Текст книги "Миры Клиффорда Саймака. Книга 11"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

– Не знаю, – ответил Джейсон.

– Джейсон, есть вещь, о которой я часто думал, но никогда не спрашивал. Можно я спрошу сейчас?

– Конечно. Все, что хочешь.

– Почему ты ни разу не отправлялся к звездам?

– Возможно, потому, что не могу.

– Но ты никогда и не пытался. Никогда по-настоящему не хотел.

– Да, люди покидали Землю, один за другим, – сказал Джейсон, – пока не остались только Марта да я. Нам казалось, что кто-то должен остаться, кто-то, кто был бы для остальных чем-то вроде якоря. Поддерживал бы в очаге огонь, встречал тех, кто захочет вернуться.

– Они возвращаются, и вы встречаете их.

– Некоторые возвращаются, – сказал Джейсон. – Не все. Мой брат Джон покинул нас одним из первых. Он не возвращался ни разу, и мы о нем ничего не слыхали. Я часто думаю о том, где же он. Если он еще жив.

– Ты говоришь об ответственности, о необходимости остаться. Однако, Джейсон, дело не только в этом.

– Конечно, хотя прежде это было очень важно, важнее, чем сейчас. Джон и я были старшими. Моя сестра Дженис моложе нас. Мы по-прежнему иногда встречаемся с ней, и Марта часто с нею разговаривает. Если бы Джон остался, возможно, отправились бы мы с Мартой. Способность покидать свой дом, похоже, врожденная. Я допускаю, что человек обладал ею давно, прежде чем начал использовать. Чтобы она развилась, необходимо было время, и его дала нам удлинившаяся жизнь. Возможно, она развилась бы и раньше, не будь мы столь озабочены и столь сбиты с толку нашей технологией. Быть может, где-то мы свернули не туда, восприняли неверные ценности и позволили, чтобы наша забота о развитии технологии подменила нашу скрытую цель. Наши способности не могли пробиться в сознание сквозь толстые пласты машин, сметных калькуляций и тому подобного. Эти способности – не только путешествие к звездам. Твой народ к звездам не летает. Возможно, вы в этом не нуждаетесь, вы стали частью окружающей вас среды, живете в ней и понимаете ее.

– Но если в тебе сохранилось желание путешествовать, почему ты этого не делаешь? Ты бы мог позволить себе недолгое отсутствие. Роботы поддерживали бы огонь в очаге, могли бы встретить тех, кто захочет вернуться.

Джейсон покрутил головой:

– Теперь уже слишком поздно. С годами я все больше влюбляюсь в этот дом и эти земли. Я чувствую себя их частью. Без них – и без Земли – я пропаду. Я не смогу жить без них. Но у меня дурные манеры, – прервал себя Джейсон. – Мне следовало спросить прежде, как поживает миссис Облако.

– Счастлива. Блаженствует, распоряжаясь в новом лагере.

– А твои сыновья и праправнуки?

– Из правнуков с нами остались немногие, – ответил Красное Облако. – Сыновья и внуки живут в других племенах. Кое-что мы узнаем о них. Бегущего Лося, моего прапраправнука, около года тому назад задрал гризли. Нам сообщил гонец. Все остальные благополучно здравствуют.

– Я скорблю, – сказал Джейсон. – Бегущим Лосем можно было гордиться.

Красное Облако благодарно склонил голову.

– Миссис Джейсон, как я понимаю, находится в добром здравии.

Джейсон кивнул:

– Она проводит много времени в беседах с остальными. Ей это прекрасно удается, гораздо лучше, чем мне. Телепатия словно ее вторая натура, и каждый вечер у нее ворох новостей. Нас теперь много. Понятия не имею, сколько именно; Марта скажет вернее. Она все помнит, все родственные связи, кто на ком женился, кто… и так далее. Нас несколько тысяч, не меньше.

