Текст книги "Кубинский зал"

Автор книги: Колин Харрисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 34 страниц)

– Например, купишь виноградник.

– Виноградник, замок в Шотландии, и так далее.

– А дальше?

– А дальше он говорит: подумай, пока я буду бить. Когда я положу мяч в лунку, ты должен дать мне ответ. Если ты скажешь «нет», значит, сделка не состоится и ты никогда не получишь свои два миллиона. Повторять свое предложение я не стану, так что подумай хорошенько.

– И ты ему поверил?

– На все сто.

– А он не говорил, на что ты должен будешь потратить эти два миллиона?

– Я спрашивал, но он сказал, что все объяснит, только если я соглашусь.

– Круто, ничего не скажешь.

Дэн кивнул, но я видел – он отдает старику должное.

– Еще он сказал: если я скажу «да», он будет считать, что мы договорились, и сразу выпишет чек. Только я должен прислать ему копию счета за операцию. – Дэн экспрессивно взмахнул вилкой. – Как тебе это нравится, Билл? Сначала он требует справку от доктора, что тот действительно отрезал мне яйца, а потом преспокойно ставит мяч на метку, берет деревянную клюшку и начинает примериваться к улару.

– Мне кажется, старик просто давил тебе на мозги.

– Он не просто давил – он меня ошеломил, сбил с толку, шокировал.

– Понятно. Он тебя на выдержку брал, как в покере.

– В гробу я видал такой покер.

– Довольно необычно, – сказал я, – когда тесть настаивает на стерилизации зятя. От одного этого можно лишиться всякой потенции.

– Ты это мне говоришь?… – Дэн отодвинул пустую тарелку. – В общем, старикан выравнивает мячик, берется как следует и бьет так, что мяч летит хрен знает куда. Потом он выдергивает метку и подходит ко мне. Я, как ты понимаешь, все еще сижу на той же скамеечке. За то время, пока он бил, я, кажется, даже не пошевелился.

– Ты согласился.

– Я решил сказать ему «нет».

– В самом деле?! – Я и вправду удивился. Это было так не похоже на Дэна Татхилла, которого я знал и который всегда находился в поисках источника наличных, чтобы к нему присосаться.

– Да. Меня так просто не купишь, Билл! Пошел он куда подальше со своими миллионами. У Минди задница совсем как сдутый детский мячик, один в один. Она, конечно, пытается ее прятать, но я-то все вижу, и, должен сказать честно, от одного этого у меня перестают вырабатываться мужские гормоны. В последнее время я только и думал о том времени, когда дети вырастут и я смогу отделаться от Минди и начать охоту за дикими кошечками, которые водятся в шикарных барах. – Дэн наклонился вперед, мечтательно прикрыв глаза. – Ты хоть представляешь себе, сколько вокруг долбаных возможностей, Билл? Даже для такого старого жирдяя, как я… Их гормоны зовут, словно охотничьи рога в горах: «Вставь нам, вставь! Мы хотим забеременеть! Сделай же что-нибудь с этим долбаным э-стро-ге-ном!» Они не могут сдерживаться, Билл, даже если бы и хотели – это их природа, биологически встроенная функция. Только представь себе все эти многоквартирные дома на Манхэттене, и в каждом – дополна незамужних женщин! – Он ткнул пальцем себе в грудь. – Это же долбаные эстрогеновые дворцы, Билл, и я просто обязан обслужить всех, кто там живет. И по-моему, я прекрасно подхожу для этого дела. Я не стеснен в средствах, физически непривлекателен, к тому же за меня нельзя выйти замуж. Казалось бы, почти полная противоположность всему, к чему интуитивно тянется любая женщина, но это не так. На самом деле они тянутся к таким, как я, хотя ни за что в этом не признаются. Что делать женщине, которая нуждается в сексе, но не хочет связывать себя с мужчиной, с которым она могла бы иметь сколько-нибудь серьезные отношения? Она должна обратиться ко мне. Это моя ниша, моя, если можно так выразиться, узкая специализация. Разумеется, все женщины говорят, будто им нужны не любовники, а мужья, однако именно этот тип их больше всего пугает. А с такими, как я, бабам проще, потому что они знают, что делать, как себя вести. Выпили – посмеялись, трахнулись – разбежались: никто никому не причинил вреда, никто никого не обманул, никто ни на кого не в обиде. Ну как, ты со мной согласен?

