же катере в Грязную губу. Его прислал Головко, они вместе вылетали в Москву, в которой Жуков уже давно не был.

Новенький Си-47 командующего, охранение из "Кобр", долетели довольно быстро, и, несмотря на все попытки словоохотливого порученца командующего поговорить, Жуков и поспать успел, после чая с коньяком. В Москве сплошные приёмы, много слов и поздравлений. Третью звезду вручали в Георгиевском зале. Опять много прессы, предоставили двухнедельный отпуск, самолёт, и он полетел в Батум. Город не понравился: маленький, душный, был забит выздоравливающими, какими-то странными личностями и войсками. Санаторий с самом городе, возле Ботанического сада, дороговизна, даже по сравнению с Мурманском. Город весь пропах жареными каштанами и рапанами на прутиках. Но, море было тёплое, рядом с Владимиром и Варварой постоянно находился старший краснофлотец Василий Колчин, ставший ординарцем, который бдительно охранял всё семейство, оружие и документы, пока Жуковы плескались в море. Про воровство на пляжах, в шантанах, на вокзале и в гостиницах ходили просто легенды. Местные "партайбонзы" вначале пропустили прилёт "какого-то трижды Героя", пока Жукова не притащили, буквально силком, в клуб порта и Батумской военно-морской базы. Его и Варвару с сыном отловили на приморском бульваре несколько русских девушек-докеров. Пристали так, что было не отвертеться, потом к ним подключились моряки-черноморцы со стоявших здесь на ремонте кораблей, вырвавшихся из Севастополя. После этого подключились Политуправления флота и фронта, и отдых закончился. Лишь четыре дня удалось провести на озере Рица, на какой-то даче для местного начальства.

Возвращались через Архангельск и Молотовск. Иван Владимирович оморячился! Правда, при погружении заревел, продуваться ещё не умеет, но это тоже способ уравнять давление. И забортная вода ему, тоже, не сильно понравилась, сгущёнка ему нравится больше. Три "Катюши" шли на базу: отремонтированная "К-3", и две новых: "55" и "53". У Йоканьги "тройка" и "пятьдесят третья" устроили охоту на "немку". А "55-я" их подстраховывала. Быстрее сработал Малафеев. Пришли в Полярный, доложились о прибытии. Оттуда лодки ушли в Оленью губу, а Жуков остался в штабе флота. В Политуправлении "обрадовали":

– Вот, читай! – смущенно сунул ему в руку бумагу, украшенную грифами, дивизионный комиссар Николаев. В бумаге, черным по белому, было написано, что Политуправлению флота необходимо обеспечить условия, при которых контр-адмирал Жуков никаких выходов в море и, тем, более, боевых походов лично не исполнял. Обеспечить проживание при штабе Северного флота ему и его семье. В случае невозможности обеспечить безопасность товарища Жукова В.Н., рекомендовано направить его для дальнейшего прохождения службы в распоряжение кадров РККФ. – Ознакомился? Распишись!

– Как это? За что? Андрей Александрович!

– А вот так, Владимир Николаевич. Я им говорил, доказывал, в итоге: схлопотал выговор. Зная тебя, как облупленного, настаиваю на отправке тебя в Москву. Отвечать за тебя я не намерен! Мне ещё переаттестацию в следующем месяце проходить. Так что, вчера на Военном Совете решили, что ты сдаешь дела Августиновичу.

– Почему ему, а не Малафееву?

– Его Политуправление РККФ рекомендует: больше всех потопленных кораблей, после тебя, дважды Герой, а Малафеев только Герой.

– Он же на ремонте стоял!

– Вот именно. Короче, Августинович! Иди к Арсению Григорьевичу.

– Есть!

Головко отводил глаза, уходил от разговора, все аргументы Жукова до него не доходили. Когда ему надоело обороняться, он перешёл в атаку:

– А ты в курсе, что на тебя чуть уголовное дело не завели?

– За что?

– Ты издал приказ о строительстве дома, не указанного в проекте, на его строительство ушли казённые материалы. Это – хищение, о чём Политуправление было своевременно извещено!

– Это же здание тренажёра!

– Тренажер есть в Полярном.

