355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Клайв Баркер » Сумерки над башнями » Текст книги (страница 2)
Сумерки над башнями
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 03:28

Текст книги "Сумерки над башнями"


Автор книги: Клайв Баркер


Жанр:

   

Ужасы


сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Только сейчас Боллард понял, что лежит на полу, придавленный болью. Шаря перед собой руками, как слепой, он нащупал стену и пополз к ней, а в голове все так же ревели двигатели, и по лицу текла горячая кровь.

Выпрямившись во весь рост, Боллард, пошатываясь, двинулся в ванную. Голос за его спиной, справившись со своим буйным приступом, вновь взялся его увещевать и зазвучал так ласково и призывно, что Боллард обернулся, чтобы увидеть говорящего, – и не был в том разочарован. На несколько мгновений ему показалось, что он стоит в маленькой комнате без окон, стены которой выкрашены в белый цвет. Комната залита ровным мертвенным светом, озаряющим улыбающееся лицо, которое скрывалось за голосом.

– Сны причиняют тебе боль, – сказало оно. – Похорони их, Боллард, и боль пройдет. – Впервые за это время Боллард услышал приказ.

Боллард всхлипывал, как ребенок; лицо не отводило от него пристального взгляда, и Болларду было очень стыдно. Он отвернулся, чтобы строгий учитель не видел его слез.

– Верь нам, – сказал другой голос. – Мы твои друзья.

Он не верил их красивым словам. Они причиняли ему боль, от которой сами же обещали его избавить; это был их кнут, которым они хлестали бы его, если бы сны вернулись.

– Мы хотим тебе помочь, – сказал один из них.

– Нет… – пробормотал он, – нет, черт вас побери… я не… я не верю…

Комната исчезла, и он вновь оказался в своей спальне, где стоял, цепляясь за стену, словно альпинист за выступ на скале. Торопясь, пока к нему вновь не начали приставать с разговорами и пока вновь не начались боли, Боллард ощупью пробрался в ванную, где включил душ. Слепо шаря перед собой руками, он сначала страшно испугался, что не сможет найти краны, и тут на него хлынула вода. Она была жутко холодной, но Боллард подставил под струю голову, в которой грохотали двигатели, пытаясь расколоть ее пополам. Ледяная вода потекла по его спине, но он не отодвинулся от холодных струй, и постепенно рев вертолетов начал стихать. Боллард стоял, не двигаясь, и трясся от холода, но не ушел, пока не наступила полная тишина; тогда он сел на край ванны, вытирая полотенцем лицо, шею и тело, и наконец, когда ноги смогли его держать, вернулся в спальню.

Он повалился на те же самые смятые простыни и лег в той же позе, в какой спал всегда; и все же что-то явно изменилось. Он не понимал, что с ним произошло и как он изменился, но все оставшиеся до рассвета часы Боллард пролежал, не смыкая глаз, и думал, пытаясь разгадать эту загадку, а незадолго до рассвета он вспомнил слова, которые произнес в бреду. Простые слова, но – о! – какая в них была сила!

«Я не верю»… – сказал он тогда; и те, кто отдавал ему приказы, дрогнули.

Около полудня Боллард пришел в маленький книжный магазинчик одной фирмы, занимающейся экспортом книг. Там работал Саклинг; магазинчик был его прикрытием. Несмотря на бессонную ночь, Боллард чувствовал себя прекрасно, а потому, с легкостью очаровав персонал магазинчика, быстро прошел в маленький кабинет Саклинга, пока никто не успел доложить о его приходе. Увидев, кто к нему пришел, Саклинг вскочил из-за стола как ужаленный.

– Доброе утро, – сказал Боллард. – Я думаю, нам нужно поговорить.

Взгляд Саклинга метнулся к двери, которую Боллард оставил приоткрытой.

– Извините, я не заметил, что у вас сквозняк, – сказал Боллард и мягко прикрыл дверь. – Я хочу видеть Криппса, – сказал он.

Стол Саклинга был завален бесчисленными книгами и рукописями.

– Ты что, с ума сошел, явился сюда среди бела дня!

– Ты можешь сказать, что я друг семьи, – предложил Боллард.