– Ты как-то говорил, что в космосе были обнаружены разумные существа, но не похожие на нас. За то время, что нас не было…

– Ты прав, – сказал Джейсон. – Все на нас не похожи. С некоторыми мы вступили в контакт. Одни дружелюбны, другие не очень, третьи к нам равнодушны. Большинство из них настолько нам чужды, что мурашки бегут по телу. И есть инопланетные путешественники, которые, случается, посещают Землю.

– И это все? Никакого взаимодействия…

– Нет, не все, – ответил Джейсон. – Появилось нечто весьма и весьма тревожное. Буквально дуновение, но чрезвычайно нас встревожившее. Словно прилетевший с ветром дурной запах. Откуда-то из центра…

– Из центра чего, Джейсон?

– Центра Галактики. Из ядра. Какой-то разум. Мы смутно его почуяли, и этого достаточно…

– Враждебный?

– Нет, не враждебный. Холодный. Рассудочный, слишком рассудочный. Холодный и равнодушный. Аналитический. Черт, я не могу тебе объяснить. Это невозможно объяснить. Как если бы земляной червь смог почуять человеческий разум. Но разница между ним и нами больше, чем между человеком и земляным червем.

– Вас это напугало?

– Напугало? Пожалуй. Расстроило. Встревожило. Одно утешение – нас, возможно, не замечают.

– Тогда зачем волноваться?

– Мы не слишком волнуемся. Дело в другом. Просто ощущаешь себя нечистым, зная, что в одной с тобой Галактике существует нечто подобное. Как если бы наткнулся на яму, полную концентрированного зла.

– Однако это не зло.

– Видимо, нет. Я не знаю, что это. И никто не знает. Мы просто почуяли запах…

– Ты сам его обнаружил?

– Нет. Другие. Двое из тех, со звезд.

– Скорее всего, беспокоиться незачем, просто надо держаться подальше. Однако интересно – не имеет ли это нечто какого-нибудь отношения к исчезновению Людей? Хотя не похоже. Ты, Джейсон, по-прежнему не знаешь, почему это случилось, почему все Люди покинули Землю?

– Понятия не имею, – ответил Джейсон.

– Ты говорил об инопланетянах, которые объявляются у нас…

– Да, – сказал Джейсон, – их немного, то есть о немногих мы знаем. В прошлом веке два или три. Но раньше их будто вовсе не было. Они стали появляться только после исчезновения Людей. Хотя, возможно, они бывали на Земле и прежде, но их никто не видел, а если и видели, то не признавали за инопланетян. Может быть, мы их не видели, потому что не хотели этого. Мы бы чувствовали себя неуютно в присутствии чего-то, чего не можем понять, и потому широким жестом перечеркнули всех.

– Возможно, так оно и было, – сказал Красное Облако. – Или прежде их было гораздо меньше. Наша беспокойная планета была переполнена разумом, который порой наводил ужас. Быть может, уменьшенное подобие этого разума в центре Галактики. Инопланетный путешественник не стал бы останавливаться и искать покоя и отдыха здесь. В те дни покоя у нас никто не знал.

– Ты прав, – сказал Джейсон. – Теперь мы это знаем, но не тогда. Мы двигались вперед, мы развивались…

– Я полагаю, ты разговаривал с кем-нибудь из путешественников.

– С двумя или тремя. Однажды я преодолел пятьсот миль, чтобы поговорить с одним из них, но он исчез прежде, чем я туда добрался. Известие о нем принес робот. Я не столь искусен в галактической телепатии, но могу беседовать с инопланетянами, во всяком случае с некоторыми. Многие из них не воспринимают звуковые волны в качестве средства связи, а человек, со своей стороны, не воспринимает сигналы или психические волны, которые используют они. А иной раз просто совершенно не о чем говорить, никаких общих тем.

– Я пришел поговорить об инопланетных путешественниках, – сказал Красное Облако. – Я бы пришел в любом случае, в первый же день, если бы смог. Но я хотел тебе рассказать об одном из них. В начале Ущелья Кошачьей Берлоги его нашел Маленький Волк и прибежал ко мне. Я отправился взглянуть.

Вот оно что, подумал Джейсон. Эта осторожная, вежливая беседа вокруг той единственной вещи, ради которой пришел Красное Облако. Разговор по старинке, не спеша, соблюдая племенной этикет, сохраняя достоинство.

– Ты пытался с ним поговорить?

– Нет, – ответил Гораций Красное Облако. – Я умею разговаривать с цветами и реками, и они отвечают мне, но инопланетянин… я не знаю, с чего начать.

– Хорошо, – сказал Джейсон, – я схожу и посмотрю, что у него на уме. Если я смогу с ним говорить. Ты видел, каким образом он прибыл?

– Видимо, телепортировался. Никаких признаков корабля.

– Обычно они так и делают, – произнес Джейсон. – Так же, как и мы. Машина – громоздкая и обременительная штука. В скитании среди звезд нет ничего нового, хотя поначалу мы думали иначе. Мы полагали, что сделали удивительное открытие, когда стали развивать и использовать парапсихологические способности. У нас, технологической расы, на многое не хватало времени, а если бы кто-то попытался говорить об этом, над ним бы посмеялись.

– Никто из нас не путешествовал среди звезд, – сказал Красное Облако. – Я не уверен, есть ли у нас вообще эта способность. Мы так заняты миром, в котором живем, и его тайнами. Но теперь…

– Я думаю, вы обладаете определенными способностями, – сказал Джейсон, – и используете их для самых благих целей. Вы знаете окружающий вас мир и связаны с ним органичнее, чем когда-либо раньше. Для этого, несомненно, требуется некий психический инстинкт. Пусть это не столь романтично, как скитание среди звезд, зато, возможно, требует большего понимания.

– Благодарю тебя за доброту, – ответил Красное Облако. – Может быть, в твоих словах есть определенная доля правды. У меня есть красивая и очень глупенькая далекая-далекая праправнучка, которой исполнилось девятнадцать лет. Может, ты ее помнишь – Вечерняя Звезда.

– Ну конечно, помню, – довольно сказал Джейсон. – Когда ты покидал лагерь или был очень занят, она меня развлекала. Мы ходили на прогулки, и она показывала мне птиц, и цветы, и другие лесные чудеса, и всю дорогу очаровательно щебетала.

– Она по-прежнему очаровательно щебечет, однако меня это беспокоит. Сдается мне, она обладает какими-то способностями вроде тех, что имеет ваш клан…

– Ты имеешь в виду путешествие к звездам? Красное Облако поморщился:

– Я не уверен. Нет, вряд ли. Что-то иное. Я ощущаю в ней определенную странность. Она обладает такой жаждой знаний, какой я никогда не встречал в своем народе. Не желание познать свой мир, хотя это тоже есть, но стремление за его пределы. Узнать все, что когда-либо происходило, все, о чем люди размышляли. Она прочла все книги, что у нас есть, а их у нас очень немного…

Джейсон обвел рукой комнату.

– Вот книги, – сказал он. – Если она захочет прийти и прочесть… В подвальных помещениях есть еще, от пола до потолка. Может брать какие угодно, но мне бы не хотелось, чтобы они покидали этот дом. Потерянную книгу нельзя заменить.

– Я пришел к тебе с этой просьбой, – сказал Красное Облако. – К тому и вел разговор. Спасибо за предложение.

– Мне приятно, что нашелся человек, который хочет их прочесть. Уверяю тебя, для меня это честь.

– Полагаю, – проговорил Красное Облако, – нам тоже следовало бы позаботиться о книгах, но теперь поздно что-либо делать. Время, насколько я понимаю, большинство из них уничтожило. Их погубили грызуны и сырость. А наши люди не решаются отправляться на поиски. Мы очень не любим древние города. Они такие старые и замшелые, и полны призраков – призраков прошлого, о котором мы и теперь не желаем думать. У нас есть несколько книг, и мы их бережно храним. И отдаем долг чести прошлому, обучая читать каждого ребенка. Однако для большинства это неприятная обязанность. Но не для Вечерней Звезды. Она хочет читать.

– Не захочет ли Вечерняя Звезда, – спросил Джейсон, – прийти сюда и пожить с нами? Присутствие молодой девушки оживило бы дом, а я готов помогать ей советом в выборе книг.

– Я передам ей, – сказал Красное Облако. – Она будет очень рада. Ты, конечно, знаешь, она называет тебя дядя Джейсон.

– Нет, я не знал, – ответил Джейсон. – Я польщен.

Двое мужчин сидели в молчании в тишине библиотеки. Часы на стене громко отсчитывали секунды. Красное Облако пошевелился:

– Джейсон, ты следил за временем. За тем, сколько прошло лет. У тебя даже есть часы. Мы не имеем часов и не вели счет. Не обременяли себя понапрасну. Мы встречали каждый день и проживали его сполна. Мы живем не днями, а временами года. А времена года мы не считали.

– Где-то, – сказал Джейсон, – я мог потерять день или два или день-другой добавить – не могу сказать точно. Но счет мы вели. Прошло пять тысяч лет. Физически я в том возрасте моего деда, когда он стал вести записи. После этого он прожил почти три тысячи лет. Если я последую его примеру, я проживу полных восемь тысяч. Это кажется невозможным, и даже несколько неприлично человеку жить на свете восемь тысяч лет.

– Однажды, – сказал Красное Облако, – мы, может быть, узнаем, куда исчезли Люди и почему мы так долго живем.

– Возможно, хотя я не надеюсь. Я вот о чем подумал, Гораций…

– Да?

– Я мог бы собрать партию роботов и послать их, чтобы они расчистили для вас поля. Они слоняются тут без дела. Я, правда, знаю, как вы относитесь к роботам…

– Нет. Большое спасибо. Мы примем кукурузу, и муку, и все остальное, но мы не можем согласиться на помощь роботов.

– Что, в сущности, вы имеете против них? Вы им не доверяете? Они не будут вам докучать. Они просто расчистят поля, а потом уйдут.

– Рядом с ними мы чувствуем себя неловко, – сказал Красное Облако. – Они не вписываются в наш уклад. Напоминают, что с нами случилось, когда пришли белые люди. Мы порвали с прошлым полностью. Сохранили всего несколько вещей. Простые металлические инструменты, плуг, большую хозяйственную предусмотрительность – мы больше не живем, сегодня пируя, а завтра голодая, как бывало до появления белого человека. Мы вернулись к прежней жизни в лесах, в прериях. Мы стали жить, полагаясь только на самих себя; так должно быть и впредь.

– Кажется, я понимаю.

– Я не уверен, что мы доверяли роботам, – продолжал Красное Облако. – Не до конца. Те, что у вас работают на полях, они, может, и ничего. Однако некоторые из диких… Я говорил тебе, что теперь их много выше по течению реки, на месте какого-то старого города…

– Да, я помню. Миннеаполис. Вы их видели много-много лет назад. Они что-то строили.

– Они и теперь строят, – сказал Красное Облако. – Мы видели их, когда спускались по реке, издалека. Их больше, чем когда-либо, и они по-прежнему строят. Огромное здание, хотя на здание оно не похоже. Роботы не стали бы строить дом, верно?

– Не думаю. Во всяком случае, для себя. Непогода не имеет для них никакого значения – они сделаны из сверхпрочного сплава. Он не ржавеет, не изнашивается, выдерживает практически все. Непогоду, холод, жару, дождь… им все это нипочем.

– Мы там не задерживались, – продолжал Красное Облако. – И держались подальше. Смотрели в бинокль, но увидели немного. Пожалуй, мы были напуганы, чувствовали себя неуютно. И быстренько убрались оттуда. Вряд ли что-то реально угрожало нам, однако мы не стали рисковать.

