Текст книги "Полночь в Часовом тупике"

Автор книги: Клод Изнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– У мсье Пиньо поразительный нюх, он упускает свое призвание, в полиции его ждут с распростертыми объятиями.

– Этот Робер Доманси – актер?

Огюстен Вальми тяжко вздохнул.

– Отец мой был развратником. Мне было девять лет, когда он соблазнил Манон, молодую служанку в таверне возле нашего дома. Когда она обрюхатела, отец избавился от нее, дав ей денег и отправив куда-нибудь подальше. Она вернулась в свою семью, жили они где-то в глубинке, в Гаре. Там и родился Робер. Проказник-папаша, наградивший меня братиком – по счастью, пока неизвестным, постепенно привязался к мальчику, которого редко видел, но продолжал переписываться с тех самых пор, пока малыш научился складывать на бумаге два слова. На смертном одре он наказал мне присматривать за ним. Это моральное обязательство не вызвало у меня энтузиазма, но я послушно исполнял отцовскую просьбу, сведя ее, впрочем, к регулярным денежным переводам и полезным советам, на которые этот шалопай не обращал никакого внимания. В один прекрасный день он предупредил меня, что собирается приехать в Париж с твердым намерением покорить сцену. Поступил в Консерваторию. Во время каникул подвизался в бульварных театрах. Он, в общем, был близок к тому, чтобы добиться успеха, его взяли в «Комеди-Франсез». И вот он убит…

Виктор допил свой коктейль.

– Очень жаль, я сочувствую вашей беде, но…

– Вы нужны мне. Полицейский, которому поручено это дело, не обладает и малой толикой вашей проницательности. Судя по всему, какой-то изощренный ум решил обставить символами свое преступление. Кто знает, не последует ли за этим еще одно убийство?

Вновь такое знакомое искушение зашевелилось в душе Виктора. И вот ирония судьбы – его закадычный враг, главный комиссар, который вечно старался ему помешать в расследованиях и изводил своими нападками, теперь пытается заставить таскать для него каштаны из огня!

– Исключено. Я не могу подвергать опасности Таша и Алису. А Кэндзи и Айрис меня со свету сживут своими упреками.

– Но Жозеф Пиньо уже гарцует от нетерпения! Вы будете действовать незаметно, под моим тайным прикрытием. Никто не заподозрит, что вы занимаетесь этим делом. Я буду снабжать вас всей информацией, которую смогут накопать мои сотрудники, а вы мне в ответ будете оказывать бесценное содействие. Хватайте удачу за хвост, даю вам свое разрешение!

Виктор задумчиво водил пальцем по краешку стакана. Привычка к размеренному существованию пригасила его охотничий инстинкт, с годами поубавилось авантюризма. Он так гордился, что удалось обуздать его, неужели он признает, что потерпел фиаско?

– Ваше молчание – знак согласия, Легри? – поинтересовался Огюстен Вальми.

Виктор едва заметно кивнул головой. Да, полное фиаско. А сердце уже радостно затрепетало.

– В первую очередь необходимо срочно отправиться в «Комеди-Франсез», чтобы допросить с помощью ваших деликатных методов эту таинственную Шарлину. Смотрите, я уже написал для вас рекомендательное письмо, которое позволит вам проникнуть в любой уголок театра.

– Свобода, о как ты прекрасна, свобода… – вполголоса пропел Виктор.

– Ох! Вот что я вам скажу… Это всего лишь версия. След может привести куда угодно. Знаете, например, что мой сводный брат играл на бегах? Вот что нашли у него в кармане.

Он протянул Виктору бумажку, на которой было написано:

Оплатить услуги «советчика» за октябрьский выигрыш в Лоншане. РДВ Бистро на Холме.

– Попробуйте проследить эту ниточку. Мой братишка, может, отказался вознаградить этого торговца секретами, и тот разозлился. У вас полная свобода действий.

– Договорились. Когда хищник выслеживает жертву, он идет на север, а смотрит на юг.

– Шекспир?

