Текст книги "Вернуть изобилие"

Автор книги: Колин Гринленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)

– Ты все еще огорчена из-за своего корабля, правда? С моей стороны это было неразумно, я прошу у тебя прощения. Давай-ка посмотрим, может, мы сможем тебя успокоить.

Он отправился назад через луг, Табита, Саския и Кстаска следовали за ним, а сестры остались на месте, улыбаясь, все время улыбаясь. В монастыре какая-то пара Уборщиков прервала свой спор о возможности появления чего-то нового, чтобы приветствовать женщин и Херувима, когда те проходили мимо. Брат Феликс немного опередил их. Они нагнали его только когда он был уже за деревьями, в уединенном уголке, где рядом с пустым шаттлом находились останки «Кобольда».

Брат Феликс подозвал их.

– Посмотри, – обратился он к Кстаске. – Тебе это понравится. – И он повернул кольцо.

Останки «Элис Лиддел» засветились. Она заблестела, наполнилась радиацией, словно свет был где-то внутри нее – это было не просто бортовое освещение, проходившее сквозь ее разбитые иллюминаторы; казалось, будто сама энергия, все еще сообщавшая о мольбах израненных молекул ее субстанции, призвала ее подняться световым излучением и танцевать в солнечном свете.

Какое-то мгновение Элис стояла, словно готовилась к взлету в пламени, вырывавшемся из окон шаттла. Табита вскрикнула, прикрыв глаза, потому что в тот момент ей показалось, что она смотрит не на искореженные и измятые обломки, а на тот «Кобольд», каким она была когда-то, в самом начале своего пути. Такой она должна была явиться с площадки «Бергена» в том полукомическом, полумистическом ритуале, когда привод судна только-только «осваивался» с новеньким электронным мозгом, и робот-каллиграф поднялся наверх, чтобы ярко-синими металлическими буквами написать ее имя на корпусе. Такой они увидели ее теперь – «Элис Лиддел», свежую, целую и перестроенную. Ее выбоины выровнялись, а трещины закрылись. Восстановленное ветровое стекло сверкало, сканеры шевелились, почуяв ветер со стороны солнца. Ее линии были чисты и правдивы, маленькие крылья решительно отведены назад – она размышляла о работе, для которой была создана и к которой готовилась приступить. Рядом с ее двигателями воздух разорвала тепловая волна; она повернулась, словно ища хозяйку; казалось, она приподнялась, совсем чуть-чуть.

А потом она исчезла. Растаяла в воздухе.

Воздух наполнился внезапными возмущениями, рванувшимися со всех сторон в пустое пространство, туда, где только что стоял корабль. Волосы Саскии развевались вокруг ее лица. Табита, отчаянно крича, бросилась вперед.

Последняя дымка исчезла в воздухе, и «Элис Лиддел» перестала существовать. На траве, где она стояла, не было ни ожогов, ни пятен. Трава слегка поколебалась и застыла.

– Ну, вот, – произнес Брат Феликс, – так лучше, не правда ли?

И тут солнце скрылось.

Над садами волной нависла огромная тень в форме эллипса.

Повсюду все прекратили свои занятия. Они перестали разговаривать и уставились в темнеющее небо. Оркестр запнулся и замолчал. Атмосфера грохотала и трещала, словно от избытка энергий, уничтоживших корабль Табиты. Неожиданно стало очень холодно.

– О, нет, – простонала Саския, сжимая у ворота свою тонкую пижаму. – Теперь еще дождь пойдет.

– Нет, Саския, – сказал Херувим.

Табита просто стояла, закинув голову, положив руки на бедра и широко раскрыв рот.

– Это не туча, – произнес Кстаска.

66

С высоты до них гулко донесся мощный искаженный голос:

– СССАССКИЯ! КССТАССКА! ВЫ ТАМ, ВНИЗУ-ЗУ-ЗУ? А ГДЕ МАЛЬЧЧЧИКИ?

– Ханна! – закричала Саския. И схватила Кстаску за руку. – Это Ханна?

Брат Феликс воздел к небу руки:

– Во имя всего святого, что…

– Это Изобилие! – голос Саскии перекрывал громовой гул, усилившийся вдвое, потом втрое, по мере того, как стремительно приближался темный силуэт. Саския смеялась и свистела, ее волосы хлопали на поднимавшемся ветру. – Она привела его целиком!

Над их головами, закрывая чудо-небо, летающей горой завис панцирь небесной черепахи. Деревья бились на ветру, а птицы и животные бросились в укрытие с криками ужаса.

