Текст книги "Царица Тамара"

Автор книги: Кнут Гамсун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Ханъ. Все въ рукахъ Аллаха. Захочетъ Аллахъ даровать ему побѣду – и онъ побѣдитъ. Нельзя избѣжать воли Аллаха.

Царица. Каждый разъ ты возражаешь мнѣ, будто ты не мой плѣнникъ. Какъ это такъ? И все, что я говорю тебѣ – напрасно.

Игуменъ. Такъ покажи же ему свою силу, царица, и онъ смирится.

Царица. Честной отецъ, пусть писцы уйдутъ.

Игуменъ беретъ у писцовъ пергаменты и просматриваетъ ихъ, писцы стоятъ между тѣмъ и ждутъ, слѣдя за нимъ глазами.

Ханъ. Все, что ты говоришь мнѣ – напрасно? Нѣтъ не все, что ты говоришь мнѣ, не доходитъ до меня, великая царица. И голосъ твой таковъ, что я трепещу отъ него.

Царица. Но я непреклонна, помни это.

Ханъ. Значитъ, ты уже рѣшила мою участь, если ты непреклонна. Такъ скажи же мнѣ, что же ты рѣшила, чтобы я больше не утруждалъ тебя. Смерть?

Царица. Смерть? Твою? Нѣтъ.

Ханъ. Ты можешь больше получить за мое тѣло, потому я и спрашиваю.

Царица. Господи – ты думаешь, ханъ, что я ужъ такая жестокая.

Ханъ. Ты даруешь мнѣ жизнь, и я дамъ тебѣ много земель и много виноградниковъ за твое милосердіе. Въ Товинѣ у меня есть большой садъ, полный цвѣтовъ, его я дамъ тебѣ за твою красоту.

Царица. У меня въ моихъ владѣніяхъ довольно земель и много садовъ.

Ханъ. Ничего другого дать я не могу.

Царица. Подумай, можетъ быть, у тебя есть что-нибудь другое. Я подожду… Здѣсь такъ много людей. Почему не уходятъ писцы?

Игуменъ даетъ знакъ – писцы уходятъ. Игуменъ кладетъ пергаменты на столъ царицы.

Царица. Благочестивый отецъ, ты утомленъ. Ты можешь пойти отдохнуть.

Игуменъ. Я запру плѣнника.

Царица. Я это сама сдѣлаю.

Беретъ ключъ и отпираетъ обитую желѣзомъ дверь. Ханъ подноситъ пальцы къ груди, рту и лбу и идетъ. Игуменъ протягиваетъ руку за ключомъ.

Царица. Ключъ останется у царицы. Отбрасываетъ покрывало. Какъ странно, Фатима, вдругъ здѣсь стало такъ пусто. Здѣсь вовсе нѣтъ людей.

Фатима. Ханъ ушелъ.

Царица. Да, и ханъ тоже ушелъ… Благочестивый отецъ, ты можешь итти отдыхать. Опускается на диванъ.

Фaтима. Хочешь, я позову музыкантовъ и танцовщицъ?

Царица. Нѣтъ, нѣтъ, тутъ въ замкѣ есть плѣнникъ… Я думаю о томъ, какъ пусто должно быть тамъ у него. Онъ могъ бы быть здѣсь. Я не знаю, можно ли было бы ему быть здѣсь?

Фатима. Не позвать ли мнѣ его?

Царица. Если хочешь, Фатима. Какъ хочешь. Да, позови его. Здѣсь ему будетъ прохладнѣй. Смотри, вотъ и у меня на лицѣ покрывало, какъ у тебя. Фатима беретъ ключъ.

Царица. Подожди, подожди немного. Позови Мецеду.

Фатима зоветъ черезъ вторую дверь. Мецеду!

Царица. Она надѣла мнѣ сегодня неодинаковые чулки, это большая ошибка. Я показалась передъ всѣми въ замкѣ въ неодинаковыхъ чулкахъ. Ханъ стоялъ и смотрѣлъ на мои ноги.

Показывается Мецеду, получаетъ приказъ отъ Фатимы и уходитъ.

Царица. И другія туфли, Фатима. Мои лучшія туфли. Нѣтъ ли со смарагдами?

Фатима. У тебя нѣтъ лучше. Это твои лучшія туфли

Царица. Значитъ, у меня нѣтъ смарагдовъ? На этихъ жемчуга. Но вѣдь мнѣ могутъ быть нужны красивыя туфли, не правда ли, Фатима?

Приходитъ Мецеду съ персидскими чулками.

Царица. Нѣтъ, не желтые. Дай мнѣ бѣлый къ тому, что на мнѣ.

Мецеду становится на колѣни и надѣваетъ ей чулки.

Царица. Мецеду, ты должна теперь слѣдить за тѣмъ, какіе ты мнѣ даешь чулки; смотри, чтобы они не были разные… Это воля царицы. И еще я хочу, чтобы у меня было много красивыхъ туфель, какъ когда-то, когда я была молода.

Мецеду встаетъ. Еще что-нибудь, царица?

Царица. Да, дай мнѣ зеркало.

Мецеду. Зеркало? Тамъ у тебя есть большое зеркало.

Царица. Развѣ у меня нѣтъ маленькаго зеркала?

Мецеду. Нѣтъ.

Царица. А оно у меня было, когда я была молода. Я носила въ карманѣ маленькое зеркало и часто смотрѣлась въ него.

