Текст книги "Форсаж"

Автор книги: Колин Харрисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

– Ты же только оттуда.

– Но муниципальные власти Шанхая заморозили нашу стройку. Ответственный за строительство сейчас в Шенжене, устраивает контракт на цемент. Я вылетаю в четверг утром.

Элли уронила конверты, которые держала в руках.

– Чарли, у тебя же есть люди, чтобы решать такие вопросы.

– К сожалению, без меня не обойтись. Это всего лишь часовой разговор, но он должен состояться с глазу на глаз.

Она разозлилась.

– Ты мне нужен здесь.

– Я нужен моей компании там.

– Ты нужен своей жене здесь.

– Это очень короткая поездка, Элли.

– А когда вернешься, ты поедешь туда? Чтобы посмотреть?

– На что посмотреть?

– На дом. В Виста-дель-Мар.

– Может, поискать еще в других местах?

– Нет, думаю, что это идеальное место. Я очень… – Она испуганно на него взглянула. – Я забыла слово.

– Выбирала тщательно? Она грустно улыбнулась.

– Внимательно? Оценивающе? Старательно? Скрупулезно? Ты это хочешь сказать, Элли?

Она начала плакать.

Ты пугаешь меня, дорогая, подумал Чарли.

– Ну что? Что с тобой? – Он поймал руку Элли и нежно повернул ее ладошкой к себе. Ее напряженный взгляд и сжатые губы не оставляли сомнения.

– Так ты купила этот дом? Ведь я прав?

– Да. – Она наблюдала за его реакцией. – Да, Чарли, купила.

– За сколько?

– За много. Я внесла первый взнос и подписала все документы.

– А со мной ты не могла обсудить?

– Ты бы сказал «нет».

Он присел на стул.

– Значит, купила?

– Я заплатила членские взносы, и мы теперь официальные члены Виста-дель-Мар.

Наверное, четверть миллиона долларов, решил Чарли.

– Но я не заметил, что были израсходованы деньги. Как же тебе удалось это сделать?

– Я продала кое-какие драгоценности, из тех, что оставила мне мать.

– Но они не могли столько стоить.

– За все про все – шестьдесят две тысячи.

– А как насчет Джулии? Ты ведь хотела отдать драгоценности ей.

– Я ей показала шкатулку и позволила выбрать то, что она захочет. Взяла колечко и бусы.

– Шестьдесят две тысячи не сумма, чтобы тебе оформили купчую, дорогая.

– Я играла на бирже.

– Биржа последнее время была не особенно прибыльной.

– Акции «Текнетрикс» особенно не дешевели, – напомнила она.

Чарли вскочил со стула.

– Ты что, торговала «Текнетрикс»?!

Она промолчала, только улыбнулась.

– Элли, все мои трансакции должны быть зарегистрированы! Комиссия по биржевым фондам не делает различий между мной и членами моей семьи при покупке…

Она прижала руку к его груди.

– Имей немного веры в свою жену.

– Не понимаю.

– Ты же знаешь, что твой конкурент преуспевает.

– «Манила телеком»?

– Ты приносишь домой отчеты об их деловой активности каждые две недели.

Он нахмурился, едва веря своим ушам.

– Так ты читала секретные материалы по «Манила телеком»?

– Они содержат никого полезной информации.

– Ты покупала акции «Манила телеком»?

– Если они могут составить тебе серьезную конкуренцию, значит, это очень сильная компания.

Чарли сделал шаг назад.

– Так ты скупала акции моих конкурентов, чтобы запихнуть меня в Виста-дель-Муэрте?

– Я бы не стала выражаться так.

– Просто замечательно. Ничего более приятного в жизни не слышал. Я-то думал, что кое-что знаю о ней, но нет. Старина Чарли не знает ничего!

Она подалась к нему.

– И все же я могу сказать, что ты отчасти доволен.

– Ну что ж, черт побери, ты меня, во всяком случае, развеселила.

– Я хотела сделать тебе сюрприз.

– Что тебе вполне удалось. Очень хорошо удалось. Просто ужас как удалось…

Ему было интересно, как жена это все провернула.

– Так вот куда ты все время ходила. Где проходили биржевые сделки?

– В офисе Чарльза Шваба на Шестой авеню есть очень приятный молодой человек. Все, что я ему сказала, так это то, что хочу торговать акциями «МТ». – Она вся сияла от гордости. – И я была очень дисциплинированной.