– Звучит, во всяком случае, оригинально, – проговорил я, не зная, что сказать. Несмотря на мое собственное поспешное бегство из квартиры Элисон, подход Дэна казался мне слишком циничным.

– Ты просто не в курсе, Билл. Многие женщины готовы на все, понимаешь? Они не любят говорить об этом, и ни одна из них не скажет тебе этого прямо, но это абсолютный факт! Вот почему я давно решил, что годам к пятидесяти обязательно разведусь, сброшу фунтов сорок, и тогда у меня впереди будет еще лет десять, которые я могу посвятить охоте на кисок.

– Но ведь у тебя дети, – сказал я, думая о своем сыне. – Это убьет их.

Дэн только отмахнулся:

– Разумеется, я дам им немного подрасти. Кроме того, они догадываются, что наши с Минди отношения оставляют желать…

Мне не хотелось слушать, как он рассуждает на эту тему. К счастью, Дэн вернулся к своему рассказу.

– И вот, – сказал он и улыбнулся, – этот старый хрен подходит ко мне и спрашивает, что я надумал. Вернее, он сказал только одно слово: «Ну?» Не просто «ну?», а этак – «н-ну?». Представляешь?… Я, значит, должен позволить какому-то придурку, который сам бросил уже третью жену, оттяпать мне яйца, а потом жить с этой толстухой, от которой у меня ум за разум заходит, до конца дней моих? Не-е, не на таковского напал! Что я ему – обезьяна на веревочке? Плевать мне на его деньги, в фирме я зарабатываю достаточно. Пусть убирается к дьяволу, меня не купишь, верно?

– Верно, – поддакнул я, не особенно, впрочем, искренне.

Дэн вновь откинулся на спинку стула и с довольным видом положил ладони на живот. Казалось, с проблемой покончено так же, как и с супом, который он только что съел.

– Он, значит, говорит мне это свое «Ну?», а я смотрю на него и отвечаю: «Вы говорили – два миллиона?»

– И он, конечно, отвечает – «да»?

– Да. А я говорю: «Пусть будет три, тогда я согласен!»

– Что-что?!

– А он говорит: «Идет, договорились».

– Погоди, Дэн, я что-то не…

– Мы договорились, балда! Три «лимона» – мои! Мы пожали друг другу руки и чуть было не прослезились – оба! Старик даже обнял меня, представляешь? Но главное, мы заключили сделку, и я очень ею доволен. Честное слово, Билл, мне показалось, что это самая удачная, самая выгодная сделка за всю мою жизнь. Теперь мне ничего не грозит, абсолютно ничего, как если бы я умер. Ворота опустились, поезд ушел или как там еще говорится… И это тоже отлично. Теперь я ничего не смогу испортить, потому что я взял деньги. Я взял их и примирился с этим, и теперь я чувствую себя очень, очень хорошо!

– Значит, ты сделал вазэктомию?

– Это было легко, Билл. Несколько дней, конечно, побаливало, но потом все прошло.

– А как же твои дикие кошки?

Он пожал плечами:

– Там видно будет. Кажется, теперь это меня не слишком интересует.

– Психологический фактор?

– Возможно. Впрочем, это не важно.

Я уставился на Дэна. Его настроение менялось так быстро, что я просто не знал, что говорить дальше. Наконец я сказал:

– Итак, ты пригласил меня сюда только затем, чтобы рассказать, как кто-то заплатил тебе три миллиона за вазэктомию?

– Нет, старина, – ответил Татхилл. – Я пригласил тебя пообедать со мной, потому что хочу предложить тебе работу.

– Какую работу? – Я по-прежнему ничего не понимал.

