Текст книги "Почти как люди: Фантастические романы"

Автор книги: Клиффорд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 76 страниц) [доступный отрывок для чтения: 27 страниц]

Глава 43

Грязная комната с паутиной по углам из-за отсутствия мебели казалась больше, чем была на самом деле. Со стен свисали обои, обнажая трещины, которые молниями разбегались от потолка до плинтуса.

А когда-то обои радовали глаз яркими красками, на них, как на лугу, расцветали цветы и дрезденские пастушки пасли своих лохматых овечек. Навощенный пол был покрыт толстым слоем пыли, но чувствовалось: достаточно смахнуть ее, как он заблестит.

Виккерс топтался посреди комнаты: двери были там же, что и в той столовой. Только дверь на кухню оказалась распахнутой, а окна были прикрыты ставнями.

Он обратил внимание, что отпечатки его обуви на пыльном полу были только в центре. Ни один след не вел от дверей.

Рассматривая комнату, он пытался восстановить в памяти ее прежний облик, тот, который она имела не минуту, а двадцать лет назад.

А может, это было воображение – навязанное ему воображение? Бывал ли он в этой комнате раньше? И существовала ли Кэтлин Престон?

Он знал, что семья Виккерсов, бедная фермерская семья, жила не далее чем в миле отсюда. Он подумал о матери в ее потрепанном платье и темном свитере, об отце, о его небольшой полочке книг у кровати, о его привычке носить широкие брюки и защитного цвета рубашку и читать при скудном желтом свете керосиновой лампы, об их сыне, суматошном мальчугане со слишком развитым воображением, который однажды побывал в сказочной стране.

«Маскарад, – подумал он, – жалкий маскарад». Но это была их работа, и они отдали ей себя; они наблюдали, как рос и взрослел их сын, и по тому, как он развивался, видели, что он был не чужаком, а одним из них.

А теперь они, эти двое людей, приспособившиеся к незаметному, будничному существованию простых фермеров, столь далекому от их истинного предназначения, ждали дня, когда займут подобающее место в обществе, от которого отказались ради работы на передовом посту, неподалеку от большого кирпичного дома, гордо высящегося на холме.

Он не мог их предать и не предаст – у него только один путь.

Он пересек столовую и холл, приблизился к закрытой двери, оставляя позади себя цепочку следов.

Он знал, за дверью не было никого – ни Энн, ни Кэтлин, не было даже места для него самого – ничего, кроме трудных обязательств перед жизнью, которую даже не он выбрал.

Изредка его обуревали сомнения. Это случалось тогда, когда он ехал по стране, наслаждаясь внешней стороной жизни, которую наблюдал. Крохотные деревушки, спавшие в летней ночи, с их велосипедами и опрокинутыми тележками, с их тенистыми аллейками, ведущими к дому, первыми красными пятнами ранних яблок в садах. Знакомый рев громадных грузовиков, несущихся по автострадам. Улыбка официантки, подающей чашечку кофе, когда он остановился перекусить в придорожном ресторанчике. Он убеждал себя, что все хорошо в этих маленьких деревеньках, и у шоферов грузовиков, и у веселой девушки. Мир людей был приятным и добрым, и жить в нем было прекрасно. Мутанты с их планами казались чудовищным кошмаром из дешевого воскресного приложения, и иногда ему хотелось остановиться, бросить машину и навсегда окунуться в эту чудесную жизнь. Для такого человека, как он, здесь вполне могло найтись место; казалось, среди этих кукурузных полей и маленьких придорожных деревушек любой человек мог обрести счастье и безопасность.

Но он отдавал себе отчет в том, что все было видимостью. Он пытался скрыться от того, что носилось в воздухе. Когда у него возникло желание бросить машину и уйти, он чувствовал в себе тот же страх, что и фантазеры, когда они мысленно бежали в другие времена и веси. Именно эта необходимость бегства заставляла его думать о том, чтобы бросить машину и искать спокойной жизни в этих кукурузных просторах.