– Индекс «МТ» был около двадцати пяти?

Она покачала головой.

– Нет же, нет, он приближается к тридцати четырем.

– Боже, а я и не знал.

Имея на руках много двухтысячных пакетов, объясняла Элли, она продавала их, когда рыночная стоимость поднималась на доллар или два, и скупала при ее падении на два доллара. Огромный объем акций, выставленных «Манила телеком» на биржевые торги, позволял сравнительно легко покупать и продавать акции. В иные дни, рассказывала Элли, она зарабатывала несколько тысяч долларов, так что смогла со временем оперировать пятитысячными и даже несколькими десятитысячными пакетами. В общем, было трудно не сделать деньги, попав в ритм и общий поток торгов.

– Так сколько тебе удалось заработать? – спросил Чарли.

– Ну, что-то около трехсот тысяч. Почему это так сильно укололо его?

– Ты превратила шестьдесят две тысячи в триста всего лишь за пять-шесть месяцев?

– Да. И очень горжусь своей удачей.

– А кто будет платить налоги на доходы? Она улыбнулась.

– Вы, мистер.

Он внимательно вгляделся в ее лицо.

– Да, думаю, что я.

– Виста уже почти полна. Мне удалось опередить других претендентов.

– Итак, мы повязаны этой сделкой?

Она кивнула.

– Абсолютно. Но дом прекрасный, Чарли.

– Во сколько обошелся? Нет, пока не говори.

– Необязательно переселяться прямо сейчас. Хотя дом нас ждет. Как же ты не понимаешь, я была вынуждена так поступить, потому что ты никогда и ни за что не согласился бы на переезд. У меня просто не было другого выхода. Я слишком хорошо тебя знаю, милый.

Не так уж хорошо, подумал он не без сарказма. После тридцати восьми лет брака я задумал чудовищную авантюру, по сравнению с которой твой обман с Виста-дель-Мар выглядит жалким и мелким. Тебе не удастся руководить мной, моя дорогая жена, и подрезать мне. крылья. А если все-таки удастся, я не останусь без тайного утешения.

После того как Элли приняла снотворное (Интересно, сколько? Больше, чем обычно?), он решил прогуляться. Как бы ему хотелось сейчас оказаться в Шанхае и вопить на Андерсона, чтобы тот быстрее возобновил работы на заводе. Элли не понимала всей неотложности его забот, а если и понимала, то как нечто само собой разумеющееся… «Текнетрикс» был для нее отвратительным чудовищем, пожиравшим то время, которое Чарли мог бы потратить на игру в гольф или путешествия. То, что он был слишком сильно вовлечен в дела своей компании, вгоняло ее в депрессию. Конечно, она пытается отвлечь меня, размышлял он, прислушиваясь к ее невнятному бормотанию и ожидая, когда снотворное подействует. Он находил эти звуки трогательными, словно она старалась поддержать разговор, будучи смертельно уставшей. Тот самый бесконечный разговор с подружками, который велся по поводу любого ничтожного события, либо несчастья, либо интриги по телефону, за чаем, за ланчем, в их любимом японском ресторане. Частенько они обсуждали мужчин, но, прямо скажем, без особого задора. Однажды Чарли подслушал телефонный разговор Элли с подругой. Он понял, что они готовы считаться со страстями и слабостями мужчин, даже обсуждать их, но по-настоящему их занимали другие персонажи: матери, дети, близкие и дальние родственники. Чем старше он становился, тем больше убеждался в не поддающейся разрешению проблеме психологического различия между мужчинами и женщинами. Хотя ему казалось, что теперь он понимал Элли лучше, чем когда-либо.

Чарли чувствовал себя так, будто его поймали в ловушку и Элли, и Мин. Необходимо было действовать – лететь в Шанхай, наладить строительство завода по нормальному графику, добиться, чтобы в конструкторском бюро наконец-то сделали производственную документацию по Q-4. Пришло время двинуть компанию вперед, подстегнуть отдел продаж, разослать множество пресс-релизов, провести консультации с аналитиками каждого сектора производства, объявить об открытии новой технологической линии, поднять акции компании на бирже. Все это он изложит завтра на собрании высшего руководящего звена, затем помчится в Китай. Пошевеливайся, дружок, пошевеливайся!

