Текст книги "Отцы-основатели. Весь Саймак - 10.Мир красного солнца"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 58 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

Корреспондент рассчитывал услышать высокий и тонкий звук, но не услышал ничего вообще. Внезапно на него обрушилось ужасное одиночество; он ощутил себя сбитым с толку, утратившим способность понимать, испытал раздражение. Ощущения становились все сильнее. В мозгу отдавался беззвучный плач, исполненный боли и тоски, – щемящий сердце плач по дому. Вудс понял, что «слышит» причитания марсианина, который скулил, как скулит оставленный на улице в дождливый вечер щенок.

Руки сами потянулись к наушникам и сорвали их с головы. Вудс потрясенно уставился на Гилмера.

– Оно тоскует по дому. По Марсу. Плачет, как потерявшийся ребенок.

– Теперь оно уже не пытается войти в контакт, – отозвался Гилмер. – Просто лежит и плачет. Оно не опасно сейчас, однако раньше… Впрочем, дурных намерений у него не было с самого начала.

– Послушайте! – воскликнул Вудс, – Вы провели здесь целый день, и с вами ничего не случилось. Вы не спятили!

– Совершенно верно, – сказал Гилмер, кивая, – Спятили животные, а я сохранил рассудок. Между прочим, со временем привыкли бы и они. Дело в том, что Меховушка разумна. Ее отчаянные попытки связаться с другими живыми существами порой приводили к тому, что она проникала в мозг, но не задерживалась там. Я ей был ни к чему. Видите ли, на корабле она уяснила, что человеческий мозг не выдерживает контакта с ультразвуком такой частоты, а потому решила не тратить попусту силы. Она попробовала проникнуть в мозг обезьян, слонов и львов в безумной надежде отыскать разум, с которым сможет поговорить, который объяснит, что происходит, и уверит ее, что она сумеет вернуться на Марс. Зрения у нее, я убежден, нет; нет почти ничего, кроме ультразвукового «голоса», чтобы изучать окружающее пространство. Возможно, дома, на Марсе, она разговаривала не только с родичами, но и с иными существами. Двигается она крайне медленно, но, может, у нее не очень много врагов, следовательно, вполне хватает одного органа чувств.

– Разумна, – повторил Вудс, – Разумна до такой степени, что к ней трудно относиться как к животному.

– Вы правы, – сказал Гилмер. – Быть может, она разумна ничуть не меньше нас с вами. Быть может, это – выродившийся потомок великой расы, что некогда правила Марсом… – Он выхватил изо рта сигару и швырнул ее на пол. – Черт побери! Предполагать можно что угодно. Правды мы с вами, вероятно, не узнаем, как не узнает и человечество в целом.

Доктор поднялся, ухватился руками за край резервуара с окисью углерода и подкатил его к аквариуму.

– А надо ли ее убивать, док? – прошептал Вудс, – Неужели надо?

– Разумеется! – рявкнул Гилмер, резко повернувшись на каблуках. – Представляете, какой поднимется шум, если узнают, что Меховушка прикончила экипаж звездолета и свела с ума животных в зоопарке? А что, если такое будет продолжаться? В ближайшие годы полетов на Марс явно не предвидится – общественное мнение не позволит. А когда следующаяэкспедиция все же состоится, ее члены, во-первых, будут готовы к ультразвуковому воздействию, а во-вторых, им строго-настрого запретят брать на Землю таких вот меховушек. – Он отвернулся, потом снова посмотрел на корреспондента: – Вудс, мы с вами старые приятели. Знаем друг друга давным-давно, выпили вместе не одну кружку пива. Пообещайте, что ничего не опубликуете. А если все-таки напечатаете, – зычно прибавил он и широко расставил ноги, – я вас в порошок сотру!

– Обещаю, – сказал Вудс, – Никаких подробностей. Меховушка умерла. Не вынесла жизни на Земле.

– Вот еще что, Джек. Нам с вами известно, что ультразвук частотой тридцать миллионов герц превращает людей в безмозглых убийц. Нам известно, что его можно передавать через атмосферу – вероятно, на значительные расстояния. Только подумайте, к чему может привести использование такого оружия! Наверно, те, кто бредит войной, рано или поздно узнают этот секрет, но только не от нас.

– Поторопитесь! – с горечью в голосе произнес Вудс, – Поспешите, док. Вы слышали Меховушку. Не длите ее страданий. Ничем другим мы ей помочь не можем, хотя втянуть втянули. Ваш способ – единственный. Она поблагодарила бы вас, если бы знала.

Гилмер повернулся к резервуару, а Вудс снял трубку и набрал номер редакции «Экспресс».

В его мозгу по-прежнему звучал тот щенячий скулеж – горький, беззвучный крик одиночества, скорбный плач по дому. Бедная, бедная Меховушка! Одна в пятидесяти миллионах миль от дома, среди чужаков, молящая о том, чего никто не в силах ей предложить…

– «Дейли экспресс», – послышался в трубке голос ночного редактора Билла Карсона.

– Это Джек, – сообщил Вудс, – Слушай, у меня есть кое-что для утреннего выпуска. Только что умерла Меховушка… Да, Меховушка, то животное, которое прилетело на «Привет, Марс-IV». Ну да, не выдержала, понимаешь… – Он услышал у себя за спиной шипение газа: Гилмер открыл клапан.

– Слушай, Билл, я вот о чем подумал. Можешь написать, что она умерла от одиночества… Точно, точно, от тоски по Марсу… Пускай ребята постараются: чем слезливей – тем лучше…

МАРСИАНСКИЙ ОТШЕЛЬНИК

Солнце пропало за западной кромкой канала Скелетов, и мгновенно наступила ночь. Сумерек не было. Сумерки в разреженной атмосфере Марса – вещь совершенно невозможная. Марсианская ночь стремительно сковывала все вокруг ледяным дыханием, а мерцающие звезды отплясывали в почти черном небе жутковатый ригодон.

Несмотря на пять лет, проведенные в диких районах красной планеты, Кента Кларка по-прежнему завораживала эта внезапная смена дня и ночи. Только что светило солнце – а в следующее мгновение уже сияют звезды. Словно кто-то щелкнул выключателем и зажег в космосе гирлянды ярких электрических лампочек. Если смотреть с поверхности планеты Земля, они не выглядят такими большими, блестят не так ослепительно и дают гораздо меньше света.

Звезды дрожали и колыхались в остывающем воздухе. К полуночи, когда температура упадет до предела, их танец закончится. Они обретут более ясные очертания, уподобившись россыпи граненых алмазов на черном бархате, и каждая засияет своим собственным оттенком – белым, синим или красным.

Сквозь стены крохотного кварцевого иглу доносилось завывание ночного ветра, гулявшего среди изъеденных выветриванием шпилей и контрфорсов. В его стоны гармонично вплеталась далекая и такая же тоскливая охотничья песня Гончих. Эти здоровенные сухопарые лохматые зверюги во множестве обитали в глубоких каналах, охотясь на все подававшее хоть какие-нибудь признаки жизни. За исключением, конечно, Едоков.

Чарли Уоллес, пристроившись на корточках посреди иглу, выскребал шкурку марсианского бобра. Кент наблюдал за ловкими движениями его рук, за игравшими на лезвии ножа отблесками единственной радиевой лампочки, освещавшей их жилище.

Чарли – старожил. Мгновенные переходы марсианского дня в ночь давным-давно перестали казаться ему чудом. Двадцать марсианских лет он шел вслед за марсианским бобром, дальше и дальше забираясь в дикую местность, все глубже и глубже проникая в лабиринты малоизученных каналов, сетью раскинувшихся по поверхности планеты.

Его загорелое морщинистое лицо темнело в обрамлении торчавшей веником белой бороды. Тело Чарли казалось сделанным из стали – прочным каркасом, обтянутым коричневой дубленой кожей. Он знал все приемы и уловки, все дорожки и тропинки. Его по праву считали одним из самых старых обитателей каналов.

Спирали рефлектора отсвечивали красным. Энергия, накопленная за день в селеновых ячейках при помощи огромных солнечных зеркал, установленных на наружной стороне иглу, теперь расходовалась на обогрев жилища. Атмосферные конденсаторы негромко похрюкивали, а электролизер, используемый для получения воды, помалкивал в своем углу.