– Помнишь, тесть сказал, что я должен потратить деньги так, как он скажет. А он сказал, чтобы на них я открыл дело – свою собственную специализированную фирму. Что ты, он по этому поводу целую речугу закатил, дескать, я такой талантливый, такой пробивной, такой энергичный! Его послушать, так и трахаться на стороне я начал только потому, что в большой фирме я утратил перспективу и не мог использовать свою энергию должным образом. Но когда у меня будет собственное дело, мой талант сможет засиять как следует, и тогда я перестану тратить время и силы на девок. Мой тесть считает, что мне с самого начала следует создавать мощное предприятие, поэтому он предложил мне использовать его три «лимона» в качестве начальных инвестиций; что касается дальнейшего, то он, мол, близко. знает нескольких банкиров, которые с удовольствием помогут мне кредитами. Знаешь, Билл, положа руку на сердце – это звучало просто замечательно. И мой тесть замечательный мужик, умный, дальновидный, хитрый как сто китайцев. Короче говоря, я взял его бабки, забрал свой пай из фирмы, вытащил на свет божий кое-какие заначки и купил помещение на Пятьдесят третьей улице, а заодно приобрел по бросовым ценам вполне приличную обстановку, оставшуюся от одной интернет-компании. Сама компания давно разорилась, здание стояло пустым почти год. Агент отдал его практически за бесценок – владелец был в панике и проживал последние крохи. Фактически я обокрал этого типа, но совесть меня не очень мучит. Касаемо собственно работы, то и тут начало положено: восемь моих постоянных клиентов ушли из старой фирмы вместе со мной, а кроме этого, я уже приобрел несколько новых, правда – не таких крупных. – Дэн Татхилл усмехнулся. – И наконец, я увел с собой нескольких молодых сотрудников, которым под Кирмером ничего не светило, во всяком случае – в ближайшее время. Каждый из этих парней способен творить буквально чудеса. Плюс – я… – Дэн выдержал паузу, давая мне время переварить полученную информацию. – К сожалению, моей молодежи пока не хватает опыта. Конечно, все они упорны, трудолюбивы, все как один рвутся в бой, и это хорошо, потому что я намерен гонять их как собак, но мне нужен испытанный ветеран-координатор – человек, который бы следил за входящими делами и, так сказать, за готовой продукцией.

– И желательно – за минимальную зарплату.

– О'кей, ты прав, я действительно не могу платить много; пока не могу, но обещаю – даже на первых порах ты будешь получать совсем неплохо. На жизнь, как говорится, хватит. По моим подсчетам, чтобы развернуться как следует, нам понадобится около двух лет. Соответственно нашим успехам будет расти и зарплата. Кстати, сколько ты получаешь сейчас? – спохватился он.

Я с трудом удержался от улыбки. Продавец из «Брукс бразерз» очень удивился, когда, выходя из магазина, я бросил грязную рубашку в урну.

– Меньше, чем хотелось бы.

Дэн поцокал языком:

– В каком-то смысле для тебя это, конечно, шаг назад, но одновременно и переход на более высокий уровень. Ты поможешь мне – я помогу тебе, идет?

– У тебя уже есть штат, секретари, факсы, компьютеры и прочая лабуда?

– Да, полный комплект за исключением, быть может, каких-то мелочей.

– И когда ты начинаешь работу?

– Официально – во вторник. – Он покачал головой. – Извини, мне, конечно, следовало поговорить с тобой раньше.

Несколько лет назад я воспринял бы подобное предложение как самое настоящее оскорбление. Но теперь все изменилось. Я был самым обычным безработным, и Дэн знал это.

– Что, пролетел с первым кандидатом? – спросил я.

Дэн отвел взгляд.

– Скажи правду, – настаивал я. – Я переживу.

– Да, был у меня на примете один парень, отличный специалист. Он даже согласился, но на прошлой неделе ему поступило более выгодное предложение. Я послал ему договор, но он его не подписал – подвел меня под монастырь, ублюдок! А потом я встретил на баскетболе тебя.

– Понятно.

– Ты не обиделся?

– Нет.

– Вот и хорошо.

– И все-таки, Дэн, сколько ты собираешься мне платить?

Он сказал – сколько. Учитывая мою квалификацию и опыт, на который он сам же ссылался, это, конечно, были сущие гроши. Учитывая, что я был безработным и бездомным бродягой, стремящимся избежать ареста за то, что при подозрительных обстоятельствах трогал мертвое тело, сумма была весьма неплохая.

