Текст книги "Скверная голубая кровь (ЛП)"

Автор книги: К.М. Станич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

«Я не могу этого сделать», – кричит мой мозг, желая запаниковать, убежать. Но моё сердце было выковано в огне. Я остаюсь на месте.

– Так, так, так, Работяжка вышла на второй раунд. – Его голос мрачен, затенён злыми намерениями, а улыбка устрашающая. Очевидно, что он наслаждается этим моментом, упивается им по-настоящему. Я ожидала этого. Чего я не ожидала, так это боли, ярости. Эти две эмоции переполняют меня до краёв, пока я не чувствую, что они переливаются через край. Мои руки дрожат.

– Я говорила тебе, что буду здесь, – говорю я, протягивая руку, чтобы вытащить ожерелье из-под рубашки. В серебристых глазах Тристана вспыхивает торжество, но я не могу до конца понять почему. Неужели он думает, что я всё ещё тоскую по нему? Он что, хочет, чтобы я пресмыкалась и умоляла? Какова бы ни была причина, даже он не может скрыть удивления на своём лице, когда я срываю ожерелье и швыряю им в него.

Он ловит его на ладонь, когда Харпер пробирается сквозь толпу, направляясь прямиком к нам.

– Мне не нужны твои деньги. Оставь это себе. Тебе это нужно больше, чем мне. – Я шагаю вперёд, мимо них, направляясь по коридору, когда чувствую, как что-то ударяет меня по затылку. Разворачиваясь, белые складки моей юбки развеваются, я вижу Харпер. Она пробралась сквозь толпу и теперь торжествующе стоит рядом с Тристаном, сверкая глазами.

В тот вечер, по дороге на зимний бал, в лимузине, я думаю, она была действительно расстроена. А Тристан обращался с ней как с мусором. Это не было частью представления. Неважно, сколько раз я повторяю это, я просто так не думаю. Вот как я придумала первую часть своего плана: использовать Тристана против его собственного народа. Мне не нужно уничтожать Харпер Дюпон: он сделает это за меня.

– Физическое насилие может быть забавным для тебя, но я собираюсь выиграть эту игру по-другому. – Я остаюсь на месте, не сводя глаз с Харпер. Она не сильно изменилась за лето, если не считать нескольких более светлых прядей в её тёмных волосах. Она по-прежнему богата, популярна, хороша собой. Но она отчаянно нуждается в одобрении своих сверстников. Она будет лёгкой мишенью. – Наслаждайся своим первым днём возвращения. Сегодня я сосредоточена на том, чтобы освоиться. Завтра я сосредоточусь на тебе.

– Я не боюсь какой-то неудачницы из рабочего класса, – огрызается Харпер, но я уже отворачиваюсь и игнорирую её. Не стоит тратить моё время на словесные перепалки. Кроме того, если словесная перепалка перерастёт в физическую, мне крышка. Они все ополчатся на меня.

Я иду по коридору и сворачиваю за другой угол, врезаясь во что-то твёрдое и сладко пахнущее, как герань и шалфей.

– Воу, сбавь обороты. – Зейд Кайзер кладёт руки мне на плечи и поддерживает, улыбка расплывается по его красивому лицу, пока он не видит, к кому прикасается. Он отшатывается от меня, как будто обжёгся, и я получаю от этого хоть какое-то маленькое удовлетворение. – Ты…

– Где твой трофей? – спрашиваю я, мой голос ледяной, когда его зелёные глаза встречаются с моими. – Ты поставил его на полку в своём общежитии, чтобы смотреть на него и хвалить себя за то, что ты действительно мне нравился? Какая невероятная награда – быть самим собой рядом с кем-то до тех пор, пока он не станет уязвимым для тебя, а затем сломить его.

– Тебя предупреждали, – усмехается Зейд, но я думаю, что немного застала его врасплох. Не может быть и шанса, чтобы все те моменты, которые мы провели вместе, были грёбаной чушью. Ни за что. Ни одного шанса. Месяцы, проведённые в разъездах, оставили у Зайда свежий загар, несколько новых татуировок и копну серебристо-пепельных волос. Красный цвет, в который он покрасил их для выпускного бала, исчез. Хорошо. В любом случае, я не хотела видеть его таким.