Но даже здесь, в сельскохозяйственном сердце страны, не было подлинного мира и спокойствия. Видимое спокойствие и безопасность существовали, если вы не читали газет, не слушали радио, не беседовали с людьми. Он чувствовал, как признаки беспокойства проступают сквозь внешний фасад благополучия – на каждом пороге, в каждом доме, в каждом ресторанчике.

Судя по газетам, новости были совсем неважными. По радио комментаторы говорили о новом глубоком кризисе, перед которым стоял мир. Он слушал разговоры людей в холлах гостиниц, где ночевал, и в ресторанах, где ел. Они говорили, качали головами, в их поведении сквозила тревога.

Он слышал:

– Одного не могу понять: почему так быстро изменилось положение? Неделю или две назад, казалось, можно было договориться, а теперь все вернулось к прошлому и стало еще хуже.

Он слышал:

– Я всегда говорил, что всю эту историю с мутантами выдумали красные. Уверен, все идет оттуда.

Он слышал:

– Это невозможно. Вчера война была в тысячах миль от нас, и мы жили спокойно и мирно. А завтра…

А завтра, а завтра, а завтра…

Он слышал:

– Если бы все зависело от меня, я бы договорился с этими мутантами.

Он слышал:

– Я бы не церемонился с ними ни минуты, черт меня подери. Я бы набрал побольше бомб и показал им.

Он слушал их разговоры и сознавал, что за ними нет и намека на компромисс и взаимопонимание, в них не чувствовалось никакой надежды на то, что войну можно предотвратить.

– Если не сейчас, – говорили они, – то через пять или десять лет она разразится все равно. Так уж чем раньше, тем лучше. Надо только напасть первыми…

И он ясно понимал, что неуемная ненависть ощущалась даже здесь, в сердце страны, на этих мирных фермах, в маленьких мирных деревеньках, в придорожных ресторанчиках. «И это, – сказал он себе, – не что иное, как крах цивилизации, основанной на ненависти, чудовищном себялюбии и недоверии к каждому, кто говорит на другом языке, ест иную пищу и носит отличную от него одежду».

Это была односторонняя механическая цивилизация грохочущих машин, мир технологии, которая обеспечивала комфорт, но не могла дать человеку ощущения справедливости и безопасности. Это была цивилизация, которая обрабатывала металл, расщепляла атом, создала мощную химию и понастроила сложные и опасные машины. Она сосредоточила свое внимание на технике, совсем забыв о личности, и теперь ничего не стоило нажать кнопку и уничтожить далекий город, не зная и не желая узнать жизни и обычаев, мыслей и надежд, устремлений народа, который ты уничтожал.

Он вел машину, останавливался перекусить и снова садился за руль. Он глядел на кукурузные поля и краснеющие яблоки в садах, слушал шум косилок, вдыхал запах клевера, но стоило ему взглянуть на небо, как он ощущал всю тяжесть нависшей опасности, и он понимал, что Фландерс был прав: в любой момент могла разразиться роковая буря.

Но не только новости о приближающейся войне заполняли колонки ежедневных газет и звучали в пятнадцатиминутных комментариях. Непрестанно говорилось об угрозе со стороны мутантов, и народу постоянно внушалась необходимость быть бдительным по отношению к ним. А еще продолжались бунты, еще линчевали мутантов, еще громили магазины технических новинок.

Но появилось и нечто новое.

По всей стране расползались слухи – и в ресторанах, и в магазинах, и в ночных барах больших городов можно было услышать о существовании другого мира, нового мира, где можно начать жизнь заново, куда можно скрыться от тысячелетий неустроенности нынешнего мира.

Вначале пресса отнеслась к этим слухам недоверчиво, потом появились осторожные статьи со скромными заголовками, а радиокомментаторы, поначалу не менее осторожные, скоро отбросили всякую сдержанность. И через несколько дней сообщения о другом мире и о странных людях с лучистыми глазами, которые разговаривали с кем-то (всегда с кем-то) и утверждали, что явились оттуда, занимали столько же места, сколько сообщения о войне и мутантах.

В мире ощущалась тревога, какая возникает у человека, когда в тишине ночи вдруг раздается резкий звонок телефона.