Со всех сторон собирались Уборщики, они мчались по верхушкам трав.

В холмистой нижней части огромной установки открылся огромный серебряный глаз, в мрачное поле ударил луч света и беспорядочно заметался взад-вперед.

Саския, все еще держа Кстаску за руку, бросилась навстречу свету. На бегу, таща за собой по воздуху Херувима, она обернулась через плечо.

– Табита! – закричала она. – Табита!

Но Табита убегала в противоположном направлении. А Брат Феликс колебался и окликал ее по имени.

Саския на секунду остановилась и выпустила руку Кстаски. Херувим с жужжанием промчался мимо, описал круг в воздухе и вернулся назад. Он спикировал вниз и схватил Саскию за локоть.

Слева и справа их окружали Уборщики.

Брат Феликс бежал за Табитой.

Саския закричала, забилась, вырываясь из цепких ручек Кстаски.

Так, словно Ханна только что справилась с управлением, луч серебряного света скользнул прямо через лужайку и, упав на Саскию и Кстаску, засек их.

– ДЕРРРЖИТЕСССЬ! – пророкотал оглушительный голос.

И пока Уборщики карабкались друг через друга, пытаясь подняться в воздух. Херувим и акробатка были стремительно подхвачены вверх и унесены.

Табита не видела, как они скрылись. Она бежала назад, в гущу деревьев, уворачиваясь от Уборщиков, стаей мчавшихся в противоположном направлении.

– ТАБИТА! – услышала она отчаянный крик Саскии. – ТЫ ПРОПУСТИЛА ТАБИТУ!

Табита промчалась через монастырь, Брат Феликс следовал за ней по пятам. Он выкрикивал ее имя, как разъяренный сержант, зовущий нерадивого кадета. Он ввалился в замкнутое пространство, двигаясь рывками и натыкаясь на стены, словно конечности отказывались ему служить.

Там были и другие, они бежали с другой стороны.

Табита стояла, собираясь с силами, в центре монастыря, и оглядывалась по сторонам.

Потом, когда они были уже готовы наброситься на нее, она прижала к себе сумку, ухватилась за опору одной из арок и выпрыгнула через порог, прямо наружу.

Позади раздался мощный стук столкнувшихся тел.

Табита помчалась вперед в качавшуюся под ветром чащу, ныряя под ветви, продираясь сквозь кустарник там, где Уборщикам было не пройти. Она обежала развалины, обогнула заросли папоротника и выскочила на открытое пространство. Там была красно-белая скатерть; там находилась одна из сестер. Другая была дальше на лугу, почти обогнув буковую аллею. Плата была у Сестры Марджори.

Которая же из них Сестра Марджори?

С расстояния Табита не могла разобрать. И времени на ошибку у нее не было. Гороподобный захватчик продолжал спускаться, словно Ханна решила раздавить весь пузырь всмятку.

Табита набрала в легкие побольше воздуха и закричала:

– Элис! Элис Лиддел!

Уборщица у деревьев остановилась и оглянулась.

Она увидела Табиту и посмотрела прямо сквозь нее на сестру. А та схватилась за свой кармашек.

Ругая их гравитацию на чем свет стоит, Табита ринулась к покинутому месту пикника и увидела, как Сестра Вероника повернула назад, по направлению к ней.

Над их головами раздавался тонкий, пронзительный звук, словно множество птиц кричало высоко в воздухе.

Табита бросила взгляд вверх. Из брюха спускающейся станции выплеснулась черная туча – масса маленьких черных частиц: газ, шрапнель, листочки, насекомые? – подумала на бегу Табита. А потом увидела их – они быстро неслись вниз впереди, над клумбами.

Перки!

Ханна отрядила перков, больше перков, чем Табита когда-либо видела собравшимися в одном месте, больше, чем ей хотелось бы увидеть где угодно. Целые семьи гибких, сварливых перков в комбинезонах, вооруженных до зубов, со стоящими торчком перьями, стремительно сыпались с неба.

– Чи-чи-чи-чи-и-и!

Перки падали на верхушки деревьев, скатывались по крыше оркестровой площадки, с плеском падали в воду. Они поднимались на ноги и неслись, топча цветы, готовые в любой момент напасть на любого, кого увидят.

Перки ничего так не любят, как хорошую драку.