– Нет, Кэндзи Мори.

– Хотите сделать из меня козла отпущения? Если мы будем следовать его указаниям, упремся рогами в стену!

– Думаю, не стоит отказываться от этой идеи. Сейчас у нас особенная ситуация. Мы сейчас единомышленники, поэтому не вставляем друг другу палки в колеса.

– А отказ будет для него оскорбителен.

Такой разговор между Виктором и Жозефом состоялся в «Потерянном времени» (им удалось незаметно скрыться с рабочего места). Каждый пытался утаить от другого свое возбуждение. Жозеф тайно наслаждался возможностью заняться этой историей, взорвавшей все газетные хроники. И мысль, что комиссар Вальми будет у него в должниках, тоже окрыляла. Да и Виктор вдруг почувствовал себя помолодевшим на десять лет.

Игра состояла в том, чтобы не выдать другому свою радость, поэтому Жозеф заставил долго себя упрашивать и не сразу согласился помочь зятю.

– А как мы это технически осуществим? – спросил он, прихлебывая свой напиток.

– Я сейчас отправлюсь в «Комеди-Франсез», а вы меня прикроете перед Кэндзи. А вам, если меня не подводит память, нужно было съездить в библиотеку на бульвар Рошшуар. Кто знает, может удастся накопать что-нибудь ценное.

– Вы считаете нашего шефа идиотом? Он сразу заподозрит неладное, узнав про бульвар Рошшуар, он ведь тоже читал ту газету.

– Умение скрывать – королевское искусство, как-нибудь вывернетесь. Если вы поведете себя осмотрительно, ни наши жены, ни Кэндзи не заметят наших маневров. На этот раз нам придется превзойти самих себя: сдержанность и рот на замке.

– Да. Мечтать не вредно.

Дождь поливал мостовую, когда Виктор пришел в «Комеди-Франсез». Он снял свой дождевик, оставил велосипед заботам доброго разносчика вина, который при этом налил ему кружечку грога, и спрятался под греческой коллонадой, окружавшей театр. Он смотрел, как дождь стучит по лужам, смотрел на мокрую листву деревьев в саду Пале-Рояль, на зонтики прохожих и думал: «Что же я тут делаю?

Вечно мне на месте не сидится. Может, у меня не в порядке нервы? Почему я не могу полностью раскрыться в обычной жизни? У меня прекрасная семья, интересная работа, я влюблен в свою жену, как в первые дни знакомства, обожаю свою дочь – я счастливый человек, и все же мне вечно надо свернуть с протоптанной тропки. У меня создается впечатление, что мой путь – санный спуск, по которому я скольжу с каждым годом все быстрее. И есть только один способ остановить этот стремительный спуск – нарушить монотонную повседневность».

Ему нужно было помочь Кэндзи в магазине, но невозможно было противиться зову дороги. Расследование – пауза в повседневных делах, возвращение в детство, наполненное пиратами, сокровищами, бандитами, законниками.

«Мне не хватает зрелости, поэтому мне не светит стремительная карьера. Все, что мне остается – в ожидании старости, которая совсем лишит меня энтузиазма, я развлекаюсь. Думаю, что Жозеф настроен примерно так же».

Он подошел к билетной кассе, полюбовался на цены, выбрал ложу бенуара (цена показалась ему заоблачной).

– Если вам на «Фру-Фру», на любое представление остались только сидячие места на галерке по два франка, – кислым голосом предупредила его кассирша.

– В таком случае я не попадаю на спектакль. Ну, раз так, можно мне хотя бы осмотреть зал?

Он достал письмо, под которым стояла подпись главного комиссара Огюстена Вальми.

– Полиция? Здесь, у нас? Да вы шутите, мсье.

– Простая формальность: нужно провести небольшую инспекцию, раз уж произошло убийство.

Кассирша заколебалась: открытый номер «Фигаро», лежащий перед ней, доказывал, что до нее дошли слухи о смерти Робера Доманси.

– Подождите немного, я справлюсь у начальства.