Глава 44

Вечерний Клиффвуд был напоен ароматами, в нем ощущалось что-то домашнее, и, проезжая по улицам городка, Виккерс чувствовал, как его сердце наполняется горечью: это было именно то место, где ему хотелось бы осесть и жить, занимаясь писательством, перенося на бумагу рождавшиеся в мозгу мысли.

Его дом вместе с рукописями, с полочкой любимых книг по-прежнему стоял на своем месте, но он уже не принадлежал ему и никогда больше не будет принадлежать. «Отныне все пойдет иначе, – подумал он. – Земля, исконная Земля человека, Земля с большой буквы недолго служила мне домом и уже никогда не будет им».

Он решил прежде всего навестить Эба, а потом заехать в свой бывший дом за рукописью. «Ее можно передать Энн», – подумал он, но тут же засомневался. Он уверял себя, что ему не хочется встречаться с Энн, но на самом деле это было не совсем так. Он хотел встретиться с ней, но знал, что лучше этого не делать, ибо почти смирился с мыслью, что и он, и она были частями одной жизни.

Он остановил машину напротив дома Эба. И, как всегда не без удивления, отметил, как ухожены дом и дворик. Ведь Эб жил один, без жены и детей, а нечасто встретишь холостяка в роли столь рачительного хозяина.

Виккерс рассчитывал на минутку заскочить к Эбу, поставить его в известность о происшедшем, о сложившейся ситуации, договориться о порядке встреч и, в свою очередь, узнать здешние новости.

Захлопнув дверцу машины, он пересек тротуар и открыл калитку во двор, с трудом справившись с защелкой. Лунный свет, пробивавшийся сквозь листву, пятнами ложился на дорожку. Виккерс приблизился к двери и только тут обратил внимание: в доме ни огонька.

Он постучал в дверь, помня по прежним редким визитам – они иногда играли в покер, – что у Эба не было звонка.

Никто не ответил. Он подождал, постучал еще раз и направился к выходу. Быть может, Эб возился в гараже с какой-нибудь срочной работой или выпивал с приятелями в кабачке.

Он решил подождать Эба в машине. Было бы неосторожно ехать в центр, где его могли узнать.

Кто-то спросил:

– Вы ищете Эба?

Виккерс повернулся на голос. У изгороди стоял сосед.

– Да, – ответил Виккерс, – Я хотел повидать его.

Он пытался вспомнить, кто жил рядом с Эбом, кем мог быть этот человек, мог ли он узнать его.

– Я его старый друг, – сказал Виккерс, – Ехал мимо, решил заглянуть, передать привет.

Человек протиснулся через пролом в изгороди и, приблизившись, спросил:

– А вы его хорошо знаете?

– Да не очень, – ответил Виккерс. – Я виделся с ним лет десять – пятнадцать назад. Еще мальчишкой.

– Эба нет в живых, – сказал сосед.

– Как нет в живых?

Сосед сплюнул:

– Он оказался одним из этих паршивых мутантов.

– Да нет, – запротестовал Виккерс, – Быть того не может!

– Он им был. Был тут и еще один, но тот успел смыться. Его, наверно, предупредил Эб.

Злоба и ненависть, звучавшие в словах соседа, наполнили Виккерса ужасом.

Толпа убила Эба, как убила бы и его, узнай, что он возвратился в городок. И жители городка очень скоро могут узнать, что он вернулся. Стоит этому человеку приглядеться – теперь он вспомнил его – этот здоровяк заведовал мясным отделом в городском магазине. Его звали… впрочем, какое значение имело его имя?

– Нет-нет, – сказал человек, – я вас видел где-то.

– Вы ошибаетесь. Я здесь впервые.

– И ваш голос…

Виккерс нанес сильный удар снизу вверх, вложив в него весь свой вес. Удар пришелся прямо в подбородок и прозвучал словно хлопок бича. Человек рухнул наземь.

Виккерс не стал ждать, повернулся и бросился к изгороди. Он чуть не сорвал дверцу автомобиля. Резко нажал на стартер, до отказа выжал акселератор, и машина, швырнув гравий из– под задних колес, рванулась вперед.