В мгновение ока перки заполонили все, они бежали по садам, сбивая Уборщиков и эладельди, опрокидывая их. Гипертрофированные гуманоиды тщетно сжимали и крутили свои кольца: их затмила мощная тень угнанной станции.

Табита перепрыгнула через скатерть и схватила Сестру Марджори спереди за тогу.

– Отдай мне ее! – закричала она прямо в огромное лицо Сестры Марджори.

Сестра Марджори бешено вращала глазами. Ее лоснящиеся губы раздвинулись, обнажив зубы.

– Где она? – крикнула Табита. И схватилась за кармашек Уборщицы. Сестра Марджори заголосила, развернулась на слабо державших ее ногах, хлопая Табиту по рукам и отталкивая их.

Табита уже взялась за клапан кармашка и расстегнула его.

Позади нее раздался треск, вниз протянулась голая рука и сомкнулась под подбородком Табиты, оттаскивая ее прочь.

Задыхаясь, Табита почувствовала, что Сестра Марджори вырвалась из ее рук. Табита вцепилась ногтями в руку Сестры Вероники и стала колотить ее локтями. Ей удалось вывернуться из цепких рук Сестры Вероники, при этом она чуть не оторвала себе ухо. За спиной Уборщицы Табита увидела Брата Феликса, нетвердыми шагами вышедшего из-за деревьев.

Сестра Вероника схватила правую руку Табиты и попыталась заломить ее за спину девушки. Табита наклонилась вправо и упала на колени, заставив плававшую в воздухе Уборщицу потерять равновесие.

Снова раздался треск. Прямо в центр пикника свалился перк, приземлившись в мощном всплеске бургундского, хлебных крошек и разбитого стекла. Он тотчас вскочил на ноги, отряхиваясь и отчаянно вереща, и во всю длину метнул цепь в Сестру Веронику.

Та взвыла, отпустила Табиту и неуклюже повернулась, чтобы дать отпор перку.

Луч захвата, опустивший перка, задерживался. Ханна засекла Табиту.

Табита круто развернулась в поисках Сестры Марджори.

Мелкими, проворными шажками та улепетывала прочь.

Еще один перк бежал, чтобы перехватить ее.

А Брат Феликс на полной скорости устремился к Табите, его глаза блуждали и вылезали из орбит, толстые белые пальцы согнулись, как когти, собираясь схватить ту, кому не удалось скрыться. Толстые вены на его висках выпирали и извивались, словно жили отдельной жизнью.

Когда Брат Феликс потянулся к Табите, раздался жуткий, рвущийся звук.

Его голова раскололась.

Его прекрасная блестящая кожа лопнула прямо вдоль лба, и его череп раскололся, как яйцо. Во все стороны брызнула бесцветная сукровица.

Брат Феликс резко остановился, боком налетел на дерущуюся Сестру Веронику, кружась и цепляясь за воздух, как тонущий человек. Выражение его лица, этот дикий взгляд, не изменилось. Липкая жидкость заливала ему глаза.

Табита отпрянула, содрогнувшись от страха и зажав рот рукой.

Внутри черепа Брата Феликса что-то шевелилось.

Это было нечто длинное и мягкое, членистое и пурпурно-серое, блестящее от слизи, покрывавшей ее гнездо. А само гнездо было рваной, почерневшей субстанцией, напоминавшей кружевную сеть. Это было все, что осталось от мозга Брата Феликса.

Существо, жевавшее его столько лет, теперь поднялось и пронзительно закричало.

Это была гигантская гусеница. Она была длиной в полметра.

Это был первый капеллиец, увиденный Табитой.

Девушка резко отвернулась и выплеснула в почерневшую траву желчь и бургундское.

В двух метрах в стороне, ровно сияя, ее ждал луч захвата. По-видимому, Ханна не хотела или была не в состоянии выуживать ее из этой каши.

Повсюду, как статуи, стояли, сидели или припали к земле остальные Уборщики, один за другим отказываясь от неравной борьбы с перками, и их раздутые головы лопались, как созревшие куколки. Среди разложившейся массы их рассыпавшихся мозгов вставали капеллийцы. Они вращали тупыми головами, обнюхивая воздух. И непрерывно визжали.

Кашляя и отплевываясь, Табита ринулась вперед за оружием. Ее пальцы сомкнулись вокруг вилочки для пикулей. Табита схватила ее, а в это время перк ударил Сестру Веронику кулаком в спину, и та согнулась и упала навзничь, хватаясь руками за остатки пикника.