На кухне он оставил Элли короткую записку. «Вышел погулять, не мог заснуть, скоро вернусь, телефон при мне». На тот (маловероятный) случай, если она проснется, Он вызвал лифт и стал вслушиваться в его мягкий ход. Дверь отворилась.

– Добрый вечер, мистер Равич, – сказал Лайонел, человек в униформе с засыпанными перхотью плечами.

– Добрый вечер, – ответил Чарли. – Не мог заснуть, подумал, что неплохо прогуляться.

Лайонел, воплощение благоразумия, кивнул. Чего он только не перевидал – ссоры счастливых пар, детей, награждающих тумаками своих матерей, состоятельных вдовцов и матрон, забывающих дома свои зубы. За умение молчать ему неплохо платили, кстати.

В вестибюле ночной вахтер, с которым Чарли редко встречался, козырнул двумя пальцами и слегка кивнул ему. Нахожусь при исполнении служебных обязанностей, сэр. Хорошего вечера, сэр! Если полицейским случится вести расследование и они захотят узнать, был ли мистер Равич в такое-то время дома, он сможет ответить: «Мистер Равич вышел чуть позже одиннадцати, сэр». И если миссис Равич позвонит вахтеру, он скажет, как обстоят дела. А что случится с Чарли после того, как он вышел, его совершенно не касается.

Мне необходимо выпить, подумал Чарли, шагнув из кондиционированного помещения в тепло ночи. Выпить так, чтобы мозг отключился и я наконец-то смог заснуть. На углу Пятой авеню он повернул налево и под навесом деревьев двинулся к «Пьеру». Там можно немного расслабиться, хорошо бы, чтобы работал тот ловкий пожилой бармен. Может, он съест еще кусок торта. Однажды Чарли пригласил в бар своего отца, бедный старикан ел картофельный суп, расплескивая его на рубашку. Поскольку по понедельникам там не много народу, можно будет связаться по телефону с Андерсоном и задать ему нагоняй.

Он кивнул швейцару в фуражке и белых перчатках и вошел в бар, направившись сразу к стойке. Сонные бизнесмены и парочка мужчин, явно членов ракетбольного клуба, в сопровождении своих типично гринвич-виллиджских жен, слушали, как певец, аккомпанируя себе на пианино, вздыхал о потерянной любви. За стойкой сидели несколько женщин с маленькими блестящими сумочками, казалось, совершенно равнодушных к происходящему. Приглушенный свет и сладкие звуки погружали посетителей в наркотическое состояние.

Бар «Пьер-отеля» Шестьдесят первая улица и Пятая авеню Манхэттен

20 сентября 1999 года

Из бара доносились звуки фортепьяно. Приветливая улыбка швейцара вызвала у нее желание зайти. Этим вечером она уже побывала в «Карлель», «Марке» и «Плазе». Завязывала разговор с кем попало, принимала угощение, сигарету, визитку, но вскоре уходила. Визитку выбрасывала.

В «Пьере» попросила официанта принести ей кампари. Звуки инструмента не мешали ей слышать голос почтенного джентльмена в летах, сидевшего рядом и говорившего по телефону.

– Ты, черт бы тебя побрал, хочешь мне сказать, – спрашивал он кого-то ровным голосом, что, в соответствии с контрактом, мы должны платить сто семьдесят тысяч в месяц за фабрику и шестьдесят тысяч за общежитие и подсобные помещения, плюс муниципальные налоги восемь долларов за каждого рабочего в месяц, что при шести тысячах рабочих составляет сорок восемь тысяч в месяц? И все это до того, как я получу хотя бы десять центов дохода. Я уже пойман на крючок за девяносто тысяч в месяц, которые должен платить за доставку ферритовых стержней из Гонконга.

Он был высоким и довольно стройным для своего возраста. Лицо удлиненное, нос крупный и острый. Мужчина переложил телефон в левую руку, на которой, она заметила, было обручальное кольцо. Вдоль ладони тянулся большой узловатый шрам.

– Еще несколько недель назад все в Шанхае радовались мне и раздавали щедрые обещания. И вдруг сейчас вот это? Почему?

Он отхлебывал из стакана, слушая с раздражением ответы. Она это видела краем глаза.

– Я знаю, что муниципальные власти могут все ускорить. Им нужно всего лишь приказать компании, поставляющей строительные леса, послать больше людей на… Что? Нет? Это Китай! По-прежнему полицейское государство! Они могут сделать все, что захотят! Китайцам нужны иностранные заводы, им нужны рабочие места, им нужна иностранная валюта… Нет, мистер Андерсон, именно вы являетесь лицом для разрешения этих вопросов. Пригласите их куда-нибудь, устройте деловую встречу, чтобы… Нет, нет, черт вас всех побери! – Мужчина взглянул поверх нее горящими от ярости светлыми глазами. – Китайцы из Гонконга не будут выпивать с вами, но китайцы из Китая будут… Я очень, очень расстроен. Вам нужно использовать этот единственный шанс из… я прибуду в пятницу днем. Да, позвоните мне тогда. Отлично. Хорошо.

Он закончил разговор и подал официанту знак принести еще стакан. Тут-то он и заметил Кристину.

– Извините меня. Боюсь, я слишком громко разговаривал.

– Похоже, у вас серьезные проблемы.

– Пытаюсь построить завод в Китае. – Он откинулся на спинку стула. – Мне пытаются помешать.

– А вам известно кто?

– На это способны многие. Все дело в деньгах. Кто-то считает, что ему мало заплатили.

Будто говорит о Тони Вердуччи, подумала она.

– А в данном случае?

– Скучная, знаете ли, история…

Она закурила и, запрокинув голову, выпустила дым.

– Нисколько.

Он посмотрел на нее без улыбки.

– Я Чарли, Чарли Равич, – он протянул руку.

– Мелисса, – ответила Кристина. Его рука была сухой и сильной. – Мелисса Вильямс. – Вы собирались рассказать о заводе, который обходится вам в триста шестьдесят тысяч в месяц.

Его глаза расширились.

– В такую сумму? Если все сложить?

– Я услышала цифры, которые вы называли, – объяснила она.

– Строительство ведется в Шанхае. Большой проект. Шесть тысяч рабочих.

– Что вы будете производить?

– Электрические компоненты. Крошечные, с двадцатипятицентовик. Около четырехсот тысяч в день, как только наладим производство. И мы будем напрямую поставлять их производителям телекоммуникационного оборудования по всему миру. «АТ amp;МТ», «Люсент», «Даллас семикондактор», «IВМ».

– Вы используете китайское сырье?

– Нет. Никакого китайского сырья. Оно будет со всего мира: ферритовые стержни, панели переключателей, провода, припой. Это обеспечит нужное качество.

– Грузы будут поступать в контейнерах?

– Откуда вы знаете о контейнерных отгрузках?

– Я, собственно, мало что об этом знаю.

Она лгала, ведь большая часть того, что Рик воровал из грузовиков, прибывала в контейнерах, которые разгружались в доках Ньюарка и Балтимора. Иногда, когда он наверняка знал, что было внутри запечатанного контейнера, забирал товар прямо из дока, используя фальшивые документы об отгрузке.

– А вы отправляете грузы по воздуху? – спросила она.

Он кивнул.

– Да, на грузовые склады в Гонконге. Они нам – партию сырья раз в неделю, мы им – партию готовой продукции. – Он замолчал. – Чем вы занимаетесь, Мелисса?

– Я работаю в компании по разработке вебсайтов, – ответила Кристина. Зачем ему знать правду? – Но в основном интересуюсь историей.

– О, каким периодом?

– Вообще историей. Ведь все постоянно меняется даже на протяжении одной человеческой жизни. В разные ее периоды мы живем в разных странах, хотя и не покидаем пределы привычного пространства.

– Я не задумывался над этим, но могу добавить к вашим суждениям, что с определенного возраста о прошлом начинаешь думать так же много, как о будущем.

– А когда вы ощутили перелом? – спросила она.

Казалось, вопрос озадачил Чарли.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду точный момент, если он, конечно, был, когда вы стали больше думать о прошлом, чем о будущем.

Он опустил глаза, лицо его потемнело. Он сделал выдох и осмотрел свой стакан, будто подозревал его в чем-то нехорошем.

– Когда увидел, как умирает мой сын. – Он обхватил лоб своей большой ладонью, она с трудом удержалась от того, чтобы не обнять его. – Впрочем, – сказал он, совладав с чувствами, – это довольно интересный вопрос.