– Да, есть, и создан он мною, но меня и мой дивизион выпроводили в Оленью губу.

– Кто мешает привозить сюда людей и тренировать их здесь? Впрочем, тебя это больше не касается. Дело заводить я запретил, но, если не перестанешь бузить, то запущу! И никакие звезды Героя не помогут. Сам знаешь. Сдавай дела и собирайся в Москву! И помни, что приказ грифованный! "Совершенно секретно".

Командиры лодок поздравляли Жукова, желали семи футов под килем, а он знал, что совершил последний переход из Молотовска в Полярный, больше выходов море не будет. Сдал дела, собрал "тревожный чемодан", сел в поезд в Мурманске. Вышел на перроне в Архангельске, купил картошки и селёдки, бутылку водки. В Москве ещё тепло, форма одежды три, едва упаковал шинель, но, через некоторое время, снова надел её: сильно раздражало внимание москвичей к трём звездам. Доехал на метро почти к штабу, затем прошёлся по осенней Москве. Вот и Наркомат, синее старинное низенькое здание. Где-то в правом флигеле лежит решение его судьбы. Подал предписание в окошко какому-то капитану третьего ранга, подумав про себя: "Почему у них звания морские?"

– Товарищ контр-адмирал, ознакомьтесь с приказом и распишитесь в получении.

– Давайте!

"…назначить начальником вновь формируемого 1-го Балтийского военно-морского командного училища, г. Ленинград. Направить в распоряжение командира ЛенВМБ. Нарком флота адмирал Кузнецов, начальник Главного политического управления РКВМФ армейский комиссар 2 ранга Рогов". Внизу и сверху какие-то резолюции. Недоумённо покрутив в руках бумажку, Жуков расписался в получении, и сунул её в карман шинели. "Стоило ли так далеко ехать!" – раздражённо подумал он, и направился к выходу.

– Товарищ контр-адмирал! – услышал он сзади, и повернулся.

– Извините. После получения приказа необходимо представиться начальнику ГПУ ВМФ Рогову. Согласно приказа? 124 от 03.11.41. Управление находится в противоположном крыле здания.

– Добро!

Прошёл, куда указали, подошёл к дубовой двери, на которой была табличка "Начальник ГПУ ВМФ", постучал, не дождавшись ответа, нажал на ручку и вошёл. Первое, что удивило: отсутствие адъютанта. Т-образный стол со стульями, накрытый зелёным сукном, лампа с зелёным абажуром, коротко стриженный бровастый человек с носом-картошкой, форма и нашивки береговой службы ВМФ.

– Разрешите войти?

– Входите!

– Контр-адмирал Жуков, представляюсь по поводу назначения начальником 1-го Балтийского военно-морского училища.

– Проходите, Владимир Николаевич. Садитесь. Обиделись?

– Да.

– На меня надавили в ГПУ. Приказали обеспечить вашу безопасность, как первого и единственного трижды Героя.

– Мне проще положить эту медаль на стол, товарищ армейский комиссар.

– Знаю! Не делайте этого. Вы ещё нужны флоту. Считайте это… отпуском, что ли. Наберитесь сил, но, огромная просьба: организуйте обучение будущих командиров-подводников. Флот растёт, а людей не хватает. Да что я Вам рассказываю! Сами знаете, каково положение на флотах. Ажиотаж с вашим награждением и боем у Новой Земли пройдёт, и я буду первым, кто рекомендует вас на командную должность на флоте. Верите?

– Вам – верю, а в остальное – не очень. Дивизион жалко! Только довел его до приемлемой численности.

– Обязательно посетите ЦКБ 18. Там идут работы по созданию новых проектов лодок. Вам будет интересно, и флоту полезно. Жить будете в Училище, там требуется косметический ремонт, проводите его и силами курсантов, тоже. Вашу жену переведут в Ленинград, на 196 завод.