Ее лоб расщепился, из-под гирлянды брызнули липкие соки. Верхняя часть ее черепа отвалилась, оторванная изнутри. Эта потерянная «крышка» каталась среди печенья.

Из головы Сестры Вероники вывалился мокрый капеллиец и, извиваясь, плюхнулся среди сыра и салата.

– Чи-и-и-и! – завопил перк.

Он ухмыльнулся и занес кулак.

Из него мягко выскользнуло лезвие ножа.

Табита с трудом поднялась на ноги, прижимая к себе сумку и размахивая вилкой. Сестра Марджори так и стояла там, где Табита видела ее в последний раз, держась за голову. Ее капеллиец рвался наружу и визжал от ярости. У ее ног неподвижно лежал перк.

Табита ринулась по траве к Сестре Марджори.

Тут же к ней устремился луч захвата.

– Нет! Не сейчас!

Табита отскочила в сторону, отчаянно сверкая глазами на чудовищное сооружение фрасков, приведенное Ханной Су ей на помощь, промчавшись сквозь сверхпространство со скоростью, неслыханной для любого человека. Она яростно замотала головой, скрестила руки перед лицом и дважды резко развела их в стороны.

Луч исчез.

– О, ЧЕРТ!

В ярости и отчаянии она бросилась на Сестру Марджори и схватилась за ее карман. Капеллиец над ней орал все громче и громче. В бешенстве он накинулся на Табиту, нацеливаясь ей в голову. Табита пригнулась, ударила его и уронила вилку, выпавшую из ее скользких пальцев. Пока капеллиец раскачивался из стороны в сторону, как сумасшедший, Табита просунула руку под клапан, внутрь кармана. Слабые руки Сестры Марджори слепо шарили по ее лицу. Капеллиец атаковал снова, слюна с его щупалец стекала прямо на плечо Табиты. Она снова увернулась и отскочила на безопасное расстояние, сжимая в руках свой трофей.

По всему месту пикника рассыпались перки, они скакали по останкам Брата Феликса и Сестры Марджори, протыкая существа, вылезавшие из их голов. Табита отчаянно закричала, указывая на капеллийца, влажно сползавшего с воротника Сестры Марджори, и перки с пронзительными воплями набросились на него.

Теперь здесь остались только перки, перки повсюду.

Луча не было.

Табита взглянула вверх. Изобилие припарковалось на геостационарной спутниковой орбите и висело там, молчаливое и темное. Только крошечные вспышки, возникавшие то тут, то там, свидетельствовали о том, что на борту идет кипучая деятельность.

Табита не стала терять время на размышления.

У нее оставался один шанс.

Она помчалась назад сквозь деревья.

Удача была на стороне Табиты. С эладельди расправились прежде, чем они успели вернуться на свои посты. А «повышенные» были слишком заняты, чтобы летать на космических кораблях. Они лежали по всему полю, кое-кто из них до сих пор был занят – они боролись, но большинство лежали неподвижно или медленно и слабо извивались на земле, а перки рубили в капусту их хозяев.

Табита вскарабкалась на шаттл, ударила по кнопке, открывавшей кабину пилота и прыгнула в кресло. Это был модифицированный «Тинкербелл», так? Конечно. Так что, даже несмотря на то, что все надписи были на языке эладельди, вот это должно было быть аварийной кнопкой.

Так?

Табита стиснула зубы и нажала ее.

Все огни на борту вспыхнули красным. Завыли двигатели.

Табита вскрикнула от радости и облегчения. Она сообразила, что все еще держит в руках Элис, поцеловала ее и засунула в сумку. Потом, тяжело дыша, откинулась в кресле и позволила ремням обвить себя.

67

На Изобилии царил полнейший хаос.

Я знаю, что к тому времени Изобилие уже превратилось в хаос, но ведь существуют различные виды и градации хаоса, так вот: это был ад кромешный. Лифты застряли, водопроводная система перегрелась. Система коммуникаций накрылась, оставив ее вибрировать, как порванный эластик, показывая в случайном порядке архивы, спутниковые аудио-видео трансляции, музак, ее собственные мониторы слежения, непонятные палестинские гейм-шоу. Полиция не работала, всю их систему выбили у них из-под ног. Киборги стояли на своих постах слепые и глухие, изувеченные погибшими исполнительными приводами, потеряв разум в буре данных. Так они и стояли со стробирующими визорами, не в состоянии принять ни одного решения. Из их ушей текла кровь, в глазах стояли слезы.