Рука его ныла от сильного удара, а в слабом свете приборного щитка он увидел, что из пальцев сочится кровь.

У него было всего несколько минут – от момента, когда мясник очнется, до момента, когда он сообразит, что произошло. Как только он встанет на ноги и доберется до телефона, за Виккерсом начнется охота, и в ночь, визжа на поворотах, рванутся машины, набитые людьми с ружьями, пистолетами и веревками.

Он должен удрать от них. И рассчитывать отныне только на себя.

Эб умер – на него напали внезапно, подло, так что он не имел возможности ускользнуть на другую Землю. Эба убили, или повесили, или затоптали ногами. А Эб был его единственным связным.

Теперь в живых остались только они с Энн.

И Энн, конечно, не подозревала, что она мутант.

Он выскочил на автостраду и понесся, до отказа выжимая акселератор.

Он вспомнил, что милях в десяти к автостраде подходит старая, заброшенная дорога. Там можно было спрятать машину и выждать момент – он мог и не наступить, – чтобы продолжить свой путь. Или лучше скрыться в холмах и дождаться, чтобы все утихло? «Нет, – сказал он себе. – Это опасно». И время будет потеряно.

Следовало скорее встретиться с Крофордом и помешать осуществлению его планов. И совершить все в одиночку.

Показалась заброшенная дорога, терявшаяся на середине крутого склона. Он свернул, футов тридцать трясся на выбоинах, а потом выехал на дорогу.

Спрятавшись за деревьями, он смотрел на проносившиеся автомобили, не зная, были ли в них его преследователи.

Затем показался старенький грузовичок, с пыхтеньем взбиравшийся на холм. Виккерс успел заметить, что задний борт у него невысокий. Он выбежал на автостраду, догнал грузовичок, подпрыгнул, ухватился сзади и, с силой оттолкнувшись ногами, перелетел через борт. Он прополз между ящиками, которыми был заполнен кузов, и сжался в уголке, глядя на убегающую назад дорогу.

«Как загнанное животное, – подумал он. – А охотятся за мной люди, считавшиеся некогда моими друзьями».

Миль через десять кто-то остановил грузовичок.

Раздался голос:

– Вы никого не видели на дороге? Какого-нибудь пешехода?

– Никого, – ответил шофер. – Ни единой души.

– Мы ищем мутанта. Он, наверно, бросил свою машину.

– Я думал, мы уже со всеми расправились, – сказал шофер.

– Нет еще. Может, он скрылся в холмах. Тогда его песенка спета.

– Вас будут останавливать еще, – произнес другой голос. – Мы предупредили в обоих направлениях. Нам обещали перекрыть дорогу.

– Ладно, открою глаза пошире, – сказал шофер.

– У вас есть ружье?

– Нет.

– Будьте осторожней.

Когда грузовик тронулся, Виккерс увидел на дороге двоих людей. В лунном свете поблескивали дула их винтовок.

Он передвинул несколько ящиков, соорудив себе укрытие. Но предосторожности оказались излишними. Грузовик останавливали еще трижды. И каждый раз только луч фонарика скользил по ящикам. Люди не очень усердствовали в поисках, будучи уверенными, что мутанта поймать не так-то просто и он уже давно испарился, как и многие другие мутанты, которых не застигли врасплох.

Но Виккерс не мог себе позволить бегства. Он должен был выполнить свою миссию на этой Земле.

Глава 45

Он знал, что найдет в том магазине сборных домов, но все же пошел туда, ибо считал, что там есть надежда установить контакт. Громадная витрина была разбита, а дом разнесли в щепки, словно над ним прошел смерч.

Но здесь поработала толпа.

Он стоял перед зияющей витриной, разглядывал разбитый дом и вспомнил день, когда они с Энн зашли сюда по пути на автобусную станцию. Он помнил, что на крыше дома был флюгер в виде утки, во дворе красовались солнечные часы, а на дорожке стоял вечмобиль, но вечмобиля нигде не было. Наверно, его выволокли на улицу и разнесли на куски, как это случилось с его машиной в маленьком городке в Иллинойсе.