Виктор воспользовался этим, чтобы полюбоваться прекрасным убранством вестибюля, где стояли разнообразные скульптуры, воплощающие драму и комедию. Кассирша медленно подошла и метнула на него недоверчивый взгляд.

– Сейчас нет репетиции, но у вас только час, ни минутой больше.

Он приподнял шляпу и направился в сторону лестницы.

Зал на тысячу четыреста мест стоял пустым, и потому создавалось странное впечатление, словно он населен призраками. Может быть, Тальма, Рашель, мадемуазель Клерон, мадемуазель Марс[21]21
  Французские актрисы к. XIX вв.


[Закрыть], невидимые, танцевали на сцене фарандолу[22]22
  Фарандола – провансальский хороводный танец.


[Закрыть], а бригадир тем временем стучал три раза, и занавес взлетал к потолку?

– Могу я спросить у вас одну вещь? – раздался нежный голосок.

Он обернулся: перед ним оказались фиалковые глаза, вздернутый носик и отважно декольтированная грудь.

– Правда, волнующее ощущение возникает здесь, среди этих притихших кресел, словно предчувствующих шепот и гримасы будущих зрителей? У меня сердце сейчас выскочит из груди, послушайте, как бьется.

Незнакомка взяла его руку и приложила к своей левой груди. Виктор вежливо высвободился.

– Я буду в декабре играть в пьесе «Сознание ребенка» Гастона Девора. Ах! Если бы я могла талантом и славой сравниться с Жанной Дельвер![23]23
  Жанна Дельвер (1877–1949) – знаменитая французская актриса.


[Закрыть] Она получила первый приз за трагическую роль в пьесе «Эринии» Леконта де Лилля. Говорят, что она будет играть Гермиону, но, по-моему, она так и осталась вульгарной продавщицей из магазина Old England на улице Скриб. Я вот начала выступать с двенадцати лет, правда, сперва была просто наездницей в цирке, но мои родители из кожи вон лезли, заставляли александрийские стихи учить, лишь бы для меня лучшей жизни добиться! Прощай, конюшня и навоз! Вам нравятся мои духи? Это туалетная вода на основе опопанакса, он нравится мне больше, чем гелиотроп[24]24
  Опопанакс, гелиотроп – растения, ароматические смолы.


[Закрыть].

– Я привык к запаху бензоина, такими духами пользуется моя жена.

Девушка скривилась в недовольной гримаске, даже чуть покраснела. Поправила пальцем непослушную прядь на лбу.

– А, так вы из женатиков? А что тогда кольцо не носите?

– Оно мне жмет, я его снял.

– А что вы ищете здесь в такое неподобающее время?

Виктор решил, что лучше всего будет сказать правду.

– Один из моих друзей, полицейский, попросил меня помочь в расследовании смерти Робера Доманси. Вы его знали?

– А что случилось? Я вчера вернулась из Гере, с похорон бабушки.

– Он погиб. Его зарезали.

Его собеседница бессильно опустилась в кресло.

– Это невозможно! Робера убили! Я высоко его ценила, несмотря на его мерзкую скупость и высокомерие. Я была ему небезразлична, но мы не особенно сближались, поскольку привыкли отделять мух от котлет. Он хотел заловить какую-нибудь богачку, либо поклонницу с наследством, либо звезду сцены. Какая-нибудь Шарлина Понти была достойна только простыни согревать, а основные силы он берег для более шикарной любовницы. Парню хотелось усидеть одним задом на двух стульях!

– Пардон?

– Чтобы на каждой руке по девице висело! Вы, кстати, не из тех гнилых аристократишек, которые не держат за людей бедных актрис?

Виктор не знал, лестно ему от этих слов или обидно. Он решил не принимать их всерьез.

– Мадемуазель Понти, вы заблуждаетесь. Я книгопродавец, вот моя визитная карточка, кстати, возьмите несколько, раздайте коллегам – актерам, костюмерам, гримерам, чтобы они могли со мой связаться, если им есть что сказать по поводу мсье Доманси.

