355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Клиффорд Дональд Саймак » Отцы-основатели. Весь Саймак - 10.Мир красного солнца » Текст книги (страница 5)
Отцы-основатели. Весь Саймак - 10.Мир красного солнца
  • Текст добавлен: 14 октября 2016, 23:40

Текст книги "Отцы-основатели. Весь Саймак - 10.Мир красного солнца"


Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 58 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

– Ну… если ты уверен…

– Вперед, Боб. Ничего не случится.

Вытащив второй провод, я затаил дыхание, подсоединяя к приборчику еще один марсианский цилиндр. При малейшем признаке неполадки я был готов вырвать штепсель из разъема, но ничего страшного не произошло. Цилиндр с марсианином медленно начал светиться и приобрел свою обычную прозрачность.

Тарсус-Эгбо поморгал, словно просыпался от глубокого сна.

– Кор, – поприветствовал я его по-марсиански.

Он важно отозвался.

Я передвинул цилиндр, чтобы марсианин мог видеть моего друга.

Кен быстро изложил свою просьбу, и марсианин серьезно ответил:

– У меня действительно очень хорошее зрение. Землянин, твое предположение верно. У помещенного в цилиндр действительно обостряются имеющиеся способности. Я уверен, что разгляжу здание, если оно там, конечно, есть. А теперь передвинь мой цилиндр так, чтобы я мог туда посмотреть.

Я развернул цилиндр, а Кен подробно объяснил Тарсусу-Эгбо, где он видел странное здание.

– Ты прав, землянин, оно там есть, – ответил марсианин, – Это пирамида, одна из множества стоявших в этой пустыне в мое время, но их, еще до моей смерти, почти все уничтожили.

– Зачем? – удивился Кен.

– Тому есть две причины, – начал марсианин, – Эти сооружения были возведены древними людьми, которые следовали нечестивой религии и использовали пирамиды как храмы. Те, кто уничтожал эти постройки, получали огромную награду, поскольку в пирамидах неизменно находили несметные сокровища. Набожность и надежда на прибыль подхлестывали мой народ в их богоугодном деле. Вид уцелевшей пирамиды бесит меня. Я думал, что теперь-то уж все они должны были быть стерты с лица земли. Это оскорбление Келл-Рэбина, оскорбление всего Марса, что она до сих пор стоит здесь. Это нечистый след самого омерзительного культа, который когда-либо находил приверженцев на нашей прекрасной планете.

Мне показалось, будто я услышал слабый смех, исходящий из цилиндра Кена, но не был уверен, потому что он тут же заговорил:

– Что ты скажешь, Тарсус-Эгбо, если мой друг уничтожит эту пирамиду? Сможет ли он это сделать? Как думаешь, он найдет там богатство?

– Это была бы великая служба Марсу, если он сделает это, – с чувством сказал марсианин, – Я поблагодарю его, и верховный священнослужитель тоже его поблагодарит. Возможно, когда твой друг умрет, он удостоится чести быть заключенным в цилиндр, так же как и ты. Я прощу ему тот вред, который он нанес мне в безрассудном поиске знаний, и вознесу хвалу за разрушение пирамиды.

– Но, – возразил Кен, – мой друг не нуждается в твоей благодарности, равно как и в благодарности верховного священника. На самом деле, – на этот раз я уверен, что слышал смех, – он вряд ли захочет с ним встретиться. И я, пожалуй, буду возражать, если он захочет оказаться в цилиндре. Его интересует только богатство, которое можно найти в пирамиде.

– Если это все, чего он хочет, – прогремел Тарсус-Эгбо, – он его там найдет. Сокровища, которые потрясут его воображение. Драгоценности, которые подобны пламени, и драгоценности, подобные льду, камни, которые наливаются глубокой синевой, как предвечернее небо. Также он там найде…

– Подожди, – загудел Кен, – Ты понимаешь, что ты во власти моего друга? Ты понимаешь, что он может очень разозлиться, если не обнаружит в пирамиде тех сокровищ, которые ты так ярко расписал? Ты понимаешь, что он может прийти в дикую ярость и разобьет твой цилиндр, уничтожив твое бессмертие? Мой друг скор на расправу, и лучше не испытывать его терпение.

– Он найдет сокровища, удивительные сокровища, в этой пирамиде, – настаивал марсианин, охваченный ужасом.