– Шесть штук. – Чарли тщательно расправил шкурку на коленях и погладил густой бурый мех морщинистой рукой. Его глаза, синие, похожие на осколок льда, довольно блеснули, – На сей раз мы недурно поживились, парень. Лучшая охота на моей памяти за последние лет пять.

– И не говори, – согласился Кент.

Охота действительно выдалась на славу. Всего месяц в каналах, а у них уже целых шесть шкурок. Большинство трапперов и охотников не– всегда способны добыть столько и за год. В фактории у Красной Скалы шкурки можно получить по тысяче за каждую. А то и больше. Самый ценный мех во всей Солнечной системе. На меховых биржах Лондона или Нью-Йорка их продадут втридорога. Палантин из таких стоит добрых сто тысяч. Густой, блестящий, плотный мех.

При мысли о нем Кента передернуло. Этому меху нельзя не быть плотным. В противном случае бобр не мог бы существовать. По ночам температура падает до минус сорока – пятидесяти по Цельсию и редко заползает выше минус двадцати в полдень. На Марсе холодно! Здесь, на экваторе, температура колеблется мало – в отличие от полюсов, где она поднимается до плюс двадцати летом, когда солнце висит над головой в течение долгих двадцати месяцев, и ныряет до минус ста и ниже зимой, во время столь же долгой полярной ночи.

Он откинулся на спинку кресла и сквозь кварцевые стены иглу уставился вдаль. Далеко внизу, на самой кромке «берега» канала, мерцали огоньки Призраков – неясных, словно сотканных из тумана фигур, чье происхождение, истинная природа и цель существования до сих пор оставались предметом ожесточенных научных споров.

В свете ярких звезд на искореженный ландшафт канала пало замысловатое кружево теней и светлых пятен. И без того причудливые поверхностные образования превратились теперь в видения из ночных кошмаров. Внушающие ужас формы, казалось, сошли со страниц, вырванных из альбома безумного художника.

Черная фигура пересекла освещенную ложбину и нырнула в тень.

– Гончая, – заметил Кент.

Чарли ругнулся в усы.

– Если эти бегуны не перестанут тут околачиваться, – недобро пообещал он, – нам придется отвезти несколько их шкур в Красную Скалу.

– Они очень боятся выстрелов, – заметил Кент, – С ружьем к ним не подобраться.

– Ага, – отозвался Чарли. – Да только попробуй выйти без ружья – и увидишь, что произойдет. Они не лучше Едоков. Единственная разница, что Гончие с удовольствием съедят и человека, а Едоки – именно человека. Они до людей сами не свои.

Вторая черная тень, крадучись на полусогнутых лапах, едва не цепляя брюхом землю, пересекла ложбину.

– Еще одна, – прокомментировал Кент.

Третье существо двигалось по ложбине, поблескивая в свете звезд.

Кент, проглотив собственный вскрик, подался вперед. В следующий миг он оказался на ногах.

– Человек! Там, снаружи, человек!

Кресло Чарли с грохотом опрокинулось, когда тот вскочил и так же уставился сквозь кварц.

Фигура в скафандре с трудом взбиралась вверх по склону, направляясь к иглу. В одной руке человек нес короткий огнемет. В тот момент, когда двое трапперов разглядывали его из своего жилища, он резко обернулся с оружием на изготовку, и, замерев на месте, стал вглядываться в тень, где всего секунду назад исчезли Гончие.

Внимание Кента привлекло едва заметное движение сзади и слева от незнакомца. Молодой траппер среагировал мгновенно.

Одним прыжком он пересек иглу, сдернул с вешалки скафандр с кварцевым напылением и принялся в него втискиваться.

– В чем дело? – обернулся к нему Чарли, – Какого черта ты затеял?

– Там Едок! Я его только что видел.

Пока Уоллес откручивал внутренний люк воздушного шлюза, Кент защелкнул шлем и подхватил ружье. Нырнув в шлюз, он услышал, как за спиной захлопнулся внутренний люк, и стремительно распахнул наружный.

Холод марсианской ночи вгрызся в кости прямо сквозь скафандр. Щелчком включив химические обогревательные элементы, траппер почувствовал, как его окатило сияющей волной тепла.

Незнакомец продирался вверх по тропе.

– Вперед! – закричал Кент, – Как можно быстрее!

Человек остановился, посмотрел вверх,

– Да вперед же!

Фигура в скафандре возобновила движение.

Из темноты выползала огромная тварь в силикатном панцире, но гость по-прежнему не замечал надвигающейся опасности.

Кент помчался навстречу ему вниз по ложбине.

Ружье траппера вскинулось к плечу. В перекрестье прицела возникла уродливая морда. Палец надавил на спусковой механизм, и оружие выплюнуло плотную струю разрушительного синего пламени. Удар настиг Едока на середине броска, сбив с шага и повалив набок. Но не убил. Его несуразное тело сияло в звездном свете красноватым зеркалом. Цепляясь когтями за камни, Едок поднялся на ноги и стоял, поводя туда-сюда огромной головой.

Пронзительный крик звенел у Кента в наушниках шлема, однако он, слишкомзанятый наведением прицельной системы, не мог позволить себе отвлечься.

Ружье вновь заурчало и плюнуло. Сноп синего пламени вошел точно в покрытую силикатным панцирем голову. Яркие искры брызнули от нее во все стороны, и она вдруг словно растворилась, растаяла, превратившись в ком почерневшей материи, местами отсвечивавший красным. Едок медленно завалился на бок и, тяжеловесно съехав вниз по склону, врезался в малиновую глыбу.

– Давай! – замахал гостю Кент, – Шевелись! Поблизости могут быть еще!

Человек в скафандре шустро проделал оставшийся путь по склону.

– Спасибо, – произнес он, поравнявшись с Кентом.

– Шевелись, приятель, – раздраженно отозвался тот, – Здесь по ночам небезопасно.

Кент двинулся следом за незнакомцем. Оба спешили к открытому люку воздушного шлюза.

Пришелец снял шлем, положил его на стол, и в слабом свете радиевой лампочки хозяева иглу узрели лицо молодой женщины.

Кент молча уставился на гостью. Посещение их стоящего на отшибе жилья мужчиной и то не входило в число обычных явлений, ночной же визит женщины казался просто нереальным.

– Женщина! – воскликнул Чарли, – Лопни мои глаза – женщина!

– Да, я женщина, – согласилась она.

Ее голос, хоть и содержал намек на вежливость, прозвучал резко, как удар бича. Он напомнил порыв ветра там, снаружи. Брови незнакомки, от природы изогнутые высокой дугой, придавали лицу их обладательницы постоянное выражение снисходительного недоумения, и теперь она адресовала этот вопросительный взгляд старому трапперу.

– Вы Чарли Уоллес, не так ли?

Чарли, почувствовав себя весьма неуютно, переступил с ноги на ногу.

– Это я, – признал он, – но вы в лучшем положении, мэм.

Девушка на секунду заколебалась, словно не понимая, что имеет в виду Уоллес, но затем рассмеялась. Смех, казалось, исходил из глубины ее горла, сочный и музыкальный.

– Я Энн Смит.

Она воззрилась на хозяев, переводя взгляд с одного на другого, однако не обнаружила на их лицах ни малейшего намека на узнавание, ни зародыша удивления при звуке ее имени.

– У Красной Скалы, – наконец произнесла гостья, – мне сказали, что я смогу найти вас где-то в канале Скелетов.

– Вы нас разыскивали? – изумленно переспросил Чарли.

Девушка кивнула.

– Мне сказали, что вы знаете каждую пядь этой земли.

Старый траппер расправил плечи, пригладил бороду. Глаза его ярко загорелись. Вот такой разговор он понимал!

– Я знаю ее не хуже других.

Энн Смит повела плечами, позволяя скафандру соскользнуть на пол, и переступила через него. Кент, убрав на вешалку собственный, поднял с пола скафандр гостьи и поместил его рядом со своим.

– Да, мэм, – продолжал Чарли, – я странствую по этим каналам больше двадцати марсианских лет и знаю их не хуже других. Заблудиться не боюсь.

Кент тем временем разглядывал девушку. На ней был элегантный спортивный костюм, безупречно стильный, – похоже, из дорогого магазина. Светло-русые, почти белокурые волосы коротко подстрижены и уложены по последней моде.