– Шарлина сгодится для интимных поручений. Это адрес вашего магазина. Вы там и живете?

Он встала, подошла к нему чуть ближе, чем положено для спокойной беседы, чуть касаясь его: в ее движениях чувствовалось мастерство опытной соблазнительницы.

– Мы с женой живем неподалеку оттуда.

– Неподалеку? Ну, я разыщу. Я тоже умею проводить расследование. Вам не надоело в этом зале, здесь такие сквозняки? Давайте поднимемся наверх, к внутренней стене, я покажу вам потайную дверцу, которая позволяет попасть в библиотеку. Восемь тысяч томов, сокровище из бумаги, в котором понатыканы портреты авторов и переводчиков, буковки и виньетки. Вы обомлеете, там такой поразительный покой, вы, я и тонны книг. Ух ты! Вас что, скорпион укусил?

Виктор быстро поклонился и поспешил ретироваться. На выходе из зала он еще раз приподнял шляпу. Правило номер один: избегать нескромных вопросов при первой встрече.

– До свидания, господин полицейский книготорговец, вы упрыгали, как заяц, но вы меня еще не знаете: я загоню вас, как только обнаружу вашу норку, – прокричала ему вслед Шарлина Понти.

Глава третья

Тот же день, ближе к вечеру

Ливни прошли, и тротуар на бульваре Рошшуар стал немного подсыхать. Из соображений предосторожности Фермен Кабриер протер мостовую при входе в тупик, присел на корточки, развернул свой узел, в котором были собраны жирные мелки, два или три горшка, терка для сыра, кисточки и щетки. Он обозначил квадратный контур и голубым мелком набросал лошадь, впряженную в карету. Ловко пририсовал голубое дерево, зеленую тумбу Морриса, желтого полицейского, ярко-красную продавщицу кокосовых орехов и фиолетового ребеночка. Затем встал, вытер руки куском мягкой ткани, отряхнул штаны и стал наблюдать за реакцией прохожих на его творение.

Жозеф заметил его еще издали. Он весь трясся от радости: наконец-то настал желанный миг. Долгие часы он томился в магазине до прихода Виктора, и потом пришлось терпеть обед, который Кэндзи пригласил разделить с ним у него на этаже. Мели прислуживала до ужаса неторопливо, можно было два раза умереть с голоду, пока она что-то принесет. Наконец ему удалось вырваться, несмотря на ядовитые замечания тестя, удивлявшегося вслух, что зять поехал оценивать какие-то книги, о которых до этого никто слыхом не слыхивал.

«Я словно под надзором, он обращается со мной как с мальчишкой, а я между тем отец семейства и его коллега. Когда он уже начнет воспринимать меня как взрослого человека, который сам может отвечать за свои поступки?»

Он вскочил в фиакр, ввинтился, как улитка, между телами… Какая-то рыжуха затолкнула его в самую гущу.

«Держу пари, что этот уличный художник расскажет мне много интересного».

Фермен Кабриер оценил его взглядом: ищейка. Нужно быть осторожным, эта публика может любое ваше слово обернуть против вас, раз – и вы уже попались в их сети.

– О, вы настоящий мастер, жаль только, что они так эфемерны: несколько капель дождя – и они исчезают!

– Если бы погода была не такой капризной, я бы побольше постарался: у меня есть своя антикоррозийная техника, я применяю клей. Намазываю им ту поверхность, которая мне необходима, потом разрисовываю, используя стилет. С помощью вот этой терки я измельчаю мелки в пыль и разными цветами раскрашиваю разные участки картины. Такие картины держатся дольше, но это довольно скрупулезная работа. А при такой влажности, как сегодня, игра не стоит свеч.

– Держите вознаграждение за ваши труды, – сказал Жозеф, протягивая ему монету десять су.

– Вы очень щедры. Ну, до скорого!

– Погодите… Мне сказали, что в этом тупике произошло убийство. Вы видели труп?