Увидев, что их мечта сбылась, сторонники евангелического выживания организовали группы оставшихся без средств туристов и вооружили их предметами из разграбленных оружейных магазинов. Связанные вместе длинными ярко-оранжевыми веревками, они взбирались на балконы своих отелей и сражались с котятами-трантами в пещерах Йосимары. В казино пьяницы расстреливали друг друга. Люди гибли. И никто не мог ничего сделать. Ханна Су считала, что им повезло, что они добрались до Харона, не развалившись при этом, так безобразно насилуя привод после стольких лет бездействия, когда он только и делал, что собирал пыль. Ханна старалась сохранить самообладание среди всех этих функций, которыми приходилось жонглировать при прыжке: преобразования матриц конечных измерений, планирования вероятности и образования парадигмы мультиплексорного резервирования в этой извращенной и искривленной отрасли математики, именуемой фрасками «языком».

Это можно было сделать. Можно было сделать, имея много времени и пространства.

Табита ввела внутрь шаттл эладельди, подавая на всех волнах и частотах аварийный сигнал и не получив при этом от транспортного контроля никакой информации, кроме полной ерунды. Стоянки судов выглядели так, словно их посетил ураган и на какое-то время задержался, швыряя разломанную технику и осколки из окон кораблей, а потом расшвыряв и сами корабли. Один уровень казался особенно заброшенным – шельфом, с которого могучая рука сбросила всех обитателей и суда. Сбросив скорость, Табита ринулась туда.

Лифт не работал. Табита побежала к ступенькам.

– Ханна! – все время звала она.

Коммуникатор болтал, рыдал, свистел и скрежетал.

На нижних ярусах коридоры были полны ароматизированной пены и разбросанной мебели. Взбесившиеся туристы грабили аллеи, набивая портпледы лосьонами после бритья, киберпорнографией и трубками. Роботы службы безопасности, у которых вышли из строя процессоры, болтались взад-вперед по дороге, тупо натыкаясь на стены. Двое мужчин и женщина завопили при появлении Табиты. Смеясь, они окружили ее, протягивая руки. Табита башмаком ударила в пах одного из мужчин и помчалась дальше, с всхлипыванием ловя ртом воздух.

Это был страшный прыжок. Повсюду Табита видела радиоактивные осадки. Вся флора на борту возродилась, увеличившись вдвое. Вокруг порталов разросся шиповник, а плесень пробивалась через ступеньки бегущих дорожек. В стенах и в полу разверзались трещины, поглощая людей и машины.

Прочие нелепые превращения, как я позднее выяснила, были только благоприятными. Записи показывают, что только одна управляющая-резидент забаррикадировалась в зале заседаний совета, никаких следов которого так и не нашли.

Табита заблудилась. Она стояла на площадке лифта, не зная, идти ли ей вверх, вниз или в сторону.

– Ну, что теперь, Ханна? – крикнула она, барабаня по бессвязно лопотавшему указателю.

Она уже была готова выбрать направление наугад, как вдруг заметила, что индикаторы капсулы лифта засветились. От двери к двери ровно скользила цепочка светящихся зеленых треугольников. Наблюдая за ней, Табита убедилась, что ее зовут. Как только она направилась к правому лифту, дверь распахнулась перед ней, и зажегся свет.

Табита вбежала внутрь. Тут же, еще до того, как она успела бросить взгляд на управление, дверь закрылась, и капсула двинулась через туннели. Мимо молча проплывали станции, темные или освещенные отблесками огня. К окнам прижимались руки и лица, умоляя впустить их. Ханна не обращала внимания на их призывы, отдавая приоритет Табите.

Капсула остановилась в воздухе, подвешенная на длинном изгибе рельса над площадкой из десятигранных булыжников, Табита выскользнула из капсулы и спрыгнула вниз.

Она была в парке машин. Там были три полицейских глиссера, припаркованные под немыслимыми углами. Их мегафоны работали, мигалки вспыхивали, но все, кто мог на них откликнуться, сидели внутри, обездвиженные, не в силах открыть дверь.

Наверху реял зеленый купол Правда-Сна. Табита направилась к двери, проталкиваясь сквозь толпу потрясенных посетителей, собравшуюся у входа. Что-то вроде щита не давало им войти внутрь.

Как только Табита поставила ногу на ступеньку, перед ней появился сверкающий зеленый язык пламени.

– Сюда, капитан Джут, – воскликнул он голосом, похожим на скрип искореженной пружины. Защитное поле со свистом расступилось, потом снова сомкнулось за Табитой.