– Мне казалось, ты должен был начинать с большего, – сказал я.

– Через девять месяцев, когда все наладится и мы начнем получать стабильную прибыль, я увеличу твой оклад на двадцать пять процентов.

– Увеличь его на двадцать сейчас и еще на двадцать – через девять месяцев. Или попытай счастья с другим парнем, который встретится тебе на баскетбольном матче.

Дэн посмотрел на меня:

– Не слишком ли жирно выходит?

– Для человека, который заработал на шестой лунке три миллиона, – не слишком.

– Пятнадцать процентов сейчас, еще двадцать – через девять месяцев.

– Двадцать – сейчас, пятнадцать – через девять месяцев.

– Согласен.

– По рукам!…

Мы скрепили наш договор рукопожатием, и Дэн посвятил меня в некоторые детали – круг моих обязанностей, адрес фирмы и прочее, но я слушал его вполуха, настолько я был счастлив снова вернуться к жизни, о которой уже начал забывать.

– Вот, можешь начать с этого, – сказал Дэн и полез в свой кейс.

– Ты привез с собой какие-то бумаги? – удивился я. – Значит, ты знал, что я соглашусь?

Он только улыбнулся. Я взглянул на документы, стараясь не показать, как хочется мне поскорее познакомиться с делами и с клиентами, которых Дэн привел с собой из старой фирмы. Кое-кого я помнил; за прошедшие годы судебные тяжбы, в которых они увязли еще при мне, продвинулись довольно мало. Другие же были мне незнакомы, но их дела напоминали все о том же заложенном в человеческой природе конфликте: передо мной лежали иски о неплатежах, несоблюдении или ненадлежащем выполнении контрактов, нарушении авторского и патентного права, недобросовестной конкуренции и непоставках продукции. Юридический сленг, которым были написаны эти документы, почти не скрывал стоящих за каждым из них желчной зависти, злобы и жадности, и единственным утешением было то, что тяжущиеся стороны стремились выяснить отношения цивилизованным способом, не прибегая к похищениям, шантажу, насилию.

– Погоди-ка у меня для тебя есть еще кое-что, – сказал Дэн, снова запуская руку в кейс.

– Что?

– Вот. Я поручил секретарю срочно их заказать. – Он вручил мне упаковку визитных карточек, на которых стояли мое имя и фамилия, мой новый телефон и адрес фирмы, словом – все, что полагается.

Я взял карточки в руку и сложил веером как карты. Новенькие, твердые, с еще не обтрепанными углами, они внушали уверенность.

– Мне показалось, – сказал Дэн, – что пока мы не подпишем контракт, это придаст нашей договоренности большую официальность. – Он с одобрением посмотрел на вазочку с мороженым, которую официант опустил перед ним на стол. – Да, Билл, еще одна вещь…

– Слушаю?

– Я хочу, чтобы ты подтвердил – придя работать ко мне, ты не притащишь с собой ворох проблем.

– В каком смысле?

– Я имею в виду сложные ситуации, сомнительных клиентов и прочее. Проблемы, понимаешь?

– Проблемы есть у каждого, Дэн.

– Конечно, конечно, – поспешил согласиться он. – Но я имею в виду серьезные проблемы, вроде ненадежных клиентов, с которыми ты, возможно, работал, и так далее…

– Можешь не беспокоиться, – сказал я, начиная беспокоиться.

Ровно через час я подъехал к дверям спортклуба в Ред-Хуке и сразу заметил Шлемиля. Он тоже увидел меня и кивнул, как обычно кивают друг другу мужчины, когда не хотят орать на весь квартал. Выбравшись из такси, я вслед за ним перешел через улицу и нырнул в тень под эстакадой Бруклин-Квинс. От Шлемиля воняло, как от китайской забегаловки, но я решил не поднимать этот вопрос.

– Так я и подумал, – сказал он, когда мы остались одни.

– О чем?

– Зубы у тебя хорошие – вот о чем.

– При чем тут мои зубы?