Фатима. Но вѣдь на тебѣ покрывало, царица; никто не можетъ видѣть твоего лица

Царица. Хорошо, ты можешь итти, Мецеду; мнѣ не нужно зеркала. Мецеду уходитъ.

Царица. Теперь позови его. Опускаетъ покрывало.

Фатима. Одно, слово, царица: не будь слишкомъ прекрасной для хана.

Царица. Что ты говоришь, Фатима?

Фатима. Онъ молодъ! Ты можешь увлечь его такъ, что онъ забудетъ свою страну и то, что еще важнѣе.

Царица. Позови его.

Фатима исчезаетъ за обитой желѣзомъ дверью.

Царица минуту сидитъ спокойно, потомъ встаетъ, становится передъ образомъ, что-то шепчетъ, крестится, кланяется и возвращается на свое мѣсто. Она раздвигаетъ полы своей одежды, такъ что видны чулки.

Входитъ ханъ съ Фатимой.

Царица. У тебя тамъ пусто, ханъ. Если ты хочешь быть тутъ, мы ничего не имѣемъ противъ этого.

Ханъ. Благодарю тебя за твою доброту, царица, но для меня тамъ не пусто. Я думаю о моемъ народѣ, который остался безъ господина.

Царица. Фатима только что говорила это.

Ханъ молчитъ.

Фатима. Да, царица, я это сказала.

Царица. Тутъ со мной ты не оставишь своего народа, наоборотъ – ты лучше послужишь ему. Я помогу тебѣ.

Ханъ. Всѣ товинцы будутъ тебѣ за это благодарны. Я ихъ послѣдній ханъ. И нѣтъ у нихъ другого.

Царица. Не правда ли, здѣсь прохладнѣе?

Ханъ. Да. И если бы ты поставила стражу у входа, ты могла бы быть совсѣмъ спокойна на мой счетъ.

Царица. Стражу? Я не подумала объ этомъ. Нѣтъ, не надо стражи. Тогда бы снова здѣсь стало слишкомъ много людей; а тутъ достаточно людей… Не понимаю, Фатима, мнѣ теперь снова кажется, что здѣсь достаточно людей.

Фатима. Только однимъ больше.

Царица. Можетъ быть, ты присмотрѣла бы за Георгіемъ и Русуданъ; когда найдешь ихъ, скажи имъ, чтобы они пришли. Фатима уходитъ.

Царица. Я вовсе не намѣрена настолько смягчать твой плѣнъ, чтобы ты забылъ свой народъ.

Ханъ. Я не забуду моего народа. Подруга твоя Фатима ошибается. Я громко не жалуюсь на судьбу моего народа и на свою судьбу, но я размышляю о ней.

Царица. А о моемъ условіи?

Ханъ. Нѣтъ.

Царица. Нѣтъ? А слѣдовало бы. О чемъ же ты размышляешь?

Ханъ. Три ночи и три дня я думалъ о бѣгствѣ. Но я былъ безоруженъ.

Царица. Теперь твое оружіе снова у тебя.

Ханъ. Да, но я видѣлъ тебя и больше не думаю о бѣгствѣ.

Царица. Мнѣ непонятны твои слова… Какъ это случилось, что взяли твой замокъ?

Ханъ. Измѣной. Одинъ изъ моихъ рабовъ отнесъ большой ключъ князю Георгію.

Царица. Мой супругъ мнѣ этого не разсказалъ. Но вѣдь князь Георгій, конечно, не принялъ ключа отъ твоего раба?

Ханъ. Онъ не взялъ ключа?

Царица. Нѣтъ. Можетъ быть, взялъ ктон-ибудь другой, но не онъ. Я слышала, что кто-то другой взялъ… Мы могли бы теперь поговорить о чемъ-нибудь другомъ, ханъ. Ты когда-то жилъ во дворцѣ у калифа; ты разсказалъ бы мнѣ что-нибудь о жизни тамъ.

Ханъ. Это было давно. Но я ничего не забылъ. Я бы могъ разсказать о мудрости калифа, о его могуществѣ.

Царица. Лучше разскажи о себѣ самомъ. Что ты тамъ дѣлалъ?

Ханъ. Я былъ гостемъ калифа и ученикомъ его. Много наукъ изучалъ я у его мудрецовъ. А осенью мы ѣздили на охоту и били большихъ звѣрей, и когда мы возвращались, насъ встрѣчали пѣвцы и танцовщицы.

Царица. Знаешь что, ханъ?.. Я лучше встану. Ты такой высокій, когда стоишь. Встаетъ и отбрасываетъ покрывало.

Ханъ. Ты снимаешь покрывало?

Царица. Я уважила твой обычай, уважь и ты мой. Хоть на минуту. Ты долженъ меня видѣть.

Ханъ. Какъ прекрасна царица Грузіи!

Царица. Спасибо за твои слова – они меня радуютъ. Я царица, и все-таки слова твои для меня радость. Я показываю тебѣ лицо свое, потому что, кромѣ него, я немногимъ владѣю. Опускаетъ покрывало.

Ханъ. Мнѣ кажется, что ты звѣзды низвергла на меня. Входить Фатима, держа за руки Георгія и Русуданъ.

Царица. Да благословитъ тебя Богъ. Благодарю тебя за твои слова – вѣдь я такъ бѣдна. Посмотри, какъ радуются мои дѣти – такъ же и я радуюсь. Обнимаетъ дѣтей. Поиграйте съ чужимъ человѣкомъ; онъ спрячется за колонну, а вы его ищите.