Фермен Кабриер, сидящий на корточках и собирающий в узел свое имущество, внезапно откинул голову и посмотрел на Жозефа. Мешковатый черный костюм, когда-то белый галстук, курчавые волосы с проседью, под кустистыми бровями – маленькие свинячьи глазки, усы топорщатся, вид гордый и независимый – ну, чисто барсук. Жозеф инстинктивно сделал шаг в сторону.

– Я? Нет, я ничего не заметил, я тут нечасто ошиваюсь, у меня в других местах дел по горло. А не хватит ли вам приставать с разговорами, отдохнуть от вас хочу.

– Извините, пожалуйста, я без задней мысли, просто вокруг тела лежали такие странные предметы, ну я и хотел… Ну, мы, короче говоря, хотели бы раскрыть эту тайну.

– Вы – это кто? Полиция?

– Нет-нет, вы ошибаетесь, я сам по себе, просто мы расследуем это дело вместе с товарищем.

Когда Барсук встал, Жозеф с облегчением убедился, что он маленького роста. И тут же он показался каким-то менее воинственным и устрашающим.

– Ну а что там лежало вокруг трупака-то?

– Там была поддельная миниатюра, плюшевый крокодил, пакетик с зернами пшеницы и черным гравием, три больших камня, обернутых тканью, и клепсидра.

– Сколько, говорите, сидра?

– Клепсидра – это такие водяные часы. Похоже, та, что была найдена, – копия античного греческого образца. Такой сосуд с раструбом и с дырой в основании.

Он переполнен, и жидкость переливается в приемник, который расположен внизу, и по уровню в вазе видно, сколько времени прошло. Но пустая клепсидра, которую там оставили, – явно какой-то символ времени.

Уличный художник поскреб подбородок:

– Кабаре «Небытие». Стоит туда дойти, это недалеко отсюда, на бульваре Клиши, номер 34. Смотрите, интересно ведь, может, есть связь с тем типом, который сыграл в ящик.

Он водрузил узел на плечо и пошел прочь от голубого дерева, желтого полицейского и фиолетового ребеночка, от разноцветного дождя, размывающего раскрашенную нашлепку на асфальте.

Траурные ленты обрамляли вход в кабаре «Небытие», они были замаскированы ставнями с черепами. Видеть то, что внутри, полагалось только вечером посетителям – любителям сильных ощущений.

Жозеф заглянул в ближайший магазинчик бакалейных товаров.

ВДОВА ФУЛОН

Домашние консервы и варенья

Доставка на дом

Он смешался с толпой домохозяек, изучающих товар на полках с консервами. Не стал задерживаться перед полками с блинной мукой и с фосфорными удобрениями фирмы «Фальер». Повертел банку с бульоном перед пожилой женщиной, измученной ревматизмом.

– Это недорого, – шепнула старушка, – всего 13 сантимов, на нем еще можно быстренько овощной суп сварить, с краюшкой хлеба вполне съедобно получается, если в кармане пусто.

Он кивнул и пошел по ряду с чаями, печеньями, медом и уксусом. Старушка ковыляла за ним.

– Что-то впервые я вижу, как вы тут отовариваетесь. Здесь хорошее местечко, не воруют, все цены написаны. Я-то уж в этом понимаю, я ходила с тележкой, торговала овощами, зеленью, но что уж там, потом стареешь, и все… А прошлой зимой я к тому же упала… рекомендую вам шоколад «Пихан», два франка фунт, буквально тает во рту, – прошепелявила она, заговорщицки поглядывая на него.

Не имея сил сопротивляться, он взял три плитки и впихнул старушке.

– Дарю их вам. Пойдемте, я оплачу их при выходе.

Она даже покраснела от удовольствия, но для формы поломалась:

– Ох, зачем же, молодой человек, я не настолько бедна…

– Нет-нет, это честь для меня, на вашем месте могла бы быть моя мать, она тоже торговала зеленью с тележки. Возьмите, пожалуйста.