Поезда в Питер ходили через Волхов или Кириши. Южнее были немцы. Зимой 41–42 их отжали от Ленинграда, но развить успех наземники не смогли. В Красногвардейске были немцы. Город подвергался бомбёжкам, флот занимался контрбатарейной борьбой и проводкой конвоев со снабжением и войсками для осаждённых Таллина, Моозунда и Ханко. Немцы активно занимались минными постановками из Риги и Усть-Луги с моря, и с воздуха, пытаясь обрезать снабжение осаждённых гарнизонов. Боролись с немецкими новинками: антенными и неконтактными донными минами. Ещё не очень хорошо получалось, с тяжёлыми потерями, со взлётами и провалами. На Севере выручали большие глубины, здесь их не было. Приборы кратности, установленные на минах, вынуждали многократно проходить над выявленным минным полем неконтактным тралом, и всё это в условиях господства немецкой авиации в воздухе. К лету 42 года обстановка в небе Балтики медленно стала меняться в нашу пользу, как за счёт того, что начали работать эвакуированные заводы в Сибири, так и за счёт поставок авиации по Ленд-лизу. Флот получил авиационную поддержку, новые неконтактные тралы, тринадцать новых тральщиков, и начал активно "чистить" Маркизову Лужу, чтобы поддержать наступление на Лугу. В этих условиях Жуков приехал со своим предписанием к командиру Ленинградской военно-морской базы. Вошёл в хорошо знакомое здание на 11 линии, взбежал на второй этаж. Адъютант вскочил и вытянулся, чем немало удивил Жукова, и показал рукой на вешалку для шинелей справа от двери.

– Чем обязан? – спросил, поднявшийся из кресла, контр-адмирал Москаленко, недавно назначенный на эту должность.

– Прибыл в Ваше распоряжение! – ответил Владимир, и протянул ему предписание и пакет, переданный ему в Наркомате.

– Как это? – удивлённо выговорил Михаил Захарович, принимая бумаги. – Вас сняли???

– Там всё написано!

– Впрочем, меня тоже сняли. Присаживаетесь, адмирал. Как Вас по батюшке?

– Владимир Николаевич.

– Михаил Захарович.

– Очень приятно!

– Взаимно! – обмениваясь любезностями, адмирал читал бумаги из пакета, доставленного Жуковым.

– Однако, задачка! И вся "святая троица" подписалась! И утверждено Верховным. Влипли мы с вами, Владимир Николаевич! Но, делать нечего, приказ есть приказ! Есть какие-нибудь мысли, как это сделать?

Москаленко был старше Жукова и лет на десять-пятнадцать дольше служил на флоте, и адмиральствовал с сорокового, Жуков тогда ещё капитан-лейтенанта только получил. Михаила Захаровича знал с курсантских времён, проходил практику на кораблях, которыми командовал Москаленко. За что его сняли с "Октябрины", Жуков не знал, да и не хотел вдаваться в подробности, но, тот сам сказал, что на этой должности временно, переходит на работу в штаб флота, вместо Пантелеева. Кого назначат вместо него, он не знает, но, чем сможет, тем поможет молодому начальнику училища. Выделил для него приказом "эмку", посоветовал, кого взять заместителем из тех, кто был свободен в штате базы.

После представления, Жуков поехал в УОПП, "вербовать" преподавателей. Не слишком удачное мероприятие обернулось тем, что кто-то из руководства УОППа написал об этом в НКВД, что контр-адмирал Жуков хочет разрушить существующую систему обучения подводников. Дело, правда, быстро замяли, ссылаясь на приказ Нарком флота. На 194-м заводе удалось получить "замороженную" "К-58", часть прочного корпуса которой, было повреждено при бомбардировке завода в 41-м году. Стоящую на стапеле лодку начали срочно достраивать, чтобы установить её на стоянке в Гутуевском ковше. Повреждённый прочный корпус просто заварили, вновь изготовленный 3-й отсек, который хотели врезать вместо повреждённого, пошёл на следующую лодку, а оборудование из него переместилось в училище, где был создан тренажёр, полностью совпадающий с ЦП "Катюши". 250 курсантов, набранных как на флоте, так и военкоматах, прошли через "сито" экзаменов и собеседований, отсеялось почти 120 человек, после этого объявили второй набор. Главным критерием было умение быстро устно считать, аккуратность и спокойный выдержанный характер. Удалось переманить и уговорить перейти с флота несколько отличных преподавателей: кап-2 Гейро, капитанов 3 ранга Иванова, Долгова, Желтикова, Авраменко и каплея Каманина. На много лет вперёд они составили основной костяк большинства кафедр. Минный отсек "К-58" оборудовали полностью, со всеми изменениями, внесёнными в 1-м дивизионе. Мины вернулись на лодку.