– Простите меня.

– Нет, ничего. На самом деле вопрос был даже полезным.

Какое-то время они сидели в неловком молчании.

– Очень уютное заведение, – прервала она молчание.

– Мне здесь нравится, – сказал Чарли. – У нашей компании здесь корпоративный счет.

– Здесь проводятся деловые встречи?

– Отель предоставляет нам более удобное помещение, чем это. – Он с тревогой оглянулся. Будто кто-то мог наблюдать за ним.

– Что случилось? – спросила Кристина. Она склонилась к нему и коснулась его руки со шрамом.

– Вы о чем? – спросил Чарли, позволяя держать себя за палец. – Это старая история.

– Я обожаю такие истории.

Он нажал на шрам большим пальцем.

– Меня подстрелил один парень из автомата. Пуля прошла навылет.

– Кто это был?

– Американский морской пехотинец.

– Он хотел вас убить?

Чарли не удержал смешка, возможно, давно сдерживаемого.

– Да солдат был готов прикончить любого, кто попадется.

Больше ни о чем не спрашивай, сказала она себе. У этого Чарли есть секреты, он не обязан о них рассказывать. Его жизнь полна событий. Это слышно и видно. Он конечно же из тех, кто руководит. Постоянные кризисы и проблемы, имеет дело с реальными вещами. Он функционер, не позволяет эмоциям управлять собой. Не чета тому психу, который фотографирует ватные палочки. Он нравился ей – его шрам, густые седые волосы, костюм и голубые глаза, его нос, острый как нож. Наверняка женат. Такой мужчина не станет поступать необдуманно. Он может воспользоваться ситуацией, но всегда обдуманно.

– Что ж, у меня завтра трудный день, Мелисса. Она выдержала его взгляд.

– Мне было очень приятно побеседовать с вами, Чарли.

– Мне тоже.

Он заплатил по счету.

– Как часто вы сюда заглядываете? – спросила она.

– Примерно раз в год.

– Это значит, что мне нужно ждать целый год, чтобы опять с вами поговорить?

Он в недоумении посмотрел на нее, но потом понял, что она имеет в виду.

– Думаю, вы напали не на того мужчину, который вам нужен, Мелисса.

Она вновь выдержала его взгляд.

– О нет, я так не думаю, – тихо сказала она.

– Я, – улыбнулся он, – старый и женатый.

– Знаю, – сказала она, разочарованная тем, что услышала. – Просто я надеялась, что мы сможем когда-нибудь поболтать. О погоде. – Она запнулась. – О важнейших культурных тенденциях.

– Важнейших тенденциях…

– Думаю, это очень интересная тема, правда? Из нагрудного кармана пиджака он вытащил бумажник и вытряхнул из него визитную карточку.

Чарли Равич Главный управляющий «Текнетрикс» Нью-Йорк Чикаго Сан-Диего Сингапур Гонконг Шанхай Париж

– Через несколько дней я уезжаю за границу, – сказал Чарли.

– Надолго?

– Нет.

Она посмотрела на его визитку. На обратной стороне было несколько телефонных и факс-номеров.

– Китай?

– Да, – он смотрел на нее изучающе и даже холодно.

– Вы меня оцениваете?

– Да.

Она склонила голову и с вызовом посмотрела на него.

– Ну и как я вам показалась?

Он широко улыбнулся, морщинки на мальчишеском лице. Всю жизнь был красивым, заключила она.

– Ну, давайте же, Чарли, расскажите мне, – поддразнила она его. – Я не обижусь.

– Почему бы нам не встретиться здесь еще раз завтра и не выпить, – наконец произнес он. – В семь?

– Вы уверены? – спросила она.

Он кивнул.

– Уверен.

– Мне не нужна благотворительность…

– Да нет же, – он усмехнулся.

– … я не пытаюсь испытывать ваше терпение, мистер Чарли, или воспользоваться вашими хорошими манерами, или преимуществом, или…

– Нет, нет и еще раз нет. Голова ее слегка кружилась.

– Видите, какой я могу быть нахалкой. Вас это не пугает?

– Может быть, пугает.

– А может быть, нет?