– Но почему вы нас искали? – спросил Чарли.

– Надеялась, что вы окажете мне одну услугу.

– Что ж, – отозвался Уоллес, – буду рад. Все, что в моих силах.

Кенту, наблюдавшему за гостьей, показалось, что по лицу Энн Смит промелькнула тень тревоги. Но нет, девушка не колебалась.

– Вы знаете дорогу к каналу Безумцев?

Отвесь она Чарли пощечину своей затянутой в перчатку ладошкой, выражение его лица не сделалось бы более ошарашенным и исполненным благоговейного ужаса.

Он разинул было рот, но не проронил ни звука.

– Надеюсь, – как можно мягче заметил Кент, – что вы не предлагаете нам отправиться в канал Безумцев?

Гостья развернулась к нему с таким видом, словно встретила своего злейшего врага. Готовая нападать или защищаться до последнего.

– Именно это я и собиралась вам предложить. – В голосе девушки снова послышался свист ветра, – Но мне не надо, чтобы вы отправились туда одни. Я пойду с вами.

Она медленно проследовала к одному из двух имевшихся в иглу кресел, плюхнулась в него и положила ногу на ногу, нетерпеливо покачивая обутой в ботинок ступней.

В воцарившейся тишине слышалось лишь похрюкивание атмосферных конденсаторов, да еле уловимое жужжание спиралей рефлектора.

– Мэм, – Чарли сумел справиться голосом, – вы наверняка шутите. Вы что же, и впрямь намерены сунуться в канал Безумцев?

– Намерена, – спокойно отозвалась гостья, – В жизни не была так серьезна. Мне там надо кое-кого повидать.

– Леди, – взмолился старый траппер, – вас кто-то разыграл. Там, у Безумцев, нет никогошеньки. Среди канальщиков вы не найдете ни одного, кто бы в здравом уме и близко туда подошел.

– Есть, – отрезала она. – Наверное, вы и над этим посмеетесь, но я случайно знаю, что это правда. Мне нужно повидать Гарри Отшельника.

Кент негромко хихикнул. Всего лишь крохотный смешок про себя, однако девушка услышала его и взвилась из кресла.

– Ну вот, вы смеетесь, – произнесла она обвинительным тоном.

– Сядьте, – попросил Кент, – и позвольте мне кое-что вам рассказать. Кое-что, чего не признает ни один каналыцик, но такое, что каждому из них известно абсолютно точно.

Энн Смит медленно опустилась в кресло, а молодой траппер небрежно уселся на край стола.

– Никакого Гарри Отшельника не существует, – начал он, – Это всего лишь миф. Одна из баек, какие во множестве распространились в среде канальщиков. Нелепые фантазии, рожденные в процессе одиночного сидения в безлюдной марсианской глуши. Обыкновенные сказки, которые трапперы и охотники стряпают, чтобы скоротать время. А затем, когда наступает пора сбывать меха, они являются в фактории и, сидя за выпивкой, рассказывают их своим приятелям. А те передают другим. Байки передаются из уст в уста и постепенно обрастают новыми подробностями. Каждый рассказчик добавляет что-то свое – и через год-два возникает полноценная легенда. Из тех, в которые канальщики сами почти верят, но при этом всегда помнят, что это одна из их же собственных незатейливых сказок, сложенных среди каналов.

– Но я знаю, – упрямо нахмурилась Энн, – Я точно знаю, что такой человек существует. Мне нужно его повидать. Мне известно, что он живет в канале Безумцев.

– Послушайте, – рявкнул Кент. Тон его утратил спокойную небрежность, – Гарри Отшельник повсюду. Отойдите на несколько сотен миль отсюда – и люди расскажут вам, что он живет здесь, в канале Скелетов. Или что он обитает в пещерах Большого Едока или дальше к северу, в Ледяных холмах. Говорю вам, это выдуманный персонаж. Как Пол Баньян древних лесорубов на Земле. Как Пекос Пит древнего юго-запада Америки. Как эльфы в старинных ирландских легендах. Какой-то траппер придумал его однажды тоскливой ночью, другой траппер подправил его, а потом парень, сдавая в покер где-то в маленьком городке, еще немного приукрасил… И в конце концов Гарри Отшельник сделался почти реальной фигурой. Может, он и реален – как символ определенной группы людей, – но для каких бы то ни было практических целей непригоден. Гарри Отшельник – сказка, плод воображения.