Кроме того, Жуков принял активное участие в разработке ГАС "Дракон 240" с дальностью действия 240 кабельтовых, которую планировали устанавливать на все существующие лодки и корабли. Совмещённый индикатор мог выдавать пеленг, глубину и дистанцию одновременно, и вырабатывать сигналы непосредственно для ТАС. Сократилось количество операторов. Удалось сузить мертвую зону в корме до 12 градусов. На лодках шестой серии, благодаря поднятой на Балтике немецкой "девятке", изменили набор прочного корпуса, изменили состав стали, и увеличили глубину погружения до 250 метров. Двенадцать лодок стояло на стапелях двух заводов. Собираться они будут в Молотовске. Верховное командование потребовало от Ленфронта освободить правый берег Свири, чтобы иметь возможность перебрасывать корабли "на" и "с" Севера. Использование лодок типа "Ка" на Балтике было признано нецелесообразным. В начале января 43 года неожиданно пришёл приказ Жукову сдать дела капитану 1 ранга Алексееву, и срочно прибыть в Полярный. Самолёт за ним прилетел на Комендантский. Незнакомый молодой лётчик проверил документы, и они взлетели. Самолёт, явно, штабной: удобные кожаные кресла, два столика, бортмеханик подал кофе, лендлизовские печенье и шоколад, коньяк. Так летать можно! Сопровождения не было, ребята были не флотские, а армейские. Самолёт обычно возил комфронта Фролова. Сели в Петрозаводске, подобрали ещё людей. Среди них оказался флотский фотокорреспондент Женя Халдей, который и рассказал, что из похода не возвратились три "катюши".

– Кто?

– Уткин, Журков и Кульбакин.

– А Журков и Кульбакин на каких лодках были?

– Я не знаю, не вернулись "К-1, 2 и 22".

До самой посадки в Грязной губе Жуков молчал. Слишком много его связывало с Василием Уткиным: вместе учились, служили на Балтике и на Севере, в одно время стали командирами кораблей, вместе поехали принимать "Катюши". Но Вася довольно быстро получил свою "двойку" и вернулся на север, а сам Жуков застрял в Питере надолго. Снова встретились уже на войне. В Грязной спустился к причалу, там стоял "РК-12", разъездной катер штаба флота. Жуков, молча, поприветствовал лейтенанта Васильева, и прошёл в корму. Отдали концы, и катер полетел по ночному, чуть парящему, заливу. Жуков мрачно смотрел на прилепленные фотографии на небольшом стенде в пассажирском салоне катера. Вот и фотография счастливых Жукова, Уткина, Котельникова и Августиновича на причале в Молотовске после боя у Новой Земли. Вошёл лейтенант:

– Товарищ контр-адмирал! Вы насовсем вернулись?

– Не знаю!

– Через 15 минут будем на месте.

– Хорошо, иди в рубку.

На причале его встречал Виноградов, командир бригады подводных лодок, и адъютант командующего Банников. Синие фонари тускло подсвечивали дорогу к штабу флота. Разделись в "чистилище", сняв "канадки" и шапки, прошли в кабинет Головко. Там Карпунин, Августинович, Колышкин, Хомяков, Морозов. Весь старший командный состав подплава. Все встали, поздоровались, обнялись. Головко, с немного грустной улыбкой на лице, поздравил Жукова с возвращением в родную семью.