Он встал. Очень высокий. Вместе они направились к выходу. Он шел медленнее, чем она ожидала, осторожно наступая на ногу. На Пятой авеню под кронами деревьев он повернулся к ней, чтобы пожелать спокойной ночи. Было видно его смущение. Это ей тоже понравилось. Она приподнялась на цыпочки и поцеловала Чарли в щеку. Тут не обойтись без напора и решительности, подумала она.

В районе Тринадцатой улицы и Десятой авеню, Манхэттен

21 сентября 1999 года

Не делать ничего значит уже делать что-то. Так говорят колумбийцы, и Тони Вердуччи частенько вспоминал их пословицу. Сейчас Рик использовал тактику колумбийцев против самого Тони. То есть затаился, при этом продумывал каждый свой шаг, уж будьте уверены. Его грузовик теперь стоял в гараже на улице Лафайет напротив фитнес-центра. Припаркованный не на замасленном подвальном этаже, как в прошлый раз, а на замасленном первом. Он договорился о парковке с одним русским типом, оставившим в Москве пару зубов. Он только кивнул в ответ на просьбу Рика, объяснившего свою ситуацию. Надо сказать, что русские в Нью-Йорке смотрели на мир, мягко говоря, своеобразно. Они верили, что истинный путь – путь обмана и коррупции.

Рик припарковался таким образом, чтобы из магазина у фитнес-центра он мог видеть гараж. Фитнес-центр был респектабельным современным заведением. Здесь продавались спортивная одежда, соки, обогащенные протеином сэндвичи, энергетические батончики (для наращивания мускулов), биодобавки, обещавшие покупателям здоровье и молодость. Правда, тут же на этикетках препарата сообщалось, что ГОСУДАРСТВЕННАЯ АДМИНИСТРАЦИЯ ПО КОНТРОЛЮ ЗА КАЧЕСТВОМ ПРОДУКТОВ ПИТАНИЯ И ЛЕКАРСТВЕННЫХ ПРЕПАРАТОВ НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА УКАЗАННУЮ ИНФОРМАЦИЮ. Здесь Рик мог упражняться, наблюдая за своим грузовиком, мыться в душе, пользоваться туалетом и покупать ланч – все в одном месте. Его окружением были кикбоксеры-яппи и черные качки с вытатуированными на руках китайскими иероглифами, а также женщины в спортивных топиках, важно пыхтящие на сверкающих хромом беговых дорожках и притворяющиеся равнодушными, особенно к черным парням. Рик не вступал в разговоры ни с кем. Только переходил от одного тренажера к другому с висевшим на шее полотенцем, не замечая куколок. Некоторые из них ухитрялись, не прекращая давить на педали велотренажеров, тыкать пальцами в подключенные к интернету сенсорные дисплеи. Наверху висело несчитанное число телевизионных экранов. Почти каждый день в гимнастическом зале происходили фото– или киносъемки. Никто на это внимания не обращал (в Нью-Йорке вообще всем на все наплевать). Разумеется, за исключением биржевого индекса Доу Джонса, мелькавшего на экранах.

А на дворе лето наконец-то уступило место осени. Он скучал по своему огороду, склонившимся к земле подсолнухам, роняющим семена, словно слезы. Но сейчас я здесь и накачиваюсь, думал Рик, в то время как его отражение в зеркале сгибало и разгибало руки со стофунтовой штангой. А я нахожусь здесь и готовлюсь. Я накачиваюсь.

Он упражнялся по три-четыре часа в день, возвращаясь в прежнюю форму. Окрепшие руки, раздавшиеся, выпирающая грудная клетка. Он поглощал протеин для мускульной массы, углеводы, чтобы было больше энергии.

Кристина не просто посещала «Джим-Джек», но и работала там. Последние два дня, покупая ланч в закусочной, торговавшей долларовыми хот-догами, он видел оттуда, что она обслуживает посетителей. Как же ему хотелось просто зайти в этот бар, дождаться, когда она к нему подойдет! Привет, малышка! Она отведет взгляд. Потом он просто утонет в ее глазах. Но эта была плохая идея. Поговорить им не удастся. Нужно найти способ и передать ей, что он поблизости, что он теперь другой. Может быть, пригласить на обед. Вот так, очень цивилизованно, на обед.

