Текст книги "Кружной путь, или Блуждания паломника"

Автор книги: Клайв Стейплз Льюис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Почему они сердятся? – тихо спросил Джон.

– Они не сердятся, – ответил Болт. – Они спорят об искусстве.

И он поставил Джона посреди комнаты, и сказал:

– Глядите! Вот этого типа обработал мой папаша. Надо вправить ему мозги. Начнем с чего-нибудь такого... ну, этакого...

Присутствующие посовещались и решили, что первой споет Викториана. Когда она встала, Джон подумал было, что это школьница, но, приглядевшись, понял, что ей под пятьдесят. Она надела маску с красным носом и одним прикрытым глазом, словно подмигивающим раз и навсегда.

– Великолепно! – закричала половина гостей. – Чистая Пуритания!

Но другая половина, в которую входили все бородатые, поджала губы и подняла носы. Викториана запела, подыгрывая на игрушечной арфе, издававшей чрезвычайно странные звуки, и перед Джоном мелькнул было остров, быстро сменившийся людьми, похожими на его отца, и на лорда Блазна, и на управителя, только все они кривлялись и были в клоунских костюмах. Потом появился цветок в вазоне, и песня оборвалась.

– Превосходно! – сказали гости, носившие имя Снобов.

– Ну, как? – спросил Джона молодой Болт.

– Понимаете... – начал Джон, не зная, что ответить, но Викториана сбросила маску и ударила его по щеке.

– Так ему! – сказали Снобы. – Что-что, а удаль в ней есть! Мы не всегда согласны с тобой, Викки, но в смелости тебе не откажешь.

– Преследуйте меня! – визжала тем временем певица. – Бейте меня, садист! Мещани-и-ин! – и она зарыдала.

– Простите, – начал Джон, – я, собственно...

– А пела я хорошо! – рыдала Викториана. – Всех великих людей преследуют, пока они живы... меня пре-пре-преследуют... значит, я великая!

– Что, нечем крыть? – возликовали Снобы, а Викториана выбежала из комнаты.

– Надо сказать, – промолвил один из них, – песенка ее... тогось...

– Да уж, слушать противно, – поддержал его другой.

– Ей бы и съездить по морде, – предложил третий.

– Избаловали! – пояснил четвертый. – Перехвалили, вот в чем беда.

– То-то и оно! – откликнулся хор.

Глава 2

Южный ветер

– Может, кто другой споет? – сказал Болт. – Я! – закричали человек тридцать, и тот, кто кричал громче всех, вышел на середину комнаты. Он был из бородатых, в красной рубахе, в шортах крокодиловой кожи, и держал большой барабан. Ударив в этот барабан, он стал извиваться, глядя на всех огненным взором. На сей раз Джон острова не видел. Ему показалось, что он в зеленой тьме, среди переплетенных корней и мохнатых лиан, шевелящихся, как змеи. Тьма сгущалась, дышало жаром, корни сплелись в огромный непотребный комок, и песня оборвалась.

– Да, – сказали все Снобы, как один, – истинно мужское искусство.

Джон огляделся и увидел, что сами Снобы, холодные, как огурцы, спокойно курят и пьют свое лекарство. "Какие, однако, чистые люди", – подумал он и устыдился за себя.

– Ну, как? – спросил бородатый певец.

– Я... я не все понял... – отвечал Джон.

– Ничего, поймешь! – сказал певец и грохнул по барабану. – Крутись, не крутись, а этого ты и хотел.

– Нет, нет! – вскричал Джон. – Вы ошиблись, честное слово. Это выходит, у меня всякий раз, а хочу я другого.

– То есть как?

– Если бы я хотел этого, я бы не горевал, когда так выходит. Ну, скажем, если ты голоден, ты же не огорчишься, когда тебя накормят. И я не пойму...

– Не поймешь? Давай объясню.

– Я думал, вам не нравится лорд Блазн потому, что его песни вызывают этих... темнокожих.

– Так оно и есть/

– Чем же лучше с темнокожих начинать? По лаборатории пронесся тихий свист, и Джон догадался, что ляпнул глупость.

– Ты что? – грозно спросил бородатый. – Значит, я пою про этих девок?

– Мне... мне померещилось... – залепетал Джон.

– Ясно, – сказал певец. – Не отличает искусства от порнографии, – и, подойдя к Джону, он плюнул ему в лицо.

– Так его, Фалли! – воскликнули Снобы. – Поделом!