– Ну раз вы настаиваете… Это так мило… Ну тогда вам совет, никогда не покупайте у них чечевицу, она твердая, как ружейная дробь, даже когда ее битый час варишь. Зато их ветчинка за пятнадцать су просто чудо!

Когда они дошли до кассы, в руках Жозефа были пакеты с цикорием «От маркитантки», несколько жестянок сардин, кусковой сахар на веревочке, три палки уцененной колбасы – и это помимо шоколада и бульона. Он поставил все рядом с кассой – медным произведением искусства. Хозяйка явно наслаждалась звучным щелканьем клавиш. Эта пятидесятилетняя костлявая женщина со стянутыми в пучок волосами, в розовой кофте, с завлекательной улыбочкой на губах чувствовала себя царицей в своих владениях. С двух сторон от ее высокого стула на соломенных поддонах лежали круги сыра бри из Мелюна и Мо. За спиной висели связки колбас и стояли баночки с горчицей.

– Что празднуем, молодой человек?

– Да это не мне, это для мадам.

– Для матушки Ансельм?

Внезапно говор в лавке стих. Глаза всех присутствующих обратились на счастливицу, которая удостоилась такого грандиозного подарка на сумму три франка шестьдесят сантимов. Жозеф положил в карман сдачу: тоненький голосок внутри него нашептывал, что он так, глядишь, разорится. Матушка Ансельм озадаченно молчала.

– Ну в чем же я все это попру?

– Держите сумку, потом принесете, – бросила ей хозяйка.

Старушка вцепилась в своего благодетеля.

– Спасибо, молодой человек, надо уметь принимать подарки судьбы, кто-то говорил мне, что понедельник – мой день, так оно и получилось! Благослови вас Бог! Я уверена, что тут помог мой амулет!

Она достала из сумочки кружевной платочек и, развернув его, показала плоский овальный камушек с нарисованной на нем красной звездой.

– Это Фермен Кабриер, тот художник, что рисует мелками, подарил мне этот камень. С ним нужно обращаться осторожно, рисунок может стереться.

– Очень красиво, – из вежливости похвалил Жозеф. Он сложил провиант в корзину, но когда бабуля взялась за нее, она чуть не рухнула.

– Илер! Помогите ей, она живет в двух шагах отсюда, – приказала хозяйка приказчику, почти такому же старому, как матушка Ансельм, с лицом, как лезвие бритвы, обрамленным желтовато-белой, словно ватной, бородой. Впрочем, держался он прямо, точно аршин проглотил.

– Бесплатная доставка за счет фирмы, чаевых не надо, – во всеуслышание объявила хозяйка.

Жозеф выгреб из кармана всю мелочь и перегрузил ей на кассу.

Получив в ответ порцию благодарности, он почувствовал, что отныне будет желанным гостем в торговом доме Пелажи Фулон.

Хозяйка украдкой изучала странного типа, оказавшегося таким щедрым.

Русский князь, переодетый мистером Икс? Один из жизненных принципов ее мужа, Оскара Фулона, гласил: «Когда покупатель вдруг выкладывает кругленькую сумму, нужно попробовать его загарпунить и выяснить его подноготную».

– К нам скоро поступит партия деликатесов. В нашем магазине появится фуа-гра из Страсбурга, великолепные паштеты в желе, икра, копченая рыба, ветчина из Праги и из Лимерика.

– Я вегетарианец, – ответил Жозеф, внезапно обрадовавшись решению Айрис отказаться от мяса.

Бакалейщица только хотела что-то сказать на это, как вдруг какой-то достойный господин в крылатке потряс перед ее носом бутылкой с минеральной водой.

– У нас что, во Франции нет своих источников?

– Ну как же: Виттель, Виши, Эвиан…

– Тогда зачем вы продаете эту воду, Маттони, которую черпают в Богемии, возле Карлсбада, и утверждаете, что это лучшая из всех столовая минеральная вода?