Вечерние улицы были заполнены людьми, они разглядывали меню на витринах и заходили внутрь, чтобы при свечах отведать искусственно разведенных лососей. Да, с обедом он придумал здорово, они смогут поговорить о том, что с ними случилось и как скверно все повернулось. Он возьмет на себя вину за все и попросит прощенья. Скажет, что поможет деньгами, в общем, поведет себя как тот хренов принц. Расскажет, как жил на Вест-энде, об океане, амбаре, огороде, о своем романтическом, обдуваемом ветрами коттедже.

Но еще не время. Сейчас он съест свой хот-дог и отвалит. Около часа он будет идти к своему грузовику, проверяя, не следит ли кто за ним. Это была еще одна причина, почему он не зашел в «Джим-Джек».

Если за ним и следили, то не постоянно и даже не регулярно. Разные люди. Кто-то шел за ним на квартал позади, приноравливаясь к его темпу. Ты оглядываешься, а они начинают пялиться в витрину. Вот мужчина уставился в окно аптеки. А какого хрена на него глазеть? Или видишь, как женщина роется в своей сумочке. Женщины на улицах Нью-Йорка не роются в сумочках. Или перекрашенное в зеленый цвет такси, проезжающее слишком медленно. Словом, он чувствовал чье-то присутствие. Беспокойство его не покидало. Однажды, пять лет назад, на Кросби-стрит чуть пониже Хаустон, его вдруг охватило скверное предчувствие. Рик дал задний ход и, проехав на микроавтобусе квартал против движения, выскочил на авеню. Затем бросил набитую CD-плеерами машину рядом со станцией метро «Гранд-стрит» и вскочил в поезд Д, идущий в сторону Бруклина. Затем на автобусе прямиком доехал до казино в Атлантик-сити. И выиграл кое-какие деньги, вот ведь.

Уходя, Рик закрывал гараж на замок и вставлял спички в дверные щели грузовика. Полицейские, конечно, смогут открыть любую машину, если потребуется, уж не говоря о старом грузовике. У Тони Вердуччи был один человек, он работал механиком и за хорошие деньги откроет любую машину в любое время. Вернувшись к грузовику, Рик обошел его, чтобы определить, на месте ли спички. Он пытался обезопасить себя, помня о словах Пола. Чего он ждал? Хороший вопрос. Он убивал время в надежде на добрые перемены.

Было тепло и так ветрено, что из переполненных бродвейских урн разлетались рекламки. Он увидел, как Кристина вышла из «Джим-Джека». На ней были солнечные очки и бейсболка. Находясь на другой стороне улицы, по которой сновали машины, он чувствовал ее настроение. О, дорогая, убей меня, прикончи меня, и дело с концом! Кристина редко одаривала кого-либо улыбкой, но когда это случалось и она смотрела тебе в глаза, в них читалось предложение всевозможных утех. Ее глаза говорили: «Потерпи немножко, мальчик, а до этого почему бы тебе не вытащить руку из штанов?»

Она несла бумажный пакет одной из крупных сетей книжных магазинов. В джинсах и ботинках на толстых каблуках. Девушка пересекла улицу на светофоре и прошла мимо него. Неужели она всегда так двигала ягодицами? Он заметил, что другие мужчины заглядываются на нее. Кажется, она не хочет, чтобы ее беспокоили. Еще бы – много часов провела на ногах, выпила много кофе и выкурила много сигарет. Наверное, только и хочет, что добраться до своих книжек. Рик медленно двинулся по улице, следуя за ней. Сейчас как раз то самое время, говорил он себе, – сейчас.

Она шла быстро, повернув на север, прошла два квартала по Бауэри, а затем по Восточной Четвертой улице. Он следовал в полуквартале, шея и подмышки взмокли. То нырял в тень под козырьки магазинов, то выныривал на солнце, шагал то вверх, то вниз, сворачивая за углы. Пара пьянчуг пыталась всучить ему украденный медный кабель в магазинной тележке. Молодцы ребята – с ходу угадали в Рике преступные наклонности. Он с досадой отмахнулся от них. Да, шикарный район она выбрала. Половина зданий выглядели так, будто вот-вот рухнут. Рик оглянулся. Вроде бы за ним никто не следовал. Ни единой машины, ни одного человека, идущего за ним, ни с той, ни с другой стороны улицы. Он продолжал идти за ней. Можно сопровождать ее дальше. В какой-то момент Рику захотелось подбежать. Кристина, это я, Рик. Он бы сделал это, но ее мысли были так далеко и явно не о нем. Она думала о чем-то приятном. Только посмотри, как она позволяет горячему ветру развевать ее волосы. Возможно, жена Пола права, Кристина уже встретила парня, который обеспечивает ее гормональными инъекциями. Не сходи с ума по этому поводу, говорил Рик себе, не теряй самообладания. Она остановилась и порылась в пакете. Зашла в подъезд голубого многоквартирного дома. Кристина в порядке, подумал он. Ей есть где жить. Рик медленно перешел на другую сторону. Только бы она не заметила его из окна.