– Но откуда ты знаешь, что твои соотечественники не забрали их оттуда? Если пирамида до сих пор стоит посреди пустыни, то это вовсе не значит, что и сокровища тоже там.

– Они там, – повторил марсианин, – Если бы мой народ нашел пирамиду, ее бы сровняли с песком пустыни.

– Я думаю, это все, что он может нам сказать, Боб, – сказал Кен, и я отсоединил цилиндр марсианина.

– Для меня все это новость, – признался я своему другу. – Я очень долго изучал историю марсиан, пока они не вышвырнули меня прочь, но я первый раз в жизни слышу об этих невероятно древних строениях.

– Неудивительно, что ты ничего не слышал, – успокоил меня Кен. – Это слишком тесно связано с их религией. Думаешь, ты мог бы хоть что-то узнать об этом культе от самих марсиан? Мы наткнулись на следы их еще более древних религий помимо их воли и очень дорогой ценой.

– Это совершенно меняет дело, – кивнул я.

Кен на мгновение замешкался, потом продолжил свою мысль:

– Я понимаю. С помощью сокровищ, которые расписал Тарсус-Эгбо, можно многого добиться. Добиться всего, чего бы нам захотелось. Эти богатства, Боб, если мы сможем их добыть, чрезвычайно важны для нас. Ведь это означает, что мы сможем продолжить свою отложенную партию против марсиан. Это будет означать, что после всего случившегося нам не придется отказываться от мести. Это означает также, что наконец, приняв все необходимые меры предосторожности, ты сможешь исследовать кости Келл-Рэбина. Стоит попробовать.

– Да, стоит, – ответил я. – И мы попробуем этой же ночью. Мы сможем долететь до пирамиды за несколько минут.

– Да уж, от меня теперь, кроме советов, ничего не добьешься. Хотелось бы мне по-прежнему иметь пару крепких рук, чтобы помочь тебе. Двое могли бы сделать больше, чем один. Но все, что я могу, – это сидеть в стороне, поддерживать разговор и давать советы.

– Ну и хорошо, старик, – утешил я его, – Теперь я тебя отключу. Я подсоединю прибор к генератору во флаере и подключу тебя снова, так что ты ничего не пропустишь.

– Не волнуйся ты из-за меня, – запротестовал Кен, – Я и так для тебя слишком большая обуза…

– Слушай, заткнись, – бросил я и выдернул разъем, заставив его замолчать самым эффективным образом.

Я бился целый час и при помощи тех немногих инструментов, которые были под рукой, сумел приоткрыть запечатанную дверь огромной пирамиды, которая мрачно возвышалась посреди холодной ночи марсианской пустыни. Надо мной висели две луны, и тысячи звезд были приколоты к черно-синему небу наподобие драгоценных булавок. Ночной ветер пустыни тоскливо завывал, натыкаясь на пирамиду. Атомный генератор флаера мягко гудел, снабжая энергией фонари и пульт управления. К нему я подключил и прибор, который позволял цилиндру с мозгом Кена находиться в рабочем состоянии.

– Думаю, сегодня я чертовски хорошо потрудился. – Я обернулся к цилиндру, и мой друг пробурчал мне в ответ что-то ободрительное.

Огромный камень, правда, сдвинулся лишь чуть-чуть, и я снова всем телом налег на металлический прут, которым пользовался как рычагом. Гигантский блок сдвинулся еще на пару дюймов, и я вновь напрягся. Так я и боролся с ним, пока не убедился, что еще немного – и он вывалится.

– Я его почти победил, – сказал я Кену, – Я тебя немного отодвину с дороги. Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

– Да, не очень-то хочется погибнуть сейчас, когда мы в одном шаге от величайшего открытия. – Он засмеялся.

– Этот марсианин мог солгать.

– Нет, – решительно отмел мое предположение Кен, – Он говорил правду. Эта угроза насчет того, что ты разрушишь его драгоценный цилиндр, если он лжет, заставила бы его немедленно сменить песню. Забавно, как много значения эти ребята придают вечной жизни, да еще такой. Если со мной ничего не случится, я, пожалуй, попробую нанять кого-нибудь, чтобы меня вставили в голову, когда мне будет сотни две лет. Больше я здесь не выдержу.

Хохоча, я взял цилиндр и перенес его на несколько футов, а потом закончил работу. Еще несколько рывков, камень выскочил из паза и рухнул, глубоко зарывшись в песок. Второй камень мне удалось вынуть значительно быстрее, с третьим и четвертым дело пошло и вовсе легко. В конце концов получилась достаточно большая дыра, чтобы протиснуться в нее и исследовать внутренние помещения пирамиды.