– Это не мы утверждаем, а производитель. А если вам не нравится, идите к нашим конкурентам. А вы, мадам Бобуа, вам не надоело копаться в фасоли? Берете уже или нет? – напустилась хозяйка на назойливую покупательницу, нажимая пальцем на чашку весов, отчего стало невозможно определить правильный вес.

Жозеф покинул это поле раздора и подошел к одной из продавщиц, пухленькой брюнетке, у которой спросил, что интересного представляет собой кабаре «Небытие».

– Таверна мертвяков? Мой жених Рене там вкалывает, так он ходит одетый могильщиком, врагу не пожелаешь такую работу. Не ходите туда, там одни кости какие-то. Вам подают выпивку, а вокруг скелеты или дурацкие привидения, и что тут интересного, правда, Колетт?

Вторая продавщица, бледная невысокая блондинка с синими кругами под глазами, кивнула.

– Да лучше поднимитесь на Холм, там полно местечек, где танцуют и веселятся, правда, Колетт? – продолжала брюнетка. – А, ну да, я забыла, ты по таким местам не ходишь!

– Я вот с чего решил спросить: мне тут друг с какой-то тумбы сорвал объявление, в котором говорится о конце света.

– Да этими бумажками завален весь квартал, – сказала Колетт. – Гроша ломаного они не стоят, я вот одну тоже подобрала. Если это шутка, у них не все дома, они сеют в народе панику.

Она сходила за сумочкой, достала из нее листок с траурной каймой и протянула Жозефу.

– Очень признателен вам, мадам.

– Мадемуазель, – поправила Колетт.

– Ах, ну да-да-да, мармазель! Она у нас скромная, мсье, в ее-то возрасте нет любовника, вся такая нетронутая! А уже четыре года здесь горбатится! И заметьте, от Илера толку мало, он древний, как Старый жид.

– Пардон? – удивленно переспросил Жозеф.

– Да замолкни уже, Катрин! Она имела в виду Вечного жида, Агасфера, мсье. Намекает на Илера Люнеля, приказчика.

– Эге-ге, мсье, если отправитесь в «Небытие» сегодня, передайте Рене Кадейлану, что я его люблю!

– Катрин, ну хватит!

– Вы его легко узнаете, это гигант с ярко-рыжими волосами, – уточнила брюнетка.

Жозеф совсем засмущался от такого внимания со стороны обеих девушек и решил тихо ретироваться, незаметно выскользнув в дверь.

– Как, вы уже нас покидаете? – воскликнула хозяйка.

В ответ прозвучало что-то неразборчивое, среднее между «достань» и «до здания». Махнув рукой на прощание, Жозеф удалился.

– Вот тебе и здрасте, жаль, что мы не удержали такого голубчика-то! – огорчилась Пелажи Фулон.

На бульваре Жозеф пробежал глазами текст лже-извещения. Он испытывал все большее возбуждение. А у уличного художника-то, оказывается, неплохой нюх – возможно, существует связь между смертью Робера Доманси и рекламой этого кабаре.

«Конец света 13 числа. Думаю, эта комета совершенно безобидна. Они пытаются водить нас за нос. Надо навести кое-какие справки, это срочно. Но где? В магазине? Нет, там Кэндзи будет за мной шпионить. А, у мамы! Она будет счастлива, что я буду под боком».

Он сложил вредную бумажку и засунул ее себе в бумажник.

Обед на улице Сены завершался в относительном спокойствии. Дети устали за день, Айрис обдумывала сюжет сказки «Злоключения Мочалки», про пастушью собаку, которая никак не могла сосчитать своих баранов. Эфросинья сокрушалась, что никто не хвалит ее пирог с тыквой.

– Мам, ничего, если я переночую на улице Висконти? Мне нужно кое-что поискать в библиотеке.

– Правда, мальчик мой? Пойдем домой вместе? Буду на седьмом небе от счастья. Ой, а как же Айрис?

– Никаких проблем. Я уложу детей и буду писать сказку.

– Ну, у вас у обоих это писание в крови, и у вас, и у Жозефа. Господи, словно и так книг мало, те, что есть, никак продать не можем!