– Вот уж не думал, что ты способен на такой идиотский поступок.

– Скажи, где Криппс, и я уйду.

Саклинг его не слушал.

– Да ты понимаешь, что я два года потратил, чтобы войти к этим людям в доверие? – сказал он. Боллард засмеялся. – Слушай, я напишу на тебя рапорт, черт тебя возьми!

– Пиши, – ответил Боллард и взял в руки один из фолиантов. – А пока скажи: где Криппс?

Саклинг, очевидно решив, что перед ним безумец, попытался взять себя в руки.

– Ладно, – сказал он, – я свяжу тебя кое с кем; подожди, тебе скоро позвонят и отвезут к Криппсу.

– Не пойдет, – ответил Боллард и, быстро подойдя к Саклингу, схватил его за лацканы пиджака.

За десять лет службы он провел с Саклингом не более трех часов, но и этого ему оказалось достаточно, чтобы все это время испытывать желание сделать то, что он делал в данный момент. Оттолкнув руки Саклинга, Боллард прижал его к стене. Саклинг задел ногой стопку книг, и те посыпались на пол.

– Попробуем еще раз, – сказал Боллард, – давай, старина.

– Убери лапы, – в ярости прошипел Саклинг, еще более разозлившись оттого, что кто-то посмел к нему прикоснуться.

– Повторяю, – сказал Боллард, – мне нужен Криппс.

– За такие штуки тебя вызовут на ковер, можешь быть уверен. Тебя вышвырнут из разведки!

Боллард заглянул в красное от злости лицо и улыбнулся.

– Меня все равно вышвырнут, и без тебя. Люди погибли, помнишь? Лондону нужен жертвенный агнец; похоже, им стану я. – У Саклинга вытянулось лицо. – Так что терять мне уже нечего, верно? – Саклинг промолчал. Боллард крепче сжал лацканы его пиджака. – Верно?

Мужество оставило Саклинга.

– Криппс мертв, – сказал он.

Боллард не ослабил хватку.

– То же самое ты говорил насчет Оделла, – заметил он. При упоминании этого имени у Саклинга расширились глаза. – А я видел его не далее как прошлой ночью, – сказал Боллард, – за городом.

– Ты видел Оделла?

– О да.

Упоминание о мертвеце вызвало в памяти Болларда ту жуткую сцену в переулке. Трупный запах; рыдания юноши. И тогда Боллард подумал, что, наверное, существует какая-то иная вера, помимо той, которую когда-то исповедовало существо внутри него. Эта вера требует ярости и крови, ее догмы – это сны. И как же тогда лучше всего ему обратиться в эту веру, как не выкупавшись в крови врага?

Где-то в самом отдаленном уголке мозга Боллард услышал рев вертолетов, однако теперь он не позволит им взлететь. Теперь он стал сильным; его голова, его руки наполнены силой. Когда он поднес пальцы к глазам Саклинга, начала сочиться кровь. Из-под кожи на черепе Саклинга внезапно проступило чье-то лицо; сорвав с него кожу, Боллард увидел его сущность.

– Сэр?

Боллард обернулся через плечо. В дверях стояла приемщица.

– О, простите, – сказала она, поспешно отступая назад. Судя по тому, как залилось краской ее лицо, она скорее всего решила, что случайно подсмотрела любовную сцену.

– Останьтесь, – сказал Саклинг. – Мистер Боллард… уже уходит.

Боллард отпустил свою жертву. Ничего, у него еще будет возможность рассчитаться с Саклингом.

– Увидимся, – сказал Боллард.

Саклинг вынул из кармана носовой платок и прижал его к лицу.

– Посмотрим, – ответил он.

За ним обязательно придут, в этом он не сомневался. Теперь он стал отщепенцем, а это значит, что им нужно заставить его молчать, и чем скорее, тем лучше. Впрочем, подобные мысли не слишком его беспокоили. Что бы они там ни придумали для промывания его мозгов, с ним они уже не смогут справиться; сколько бы его ни учили, как нужно это подавлять, оно все равно выбиралось наружу. Он еще не видел его, но знал, что оно где-то рядом. Много раз, направляясь к себе, он чувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Возможно, за ним по-прежнему ходит «хвост»; однако интуиция подсказывала ему, что это не так. Он постоянно чувствовал рядом чье-то присутствие – так близко, что, казалось, кто-то стоит прямо за его плечом – хотя, возможно, это было просто его второе «я». Он чувствовал, что этот «кто-то» защищает его, словно ангел-хранитель.