Подсвечивая себе фонариком, чей свет скакал передо мной, как заяц, я пролез в образовавшуюся щель и мягко спрыгнул на пол, вымощенный огромными каменными плитами вроде тех блоков, из которых была построена сама пирамида.

Я поводил фонариком из стороны в сторону, и вдруг в круг света попал огромный каменный куб, очевидно алтарь, установленный посередине помещения. Впрочем, как оказалось позднее, к алтарю эта штука не имела почти никакого отношения. А перед алтарем, расставленные в ряд, стояли огромные сундуки. Сундуки с сокровищами!

Сердце мое подпрыгнуло, и я подбежал к сундукам. Ухватившись за один из них, я попытался поднять крышку, но обнаружил, что не в состоянии это сделать. Крякнув, я поднял сундук и с трудом – поскольку он был тяжелый – выбрался из пирамиды и выволок добычу.

Вооружившись все тем же металлическим прутом, я набросился на крышку и, отодрав металлические части и расколов деревянное основание, справился с ней. Когда я откинул раскуроченную крышку, на миг мне показалось, что таинственный живой огонь опалил мое лицо, ударил по глазам, я заслонил их и отступил.


Последний вызов

Передо мной лежали сокровища древних жителей Марса. Сокровища, которые хранились за священными стенами призрачной пирамиды!

Тарсус-Эгбо говорил правду! Вот он, выкуп планеты! Вот оно, сокровище, о котором мы даже и мечтать не могли! Здесь лежали редчайшие драгоценности, которые то нежно сияли в мягком свете двух лун, то вдруг вспыхивали загадочным огнем, словно перед нами продолжали свой танец живые существа.

Кен завизжал:

– Это сокровище, Боб! Это сокровище! Мы богаты, богаты, как никто! Мы триллионеры! Теперь мы можем продолжить! Теперь мы можем запихнуть кости этого Келл-Рэбина в глотку проклятых марсиан! Теперь мы заставим их заплатить за все, заплатить… заплатить, черт их побери, за мой радий, за мое тело, за весь тот ад, через который они нас заставили пройти! Мы их поймали, мы их поймали… прямо за их мерзкое горло!

Вид мерцающих драгоценностей пробудил мою прежнюю ненависть, всю страстную жажду мести, которая меня обуревала. Эти камни символизировали могущество, возможность нанести ответный удар Марсу. Хотя мы на какое-то время совсем забыли о наших планах… Но нет, они всегда, как я теперь понимаю, скрывались в глубине нашего сознания, выжидая удобного момента, мига освобождения – освобождения, которое дали сокровища. Красный туман заволакивал мой взгляд, от возбуждения я едва мог дышать. Кен был прав! С помощью всего этого мы схватим Марс за горло, мы сможем запихнуть заплесневелые мощи Келл-Рэбина в глотки представителей высшей власти и священнослужителей!

Сумасшедшие? Да, пожалуй, мы сошли с ума. Думаю, мы всегда были такими – я с тех пор, как меня изгнали с Марса, а Кен с тех пор, как у него отобрали его радиевое месторождение.

– Да, это сокровище, Кен, – Я задыхался, – Это сокровище, и, кстати, еще не все. В пирамиде есть еще четыре таких же сундука!

Я наклонился над драгоценностями, глубоко погрузил в них пальцы и вытащил полную горсть камней, которые мерцали и вспыхивали, испуская голубые, красные, белые и зеленые искры. Некоторые упали на песок и переливались там разноцветными бликами.

– Смотри, Кен! – воскликнул я. – Да, черт возьми, на все это мы сможем купить целую планету. Мы можем купить весь Марс и отправить его в преисподнюю, если захотим!

Я швырнул камни на песок перед ним и бросился обратно к пирамиде. Один за другим я вытаскивал сундуки и с помощью того же прута взламывал крышки. Все они были доверху полны драгоценностями. По размеру камни сильно отличались – некоторые не больше горошины, зато другие чуть ли не с кулак. Скорее всего, приношения, сделанные какому-нибудь древнему богу. Приношения, сделанные людьми, которых ветер времени стер в пыль тысячелетия назад.

– Ты уверен, что это все? – спросил Кен.

– Тебе мало? – усмехнулся я.

– Более чем достаточно, – согласился мой друг. – Но если есть еще, то нам они пригодятся.