Атриум был пуст, если не считать разбросанного вокруг оборудования и полосатого спаниеля, исследовавшего содержимое пустой сумочки. При появлении зеленого пламени он в ужасе поднял голову и, жалобно скуля, пустился наутек.

В воздухе раздавался высокий поющий звук, такой, словно сразу многие вещи вышли из строя одновременно. Табита шагала по туннелю и вдруг оказалась лицом к лицу с компанией фрасков.

Они были меньшего размера, чем те, с которыми ей доводилось встречаться раньше, и наполняли воздух сильным ароматом воска. Они выжидательно двигались по кругу, сгибая и разгибая конечности.

На огонек, стремительно пролетевший прямо между ними, они не обратили внимания.

Сердце Табиты ушло в пятки, она опустила голову и пошла за огоньком.

Фраски пропустили ее, жужжа из-за того, что их потревожили и жалобно что-то свистя друг другу.

Мужские особи. Мужские особи, и некому ими командовать.

В отделанном панелями холле факелы были потушены. На полу лежали трупы. На некоторых была ортопедическая обувь, и они, по-видимому, были мертвы уже давно. Другие были полицейскими, они лежали на спине, как чудовищные тараканы, их конечности все еще слабо подергивались. Там была еще одна группа фрасков, трудившихся в тени. Действуя по велению какого-то беспорядочного инстинкта насекомых, они опутывали поверженного полицейского с ног до головы в кокон из мохнатого белого волокна.

Табита зажмурила глаза и протолкалась между ними. Руки-прутики хватали ее. Впереди в туннеле зеленый огонек сверкнул и пропал.

– Саския! – позвала Табита. – Кстаска!

– Табита! Сюда!

Ударом ноги Табита освободилась из лап что-то шелестевшего фраска и побежала на голоса.

Саския и Кстаска находились в комнате вместе с Ханной, сидя на саркофаге. Кстаска подключил свой хвост, помогая Ханне проникнуть в самые изощренные проходы операционной системы фрасков.

– НЕТ, НЕТ, – говорила Ханна. – Я ЕГО ТЕРЯЮ. НУ, ВОТ, ЧТО Я ТЕБЕ ГОВОРИЛА. ТЫ НЕ ДОЛЖЕН ТОРОПИТЬ МЕНЯ, ДОРОГОЙ.

Саския вскочила и бросилась обнимать Табиту.

– Они нашли тебя! Я знала, что они тебя найдут.

– С тобой все в порядке? – спросила Табита.

У Саскии был такой вид, словно она ее бил лихорадочный озноб от переутомления. Ее волосы были гладкими, пижама порвана. Саския натянула поверх нее вышитый тамбуром шерстяной жилет и заляпанный черный вечерний фрак:

– Со мной все прекрасно, – ответила она с напряженной улыбкой. – У тебя ужасный вид. И, фу, какой запах!

Табита оглядела себя. Она попыталась стереть большое пятно, оставленное мертвым капеллийцем, со своего жакета. Слизь прилипала к пальцам.

– Стало еще хуже, – вяло сказала Табита. Ей не хотелось об этом думать. Она повернулась к фигуре, неподвижно лежавшей в своей постели из инея. – Ханна, – сказала Табита. – Мы по…

Кровь отхлынула от ее лица. В ушах толчками отдавались удары сердца. После всех ужасов, которых она только что насмотрелась, оказалось, что это еще не все.

– Господи, – прошептала Табита.

Она увидела зрелище, открывавшееся под окном, в пещере, где находились морозильники.

Это зрелище казалось ледяной преисподней, достойной воображения какого-нибудь древнего землянина. Во время полета обвалились целые секции стен, открыв взору изломанные соты криоячеек, где находилась армия фрасков, в подвешенном оживлении, спрятанная от всех и вся.

Многие из них все еще находились там. Табита видела их, свернувшихся за стенами, белых, опутанных паутиной, сгнивших в своих ячейках. Под ними у стены, наподобие сугроба из чешуи дракона, была грудой свалена покрытая хлопьями плитка.

Многие из тех, что проснулись, все еще находились на этаже пещеры, тупо и бессмысленно колотя других и друг друга. Почти все они были мужскими особями, и мозгов у них было не больше, чем у грузового робота. Это были фраски-солдаты, воспитанные, чтобы выступать как армия захватчиков, и они погрузились в сон с единственной мыслью о том, что, когда они проснутся, настанет время битвы.