Глава 4

Вечерняя Звезда шла сквозь осеннее утро и разговаривала с друзьями, которых встречала по пути. Будь осторожен, кролик, когда щиплешь клевер: рыжая лисица вырыла себе нору прямо за холмом. А ты что стрекочешь, пушистый хвостик, и топаешь на меня лапкой: мимо проходит твой друг. Ты обобрала все орехи с тех трех больших деревьев возле ущелья, прежде чем я успела до них добраться. Ты должна радоваться, поскольку ты самая счастливая из белок: у тебя есть глубокое дупло в старом дубе, и тебе будет там уютно и тепло, когда придет зима, и у тебя везде припрятана еда. Цыпка моя, для тебя сейчас не время. Почему ты уже здесь, на чертополохе? Тебе еще рано прилетать. Ты должна прилететь, когда в воздухе закружатся снежные хлопья. Ты опередила своих собратьев; тебе будет одиноко без них. Или ты, как и я, радуешься последним золотым дням?

Она шла сквозь утреннее солнце, и вокруг нее золотилось и пламенело разноцветное великолепие редколесья. Она видела металлически блестевший золотарник, небесно-голубые астры. Она ступала по траве, когда-то сочной и зеленой, а теперь побуревшей и скользкой. Она опустилась на колени и провела рукой по зелено-алому ковру лишайника, пятнами покрывшего старый серый валун, и внутри у нее все пело, ибо она была частью всего этого – да, даже частью лишайника, даже частью валуна.

Она взобралась на вершину гряды, и теперь внизу лежал густой лес, покрывавший холмы по берегам реки. Здесь начиналось ущелье, и она стала спускаться по нему вниз. В одном месте из земли бил родничок, и девушка шла по ущелью, а где-то рядом, прячась в камнях, бежал и пел ручеек. Ей вспомнился тот, другой, день.

Тогда было лето, холмы покрывала зеленая пена листвы, и на деревьях пели птицы. Она крепко прижала к груди амулет, и опять услышала слова, сказанные ей деревом. Это, конечно, очень нехорошо, женщина не должна заключать соглашение с деревом. И ладно бы с березой, или тополем, или каким-нибудь другим деревом, поменьше, более женственным. Но с ней говорил старый белый дуб – дерево охотника. Дуб стоял впереди, старый, в наростах, сучковатый, могучий, но, несмотря на всю свою толщину и мощь, казался припавшим к земле, словно приготовился к бою. Листья его побурели и начали сохнуть, однако не успели опасть. Дуб все еще кутался в свой воинственный плащ, хотя деревья вокруг уже стояли совсем обнаженные.

Она спустилась к нему по склону и нашла в могучем стволе дупло, древесина вокруг которого гнила и отслаивалась. Привстав на цыпочки, она увидела в тайнике амулет, положенный туда много лет назад, – маленькая куколка из стержня кукурузного початка, одетая в лоскутки шерстяной материи. Амулет попортился и потемнел от дождя, просачивавшегося в дупло, однако сохранил свою форму.

Девушка положила в дупло новое приношение, аккуратно поместив его рядом с первым.

– Дедушка Дуб, – сказала она, уважительно опустив глаза, – я уходила, но не забывала о тебе. И долгой ночью, и ярким днем я тебя помнила. Теперь я вернулась, чтобы сказать, что могу снова уйти, хотя и иначе. Но я никогда не покину этот мир вовсе, потому что слишком сильно люблю его. И я всегда буду тянуться к тебе, и ты будешь знать, когда я протяну к тебе руки, и я буду знать, что на этой земле есть кто-то, кому я могу довериться и на кого могу положиться. Я тебе искренне благодарна, Дедушка Дуб, за ту силу, что ты мне даешь, и за твое понимание.

Она замолчала и подождала ответа, но его не последовало. Дерево не заговорило с ней, как в тот, первый, раз.

– Я не ведаю, куда пойду, – продолжала она, – и отправлюсь ли вообще, но я пришла сказать тебе об этом. Чтобы разделить с тобой чувство, которое не могу разделить ни с кем другим.

Она опять подождала, чтобы дерево ответило, и не дождалась слов, но ей показалось, что могучий дуб встрепенулся, словно пробуждаясь ото сна, и будто огромные руки поднялись и простерлись над ее головой, и нечто – благословение? – снизошло на нее с ветвей дерева.

Она медленно, шаг за шагом, попятилась, не отрывая от земли глаз, затем повернулась и бросилась бежать прочь, вверх по склону холма, словно дерево коснулось ее, наполнив неведомым прежде чувством.

Она споткнулась о корень, петлей торчавший из земли, упала на руки на огромный ствол поваленного дерева. Отсюда старого дуба она уже не видела.

Вокруг тихо, ничто не шелохнется в подлеске, и птиц не видно. Весной и летом их было здесь множество, но сейчас они либо улетели на юг, либо находились где-то в другом месте, собираясь в стаи перед отлетом. Внизу, на реке, стаи уток ссорились и шумели на заводях, а заросли тростника кишели черными дроздами, которые свистящей бурей взмывали в небо. Но отсюда птицы улетели, и в лесу стояла тишина, торжественный покой с легким привкусом одиночества.

Что она сказала дереву? То ли сказала, что действительно имела в виду, и что она знает об этом? Иногда ей казалось, что она собирается в какое-то другое место, – так ли это? В ней жило чувство смутного беспокойства, ожидания, покалывающее ощущение, что вот-вот произойдет что-то чрезвычайно важное, нечто незнакомое, даже пугающее. Мир ее был полон друзей – не только среди людей: маленькие пташки в лесах и кустарниках, застенчивые цветы, прячущиеся в лесных укромных уголках, стройные деревья, тянущиеся к небу, самый ветер, и солнце, и дождь.

Она тихонько похлопала ладонью гниющий ствол, словно и он был ее другом, и заметила, что вереск и другие растения собрались вокруг него, оберегая и защищая, пряча его от глаз в час унижения и беды.

Она поднялась и медленно пошла дальше, вверх по склону. Она оставила амулет, а дерево не заговорило с ней. Но что-то сделало с нею, и все было хорошо.

Она достигла гребня холма, начала спуск, направляясь к лагерю, и вдруг почувствовала, что она не одна. Девушка быстро обернулась – он стоял тут, в одной набедренной повязке, и его бронзовый крепкий торс блестел под лучами солнца, а рядом лежали вещи, и к ним был прислонен лук. На груди его висел бинокль, наполовину скрывая ожерелье.

– Я вторгся на твою землю? – проговорил он вежливо.

– Земля ничья, – ответила она.

Ожерелье ее зачаровало, она не сводила с него глаз. Он дотронулся до ожерелья.

– Тщеславие.

– Ты убил огромного белого медведя [1]1
  Речь идет о гризли. (Примеч. пер.)


[Закрыть], – произнесла она. – И не одного.

– Один коготь – один медведь, – сказал он. – По когтю от каждого.

У нее захватило дух.

– У тебя надежный амулет. Он провел рукой по луку.

– У меня лук. Верные стрелы с кремневым наконечником. Кремень лучше всего, лучше него только чистая сталь, а где теперь найдешь хорошую сталь.

– Ты пришел с запада, – сказала она, зная, что огромные белые медведи водятся только на западе. Год назад один из них задрал ее родственника, Бегущего Лося.

Он кивнул.

– Далеко с запада. Оттуда, где большая вода. С океана.

– Ты долго шел?

– Не знаю. Я был в пути много лун.

– Ты считаешь лунами. Ты принадлежишь к моему народу?

– Нет, не думаю. У меня белая кожа, потемнела она от солнца. Я встречался с твоим народом, они охотились на буйволов. Это были первые люди, не считая моего народа. Других я не видел. Я не знал, что есть еще люди. Прежде я встречал только роботов.

Она сделала презрительный жест.

– Мы не знаемся с роботами.

– Я так и понял.

– Куда ты направляешься? Дальше на восток прерия кончается. Там только лес, а за ним еще один океан. Я видела карты.

Он указал на дом, стоящий на вершине огромного мыса.

– Может быть, туда. Люди в прериях говорили мне о большом доме из камня, где живут люди. Я видел много домов из камня, но в них никто не жил. А здесь живут?

– Двое.

– И только?

– Остальные, – сказала она, – отправились к звездам.

– Об этом они тоже говорили, – сказал он, – и я удивлялся. Я не мог поверить. Кто же захочет отправиться к звездам?

– Они находят другие миры и живут там.

– Звезды – всего лишь яркие огоньки, что светятся в небе.

– Это другие солнца, – сказала она. – Ты не читал книг?

Он покачал головой:

– Однажды я видел… Мне сказали, что это книга. Сказали, что, если знать способ, она могла бы со мной говорить. Но человек, который мне ее показывал, забыл его.

– Ты не умеешь читать?

– Чтение и есть тот способ? Способ, при помощи которого книга заговорит?

– Да, – сказала она. – Там есть маленькие значки. Читаешь, и все.

– У тебя есть книга? – спросил он.

– Большой ящик книг. Я их все прочитала. Но там, – указала она на дом, – есть комнаты, полные книг. Мой прапрадед сегодня спросит, можно ли мне их прочесть.

– Странно, – сказал он. – Ты читаешь книги. Я убиваю медведей. Книга мне не нравится. Мне сказали, что книга может говорить, но при помощи древнего колдовства, и поэтому лучше оставить ее в покое.

– Это неверно, – сказала она. – Ты странный человек.

– Я пришел издалека, – ответил он, словно это все объясняло. – Через высокие горы, через бурные реки, через такие места, где один песок и слишком много солнца.

– Зачем? Зачем ты так далеко шел?

– Что-то во мне говорило: «Иди и ищи». Оно не сказало, что именно. Просто идти и искать. Я чувствую, как что-то меня гонит. Когда люди в прериях рассказали об этом огромном высоком доме из камня, я подумал: может быть, это и есть то, что я ищу.

– Ты идешь туда?

– Да, конечно, – сказал он.

– И если это то, что ты ищешь, ты там и останешься?

– Возможно. Я не знаю. То, что гонит меня вперед, подскажет. Немного раньше я думал, что, может быть, нашел то, что нужно было найти. Но огромный дуб изменился. Ты так сделала.

Она вспыхнула от гнева.

– Ты подглядывал за мной.

– Я не хотел подглядывать, – сказал он. – Я поднимался по склону и увидел тебя возле дерева. Я спрятался, чтобы ты меня не заметила. Я подумал, что ты не захочешь, чтобы кто-нибудь знал. Поэтому тихо ушел, чтобы ты не узнала.

– Однако ты мне рассказываешь.

– Да, рассказываю. Дуб изменился. Это было удивительно.

– Как ты узнал, что дуб изменился? Он наморщил лоб.

– Не знаю. Как и тот медведь. Которого моя стрела не убила, однако он упал мертвый. Я этого не понимаю. Мне странно.

– Скажи, как изменился дуб? Он покачал головой.

– Я только почувствовал, что он изменился.

– Тебе не следовало подглядывать.

– Мне стыдно. Я не буду об этом говорить.

– Спасибо, – сказала она и повернулась, чтобы идти дальше.

– Можно мне пройти с тобой немного?

– Я иду в эту сторону, – ответила она. – Ты идешь к дому.

– До свидания, – сказал он.

Она стала спускаться по склону. Когда она оглянулась, он все еще стоял на прежнем месте. Ожерелье из медвежьих когтей блестело на солнце.