До того дня Зейд был самым милым по отношению ко мне человеком, которому гораздо меньше приходилось противостоять. Крид украл моё эссе и прочитал его вслух; Тристан способствовал покупке и сожжению той книги. Но Зейд? Он просто был всесторонним, в общем-то, засранцем. Это было достаточно легко простить.

Но сейчас? Я выбрала его, а он уничтожил меня. И всё ради того, чтобы выиграть дурацкое пари.

– Что ты вообще здесь делаешь? – спрашивает он, как будто зол на меня. – Тебе когда-нибудь бывает достаточно?

Мои глаза жжёт от слёз, но плакать перед этими монстрами – не вариант. Они, вероятно, засняли бы это на плёнку и сняли новое видео. Как бы то ни было, то видео, над которым они уже поработали, со мной и ребятами в компрометирующих позициях, оказалось на YouTube. Через два дня оно исчезло, но это не помешало ему сначала набрать более десяти тысяч просмотров.

– Уйди с дороги, – рявкаю я, протискиваясь мимо него. Он двигается, но только потому, что хочет этого, и я чувствую на себе его взгляд, когда направляюсь к часовне. Все расступаются с моей дороги, Плебеи разбегаются, когда Работяжка проходит по центру прохода и занимает место на самой передней скамье. Вокруг меня видимый пузырь, пустота, которую, я знаю, не заполнить.

Всё в порядке. Я ожидала этого. Меня это устраивает.

Вскоре разговоры и хихиканье возобновляются, и я очень отчётливо слышу замечания, сделанные намеренно для меня. Я игнорирую их. Они получат то, что им причитается; это всего лишь вопрос времени. Я выдыхаю и поднимаю взгляд на Галерею. Там, наверху, несколько знакомых лиц: Джон Ганнибал, Грегори Ван Хорн, Эбони Питерсон. И Крид Кэбот.

Его голубые глаза опускаются на мои, глаза незаметно расширяются, прежде чем он овладевает собой, возвращаясь к скучной королевской рутине. Я не отворачиваюсь, и он тоже; это похоже на вызов, и я отказываюсь отступать.

День первый, шаг первый, напомнить Идолам, что я не одна из их поклонниц.

Крид выдерживает мой пристальный взгляд, его глаза сужаются по мере того, как продолжается наше противостояние.

Повсюду люди вокруг нас перестают разговаривать и оборачиваются, чтобы посмотреть, наблюдая за перепалкой со слюной, свисающей у них изо рта. Ладно, не совсем так, но с таким же успехом они могли бы. Все они похожи на волков, причмокивающих губами в предвкушении новой добычи.

То есть до тех пор, пока не соберутся последние ученики и персонал не закроет двери часовни. Мгновение спустя они распахиваются, и из задней части комнаты доносится глухой рёв, распространяющийся вперёд, как лесной пожар. Крид резко поворачивает голову, и его глаза расширяются. Поскольку он первым отвёл наш взгляд, я поворачиваюсь и смотрю.

Моё дыхание сбивается так быстро, что я чувствую головокружение, а желудок скручивается в узел, когда чёртов Зак Брукс идёт по проходу, одетый в белый блейзер, красный галстук и белые брюки студента второго курса академии Бёрберри. Святое. Дерьмо.

Он останавливается рядом со скамьёй, на которой я сижу, и указывает вытянутой рукой на пустое место по обе стороны от меня. Поверх блейзера на нём куртка Леттермана (прим. – спортивная куртка, выдаваемая участника спортивных команд), выполненная в красно-черных цветах Подготовительной Академии Бёрберри.

– Ты не против, если я присяду? – спрашивает он, его глаза прожигают дыру прямо во мне. Мои зубы сжимаются, и мне хочется закричать от отчаяния. Вместо этого я оглядываюсь на Галерею и обнаруживаю, что Тристан, Крид и Зейд наблюдают за мной.