Они пооткрывали все морозильники и разгромили все, что в них обнаружили.

Повсюду была кровь, и разрывавшийся циркулятор превращал в пар миазмы крови, талого снега и охлаждающей жидкости. Фраски носились вокруг, топтали ногами месиво из человеческих останков, на полной скорости налетали друг на друга, вколачивали друг друга в любое подходящее препятствие и швыряли друг друга в кашу на полу. Там были и маршалы – женские особи менее высокого ранга, они с плеском бегали вокруг, преследовали и кусали остальных, но без своей королевы они были как потерянные. Странно, но, как и плохо функционировавшие полицейские, они не могли даже найти выхода из комнаты без специального сигнала от их царственных повелительниц.

Некоторые из фрасков, даже без приказа маршала или берсерка, стояли среди этой бойни неподвижно, как разбитые деревья, и ничего не узнавали. Другие, с более высокой степенью развития воли, в панике забрались под потолок и, стрекоча, гроздьями свисали оттуда. Находясь в глубоком упадке, они не могли ничего сделать и только снова и снова повторяли заклинания о возрождении, словно насекомые, которые учатся молиться. Роняя капли жидкости из своих подкладок и отвратительных выделений, проистекавших из их собственного недовольства, они висели вниз головой всего в трех метрах от фонаря из плексигласа, где, в ужасе глядя на них, стояла Табита.

– ХОРОШО, ЧТО ВЫ ВЫВЕЗЛИ КОРОЛЕВУ, – отчетливо произнес голосовой ящик Ханны. Табита не могла выговорить ни слова. – Я ЗАПЕРЛА ИХ, – продолжала Ханна, – И ОНИ МОГУТ ОСТАВАТЬСЯ ВЗАПЕРТИ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА НЕ ПЕРЕБЬЮТ ДРУГ ДРУГА. – Ее голос звучал гораздо более звонко, молодо, более агрессивно. – ТЫ ТАБИТА ДЖУТ, – сказала она. – ПРИВЕТ, Я НЕ ПОМНЮ, ЧТОБЫ НАС ЗНАКОМИЛИ. ХАННА СУ.

– Привет, – сказала Табита своей замороженной спасительнице. – Вы, вы все очень здорово сделали. – Табита словно онемела. Она не могла придумать, что еще сказать. – С вами все в порядке? – спросила она.

– МОЕ СОСТОЯНИЕ СТАБИЛЬНО, – сухо отозвалась Ханна. – НАМ С ТОБОЙ НАДО КАК-НИБУДЬ ХОРОШЕНЬКО ПОБЕСЕДОВАТЬ. ПО-МОЕМУ, НАМ НАДО МНОГОЕ СКАЗАТЬ ДРУГ ДРУГУ.

– Да, – тупо ответила Табита. – Правильно.

Теоретически она знала, что между правильным и неправильным во всей этой истории может возникнуть значительная разница, если она выяснит, знала ли Ханна Су что-нибудь о «Кобольдах» Сансау.

Но сейчас, подумала Табита, ничего из этого но имеет никакого значения. Ничего не имело значения по сравнению с битвой на Хароне, по сравнению с разрушениями в пещере внизу.

Все это было в другой вселенной.

– Спасибо, – неловко сказала Табита. – Я… я не знаю… я не могу… спасибо за перков, – наконец, выговорила она.

Саския тревожно прижимала Табиту к себе.

Табита вырвалась и выбежала в коридор.

Саския последовала за ней и нашла ее в коридоре, где Табита, прислонившись к стене и согнувшись пополам, мучилась от сухих рвотных позывов. Фраски мелкими шажками подбирались к ней. Саския прикрикнула на них, и они остановились, шипя и размахивая конечностями.

– Пойдем, – спокойно сказала Саския, наклоняясь над Табитой и мягко кладя руку ей на локоть. – Мы найдем тебе место, где ты сможешь прилечь.

Табита стала выпрямляться, все еще держась за стену, цепляясь за остатки самообладания.

– Нет, – выдохнула она. – Нет, я должна… должна отдать…

Она взяла Саскию за руку и пошла назад в комнату.

Херувим склонился над мертвой женщиной, при их появлении он поднял красные глазки, как вампир, которого оторвали от пищи.

Не ведая, какое мрачное впечатление произвела эта картина, Ханна сказала:

– ТАБИТА, КСТАСКА ГОВОРИТ, ЧТО ТЫ – ПИЛОТ.

Табита кивнула.