– По приказу Наркома флота, Вы, Владимир Николаевич, назначены командиром отдельной бригады подводных лодок Северного флота, вместо Николая Игнатьевича, который становится Вашим заместителем. Решение связано с резко возросшими потерями подводных лодок в последний период времени и общим снижением эффективности подводных сил флота. За последние месяцы потеряно 13 лодок, в том числе три "крейсерских". Мне, контр-адмиралу Кучерову, капитану 1 ранга Виноградову и капитану 2 ранга Карпунину вынесено предупреждение о неполном служебном соответствии Наркомом флота и Верховным Главнокомандующим. Мы обратились к Наркому с просьбой вернуть вас на наш флот, и было принято такое решение. Надеюсь, что совместными усилиями мы сможем решить возникшие проблемы. Немцы применяют какое-то новое оружие, установить, что это за оружие нам, пока, не удалось. Вы возглавите комиссию, которой поручено разобраться в причинах высоких потерь, и разработать комплекс мер технического и тактического характера, которые позволят свести к минимуму потери в отдельной бригаде ПЛ. Здесь сегодня весь командный состав отдела подводного плавания и старший комсостав бригады. Считайте это вашим представлением на новой должности.

– Арсений Григорьевич! А тот приказ, сентябрьский, отменён?

– Да, контр-адмиралу Николаеву объявлен выговор. Так что, Владимир Николаевич, принимайте командование. Да, пока вас не было, введён знак "Командир подводной лодки РККФ". Примите! – и он протянул Жукову, знакомый ему по снам, серебристый силуэт "Щуки".

– И ещё, товарищи офицеры! Именно, офицеры! Сегодня получен приказ о введении в армии и на флоте офицерских званий, и новой формы, с новыми знаками различия, которые носятся на погонах. Тыловая служба флота получила новое обмундирование. Переодеть бригаду надлежит в кратчайшие сроки! Мы работаем с союзниками, адмирал Кузнецов особо подчеркнул необходимость быстрого перехода на новую форму. Ну, а это мой подарок всем вам! – он раскрыл ящик стола, вытащил оттуда стопку погон, раздал каждому из присутствующих. Затем прошёл в комнату сзади своего стола и вернулся оттуда в новом парадном кителе с погонами вице-адмирала.

– На этом всё, товарищи! Владимир Николаевич! Все приказы у Кучерова, зайдите к нему и распишитесь.

Штаб бригады и кабинет командира располагались здесь же, в штабе флота, только глубже, и на другой стороне тоннеля. Все перешли туда. Попросив остальных задержаться в приёмной, Жуков пригласил Виноградова зайти в его бывший кабинет.

– Николай Игнатьевич, вы знали об этом?

– Да, конечно, поэтому и встречал на причале, но ты сразу начал задавать вопросы про своих, и я понял, что ты ничего не знаешь. Поэтому промолчал.

– Как-то так не совсем удобно получилось, по отношению к вам.

– Неудобно спать на потолке, Владимир Николаевич! Я распутать эту загадку не смог, за что и получил неполное служебное соответствие, и понижен в должности на одну ступень. Могли бы и в штрафбат отправить. А то, что о тебе вовремя вспомнили, это здорово. Так что я могу обижаться только на самого себя и немцев. Заместителем буду хорошим.

– Тогда зовите остальных!

Вместе с командирами дивизионов отметили позиции погибших лодок, их задания, даты первого "не выхода" на связь. Расспросил каждого об их мыслях по тому, что могло произойти. Места гибели были разбросаны по всему театру. Николай Игнатьевич заметил, что подобный анализ уже проводился, и ничего не дал.

– Во-первых, товарищ капитан 1 ранга, мне требуется войти в курс дела, и не рассматривать уже созданный анализ, а посмотреть на это со всех сторон. Во-вторых, не знаю, как вы это анализировали, но, мне кажется, что вы искусственно сузили район поиска: вы искали одно оружие, одну причину, а здесь их минимум три или четыре. Причём, одна причина постоянно действующая, и три появившиеся в начале октября, 17 ноября и 20-го декабря.

– Это почему?

Владимир начал вычерчивать графики:

– Вот это, скорее всего, минная опасность. Смотрим: "Д-3", "Щ-401", "малютки 121, 172, 173, 174, 176", "Щ-403" и "С-55" все находились в Варангере и Альтене, и по заданию должны были пересекать 100 м изобату. Немного выпадает "С-55", она погибла севернее Рыбачьего, но и там глубины менее ста метров. Временной разброс идёт по всему периоду равномерно. Выпадают из этого: "Щ-422", и все "Ка" – большие глубины, мины отпадают сами собой.