Возвращаясь домой, он был уверен, что его уже ждут люди из приемного комитета, но там никого не оказалось. Либо Саклинг решил пока не доносить на него, либо в высших эшелонах все еще дискутировали по поводу своих дальнейших действий. Прихватив с собой несколько вещиц, которые он хотел бы укрыть от посторонних глаз, Боллард вышел из здания; его никто не задерживал.

Ему было очень хорошо, потому что он был жив; ему нравился даже холод, от которого мрачные городские улицы казались еще мрачнее. Внезапно ему захотелось сходить в зоопарк, где за двадцать лет, проведенных в этом городе, он ни разу не был. По дороге к зоопарку он вдруг подумал о том, что никогда еще не был так свободен, как сейчас; он сбросил с себя чужую власть, как старое пальто. Неудивительно, что его боялись. На то были причины.

На Кантштрассе было полно народу, но он уверенно прокладывал себе путь среди прохожих, и люди расступались перед ним, словно чувствовали, что так нужно. Когда он подошел к входу в зоопарк, кто-то слегка толкнул его. Он обернулся, чтобы одернуть нахала, но заметил лишь затылок какого-то человека, который мгновенно растворился в толпе, направляющейся в сторону Харденбергштрассе. Решив, что это мог быть воришка, Боллард проверил карманы – и нашел в одном из них маленький клочок бумаги. Он знал, что читать записку на глазах у всех нельзя, а потому бросил лишь беглый взгляд по сторонам в надежде узнать того, кто ее подбросил. Но курьер уже исчез.

Решив отложить поход в зоопарк, Боллард направился в Тиргартен и там, в зарослях густо разросшегося парка, нашел место, где можно было прочитать записку. Она была от Мироненко: он просил о срочной встрече в одном доме в Мариенфельде. Запомнив все, о чем говорилось в записке, Боллард разорвал ее на мелкие клочки.

Разумеется, все это могло оказаться ловушкой, устроенной ему как собственными соратниками, так и противником.

Возможно, это был способ проверить его благонадежность или затянуть в такую ситуацию, из которой он бы не смог вывернуться. Однако у него не было выбора, оставалось только отправиться на эту встречу вслепую, надеясь лишь на то что в доме его действительно будет ждать Мироненко. Впрочем, какие бы опасности ни таило в себе это рандеву, он к ним уже привык. И в самом деле, если учесть, как давно он сомневается в правильности своих действий, то разве все его встречи не были в некотором смысле свиданием вслепую?

К вечеру влажный воздух начал сгущаться, превращала в туман, и к тому времени, когда Боллард сошел с автобуса на Хильдбургхойзерштрассе, туман окутал весь город, отчего холод ощущался еще сильнее.

Боллард быстро шагал по тихим улицам. Этот район города он знал очень плохо, но где-то совсем рядом находилась Берлинская стена, и это полностью лишало местность хоть какого-то очарования. Здесь было много пустых домов те же, в которых жили, стояли с плотно зашторенными окнами, словно отгородившись не только от ночи, но и от холода и огней, зажженных на старинных городских башнях. Крохотную улочку, указанную в записке Мироненко Боллард нашел лишь с помощью карты.

Ни единого огонька в окнах дома. Боллард громко постучал в дверь, но шагов в коридоре не услышал. По дороге сюда он мысленно набросал несколько возможных сценариев развития событий, но того, что дом окажется пустым, среди них не было. Он постучал еще раз; потом еще. Наконец в доме послышалась возня, и дверь распахнулась. В холле, выкрашенном в серый и коричневый цвета, горела одна-единственная голая лампочка. Человек, чей силуэт вырисовывался на фоне убогой обстановки, был не Мироненко.

– Да? – спросил он. – Что вам нужно?

В его немецком явно чувствовался акцент жителя Москвы.

– Я ищу своего друга, – ответил Боллард.

