Текст книги "Миры Клиффорда Саймака. Книга 12"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)

Откуда-то из-за дома донесся пронзительный скрежещущий визг. На мгновение визг прервался и сразу же возобновился – терзающий слух, леденящий душу вопль, с каждой секундой поднимающийся выше и выше, почти за пределы слышимости.

Бун бросился на вопль и сам неожиданно всхлипнул на бегу: этот звук стискивал горло, подавляя все чувства, кроме ужаса. И все-таки он бежал и почти завернул за угол, когда что-то тяжелое и стремительное налетело на него и опрокинуло. Он покатился кубарем по траве и остановился, лишь уткнувшись в заросли шиповника. Выбираясь из колючих кустов на ровное место, он опять упал, теперь уже носом в грязь. Грязь была липкая – одной рукой он счищал ее с лица, другой пытался освободиться от кустов, что оказалось тоже не так-то легко: острые твердые шипы впились в одежду и отцепляться никак не желали.

Как только удалось снять грязь хотя бы частично, он увидел Эмму, которая мчалась во весь дух к времялету Мартина. Вслед за ней бежали другие – сколько, было не сосчитать, может и все, – и бежали стремглав, будто сам дьявол гнался за ними по пятам. «Не иначе как Эмма, – мелькнула мысль, – сбила меня с ног…» Он рванулся, выдираясь из кустов, но не тут-то было: упрямый цепкий отросток держал за штанину мертвой хваткой, и осталось лишь сесть на землю лицом к дому.

Из-за дома выдвигалось нечто непредставимое. Расскажи ему кто-то другой, он не поверил бы, что такое возможно: будто ожила паутина поперечником футов в двенадцать, если не больше. Паутина беспрерывно пульсировала, и по каждой из составляющих ее тончайших нитей проносились, мерцая и искрясь, вспышки энергии – Буну подумалось, что это энергии, хотя поручиться было нельзя. За переплетением нитей виднелось зеркало или какой-то диск, а может быть, глаз. Удалось различить, хоть и смутно из-за ярких вспышек энергии, механические придатки, уже устремившиеся наружу и вниз, прямо к сидящему на земле человеку. По паутине были разбросаны и какие-то другие детали, но об их форме и назначении нечего было и гадать.

– Бун! – раздался крик. – Бун, дуралей, бегите, спасайтесь! Я подожду вас…

Он вскочил как ужаленный, отодрав наконец штанину от куста. Повернулся к времялетам – на лужайке осталась лишь одна из малых машин. Люк был открыт, рядом с люком стояла Инид.

– Бегите, бегите, – повторяла она. – Бегите!..

И он побежал, как не бегал никогда в жизни. Инид уже забралась во времялет и подавала ему изнутри отчаянные знаки. Достигнув люка, он прыгнул туда с разбегу, но зацепился ногой за край и упал неловко, навалившись на Инид.

– Пустите, олух! – прошипела она.

Он кое-как скатился набок. Люк с лязгом закрылся. В последнюю секунду Бун сквозь щель еще раз увидел паутину, почти накрывшую времялет. Инид старалась дотянуться до мерцающей в носовой части аппарата панели управления. Бун тоже пополз вперед – но внезапный толчок пришпилил его к полу, а вслед за толчком навалилась тьма. Такая же полная тьма, лишающая сил, какую он уже пережил в тот миг, когда ковчег Мартина покидал Нью-Йорк.

Глава 6
Инид + Бун

Свет вернулся вновь – перемигивание огоньков на панели и слабое солнечное сияние с экранчика наружного наблюдения. Бун приподнялся на колени, попытался встать в рост, но больно стукнулся головой о потолок.

– В этих малых машинах тесновато, – произнесла Инид легко и непринужденно, будто поспешное бегство ее нисколько не взволновало. – Тут надо ходить на четвереньках…

– Где мы?

– Трудно сказать. Мне было некогда устанавливать координаты в пространстве или во времени. Я просто скомандовала «старт».

– Это был изрядный риск, не так ли?

– Риск был. Но вы предпочли бы, чтоб я замешкалась и позволила тому страшилищу раздавить времялет?

– Разумеется, нет. Я и не думал критиковать вас.