Ханъ прячется, дѣти находятъ его; онъ прячется опять, они опять ищутъ. Потомъ дѣти продолжаютъ играть одни и скоро уходятъ.

Царица. Ты свободна, Фатима. Фатима уходитъ. Заходитъ солнце.

Ханъ. А ты не боялась, что я могъ бы бѣжать?

Царица. Не знаю. Я объ этомъ не думала.

Ханъ. Нѣтъ, ты знаешь. Ты хорошо знаешь свою власть, царица Тамара. Ты знаешь, что я не бѣжалъ бы.

Царица. Пусть такъ. Я не думала такъ, какъ ты говоришь, но твои слова удивительны для меня.

Ханъ, проводя рукой по глазамъ. Мнѣ кажется, царица, будто ты привела меня въ рощу, гдѣ цвѣтутъ мандрагоры. Это опасные цвѣты. Я чувствую ихъ чары.

Царица. И я чувствую ихъ чары. Оба мы вошли въ рощу.

Ханъ близко подходитъ къ ней. Ты хочешь совратить меня. Вотъ чего тебѣ нужно.

Царица. Я хочу спасти тебя. Взгляни въ лицо своей судьбѣ и не противься мнѣ больше.

Ханъ. Ты хочешь меня совратить и крестить; вотъ для чего всѣ твои старанія.

Царица. Только? Только для этого? Другимъ тономъ. Да, это такъ. А для чего же иначе? Въ этомъ я вижу твое спасеніе и спасеніе твоего народа.

Фатима, входя. Великій ханъ, солнце зашло. Ты забылъ часъ молитвы. Уходитъ. Быстро темнѣетъ.

Ханъ. Она права. Ты меня довела до того, что я забылъ часъ молитвы. Чтобы искупить это, я сегодня не лягу, а просижу всю ночь. Да смилостивится надо мной Аллахъ!

Подноситъ пальцы къ груди, рту и лбу и идетъ къ обшитой желѣзомъ двери.

Царица, протягивая руку. Вотъ моя рука, ханъ!

Ханъ. У насъ другой обычай, чѣмъ у тебя.

Царица. Подумай этой ночью о моемъ условіи.

Запираетъ за нимъ дверь и беретъ ключъ; бросается на минуту на диванъ. Изъ глубины сцены входитъ солдатъ въ плащѣ.

Царица. Что тебѣ?

Солдатъ падаетъ на колѣни. Гдѣ князь Георгій?

Царица. Онъ отправился въ лагерь.

Солдатъ. Я искалъ его и не могъ найти. Его нигдѣ нѣтъ на дорогѣ.

Царица. Онъ пріѣдетъ. Они отправились втроемъ.

Солдатъ. Я встрѣтилъ пастуха, который сказалъ мнѣ, что нашелъ въ горахъ мертваго всадника. Это, можетъ быть, князь Георгій.

Царица, вскакивая. Мертваго всадника? Каковъ онъ былъ собой? Нѣтъ, это не онъ. Какъ онъ былъ убитъ?

Солдатъ. Раненъ въ спину.

Царица. Въ спину?

Солдатъ. И въ затылокъ.

Царица. Это не онъ. Князь Георгій не дастъ ранить себя сзади. Тебя послалъ Тарасъ?

Солдатъ. Да.

Царица. Скажи Тарасу, что князь Георгій пріѣдетъ. Ступай.

Солдатъ встаетъ и сбрасываетъ плащъ – это князь Георгій.

Царица. Георгій!

Князь Георгій. Да, это я. Я не былъ убитъ сегодня ночью.

Царица, шатаясь, подходитъ къ дивану. Какъ ты скверно шутишь, Георгій.

Князь Георгій, на минуту смущаясь. Ты права. Я не думалъ, что такъ будетъ. Я думалъ… Спасибо за твое хорошее мнѣніе обо мнѣ!

Царица. Какое мнѣніе?

Князь Георгій. То, что я не могъ быть убитъ ударомъ сзади. Вѣдь ты это сказала.

Царица. Надо же мнѣ было что-нибудь сказать.

Князь Георгій. Значитъ, ты этого не думаешь.

Царица. Тебѣ сегодня ночью надо было быть въ лагерѣ? Не правда ли?

Князь Георгій. Я послалъ моихъ слугъ, а самъ вернулся. Я сегодня не въ лагерѣ, какъ и обѣщалъ тебѣ.

Царица. Я тебя объ этомъ не просила. Хорошо еще, что Тарасъ въ лагерѣ.

Князь Георгій. Ты, кажется, сама стала сторожемъ. Не взять ли мнѣ этотъ ключъ?

Царица. Только царицѣ могу я его довѣрить.

Князь Георгій. Ага, а супругу царицы – нѣтъ?

Царица. Нѣтъ, супругу царицы – нѣтъ!

Князь Георгій. Не высокое же положеніе занимаетъ въ твоемъ домѣ супругъ царицы.

Царица, вставая. А когда-то оно было высокимъ – когда-то было. Самое высокое мѣсто у меня принадлежитъ ему. Помнишь, въ Тифлисѣ? Ты былъ единственнымъ, кого я избрала изъ всѣхъ, и я гордилась этимъ.

Князь Георгій. Мнѣ пришлось на долю быть отцомъ Георгія – а больше мнѣ ничѣмъ не пришлось быть.

Царица. Тебѣ пришлось на долю больше – стать моимъ господиномъ – тебѣ выпала любовь моя. Вотъ что тебѣ досталось. Одному тебѣ изъ всѣхъ князей, которыхъ я видала. Когда ты возвращался, я выходила тебѣ навстрѣчу съ цвѣтами и музыкой, а когда ты уходилъ въ Тифлисъ – наступала тишина и мракъ, будто цѣлое звѣздное небо закатилось за море.

Князь Георгій. Да, но теперь вѣдь ужъ не такъ.

Царица. Да, теперь ужъ не такъ.

Князь Георгій. Хорошо, я ничего у тебя не выпрашиваю.

Царица. Вначалѣ сердце твое было какъ сердце ребенка. И мы бывали вмѣстѣ въ городахъ и на рынкахъ. Потомъ ты сталъ вести другую жизнь.

Князь Георгій. Это – съ твоими дѣвушками.

Царица. Молчи. Я этому не вѣрю. Какъ хочешь – это меня не заботитъ. Что тебѣ приходитъ въ голову? Скажи мнѣ лучше, почему раньше у тебя было другое сердце? У враговъ ты бралъ много плѣнныхъ и мало труповъ. Теперь не такъ.

Князь Георгій, глядя на нее. Тамара, раздѣлимъ эту вину.

Царица. Раздѣлить?! Нѣтъ. Развѣ я внушила тебѣ твою кровожадность?

Князь Георгій. Внушила? Ты меня довела до нея, толкнула на нее – вотъ какъ ты мнѣ ее внушила… Ты улыбаешься. При свѣтѣ лампы мнѣ видно, какъ ты стоишь и улыбаешься. Хорошо же, царица, и я не плачу!

Царица. Ты усталъ отъ побѣдъ, потому ты и говоришь такимъ тономъ. Отдохни, пойди лягъ. Доброй ночи, Георгій.

Князь Георгій. Доброй ночи, Тамара. Я ничего у тебя не выпрашиваю.

Царица. Хорошо, что Тарасъ въ лагерѣ нынче ночью. Уходитъ.

Князь Георгій. А лучше всего то, что я нынче ночью не въ лагерѣ. Уходитъ.

Занавѣсъ.

ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ

Наступаетъ утро. Въ залѣ темно, входъ въ глубинѣ сцены не виденъ. Горитъ только лампадка передъ иконой. Быстро разсвѣтаетъ. Фатима входитъ черезъ вторую дверь. У нея въ рукѣ фонарь, она открываетъ обитую желѣзомъ дверь и исчезаетъ и ь ней. Черезъ нѣкоторое время она возвращается въ сопровожденій хана, запираетъ дверь и беретъ хлѣбъ.

Фатима. Какъ ты думаешь, тѣ двое, что заперты тамъ, видали насъ?

Ханъ. Не знаю… Что тебѣ нужно?

Фатима. Я хочу тебя спасти.

Ханъ. Спасти?

Фатима. Чтобы ты могъ возвратиться къ твоему народу. Ты начинаешь его забывать.

Ханъ. Я не забылъ моего народа. Всю ночь я думалъ о немъ. Посмотри, я сидѣлъ всю ночь и думалъ.

Фатима. До сихъ поръ царица не могла уснуть отъ многихъ думъ: я не могла притти раньше. Теперь царица спитъ, и я взяла ключъ. Идемъ.

Ханъ. Мнѣ – бѣжать?

Фатима. Да, чтобы не жить здѣсь больше и не забыть истинной вѣры. Вчера ты забылъ о часѣ молитвы въ обществѣ царицы.

Ханъ. Это правда

Фатима. Я знаю ходъ, который идетъ подъ замкомъ и выходитъ въ горы. Иди. Открываетъ потайную дверь въ глубинѣ направо.

Ханъ, не двигаясь. Я не хочу бѣжать.

Фатима, возвращаясь. Что ты говоришь?

Ханъ. Ты – подруга царицы?

Фатима. Да, и служанка пророка. А кто ты? Или ученье Христа уже овладѣло тобой?

Ханъ. Я не знаю. Нѣтъ, ученіе Христа не овладѣло мной. Но я не хочу бѣжать.

Фатима, сжимая руки. О, Аллахъ, онъ не хочетъ бѣжать, не хочетъ бѣжать! Подходя къ нему близко. Видно, я должна сказать тебѣ правду. Я дѣйствую по волѣ царицы.

Ханъ. Правда? И по ея приказу?

Фатима. Да. Что же, ты бѣжишь?

Ханъ. Ты сказала, что царица спитъ и ты взяла у нея ключъ.

Фатима. Я сказала это, чтобы пощадить царицу. Царица не должна была бы устраивать бѣгства своего собственнаго плѣнника, вотъ почему я такъ сказала. Она дала мнѣ ключъ и сказала: выпусти его!

Ханъ, идетъ за ней къ потайной двери. Это другое дѣло. Останавливаясь. Но тогда я долженъ сначала поблагодарить царицу.

Фатима. Ханъ, разсвѣтаетъ. Ужъ почти день. Теперь слуги встаютъ въ замкѣ, сейчасъ они придутъ и подымутъ завѣсы. Тогда будетъ уже поздно. Ханъ размышляетъ.

Фатима. Вотъ я слышу шумъ въ коридорахъ – это идутъ слугъ. Что же ты ждешь? Не хочешь ли ты посрамить доброту царицы?