Молча согласившись с ним, я снова полез в пирамиду. Я медленно обследовал все закутки и углы, и в конце концов очередь дошла до каменного куба в центре. Я обогнул алтарь. Едва ли понимая, что делаю, я поднял обутую в тяжелый ботинок ногу и с силой стукнул по алтарю. Не знаю, зачем я это сделал, поскольку вполне допускал, что это единый монолит.

Когда я врезал по алтарю, одна из боковых плит сдвинулась с места. Видимо, поворотный механизм был установлен на задней стороне куба, от моего удара он сработал, закрывающий отверстие щит качнулся, и изнутри вылетел длинный, узкий ящик. Я отпрыгнул в сторону, он с грохотом ударился о каменный пол и раскололся.

Я вскрикнул и едва не упал, все-таки стараясь держать луч света направленным на ящик. Из него выкатилось что-то круглое и белое, и, пока оно катилось, я понял, что это человеческий череп.

Дрожа как осиновый лист, я придвинулся ближе к сломанному ящику, ногой откидывая с дороги куски расколовшегося в щепы старого дерева. Мой фонарик высветил человеческий скелет, скелет землянина! Немного испуганный, я нагнулся и осмотрел кости. Они были в жалком состоянии, но принадлежали, безусловно, жителю Земли, не марсианину. Разогнувшись, я подошел к черепу, поднял его и осмотрел зубы. Их было тридцать два. Тридцать два, в то время как марсиане могли похвастаться не более чем двадцатью четырьмя. Череп рассыпался в моих руках. Он, должно быть, был невообразимо стар.

Я выбрался на свежий воздух. Скелет землянина в древней марсианской пирамиде, которая была закрыта, в которую не проникал ни один смертный взгляд, тысячи и тысячи лет! Что это может означать? Что за ужасный секрет скрывает Красная планета? Земляне приземлились на Марсе, на своем первом космическом корабле всего несколько столетий назад. А я нашел скелет, которому несколько тысячелетий… Ошеломленный, я зашатался от головокружения, дрожа и пытаясь понять суть Удивительного открытия, которое только что совершил.

Земляне, похоже, посещали Марс прежде! Другие цивилизации, вознесшиеся на неизмеримые высоты задолго до зарождения той, частью которой являемся мы. Были ли это люди Атлантиды, люди Му [1]1
  Некогда высокоразвитая, очень древняя цивилизация на не существующем сейчас материке Лемурия (Му), следы которой находят на некоторых островах Микронезии. – Здесь и далее везде, за исключением особо оговоренных случаев, примечания переводчика.


[Закрыть]
или народ, забытый прежде, чем эти два достигли расцвета?

Другие земные расы посещали Марс… Но почему я нашел скелет в одной из пирамид, в храме древней религии, древней даже для столь обремененной годами планеты, как Марс? Возможно ли, что… могли ли земляне считаться богами? Могла ли гордая марсианская раса… могла ли гордая религия?..

Я, спотыкаясь, сел на песок и, громогласно хохоча, запрокинул голову, глядя, как две луны мягко мерцают над мертвыми сокровищами пустыни.

За последние несколько лет случилось множество событий, и когда я думаю об этом, то поражаюсь, насколько много всего я пережил. Только пять лет прошло с тех пор, как я и Кеннет Смит, с сокровищами и цилиндром, в котором находился марсианин Тарсус-Эгбо, смогли тайно покинуть Красную планету на космическом корабле некоего капитана, решившего рискнуть жизнью за пару пригоршней драгоценных камней. Мы тайно прилетели на Землю, и капитан высадил нас в необитаемой части Скалистых гор.

Около года мы прятались в горах и обсуждали наши дальнейшие планы. Наконец, уверенный, что и Земля, и Марс давно потеряли наш след, я надежно спрятал драгоценности, кроме тех, что лежали у меня в кармане, оставил в укрытии оба цилиндра и отправился «в мир».

Теперь в маскировке уже не было нужды. Когда я взглянул в зеркало, то даже сам легко поверил, что мне за сорок. Мои волосы поседели, лицо избороздили глубокие морщины и шрамы.

В Чикаго мне пришлось поволноваться, извлекая ларец, в котором хранились кости Келл-Рэбина из хранилища. Но представленные мной документы были в порядке, и у полиции не возникло причин проверять или возражать, так что мой сундук был без помех передан мне на руки.