Девушка, он видел, рассердилась. Сунув руку в карман куртки, Энн извлекла плоский футляр. Заметно дрожащими пальцами гостья раскрыла его, вынула сигарету и постучала ею о ноготь большого пальца. Вспыхнул извлеченный из футляра металлический карандашик.

– Не здесь. – Кент с извиняющейся улыбкой аккуратно вынул сигарету из губ девушки.

– Это почему еще? – Энн, казалось, была готова испепелить его взглядом.

– Атмосфера, – пояснил он, – Ни я, ни Чарли не курим. Не можем себе позволить. Конденсаторы слабые. У нас не слишком много электричества, чтоб их гонять. Вместимость иглу два человека. В нашем деле все приходится просчитывать до мелочей. Нам нужен весь воздух, который мы получаем. Чистый, не отравленный табачным дымом.

Кент протянул ей сигарету.

Она молча убрала ее в портсигар, а портсигар – в карман.

– Извините. Я не знала.

– И вы извините, что пришлось вас остановить.

Энн встала.

– Наверное, я пойду.

У Чарли отвисла челюсть.

– Куда пойдете? – не понял он.

– К себе в вездеход. Я оставила его примерно в миле отсюда. Проехала мимо вас прежде, чем заметила свет.

– Но вы не можете провести ночь в машине, – возразил Кент. – Боюсь, вам придется остаться здесь.

– Точно, – поддакнул Чарли, – мы не можем вас отпустить. Ночевка в машине небезопасна. Это вам не пикник.

– Мы безвредны, – заверил Кент.

– Я и не думала об этом, – Энн покраснела, – Просто вы говорили, что иглу рассчитано на двух человек.

– Это так, – согласился Кент, – но мы справимся. Урежем немного подачу на обогреватель, прибавим на конденсаторы. Может стать немного зябко, но воздуха хватит. – Как насчет кофейника? – обернулся он к Чарли.

Тот расплылся в улыбке и затряс бородой, уподобившись игривому козлу.

– Я и сам только что хотел это предложить.

– Понимаете, это не моя личная прихоть, – Энн поставила кофейную чашку на столик и подняла лицо к хозяевам иглу. – Не глупый каприз. Я должна это сделать и тем самым помочь другому человеку – человеку, который мне очень дорог. Я не смогу ни спать, ни есть, ни жить, если хотя бы не попытаюсь. Поймите, я просто обязана отправиться в канал Безумцев и попробовать отыскать Гарри Отшельника.

– Но никакого Гарри Отшельника не существует, – вздохнул Чарли, утирая кофе с бороды, – Видит бог, мне бы хотелось, чтоб он существовал, раз уж вы так решительно настроены его отыскать.

– Но даже если его нет, мне надо как минимум убедиться в этом. Я не смогу жить дальше, гадая, не ошиблись ли вы. Сомневаясь, стоило ли так легко сдаваться. Если я пойду его искать и потерплю неудачу – что ж, значит, я сделала все, что было в моих силах. Но если я остановлюсь, то всегда буду думать, что… В общем, сомнения будут всегда мучить меня.

Энн переводила взгляд с одного лица на другое.

– Ну поймите же! – взмолилась она.

Чарли пристально рассматривал ее. Голубые глаза старого траппера сияли.

– Эта история типа много для тебя значит, не так ли?

Она кивнула.

– Ты не знаешь, что делаешь, – Голос Кента бесцеремонно разрушил чары, – Ты вылетела из Лэндинг-Сити к Красной Скале в красивом удобном ракетном корабле, а теперь, проскочив на вездеходе сотню миль, уже считаешь себя крутой канальщицей?

Девушка метнула на него уязвленный взгляд.

– Так вот, ты ею не являешься!

– Ну, мальчик, – подал голос Чарли, – не так грубо.

– Грубо?! А кто грубит? Я просто рассказываю ей кое-что, что ей полезно бы знать. Она проехалась по ровной пустыне и теперь думает, что по каналам путешествовать так же легко.