Хм-м.

Им не нравится Зак, никому из них. Когда они ухаживали за мной, они притворялись, что это из-за пари, которое он заключил с Лиззи. Очевидно, что им было на меня наплевать, так что это должно быть что-то другое. Судя по выражению их лиц, очевидно, что они не в восторге от присутствия здесь Зака.

– Почему бы и нет? – шепчу я, но в комнате теперь так тихо, что мой голос эхом отдаётся в часовне. Зак садится рядом со мной, прижимаясь своим бедром к моему. Там, где наши тела соприкасаются, моя кожа горит, но я игнорирую это ощущение. Я признаю это: в прошлом году я отчаянно нуждалась в дружбе, в товарищеском общении, в… романтике. В этом году я не повторю тех же ошибок. Я не поддамся жгучей боли в груди, когда парни рядом, и я не позволю пустой песне сирен моего одиночества затащить меня на скалы. – Почему ты здесь и откуда у тебя эта куртка? – мне не следовало бы даже утруждать себя расспросами, но моё любопытство убивает меня.

– Тренер видел мою игру, когда Бёрберри играли против Ковентри. – Зак пожимает своими широкими плечами, тёмные волосы подстрижены «ёжиком». Он смотрит прямо перед собой и держит ладони на бёдрах. Он ведёт себя так, будто не замечает, что все пялятся на нас. Полный бред. – Он устал проигрывать государственным школам и убедил администрацию принять меня. – Зак смотрит на меня затуманенными и непроницаемыми глазами. – Я прям легенда, я единственный второкурсник в университетской команде. – Он ухмыляется и щипает себя за плечо куртки, замирая, когда передо мной появляется Миранда.

Мы пристально смотрим друг на друга, и, клянусь, я никогда ещё так не нервничала.

Мисс Фелтон уже выходит на сцену позади неё, поэтому вместо того, чтобы говорить, Миранда просто плюхается с другой стороны от меня, стараясь, чтобы её нога не касалась моей. Я понятия не имею, что это значит между нами, но, когда я отваживаюсь бросить последний взгляд на Голубокровных, я вижу напряжённое лицо Крида и облизываю губы.

В моём блокноте есть список с его именем.

Слабости Крида Кэбота

1. Миранда Кэбот.

2. Кэтлин Кэбот.

3. Завидует Тристану.

4. Отчаянно пытается избавиться от звания «новые деньги».

5. Издевательства в государственной школе.

Восстановление моих отношений с Мирандой имеет первостепенное значение, не только ради меня самой, но и ради… всего остального тоже. Мне нужно, чтобы она была на моей стороне.

Директор Коллинз подходит, чтобы встать рядом с мисс Фелтон, и откашливается. В комнате уже тихо, если не считать сплетничающего шёпота некоторых студентов, но при звуке её голоса всё погружается в гробовую тишину.

– С возвращением, – начинает она, её серые глаза осматривают толпу. Когда её взгляд скользит по мне, в нем мелькает лёгкая искорка сочувствия и сожаления. Я вижу это на лицах каждого взрослого здесь, и меня тошнит от этого. Мой рот сжимается в тонкую линию, когда я переключаю своё внимание на Зака. Его слова внезапно приобретают для меня гораздо больше смысла.

«– В Бёрберри только я против всего мира; я уже смирилась с этим.

– Я бы так не сказал».

Интересно, как долго Зак планировал это?

– Как, я уверена, большинству из вас известно, – продолжает директор Коллинз, двигаясь по сцене медленными, неторопливыми шагами, – то, как закончился прошлый год, стало позором для звания нашей Академии Бёрберри, пятном на наших традициях и ужасающим примером неограниченных привилегий. – Она останавливается на самом краю сцены, и я определённо не пропускаю момент, когда она ненадолго обращает своё внимание на Галерею и собравшихся Голубокровных. Я ёрзаю на скамье; я чувствую в миссис Коллинз возможного союзника. Мне придётся быть осторожной, чтобы развить эти отношения. – В этом году мы больше не повторим тех же ошибок. Ознакомьтесь со школьным руководством, потому что вы несёте ответственность за то, чтобы быть в курсе всех изменений в нашей академической политике. Тем, кто нарушит, грозит временное отстранение от учёбы или отстранение, без каких-либо исключений.