Впереди меня ожидало много работы, и я занялся делом. Я понимал, что у меня может оказаться мало времени, потому не терял ни минуты. И найму чертежников, электриков, экспертов по радио, лаборантов, и получению разрешений на металл и другие материалы – всему этому я должен был уделить внимание лично, и я работал, не покладая рук. Я платил огромные деньги, но драгоценности, которыми мы завладели, предоставляли колоссальную возможность покупать все, причем с легкостью, недоступной даже самым богатым людям планеты. За сокровища древней пирамиды я приобретал самые лучшие материалы, нанимал самых опытных мастеров, добивался самых быстрых темпов работы.

Месяцем позже я уволил последнего работника, который трудился на постройке мощнейшей радиовещательной станции. Она высится в десяти милях от того места, где я сейчас сижу и пишу все это. Это самая мощная станция во Вселенной, мощнее даже, чем знаменитые станции Юпитера. Моя станция – гордость Земли, Меня приветствуют по всей планете – как одного из величайших благотворителей. С помощью этой станции послание может достичь даже ледяного Плутона, расположенного настолько далеко, что Солнце с его поверхности кажется не более чем еще одной звездой среди тысяч звезд.

Если бы только Земля заподозрила, что за сообщение будет отправлено в эфир с моей станции самым первым, радиовещательную точку немедленно уничтожили бы приказом правительства. Если бы только Марс заподозрил, что произойдет не далее как через час, флот боевых кораблей тут же покинул бы поверхность планеты, чтобы в течение нескольких часов блокировать Землю.

Земля назовет меня изменником, Марс занесет мое имя в самые черные списки, мои знакомые скажут, что я сошел с ума. Я безумен, безумен от страданий, безумен в своем сумасшедшем желании унизить жестокую и заносчивую расу. Мое безумие породило замечательный план мести, ужасный, холодный, просчитанный до мелочей. И мир не подозревает ни о чем. И марсиане, которые восхваляют мою филантропическую деятельность, не подозревают.

Сумасшедший, безумный, скажете вы, настоящий маньяк. Как, я вас спрашиваю, я мог не сойти с ума? Кто-нибудь сможет сохранить рассудок, если день за днем, лицом к лицу будет сидеть с мозгом своего друга, упакованным в металлический цилиндр? Постоянно и неудержимо вспоминая прежние дни, когда эта штука в цилиндре ходила на двух ногах, смеялась и шутила, наслаждалась хорошей сигаретой…

Все-таки я должен спешить. Я потерял много времени.

Последние четыре года я жил в ужасе, что кто-нибудь узнает меня, что я буду разоблачен как убийца марсианских священнослужителей в одном из отелей Чикаго или как человек, который нанес оскорбление марсианской религии и осквернил храм Салдабар.

Я держал себя в руках. Я получил репутацию осторожного, скромного, замкнутого человека. Я не позволял себя фотографировать и не давал интервью. Я оставался Великой Загадкой, и потому обо мне больше, чем о ком-либо еще, говорили и писали.

Я не желал себе славы и не стремился к ней, поскольку жизнь не представляла для меня никакой ценности. Наоборот, я боялся, что буду разоблачен до того, как пробьет мой час, прежде чем я закончу подготовку к осуществлению всех своих планов. Теперь этот час близок, и даже если я проживу чуть дольше, чем планирую, мир ничего не будет знать обо мне.

Осталось подождать совсем немного. Мною все хорошо продумано, все подготовлено. Работа с радиовещательной станцией закончена. Здесь, среди скал самого большого горного массива Северной Америки, есть огромный подвал, втайне выдолбленный по моему приказу. Сегодня ночью доктор Джон Е. Бар-стон, самый знаменитый хирург Земли, осуществит в этом подземелье сложнейшую операцию. Потом он уйдет и заберет с собой большой ларец с драгоценностями, всем, что осталось от великого марсианского сокровища. Он возьмет его себе, как плату за молчание. Люди, которые построили подземелье, живут теперь в колониях на Меркурии, и они тоже будут молчать. Мне это стоило нескольких пригоршней сияющих камней.

Моя месть – мой сокрушающий удар. Через несколько часов Марс станет объектом насмешек всей Вселенной. Через несколько часов марсианская религия станет посмешищем.