Он повернулся спиной к витрине и медленно пошел вниз по улице. «Глупо было, – думал он, – идти в этот выставочный зал, но это был мой единственный, хотя почти безнадежный шанс».

Он повернул за угол и увидел, что в пыльном скверике на другой стороне улицы собралось довольно много народа. Слушали человека, стоявшего на скамейке.

Виккерс не спеша пересек улицу и остановился, разглядывая толпу.

– Что произойдет, – спрашивал человек, – когда упадут бомбы? Они призывают вас не бояться. Они призывают вас, отбросив страх, оставаться на своих рабочих местах. Но что будут делать они сами, когда посыплются бомбы? Разве они помогут вам?

Он перевел дух, а толпа застыла в напряженном молчании.

– Они не придут вам на помощь! – продолжал оратор, чеканя каждое слово. – Они не придут вам на помощь, ибо она вам будет уже не нужна. Вы умрете, друзья мои. Умрут десятки тысяч. Умрут в пламени солнца, которое взойдет над городом. Умрете и обратитесь в прах. Вы умрете…

Вдали послышался вой сирен, и толпа гневно заволновалась.

– …Вы умрете, – продолжал оратор, – но зачем вам умирать, если вас ждет другой мир? Ключ в этот мир – бедность. Бедность – билет в новый мир. Все, что надо сделать, – это бросить работу и отказаться от всего, абсолютно от всего. Туда можно прийти только с пустыми руками.

Вой сирен приблизился, и толпа заволновалась еще больше. Ее грозный гул напоминал шум листвы под порывистым ветром, предвестником грозы.

Оратор поднял руку, стало тише.

– Друзья мои, – сказал он, – вы слышите меня? Вас ждет другой мир. Бедняки пойдут первыми. Бедняки и отчаявшиеся – все те, кому в этом мире нет места. Но вы можете попасть туда только с пустыми руками, без всякого достояния. В этом другом мире нет бомб. Там все можно начать снова. Целый новый мир, во всем похожий на этот, с деревьями, травой, плодородными землями, дичью в лесах и рыбой в реках. Подлинная страна мечты. И мира.

Сирены выли совсем близко.

Виккерс сошел с тротуара и быстро пошел через улицу.

Полицейский автомобиль резко вывернул из-за угла, его занесло, шины завизжали на асфальте, сирена выла, словно в агонии.

И тут у самого тротуара Виккерс споткнулся и растянулся во весь рост на мостовой. Инстинктивно он встал на четвереньки и увидел, что полицейская машина мчится прямо на него. Он понял, что окажется под ее колесами, прежде чем успеет вскочить.

И вдруг чья-то рука схватила его выше локтя, он взлетел над мостовой и рухнул на тротуар.

Из-за угла, визжа шинами, вылетел второй полицейский автомобиль.

Толпа разбегалась в разные стороны.

Та же рука потянула его за локоть, помогла подняться, и тут Виккерс впервые увидел своего спасителя – человека в драном свитере и с ножевым шрамом на щеке.

– Быстрее, быстрее, – сказал человек, и шрам дернулся в такт словам. У него были блестящие зубы и темные бакенбарды.

Он толкнул Виккерса в узкий проход между домами, и Виккерс, пригнувшись, побежал меж двух кирпичных стен.

Позади шумно дышал его спаситель.

– Направо! – крикнул человек, – В дверь!

Виккерс схватился за ручку, и дверь распахнулась в темный коридор.

Человек вбежал следом за ним, захлопнул дверь, и они застыли, шумно и неровно дыша в гнетущей темноте подъезда.

– Еще один не дали закончить, – сказал человек, – полицейские стали быстрее соображать. Не успеешь начать митинг, как…

Не кончив фразы, он взял Виккерса за плечо.

– Идите за мной. Осторожно – ступеньки.

Виккерс пошел за ним, нащупывая ногой ступени. С каждым шагом затхлый воздух подвала становился нестерпимей.

У подножия лестницы человек отодвинул в сторону плотную занавеску, и они очутились в слабоосвещенной комнате.

В одном углу стояло старое, разбитое пианино, в другом – громоздились ящики, а в центре за столом сидели четверо мужчин и две женщины.

Один из мужчин сказал:

– Мы слышали сирены.

Человек со шрамом кивнул головой.

– Чарли только разошелся. Толпа слушала его, затаив дыхание.

– Кто с вами, Джордж? – спросил другой.

– Он убегал, – ответил Джордж. – Его чуть не задавила полицейская машина.

Они с интересом посмотрели на Виккерса.

– Как ваше имя, приятель? – поинтересовался Джордж.

Виккерс назвал себя.

– Он свой человек? – спросил кто-то.

– Свой, – сказал Джордж. – Он убегал.

– Осторожность…

– Он – свой человек, – упрямо повторил Джордж, но Виккерс отметил, что за уверенностью его спасителя скрывается неловкость, – он только сейчас сообразил, какую глупость сделал, приведя его сюда.

– Хотите выпить? – предложил один из мужчин. И пододвинул бутылку к Виккерсу.

Виккерс сел на стул и взял бутылку.

– Меня зовут Салли, – представилась одна из женщин, та, что была покрасивей.

– Рад с вами познакомиться, Салли, – отозвался Виккерс.

Он обвел взглядом стол. Остальные не были расположены к знакомству.

Он поднял бутылку и глотнул из нее. Это было какое-то дешевое спиртное. У него перехватило дыхание.

Салли спросила:

– Вы активист?

– Простите?

– Активист или пурист?

– Он активист, – сказал Джордж.

Виккерс видел, что Джордж даже вспотел от сознания совершенной ошибки.

– Не очень-то он похож на активиста, – произнес один из мужчин.

– Я активист, – сказал Виккерс, чувствуя, что от него ждали именно этого ответа.

– Он вроде меня, – проговорила Салли, – Активист из принципа, но пурист в душе. Не так ли? – спросила она Виккерса.

– Да, – ответил Виккерс. – Именно так.

Он отпил еще глоток.

– Какой у вас период? – спросила Салли.

– Мой период? – переспросил Виккерс. – Ах да, мой период!

И вспомнил белое, напряженное лицо миссис Лесли, которая спрашивала его, какой исторический период он считает самым интересным.

– Карл И, – сказал он.

– Что-то вы не спешили с ответом, – подозрительно проговорил один из мужчин.

– Я никак не мог решиться, – ответил Виккерс. – И еле-еле нашел подходящий период.

– Но вы выбрали эпоху Карла II? – заметила Салли.

– Совершенно верно.

– А я, – сказала ему Салли, – ацтеков.

– Но ацтеки…

– Знаю, – согласилась она. – Это не совсем тот выбор. Об ацтеках мало известно. Но зато я могу сама придумывать. Так даже интереснее.

Джордж перебил их:

– Все это глупости. Можно писать дневники и воображать себя кем угодно, когда вам нечего делать. А сейчас у нас есть дело.

– Справедливо, Джордж, – подтвердила вторая женщина.

– Вы, активисты, здесь не правы, – возразила Салли. – У фантазеров главное – умение уйти из своей эпохи и окружения и окунуться в другую эпоху.

– Послушайте, – начал Джордж, – я…

– Я согласна, – сказала Салли, – что мы должны работать для этого другого мира. Мы все время ждали этого. Но мы не должны отказываться…

– Хватит, – прервал крупный мужчина, сидевший на другом конце стола. – Хватит болтать. Здесь не место для разговоров.

Салли обратилась к Виккерсу.

– У нас сегодня вечером встреча. Хотите пойти с нами? Он колебался. В скудном свете лампы было видно, что все внимательно смотрят на него.

– Конечно, – ответил он, – С удовольствием.

Он взял бутылку, сделал еще глоток и передал ее Джорджу.

– Отсюда никуда, – сказал Джордж, – Пока полицейские не успокоятся.

Он отпил и передал бутылку соседу.