– Нет, не думаю.

Энн начала сердиться, однако Кент безжалостно продолжал:

– В каналах опасно. Здесь имеются все возможные шансы для аварий. Все виды опасностей. Все неудобства, какие только можно вообразить. Наткнись твоя машина на булыжник – и кварц облупится. Тогда приступит к работе озон. Он проест металл. Малейшая трещинка на скафандре – и произойдет то же самое. Эта атмосфера ядовита для металла. Настолько полна озона, что, если вдохнуть слишком много, он начнет разрушать легочную ткань. На плато не так опасно: там воздух более разреженный, но здесь, внизу, где атмосфера гуще, озона больше и он работает гораздо быстрее.

Девушка попыталась вставить слово, но он взмахом руки велел ей молчать и продолжал:

– Здесь водятся Едоки. Сотнями. И все сами не свои до человеческих костей. Они обожают фосфат. Каждый из них прикидывает, как бы распотрошить вездеход или скафандр и добраться до еды внутри. Ты никогда не видела больше чем пару Едоков одновременно. А мы с Чарли наблюдали этих тварей тысячами: огромные стада во время их периодических миграций вверх и вниз по каналам. Они держали нас в иглу как привязанных по нескольку дней, а сами шарились вокруг, пытаясь до нас добраться. И Гончие тоже, хотя эти не так опасны. А в более глубоких местах обнаруживаешь рои Призраков. Забавные они твари, эти Призраки. Никакого физического вреда от них нет. Может, они даже и не существуют вовсе. Никто не знает, что они такое. Но с ума свести способны. Просто глядишь на них и понимаешь, что они все время наблюдают за тобой.

Повисла выразительная пауза.

Чарли помотал бородой.

– Не место это для женщины, – произнес он. – Канал, в смысле.

– Мне все равно, – ответила Энн, – Вы пытаетесь запугать меня, а я не хочу быть запуганной. Я должна отправиться в канал Безумцев.

– Послушайте, дамочка, – заговорил Чарли, – выберите любое другое место – вообще любое, – и я доставлю вас туда. Но не просите меня отправиться в канал Безумцев.

– Но почему?! – выкрикнула она, – Почему вы его так боитесь?

Энн попыталась прочесть ответ в их лицах, но не смогла.

Чарли заговорил медленно, как можно тщательнее стараясь выбирать слова.

– Потому что Безумный – самый глубокий канал во всем нашем краю. Насколько я знаю, еще никому не удалось побывать на его дне и вернуться живым. Некоторые спускались неглубоко и вернулись – совершенно ошалелые, с пеной изо рта, с оловянными глазами. Они несли полную ахинею. Вот почему канал называется Безумным.

– А теперь послушайте меня, – сказала Энн, – Я проделала весь этот путь не для того, чтобы повернуть назад. Если вы не пойдете со мной, я отправлюсь туда одна. Как-нибудь обойдусь без вашей помощи. Однако вы могли бы значительно облегчить мне задачу и доставить на место гораздо быстрее – ведь вам известны все тропы. Я заплачу. Хорошо заплачу.

– Дамочка, – медленно проговорил Чарли, – мы не проводники. И всех ваших денег не хватит, чтобы заставить нас идти туда, куда мы идти не хотим.

Она стукнула по столу маленьким кулачком.

– Но я хочу вам заплатить. Я настаиваю на этом.

Чарли жестом отмел ее слова.

– Ни единого цента, – заявил он. – Вы не можете купить наши услуги. Но мы готовы рискнуть ради вас, чего бы нам это ни стоило. Просто потому, что мне нравится ваша смелость.

Энн ахнула.

– Так вы пойдете?

Ни один из них не отозвался.

– Просто проводите меня до Безумного, – взмолилась она. – Я не прошу спускаться со мной вниз. Покажите мне самый лучший путь и подождите. Я сделаю все сама. Мне важно только знать, как туда добраться.

Чарли взял кофейник и снова наполнил чашки.

– Мэм, – сказал он, – сдается мне, мы в состоянии отправиться туда, куда способны добраться вы. И не думаю, что мы позволим вам спуститься в Безумный в гордом одиночестве.