– При том. Очень хорошие зубы.

– Ну и что?

– А то, что мне мало трех сотен.

– Почему же?

– Потому что зубы у тебя очень хорошие. И костюмчик тоже ничего. Парень с такими красивыми зубами может заплатить и больше.

Я покачал головой. Каждый житель Нью-Йорка был немного старателем – каждый старался заработать больший процент – или выторговать несколько лишних центов. И я не был исключением.

– Так тебе нужен адрес или нет?

– Сколько ты хочешь? – буркнул я.

– Пятьсот.

Я молча достал из бумажника пять сотенных бумажек, и Шлемиль протянул мне грязный листок бумаги с адресом, нацарапанным большими печатными буквами.

– Нужно зайти во дворы. Это квартира над гаражом чуть дальше по той стороне улицы. Я сам видел, как он туда зашел.

– Откуда ты знаешь, что это дом Рейни, а не его приятеля? – спросил я, вспоминая беспокойство Элисон по поводу таинственной мисс О. – Может быть, там живет его подружка.

Шлемиль лукаво подмигнул:

– Проверь сам и увидишь – там никто больше не живет.

– И это, по-твоему, значит, что…

– Проверь, говорю. Надо доверять простым людям, пижон!

Я посмотрел на адрес, записанный на бумажке. Дом Джея находился неподалеку от Пятой авеню и Семнадцатой улицы.

– Но ведь это всего в десяти кварталах отсюда!

– Сделка есть сделка, приятель!

Я сделал движение, чтобы уйти. Мне действительно не терпелось поскорее отправиться туда, где жил Джей.

– Кстати, зачем он тебе понадобился? – спросил Шлемиль. – Он сделал тебе что-то плохое?

Вопрос был задан вполне невинным тоном, но я сразу сообразил, что если Джей снова появится в клубе, Шлемиль предупредит его обо мне и, возможно, заработает еще несколько сотен.

– Нет, нет, совсем нет! – возразил я. – Наоборот, я хочу помочь парню.

– Хочешь спасти его задницу – что-то вроде того?

– Да, что-то вроде того.

Потом я тронулся в путь. Пешком. Я прошел вдоль Третьей авеню, нырнул под эстакаду, свернул на запад и поднялся в горку к Семнадцатой улице. Когда-то это были итальянские или, может быть, ирландские кварталы; теперь же здесь селились по большей частью латиноамериканцы и прочая городская смесь. В этих местах белый человек в дорогом костюме бросался в глаза так же верно, как если бы над ним висел в воздухе бело-голубой вертолет Нью-Йоркского департамента полиции, поэтому в первой же кафешке на углу я приобрел бейсболку «Джай-энтс» и кварту молока. Воротник куртки я поднял повыше, чтобы скрыть пиджак и галстук. Надвинув бейсболку на глаза, шаркая ногами и размахивая пластиковым пакетом, я отчаянно сутулился, стараясь сделаться как можно менее заметным. Походить на кого угодно, не быть кем-то определенным, а еще лучше быть никаким – вот лучшая маскировка. Кроме того, нельзя смотреть на встречных, нельзя проявлять к ним интерес, и тогда все будет нормально. Здесь никто не хочет лишних проблем, и пока ты сам не представляешь проблемы, у тебя их тоже не будет.

Вскоре я добрался до Семнадцатой улицы. Позади дома номер 404 стоял гараж, второй этаж которого представлял собой что-то вроде мезонина, самовольно надстроенного владельцем. Подойдя ближе, я рассмотрел прибитый к дверям второго этажа ржавый номер, совершенно неразличимый с улицы. И это – жилище человека, который покупает офисное здание в центре Манхэттена почти за миллион долларов? Не может быть! Похоже, мистер Шлемиль – или его Тень – меня все-таки надул, но прежде чем бежать обратно и выяснять с ним отношения, я решил обойти гараж кругом и осмотреться.

Позади гаража я обнаружил забор из цепей высотой футов двадцать; он весь зарос плющом, сверху на нем висел какой-то мусор. Ловкий вор мог бы перелезть через него без особого труда, но это было бы не слишком приятно; кроме того, упав на землю со стороны гаража, он бы приземлился на останки моторного катера и груду цементных блоков. Таким образом, квартира на втором этаже была надежно защищена – добраться к ней можно было только по наружной лестнице, идущей вдоль боковой стеньг первого этажа.