Марсиане, которые выгнали меня со своей планеты, которые украли радиевые копи, а затем и тело моего друга, марсиане, которые превратили меня и Кеннета Смита в изгоев, почувствуют, что такое наш гнев. Я ударю их по самому болезненному, самому уязвимому для насмешек чувству – религиозности. Я отниму у них их гордую религию, я обрушу их карточный домик, я унижу их мерзких священнослужителей. Я украду их веру, как они украли тело Кеннета Смита.

Добрый старый Кен! Мы остались друзьями, как и десять лет назад. Он изумительно держится. Он делает вид, будто его ужасное положение не имеет для него особого значения. Но я знаю, он очень тяжело переживает то, что с ним случилось, так же тяжело, как и я. Он так от меня зависит. Я тот, кто его включает и выключает. Я тот, кто поворачивает его цилиндр, чтобы он мог видеть окружающую обстановку. С течением времени его чувства и мозг развиваются. Его разум настолько обострился, что теперь мой друг представляет собой буквально сгусток чистой логики. Его основная страсть – месть, месть марсианской расе, и я ему в этом помогаю.

Здесь у меня электронная запись моего голоса. Совсем скоро я включу станцию на всю мощь, и прежде, чем они ее отключат, каждое живое существо во Вселенной узнает мою историю. Каждый человек узнает, как кости Келл-Рэбина были украдены из Храма Салдабар и марсиане несколько лет поклонялись пустой коробке. Они узнают о скелете, найденном мною в пирамиде посреди пустыни Арантиан, и о религиозном неистовстве, которое подвигло марсиан разрушить все пирамиды, какие им только удалось найти.

Также они узнают всю правду о Келл-Рэбине, чьи кости были предметом поклонения в течение неисчислимых столетий, как святые мощи и почитаемые реликвии. Они узнают, что кости Келл-Рэбина – кости землянина, человека, который, должно быть, жил на Земле за миллионы лет до того, как Му поднялись из моря. Они узнают, что марсианская раса поклонялась землянам как богам и что кости Келл-Рэбина были уложены в раку и превратились в объект поклонения через много лет после его смерти… А из того, что кости Келл-Рэбина и кости в старой пирамиде принадлежат землянам, слушатели и сами смогут сделать соответствующий вывод.

Ну а марсиане, что ж они? Когда мои слова долетят до горнодобывающих станций Меркурия и торговых аванпостов Плутона, где к тому моменту уже будет гордая религия Марса? Растоптана, раздавлена, уничтожена! Уничтожена, как труд Кена Смита на их ужасных радиевых копях, как само его тело. Мои слова отнимут у них то, что было им дороже всего, вся их религия станет ничем, вся их вера превратится в пустые слова, которые просвистел ветер.

Марсиане поклонялись землянину! Марсиане, уверенные, что они поклоняются богу столь великому, что остальные народы не стоят даже их взгляда, узнают, что они поклонялись вовсе не богу, а человеку с Земли, одному из презираемых, деловитых, жадных до денег людей с третьей планеты.

И потом, когда все будет сделано, я поспешу дать мои последние указания. Они будут обращены к доктору Барстону, и произойдет это в подземелье, которое выбито в холодных скалах. Несколько недель назад я передал в его руки полное руководство, продиктованное мне Тарсусом-Эгбо, касательно процесса перемещения человеческого мозга в цилиндр. Такой цилиндр, специально сконструированный под руководством и по указаниям марсианина, ожидает меня в подземелье.

Там, в подземелье, я буду лежать на операционном столе, а доктор Барстон извлечет мой мозг из отведенного ему природой места и поместит в цилиндр. А когда он уйдет с сундуком драгоценностей под мышкой, в пещере останутся три цилиндра, стоящие в ряд… ожидая чего?

Доктор закроет за собой каменную дверь, и штыри автоматически запрут помещение. Мы трое, Кеннет Смит, Тарсус-Эгбо и я сам, будем находиться в самом сердце горы, ожидая своей судьбы.

Возможно, через миллион лет человеческая наука настолько продвинется вперед, что нас сумеют найти, и, может быть, тогда они уже будут знать, как извлечь нас из цилиндров и вернуть нам тела. Может быть, люди никогда не придут и мы навечно останемся в глубокой дреме, напоминающей смерть. Возможно, мы никогда не пробудимся ото сна, может, никто никогда не подключит к нам небольшой прибор. Если кто-нибудь обнаружит вход в наше подземелье, он найдет здесь начертанную на металлических страницах полную информацию о том, кто мы и что с нами надо делать. Этим указаниям при желании ему легко будет следовать.