Над краем канала с ревом взметнулась заря, затопила землю внезапным светом и наполнила жизнью. Покровные растения развернули широкие мохнатые листья, подставляя их солнцу. Плющи-странники, цепляясь за валуны или выходы скальных пород, судорожно мельтешили в стремлении занять самое освещенное место. Их зеленые полчища сползли с восточного склона, куда забрались накануне, впитывая в себя лучи заходящего солнца, и сломя голову ринулись на западный. Окружающая среда сделала из растений настоящих путешественников, научив их черпать жизненные силы в передвижении. Все пространство канала превратилось в безумную мешанину растительной жизни.

Кент, сжимая в руке ружье, неуклюже выбрался из вездехода. Он поморгал на бледное Солнце, повисшее над кромкой канала, затем прочесал глазами смыкавшийся вокруг них зубчатый горизонт. Старый знакомый пейзаж, типичный для марсианских каналов.

Канал собрал в себе все оттенки красного – от нежно-розового под прямыми лучами восходящего солнца до лиловых теней раннего утра, все еще обнимавших восточную кромку. Буйство красного – ржавые кости мертвой планеты. Тонны кислорода заперты в этих бастионах из камня цвета крови. Неимоверное количество кислорода, достаточное, чтобы сделать Марс пригодным для жизни, навек заковано в оксиде железа.

Похожие на трубы и купола образования поднимались вперемешку с исхлестанными ветром пирамидами и тонкими иглами. Дикий пейзаж. Дикий, безлюдный и неприветливый.

Он окинул взглядом западный горизонт. От края канала, где плато обрывалось и безумные завихрения скальной породы, замороженные в красном камне, сбегали вниз, прямо к ногам Кента, его отделяло миль тридцать, но в разреженной атмосфере молодой траппер мог без всякого увеличительного прибора разглядеть там даже самые мелкие камушки.

Ниже восточной кромки, где лиловые тени еще не успели растаять в утреннем свете, сторожевыми огоньками маячили Призраки. С такого расстояния их формы угадывались лишь смутно. Кент показал им кулак. Проклятые Призраки!

В низинке материализовалось струящееся тело. Гончая прокралась мимо и исчезла. Проскакав по извилистой тропе, нырнул в свою нору марсианский бобер.

Восходящее солнце выдавливало из земли ночной холод. Температура будет теперь подниматься до середины дня и застынет на отметке минус пятнадцать-двадцать градусов по Цельсию.

Из мешанины красных валунов выскочил закованный в силикатную броню Едок. Карающей ракетой он устремился вниз, на человека. Почти устало траппер вскинул ружье, снес зверя одним яростным залпом голубой энергии и вполголоса выругался.

– Нельзя тратить энергию, – пробормотал он. – Ее почти не осталось.

Сунув ружье под мышку, Кент сердито уставился на подстреленного Едока. Выстрел настиг чудовище на середине прыжка, и, падая, оно пропахало в твердой красной почве глубокую борозду.

Траппер обогнул корпус вездехода. Поблизости, намертво заклинившись между двумя валунами, лежала на боку вторая машина.

Из ее открытого воздушного люка выбрался Чарли.

– Ничего хорошего. – Белая борода качнулась внутри шлема из стороны в сторону, – Больше не поедет.

Кент хранил молчание, и старый траппер, подойдя к нему, продолжил:

– Вмятина во весь бок. Весь кварц посшибало. Озон уже приступил к работе. Панели становятся мягкими.

– Полагаю, механизм тоже сдох?

– Вдребезги.

Они стояли бок о бок, печально взирая на разбитую машину.

– Хороший был вездеход, – печально вздохнул Чарли.

– Вот, – заметил Кент язвительно, – что проистекает из намерения сопровождать по всей стране чокнутую дамочку.

Чарли проигнорировал замечание.

– Я собираюсь немного прогуляться по каналу. Погляжу, что тут творится.

– Будь осторожен, – предупредил его молодой траппер, – Тут кругом Едоки. Только что одного пристрелил.

Старик торопливо зашагал по дну канала, пробираясь между разбросанными в беспорядке валунами и зазубренными скальными выходами. Через несколько секунд он исчез из виду. Кент вернулся к неповрежденной машине и увидел Энн Смит. Та как раз выбиралась из шлюза.