Я оглянулся. Позади никого не было, никто меня не видел, и я вошел в ворота. Гараж кто-то пытался красить: на земле валялись стремянка, ведро и несколько кистей. Среди пожелтевшей травы я обнаружил полусгнившую кипу бесплатных газет, несколько старых телефонных справочников, рекламные листовки, треснувший автомобильный аккумулятор и тому подобные вещи, до которых никому давно нет дела.

Продолжая поминутно оглядываться, я поднялся по лестнице и заглянул в единственное крошечное окно, но жалюзи были опущены, и я ничего не увидел. Тогда я толкнул дверь. Заперто. Я постучал. Снова ничего. Неужели Шлемиль меня все-таки надул – взял деньги и подсунул липовый адрес? Ничто не указывало на то, что Джей жил именно здесь.

Спускаясь вниз, я обратил внимание, что лестница сильно стерта и побита. Поцарапаны были даже вертикальные подступенки. Глубокие следы на горизонтальных частях ступеней располагались строго один под другим, словно по лестнице волоком поднимали и спускали что-то тяжелое, да к тому же не один раз.

В несколько прыжков одолев последние ступени, я подергал гаражную дверь. Она внезапно подалась, я юркнул внутрь и поскорее опустил ее за собой. В пыльной полутьме я увидел перед собой джип Джея. Его крылья и борта все еще были покрыты подсохшей грязью, оставшейся после поездки, которую мы совершили три дня назад. Машина была заперта, и я заглянул в боковое стекло. Пусто. Зато вдоль стен гаража стояло не меньше двух дюжин больших кислородных баллонов да в глубине темнели какие-то ящики. На них я и обратил внимание в первую очередь. В ящиках оказались в основном инструменты и старые автозапчасти, клубки шерсти для вязания и несколько книг по сборке кукольных домиков. Судя по всему, все это не имело к Джею никакого отношения.

Что еще я могу предпринять?

Я выбрался из гаража и, подобрав в траве старую банку с засохшей краской, снова поднялся на второй этаж. В ветхой двери было целых девять стеклянных панелей, и я снова огляделся, чтобы убедиться – меня никто не видит. Это даже не преступление, а пустяк, уговаривал я себя. Сущий пустяк по сравнению с тем, через что я уже прошел из-за Джея.

Наконец, собравшись с духом, я ударил банкой по одной из панелей. Стекло треснуло, и я по одному вытащил осколки. На улице по-прежнему никого не было, и никто не видел, как я швырнул стекла и банку с краской в траву. Потом я запустил руку в отверстие и изнутри повернул шишечку накладного замка, но дверь по-прежнему не открывалась. Пошарив с внутренней стороны двери, я обнаружил чуть ниже дверной ручки засов-защелку.

Три минуты, сказал я себе. Только три минуты – войти, осмотреться и сразу же назад. Тут же мне пришло в голову, что я вламываюсь в чью-то квартиру спустя всего несколько часов после того, как кто-то вломился в мою. Очень, очень мило… Я закрыл за собой дверь и повернул ручку замка. Наплевать, подумал я. Джей, конечно, сразу поймет, что у него кто-то побывал, но не будет знать – кто.

Комната размером десять на двенадцать футов напоминала монашескую келью. У стены стояла аккуратно заправленная походная койка, рядом подмигивал сигнальной лампочкой телефон с автоответчиком. Угол напротив занимал огромный контейнер из нержавеющей стали с единственным небольшим окном в крышке, странно похожий на саркофаг какого-нибудь космического фараона. В комнате он был самым большим предметом обстановки, и беглый осмотр его датчиков и переключателей убедил меня, что передо мной – гипербарическая кислородная камера.

Но зачем она Джею? Разве он болен и нуждается в кислороде?