Как только они пришли на улицу Висконти, Жозеф стянул кухонную лампу и отправился в свою вотчину, где и набросился на старые гравюры, газеты и журналы, заботливо расставленные по годам.

– Ну по правде, детка моя, что ты там выискиваешь, а?

– Объяснения по поводу смерти.

– Веселенькое занятие! Ты долго будешь этим заниматься? Если долго, я посижу с тобой и прилажу пуговицы на платье, которое мне дала мадам Херсон.

Спустя час Эфросинья ошеломленно рассматривала Жозефово логово, где она, не щадя сил, наводила порядок и расставляла по полкам реликвии, которые со страстью коллекционировал отец Жозефа.

– Как подумаю, что я пополам рвалась, чтобы музей твоего бедного отца привести в порядок, а ты! А ты!

Откинув волосы со лба, Жозеф потряс в воздухе брошюрой.

– Эврика! Это легенда о Сатурне! Кое-что проясняется!

– Что же ты тут выясняешь? Сатурн? Это планета такая, что ли? А она имеет отношение к этому дождю из падающих звезд, о котором нам все уши прожужжали?

– Нет-нет, римский бог Сатурн.

Он наклонился над брошюрой и зачитал из нее несколько фраз.

– У греков он назывался Крон, или Хронос. Сперва в мире царил первозданный Хаос, из него родилась Гея – Земля и Уран – Небо. Эти два божества родили титанов, циклопов, Япета, Рею и, наконец, Сатурна. Опасаясь соперничества со стороны своих детей, Уран низверг их в бездну.

– Ну и белиберда! А имена у них, хоть стой, хоть падай. А этот урод Уран! Уничтожить плоть от плоти своей! Иисус-Мария-Иосиф!

– Да, можно считать, Сатурн отомстил за своих братьев. Продолжение я тебе расскажу в следующий раз, сейчас уже поздно.

– Ну спасибо, только распалил мое любопытство и теперь дразнишь меня! А у этой Мели Беллак руки растут сам знаешь откуда, она только и делает, что все портит! Ох, за что мне все это, Господи! А я-то хотела вечерок спокойно провести за картами, в мушку[25]25
  Мушка, или желтый карлик – старинная карточная игра с необычными правилами.


[Закрыть] поиграть! Ну и ладно, так и сделаю, счастливо оставаться! И не забудь прибраться, я тебе не служанка!

Дверь за ней хлопнула. Жозеф счел своим долгом послушаться мать и начал уборку. И вот, когда он перекладывал на место стопку театральных программок, в голове всплыл обрывок воспоминания. А ведь это имя, Робер Доманси, он уже раньше где-то слышал! Но вот только где? Никак не вспомнить. Ругаясь про себя на провалы в памяти, он растянулся на своей узкой кроватке, приятно удивившись чистым простыням, благоухающим лавандой.

Эфросинья уже улеглась в постель с романом, который скрашивал ей отход ко сну, но никак не могла сосредоточиться на драматических перипетиях сюжета: сын за стеной беспокойно мерял комнату шагами.

– Детка? Ты уж меня прости, я вспылила, день был тяжелый. Сладких тебе снов! – крикнула она.

– И тебе, мамочка!

Уже погружаясь в сон, Жозеф вдруг вспомнил, как в прошлом году ходил в театр «Жимназ» на комедию «Мадемуазель Морассе» Луи Лежандра, билет достался ему по случаю, это был подарок главного редактора «Паспарту» Антонена Клюзеля. Изнывая от скуки, при тусклом свете, идущем от двери запасного выхода, он вновь и вновь перечитывал программку спектакля. Жозеф готов был поклясться, что в списке действующих лиц и исполнителей мелькнуло имя актера, убитого в Часовом тупике.

– Куда же запропастилась эта проклятая программка? Я точно помню, что сохранил ее. Завтра посмотрю, она должна быть в подвале магазина, – пробормотал он и уснул.