Человек, по ширине плеч ничуть не уступавший дверному проему, качнул головой.

– Здесь никого нет, – сказал он, – кроме меня.

– Но мне сказали…

– Вы ошиблись домом.

Однако едва страж произнес эти слова, как откуда-то из глубины дома послышался шум. Загрохотала мебель; кто-то начал кричать.

Бросив взгляд через плечо, русский хотел захлопнуть дверь прямо перед носом Болларда, но тот успел поставить на порог ногу и, воспользовавшись замешательством, изо всех сил навалился плечом на дверь. Боллард уже находился в холле, когда русский сделал к нему первый шаг. Шум в глубине дома усилился, и вдруг послышался отчаянный человеческий вопль. Боллард бросился на этот звук; с трудом ориентируясь при тусклом свете лампочки, он побежал в заднюю часть дома. Он вполне мог бы и заблудиться, однако внезапно перед ним распахнулась какая-то дверь.

Боллард увидел комнату с ярко-красным дощатым полом, блестевшим так, будто он был только что выкрашен. И тут на сцену вышел сам дизайнер этого интерьера. Его туловище было разрезано от шеи до пупка. Человек пытался зажать руками страшную рану, но это не помогало остановить хлещущую кровь, вместе с которой на пол вываливались его внутренности. Боллард увидел глаза человека – в них была смерть, но тело еще не получило приказа лечь на пол и умереть; оно дрожало в своей последней жалкой попытке убраться подальше от места свершившейся казни.

От этого зрелища Боллард оцепенел. Русский силой выволок его обратно в холл, что-то крича ему в лицо. Что именно дико выкрикивал русский, Боллард не понял, однако руки, схватившие его за горло, в переводе не нуждались. Это была мертвая хватка. Русский навалился на него всем телом, но Боллард, чувствуя небывалый прилив сил, оторвал руки нападавшего от своей шеи и изо всех сил ударил его в лицо. Удар оказался предельно точным. Русский сразу обмяк, повалился на спину и умолк.

Боллард оглянулся на алую комнату. Мертвец уже исчез, но на пороге еще валялись куски человеческой плоти.

Из комнаты послышался смех.

Боллард обернулся к русскому.

– Ради бога, что здесь происходит? – спросил он, но русский лишь молча смотрел в открытую дверь.

Смех затих. В комнате мелькнула тень, и чей-то голос произнес:

– Боллард?

Голос звучал хрипло, словно его обладатель говорил день и ночь без остановки, и это был голос Мироненко.

– Не стойте на холоде, – сказал он. – Входите. И пропустите Соломонова.

Первый русский уже шагнул к двери, но Боллард задержал его.

– Не бойтесь, товарищ, – сказал Мироненко, – Пса больше нет.

Однако Соломонов, несмотря на спокойный тон Мироненко, разрыдался, когда Боллард подтолкнул его к двери алой комнаты.

Мироненко был прав: в комнате было теплее. И никакого пса. Была только кровь, очень много крови. Человека с распоротым туловищем, видимо, утащили с места бойни, пока Боллард и Соломонов дрались. Над ним поработали с извращенной жестокостью: череп был расколот, внутренности кучей валялись на полу.

И в углу этой ужасной комнаты, скорчившись, сидел Мироненко. Его сильно избили, судя по кровоподтекам на голове и торсе, однако на небритом лице русского расплылась улыбка, как только он увидел своего спасителя.

– Я знал, что вы придете, – сказал он и взглянул на Соломонова. – Они меня выследили. Думаю, хотели убить. Верно, товарищ?

Соломонов дрожал от страха, переводя блуждающий взгляд с круглого, как луна, покрытого синяками лица Мироненко на разбросанные по полу куски внутренностей, и нигде не находил спасения.

– Что же им помешало? – спросил Боллард.

Мироненко медленно встал. Увидев это, Соломонов вздрогнул.

– Расскажи мистеру Болларду, – сказал Мироненко. – Расскажи ему, что здесь произошло. – От ужаса Соломонов потерял дар речи. – Разумеется, он из КГБ, – сказал Мироненко. – Как и тот. Весьма опытные агенты, которым полностью доверяли. Но не настолько, чтобы предупредить, бедные идиоты! Так что их послали убивать меня, снабдив только пистолетом и молитвой. – Эта мысль его рассмешила. – Которые в данных обстоятельствах оказались совершенно бесполезны.

– Умоляю… – пробормотал Соломонов, – отпустите меня. Я ничего не скажу.

– Ты скажешь то, что они захотят, товарищ, как и все мы, – ответил Мироненко. – Верно, Боллард? Мы все рабы нашей веры, разве не так?

Боллард внимательнее пригляделся к лицу Мироненко; оно как-то странно распухло, и дело тут было явно не в синяках. Его кожа словно двигалась сама по себе.

– Они сделали нас очень забывчивыми, – сказал Мироненко.

– И что же вы забыли? – поинтересовался Боллард.

– Самих себя, – последовал ответ, и Мироненко выбрался из своего темного угла на свет.

Что с ним сделали Соломонов и его погибший спутник? Все лицо Мироненко превратилось в сплошную массу мельчайших синяков, на шее и висках образовались мешки, наполненные сгустками крови, которые Боллард принял сначала за кровоподтеки, однако они пульсировали, словно под кожей находилось что-то живое. Тем не менее Мироненко это не беспокоило, когда он протянул руку к Соломонову. От его прикосновения незадачливый убийца намочил штаны, но Мироненко не собирался его убивать. Вместо этого он ласково стер слезинку с его щеки.

– Возвращайся к ним, – сказал он, – и расскажи все, что ты видел.

Соломонов либо не поверил своим ушам, либо – как и Боллард – заподозрил что-то неладное, видимо решив, что это ловушка, и, когда он пойдет к двери, случится что-то ужасное.

Однако Мироненко повторил:

– Иди. Оставь нас, пожалуйста. Или ты предпочитаешь остаться и поесть?

Соломонов сделал неуверенный шаг к двери. Увидев, что ничего не произошло, он сделал второй, затем третий, после чего выскочил на улицу и скрылся из виду.

– Расскажи им! – крикнул ему вслед Мироненко.

Хлопнула входная дверь.

– Что рассказать? – спросил Боллард.

– Что я все вспомнил, – сказал Мироненко. – Что я нашел кожу, которую у меня украли.

Впервые с того момента, как Боллард переступил порог этого дома, он почувствовал тошноту. И дело было не в крови и костях на полу, а во взгляде Мироненко. Такие яркие глаза он уже видел. Но где?

– Ты… – тихо проговорил Боллард. – Это сделал ты.

– Конечно, – ответил Мироненко.

– Как? – спросил Боллард, чувствуя, что в голове начинает звучать уже знакомый гул. Он попытался не обращать на него внимания. Нужно вытянуть информацию из этого русского. – Как, черт тебя возьми?

– Мы с тобой одно и то же, – сказал Мироненко. – Я чувствую в тебе его запах.

– Нет, – ответил Боллард.

Шум в голове нарастал.

– Все догмы – это просто слова. Важно не то, чему нас учат, а то, что мы знаем. В нашем мозгу; в нашей душе.

О душе они с Мироненко говорили и раньше; о таких местах, где его хозяева умеют расчленять человека на кусочки. Тогда Боллард думал, что все это лишь преувеличение; теперь он не был в этом уверен. Чем была та похоронная процессия, как не попыткой овладеть какой-то тайной частью его самого? Частью мозга, например; частью души.

Боллард не успел подобрать нужные слова, чтобы выразить свою мысль, – Мироненко внезапно застыл, и его глаза засверкали ярче обычного.

– Они там, – сказал он.

– Кто?

Русский пожал плечами.

– Какая разница? – сказал он. – Ваши или наши. В любом случае они попытаются заставить нас замолчать, если, конечно, смогут.

Вот уж что верно, то верно.

– Нужно спешить, – сказал Мироненко и вышел в холл. Боллард последовал за ним. Входная дверь была приоткрыта. Они выскользнули на улицу.

Туман сгустился. Он окутывал уличные фонари, приглушая их свет, превращая в укрытие каждый подъезд. Боллард не стал дожидаться, когда преследователи выйдут на свет; он побежал вслед за Мироненко, который ушел далеко вперед, двигаясь легко и быстро, несмотря на плотное телосложение. Чтобы не потерять его из виду, Боллард ускорил шаг. Фигура русского мелькнула и скрылась в густой завесе тумана.