Рядом стояли три подключенных к камере кислородных баллона, аналогичных тем, что я видел в гараже. Я знал, что кислород в баллонах является лекарством и отпускается только по рецепту врача, к тому же полный кислородный баллон – штука довольно тяжелая. Их наверняка доставляли на грузовике по несколько штук за раз, а потом втаскивали по лестнице на специальной тележке – отсюда царапины и вмятины на ступеньках.

В ногах койки стоял кислородный компрессор, который ритмично пыхтел, издавая звуки, похожие на шорох набегающий на берег волны.

Под койкой я заметил два чемодана и выдвинул их. Заглянуть? Конечно – да, ведь я и так зашел уже достаточно далеко. В первом чемодане лежали инструменты: молотки, отвертки, гаечные ключи. В другом я обнаружил носки, майки, джинсы, нижнее белье. Все было аккуратно сложено, и я невольно подумал, что подобная аккуратность действует угнетающе: можно подумать, будто человек собрался на тот свет.

Закрыв оба чемодана, я вдвинул их обратно под койку. В стенном шкафу, рассортированные по цветам, висели десять пиджачных пар Джея, каждая с рубашкой в тон и подходящим галстуком. Среди них я обнаружил и костюм, который помнил по Кубинскому залу. Костюмы были очень дорогими и качественными, но в этой убогой обстановке они смотрелись словно реквизит к какой-то театральной постановке. В целом квартира Джея выглядела как жилище человека, который был почти по-солдатски непритязателен и мог съехать отсюда за время, которое ему понадобилось бы, чтобы снести вниз свои скромные пожитки (исключая, разумеется, кислородную камеру). На мой взгляд, Джей справился бы с этим ходки за четыре.

В дальнем углу стенного шкафа, под дождевиком, я обнаружил картонную коробку из-под сельтерской, которую Элисон дала Джею в тот день или, вернее, в ту ночь, когда он заключил свою странную сделку с Марсено. Я придвинул ее к себе и заглянул внутрь. Денег там не было. Интересно, куда Джей мог засунуть двести шестьдесят пять тысяч долларов наличными?

Я буквально кожей чувствовал, как летят секунды, но по привычке все же бросил взгляд на часы. Я провел в квартире чуть больше одной минуты. Красный огонек на автоответчике продолжал интригующе подмигивать, но я оставил его на потом. Что еще я не осмотрел? Отгороженной в углу кухней Джей, похоже, не пользовался. Холодильник был включен в сеть, но в нем не было никаких продуктов – только пакет апельсинового сока, несколько баночек с витаминами и с десяток картонных коробок без этикеток. Я достал одну и вскрыл. Внутри лежали пузырьки аптечного вида, на каждом была наклейка со штампом больничной аптеки при университете штата Айова. На одной наклейке я разобрал сделанную от руки надпись. «Адреналин, 500 мг». На другой бутылочке было написано «Дексиамфетамин». В третьей склянке – опять же, если верить этикетке – лежали таблетки преднизолона с содержанием лекарства десять миллиграммов. На этикетке четвертой бутылочки я прочел: «Андро». Здесь же оказалось несколько десятков одноразовых ингаляторов «Бек-лометазон», «Вентолин», «Серевент» и «Альбутерол». Все они были предназначены для раскрытия дыхательных путей во время приступов удушья или астмы.

Во второй коробке оказалась одна большая бутылка с какими-то белыми таблетками. На этикетке не было названия лекарства, только надпись: «Принимать по 1 шт.». И ни на одной из коробок я не обнаружил печати или хотя бы фамилии врача, выписавшего все эти сильнодействующие средства.

В морозильнике лежали несколько упаковок хот-догов, замороженный хлеб, готовые ужины в фольговых лоточках и лед.

В ванной комнате не было ни единого пятнышка. Одно полотенце. Прибор для бритья. Я заглянул в аптечку – ничего необычного. Ни таблеток, ни презервативов, ни электрических ножниц для стрижки волос в ушах. На бачке унитаза лежала стопка журналов, но это не были обычные глянцевые издания или подборки комиксов из «Ньюйоркера». «Журнал американских специалистов по легочным заболеваниям», «Доклады Ассоциации по лечению кислородом», компьютерная распечатка статьи «Астма и способ применения синтетического адреналина», «Клинический анализ респираторной функции», «Исследовательский журнал Ассоциации эндокринологов нью-йоркских больниц» – вот что читал Джей на досуге, причем во многих журналах уголки страниц были загнуты, чтобы легче было найти нужную статью. Только тут я догадался, что Джей, по-видимому, страдает какой-то изнурительной легочной болезнью и по каким-то неясным причинам вынужден сам заниматься своим лечением.

Тут я услышал свой собственный испуганный выдох и постарался положить журналы так, как они лежали до меня. Потом я посмотрел на часы. Господи Иисусе, я пробыл в квартире уже шесть минут!

Я вернулся в спальню и остановился там, потрясенный, озадаченный, огорченный. Я больше не сомневался: если у Джея и был дом в том смысле, какой обычно вкладывают в это слово, он был здесь – в этой унылой и жалкой комнатенке над гаражом. И, господи, каким же одиноким он был, этот дом! Я не увидел ни телевизора, ни личных писем, никаких следов увлечения или хобби, которые помогали бы Джею расслабиться. Ничего удивительного, что он не сказал Элисон, где живет.

Рядом с койкой я увидел деревянный стол и стул. На столе стоял дешевый перекидной календарь компании, производящей солярку и мазут для отопительных систем, а рядом – фотография Салли Коулз в полный рост, сделанная, впрочем, со значительного расстояния. На снимке она была в школьной форме и шла куда-то с двумя подружками по залитому солнцем тротуару. Судя по состоянию листвы на деревьях, снимок был сделан поздней осенью или в начале зимы. Девочки были в куртках, но без шапок и без перчаток. Фасады зданий вдоль улицы выглядели вполне презентабельно, следовательно, дело происходило в достаточно фешенебельном районе, предположительно – в Верхнем Ист-Сайде, так как на заднем плане я разглядел цветочный магазин. Был ли такой магазин где-то поблизости от квартиры Элисон? Скажем, где-то за углом авеню?… Я снова вгляделся в снимок. В тот день все три девочки были веселы и беззаботны; позвякивали пряжки на рюкзачках, школьная форма чуть морщила, волосы развевал легкий ветерок, белые гольфы (у всех трех они были одинакового цвета, но разной длины) немного сползли.

Потом я попытался представить Джея за разглядыванием фотографии. В ней не было ничего откровенно эротического, во всяком случае – для меня, но я знал, что школьная форма действует на некоторых мужчин возбуждающе. Предполагаемая невинность школьниц вызывала в этих типах пароксизмы неистовой похоти, и я не мог не вспомнить, как лет десять назад во время командировки в Токио три основательно подвыпивших японских бизнесмена затащили меня на стриптиз в печально знаменитом квартале Синдзюцу, где я вместе с двумя сотнями японских предпринимателей и клерков следил за тем, как некое почти эфирное существо, едва достигшее половой зрелости, по очереди стаскивает с себя школьную блузку, клетчатую юбочку и гольфы. Меня это зрелище оставило практически равнодушным. Мне нравились женщины, что называется, в теле, с полным отсутствием хотя бы намека на невинность в глазах, однако японские джентльмены были буквально загипнотизированы представлением; некоторые даже достали дорогие видеокамеры и принялись без всякого стеснения снимать широко разведенные тонкие ляжки стриптизерши для домашнего просмотра. Принадлежал ли и Джей к этому типу? Мне в это не очень-то верилось, да я и не хотел в это верить.

Зато я очень хотел прослушать сообщения на автоответчике. Может быть, подумалось мне, у Элисон на самом деле был его номер. Но прежде я открыл ящик стола, в надежде, что Джей хранит там какие-то бумаги – например, копии контракта по зданию на Рид-стрит. Но ящик оказался совершенно пуст, если не считать нескольких карандашей, ручек, резинок для денег и пачки заказных бланков бруклинской компании по поставкам кислорода и оборудования для больниц. Каждый бланк был украшен фирменным слоганом: «Сохранность – надежность – своевременная доставка». На обрывке такого бланка, припомнил я, Джей написал мне адрес ресторана, где я должен был встретиться с Марсено.