Смотрим далее: "Щ-422": гидролокатор не установлен, РЛС нет, следует на позицию в ночное время в район Новой Земли. Вывод: торпеда необнаруженной подводной лодки.

Следующая: "К-1", одиночное плавание. Кстати, Михаил Петрович, почему она шла не в составе эскадры.

– Шла на замену "55-й", у которой "заплакали" топливные танки. – Владимир Николаевич неудовлетворённо кашлянул.

– Сколько походов выполнил Журков к тому времени?

– Девять.

– Как это девять? Это был всего десятый выход лодки! Девять походов у Вас, Михаил Петрович!

– Старший лейтенант Журков – мой старпом с сорок первого года, Владимир Николаевич.

– То есть, это его первый поход и вышел он в него без сопровождающего? А где Вы были?

– На "К-21", там Лунин выполнял первый самостоятельный поход на новой для него лодке.

– Вот Вам причина номер два: ошибочное, дважды ошибочное решение: в одиночное плавание пошёл молодой командир, без "няньки", плюс не было никакой необходимости в этой замене. Сил и средств у Вас хватало, чтобы встретить и проводить конвой. Ну а вот о последних двух потерях я пока не могу сказать ничего. Лодки погибли в составе эскадры, ночью. В обоих случаях, находились довольно далеко друг от друга и от эскадры. Связь только на ключе.

– Нет, в момент их гибели мы разговаривали по УКВ.

– Тем более странно. Мне необходимо прочитать черновые журналы всех лодок, находившихся в походе, и переговорить с вахтенными начальниками всех лодок.

Четверо суток Жуков перелистывал и читал карандашные записи вахтенных журналов всех шести лодок, делая сам себе пометки в большом блокноте. Решение требовалось дать быстро. Лодкам скоро в поход, а источник угрозы не выявлен, значит, из следующего похода могут снова не вернуться уже другие лодки. Он обратил внимание на то обстоятельство, что только на "К-21" вахтенные начальники отмечали время включения и выключения всех средств обнаружения. На остальных такие записи были эпизодическими. В то время, когда он командовал дивизионом, он требовал этого от всех. Сменилась метла, а в привычку у многих это ещё не вошло, поэтому люди стали записывать эти события нерегулярно. Пришлось поднять формуляры БЧ-1 и БЧ-4. Было установлено, что в момент работы УКВ станции SCR-284-A, американского производства, всегда выключались радиолокаторы и станция "Накат", ибо фонила радиостанция при этом жутко. А Августинович оказался большим любителем поговорить по станции, произвести накачку командиров кораблей, потребовать отчёта и тому подобное. Так как ночь, авиация противника не летает, лодки идут под РДП, чтобы на полную использовать ГАС и шумопеленгатор. В перископ, практически, ничего не видно, и в этот момент для переговоров с "начальством" выключаются и активный, и пассивный локатор: от активного "фонит" радиостанция, а "Накат" начинал "крякать", реагируя на передачу УКВ.

С этими выводами он пришёл к Головко.

– Две лодки потоплены, скорее всего, авиацией, в момент атаки все лодки находились под РДП, работали гидролокаторы и шумопеленгаторы, доклада о шумах торпед не было. Акустики двух лодок зафиксировали несколько далёких взрывов, остальные ничего не услышали. Вывод может быть только один: немцы в состоянии обнаруживать лодку под РДП ночью с самолёта и точно её бомбить. Скорее всего, используют радиолокатор. Вот приказ, запрещающий использование УКВ, в случае, если она создаёт помехи для "Наката". И устанавливающий новый порядок всплытия под РДП: достигнув перископной глубины ночью, необходимо поднять антенну "Наката", держа в готовности к работе РЛС, затем произвести обзор с помощью РЛС, и лишь потом выдвигать перископы. И ещё один приказ, касающийся командира дивизиона капитана 2 ранга Августиновича. Считаю, что во всех потерях лодок дивизиона есть его вина. Поэтому снимаю его с должности, а вместо него назначаю Малафеева. Прошу Вас утвердить приказ.