Жилые дома вскоре сменились какими-то безликими зданиями, наверное, то были склады, чьи стены без окон терялись в ночной тьме. Боллард окликнул Мироненко, прося его подождать. Русский остановился и обернулся; в свете фонарей его неясная тень двигалась, как живая. Что это – фокусы тумана или Мироненко в самом деле так изменился после того, как они покинули дом? Казалось, его лицо стекает с черепа; вздутия на шее сделались еще больше.

– Не нужно бежать, – сказал Боллард. – Нас никто не преследует.

– Нас всегда преследуют, – ответил Мироненко, и словно в подтверждение его слов, Боллард услышал в тишине чьи-то приглушенные шаги.

– Нет времени на дискуссии, – пробормотал Мироненко и, повернувшись на каблуках, бросился бежать. Через несколько секунд его поглотил туман.

Боллард помедлил еще секунду. Неосторожно, конечно, но ему очень хотелось знать, кто их преследует: тогда он запомнил бы их лица. Но теперь, когда шаги Мироненко замерли в отдалении, шагов другого человека тоже не было слышно. Может быть, преследователи поняли, что он их ждет? Боллард затаил дыхание, но не услышал ни единого звука, не заметил ни одной тени. Предательский туман продолжал окутывать улицы. Болларду казалось, что во всем городе остался он один. Решив, что ждать больше не имеет смысла, он бегом бросился догонять русского.

Пробежав несколько ярдов, он увидел, что дорога расходится в разные стороны. Мироненко и след простыл. Проклиная себя за то, что отстал, Боллард выбрал ту дорогу, над которой гуще клубился туман. Это была узкая и короткая улочка, заканчивающаяся стеной, утыканной сверху острыми железными зубьями; за стеной виднелся какой-то парк. Здесь туман опускался почти до самой земли, и Боллард видел не далее чем на четыре-пять ярдов – впереди была одна лишь влажная трава. Однако интуиция подсказывала ему, что он выбрал правильное направление, что Мироненко перебрался через стену и ждет его где-то поблизости. Туман за его спиной вносил свои коррективы – преследователи исчезли. То ли они его потеряли, то ли заблудились сами, а может быть, и то и другое. Боллард забрался на стену и, осторожно протиснувшись между зубьями, спрыгнул вниз, на мягкую землю.

Кругом стояла тишина, но в парке, казалось, было еще тише. Здесь туман был холоднее и гуще. Стена за спиной – его единственный путь к спасению в этой пустыне – медленно растворилась в тумане и вскоре совсем исчезла. Боллард сделал несколько неуверенных шагов, даже не зная, по прямой он идет или нет. Внезапно из пелены тумана выплыли очертания человеческой фигуры – кто-то ждал его всего в нескольких ярдах впереди. К этому времени набухшие синяки изуродовали лицо Мироненко до такой степени, что Боллард с трудом его узнал, однако глаза русского горели все так же ярко.

Человек не стал дожидаться Болларда, а тяжело заковылял вперед; англичанин последовал за ним, проклиная про себя и эту охоту, и самого зверя. Внезапно рядом что-то пошевелилось. Против густого тумана и ночного мрака Боллард был бессилен, но сейчас его обостренное до предела шестое чувство подсказало ему, что он не один. Кто это – Мироненко, который решил прекратить беготню и вернулся, чтобы его сопровождать? Боллард окликнул его, надеясь тем самым дать знать, где находится; впрочем, тот, кто скрывался где-то рядом, знал это и без него.

– Скажите что-нибудь, – позвал Боллард.

Из тумана не донеслось ни звука.

Затем – снова какое-то движение. В клубах тумана внезапно возник силуэт человека. «Мироненко!» Боллард вновь позвал его и сделал к нему несколько шагов, но тут фигура двинулась ему навстречу. Призрак мелькнул перед ним всего лишь на мгновение, и все же Боллард успел заметить светящиеся глаза и зубы настолько длинные, что они искажали лицо, превращая его в уродливую маску. В том, что он это видел – глаза и зубы, – Боллард был полностью уверен. Что же касается всего остального – покрытой шерстью кожи, изуродованных конечностей, – в этом он слегка сомневался. Возможно, это игра воображения, измученного усталостью и головной болью, которое само рисует всякие ужасы, чтобы запутать его.