– Грязная тварь, – сурово определил один из них.

– Что говорить, Пуритания! – вздохнула девица.

– Чего вы хотите? – сказал Болт. – Он доверху набит запретами. Любые его слова – только рационализация подавленных влечений. Спела бы ты, Глагли?

Глава 3

Свобода мысли

Глагли немедленно поднялась и оказалась длинной как телеграфный столб. Выйдя на середину комнаты, она подбоченилась, умудрившись так вывернуть руки, словно в них нет суставов, и пошла боком, завернув носки внутрь. Подергав бедром как будто оно вывихнуто, она хрюкнула и сказала:

– Глобол обол укли огли глобол глугли глу, – после чего издала губами тот неприятный звук, который издают младенцы. Потом она села на место.

– Спасибо большое, – вежливо сказал Джон.

Но Глагли не ответила, ибо говорить не умела, ударившись обо что-то в детстве.

– Ну, она тебе угодила? – спросил Болт.

– Я не все разобрал...

– А почему? – сказала женщина в очках, не то гувернантка, не то сиделка при Глагли. – Потому что вам нужна красота. Пора понять, что гротеск – это пафос современной музыки.

– Выражает первобытное отчаяние, – прибавил кто-то.

– Реальность треснула по всем швам, – пояснил толстый юноша, который напился лекарства и лежал на спине, сладостно улыбаясь.

– Наше искусство, – продолжала сиделка, – должно быть жестоким.

– Мы потеряли идеалы на войне, – сказал молодой Сноб, – в дерьме, и в крови, и в грязи. Поэтому мы жестоки и откровенны.

– Простите, – сказал Джон, – воевали, собственно, ваши отцы, а они живут тихо, мирно.

– Мещанин! – вскричали Снобы и повскакивали с мест.

– Если вы воевали сами, – сказал Джон, отшатываясь от летящей в него реторты, – почему вы одеты, как подростки?

– Мы молоды! – орали все. – Мы – новое искусство, мы – мятеж!

– Нам не до гуманизмов, – прибавил один из бородатых, ловко ударяя Джона под коленку.

– Мы отбросили запреты! – завопила худая старая девица, а шесть других девиц вцепились Джону в лицо. Он кинулся на пол, вскочил, побежал к выходу, за ним летели какие-то колбы, а на улице собаки помчались за ним, люди же кидали в него всякий мусор и орали:

– Мещанин! Лицемер! Сквалыга!

Глава 4

Самый главный

Наконец он выбежал за город и присел отдохнуть, думая о том, не вернуться ли к лорду Блазну. Кругом лежала равнина, на Востоке темнели горы. Солнце спускалось. Джон с трудом поднялся и побрел на Запад. Вскоре солнце скрылось и стал накрапывать дождь.

Примерно через милю он увидел человека, который чинил забор, куря сигару, и спросил у него, как пройти к морю.

– Нзна... – сказал человек, не оборачиваясь.

– А где тут можно переночевать?

– Нзна...

– А вы не дадите мне хлеба?

– Еще чего! – сказал человек. – Это нарушило бы экономический закон. Джон не уходил, и он прибавил:

– Пошел, пошел! Не люблю бездельников.

Джон заковылял дальше, но вскоре услышал, что человек этот (как оказалось, носивший фамилию Маммон) его зовет.

– Что? – крикнул Джон.

– Иди сюда! – отвечал м-р Маммон. Джон так устал и проголодался, что послушно побрел к нему. Мистер Маммон уже не работал, он курил сидя.

– Где штаны порвал? – спросил он Джона.

– Я поспорил со Снобами, в Гнуснополе.

– Какие еще Снобы?

– А вы их не знаете?

– В жизни не слыхал.

– А Гнуснополь вы видели?

– Видел? Да он мне принадлежит.

– Как это?

– А на что они живут, по-твоему?

– Я об этом не думал.

– Все как один работают на меня, – сказал Маммон, – Одни пишут, другие получают доход с моей земли. "Снобы"... выдумывают же всякую чушь в свободное время... когда лоботрясов не бьют, – и он зорко взглянул на Джона, и снова принялся чинить забор.

– Чего ждешь? – спросил он. – Пошел, пошел!

Глава 5

Тупик

Потом я опять перевернулся и опять увидел, как Джон бредет в темноте, под дождем, совсем несчастный. Северный ветер иногда разгонял тучи, и выглядывала луна. Стуча зубами, Джон посмотрел наверх и увидел по сторонам острые утесы. Впереди тоже стоял утес, очень большой, с круглой дыркой. Луна светила, утес отбрасывал тень, а рядом лежала еще какая-то тень и, оглянувшись, Джон понял, что прошел в темноте сквозь гору.

Остановиться он не мог, замерз бы, и мне снилось, что он упорно идет вперед, к самой дыре в утесе. Перед ней, у жаровни, сидели люди. Когда он приблизился, они вскочили, преграждая ему путь.

– Прохода нет, – сказал их начальник.

– А где же мне идти? – спросил Джон.

– Смотря куда.

– К морю, чтобы найти Западный остров.

– Тогда идти негде.

– Почему?

– Ты что, не знаешь? Этот край принадлежит Духу Времени.

– Простите, не знал, – сказал Джон. – Я как-нибудь обойду его владенья.

– Вот идиот! – сказал начальник. – Да ты уже в его владениях. Ты их прошел. Это выход, а не вход. Гостей он любит, беглецов – нет. – И он крикнул одному из людей: – Эй, Умм, отведи-ка его к Главному!

Молодой человек надел на Джона наручники, и повел его на цепи вниз, в долину.

Глава 6

Сигизмунд

И я увидел, как они идут по долине, и луна светит им в лицо, и гора стоит перед ними, словно великан.

– Неужели это вы, мистер Умм? – спросил Джон.

– Кто же еще? – откликнулся стражник.

– Вы очень изменились с того раза...

– С какого? Мы не встречались.

– Как, мы же были в кабачке, и вы везли меня в двуколке!

– А, вон что! Это мой отец, Умм-старший. Темный человек, почти как эти, из Пуритании. У нас в семье о

нем не упоминают. А я – Сигизмунд Умм. С отцом мы давно в ссоре.

Они прошли еще немного и Сигизмунд заговорил снова:

– Вам же лучше, если я скажу сразу: бежать не пытайтесь, некуда.

– Откуда вы знаете, что острова нет?

– Вы хотите, чтобы он был?

–Да.

– А у вас раньше не бывало, чтобы вы принимали желаемое за действительное, мечту за реальность? Джон подумал и сказал:

– Бывало.

– А ваш остров похож на мечту?

– Вообще-то, похож...

– Видите! Но ответьте мне еще на один вопрос. Бывало ли так, чтобы мысли об острове не заканчивались темнолицыми девушками?

– Нет, не бывало. Но я не о них мечтал!

– О них. Стремились вы именно к ним, но хотели почувствовать себя хорошим. Отсюда и остров,

– Вы считаете...

– Островом вы прикрывали свою похоть от самого себя.

– Я же огорчался, когда так получалось!

– Да. Вас огорчало, что на поверку вы плохи. Но времени вы не теряли, пользовались случаем.

Гора стала больше, и тень покрыла их. Джон устало сказал:

– В конце концов, не в острове суть. Могу пойти и на Восток, к горам.

– Их нет.

– Откуда вы знаете?

– А вы там были? Вы их видели днем, при солнечном свете?

– Нет.

– Вашим предкам было приятно думать, что когда контракт кончится, они уйдут в горы, в этот замок. Все лучше, чем никуда.

– Конечно.

– Вот они и приняли мечту за действительность.

– Разве только так и бывает? Неужели все, что я вижу, мне просто хочется видеть?

– Почти все, – отвечал Сигизмунд. – Ну, например, вам хочется, чтобы это была гора, и вы так думаете.

– А что же это? – вскричал Джон. И мне приснилось, что Джон, словно ребенок, закрыл лицо руками, чтобы не видеть великана, но м-р Умм

младший силой отвел его руки, и ему пришлось увидеть Духа Времени, который сидел в кресле и как-будто спал. Тогда м-р Умм открыл дверцу в скале и швырнул Джона в темницу упрямо напротив Духа, так что тот мог смотреть туда сквозь решетку.

– Скоро он откроет глаза, – сказал м-р Умм и запер двери.

Глава 7

Голые факты

Джон протомился всю ночь, страдая от наручников, и от холода, и от вони, а наутро, когда сковозь решетку проник свет, увидел много узников и узниц. С ним они не говорили, спеша укрыться от света, поближе к стенам. Джон пополз к решетке глотнуть воздуха, но страшно испугался, ибо великан медленно открыл глаза. Еще мне приснилось, что когда великан смотрел на что-нибудь, оно становилось прозрачным. И, обернувшись, Джон увидел не людей, а истинных чудовищ. Перед ним сидела женщина, но видел он череп, мозг, носоглотку, слюну в горле, кровь в жилах, легкие, подобные живым губкам, и печень, и змеиное гнездо кишок. Отвернувшись поскорее, он увидел старика, у которого темнела внутри страшная опухоль. Когда же Джон опустил голову, он увидел свои внутренности. И мне снилось, что так он прожил много дней, пока не упал ничком и не закричал:

"Это черная яма! Хозяина нет, а яма есть".

Глава 8

Попугаячья болезнь

Каждый день тюремщик приносил им пищу и говорил, что это такое. Если им давали мясо, он напоминал, что они едят труп; если то была, скажем, печенка, он объяснял ее функции и даже показывал, ибо великан не смыкал глаз, когда они ели. Принося яйца, он не забывал отметить, что это – менструальные выделения птиц, и отпускал шпильки, поглядывая на женщин. Однажды он принес молоко и сказал:

– Чего-чего, а брезгливости в вас мало! Вы только представьте, что я вам дал другие выделения.

Джон пробыл в темнице меньше, чем прочие, и при этих словах что-то сместилось в его душе.

– Ах ты, спасибо! – сказал он. – Теперь я знаю, что вы порете чушь.

– Что такое? – спросил тюремщик.

– Вы делаете вид, что непохожие вещи похожи. Разве молоко – то же самое, что пот или кал?

– Какая же разница, кроме привычки?

– Вы это нарочно или вы кретин? Неужели вы не видите разницы между тем, что природа выбрасывает вон, и тем, что она поставляет для еды?

– Вот что, – усмехнулся тюремщик. – Значит, у природы есть разум и цель? Так сказать, Хозяин в юбке. Конечно, вам легче так думать, – и он направился к выходу, задрав нос.

– Я ничего не думаю, – крикнул Джон ему вдогонку. – Это всякому ясно. Молоко едят телята, кал никто не ест.

– Ну, хватит! – заорал тюремщик, возвращаясь. – За такие слова отведут к Главному! – и он потащил Джона за цепь, а тот все кричал:

– Да посудите вы сами, какая чушь! Тюремщик дал ему в зубы и, воспользовавшись его молчанием, обратился к узникам:

– Как видите, он пытается спорить. Теперь скажите мне, что такое спор?

Узники сбивчиво залопотали.

– Ну, ну!.. – подбодрил их тюремщик. – Пора бы выучить! Вот ты (и он ткнул пальцем в какого-то подростка). – Скажи нам, что такое спор и доводы?

– Намеренная рационализация неосознанных влечений, – отвечал подросток.

– Очень хорошо, только стань прямо и руки заложи за спину. Так. Теперь скажи, как надо отвечать тем, кто верит в Хозяина?

– "Вы это говорите потому, что вас охмурили управители".

– Молодец. Голову повыше! Так. А как отвечать тем, кто не отличает песен м-ра Фалли от песен лорда Блазна?

– Ответа два, – сказал подросток. – Первый: "Вы так говорите потому, что вы из Пуритании". Второй: "Вы так говорите потому, что вы раб похоти".

– Прекрасно. И еще один вопросик. Что надо ответить, если тебе скажут, что дважды два – четыре?

– "Вы так говорите потому, что вам это вбили в школе".

– Превосходно, – одобрил тюремщик. – Принесу тебе конфетку. Ну, давай! – и он толкнул Джона и открыл решетчатую дверь.

Глава 9

Победитель великанов

Великан сердился и курил, отчего напоминал скорее вулкан, чем гору. Когда тюремщик начал докладывать о преступлении Джона, зацокали копыта. Тюремщик обернулся, обернулся и великан, и, наконец, обернулся Джон. Стражники вели к ним коня, на котором сидел человек в синем плаще с капюшоном.

– Еще одного поймали, повелитель, – сказал главный стражник.

Великан медленно поднял руку и указал на узилище.

– Подожди, – сказал незнакомец, повел руками и оковы его, звеня, упали на камни. Он откинул капюшон, и сверканье стали бросило отсвет на лицо великана. Всадник был очень высок, в доспехах, с мечом в руке.

– Кто ты такой? – спросил великан.

– Имя мое Разум, – ответил всадник.

– Выправьте ему поскорее бумаги, – тихо сказал великан своим стражникам, – пускай едет!