Она делает паузу, ещё раз окидывает взглядом толпу, а затем переходит к обычным объявлениям первого дня.

Но в этой комнате нет ни одной пары глаз, которая не была бы направлена на меня.

Хорошо.

Пусть они посмотрят.

Там будет на что посмотреть.

Глава 3

К концу первого дня я измотана, и в моём уме крутятся всевозможные варианты, отчаянно ища какой-нибудь способ исправить ущерб, который был причинён мне. У меня уже есть преимущество, мои летние планы воплощаются в великолепное действие. Но не сейчас. Ещё не время.

Я направляюсь в столовую и сажусь у окна за столик, который раньше делила с Мирандой. Похоже, в этом году у нас довольно разные графики, так что, если она хочет найти меня, это её шанс. Я не собираюсь преследовать её, если она не готова.

Итак, я сажусь, не обращая внимания на взгляды и перешёптывания, на то, как за столом Идолов воцаряется тишина, когда я достаю блокнот (не тот «Месть», а другой), кладу его на стол и оставляю там, пока просматриваю меню. Сделав заказ, я наклоняюсь и начинаю писать.

Тристану Вандербильту требуется всего две минуты, чтобы подойти ко мне.

– В этом году тебе сюда вход воспрещён, – говорит он мне мягким, как шёлк, голосом. Я практически чувствую, как он растекается по моему телу, пробуждая каждое нервное окончание на моей коже. Мои руки покрываются гусиной кожей, но я не обращаю на это внимания. Похоть – это эмоция, которую я смогу игнорировать, если потребуется. К чёрту Тристана Вандербильта. – Ты слышала меня, Черити? – он наклоняется и кладёт локти на стол. Я удивляюсь отсутствию группы поддержки за его спиной, но пользуюсь этим, поднимая голову и встречаясь с его серыми глазами. – Я знаю, что тебе разрешили принимать пищу в своей комнате. Подними свою задницу и иди засунь туда свою жирную рожу.

Его слова жалят меня, как будто я бегу по полю крапивы, маленькие колючки впиваются в мою кожу. Я отмахиваюсь от боли, захлопывая блокнот и щёлкая замком сбоку. Тристан замечает это действие, а затем снова сосредотачивается на мне.

– Ты знал, что они сломали мне рёбра? – спрашиваю я, и он смотрит на меня с пугающей бесстрастностью. Там нет и намёка на какие-либо нормальные человеческие эмоции, только холодная сталь и лёд.

– Я не понимаю, о чём ты говоришь, и мне всё равно. Вставай и возвращайся в свою комнату, пока я не заставил тебя это сделать. – Я улыбаюсь ему, но я не боюсь, совсем нет.

– Харпер, Бекки, другие девочки… – я замолкаю, указывая рукой в их сторону. – Ты знал, что они собирались зайти так далеко? – Тристан прищуривает глаза и хмуро смотрит на меня, но, по крайней мере, в этом жесте есть доля человечности; я поймала его.

– О чём ты вообще бормочешь? – он огрызается, но я явно задела его за живое, потому что Тристан уже злится на меня, а я только начала.

– Когда девочки загнали меня в угол за кулисами перед моим соло на арфе, ты знал, что они изобьют меня так сильно, что я сломаю себе рёбра и выбью зуб? – мои глаза прикованы к нему, поэтому, когда его глаза незаметно расширяются, я замечаю это. Он быстро берёт себя в руки, выпрямляется и проводит ладонью по своему красному галстуку. Но это было там, та маленькая подсказка, которая даёт мне всю необходимую информацию: он не знал. Тристан, самопровозглашённый король Академии, не знал о плане девочек.

Первое семя сомнения было посеяно.

– Это твоё последнее предупреждение: забирай свою еду и возвращайся в комнату.