– Да пошли вы все, – сказал Боллард, обращаясь и к нарастающим в голове раскатам грома, и к призракам, бродившим вокруг него. И тогда, словно желая проверить его на прочность, туман впереди рассеялся, и оттуда выплыло существо, которое Боллард сначала принял за человека, однако это нечто стояло на четвереньках; мелькнув перед глазами Болларда, оно исчезло. Справа послышалось рычание; слева он успел заметить еще одно такое же существо. По-видимому, его окружили – то ли какие-то сумасшедшие, то ли дикие собаки.

Но Мироненко – где он? И кто он – участник этого странного сборища или его жертва? Услышав за спиной какие-то нечленораздельные звуки, Боллард резко обернулся и увидел фигуру, явно принадлежащую русскому; тот пятился, отступая в завесу тумана. Боллард не пошел, а побежал за ним, решив, что на этот раз он его догонит. Фигура русского мелькнула в двух шагах от него, и Боллард успел вцепиться в его пиджак. Он почувствовал, что добыча у него в руках, и тогда Мироненко, издав низкий рык, обернулся. При виде его лица Боллард чуть было не закричал от ужаса. Рот человека превратился в одну сплошную рану, из которой торчали зубы; глаза сузились и сверкали желтым огнем; опухоли на шее разрослись так, что голова русского больше не возвышалась над туловищем, а была вровень с ним, слившись с ним воедино; шеи не было вовсе.

– Боллард, – улыбнувшись, произнесло чудовище.

Зверь говорил с большим трудом, силясь отчетливо произносить слова, но Боллард все же уловил знакомые нотки, присущие Мироненко. Чем больше смотрел Боллард на булькающую, словно вода в котле, плоть, тем больший ужас охватывал его.

– Не бойся, – сказал Мироненко.

– Что это за болезнь?

– Единственная болезнь, которой я страдал, – это забывчивость, но я от нее уже излечился… – Говоря это, Мироненко морщился, словно его горло проделывало не свойственную ему работу.

Боллард притронулся рукой к голове. Как ни старался он унять боль, она только нарастала.

– …Ты ведь это тоже помнишь, не так ли? Ты такой же, как я.

– Нет, – пробормотал Боллард.

Мироненко протянул свою заросшую жесткой шерстью руку, чтобы дотронуться до него.

– Не бойся, – сказал он. – Ты не одинок. Нас много. Братьев и сестер.

– Я вам не брат, – сказал Боллард.

Шум в ушах был невыносим, но еще хуже было лицо Мироненко. Желая избавиться от этого зрелища, Боллард повернулся к Мироненко спиной, но русский придвинулся ближе.

– Неужели ты не чувствуешь вкуса свободы, Боллард? И жизни. Сделай только один вдох. – Боллард упрямо шел вперед; из носа пошла кровь, но он не обращал на это внимания. Пусть идет. – Сначала будет немного больно, – говорил Мироненко. – Потом боль проходит…

Боллард шел, не поднимая головы, глядя в землю. Мироненко, видя, что его увещевания не производят впечатления, понемногу отстал.

– У тебя нет пути назад! – сказал он Болларду вслед, – Ты слишком много знаешь.

Рев вертолетов не смог заглушить этих слов. Боллард знал, что Мироненко прав. Он замедлил шаг и услышал, как тот произнес:

– Смотри…

Туман впереди рассеялся, и сквозь него проступила стена, окружавшая парк. Голос Мироненко перешел в рычание.

– Смотри, во что ты превратился.

Двигатели взвыли; у Болларда подкосились ноги, и он пополз вперед, стараясь добраться до стены. За спиной Мироненко что-то еще говорил, потом его речь оборвалась, и вместо нее раздалось глухое рычание. Не удержавшись, Боллард оглянулся.