– Разберемся по приборам, – сказала Инид, склоняясь над панелью. – Тут есть счетчик времени. Что касается нашего положения в пространстве, тут я ничего определенного узнать не смогу.

– И что показывает ваш счетчик?

– Считая от точки старта, мы передвинулись в прошлое более чем на пятьдесят тысяч лет. Если точно, на пятьдесят четыре тысячи сто.

– За пятьдесят тысяч лет до Рождества Христова?

– Именно, – подтвердила она. – Вокруг открытая местность. Равнина. Вдалеке холмы. Какие-то странные холмы…

Бун прополз вперед, втиснулся рядом с Инид и вгляделся в пейзаж на носовом экране. Равнина, покрытая скудной травой, убегала к лысым невысоким холмам. В отдалении просматривались пятнышки, похожие на пасущихся стадных животных.

– По-моему, Америка, – сказал он. – Прерии Среднего Запада. По всей вероятности, юго-западная часть нынешних Соединенных Штатов. Откуда я это знаю? Право, не могу объяснить, просто чувствую. В мое время здесь образовалась пустыня, но за пятьдесят тысяч лет до того вполне могли быть хорошие луга и пастбища…

– А люди?

– Людей здесь, видимо, нет. Считается, что люди пришли на этот континент за сорок тысяч лет до моего времени. Не раньше. Хотя ученые, конечно, могут и ошибаться. Так или иначе, это Америка ледникового периода. К северу отсюда должны быть ледники.

– Тогда здесь относительно безопасно. Ни кровожадных дикарей, ни прожорливых хищников…

– Хищники есть, но и добычи у них вдосталь. Они нас не потревожат. Вы представляете себе, где все остальные?

Она пожала плечами.

– Была такая минута, когда каждый сам за себя.

– А Тимоти? Он же заявил, что не тронется с места…

– И все-таки он, по-моему, улетел вместе со всеми. Только ваш друг Коркоран замешкался, стал препираться, хотел выяснить, что с вами. Но Дэвид схватил его и втолкнул во вторую малую машину. Оба времялета снялись раньше нас.

– А вы дождались меня.

– Не могла же я бросить вас на растерзание этому монстру!

– Как вы думаете, этот самый монстр и разрушил базу в Афинах?

– Не исключено. Точнее не скажешь. Выходит, вам знакомо это место, где мы сейчас?

– Если это действительно юго-западная часть Штатов, я здесь бывал. Раза два проводил здесь отпуск. Очень похоже на те самые места, если только на Земле нет других районов с такими же холмами. Но я никогда не встречал ничего подобного в других частях света.

– Еда и все прочее, что Хорасу заблагорассудилось швырнуть в наш времялет, должны быть где-то ближе к корме. Он загрузил припасы во все три ковчега, но очень спешил и, боюсь, не уделял должного внимания тому, что именно грузит. Кажется, то ружье, которое Дэвид привез для Тимоти из Нью-Йорка, попало как раз в нашу машину.

– Вы хотите выйти наружу?

– Думаю, рано или поздно придется. Тут слишком тесно. Надо выйти, размять ноги, слегка оглядеться и посоображать не спеша, что делать дальше.

– У вас есть хоть какая-то идея, что делать дальше?

– Ни малейшего проблеска. Однако и выследить нас в таком местечке, как это, будет нелегко, если вообще возможно.

Пробравшись в кормовую часть времялета, Бун нашел ружье, рюкзак, связку одеял и еще с десяток узлов и пакетов, сваленных вслепую. Он кое-как собрал их все в кучу, а Инид тем временем открыла люк.

На пороге Бун задержался и осмотрел ружье. Один патрон был в патроннике, в обойме еще пять. И можно было надеяться, что в одном из пакетов найдутся запасные боеприпасы.

– Задержитесь на секунду, – бросил он Инид. – Дайте мне выяснить, что вокруг…

Спрыгнув на землю, он стремительно выпрямился, ружье взял на изготовку. Ну что за чушь, упрекнул он себя, тут же никого и ничего нет. Если это юго-запад Северной Америки пятьдесят тысячелетий назад, тут одни стада травоядных да рыскающие хищники, и хищники эти заняты чем угодно, только не тем, что лежат в засаде в ожидании, не забредет ли сюда случайно заблудившийся во времени человек, – к тому же человек для них не слишком лакомая добыча…

Разумеется, вокруг никого и ничего не было. Земля была необитаемой, если не считать отдаленных пятнышек, которые он приметил раньше и признал за стадо на выпасе.

Времялет лежал у подножия крутого холма, одного из разбросанных там и сям по равнине. Чуть ниже середины склона приютилась рощица тощих деревец, скорее всего можжевеловых. За исключением этой рощицы и отдельных клочков травы, склон был совершенно голым. Однообразную его наготу нарушали лишь редкие выросты окаменевшего песчаника.

Инид подошла поближе и молча встала рядом.

– Мы здесь полные хозяева, – произнес Бун. – Времялет не ошибся. Мало того что выбрал пустынную территорию, еще и в ней определил для посадки самый глухой уголок, какой только мог найти.

– Времялет ни при чем, – возразила она. – Это получилось по чистой случайности.

Солнце прошло уже полпути к закату – Бун решил, что оно стоит на западе, хоть и сам не мог бы сказать почему.

В вышине плыла одинокая птица, не шевеля крыльями, дрейфуя на тепловых потоках. Стервятник, подумалось Буну, высматривает, чем поживиться. Вблизи и вдали торчали небольшие валуны. Из-за недалекого валуна показалось что-то ползучее и устремилось извиваясь прочь от людей.

– Вот кого надо остерегаться, – заметил Бун.

– Змей? Как они называются?

– Это гремучка. Гремучая змея.

– Никогда о таких не слышала. Мое знакомство со змеями вообще ограничено. Кажется, я видела змей всего-то раз или два в жизни.

– Некоторые змеи опасны. Не обязательно смертельно опасны, но ядовиты.

– А гремучие змеи?

– Укус их опасен, иногда смертелен. Но они, как правило, предупреждают о нападении, гремя трещоткой на хвосте.

– Вы спрашивали, что нам делать. Я ответила, что у меня нет никаких идей. А у вас?

– Для идей еще слишком рано, – ответил Бун. – Мы едва-едва приземлились. Вашими усилиями у нас появился запас времени. Давайте используем его наилучшим образом.

– Вы хотите остаться здесь?

– Ненадолго. Здесь нас ничто не держит, просто нечему держать. Но здесь можно передохнуть, собраться с мыслями и все спланировать. А пока давайте чуть-чуть осмотримся…

С этими словами Бун тронулся вдоль подножия холма. Инид семенила рядом, стараясь не отставать.

– Что вы ищете?

– В сущности, ничего. Хочу познакомиться с рельефом, получить представление о том, где мы очутились и чего ждать. Может статься, где-нибудь на склоне обнаружится родник. Склоны сложены из песчаника. Песчаник хорошо впитывает воду, она просачивается вниз. А если наткнется на менее пористую породу, вытекает наружу.

– Вам известны поразительные вещи…

– Просто опыт жизни в лесу. Он дает знания о том, как что устроено в природе.

– Вы дикарь, Бун. Он хмыкнул:

– Конечно, дикарь. А чего вы от меня ждали?

– Иные люди остались дикарями вплоть до нашей поры. Но дикарями, не похожими на вас. Мы потеряли контакт с тем, что вы именуете природой. Да в наше время природы почти и не осталось. То есть дикой, нетронутой природы…

Склон впереди прерывался иззубренным обнажением песчаника. Едва они принялись огибать преграду, из-за нее выпрыгнул серый зверь, отбежал футов на пятьдесят и обернулся, разглядывая непрошеных гостей.

– Волк, – сказал Бун со смехом. – Точнее, гигантский койот – разновидность степных волков. Наше появление его порядком озадачило.

Волк вовсе не выглядел озадаченным. Он осторожно попятился бочком, смешно пританцовывая, потом, очевидно, убедившись, что прямой угрозы нет, неспешно уселся, обвив лапы хвостом. Всмотревшись еще пристальнее, приподнял верхнюю губу, собирался зарычать, но передумал и позволил губе опуститься, прикрыв обнаженные было клыки.

– Где-нибудь поблизости есть и другие его сородичи, – сказал Бун. – Волки обычно не бродят поодиночке.

– Они опасны?

– Если достаточно проголодаются, то могут быть и опасны. Этот волк, по-моему, уже пообедал.

– Волки и гремучие змеи, – заметила Инид. – Не уверена, что мне здесь нравится…

Как только они обогнули выступ песчаника, Бун замер на полушаге так неожиданно, что Инид, следовавшая за ним по пятам, ткнулась ему в спину. Выступ изгибался вовнутрь, а затем вновь устремлялся наружу, образуя каменный карман. И там, вжавшись в карман, стоял уже не волк, а другой, еще более крупный зверь. Огромная черная, шерстистая голова с мощными, разнесенными не менее чем на шесть футов рогами была грозно опущена вниз. Густая борода, свисающая с нижней челюсти, волочилась по земле.

Бун, схватив Инид за руку, медленно попятился назад. Глаза зверя, словно обведенные красным ободком, свирепо сверкали из-под спутанной шерсти.

– Тихо, – предупредил Бун. – Никаких резких движений, иначе он может броситься на нас. Видимо, его донимают волки. Он стар и доведен до отчаяния. – Только отступив за край выпуклости перед карманом, Бун позволил себе остановиться. Отпустив руку женщины, поднял ружье к плечу и пояснил: – Это бизон. В Америке их называют степными быками.

– Какой же он огромный!

– Старый бык. Потянет на тонну, если не больше. Не то что бизоны двадцатого века. А может, это какой-то вымерший вид, например латифрон. Точно не знаю.

– Вы сказали, его донимают волки. Но где волкам с ним тягаться!

– Он стар и, вероятно, болен. Рано или поздно они его доконают. Терпения волкам не занимать. Неспроста он прижался к скале – стоит насмерть на последнем рубеже.

– Я заметила там вблизи пару волков. И еще одного выше по склону.

– Я же говорил вам – они охотятся стаями.

– Бедный бык, – сказала Инид. – Мы не можем как-то помочь ему?

– Самым добрым делом было бы пристрелить его, но на это я пока не способен. А вдруг ему еще выпадет шанс удрать? Хотя, честно говоря, сомневаюсь. Видите птицу там наверху?

– Я ее заметила еще раньше. Парит кругами.

– Выжидает. Предчувствует, чем все кончится. Когда волки загрызут бизона, стервятнику тоже кое-что останется. Пойдемте дальше. Мы ведь собирались поискать воду…

Вскоре они и впрямь нашли крошечный ручеек, просачивающийся из-под пласта песчаника. Собственно, ручейка как такового не было, он сразу впитывался в пересохшую почву, напоминая о себе лишь нешироким влажным пятном. Бун с усилием выкопал ямку, где могла бы собираться вода. Потом они вернулись к времялету взять какую-нибудь посудину, которую можно было бы использовать как ведро. Нашли только скромную кастрюльку. Когда снова добрались до источника, воды в ямке набралось как раз на кастрюльку.

Тем временем Бун убедился, что определил положение солнца без ошибки. Солнце действительно было на западе и успело скатиться гораздо ближе к горизонту.

– В тех можжевеловых зарослях найдутся дрова, – сказал он. – Нам понадобится костер.

– Если бы у нас был топор! – откликнулась Инид. – Я перебрала все, что Хорас напихал в нашу машину. Пища, одеяла, эта кастрюлька, сковородка, зажигалка – вот и все. Топора нет.

– Ничего, обойдемся, – утешил ее Бун.

Они дважды поднимались к зарослям и приволокли древесины больше, чем требовалось на ночь. Солнце уже свалилось за горизонт. Бун запалил костер, предоставив Инид рыться в рюкзаке, выбирая еду.

– По-моему, лучше всего остановиться на ветчине, – предложила она. – Тут есть и буханка хлеба. Как вам это покажется?

– На мой взгляд, замечательно, – поддержал Бун. Сидя у костра, они жевали сандвичи с ветчиной, а вокруг сгущалась ночь. Где-то поблизости жалобно скулил волк, издалека доносились и другие звуки, которые Бун был не в силах распознать. Тьма становилась все непрогляднее, высыпали звезды, и Бун принялся вглядываться в них, прикидывая, есть ли изменения в рисунке созвездий. Минуту-другую чудилось, что да, есть, однако он и в своем-то столетии не был знатоком звездного неба и не мог судить об этом с точностью. На земле, за пределами светового круга, тоже загорелись как бы слабые звездочки – парами, одна подле другой.

– Волки? – догадалась Инид.

– Очень похоже. Скорее всего, они никогда прежде не видели костра. И никогда не видели человека, да и запах его был им незнаком. Им любопытно, а может, и страшновато. Во всяком случае, они настороже. Будут наблюдать за нами исподтишка, на большее не осмелятся.

– Вы в этом уверены?

– Более или менее. Они уже нацелились на того бизона. Когда проголодаются, пойдут на него в атаку. Возможно, два-три из них погибнут, зато остальные насытятся до отвала. Сейчас они просто-напросто ждут, чтобы бизон еще немного ослабел, и уж тогда попробуют его добить.

– Но это ужасно! – воскликнула Инид. – Поедать друг друга…

– А мы чем лучше? Наша ветчина…

– Да знаю я! Знаю! И все-таки ветчина – это не совсем то же самое. Свинью растили специально на убой.

– А по существу никакой разницы: одни существа лишаются жизни, чтобы другие жили.

– По существу, – заявила она, – никто из нас еще не достиг подлинной цивилизованности. Меня, признаться, занимает другое. Когда вы там, в Гопкинс Акре, высвободились из куста шиповника и бросились сломя голову к времялету, а страшилище за вами по пятам, я ожидала, что вы вот-вот исчезнете…

– Исчезну? Как – исчезну? С чего вдруг?

– Вспомните, вы же сами нам рассказывали. Что вы можете в миг опасности взять и ступить за угол.

– Ах вот что! Наверное, страшилище не представляло особой опасности. Вы дожидались меня, люк был открыт. По-видимому, моя способность ступить за угол проявляется лишь как последнее средство к спасению.

– И еще одно. В Нью-Йорке вы ступили за угол, прихватив с собой Коркорана, и очутились в ковчеге Мартина. А куда вы попадали в предыдущих случаях?

– Странная вещь, – ответил он, – но я толком не помню. По всей вероятности, в тех случаях я проводил за углом, где бы это ни было, самый короткий срок. Спустя мгновение я возвращался обратно в свой привычный мир.

– Как хотите, но это не могло длиться всего мгновение. Вам надо было пробыть там достаточно долго, чтоб опасность миновала.

– Да, конечно, вы правы, но я как-то не пробовал выяснять это даже для себя. Наверное, просто избегал смотреть фактам в лицо. Правда, черт ее побери, казалась слишком неправдоподобной. Однажды, помнится, я сказал себе, что дело в каком-то сдвиге во времени, но не посмел довести мысль до конца. Испугался.

– Но где же вы все-таки были? У вас должны были сохраниться хоть какие-то впечатления!

– Каждый раз все казалось ужасно расплывчатым, я словно окунался в густой туман. В тумане были какие-то предметы, но я их четко не видел. Ощущал, что там что-то есть, и замирал от страха. Но почему это вас интересует?

– Время – вот что меня интересует. Мне пришло в голову, что вы могли передвигаться во времени.

– Не испытываю уверенности, что дело обстоит именно так. Я лишь подумал однажды, что это не исключается. Это было бы простейшим объяснением явления, иначе совершенно непостижимого. А мы всегда ищем самых легких, простых ответов. Даже когда самый легкий ответ все равно невозможно понять.

– Вот мы умеем путешествовать во времени, – сказала она, – но я убеждена, что никто из нас по-настоящему не понимает, как это происходит. Мы стащили аппаратуру у бесконечников, и все. Кража стала нашим ответным ударом, у нас не было другого способа бежать от них. Давно, задолго до знакомства с бесконечниками, человечество овладело сверхдальними путешествиями в пространстве. Допускаю, что именно наши дальние путешествия привлекли внимание бесконечников, пробудили у них интерес к нам. Я даже задавала себе вопрос, не связаны ли межзвездные полеты на скорости, многократно превышающей скорость света, с использованием базовых элементов теории времени. Ведь известно, что пространство и время как-то взаимосвязаны, хоть я никогда не могла этого до конца постичь.

– Значит, вы заимствовали технику путешествий во времени у бесконечников. И вы еще называете себя дикарями. Да какие же вы дикари! Уж если кто-то способен не только заимствовать такую идею, но и запрячь ее в работу…

– Там в будущем остались другие, кто наверняка сумел бы использовать путешествия во времени получше нашего. Только они не проявили к тому никакой охоты. Машины, даже самые хитроумные, какие нужны для путешествий во времени, их теперь не волнуют. Они перешли на иной, высший уровень…

– На уровень упадка – вот куда они перешли, – выпалил Бун. – Они отказались от своей человечности.

– А что такое человечность? – спросила она.

– Вы мне не поверите. Но вы здесь со мной, а не там, за миллион лет в будущем.

– Прекрасно понимаю. И тем не менее как может кто бы то ни было знать точный ответ? Разумеется, Хорас всегда уверен в собственной правоте, но Хорас – фарисей. Эмма также уверена в правоте Хораса, но с ее стороны это слепое, глупое поклонение мужу. А вот про Дэвида не могу сказать ничего определенного. Дэвид – шалопай, ему, по-моему, просто наплевать на других…

– А по-моему, нет, – возразил Бун. – Когда доходит до кризиса, ему вовсе не наплевать.

– Есть так много целей, которых человечество могло бы достичь, – продолжала Инид. – Оно могло бы сделать еще очень, очень многое. И вдруг, если историки не врут, люди потеряли интерес к чему бы то ни было. Неужели в наше сознание встроен врожденный тормозной механизм, принуждающий нас замедлить ход? Думаю об этом, думаю – и ни до чего не додумываюсь. Хожу и хожу кругами. Таково уж мое проклятие – ум не в силах успокоиться, пока не переберет все-все возможности, пока не уяснит все тонкости вопроса.

– Ну-ка сбавьте обороты, – сказал Бун. – Вы никак не решите все загадки мироздания за один вечер. Вам надо поспать. Ступайте во времялет, а я останусь здесь и буду поддерживать огонь.

– Не боитесь, что вас растерзают волки?

– Я сплю неглубоко. Буду регулярно вставать и подбрасывать дрова. Пока горит костер, волки предпочтут держаться в отдалении.

– Лучше я тоже останусь здесь, рядом с вами. Так мне будет спокойнее.

– Вам решать. Но во времялете безопаснее.

– Я там задохнусь. Пойду принесу одеяла. Вы ведь тоже не откажетесь от одеяла, не так ли?

Он кивнул:

– Ночью может похолодать…

Взошла луна. Огромная, желтая, будто распухшая, она плыла вверх над нагими холмами, которые стали теперь пепельно-серыми. Земля казалась вымершей – ни шевеления, ни шороха. Даже любопытствующие волки куда-то пропали: за световым кругом больше не было горящих глаз. Потом Бун заметил в лунном сиянии тихо скользнувшую тень и понял: нет, они не ушли, а как бы растворились в ночи, сделались бесплотными. На него повеяло пустотой и одиночеством.

Вернулась Инид, протянула ему одеяло и осведомилась:

– Одного довольно?

– Вполне. Я наброшу одеяло на плечи.

– Вы что, собираетесь спать сидя?

– Мне не привыкать. Это помогает не терять бдительности. Если задремлешь, клюнешь носом и сразу проснешься.

– Никогда не слышала ничего более нелепого, – заявила она. – Вы все-таки удивительный тип.

Бун ответил ей смешком. Через полчаса, когда он встал подбросить дров в огонь, она уже крепко спала, завернувшись в одеяло с головой. Поддержав костер, он снова уселся, натянул одеяло на плечи и, укутавшись поплотнее, положил ружье на колени.

Когда он очнулся в следующий раз, луна стояла высоко в небе. Пламя костра чуть поникло, но топлива пока хватало. Он позволил голове упасть на грудь и почти задремал опять, как вдруг, резко придя в себя, увидел: по ту сторону костра тоже кто-то сидит. На сидящем было какое-то смутно видимое одеяние и нечто наподобие конической шляпы, съехавшей вперед и полностью закрывшей лицо. Бун не шелохнулся. Сознание еще не прояснилось со сна, и, чуть приоткрыв глаза, глядя на нежданного посетителя сквозь ресницы, он поневоле недоумевал: действительно там кто-то сидит или это пустая, навеянная сном галлюцинация? Тот другой также не шевелился. Может, это волк, деформированный сном в сидящего человека? Ну уж нет, сказал себе Бун. Волк, по-дружески расположившийся у костра, – чепуха, это не волк.

Стряхнув летаргию, Бун с трудом поднялся. При первом же его движении видение за костром исчезло. Вот видишь, сказал он себе, там и не было никого, просто-напросто ночной мираж… Переворошив угли подвернувшимся под руку поленом, он сгреб в кучу все, что не догорело, подбавил еще дров и, завернувшись в одеяло, снова задремал.

Наконец он очнулся еще раз, теперь постепенно, как пробуждался бы в собственной постели, однако в подсознании по мере пробуждения нарастал и сигнал опасности. Сигнал заставил его напрячься, он чуточку приоткрыл глаза – прямо перед ним, почти нос к носу, сидел волк. Довольно было приподнять веки повыше, и волчьи глаза, желтые, зловещие, уставились на него в упор не мигая.

Мозг, переполошившись, взывал к каким-то немедленным действиям, но Бун усилием воли удержал тело в повиновении. Не было сомнения: сделай он любое резкое движение, и тяжелые волчьи челюсти снесут ему пол-лица.

Волк, со своей стороны, приподнял верхнюю губу, предуведомляя о рычании, но не зарычал, а позволил губе опуститься. За исключением этого, волк оставался недвижим.

Невероятно, но Бун чувствовал безумное желание расхохотаться. Ну не абсурдно ли: задолго до начала истории, в центре небытия, волк и человек сидят недвижно нос к носу. Абсурд разрешился тем, что человек прошептал, едва шевеля губами: «Здорово, щен!..» При звуке голоса волк немного отполз не вставая, но расстояние между ним и человеком увеличилось на какой-нибудь фут, не более.

Только тут Бун заметил, что костер почти погас. Внутренний будильник подвел своего хозяина, и он проспал.

Волк опять дернул губой, намереваясь зарычать, и опять передумал. Уши, до того прижатые к голове, вдруг выставились вперед, как у любопытного пса. Захотелось протянуть руку и потрепать этого, видимо, дружелюбного зверя по холке. Здравый смысл подавил неуместный импульс. Волк, не отрывая зада от земли, отполз еще немного назад.

Поодаль, за костром, собрались и другие волки, напружинив уши и неотступно следя за происходящим.

Через минуту волк неторопливо встал и попятился. Бун остался сидеть. Пальцы сомкнулись на прикладе ружья, хоть он сразу понял: стрелять уже нет нужды, инцидент исчерпан. Оба, и человек и волк, проявили должное хладнокровие, и опасность миновала, а может, ее и не было. Более чем вероятно, что волк и не собирался причинить человеку зло. Просто костер потух, и волк подобрался поближе, обуреваемый чисто собачьим любопытством: что за новый зверь ни с того ни с сего объявился в его охотничьих угодьях и на что этот зверь, собственно, похож?

Поначалу волк отступал чуть боком, медленно и осмотрительно. Потом совершенно непочтительно повернулся к Буну задом и поскакал длинными прыжками к своим собратьям.

Сбросив с себя одеяло, Бун встал. Костер, как выяснилось, все-таки не совсем догорел. Под верхним слоем золы тлел крошечный огонек. Как только Бун подложил сухих можжевеловых веточек, пламя вспыхнуло вновь, и стало возможно добавить настоящего топлива. Когда он возродил костер и огляделся, волков и след простыл.

Покопавшись в рюкзаке, Бун обнаружил пакет овсяных хлопьев. Воды в кастрюльке еще хватало, так что оставалось лишь отлить сколько надо, засыпать хлопья, найти ложку и хорошенько перемешать. Когда Инид проснулась и села в своем одеяле, Бун, присев у костра, был поглощен приготовлением завтрака. Небо на востоке начало светлеть, в воздухе была разлита прохлада.

Подойдя к костру, Инид присела рядом. Согревая руки, вытянула их над огнем и осведомилась:

– Что там у вас в кастрюльке?

– Овсянка. Надеюсь, вы ее любите.

– В общем, да. Только, боюсь, у нас нет ни сахара, ни молока. О чем, о чем, а об этом Хорас не позаботился.

– Там есть остаток ветчины. Да и что-нибудь еще найдется. Когда мне попалась овсянка, я уже не искал ничего другого.

– Как-нибудь проглочу. По крайней мере, овсянка теплая.

Когда каша сварилась, они дружно вычистили кастрюльку до дна, хоть Инид догадалась верно: ни сахара, ни молока среди припасов не оказалось. После завтрака Бун предложил:

– Пойду к ручейку вымою посуду. Заодно принесу еще воды.

– А я тем временем упакую вещи и перенесу обратно во времялет. Незачем им валяться здесь как попало.

– Хотите, оставлю вам ружье? Она скорчила гримаску.

– Я же не умею с ним обращаться. Да и сомнительно, чтоб меня здесь подстерегла какая-либо опасность.

Он согласился, хоть и не без колебаний:

– Вероятно, так. Если вдруг что-нибудь, прыгайте во времялет и закройтесь.

У источника он встретил двух волков, увлеченно лакающих из выкопанной им ямки. Вежливо отступив, волки позволили Буну наполнить кастрюльки водой и вымыть посуду. Но когда он на обратном пути обернулся, они уже вновь подобрались к ямке и лакали так же сосредоточенно.

Инид по-прежнему сидела у костра и, приветствуя его возвращение, помахала рукой. Подойдя поближе, он задал вопрос:

– Появилась у вас хоть какая-нибудь идея, что предпринять?

Она помотала головой:

– Даже не думала об этом. Если б я могла догадаться, куда улетели остальные, можно бы присоединиться к ним. Но они, наверное, поступили точно как мы – стартовали в мгновение ока и куда попало, лишь бы унести ноги…

– Если неизвестно, куда лететь, значит, в нашем распоряжении уйма времени. Сдается мне, нет большого смысла сниматься отсюда, пока не появится какой-то определенный план.

– Рано или поздно Генри сумеет взять наш след. Сейчас он, как я понимаю, в одной из двух других машин.

– «Рано или поздно», – откликнулся Бун, – это звучит, пожалуй, как «очень долго». А мне что-то не хочется провести остаток моих дней на континенте, где, кроме нас, нет ни одного человека. Уверен, вам тоже не хочется. Можно бы поискать местечко, которое придется нам больше по вкусу.

– Действительно можно, – согласилась она. – Но не сейчас, позже. Если мы оставили след, который можно заметить, неразумно обрывать его. Останемся пока здесь и будем надеяться, что Генри сумеет нас найти.

Он сел на противоположной от нее стороне костра и проговорил:

– В общем-то, легко представить себе места и похуже. Здесь нам, по крайней мере, ничто не угрожает. Хотя, боюсь, спустя какой-то срок нам здесь порядком наскучит. Равнины да холмы, птицы в небе, а на земле волки да бизон собственной персоной. И никаких событий.

– У нас кончится еда, – встревожилась она.

– Еды здесь сколько угодно. Бизоны и другие животные, годные в пищу. – Он похлопал по прикладу ружья. – Пока оно не откажет, прокормимся. А когда кончится последний патрон, сделаем себе копья, а может, луки и стрелы.

– До этого не дойдет, – заверила она. – Мы снимемся отсюда гораздо раньше.

Потянувшись к кучке веток, он выбрал три-четыре нетолстых и, подбросив в огонь, заметил:

– Придется еще раз сходить за дровишками. А то скоро иссякнут.

– Давайте сегодня заготовим их целую гору, – отозвалась Инид. – Не лазать же, в самом деле, наверх в ту рощицу каждый день…

Низкий рев, раздавшийся где-то невдалеке, заставил их обоих вскочить. Рев оборвался, потом повторился, перейдя в низкое мычание.

– Это бык, – догадался Бун. – С ним что-то неладно.

Инид вздрогнула.

– Наверное, волки решились напасть.

– Пойду погляжу, – сказал Бун и сделал несколько шагов.