Рик проверил почтовые ящики. Поднялся по ступенькам и козырьком приложил ладонь к стеклу входной двери: длинный, выложенный кафелем коридор, полутемный, замусоренный бесплатными газетами и меню ресторанов с доставкой на дом. На табличках фамилия Кристины не значилась, но пять табличек были пустыми. Либо она жила под другим именем, либо ее квартира попала в число этих пяти: ЗА, 4В, 5С, 6В и 6С. Он опять перешел улицу и осмотрел здание. Шесть этажей, четыре окна на каждом. Судя по разным занавескам и цветам на подоконниках, в каждой из двух квартир по два окна. Обычно две квартиры выходили окнами на улицу и две – во двор. Первые считались востребованнее, Кристина вряд ли жила там. И то, что на домофоне отсутствовали таблички с именами жильцов, подтверждало его соображения: в квартирах похуже жильцы меняются чаще, бывает, что они пустуют или заселены недавно – люди не успели еще вывесить свои имена на домофон, наконец, что тоже весьма вероятно, там жили те, кто предпочитал не заявлять о своем присутствии. Вполне возможно.

Он выждал, пока она доберется до последнего этажа, коль скоро жила там. Ни к одному из окон никто не подошел. Подождал еще. Угол, под которым падал солнечный свет, изменился. Он отметил, что в квартирах были разные модели кондиционеров. Хреновы кондиционеры, именно из-за них Кристина отправилась в тюрьму на четыре года. И все по моей вине, сказал он себе.

Он вновь стал наблюдать за зданием. Различие в марках кондиционеров означало, что их покупал не хозяин дома, а жильцы. Значит, в каждой квартире был собственный электросчетчик, поскольку ни один домовладелец, пребывающий в своем уме, не потерпит, чтобы энергия расходовалась без учета. Крупный кондиционер съедает больше, чем стиральная машина. В обеих квартирах третьего этажа с окнами на улицу кондиционеры были дорогие. Следовательно, Кристина не проживала в 3А, единственной безымянной квартире на этом этаже. Стало быть, оставались только четыре квартиры без табличек на последних трех этажах. Он может в них позвонить – посмотрим, кто ответит. Что он и сделал: в 4В не ответили; из 5С раздался голос маленькой девочки: «Мама, папа тоже хочет сигарет», 6В разразилась чудовищным приступом кашля, в 6С тоже никто не ответил.

Рик перешел улицу, беспокойство вернулось к нему. Если кто-то следит за ним, его действия покажутся странными. Еще три минуты, и заканчиваю поиск, сказал он себе. Окно в 5А или 5В было нараспашку, на кромке висело полотенце, и что-то розовое виднелось сбоку. Сохнет на солнце. Розовое, возможно, нижнее белье. Похоже на Кристину. Уж она не станет тратить свои чаевые на сушилки в прачечной. Но это была квартира с окнами на улицу, что противоречило его умозаключениям.

Он опять перешел улицу и проверил имя на 5А. М. Вильямс. На 5Д – X. Рамирес. Рик отступил к улице. Окно с нижним бельем все еще открыто. Высунулась женская левая нога и помахала в воздухе. Сушит лак на ногтях. Кристина? Нога исчезла. Если он хорошо ее знал, тогда другая нога появится вскоре – а вот и она! Да! Машет, пальцы вытянуты! Ее чудесная маленькая нога восьмого размера; он потратил не одну тысячу баксов на ее обувь. Она красит ногти. Ее квартира 5А или 5В? Он нажал кнопку 5В. Никто не ответил. Нажал опять. Ничего. Он выскочил из ниши и посмотрел вверх. Ноги все еще были на месте. Возвратился к домофону и позвонил в 5А. Снова посмотрел вверх. Ноги в окне исчезли.