– Она тебя не видит, – заметил Кстаска.

– Да, – ответила Табита. – Это был мой корабль… – Ее голос прервался, продолжать она была не с силах.

Саския помогла ей сесть.

– МЫ УЖЕ ПРОХОДИЛИ ЧЕРЕЗ ЭТО? – спросила Ханна, почуяв неладное.

Табита ответила:

– Не имеет значения.

– ВОТ ТОЛЬКО, МИЛОЧКА, – сказала Ханна Су, – ТЫ МЕНЯ ИЗВИНИ, НО НЕ МОГЛА БЫ ТЫ ВСТАТЬ У РУЛЯ? ПО-МОЕМУ, Я НЕ СМОГУ ЕГО ДОЛГО УДЕРЖИВАТЬ. Я ТУТ УЖЕ С УМА СХОЖУ. – Из ее голосового ящика раздался нервный смех.

Саския радостно и тревожно заглянула в лицо Табиты.

У Табиты было такое ощущение, словно кто-то снял всю солнечную систему с крючка, где она висела, как дом на колесах, и бросил ей на колени. Фрасков, капеллийцев, эладельди; перков и людей, Изобилие и всех, кто мог претендовать хоть на что-то на его борту; людей, разрывавших друг друга на части; перков на Хароне; людей, умирающих на Венере. Ей захотелось кричать: ПОЧЕМУ Я?

– Я уже полумертвая, Ханна, – сказала Табита и тут же пожалела о своих словах. Она покачала головой: – Я даже не могу ясно видеть. Позже я… потом… – Она подтянула сумку к себе на колени и раздвинув сломанную молнию, сунула руку внутрь. – Вот, – сказала она, протягивая плату Саскии. – Элис.

– А, – сказал Херувим, отключая свой хвост и отодвигаясь в сторону.

Ханна спросила:

– КТО ТАКАЯ ЭЛИС?

– Элис знает абсолютно все про сверхпространственный привод фрасков, – ответила Табита.

– О, ГОСПОДИ БОЖЕ, – с явным облегчением промолвила Ханна. – ГДЕ, ГДЕ ЖЕ ОНА?

– Уже идет, – сообщила ей Табита. И устало сделала знак Саскии.

Та подошла к считывающему устройству, куда Марко вставлял пленку для фрасков и вставила плату.

Техника коротко зажужжала. Вспыхнул зеленый свет.

– Элис! – обратилась Табита ко всему помещению. – Элис, ты меня слышишь?

– ПРИВЕТ, КАПИТАН, – откликнулась Элис.

– Элис, познакомься с Ханной Су.

– ПРИВЕТ, ХАННА. КАКОЙ ДВОРЕЦ! ГДЕ МЫ?

– ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ИЗОБИЛИЕ, ЭЛИС.

– ЗНАЧИТ, ЭТО ИЗОБИЛИЕ? ТАК ОНО И ЕСТЬ! ОНО ТВОЕ?

– ПОХОЖЕ, ЧТО ТАК, ЭЛИС. ТОЛЬКО ОНО ДЛЯ МЕНЯ ВЕЛИКОВАТО. ВИДИШЬ, ЧТО ТАМ ВНИЗУ?

– ХАРОН, – без колебаний ответила Элис. – ЗНАЕШЬ, МЫ ДОВОЛЬНО БЛИЗКО ОТ НЕГО, ХАННА.

– ЭЛИС, ДУШЕЧКА, ПО-МОЕМУ, Я СЕЙЧАС ПРОСТО УРОНЮ ВЕСЬ ЭТОТ ПРИТОН, ЕСЛИ КТО-НИБУДЬ НЕ СЯДЕТ ЗА УПРАВЛЕНИЕ. ТАБИТА ГОВОРИТ, ТЫ МОГЛА БЫ СДЕЛАТЬ ЭТО ДЛЯ НАС, ПРАВИЛЬНО?

– НЕ ЗНАЮ, ХАННА, – сказала Элис. – Я НЕ УВЕРЕНА, ЧТО ЗНАЮ, КАК ЭТО ДЕЛАЕТСЯ.

– Элис! – воскликнула Табита. – Ты не могла забыть! Не могла!

– Она может, – негромко сказал Кстаска.

– Пароль, – настойчиво напомнила Саския.

– Ох. О, Боже. Элис! Элис, слушай. Это долгая аллея без поворотов.

Замигал зеленый свет. Считывающее устройство зажужжало, загудело, остановилось.