Текст книги "Дети наших детей"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Глава 14

«Сообщение Молли Кимболл, Вашингтон (ГН). Люди, которые выходят из туннелей, являются беженцами из будущего.

Это подтвердил сегодня Мейнард Гейл, один из них. Он, однако, отказался открыть причину, по которой они бегут из будущего, что наступит, по его словам, через пятьсот лет. Он утверждает, что изложит обстоятельства случившегося лишь федеральным властям. В настоящий момент Гейл пытается связаться с кем-либо из членов правительства. Он заявляет, что у себя в будущем исполнял обязанности представителя вашингтонской общины и что ему было поручено вести переговоры с нашей администрацией от лица всех пришельцев.

Он охотно согласился, при условии, что мы будем избегать вопросов, связанных с причинами бегства, описать мир, в котором живет – вернее, жил. В этом мире не существует деления на государства, а война превратилась в понятие, смысл которого давно забылся.

Общество будущего организовано весьма просто, что вызвано экологическими проблемами, которые накапливаются у нас сегодня. Оно уже не подходит под определение „индустриальное“. Производство в нем составляет менее одного процента от наших нынешних показателей. То, что производится, не подвержено старению. Гейл утверждает, что философия старения вот-вот отомрет и у нас, поскольку возникнет необходимость снизить потребление природных ресурсов в связи с истощением их запасов, о чем годами предупреждали население планеты экономисты и экологи.

Поскольку в будущем почти не осталось ни угля, ни иных ископаемых видов топлива, сограждане Гейла пользуются энергией ядерного синтеза. Именно эта энергия удерживает хрупкую экономическую структуру общества от крушения.

Мир, отстоящий от нашего на пятьсот лет, полностью компьютеризован; значительная часть населения проживает в „высотных“ городах. Такой город образуют пять или шесть башен, причем отдельные из них достигают в высоту одной мили. „Расползание“ городков прекратилось, поэтому освободилось пространство для сельскохозяйственных угодий. Города, в большинстве своем, возводятся из металлических отходов, которые у нас валяются на свалках; их жизнеобеспечением ведают компьютеры.

По словам Гейла, богатство как таковое утратило ведущую роль. Люди будущего не знают ни миллиардеров, ни той нищеты, от которой ныне страдают миллионы. Судя по всему, за пятьсот лет изменился не только образ жизни, но и жизненные ценности. Жизнь стала проще и спокойнее; „трудоголиков“ в будущем, похоже, совсем немного…»

Глава 15

В парке Лафайетта собралась толпа, тихая и добропорядочная, как все толпы, что стекались сюда на протяжении многих лет, чтобы посмотреть на Белый Дом. Люди ничего не требовали и не ждали, просто как бы демонстрировали свое участие в национальном кризисе. Над толпой восседал на жеребце Энди Джексон;[1]1
  Энди Джексон (1767–1845), седьмой президент США.


[Закрыть] конь и всадник позеленели от времени, там и сям их украшали пятна голубиного помета.

Никто из собравшихся не знал, в чем суть кризиса, даже не подозревал, что тот в самом разгаре. Люди не имели ни малейшего понятия, что происходит и чем это может грозить лично им; правда, отдельные личности порой погружались в размышления, а затем принимались делиться результатами – иногда проявляя чрезмерную настойчивость – с теми, кто стоял рядом.

На Белый Дом обрушился шквал телефонных звонков. Звонили конгрессмены, лидеры партий, которые лезли с предложениями и советами, бизнесмены и промышленники, поддавшиеся внезапной панике, и помешанные, что требовали ремесленных действий.

Подъехал грузовик телестудии. Операторы принялись за дело. Они снимали толпу в парке Лафайетта, сверкающий на солнце фасад Белого Дома, а за кадром звучал голос комментатора.

Вдоль по улице бродили туристы, слегка изумленные тем, что им довелось оказаться участниками исторических событий; белки выныривали из-за ограды Белого Дома, усаживались на тротуар и выпрашивали угощение, сложив на груди передние лапки.

Глава 16

Элис Гейл стояла у окна, глядя на Пенсильвания-авеню и на толпу в парке. Девушка дрожала – не от холода, а от восторга, – не смея поверить собственному счастью. Неужели она и вправду здесь, в Вашингтоне двадцатого столетия, там, где творилась мировая история, где жили легендарные люди? Неужели ей отвели ту самую комнату, в которой когда-то спали коронованные особы?

Коронованные особы, повторила она про себя. Какое неуклюжее, почти средневековое выражение! Впрочем, в нем ощущается некое своеобразие, некое изящество, которого не знал ее мир.

По дороге в Белый Дом Элис заметила краем глаза монумент Вашингтону. Из окна она рассмотрела его во всех подробностях, равно как и памятник Линкольну мраморный президент в мраморном кресле, руки на подлокотниках, на украшенном бакенбардами лице то самое выражение, печаль и сочувствие, которое заставляло почтительно умолкать тысячи людей, что поднимались по лестнице, дабы взглянуть ему в глаза.

Спальня отца Элис находилась напротив через коридор. Гейла поместили в комнате Линкольна с ее массивным викторианским ложем и обтянутыми бархатом креслами. Сам Линкольн не спал там ни разу, подумала вдруг Элис.

История возрождается, мелькнула у нее мысль, воскресает из небытия. Она поистине бесценна. Такое не забывается, сколько бы лет ни прошло. Что ж, будет о чем вспомнить в миоцене. Интересно, а на что похож миоцен? Девушка невольно содрогнулась. Попадут ли они туда, помогут ли им люди того времени, в каком они очутились?

Но что бы ни случилось, теперь она может при случае сказать: «Я однажды спала в Королевской спальне».

Элис отвернулась от окна и оглядела, с прежним изумлением, обстановку комнаты: огромную кровать под балдахином, застеленную бело-розовым покрывалом, книжный шкаф-секретер красного дерева, что стоял в простенке между окнами, мягкий ворсистый ковер на полу.

Она сознавала, что с ее стороны эгоистично предаваться наслаждениям, когда другие в этот самый миг не знают, куда податься, гадают, примут ли их, накормят ли и разместят, но, как ни старалась, так и не смогла ощутить угрызений совести.

Глава 17

– Терри, – сказал президент в трубку, – это Сэм Хендерсон.

– Рад слышать, мистер президент, – отозвался на другом конце провода Терренс Робертс. – Чем могу служить?

– Ты можешь мне помочь, вот только не знаю, захочешь ли. – Президент усмехнулся. – Тебе известно, что происходит?

– Нечто странное, – ответил профсоюзный лидер. – Множество предположений, самых разных. Вы там у себя в Вашингтоне до чего-нибудь докопались?

– Кое до чего, – сказал президент. – По-видимому, эти люди действительно из будущего. Им грозила гибель, а единственная возможность спастись заключалась в уходе в прошлое. Подробностей мы пока не знаем.

– Мистер президент, путешествие во времени?..

– Разумеется, звучит крайне неправдоподобно. Я еще не разговаривал с физиками, только собираюсь; вероятнее всего, они заявят, что подобное невозможно. Но один из тех, кто вышел из туннеля, поклялся, что дело обстоит именно так. Если бы существовало иное разумное объяснение происходящему, я бы, наверное, не стал торопиться с выводами. Однако обстоятельства вынуждают меня принять эту версию, по крайней мере – в качестве рабочей гипотезы.

– И что, они все переселятся к нам? Сколько их?

– Около двух миллиардов.

– Мистер президент, мы же не сможем прокормить их!

– Вот на эту тему я и хотел поговорить с тобой, Терри. Они как будто не намерены оставаться у нас. Планируют уйти еще дальше в прошлое, примерно на двадцать миллионов лет. Однако, чтобы осуществить задуманное, необходимо построить временные туннели; кроме того, им требуется оборудование…

– Мы не умеем строить временных туннелей.

– Они нам покажут как.

– Эта затея выльется в кругленькую сумму. Неизвестно, что обойдется дороже – рабочая сила или материалы. Они согласны заплатить?

– Не знаю. Как-то не спрашивал. Мне кажется, вряд ли. Но так или иначе мы должны помочь им, Нельзя, чтобы они оставались здесь. Нам вполне хватает своего населения.

– Сдается мне, мистер президент, – произнес Робертс, – я догадываюсь, о чем вы собираетесь попросить меня.

– Не только тебя, Терри, – проговорил президент с улыбкой. – Я обращусь к промышленникам и ко всем согражданам, однако для начала мне надо узнать, на чью поддержку я могу рассчитывать. Не желаешь подъехать? Мы бы обсудили все в узком кругу.

– Конечно, хотя я не уверен, что окажусь особенно полезным. Назначайте время, и я буду в срок. А пока суд да дело – переговорю с ребятами, посоветуюсь. Что у вас на уме?

– На данный момент ничего определенного. Потому-то и не мешало бы обменяться мнениями и выработать общую позицию. Разумеется, при сложившихся обстоятельствах мы не в силах выполнить то, к чему нас призывают. Правительство не может нести расходы в одиночку, поскольку тратиться придется не на одни туннели. Я даже не представляю, насколько велики будут расходы. Прикинь сам: нужно снабдить ресурсами целую цивилизацию. Налогоплательщики наверняка взбунтуются. Посему нам остается уповать на поддержку со стороны. Мы надеемся на профсоюзы, надеемся на промышленников. Ситуация чрезвычайная и требует адекватных действий, Я не знаю, как долго мы сможем…

– Речь идет не только о США, – прервал Робертс, – но обо всем мире.

– Верно. Другим тоже придется предпринять соответствующие шаги. Если бы у нас было время, мы бы, возможно, организовали международную кампанию, но времени, к сожалению, нет. По крайней мере начинать надо самим.

– Вы не пытались связаться с другими государствами?

– Я говорил с Москвой и Лондоном, – ответил президент, – с остальными еще не успел. Но конкретных мер мы не рассматривали. Нужно сначала определиться с собственным мнением, а затем уже выслушивать иные точки зрения. Чтобы было чем обмениваться, надо сперва накопить. Но затягивать нельзя ни в коем случае. Мы должны приступить к активным действиям в ближайшие часы.

– Что касается временных туннелей… Точно ли найдутся люди, которые объяснят принципы их устройства? Объяснение должно быть достаточно простым, чтобы наши ученые и специалисты могли понять его и подготовить необходимые технические средства. Черт побери, мистер президент, это же чистое безумие! Американцы строят временные туннели! То ли сон наяву, то ли неудачная шутка.

– Боюсь, ни то ни другое, – отозвался президент. – Мы попали в переплет, Терри, и пока неизвестно, сумеем ли выбраться. Пройдет, очевидно, день или два, прежде чем мы узнаем всю правду о случившемся. Я прошу тебя подумать. Поразмысли на досуге, прикинь свои возможности. Да, приезжать не спеши. Нам необходимо предварительно решить кое-какие вопросы. Как только положение прояснится, я тебе позвоню.

– Договорились, мистер президент, – сказал Робертс. – Жду вашего звонка.

Президент повесил трубку и вызвал Ким.

– Попросите ко мне Стива, – велел он секретарше, откинулся на спинку кресла, заложил руки за голову и уставился в потолок.

Всего лишь пять часов тому назад он собирался вздремнуть, воспользоваться свободным от дел воскресным полднем. Такие дни выдавались крайне редко, и Сэм Хендерсон стремился насладиться ими, насколько представлялось возможным. Надо же: стоило ему закрыть глаза, как мир перевернулся вверх тормашками. Господи, воскликнул он мысленно, что мне делать? Как поступить? Где она, мудрость правителя? Человеку свойственно совершать ошибки, тем более – в подобной ситуации, однако президент чувствовал, что сейчас ошибка была бы непозволительной роскошью.

В кабинет вошел Стив Уилсон. Президент выпрямился.

– Вы провели пресс-конференцию, Стив?

– Нет, сэр. Они стучат в дверь, но я пока держусь. Мне нечего им сказать. Я надеялся, что…

– Хорошо, – перебил президент. – Ваши надежды оправдались. Расскажите им все, за исключением двух вещей. Не объясняйте, почему мы размещаем перед туннелями орудия. Версия прежняя: мера предосторожности. И не упоминайте о предложении Гейла отправиться в прошлое заодно с ними.

– Значит, причину бегства из будущего открывать не следует? Ни слова об инопланетянах?

Президент утвердительно кивнул.

– Можете намекнуть, что тут нет полной ясности, а потому – никаких комментариев.

– Репортерам это не понравится, – проговорил Уилсон, – но, думаю, я с ними справлюсь. А как насчет телевидения? Я предупредил, что вы выступите вечером с обращением…

– Скажем, в десять. Или поздно?

– Мне кажется, как раз.

– Ну что ж… Скажите им, что все займет минут десять-пятнадцать.

– Я набросаю текст.

– У вас и без того достаточно забот, Стив. Я попрошу Брэда и Фрэнка.

– Корреспонденты захотят узнать, беседовали ли вы с руководителями других государств.

– Я разговаривал со Стерлингом в Лондоне и Менковым в Москве. Менков сообщил, что встречался с тамошним представителем пришельцев, который исполняет те же функции, что Гейл здесь. По словам же Стерлинга, к нему пока никто не обращался. Можете прибавить, что до конца дня я попробую связаться с некоторыми другими.

– А что с заседанием кабинета? Такой вопрос будет обязательно.

– Члены кабинета обсуждают положение дел вот уже несколько часов подряд. Кстати говоря, просто удивительно, что вы не застали у меня никого из них. Кроме того, я намереваюсь выслушать сенаторов и конгрессменов. Что-нибудь еще, Стив?

– Вопросов будет не перечесть, но все предугадать невозможно. Выкручусь. В конце концов, где наша не пропадала.

– Стив, что вы думаете о Гейле? Какое у вас сложилось мнение о нем?

– Трудно сказать, – ответил Уилсон. – Однако мне представляется, что обманывать ему ни к чему. На мой взгляд, он говорит правду – или то, что считает правдой. Так или иначе, возникла серьезная проблема, люди в беде, и мы должны им помочь. Вероятно, они что-то скрывают, вероятно, Гейл утаил кое-какие детали, но в целом, как ни парадоксально, я ему верю.

– Дай Бог, чтобы вы оказались правы, – сказал президент. – В противном случае мы сядем в глубокую лужу.

Глава 18

Автомобиль свернул к видневшемуся за деревьями величественному зданию, проехал по дорожке между цветочными клумбами и остановился у крыльца. Водитель выскочил из машины и распахнул заднюю дверцу. Из салона выбрался, опираясь на трость, тучный старик. Водитель протянул руку, чтобы помочь, но старик отпихнул ее.

– Я вполне способен обойтись без этого, – пробурчал он, пошатнулся, однако устоял на ногах. – Ждите меня здесь. Возможно, я задержусь, но вы ждите меня здесь.

– Конечно, сенатор, – отозвался водитель. – Сэр, прошу прощения, но лестница несколько крутовата.

– Ждите здесь, – повторил сенатор Эндрю Оукс. – Ваше дело – вертеть «баранку», а не заботиться обо мне. В тот день, когда я не смогу подняться по лестнице, мне придется освободить свое место. Но пока, – криво усмехнулся он, – час еще не пробил. Возможно, через годик-другой, возможно, раньше. Все зависит от того, как я буду себя чувствовать.

Сенатор подковылял к лестнице, налегая всем весом на трость, взобрался на первую ступеньку, передохнул, затем шагнул на следующую. Преодолевая ступеньку за ступенькой, он свирепо глядел по сторонам, как бы бросая вызов тем, кто, может статься, наблюдал за ним. Однако поблизости никого не было, не считая водителя, который уселся за руль и нарочито отвернулся.

Когда сенатор достиг площадки, входная дверь отворилась.

– Рад приветствовать вас, сенатор, – проговорил Грант Веллингтон, – но, право же, вам не стоило утруждать себя. Я бы охотно приехал к вам.

– Хороший денек для прогулки, – выдохнул сенатор. – К тому же вы сказали, что будете один.

– Совершенно верно, – подтвердил Веллингтон. – Семья в Новой Англии, а у прислуги выходной. Нам никто не помешает.

– Хорошо, – одобрил сенатор. – А у меня сущий кавардак. Приходит, уходят, постоянные звонки. В общем, сумасшедший дом. – Он направился внутрь.

– Направо, – произнес Веллингтон, закрывая дверь.

Сенатор прошел в кабинет, пол которого устилал ворсистый ковер, и опустился в огромное зачехленное кресло, стоявшее у камина. Он положил трость рядом с собой и окинул оценивающим взглядом заставленные книгами шкафы, массивный письменный стол, картины на стенах и прочие предметы обстановки.

– Вы неплохо устроились, Грант, – сказал он. – Думается, даже слишком неплохо.

– То есть вы опасаетесь, что я уклонюсь от борьбы, дабы не запачкать руки?

– Что-то вроде этого. Но я помню ваши подвиги на деловом поприще. – Оукс махнул рукой. – Давняя привычка: не доверять человеку, который владеет подлинником Ренуара.

– Вам что-нибудь налить, сенатор?

– Пожалуй, самое время ополоснуть горло бурбоном, – ответил Оукс. – Отличная штука, чисто американская. Помнится, вы предпочитаете виски?

– С вами, – сказал Веллингтон, – я выпью бурбон.

– Вы знаете, что происходит?

– Так, поглядываю телевизор.

– Он может споткнуться, – заметил сенатор. – Споткнуться и полететь.

– Вы про Хендерсона?

– Про него тоже. Ситуация препаршивейшая.

Веллингтон передал сенатору стакан и вернулся к бару, чтобы приготовить свою порцию. Оукс поудобнее устроился в кресле, повертел стакан в пальцах, пригубил и одобрительно хмыкнул.

– Для того, кто пьет виски, – буркнул он, – у вас отличный вкус.

– Я прошел вашу школу, – отозвался Веллингтон, усаживаясь на кушетку.

– Сдается мне, – продолжал сенатор, – ему сейчас приходится ох как несладко. Он вряд ли справится. Нужно принять столько решений, и каких!

– Я ему не завидую, – проговорил Веллингтон.

– Ничего более неприятного случиться просто не могло, особенно с учетом того, что выборы почти на носу. Он, разумеется, помнит, и это отнюдь не прибавляет ему уверенности. Он должен что-то предпринять, он и никто иной.

– Если вы разумеете, что мое дело – сторона, я согласен с вами целиком и полностью, – отозвался Веллингтон. – Не пытайтесь лукавить, сенатор, у вас получается не очень-то ловко.

– Что же, прикажете впрямую сообщать человеку, что ему надлежит заткнуться и не высовываться?

– Если они действительно из будущего…

– Ну конечно! Откуда же еще?

– Тогда какие-либо претензии предъявлять бесполезно. Они – наши потомки. Они ведут себя как детишки, которые попали в переделку и спешат спрятаться под родительское крылышко.

– Не знаю, не знаю, – пробормотал сенатор. – Впрочем, меня беспокоят не столько они, сколько старина Сэм в Белом Доме. Ему предстоит принимать решения и наделать кучу ошибок, что для нас весьма важно. Одни ошибки нам пригодятся, другие нет. Возможно, он сделает что-то такое, что мы поддержим, не следует быть чересчур пристрастными. Но главное в том, чтобы не подставить себя. Вам, как и мне, прекрасно известно, что на выборах следующего года многие будут голосовать против старины Сэма, то бишь, скорее всего, за вас. Некоторые торопыги полагают, что настало время выйти на публику, привлечь к себе внимание, однако уверяю вас, Грант: избиратели запомнят не того, кто был первым, а того, кто оказался прав.

– Я тронут вашей заботой, – произнес Веллингтон, – но мне кажется, вы приехали не по адресу. Я не собираюсь баллотироваться. Я не уверен даже, сохранится ли пост.

– Если не возражаете, – сказал сенатор, протягивая хозяину пустой стакан, – я был бы не прочь повторить.

Веллингтон исполнил его просьбу, и сенатор продолжил:

– Что касается поста президента, тут надо все хорошенько обдумать. Пока это не проявилось, но поверьте старику: время от времени непременно возникает избыток свободных должностей, к которым необходимо внимательно присмотреться, чтобы не дать маху. Ну да, пришельцы из будущего – наши потомки, и все такое прочее. Вы принадлежите к тем, кто может гордиться историей своего рода, а потому ход ваших мыслей вполне естествен. Но другие, кому нечем гордиться и кто составляет большинство населения США, плевать хотели на всяких там потомков, тем более что появление последних наверняка добавит нам проблем. Людям не до потомков из будущего, они едва справляются со своими собственными отпрысками.

На данный момент количество пришельцев равняется нескольким миллионам, и поток не ослабевает; можно, конечно, воздевать руки к небу и восклицать, как мы, мол, выдержим такое нашествие, но все это детские игрушки. Подождите, вот начнут ощущаться экономические последствия, и тогда… Нехватка продуктов питания, рост цен, дефицит жилья и рабочих мест, недостаток потребительских товаров и тому подобное, – в скором времени взвоют не только экономисты, но и обыватели, граждане прекрасной страны, и наступит срок расплаты. Именно тогда человек вроде вас должен будет определить, к чему он стремится, и взвесить все самым тщательным образом.

– Господи Боже! – проговорил Веллингтон. – Наши потомки бегут из будущего, а мы с вами стараемся выработать план безопасных политических действий…

– Политика, – заявил сенатор, – штука весьма сложная и насквозь пропитанная практичностью. Тем, кто занимается ею, следует держать себя в узде и не поддаваться эмоциям. Запомните, Грант: ни в коем случае не поддавайтесь эмоциям. О, вы можете сколько угодно играть на публику, привлекая голоса избирателей, но обязательно просчитывайте все на три-четыре хода вперед. Кажитесь эмоциональным, но не позволяйте эмоциям овладевать вами.

– Знаете, сенатор, от ваших рассуждений остается довольно неприятный осадок.

– Разумеется, – согласился сенатор. – Вы думаете, я не знаю? Выход простой: не забивайте себе голову ерундой. Конечно же, весьма лестно иметь образ великого государственного деятеля и гуманиста, однако государственные деятели вырастают из грязных политиканов. Пускай вас изберут, а уж потом… Но если вы будете чураться грязи, вас не изберут никогда. Он поставил стакан на стол рядом с креслом, нашарил трость и тяжело поднялся. – Вот мой совет. Прежде чем соберетесь что-либо сказать, проконсультируйтесь у меня. Надеюсь, вы не станете отрицать, что я обладаю политическим нюхом и редко ошибаюсь? На Капитолийский холм новости стекаются со всех сторон. Я знаю все, что затевает администрация, так что времени на принятие решения нам всегда хватит.