Меня ничто больше не держит в этой жизни. Наверное, мне следовало бы умереть. Идея операции – это предложение Кена, и я в конце концов согласился с ним. Я собирался, когда мщение будет совершено, поступить проще – разрушить его цилиндр, а потом убить себя. Но он настоял на операции, как на более перспективном пути.

Всего несколько минут ожидания. Я должен приступить к передаче сообщения. А потом мне придется спешить, чтобы отдать последние указания доктору Барстону. Моя последняя мысль будет, я знаю, об успешной реализации моего замысла, вне зависимости от того, буду ли я жить вечно, или, в ходе неудачной операции, закончу свои дни сегодня. Все равно. И тот и другой исход для меня одинаково приемлем. Моя месть сегодня свершится.

Когда нож рассечет мой череп, вся Вселенная будет слушать мои последние слова, и имя Келл-Рэбина отныне станет вызывать лишь гомерический хохот.

Сенсационное исчезновение.

Пожар на новой внепланетной радиовещательной станции скрыт покровом глубокой тайны.

Выдержки из прессы

Вентнор, Калифорния, пятое октября.

Когда новая гигантская межпланетная станция IXXB прошлым вечером начала свою первую трансляцию, каждый обитатель Вселенной, затаив дыхание, замер у своего радиоприемника в ожидании сенсационного сообщения, с которым должен был выступить ее благородный владелец, мистер Роберт Хамфри. Со строительством станции было связано много таинственного и необъяснимого, она уникальна по своей мощности, но, кажется, нет ни одного столь же уникального человека, кто смог бы завоевать доверие немногословного господина Хамфри, кто намекнул бы, в чем заключалась суть его загадочного сообщения. Завеса упала бы с этой тайны во время первой передачи.

Мистер Хамфри потратил много сил, чтобы привлечь повышенное внимание публики к своей речи, которая должна была прозвучать на торжественном открытии. Но, вместо того чтобы самому взять микрофон, он предпочел использовать запись. Видимо, готовясь к передаче, владелец студии остался недоволен первыми вариантами текста или звучанием собственного голоса. Поскольку он планировал сделать свое обращение ярким и запоминающимся, он лично несколько раз редактировал текст, желая добиться стопроцентного успеха.

Станция, как известно, должна была начать работу в восемь часов ровно, и общественность не только Земли, но и других планет Солнечной системы находилась в нетерпеливом ожидании первой передачи. Причина, конечно же, была в том, что мистер Хамфри приложил немало усилий и средств на рекламу в газетах и на радио, которая транслировалась на других станциях, кроме того, он использовал все возможности, чтобы разжечь интерес к своей вступительной речи. В рекламных объявлениях использовались самые сенсационные заголовки. Несомненно, мистер Хамфри хотел быть уверен, что все жители Солнечной системы в установленный час прильнут к своим радиоприемникам. Такие заголовки, как «Самая драматическая история во Вселенной», «Открытия, которые перевернут Вселенную», разумеется, послужили причиной появления разнообразных догадок по поводу того, что это будет за передача, и усиленно подогревали общественный интерес.

За несколько минут до наступления исторического момента над городом разразилась страшная гроза, и всего через пару минут после восьми часов в студию огромной станции ударила молния. В эфире прозвучали лишь слова диктора, представившего мистера Хамфри, и самое начало записи: «Леди и джентльмены, я хочу раскрыть вам самую драматичную тайну всех времен…». После удара молнии передача прервалась, ибо в студии начался пожар. Поскольку диктор и двое сотрудников студии были оглушены, огонь быстро распространился, и запись погибла в огне.

На всей радиостанции не нашлось копии записи, но, что наиболее странно, Боба Хамфри, как выяснилось, не было в здании. Он чудесным образом исчез. В настоящий момент ситуация становится все более загадочной, поскольку уже шестнадцать часов о мистере Хамфри нет никаких сведений. Очевидно, что, если бы он находился рядом со станцией, он мог бы лично продолжить передачу или предоставить другую запись. Огонь был не слишком силен, и главную радиоэлектростанцию не повредил, пострадала только студия. Станция приступила к работе через три часа после того, как потушили пожар. Но мистер Хамфри упорно молчит. Кое-кто из сотрудников станции сообщил, что, прощаясь с ними накануне вечером, известный филантроп предупредил, что «они должны будут искать себе новое место работы». Неприятная шутка внушает страх и недоумение…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю