Текст книги "Дети наших детей"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Глава 38

Федор Морозов был хорошим дипломатом и порядочным человеком – ведь одно вовсе не исключает другое, – а потому готовился исполнить порученное ему дело с тяжелым сердцем. Вдобавок он неплохо знал американцев и был убежден, что у него ничего не выйдет. Да, они попадут в неловкое положение, ибо грешки, которые за ними водятся, станут очевидны всему миру; при не столь драматичных обстоятельствах он и сам ничуть не возражал бы щелкнуть Америку по носу. Но теперь ни американцам, ни кому другому не до дипломатических игр, и кто может предугадать, чем обернется его миссия?

Президент ожидал Морозова; рядом с ним, что было вполне естественно, стоял государственный секретарь. Президент был сама доброжелательность, однако, как заметил Морозов, Торнтон Уильямс выглядел озадаченным, хоть и старался этого не показать. После обмена рукопожатиями все уселись, и президент сказал:

– Мы всегда рады вам, господин посол, будь то по причине или без причины. Итак, чем мы можем служить?

– Мое правительство, – ответил Морозов, – поручило мне вступить в переговоры с вами относительно проблемы безопасности, которая затрагивает на деле всех и каждого. Разумеется, переговоры будут настолько неофициальными, насколько позволяют занимаемые нами должности. – Он сделал паузу. Американцы молчали, явно желая выслушать все до конца. – Я имею в виду инопланетянина, который сбежал из временного туннеля в Конго. Вопрос о том, нужно ли его ловить или нет, как мне кажется, не стоит. Поскольку Конго не имеет армейских или полицейских сил надлежащей численности, мое правительство предлагает направить туда экспедиционный корпус. Оно намерено также связаться по этому поводу с Великобританией и Францией, а также, вероятно, с некоторыми другими государствами.

– Господин посол, – отозвался Уильямс, – вряд ли ваше правительство чувствует себя обязанным испрашивать нашего согласия на осуществление столь своевременной, добрососедской акции. Я полагаю, вы можете гарантировать, что ваши солдаты покинут Конго сразу же после поимки чудовища?

– Конечно.

– Тогда мне непонятен смысл вашего визита.

– Нам известно о наличии чудовища – вернее, чудовищ – и на территории Соединенных Штатов. Поэтому мы предлагаем вам то же самое, что предложили Конго.

– Вы хотите сказать, – проговорил президент с улыбкой, – что готовы предоставить в наше распоряжение свои воинские подразделения для охоты на инопланетянина?

– Мне представляется, что слово, которое вы использовали – «готовы», – не совсем точно отражает ситуацию, – заметил Морозов. – До тех пор, пока вы не сможете гарантировать, что справитесь собственными силами, мы будем настаивать на своем предложении. Это бедствие не внутринациональное, а международного масштаба. Чудовищ необходимо уничтожить. Если вы не способны на такое, значит, вам следует принять любую предложенную помощь.

– Вам наверняка известно, что мы отзываем части из-за рубежей США, – сказал Уильямс.

– Известно, господин секретарь, – подтвердил Морозов, – однако как скоро они возвратятся? По оценкам наших военных специалистов, переброска войск займет у вас минимум тридцать дней. Кроме того, даже с учетом ожидаемого пополнения, неясно, сумеете ли вы охватить «зараженную» территорию.

– Мы благодарим вас за заботу, господин посол, – проговорил президент.

– Позиция моего правительства следующая, – заявил Морозов. – Ваше стремление полагаться на собственные силы может привести к губительной задержке. Если же вы примете наше предложение, мы обещаем провести операцию в самые сжатые сроки и привлечь к ней достаточное количество людей, тем более что и другие страны не откажут вам в помощи, если вы согласитесь…

– Господин посол, – перебил президент, – я думаю, вы отдаете себе отчет, что подобное предложение для нас неприемлемо. Для вас не будет откровением, если я скажу, что ваше правительство, желая в действительности помочь нам, избрало бы иной подход. Я не сомневаюсь, что цель, которую вы преследуете, запугать нас. Могу вас уверить: вы просчитались. Нам не страшно.

– Я искренне рад, – отозвался Морозов с непоколебимым спокойствием в голосе. – Мы просто сочли необходимым соблюсти правила приличия.

– То есть, – сказал Уильямс, – теперь вы обратитесь в ООН и попытаетесь запугать нас на публике.

– Господа, – возразил посол, – вы почему-то неверно истолковываете все мои слова. Да, в прошлом между нашими государствами существовали определенные разногласия, а порой возникали серьезные трения. Но сегодня мир должен действовать как единое целое. Только поэтому мы предлагаем вам свою помощь. Мы сознаем, что скорейшее уничтожение инопланетян – в интересах всего мирового сообщества, и потому вы обязаны принять помощь. Нам не хотелось бы ставить ООН в известность о том, что вы пренебрегли своим долгом.

– Можно представить, что вы там наговорите, – язвительно бросил Уильямс.

– Если вы примете наше предложение, мы вполне удовлетворимся этим. Возможно, вы сочтете целесообразным привлечь, помимо российских, войска, скажем, Канады, Великобритании и Франции. В таком случае содержание нашей беседы останется в тайне. Разумеется, журналисты знают о моем визите и примутся расспрашивать меня, но я скажу им, что мы всего-навсего продолжаем обсуждать ситуацию с беженцами. Подобный ответ будет, как мне представляется, логичным и должен успокоить репортеров.

– Вы ждете нашего решения немедленно? – спросил президент.

– Ни в коем случае, – откликнулся посол. – Мы понимаем, что вам нужно все тщательно взвесить. К тому же, Совет Безопасности ООН соберется лишь завтра днем.

– Если мы обратимся с просьбой о направлении войск к дружественным нам государствам и обойдем при этом вашу страну, вы, я полагаю, ощутите себя оскорбленными в лучших чувствах?

– Не могу утверждать наверняка, но скорее всего – да.

– Мне кажется, – заметил государственный секретарь, – мы имеем дело с низкими интригами на правительственном уровне. Господин посол, мы знакомы с вами на протяжении ряда лет, и, признаюсь откровенно, я всегда относился к вам с большим уважением. Вы пробыли у нас три, вернее почти четыре года, и должны были бы хоть немного разбираться в характере американцев. Возможно, вы не одобряете действий своего руководства.

– Я передал вам то, что мне поручили передать, – проговорил, вставая, Федор Морозов. – Благодарю вас. Разрешите откланяться.

Глава 39

В Нью-Йорке, Чикаго и Атланте произошли столкновения демонстрантов с полицией. Люди несли плакаты с надписями: «Их никто не звал», «Нам и так мало», «Мы отказываемся голодать». Митингующие вооружались, кто чем: камнями, палками, расплющенными консервными банками, которые использовались в качестве метательных снарядов, пластиковыми пакетами с человеческими экскрементами. В гетто стоял сплошной крик и торжествовало насилие. Были жертвы, раненые и убитые; пламя костров перекидывалось на жилые дома, а пожарные машины не могли добраться до места из-за преграждавших улицы баррикад. Повсюду шли грабежи.

В маленьких городках по всей стране тоже было неспокойно. Мужчины с угрюмыми лицами собирались в кучки на перекрестках, в кафе и парикмахерских, перед магазинами и говорили, говорили… Они повторяли друг другу: «Нет, сосед, что-то тут не так. Уж больно смахивает на небывальщину. Вот раньше, когда каждый знал, что происходит, такого не случалось. А сегодня разве кто скажет? Все перепуталось, сосед, порядочному человеку не за что держаться…» Они обменивались язвительными замечаниями: «Ну конечно, как всегда, опять нам отдуваться за них. Вы слышали, что сказал президент? Дети наших детей! Ну да, так и сказал. Интересно, мы что, должны из кожи вылезти? Налоги и без того подскочили, куда уж выше-то? А эти тоннели? Бешеные деньги, сосед, просто бешеные. Налоги на все, что покупается, на все, что человек делает и чем владеет. Нет, тут как ни пыжься, все равно без штанов останешься…» Они рассуждали как заправские святоши: «Тот священник из Нэшвилла попал в самую точку. Раз ты потерял веру, значит, потерял все ценное, что у тебя было. Для чего тебе тогда жить? Какая это жизнь, без Библии? Неужто и вправду через пятьсот лет люди отвернутся от Бога? Правда, правда, а во всем виновато зло, которое разъедает исподволь наш мир. В больших городах живут одни греховодники. Тут, у нас, от Бога не отвернешься. Верно, сосед? Он все время с тобой, ты чувствуешь его в дуновении ветра, видишь его в предрассветном небе, ощущаешь в тишине вечера. Знаете, сосед, а мне жаль тех людей из будущего. Честное слово, жаль. Они не понимают, что потеряли…»

Митинги и демонстрации сурово осуждались: «Надо было перестрелять их! Чего с ними цацкаться? Подумаешь, люди! Да они в жизни палец о палец не ударили! Попрошайничают с утра до вечера. Где это видано, чтобы человек, который на деле ищет работу, не нашел ее? Мы тут надрываемся, горбатимся, понимаешь, не за шиш, но не бунтуем, не поджигаем дома и не тянем руки за подаянием…» Молодежь из парка Лафайетта удостаивалась, как правило, одобрения: «Если они хотят уйти в свой миоцен, с какой стати нам их держать? Пускай себе идут, скучать не будем. Обойдемся, эка невидаль…» Местный банкир заявил с подкупающей прямотой: «Помяните мое слово, нам здорово повезет, если эти пришельцы не погубят всю страну. Да, да, всю страну, а может, и весь мир. Доллар превратится в ничто, цены подскочат…» Постепенно люди начали высказывать то, что тревожило их сильнее всего: «Вы подождите, скоро выяснится, что тут не обошлось без комми. Не отмахивайтесь, сосед, я грязных комми за милю чую. Не знаю, как они ухитрились, но готов побиться об заклад, что кашу заварили русские…»

Был организован марш на Вашингтон. В нем участвовали те, кого презрительно именовали «отбросами общества» – представители контркультуры. Они добирались до города на попытках, автобусами, пешком. Некоторые умудрились проникнуть в Вашингтон еще до темноты и присоединились к тем, кто митинговал под плакатами «Назад, в миоцен!» и «Давайте ваших саблезубых!». Другие достигли цели уже под покровом ночи или заночевали на дороге, чтобы продолжить путь с первыми лучами солнца; кто устроился в стоге сена, кто – на парковой скамейке; юнцы пожирали гамбургеры, выискивали знакомых, вели оживленные дискуссии у костров.

На улицах Вашингтона появились группы молодых людей, окружавшие юношей, что изнемогали под тяжестью громадных крестов, то и дело спотыкались, падали, но всякий раз вставали и плелись дальше. Нашлись такие, кто водрузил себе на голову терновые венцы, и теперь по их лицам стекали струйки крови. В середине дня произошло столкновение в парке Лафайетта: негодующая толпа, среди которой изобиловали сторонники ухода в миоцен, вмешалась в ритуал распинания добровольцев. Полиции удалось очистить парк примерно через пятнадцать минут усиленной работы дубинками, после чего были подобраны и погружены в грузовик четыре грубых деревянных креста. «Ребята спятили, – проговорил один офицер. – Провались они пропадом вместе со своими заморочками!»

Сенатор Эндрю Оукс позвонил Гранту Веллингтону

– Время настало, – проговорил он заговорщическим тоном. – Ложитесь на дно. Не произносите ни слова. Постарайтесь изобразить, будто вам все равно. Ситуация крайне неопределенная. Никто не знает, что случится в следующий миг. Русский посол поутру заявился в Белый Дом, а это что-нибудь да значит. В общем, творится какая-то чертовщина!

– Ты что-либо выяснил, Рейли? – спросил, поздоровавшись, Клинтон Чепмен.

– Ничего, за исключением того, что путешествия во времени возможны и что существуют чертежи туннелей, – ответил Дуглас.

– Ты видел их?

– Нет. Все совершенно секретно. Ученые, которые говорили с беженцами, как в рот воды набрали.

– Но тебе…

– Что мне, Клинт? Да, я генеральный прокурор, но сейчас мой пышный титул не производит никакого впечатления. Говорю тебе, все совершенно секретно. Чертежи видели только академики, даже военных к ним не подпустили. Сомневаюсь, чтобы…

– Однако они не могут молчать до бесконечности! Что можно построить без чертежей?

– Пожалуйста, строй, но принципов действия тебе никто не объяснит. Понимаешь?

– Какая, черт побери, разница?

– На мой взгляд, немалая, – отозвался Дуглас. – Лично я не стал бы строить то, в чем не разбираюсь.

– Ты же сам сказал; речь идет о путешествиях во времени!

– Да, – подтвердил Дуглас.

– Так чего ты морочишь мне голову? – рассердился Чепмен.

– Перемещение возможно только в одном направлении…

– А должно быть в обоих, – возразил Чепмен. – Я верю своим физикам.

– На строительство уйдет уйма денег, – проговорил Дуглас.

– Я связался кое с кем из тех, кому могу доверять, – отозвался Чепмен. – Они заинтересовались моим предложением, потому что понимают, какие могут быть последствия. Выполни то, о чем я тебя прошу, а средства найдутся.

Джуди Грей поднялась на борт самолета и отыскала свое кресло. Она взглянула в иллюминатор на тягачи и заправщики, глаза ее наполнились слезами, и она быстро провела ладонью по лицу. «Сукин сын! – прошептала она, стискивая зубы. – Чертов сукин сын!»

Глава 40

– Стив, – проговорил в телефонную трубку Том Мэннинг, – до меня дошли кое-какие слухи.

– Растрезвонь о них, Том, – ответил Уилсон. – Растрезвонь о них по всему свету во славу Глобал Ньюс!

– Надеюсь, ты исчерпал запас своих плоских шуточек и мы можем перейти к делу?

– Если ты хочешь добиться от меня подтверждения этих слухов, то я вынужден буду тебя разочаровать.

– Стив, ты что, не знаешь меня?

– То-то и оно, что знаю.

– Ну ладно, – буркнул Мэннинг, – начнем сначала. Президент пригласил к себе утром русского посла…

– Президент его не приглашал. Он явился по собственной инициативе. Насколько мне известно, посол уже сделал заявление для прессы.

– Да, мы знаем, что сказал посол и что добавил ты на сегодняшнем брифинге, который, между прочим, ради такой ерунды не стоило и собирать. Однако ни один человек в здравом уме не купится на твои уловки.

– Извини, Том, но я сообщил все, что знаю.

– О'кей, – произнес Мэннинг. – Поверю тебе на слово, так и быть. Вполне возможно, тебя ни о чем не предупредили. Тогда слушай: по зданию ООН распространяются всякие сплетни. Наш человек в Нью-Йорке решил позвонить мне, а я велел ему подождать, пока не переговорю с тобой.

– Том, я не имею ни малейшего представления, куда ты клонишь. Посол, по-моему, рассказал все, что, очевидно, можно было рассказать. В свете того, что с Москвой вчера и сегодня велись переговоры, его заявление кажется вполне правдоподобным, Президент в разговоре со мной тоже ни о чем таком не упоминал. Так что…

– Слушай, – повторил Мэннинг. – Вот что мне сообщили: в беседе с Уильямсом и президентом Морозов предложил использовать русскую армию для поисков чудовищ; его предложение было отвергнуто…

– Том, твоему источнику можно доверять? Ты уверен?

– Лично я – нет. Я передаю тебе то, что узнал наш человек в Нью-Йорке.

– Кто там у тебя, Макс Хейл?

– Один из лучших репортеров, – заявил Мэннинг. – На него можно положиться.

– Согласен. Я помню его по Чикаго.

– Далее собеседник Хейла сказал, что о нашем отказе будет объявлено на заседании Совета Безопасности. Скорее всего от нас потребуют, чтобы мы приняли помощь русских – ну и, наверно, других.

– Старая история, – пробормотал Уилсон.

– Это еще не все. Если мы откажемся принять предложение, а впоследствии выяснится, что чудовищ не удалось уничтожить, тогда Россия призовет к ядерной бомбардировке районов, где скрываются инопланетяне, под видом того, что мир не может допустить…

– Подожди минуточку, – перебил Уилсон. – Ты сказал, что придержал эту информацию?

– Да. Надеюсь, мне не придется распространять ее. Вот почему я звоню. Хейл ведь там не один, мало ли кто мог услышать. Если она попадет на телетайпы, нам конец.

– Я уверен, что это ложь, – проговорил Уилсон. – В такой момент… Нет, невозможно! Все понимают, что теперь не время играть в политические игры. Вернее, должны понимать. Том, я просто не могу поверить.

– Ты вправду ничего не знаешь? Ни вот столечко?

– Честное слово.

– Не хотел бы я оказаться на твоем месте, Стив, – сказал Мэннинг. – Даже за миллион долларов.

– Том, ты потерпишь, пока мы проверим?

– Разумеется. Однако за других не ручаюсь. Если что, я дам тебе знать.

– Спасибо, Том. Как-нибудь…

– Как-нибудь, когда все закончится, – прервал Мэннинг, – мы с тобой заберемся в такой бар, где нас никто не найдет, и посидим от души.

– Выпивка моя, – ответил Уилсон, – до последнего стакана.

Повесив трубку, он ссутулился в кресле. Надо же! Ну почему что-то обязательно должно случиться на ночь глядя? Впрочем, бывают такие дни, которые, кажется, никогда не кончаются, все тянутся и тянутся, ползут улитками. Вчера и сегодня слились в одни кошмарные сутки, утратили, похоже, всякое подобие реальности. Джуди улетела, по улицам маршируют чокнутые подростки, бизнесмены жалуются, что им не дают делать деньги, свихнувшиеся проповедники призывают к крестовому походу, в горах шныряют инопланетяне, а будущее по-прежнему избавляется от своих обитателей.

Веки Уилсона сами собой сомкнулись, он вздрогнул и открыл глаза. Надо будет поспать, да, не забыть бы… Возможно, Джуди была права. Отойти в сторону, сунуть голову под крыло. Хотя, если по-честному, еще неизвестно, от чего она сбежала. Он скучал по ней, скучал чуть ли не весь день, с того мгновения, когда узнал, что она собралась улетать, Может, следовало быть понастойчивее, и тогда она бы осталась? Но, во-первых, у него не было времени, а потом, он не знал, как подступиться к ней, чтобы вышло изящно, поскольку иначе и не стоило что-либо затевать. Ну да ладно, она все равно вряд ли стала бы его слушать.

Уилсон вновь снял трубку.

– Ким, ты до сих пор на месте? Мне необходимо видеть президента. Дело весьма срочное.

– Наверное, придется подождать, Стив. Он на заседании кабинета.

Глава 41

– Оно было у меня на прицеле, сэр, и вдруг словно испарилось, – докладывал сержант Гордон Фэрфилд Кларк полковнику Юджину Доусону. – Исчезло, и все. Пропало. Я уверен, что оно не сдвинулось с места, потому что за секунду до этого видел, как оно выскочило из кустов. Такое серое пятно, сэр, знаете, как рисуют в мультфильмах, только живое. А потом оно взяло и сгинуло.

– Оно заметило вас, сержант, – сказал полковник.

– Не думаю, сэр. Я хорошо замаскировался и не шевелился, пока оно было на виду, только передвинул на пару дюймов дуло гранатомета.

– Не вас, так кого-нибудь из солдат.

– Сэр, они все прошли мою выучку. Их никто не увидит и не услышит.

– Тем не менее оно что-то увидело или услышало, что-то такое, что спугнуло его. Вы уверены, что оно исчезло, сержант?

– На все сто, сэр.

Полковник сидел на стволе поваленного дерева. Он нагнулся, подобрал с земли тоненькую веточку и принялся ломать ее. Сержант примостился на корточках рядом с гранатометом, который использовал сейчас как подпорку.

– Сержант, – проговорил Доусон, – я не знаю, какого черта мы тут делаем, не знаю, каких можно ожидать приказов. Вы нашли одно чудовище, но оно растаяло в воздухе у вас на глазах. Мы можем справиться с ними, тут у меня нет никаких сомнений. Пускай они вырастают и звереют, мы все равно с ними справимся. У нас есть огнестрельное оружие и, кроме того, неплохие мозги. Если мы столкнемся с ними нос к носу, то живо покажем где раки зимуют. Наше вооружение намного лучше того, каким обладали люди из будущего, так что победа наверняка будет за нами. Однако здесь, в этой местности, мы практически беспомощны. Мы можем нанести бомбовый удар по площади в десять тысяч акров и накрыть лишь одного из них, да и то с Божьей помощью. Зато сколько погибнет других существ, в том числе – и людей! Времени на эвакуацию не будет, поэтому люди неминуемо погибнут. Следовательно, мы должны отлавливать их поодиночке…

– Но даже если так, сэр…

– Знаю, знаю. Предположим, нам повезет – раз, другой, третий. А этих тварей сотни, и они беспрестанно размножаются! Те, что вылупились первыми, день ото дня становятся все больше и свирепее. Пока мы будем охотиться за ними, они, быть может, уничтожат пару деревень, армейский лагерь или…

– Сэр, – проговорил сержант Кларк, – тут хуже, чем во Вьетнаме, а уж там было достаточно паршиво.

– Мы еще не проиграли, – провозгласил полковник, поднимаясь с бревна. – И не проиграем, если сообразим, как нам быть. Самое мощное в мире оружие никуда не годится, если его не на что навести, самые лучшие солдаты бесполезны против невидимого противника.

– Что ж, – сказал сержант, вставая и беря гранатомет под мышку, – пора за работу.

– Вы не видели фотографа?

– Какого такого фотографа? – удивился сержант. – Никого я не видел.

– Он назвался Прайсом из какого-то там агентства. Должно быть, шастает по окрестностям.

– Пусть он только мне попадется, я из него всю душу вытрясу, – пообещал сержант.