– Или что, Вандербильт? – спрашивает тревожно мрачный голос у него за спиной. Мы с Тристаном оборачиваемся и видим Зака Брукса, прислонившегося к стене с прищуренными глазами и криво нахмуренным ртом. – Ты изобьёшь её, как это сделала твоя подружка? Оставишь её покрытой синяками и кровью?

Всё тело Тристана настолько одеревенело, что я задаюсь вопросом, не болят ли его мышцы от того, что их так долго держат в напряжении. Он просто смотрит на Зака сверху вниз, а затем, наконец, подходит на несколько шагов ближе. Эти два парня стоят лицом к лицу, и, честно говоря, мне приятно за этим наблюдать. Может быть, они побьют друг друга прямо здесь, на глазах у всех, а затем начнут год с предупреждения в их записях?

– Ты думаешь, что так отличаешься от нас, – мурлычет Тристан, протягивая руку, чтобы провести длинными пальцами по своим иссиня-чёрным волосам. – Ты думаешь, что из-за того, что тебе жаль, ты в чём-то лучше нас?

Руки Зака сжимаются в кулаки по бокам.

– Я никогда не говорил, что я лучше; я лишь говорю, что я на стороне Марни. Вот и всё. – Он переводит взгляд за плечо Тристана, чтобы встретиться с моим. – Я и так мудак. Я уже запятнан. Я не позволю ей запятнать себя попытками сразиться с тобой. Сначала я уничтожу тебя.

Тристан поворачивается ко мне, ухмыляясь и приподнимая брови.

– Ты? Сразишься с нами? – смех, вырывающийся из его горла, разрывает моё сердце пополам, но я позволяю этому случиться, позволяю себе истекать кровью. Он никогда не заботился обо мне, ни когда целовал меня на пароходе, ни когда дарил мне ожерелье, ни когда защищал меня в кабинете заместителя директора. Каждая секунда была фальшивой… но так ли это? – О, пожалуйста. Какими средствами? Той мелочью, которую я бросил в твою копилку?

– Я заставлю тебя пожалеть, – шепчу я, но не потому, что боюсь, а потому, что мой голос хриплый от решимости и угрозы одновременно. Тристан просто смеётся надо мной.

– Так и где же твоя армия?

– Здесь, – выпаливает Миранда, и я подпрыгиваю на своём месте. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на неё, и у меня отвисает челюсть, когда я понимаю, что она зашла внутрь, пока я была занята парнями. Её сумка с книгами перекинута через плечо, голубые глаза суровы, рот сжат в тонкую линию.

Крид стоит позади неё, застыв в дверном проёме, его глаза перебегают с меня на Тристана, Зака и, наконец, на Миранду. Его рот кривится в хмурой усмешке.

– У моей семьи больше денег, чем у тебя, Тристан, – огрызается Миранда, бросая сумку на бок и вальсируя в комнату, такая же Голубокровка, как и все остальные. Её глаза сверкают от разочарования. – И, если мне придётся отдать Марни все до последнего цента, чтобы победить тебя, я это сделаю.

– Крид, натяни-ка поводок на своей сучке сестре, – протягивает Тристан, рассеянно махая рукой. Лицо Крида напрягается, и я вижу, как напрягается мускул на его шее, когда он пытается подавить ярость. – Если ты этого не сделаешь, значит, она вне Внутреннего круга. Я покончил с этим дерьмом.

– Оставь это, Тристан, – шипит Крид, делая несколько шагов вперёд. – Миранда под запретом, и точка. Я больше не буду воевать из-за этого вопроса.

Мм-м. Крид против Тристана. Это будет полезный инструмент.

– Тогда выгони меня, – говорит Миранда, залезая под рубашку и вытаскивая связку ключей. Я задаюсь вопросом, для чего они нужны, а потом вспоминаю Галерею и запертую дверь. Специальный набор ключей, только для элитных членов школы. Она швыряет их в грудь Тристана, и точно так же, как в случае с ожерельем, ему удаётся поймать и их тоже. – Скатертью дорога. – Она подходит к моему столику, пристально смотрит Тристану в лицо, а затем отталкивает его бедром в сторону, в то время как девушки-Идолы ахают и визжат, как поросята, которых режут. Миранда берёт своё меню, перекидывает свои волосы (или, по крайней мере, пытается это сделать), а затем с улыбкой смотрит через стол. – Мне нужно рассказать тебе о-о-о-очень много сплетен, – начинает она, и тогда я точно знаю, что между нами всё будет хорошо.

Нам предстоит проделать много работы, провести трудные разговоры, но это наше новое начало.

Я сосредотачиваюсь на своём меню, когда Эндрю входит в зал и занимает третье место. Зак тянется за четвертым, но моя рука вырывается, и я вцепляюсь пальцами в спинку стула.

– Я не готова, – говорю я ему, и он кивает. Но потом, конечно, он садится за столик через один от нас, наблюдает и ждёт.

– Она ест в столовой, – говорит Зак, поднимая глаза, чтобы посмотреть на Тристана, а затем на Крида. Мгновение спустя входит Зейд с Бекки, вцепившейся в его руку, как пиявка. При виде этого у меня кровь стынет в жилах, и я снова достаю свой дневник, яростно делая в нём пометки. Я поднимаю глаза от страницы и обнаруживаю, что взгляд Тристана прикован ко мне. Он хмурится и отворачивается, выбегая из столовой и хлопая за собой дверью.

Зейд и Крид ничего не говорят, проходя мимо меня, чтобы сесть за столик Идолов в углу.

Я бросаю взгляд на Зака, и он одаривает меня лёгкой, интимной улыбкой, которую замечает Миранда, делая глубокий вдох.

– Тебе тоже нужно многое мне рассказать, – шепчет она, и я улыбаюсь.

Хорошо, что она вернулась… даже если я ей не доверяю. Во всяком случае, пока.

Моя комната почти такая же, как и в прошлом году, за исключением одной вещи: новых замков на двери. Не то чтобы я думала, что это полностью остановит Голубую кровь, но это должно выиграть мне немного дополнительного времени.

Миранда присаживается на край моей кровати, и между нами воцаряется напряжённое молчание. Я прикусываю губу и прислоняюсь спиной к двери, подыскивая нужные слова, чтобы сказать.

– Мне так много нужно тебе рассказать, – начинает она, забирая слова прямо у меня изо рта. Её голубые глаза поднимаются на меня, и я ненавижу, что её взгляд так сильно напоминает мне Крида. Я не хочу думать о Криде, если только я не думаю о том, как его уничтожить. – Для начала: ты слышала о Виндзоре Йорке?

Мои брови взлетают вверх. Имя мне незнакомо, поэтому я качаю головой, отталкиваюсь от двери и направляюсь к холодильнику на кухне за парой газированных напитков. Я бросаю одну Миранде, и она широко улыбается.

– Знаешь, он десятый в очереди на трон, – продолжает она, открывая банку и делая глоток.

– Трон… какой трон? – спрашиваю я, и Миранда смеётся.

– Ты действительно не в курсе текущих событий, да? – спрашивает она, приподнимая бровь. Она одаривает меня улыбкой, прежде чем продолжить. – Трон Англии, глупышка, да. Ну, знаешь, как принц Уильям и его жена Кейт? – я просто смотрю на неё. – Кейт Миддлтон? Типа, все только о ней и говорят? Принц Гарри и Меган Маркл? Нет?! – Миранда выдыхает и встаёт, как будто это слишком важно, чтобы от этого отказываться. Лично я считаю, что это тактика затягивания времени, направленная на то, чтобы удержать нас от обсуждения реальных проблем. Она пренебрежительно машет рукой. – Виндзор – он… ну, технически он принц. Он правнук королевы. – Я просто смотрю на неё, пока она прикусывает нижнюю губу. – Он угнал яхту своих родителей и врезался в причал, отправив десять человек в больницу. Ему просто повезло, что он никого не убил.

– Какое это имеет отношение к чему-либо? – спрашиваю я, открывая свою содовую и делая глоток. Шипучая жидкость обволакивает мой язык, когда я смотрю Миранде в глаза и пытаюсь притвориться, что между нами ничего не произошло. Так много всего произошло. Так, очень много. Но как мне вообще затронуть эту тему? – Миранда, я… – я снова пытаюсь извиниться, но она перебивает меня. Может быть, она вообще не хочет об этом говорить?

– Его выгнали из стольких школ по всей Европе. Они действительно хотят, чтобы он взял себя в руки, поэтому отправляют его за границу. – Она улыбается мне, а затем теребит верх одного из своих носков. Сегодня она тоже надела очень длинные чулки. Интересно, встречается ли она всё ещё с той девушкой, Джесси Мейкер? Имею ли я вообще право спрашивать? Я думаю, что, скорее всего, нет. – В частности, они отправляют его в Америку. – Она делает паузу для драматического эффекта. – В Калифорнию.

– И что? – спрашиваю я снова, и Миранда вскакивает на ноги.

– В Калифорнии есть только три подготовительные академии, достойные принца: Подготовительная Академия Ковентри, Подготовительная Академия Беверли-Хиллз и Подготовительная Академич Бёрберри. Марни, я почти уверена, что он приедет сюда. – Я не совсем уверена, какое отношение имеет к чему-либо этот разговор, но я также не хочу наплевать на добрую волю Миранды, поэтому заставляю себя улыбнуться.

– Это потрясающе, – говорю я ей, мой голос слишком мягкий для такого обычного разговора. Она замолкает, и её рот сжимается в тонкую линию, глаза отводятся в сторону, как будто она пока не может смотреть на меня в упор. Я пытаюсь в последний раз. – Миранда, я…

– Марни, – выпаливает она, поднимая взгляд на моё лицо. – Ты же знаешь, что я пыталась писать тебе летом, верно? – я киваю и сдерживаю всхлип. Я не собираюсь плакать и не собираюсь выдавать желаемое за действительное. Я собираюсь надрать задницу какому-нибудь Голубокровному, вот что я собираюсь сделать. Просто… не Миранде. – Но я поняла, когда ты не ответила. Нам обоим нужно было время, и Крид… – она замолкает, когда мои губы кривятся в легкой усмешке. – То, что мой брат сделал с тобой, было непростительно. С тех пор я с ним почти не разговаривала. Если это даст тебе хоть какое-то душевное спокойствие, то это убивает его изнутри. – Она улыбается мне, но в этом нет особой радости; ей не нравится причинять боль своему близнецу.

Но это именно то, что я собираюсь сделать.

– Я собираюсь заставить его страдать, – говорю я ей, и она на мгновение прикусывает губу, прежде чем кивнуть.

– Да, я так и думала. – Её улыбка становится немного шире. – Меньшего я от тебя и не ожидала. И кроме того, – она делает паузу, чтобы залезть под рубашку и вытащить ожерелье, которое подарил мне Тристан, – если ты сделаешь что-нибудь меньшее, они распнут тебя. Сопротивляйся, Марни, и покажи им то, что я уже знаю: ты заслуживаешь быть здесь даже больше, чем они.

Она берёт меня за руку и кладёт ожерелье мне на ладонь.

– Что это? – я выдыхаю, и улыбка Миранды становится ещё шире.

– Тристан спрятал его у себя в кармане, а потом они с Харпер устроили по этому поводу скандал в холле. Все видели, и я имею в виду прям все. – Она пренебрежительно машет рукой. – В любом случае, когда он не обратил внимания, Харпер забрала его. Она выбросила его в мусорное ведро, и я его откопала. Оставь его. Возможно, ты найдёшь ему применение позже. – Миранда наклоняется и целует меня в щеку, прежде чем направиться к двери. Моя рука обхватывает ожерелье и крепко сжимает его. – Встретимся утром за завтраком и береги спину. Они охотятся за тобой, Марни, и всё будет намного хуже, чем в прошлом году.