– Погоди, – сказал рыцарь Разум. – Сперва я загадаю тебе три загадки. Не ответишь – проиграл.

– Какая же ставка? – спросил великан.

– Твоя жизнь, – отвечал рыцарь. Несколько минут в горах царило молчание.

– Что ж, – сказал наконец великан. – Чему быть, того не миновать. Спрашивай.

– Какого цвета дерево во тьме, рыба в море, кишки в утробе? – спросил рыцарь.

– Не знаю, – отвечал великан.

– Хорошо, – сказал рыцарь. – Вот тебе вторая загадка: один человек шел домой, а за ним шел враг, который хотел захватить дом. Перед домом текла река, слишком быстрая, чтобы ее переплыть, и слишком глубокая, чтобы ее перейти вброд. Враг обогнал человека; а по ту сторону моста человек увидел свою жену. Мост был узок, пройти по нему мог лишь один. И жена крикнула:

"Скажи, мне разрушить мост, чтобы враг не перешел, или сохранить, чтобы перешел ты?" Как должен он ответить?

– Что-то сложно для меня, – сказал великан.

– Так, – сказал рыцарь. – Тогда ответь мне, как отличить копию от подлинника?

Великан мычал и кряхтел, но ответить не смог, и рыцарь пришпорил коня, и конь взлетел по мшистому колену, и меч вонзился в огромное сердце. Раздался грохот. Дух Времени стал тем, чем и казался сначала – огромной горой.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

СНОВА НА ДОРОГЕ

Сомневается ли кто-нибудь, что, если мы удалим из сознания человеческого пустые мнения, обольстительные надежды, недолжные ценности, мечтания и тому подобное, многим останутся лишь меланхолия, недовольство и неприязнь к самому себе?

Фрэнсис Бэкон

Глава 1

Неизлечимые

Стража разбежалась. Рыцарь спешился, обтер свой меч о густой мох и ударил изо всей силы по решетке.

– Выходите,– сказал он.

Никто не шевелился, узники переговаривались:

– Принимаем желаемое за действительное... Нет уж, нас не проведешь!

Примерный подросток подошел к выходу и сказал:

– Именно, не проведешь! Что, съели?

И показал им язык.

– Какая прилипчивая болезнь, – сказал рыцарь Разум.

– Можно и мне с тобой? – спросил Джон.

– Иди, пока достанет сил, – отвечал рыцарь.

Глава 2

Копия и подлинник

Мне снилось, что Джон идет у стремени по скалистой долине, которую миновал когда-то ночью. Дыру в скале не охраняли, было тихо, лишь цокот копыт раздавался в камнях, а за скалою лежал зеленый склон.

Трава едва пробивалась, но Джон увидел крокус, и впервые за много дней сердце его пронзила сладостная скорбь. Отерев слезы, он спросил:

– Скажи мне, есть мой остров или он мне мерещится?

– Как же я скажу, – отвечал рыцарь, – если ты сам не знаешь?

– Но ты можешь знать!

– Я могу знать только то, что знаешь ты. Я могу перенести твою мысль из тьмы во свет. Ты же спрашиваешь о том, чего нет и во тьме твоего сознания.

– А если это мираж, плох он или нет?

– Я не сужу о том, что хорошо, что плохо.

– Нет, пойми, – сказал Джон. – Приводит это к темнолицым или с них начинается? Меня хотят убедить, что я просто приукрашиваю похоть.

– А что ты думаешь?

– Многое тут похоже, – сказал Джон. – И остров, и похоть приятны. И остров, и похоть пробуждают томление. Остров приводит к похоти. Да, похожего много.

– Конечно, – сказал рыцарь. – Но помнишь ты мою третью загадку?

– Я не понял ее, – признался Джон.

– Сейчас поймешь. Твоя тяга к острову похожа на тягу к темнолицым девицам. Стражники выводят отсюда, что одна из них – копия другой. Выводят они, к тому же, что обе они – копия твоей любви к матери, а та, в свою очередь, – копия похоти, и так далее, по кругу.

– Какой же на это ответ?

– Можно ответить так: что же тут копия, что – подлинник?

– Я об этом не думал.

– Ты еще слишком молод, чтобы много думать, – сказал рыцарь. – Но ты можешь и должен увидеть, что если две вещи похожи, надо спросить, одна ли копия второй, вторая ли – первой или обе они – копии третьей.

– Какая же третья?

– Многие полагают, что всякая тяга – копия нашей любви к Хозяину.

– Полагали, но теперь подумали и отвергли. Наука доказала...

– Наука не могла ничего доказать, ибо никак не связана с тем, что лежит на Запад и на Восток от этой страны, за ее границей. Тебе скажут, конечно, что если две вещи похожи, хорошая – копия, плохая – подлинник. Но это чистые домыслы. Ученые делают вид, что к их учениям привели исследования; на самом же деле они сперва приняли свои учения, потом подкрепили их нужными фактами.

– Были же у них какие-то основания все это принять!

– Не было, ибо они уже не слушали здравых советчиц.

– Кого же это?

– Моих младших сестер, Философию и Теологию.

– Сестер! А кто ваш отец?

– Ты узнаешь его раньше, чем хотел бы. Спускались сумерки, и путники наши, завидев небольшую ферму, зашли туда и попросились на ночлег.

Глава 3

Esse est percipi [1]

Наутро они отправились дальше, и я увидел во сне, как они движутся меж холмов, по извилистой долине. Джон шел у стремени рыцаря. Оковы упали с него, когда умер Дух, но наручники еще держались, и полцепи болталось на каждой руке. Было тепло, на кустах набухли почки.

– Рыцарь, – сказал Джон, – я думал о твоих словах и, кажется, понял. Остров очень похож на место, где я нашёл темнолицукудевушку, и все же это лишь его тень. Одного я не пойму.

– Чего же? – спросил Разум.

– Никак не могу забыть этих прозрачных людей. Если мы такие на самом деле, все наши мечты – мерзость.

Быть может, хорошее – не всегда копия, плохое – не всегда подлинник. Но если речь идет о человеке, что хорошего может он породить? Скорее уж наши благие мечты – словно кожа, сквозь которую глядел великан.

– Так, – сказал Разум. – А теперь ответь мне на два вопроса. Во-первых, откуда ты взял, что остров – твоя мечта?

– Не станешь же ты доказывать, что он на самом деле есть!

– Прибавь: или что его на самом деле нет.

– Надо же выбрать то или это!

– Ничуть. Пока у тебя нет свидетельств, даже и нельзя. Неужели тебе не вытерпеть сомнения?

– Кажется, я не пробовал...

– Учись, иначе со мной долго не пробудешь. Это совсем не трудно. Правда, в Гнуснополе это запрещено, они должны поставлять по мнению в неделю, иначе Маммон не будет платить. Но здесь думай, сколько хочешь, только не решай, пока не додумал.

– А если я до смерти хочу знать, и свидетельств нет?

– Тогда умирай, ничего не поделаешь! Они помолчали, потом рыцарь сказал:

– И второй вопрос. Почему ты считаешь, что там, в темнице, ты видел то, что "есть на самом деле"?

– А как же? Ведь только кожа... ну, и мускулы скрывают эту пакость.

– Хорошо, тогда я тебя спрошу: какого цвета вещи во тьме?

– Наверное, никакого.

– А какой формы? Знаешь ли ты о них хоть что-то, чего не дали тебе чувства?

– Наверное, нет...

– Как же ты не поймешь, что великан тебя надул?

– Почему?

– Он показал, какими были бы внутренности, если бы ты их видел. Другими словами, он показал то, чего нет;

то, что было бы, если бы мир был устроен иначе. На самом деле наших внутренностей не видно. Они – не цветные объемные предметы, они – ощущения. "На самом деле" сейчас – приятная сытость, тепло, да многое, только не эти трубки и губки!

– Не могу забыть эту опухоль.

– То, что ты видел – великаньи фокусы. На самом деле боль есть или ее нет.

– Разве лучше, если больно?

– Это зависит от человека.

– Кажется, начинаю понимать. И все же, неужели нет никакой правды в том, что мне показали?

– Почему же, такие зрелища полезны для врачей. И потом, – Разум улыбнулся, – невредно иногда вспомнить о своей немощи. Ты из рода, которому нечем особенно гордиться.

Джон посмотрел на рыцаря, и ему стало страшно – лишь на минуту; он увидел постоялый двор.

– Смотри-ка! – сказал он. – Не зайти ли?

Глава 4

Выход из тупика

Под вечер, когда они снова вышли в путь, Джон спросил рыцаря о второй загадке.

– У нее две разгадки, – отвечал тот. – Первая: мост – это рассуждение. Великан разрешает рассуждать себе, запрещает – другим.

– Как это?

– Ты же слышал. Если спорят с ними, они скажут, что ты прикрываешь доводами свои влечения, и не станут отвечать. Но если кто готов слушать их, они спорят и доказывают, сколько им угодно.

– Понимаю. Как же им ответить?

– Спроси их, можно ли верить доводам. Если нет, ученье их никуда не годится, ибо они создали его, рассуждая. Если да, пусть послушают и нас, и возразят по существу.

– Да, это я понял, – сказал Джон. – А вторая разгадка?

– Мост – учение о том, что мы принимаем желаемое за действительное. Им они тоже хотят и пользоваться, и не пользоваться.

– Как так "не пользоваться"?

– Разве они не твердят, что Хозяин – всего лишь наша мечта?

– Ну, это уж правда!

– Теперь подумай. Как по-твоему, и Сигизмунд, и Снобы, и даже лорд Блазн хотят, чтобы над ними был Хозяин?

Джон остановился и подумал. Сперва он пожал плечами, потом схватился за бока и хохотал до упаду. Когда он устал и замолчал, он представил себе, какой был бы вид у Глагли, Фалли и Болта, если бы пронесся слух, что Хозяин существует и едет к ним; и расхохотался так, что оковы упали с его рук. Рыцарь молча смотрел на него.

– Дослушай, – сказал он наконец. – Не так уж это смешно.

Джон отер слезы и стал слушать.

– Теперь ты понял, когда им выгодно, а когда невыгодно это учение?

– Не совсем...

– Разве ты не видишь, что будет, если ты примешь их правила?

– Нет! – сказал Джон и ему стало страшно.

– Да ведь они хотят, – сказал Разум, – чтобы никто не верил в Хозяина. Это и есть их мечта.

– Не приму я их правил! – вскричал Джон.

– Лучше воспользуйся тем, чему у них научился, – сказал рыцарь. Учение о мечте и действительности не так уж глупо.

– Что же в нем хорошего?

– Пойми, оно может свидетельствовать лишь о том, что Хозяин есть, особенно в твоем случае.

– Почему в моем?

– Потому что ты боишься Хозяина больше всего на свете. Я не пытаюсь доказать, что любая теория верна, если неприятна – но если уж какая-нибудь верна поэтому, вера в Хозяина будет первой!

Когда рыцарь это говорил, они достигли вершины, и, хотя холм был невысок, Джон остановился. Оглянувшись, он увидел зеленую долину и холмы, а за ними – огромную гору, сверкавшую в лучах заката.

– Не знаю, куда ты ведешь меня, – сказал он, – но дальше, ты уж меня прости, пойду сам.

– Как хочешь, – отвечал рыцарь. – Только советую тебе свернуть теперь налево.

– Куда же я попаду? – спросил Джон.

– Обратно на дорогу, – сказал Разум.

– Мне и на тропке хорошо, – сказал Джон. – Благослови меня, рыцарь.

– Я не благословляю и не проклинаю, – отвечал тот. Они попрощались и рыцарь скрылся из виду, а Джон побежал, боясь погони, и бежал, пока не заметил, что одолел еще один холм, по самой вершине которого шла тропа налево и направо. Джон постоял и свернул направо, к заходящему солнцу.

–

[1] Быть – значит быть в восприятии (лат.)

КНИГА ПЯТАЯ

УЩЕЛЬЕ

Но ни вплавь, ни впешь

Никто не вымерял дивного пути

К сходу гипербореев.

Пиндар [1]

Глава 1

Ущелье

Дорога пошла вверх, и Джон скоро оказался на пологом склоне. Через милю-другую он увидел силуэт путника на фоне заката. Путник стоял тихо, потом шагнул влево, потом вправо, потом обернулся, побежал к Джону, и прежде, чем тот его узнал, они обнялись.

– Что тебя задержало? – воскликнул Джрн. – Я думал, ты на много меня обгонишь, ты шагал так быстро.

– Значит, – сказал Виртус, – твой путь был легче моего. Разве ты не шел через горы?

– Нет, – сказал Джон.

– Главная дорога вела вверх, – сказал Виртус, – и часто я едва двигался. Бывало, делал миль по десять в день. Но это не важно, зато я научился лазать по горам и порастряс жир. Задержался я, собственно, здесь, который день стою.

Они поднялись вместе на гребень холма, и Джон отскочил с криком: внизу была пропасть. Снова подойдя к ней с большой опаской, он взглянул и увидел, что дорога внезапно обрывается, и глубокое ущелье миль в семь шириной идет налево, к Югу, и направо, к Северу. Солнце светило им в лицо, тот край терялся во мраке, лишь смутно виднелись большие зеленые деревья.

– Спуститься по утесам можно, – сказал Виртус, – но не до самого дна.

– Я боюсь высоты, – сказал Джон. Виртус указал на узкую зеленую полосу далеко под ними.

– Не долезу, – упорствовал Джон.

– Туда долезешь, это что! Главное – что там дальше? Можно передохнуть на этом уступе и подумать. Правда, если дальше пути нет, я не уверен, что мы влезем обратно.

– Зачем же тогда спускаться?

– Мое дело – следовать правилу.

– Какому?

– Если у тебя есть один шанс из ста, используй его, – отвечал Виртус. Если нет ни одного, не рискуй.

– Я такого правила не слышал и не читал.

– Что с того? Правила одинаковы для всех.

– Если я его не признаю, я не обязан ему следовать!

– Кажется, я тебя понял, – сказал Виртус. – Конечно, если ты совсем не умеешь лазать по скалам, у тебя нет ни одного шанса.

И тут послышался третий голос.

– Шанса нет ни у кого из вас, если я не помогу вам. Молодые люди обернулись и увидели старушку, мирно сидевшую на краю пропасти.

– А, это вы, Матушка! – обрадовался Виртус и шепнул Джону: – Она тут все время ходит. Одни в деревне говорят, что она прозорлива, другие – что она не в своем уме.

– Я бы ей не доверился, – тихо ответил Джон. – На ведьму похожа... – и обратился к старушке: – Как же вы можете помочь нам? Скорее мы бы вас перенесли.

– Могу, могу, – заверила Матушка. – Хозяин даровал мне много силы.

– Ах, вы верите в Хозяина!.. – протянул Джон.

– Мне ли не верить, милый, когда я Его невестка?

– Бедно Он вас одевает, однако...

– Ничего, на мой век хватит.

– Давай попробуем, – шептал Виртус. – Какой-никакой, а шанс.

Но Джон нахмурился и снова спросил старушку:

– А вам не кажется, что ваш свекор немножко странный?

– Почему? – удивилась она.

– Зачем он подвел дорогу к пропасти? Неужели Он хочет, чтобы мы сломали себе шею?

– Ну что ты, это не Он подвел! – воскликнула старушка. – Дорога была хорошая, ровная, она потом треснула.

– Здесь было землетрясение? – спросил Виртус. Матушка отвечала:

– Сегодня спускаться нельзя, расскажу-ка я, что тут случилось. Присядьте ко мне поближе. Мудрости в вас мало, и не вам стесняться старушечьих сказок.

Глава 2

Рассказ Матушки

Они уселись, и Матушка начала:

– Надо вам знать, что когда-то здесь не было арендаторов, и Хозяин владел всей страной один. Жили тут звери, а Хозяин со Своими детьми за ними смотрел. Каждое утро дети Его спускались с гор, пасли овец, доили коров. Пасти было легко, скот и все звери были послушны, и луга никто не огораживал, ибо волки не задирали овец. И вот однажды Хозяин шел домой ведь и Он трудился вместе со Своими детьми – и огляделся, и подумал, что поля и стада слишком хороши, чтобы иметь их одному. Тогда Он решил сдавать участки, и первыми Его арендаторами были молодые супруги. Ферма их стояла вот тут, на этом самом месте. Условия аренды были тогда другие, землю Он сдал навечно; однако сами они могли уйти к Нему, в замок, когда хотят. Хозяин хотел, чтобы дети Его подружились с другим родом существ, и дети Его этого хотели. А здесь, надо вам сказать, росло много плодовых деревьев, чтобы Он с детьми мог освежиться после трудов. Хозяин знал, что плоды эти еще не годятся арендаторам, их могут есть только жители гор. Скотина и звери не трогали их, животное не станет есть то, что ему вредно. Когда же здесь поселились люди, Хозяин испугался за них и сказал им, чтобы они не ели плодов. Деревья Он вырвать не хотел, земля стала бы неприютной. И Он ушел домой, а люди соблюдали запрет, пока жена не свела знакомства с одним созданьем, которое родилось в горах, но поссорилось с Отцом и отделилось, так что у него была своя земля, рядом. Но оно хотело захватить и эту землю, и это ему чуть было не удалось.