Ханъ. Нѣтъ. Идетъ въ потайную дверь и сходитъ нѣсколько ступеней внизъ, такъ что видна только верхняя часть его тѣла. Царица такъ и сказала: выпусти его?

Фатима, суетъ ему въ руку фонарь. Да. И дала мнѣ ключъ.

Ханъ. Тогда пусть будетъ такъ. О, царица хорошо знаетъ власть свою, она знаетъ, что связала меня.

Фатима. Она связала тебя? Знаешь ли ты, что царица – христіанка.

Ханъ. Она была кротка со мной.

Фатима. Стыдись, грѣшникъ! Позволяетъ ли честь такъ говорить товинскому хану? Я молю Аллаха, да отвратитъ онъ свой гнѣвъ отъ тебя!

Ханъ. Ты права, женщина. Я преклоняюсь предъ Аллахомъ и не покину пути его.

Фатима. Да будетъ такъ. Не покидай пути Аллаха. Вернись къ своему народу, ханъ, и веди его снова противъ враговъ пророка. Найдешь ли ты путь въ горахъ?

Ханъ. Я знаю, гдѣ укрылся мой народъ.

Фатима. Гдѣ?

Ханъ. На западѣ отъ горы Алагезъ.

Фатима. Если я смогу тебѣ чѣмъ-нибудь помочь – то помогу. Посолъ найдетъ тебя у горы Алагезъ?

Ханъ. Да, въ теченіе нѣсколькихъ дней и ночей. А потомъ мы, можетъ быть, отвоюемъ мой замокъ.

Фатима. Да будетъ такъ!

Ханъ. Только передай привѣтъ царицѣ. Я помню ея голосъ, подобный множеству лютенъ.

Фатима. Иди! Дорога выходитъ на каменистый склонъ, гдѣ никто не замѣтитъ тебя. Къ тому же сегодня густой туманъ надъ всѣмъ Аби.

Ханъ. Поблагодари ее отъ меня. Фатима запираетъ за нимъ и выходитъ изъ зала черезъ вторую дверь.

Князь Георгій. Входитъ изъ первой двери. Ты уже вернулся, священникъ? Прислушиваясь. Кто здѣсь говорилъ? Подходитъ къ обитой желѣзомъ двери и стучитъ. Вы тутъ, грузины? Оттуда слышенъ отвѣтъ; входятъ слуги и подымаютъ завѣсы у входовъ. Воздухъ бѣлъ отъ тумана, все покрыто имъ.

Князь Георгій. Священникъ возвратился?

Первый слуга. Священникъ въ своей кельѣ.

Князь Георгій. Позови его! Первый слуга уходитъ.

Князь Георгій. Это вы тутъ только что говорили?

Второй слуга. Мы не говорили, господинъ.

Князь Георгій. Кто-то говорилъ. Царица была здѣсь?

Второй слуга. Царица? Мы ея не видѣли. Царица спитъ.

Князь Георгій. Вы не слышали, какъ царица тутъ говорила съ кѣмъ-то?

Второй слуга. Нѣтъ, господинъ. Царица еще не встала.

Князь Георгій. Такъ ходите же тише, чтобы не разбудить царицу. Входить священникъ.

Князь Георгій. Что, вы уже кончили?

Слуги. Да, уже кончили. Всѣ слуги уходятъ.

Князь Георгій. Ну?

Священникъ. Я только что прибылъ. Я скакалъ всю ночь. Никто меня не видѣлъ. Горы скрыли меня, туманъ скрылъ меня!

Князь Георгій. Ты нашелъ хана Карскаго?

Священникъ. Я стоялъ передъ ханомъ Карскимъ, и онъ слушалъ меня.

Князь Георгій. Но онъ и меня слушалъ.

Священникъ. Онъ слушалъ тебя?

Князь Георгій. Онъ слушалъ меня.

Священникъ. Онъ шлетъ тебѣ благодарность за твое письмо. Потомъ онъ пришлетъ тебѣ богатые подарки.

Князь Георгій. Священникъ, ты оказалъ мнѣ великую услугу.

Священникъ. Я, можетъ быть, не оказалъ бы ея тебѣ, если бы царица вчера не унизила и не оскорбила меня. Она сказала, что я подглядываю въ купальняхъ.

Князь Георгій. Вчера царица оскорбила еще и кое-кого другого. Развѣ она меня не оскорбила?

Священникъ. Она сказала такъ, что всѣ слышали, и игуменъ слышалъ.

Князь Георгій. Но если она и оскорбляетъ насъ – вѣдь мы всѣ слуги царицы – помни это.

Священникъ. Развѣ всѣ мы слуги царицы? Сегодня ночью я служилъ тебѣ.

Князь Георгій. Ты долженъ хорошо отзываться о царицѣ. Сознательно она оскорбляетъ только меня.

Священникъ. Неужели я остался одинъ со своимъ озлобленіемъ – или царица кивнула тебѣ?

Князь Георгій. Царица не кивнула мнѣ. Да я и не послушалъ бы и не пошелъ бы. Мое намѣреніе твердо. Что ты обѣщалъ Карскому хану?

Священникъ. Все, что ты сказалъ и что было въ письмѣ: «Не трогайся до полуночи, – сказалъ я ему, – придетъ князь Георгій и поведетъ твое войско на станъ царицы, и тамъ станетъ тихо». И ханъ отвѣтилъ: «Да будетъ такъ»!

Князь Георгій. О чемъ вы еще говорили?

Священникъ. Когда ханъ прочелъ, что царица холодна къ тебѣ, онъ спросилъ: «Неужели супругъ царицы такъ бѣденъ, что у него нѣтъ гарема? Я отвѣтилъ: „Князь Георгій не язычникъ“.

Зайдата, выходя изъ второй двери. Царица идетъ. Уходитъ,

Князь Георгій. Царица? Такъ рано? Она сильно встревожена и не спитъ. Вчера Товинскій ханъ разбудилъ въ ней много думъ. О, завтра ей придется крѣпко подумать обо мнѣ. Смиренной будетъ стоять передо мной царица, да, смиренной! Но только, священникъ, я ей не сдѣлаю ничего дурного.

Священникъ. Ты смиришь ее?

Князь Георгій. Но въ мѣру. Осторожно. Великая прелесть въ глазахъ ея, когда она испугана. А потомъ я брошу царство къ ея ногамъ и подыму ее.

Священникъ. Только не слишкомъ скоро, не сейчасъ же.

Князь Георгій. Да, почти сейчасъ же, ибо еще большая прелесть въ глазахъ ея, когда она радуется… Священникъ, что еще сказалъ Карскій ханъ? Показался ли онъ тебѣ великимъ и могущественнымъ? Встаетъ. Пойдемъ, разскажи мнѣ все.

Священникъ. Два мощныхъ копьеносца стояли передо мной, когда я говорилъ съ нимъ. Князь Георгій и священникъ уходятъ въ глубину сцены.

Появляется Царица безъ покрывала, въ великолѣпной одеждѣ. На рукахъ у нея много украшеній. Въ рукѣ у нея ключъ отъ обитой желѣзомъ двери. Фатима и дѣвушки идутъ за ней.

Царица. Видишь, Фатима, ужъ бѣлый день на землѣ; почему же мнѣ не встать? Позовите игумна. Почему мнѣ не быть тутъ?

Фатима. Ты поздно заснула, царица, и неспокойно спала отъ многихъ думъ.

Царица. Но пока я спала, я спала хорошо… Не понимаю, почему именно сегодня надъ Аби такой густой туманъ. Я была бы рада, если бы сегодня былъ солнечный день. Но, все равно, я рада… Вы всѣ можете итти… Нѣтъ, не ты, Фатима… останься на минуту. Всѣ дѣвушки уходятъ.

Царица. Сегодня царица совершитъ дѣло, которое обрадуетъ тебя. Этой ночью я надумала его.

Фатима. Да благословитъ тебя Аллахъ!

Царица. Да, и Аллахъ благословитъ меня. Я жду игумна, чтобы послушать, что онъ скажетъ. Слышала ты, какъ я сегодня смѣялась во снѣ? Сонъ мой былъ легокъ и беззаботенъ.

Фатима. Твое лицо свѣжо, хотя твой сонъ былъ такъ коротокъ.

Царица. У меня лицо свѣжо? Отнынѣ я хочу, чтобы при мнѣ всегда было маленькое зеркало, чтобы я могла смотрѣться въ него. Ты говоришь, что у меня лицо свѣжо?

Фатима. Ты сіяешь. Будто радость пришла къ тебѣ и сдѣлала тебя счастливой.

Царица. Фатима, я и о тебѣ подумаю и тебя возвышу, ты не должна больше грустить. Ты не слышала, какъ я что-то говорила нынче ночью?

Фатима. Нѣтъ.

Царица. Я была опять беззаботной, какъ много лѣтъ тому назадъ въ Тифлисѣ.

Фатима. Ты спала, закрывъ лицо рукой.

Царица. Это потому, что мнѣ хотѣлось быть совершенно одной.

Игуменъ входитъ. Ты зовешь меня въ ранній часъ, царица. Развѣ что-нибудь случилося? Фатима уходитъ.

Царица. Нѣтъ, ничего. Царица счастлива сегодня. Пойди сюда. Они садятся. Благочестивый отецъ, у насъ война съ товинцами. Но у нихъ нѣтъ больше вождя, ихъ государь у насъ въ плѣну, здѣсь въ замкѣ.

Игуменъ. Да, это такъ. Богъ оказалъ тебѣ свою могущественную помощь.

Царица. А вѣдь не совсѣмъ хорошо съ нашей стороны воевать съ войскомъ, у котораго нѣтъ вождя. Я этой ночью размышляла объ этомъ.

Игуменъ. Не совсѣмъ хорошо? Что это ты задумала?

Царица. Я думаю отпустить хана Товинскаго.

Игуменъ. Да, за указанный ему выкупъ.

Царица. Нѣтъ, безъ какого бы то ни было выкупа. Я хочу его отпустить, чтобы онъ могъ вернуться къ своему народу.

Игуменъ. Этого ты не сдѣлаешь.

Царица. Я это сдѣлаю, благочестивый отецъ.

Игуменъ. Зачѣмъ? Или тебя смущаютъ тайныя мысли, которыхъ ты не хочешь открыть, дитя мое?

Царица. Ты думаешь? Главное то, что я освобождаю хана.

Игуменъ. Главное – что тебя къ этому побуждаетъ?

Царица. Благочестивый отецъ, ты старъ, а я молода, и глаза мои видятъ иначе, чѣмъ твои. Я вѣрю, что если я освобожу хана, это повліяетъ и на товинцевъ сильнѣе, чѣмъ кровь и желѣзо.

Игуменъ. Они только возблагодарятъ Аллаха за чудесное избавленіе хана; вотъ и все!

Царица. А можетъ быть, и не все. Сердца ихъ обратятся къ христіанской царицѣ, которая проявила такое милосердіе, и имъ уже не будетъ такъ тяжело итти подъ мое владычество. Вотъ какъ видятъ мои глаза. И когда-нибудь узнаетъ объ этомъ и калифъ.

Игуменъ. Служители Креста никогда не вели такъ войну.

Царица. На этотъ разъ я буду вести войну именно такъ. Я позвала тебя, чтобы сообщить о моемъ рѣшеніи. Мое рѣшеніе таково.

Игуменъ, подымаясь. Зачѣмъ же ты призвала меня, чадо: чтобы разсказывать о своихъ ночныхъ думахъ?

Царица. Князь Георгій вернулся, я желаю и ему объявить о моемъ рѣшеніи.

Игуменъ. Князь Георгій тоже тебѣ этого не посовѣтуетъ.

Царица. Напрасно ты такъ увѣренъ въ этомъ. Князь Георгій необыкновенный воитель; прежде онъ былъ инымъ. Можетъ быть, теперь къ нему вернется его прежнее сердце, и онъ порадуется дѣлу моему. „Дай хану на дорогу добраго коня“, скажетъ онъ.

Игуменъ, подумавъ. Да будетъ такъ. Идетъ, оборачивается. Ты ведешь войну и съ ханомъ Карскимъ. Пощадишь ли ты также и его. Царица смущена. А вотъ этого молодого язычника, котораго ты видѣла вчера, ты хочешь пощадить. Что скрываешь ты отъ меня?

Царица. Я ничего не скрываю. Я возвращаю хану свободу.

Игуменъ. Видно, глаза его были слишкомъ горячи для тебя.

Царица. Я не знаю. Да, можетъ быть, и глаза. Мое сердце неслось къ нему: онъ былъ такъ одинокъ. И у нихъ въ Товинѣ нѣтъ другого хана.

Игуменъ. Твое сердце неслось къ нему… Тебѣ бы не слѣдовало этого говорить.

Царица. Да, да – сердце мое неслось къ нему. И я думаю – мое сердце у него.

Игуменъ. Остановись, женщина. Съ дурными мыслями лежала ты этой ночью.

Царица. Съ дурными мыслями? Нѣтъ, нѣтъ, со свѣтлыми мыслями, съ лучшими, чѣмъ у тебя теперь. Ты забываешься, игуменъ!

Игуменъ. Нѣтъ, я не забываюсь: я помню, ты царица. Царица Грузіи на ложномъ пути.

Царица, вспыхнувъ, но сдерживаясь. Ты мнѣ не судья.

Игуменъ. Я смиренный слуга Христовъ въ твоемъ домѣ.

Царица. Отнынѣ ты болѣе не связанъ съ моимъ домомъ.

Игуненъ. Во имя Христово. Ты можешь дѣлать со мной все, что хочешь.

Царица. Вмѣсто тебя я сдѣлаю игумномъ священника князя Георгія.

Игуменъ. Да будетъ такъ. Я снова монахъ среди моихъ монаховъ. Да благословитъ Богъ всякое твое дѣло; также и это. Аминь. Уходитъ черезъ дверь въ глубину сцены.

Царица смотритъ ему вслѣдъ, кидается на диванъ, встаетъ снова. Я все скажу Георгію. Идетъ къ первой двери, задумывается, возвращается. Да, да – все! Кричитъ въ первую дверь. Георгій!

Первый слуга входитъ. Князь Георгій вышелъ.

Царица. Позови его. Слуга уходитъ. Царица оглядывается. Никого нѣтъ. Пусто! Я отпущу его. Да, отпущу. Я могу и потомъ увѣдомить князя Георгія. Оправляетъ одежду, подымаетъ полы платья, оглядываетъ свои ноги и открываетъ обитую желѣзомъ дверь. Эй, грузины, идите сюда!

Слышенъ звонъ цѣпей, двое грузинъ показываются во входѣ и падаютъ ницъ.

Царица. Позовите оттуда хана. Того человѣка, одѣтаго въ черное, котораго вы видѣли вчера.

Первый плѣнникъ. Хана? Его тамъ нѣтъ!

Царица. Нѣтъ онъ тамъ, въ отдаленнѣйшей кельѣ.

Первый плѣнникъ. Онъ ушелъ, царица. Мы видѣли, какъ онъ проходилъ.

Царица. Что ты говоришь? Позови хана!

Второй плѣнникъ. Онъ ушелъ, царица. Женщина увела его.

Царица. Женщина? Когда это было?

Второй плѣнникъ. Только что. Передъ тѣмъ, какъ разсвѣло.

Первый плѣнникъ. У нея была лампа, мы оба видѣли, какъ они уходили.

Царица. Вамъ пригрезилось, грузины. Пойдите посмотрѣть, нѣтъ ли тамъ кого-нибудь? Грузины уходятъ.

Царица. Ушелъ? Никогда! Улыбается. Они думаютъ, что видѣли, какъ царица выпустила его. Неужели онъ бѣжалъ? Кричитъ. Ну, что же, вы его нашли?

Слышенъ отвѣтъ грузинъ.

Царица. Вы его не видите?

Плѣнные выходятъ, опускаются на колѣни, одинъ за другимъ. Нѣтъ!

Второй плѣнникъ. Нѣтъ! Женщина увела его, царица!

Царица. Женщина? Это была я?

Второй плѣнникъ. Нѣтъ, это была женщина съ длиннымъ покрываломъ.

Царица, вскрикивая. Фатима!

Первый плѣнникъ. Она несла лампу. Это было недавно.

Царица спѣшитъ ко второму выходу, зоветъ. Фатима! Возбужденно ходитъ взадъ и впередъ. У нея была лампа? Она вышла къ нему? И они вышли вмѣстѣ?

Плѣнные, одинъ за другимъ. Да, такъ было. Фатимa входитъ.

Царица. Это была она?

Плѣнные одинъ за другимъ. Да, она.

Царица. Вы можете итти. Плѣнные уходятъ, царица запираетъ дверь за ними, оборачивается къ Фатимѣ и долго глядитъ на нее.

Царица. Прочь покрывало, Фатима!

Фатима отбрасываетъ покрывало.

Царица. Этой ночью ты освободила Товинскаго хана?

Фатима, опустивъ голову. Да, царица.

Царица. Тебѣ стыдно, ты опускаешь глаза. Тебѣ должно быть еще болѣе стыдно.

Фатима. Нѣтъ, царица.

Царица. Нѣтъ! Да знаешь ли ты, что ты теперь зависишь отъ моей милости или моего гнѣва? Знаешь ли ты это?

Фатима. Я знаю. Ты можешь сдѣлать со мной, что захочешь.

Царица бросается на диванъ. Зачѣмъ ты это сдѣлала, Фатима? Плохо ты мнѣ платишь за мою дружбу.

Фатима молчитъ.

Царица. Ты хочешь посрамить и побѣдить моего Бога, показать, что твой пророкъ могущественнѣе моего.

Фатима. Да, такъ. Подлѣ тебя ханъ началъ забывать истинную вѣру, потому что ты была ласкова съ нимъ.

Царица. Что говорилъ ханъ? Куда ты его отвела?

Фатима. Показывая. Я повела его этимъ путемъ.

Царица всплескивая руками. Потайнымъ ходомъ? Такъ ты его знаешь? Ты хорошо шпіонишь въ моемъ домѣ.

Фатима. И черезъ это я стала орудіемъ спасенія хана.

Царица. Молчи! Ты поступила безчестно. Я увѣрена, что ханъ пошелъ неохотно. Что говорилъ ханъ?

Фатима. Я не поступила безчестно. Самъ пророкъ напалъ на караванъ въ священный мѣсяцъ и не пощадилъ ничьей жизни.

Царица. Да будетъ стыдно твоему пророку.

Фатима. Да накажетъ тебя Аллахъ за эти слова!.. Что говорилъ ханъ? Ты думаешь, что ханъ бѣжалъ неохотно? Ханъ – правовѣрный, онъ благословлялъ меня за великую побѣду надъ твоимъ Богомъ.

Царица. Нѣтъ, этого онъ не сдѣлалъ… Ты волнуешься, Фатима. Я буду кротка съ тобой.

Фатима падаетъ на полъ. Прости, царица!

Царица. Такъ бы тебѣ и слѣдовало начать. Сядь! Фатима садится.

Царица. Нѣтъ, не здѣсь, не возлѣ меня. Вонъ тамъ. Фатима садится на другое мѣсто. Знаешь ли ты, что ты разрушила мои намѣренія заключить миръ съ товинцами?

Фатима. Нѣтъ.

Царица. Если бы я сегодня сама освободила хана, то онъ и его народъ пошли бы подъ мое владычество и приняли бы мою вѣру.

Фатима. Такъ лучше, что я его выпустила и толкнула снова на войну съ тобой.

Царица. Ты это сдѣлала?

Фатима. Да.

Царица. Берегись!

Фатима. Что? Ты завоевала мою землю и увела меня изъ нея – стоитъ ли мнѣ жить? Возьми мою жизнь. Я не боюсь тебя. У моего народа въ Эрзерумѣ есть старая поговорка: послѣдній день здѣсь – первый день вѣчности.

Царица. Ты все еще возбуждена своимъ вѣроломнымъ поступкомъ, я не забываю этого.

Фатима. Я не поступила вѣроломно.

Царица. Страшно вѣроломно. А ханъ – несчастный, съ которымъ я была слишкомъ милостива. Вчера онъ сказалъ, что не хочетъ бѣжать. А сегодня ночью онъ бѣжалъ. Его юная душа преисполнена лжи – таковы вы всѣ, магометане.

Фатима горячо. Въ священной войнѣ мы не раздумываемъ и не боимся ничего. Таковы мы, магометане.

Князь Георгій и священникъ входятъ изъ глубины сцены.

Князь Георгій. Ты звала меня?

Царица. Этой ночью Фатима освободила Товинскаго хана!

Князь Георгій. Вскрикиваетъ. Освободила Товинскаго хана? Фатима?

Священникъ. Подходитъ съ любопытствомъ. Что такое?

Царица. Сегодня ночью, пока я спала. Она взяла ключъ изъ-подъ моей подушки и освободила его.

Князь Георгій. Я вѣдь говорилъ, что мнѣ нужно было взять ключъ.

Священникъ. Вотъ величайшая новость, какую я слыхалъ когда-нибудь.

Князь Георгій. Можетъ быть, намъ удастся еще его поймать. Какимъ путемъ пошелъ онъ?

Фатима, показывая. Этимъ путемъ.

Царица. Потайнымъ ходомъ, Георгій. Она его знала.

Священникъ. Прости, я не могу молчать. Фатима вошла къ нему?