Туман снова окутал его, но полностью скрыть не смог. На какое-то мгновение, показавшееся ему вечностью, Боллард увидел того, кто когда-то был русским агентом, и в этот миг двигатели сменили рев на пронзительный визг. Боллард закрыл лицо руками. Внезапно раздался выстрел; еще один; затем началась частая стрельба. Боллард упал на землю – и от слабости, и от желания спасти свою жизнь. Открыв глаза, он увидел в тумане несколько человеческих силуэтов. Он уже забыл о своих преследователях, зато они его не забыли. Они проследили за ним до самого парка и забрались сюда, в это безумие, и теперь люди, полулюди и вообще нелюди метались в тумане, и повсюду лилась кровь и царила суматоха. Боллард видел, как человек выстрелил в какую-то тень, а потом оказалось, что он всадил пулю в живот своему товарищу; видел, как мимо пронеслось существо на четвереньках, которое затем встало на ноги и побежало дальше уже как человек; видел, как мимо него пробежало существо с мордой зверя, неся в зубах человеческую голову.

Звуки выстрелов стремительно приближались. Боясь за свою жизнь, Боллард бросился к стене. Крики, выстрелы и рычание продолжались; каждую минуту Боллард ждал, что сейчас на него наткнется либо стрелок, либо зверь. И все же ему удалось добраться до стены. Собрав все силы, Боллард попытался взобраться на нее, но собственное тело его не слушалось. Выход был один: пройти вдоль всей стены и добраться до ворот.

Сзади не прекращался шум бойни. Одни превращались в зверей, другие в людей, и все убивали друг друга. Боллард вспомнил о Мироненко. Переживет ли он или кто-то из его племени это нападение?

– Боллард, – послышалось из тумана.

Он не видел того, кто это сказал, но узнал его. Этот голос он слышал в бреду, этот голос лгал ему.

Боллард почувствовал, как к его шее прижалось что-то острое. Человек подошел к нему сзади и приставил к его шее иглу.

– Спи, – сказал голос. И вместе с этими словами пришло забытье.

Сначала он не мог вспомнить его имя. Разум блуждал, словно потерявшийся ребенок, хотя человек, допрашивающий его, называл его своим старым другом. И было что-то очень знакомое в этом блуждающем взгляде, когда один глаз реагировал быстрее, чем другой. Наконец он вспомнил это имя.

– Вы Криппс, – сказал он.

– Разумеется, я Криппс, – ответил человек. – Тебя что, память подводит? Ладно, не напрягайся. Я вкатил тебе дозу успокоительного, чтобы ты лежал смирно. Только, по-моему, зря. Ты с честью выбрался из жуткой передряги, Боллард, несмотря на провокации. Когда я думаю о том, как сломался Оделл… – Он вздохнул. – Ты помнишь ту ночь?

Сначала он ничего не мог вспомнить. Потом память начала возвращаться. Неясные тени в тумане.

– Парк, – сказал он.

– Я вытащил тебя оттуда. Бог знает, сколько их там погибло.

– Другой… тот русский… что с ним?

– Мироненко? – подсказал Криппс. – Не знаю. Понимаешь, я больше не у дел; в парке я просто попытался спасти хотя бы одного. Лондону мы еще понадобимся, рано или поздно. Особенно теперь, когда они узнали, что у русских есть такой же особый отряд, как и у нас. Разумеется, мы и раньше об этом догадывались, а после твоей встречи с Мироненко начали присматриваться к нему особо. Вот почему я устроил вам встречу. А когда я встретился с ним лицом к лицу, то все стало ясно окончательно. Это можно распознать по глазам. В них виден голод.

– Я видел, как он менялся…

– Да, впечатляющее зрелище, верно? Какая мощь… Понимаешь, поэтому мы и разработали специальную программу, чтобы взять эту силу под контроль, заставить ее работать на нас. Но это оказалось трудно. Потребовались годы работы, исследований, чтобы научить человека подавлять в себе желание трансформироваться, зато теперь мы получили людей со способностями животных. Волков в овечьей шкуре, так сказать. Правда, поначалу мы думали, что человека будут сдерживать если не его убеждения, то хотя бы боль. Но мы ошиблись. – Криппс встал и подошел к окну. – Так что теперь придется начинать все сначала.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю