Текст книги "Правда об «Орловском инциденте»"

Автор книги: Клаус Нойманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Глава 3. Очаг заражения

Суббота, 15 сентября 2012, день.

По обеим сторонам Гостиной улицы стояли два здания-близнеца – длинные Торговые ряды. Они были, наверное, единственным комплексом в городе, который никогда не менял своего предназначения. Уже больше ста шестидесяти лет, с момента постройки на деньги купечества, в Рядах шла торговля. Менялись времена, менялась мода, менялся политический строй, менялись владельцы и арендаторы лавок, лавки становились магазинами, кабаки – ресторанами, менялось всё, но неизменно Ряды продолжали торговать. Сейчас в Торговых Рядах расположились дорогие магазины и не менее дорогие кафе, были мини-отель и кинотеатр, а летом на крыше устанавливали эстраду и играл оркестр. Несмотря на запредельные цены, в рядах всегда было многолюдно. Расположенные в историческом центре, они находились на пересечении любимых маршрутов пешеходных прогулок горожан.

Ресторан «Белый Орёл» сиял огнями в торце здания № 2. Из его огромных окон в полтора человеческих роста был бы виден перекресток Гостиной и Воскресенской, если бы они не были закрыты тяжелыми портьерами. Первый этаж Рядов был практически на уровне тротуара, и если бы окна были открыты, то все прогуливающиеся могли бы наблюдать гостей «Белого Орла». Это было недопустимо для заведения, завсегдатаями которого были представители городской и областной власти, какая бы власть сейчас ни была, и деловых кругов. Для посетителей же, которым был интересен вид из окна, отлично подходил зал на втором этаже ресторана.

Швейцар Дмитрий ужасно жалел, что подменил простуженного коллегу, и вышел сегодня на работу. Обычно, пятница и суббота были лучшими днями, когда чаевые лились рекой, и поэтому Дмитрий с радостью ухватился за возможность постоять у дверей лишний день. Но сегодняшняя суббота была совсем необычной.

Всё началось с драки прямо около входа в ресторан. Какой-то дёрганый малолетний психопат напал на женщину. Система безопасности среагировала сразу. Дмитрий даже не успел вмешаться, как из ресторана выскочили двое охранников, оторвали психа от женщины, и быстро, но тщательно отработали на нём ряд весьма болезненных ударов. Похоже, правдивыми оказались истории о том, что сумасшедшие не чувствуют боли. Нормальный человек бы уже отключился, а этот юный псих только мычал, и снова лез в драку.

Дмитрий увёл пострадавшую в ресторан, где в служебном помещении пара свободных ребят из персонала смогли обработать её раны, к счастью, неглубокие.

Женщина порывалась вызвать скорую и милицию. Вызов милиции, с их расспросами и поиском свидетелей был совершенно не нужен «Белому орлу» и его гостям. Управляющий и скромное денежное вознаграждение смогли убедить женщину, что одной «скорой» будет вполне достаточно.

Дмитрий к этому времени снова стоял у входа. К своему удивлению, он видел на улице еще нескольких психопатов, таких же, как и первый. Как будто дурдом сегодня вывезли на прогулку в центр города. Несколько раз поблизости слышались сирены. Каждый раз Дмитрий думал, что это «скорая» приехала за их подопечной, и каждый раз сирены смолкали неподалёку.

Вскоре, из ресторана начали разъезжаться гости. Причем, уходили не как обычно. Почему-то сегодня все делали это быстро и тихо. Дмитрию показалось, что лица некоторых выражали страх. Чаевых, на удивление, было много.

После того, как большинство гостей разъехались, наступило небольшое затишье. Однако, скучать не приходилось. Помимо сумасшедших, то и дело попадавшихся в поле зрения, сегодня развила активность милиция. Несколько раз мимо проезжали бело-синие «Победы» с включенными мигалками, а со стороны набережной Дмитрию однажды послышались выстрелы. Или что-то очень похожее.

Наступал вечер. Обстановка нервировала всё сильнее. Дмитрий уже было подумал попросить кого-нибудь из охранников постоять рядом, как выходящий из ресторана метрдотель сказал, что «Белый Орел» на сегодня закрывается, и всем лучше ехать домой. Прямо сейчас. Но Дмитрий решил всё-таки переодеться.

Сейчас, запершись в подсобке вместе с шеф-поваром, держа в руках огромный кухонный тесак, и видя, как содрогается дверь под ударами сумасшедших, еще пару часов назад бывших его коллегами, он жалел и о том, что вышел сегодня на работу, и о том, что не прислушался к метрдотелю. Почти сорок пять рублей чаевых в кармане совершенно его не утешали.

* * *

Нет, день не идиотский. День плохой. Даже очень плохой.

Конечно, в жизни Миши были дни и похуже. Взять хотя бы те две недели в четвёртом. Но тогда было всё понятно. С одной стороны Сопротивление, с другой – хунта. Были еще военные, которые перешли на сторону Сопротивления; члены молодёжного югенда, безмозглые, но активные, на стороне «чёрных полковников»; немногочисленные анархисты – против хунты, но не на стороне Сопротивления; и бандиты, не добитые военными – эти были против всех, и занимались, в основном, мародёрством. Да, не очень просто, но, всё-таки, понятно.

То, что творилось сегодня в Гак-клубе, какому-то разумному осмыслению не поддавалось. Запертые в аэробном зале трое посетителей, явно нуждались в медицинской помощи. Такие раны, как на двух женщинах, вообще должны приводить к смерти. Но чтобы раненые люди были настолько агрессивны? Даже в четвертом Миша такого не видел, хотя тогда злоба, кровь, и агрессия были запредельными.

Миша сидел в комнате отдыха для персонала. Вокруг было на удивление многолюдно. У журнального столика расположились почти все оставшиеся в клубе. Оля, Маша и Юля теснились на диванчике, Витёк и Коля заняли кресла, Лёха и Владик сидели на стульях.

– Он туда-сюда маячил, то к одному пристанет, то к другому. Дрался пару раз. Потом исчез куда-то, – обеспокоенно рассказывала Юля. – Потом смотрю, такие же точно по набережной ходят, к людям пристают. Милиция приезжала два раза, забирали кого-то…

Миша уже жалел, что настоял на том, чтобы сотрудники и посетители дождались врачей. Во-первых, большинство клиентов, всё равно, успели разбежаться, а, во-вторых, они тут торчат больше трёх часов, на улице уже начинает темнеть, а «скорой» всё ещё нет.

Вот это ожидание, и неизвестность делали день ещё хуже.

Сидящие в комнате отдыха в очередной раз переливали из пустого в порожнее. Мишу это раздражало, но он считал совсем неправильным затыкать рот клиентам, поэтому лишь недовольно морщился.

Тренькнул телефонный звонок.

– Да… – Ответил Витёк в телефонную трубку, – А, Степаныч, как ты там?..

– Если это «скорая», пускай заезжает внутрь, и больше не пускать никого, мы закрыты, – озвучил Миша уже сто раз продуманный план. – И сам тоже пусть поднимется, заодно врачей проводит.

Витёк кивнул.

– Степаныч, запускай «скорую», закрывай ворота, и веди врачей сюда, – передал он. Потом положил трубку, – Всё, сейчас будет.

– Ну и отлично.

Народ оживился. Похоже, их вынужденное заточение подходило к концу. Сейчас доктора скажут, что всё хорошо, и отпустят всех по домам. Может быть, сделают по уколу.

В комнату вошел Степаныч. За ним – двое врачей: высокий худой мужчина лет сорока пяти – пятидесяти с виду, и совсем молодая девушка.

– Здравствуйте! – поприветствовал всех врач. – Кто у нас тут больной?

– Больные у нас не тут. – ответил Миша. – К счастью…

– Всё так серьезно? – заинтересовался доктор. – И где же они? И, кстати, их сколько?

– Четверо. Заперты. Пойдёмте. – Миша начал протискиваться к выходу, потом остановился. – Мужики, подстрахуете?

«Ну…», «А то», «Угу» – нестройно выразили свое согласие мужики, и потянулись к выходу за Мишей и врачами.

* * *

Карантинный блок инфекционного отделения бывшей больницы Сталепрокатного завода, а ныне просто городской клинической больницы № 4, в народе «Сталепрокатной», гудел, как растревоженный улей. Четверо пациентов, прикованные наручниками к кроватям, лежали в стерильных боксах. Доступ к ним имели лишь отдельные сотрудники инфекционки, прошедшие специальную подготовку, в защитных костюмах. Они же собирали пробы.

В лаборатории собранный материал рассортировывался, готовился к проведению всех возможных анализов. Завлаб торопил подчиненных. Случай был более чем странный. А если учесть внешние проявления заболевания, о которых говорили инфекционщики, так даже и пугающий.

В кабинете заведующего инфекционным отделением вызванные из дома по «чрезвычайке» главврач Сталепрокатной, завотделением и его заместитель с недоумением смотрели в раскрытые истории болезни всех четверых.

– Но это же невозможно!!! – главврач бросил историю на стол.

– Невозможно. Но вон там, – завотделением показал пальцем на дверь, – лежат четверо таких, и неизвестно, сколько бегают по улицам.

– Звонила станция «скорой», – вклинился в разговор замзав. – Сказали, везут к нам еще троих с такими же симптомами. Это еще мелочи. У них в очереди два десятка вызовов на агрессивных больных, или травмы от укусов. Не собак, а людей.

– Твою ж мать, – ровным голосом произнес завотделением. Как будто не в сердцах выругался, а констатировал какой-то скучный факт. – Похоже, надо объявлять красный уровень опасности.

– Вы понимаете, что будет, если мы объявим красный ошибочно? – воскликнул главврач.

Завотделением приблизился к нему вплотную, почти навис и всё так же ровно, безэмоционально произнёс:

– А вы понимаете, что будет, если мы его НЕ объявим? Минимум двадцать пять случаев за последние четыре часа. В разных районах города. Это только те, о которых мы знаем. Сколько зараженных сейчас сидят по домам и глушат аспирин? Сколько сейчас бродит по улицам? А если один из них придёт в поликлинику, например?

– Мы же ничего не знаем ни о болезни, ни о путях передачи! – упирался главврач. – Может все эти двадцать вчера вместе какую-нибудь наркоту принимали.

– О болезни мы знаем достаточно. – завотделением ткнул пальцем в папки на столе. – Пульс не прощупывается, ранние трупные явления, кроме rigor mortis, и агрессивное поведение. Двое из тех четверых, водитель скорой и милиционер, укушены другими двумя. На то, чтобы болезнь развилась ушло от силы минут двадцать. Вы сами всё это читали. Я уверен, что этого достаточно для красного уровня.

– Предлагаю следующий вариант, – пошел на компромисс главный, – объявляемый оранжевый, и зовем на помощь вояк. Может, это вообще у них «молоко убежало».

– Вот уж не надо! – воскликнул замзав. – С ними же свяжешься…

– А то они не узнают, если мы красный объявим, – саркастично заметил завотделением, и повернулся к главврачу. – Ладно, договорились, вояки и оранжевый.

* * *

– Слушайте, – неожиданно раздался голос Коли, – давайте тогда тётку в раздевалке покажем для начала, с ней проще, чем с теми тремя.

Миша остановился. Парень дело говорит.

– А действительно, мысль! Мужики, грифы же там, в раздевалке?

– Ага.

– Тогда пошли… – Миша первым зашагал вниз по лестнице. – Доктор, только вы поаккуратнее, они злые все какие-то. Мы с парнями её конечно придержим, но мало ли…

– Хорошо, постараемся, – врач, похоже, совсем не удивился.

Они вошли в раздевалку. Изнутри душевой раздавались равномерные удары в дверь. Коля, Лёха и Владик взяли грифы наизготовку, Витёк смотал в жгут подхваченное на ресепшне клубное полотенце.

Миша отодвинул кулер, и открыл дверь. За проведенные в душевой три часа женщина заметно изменилась. Её кожа приобрела серый оттенок, глаза глубоко запали, нос заострился. Несмотря на это, менее активной она не стала, и сразу попыталась наброситься на входящих.

Несколько тычков грифами заставили её упасть. Пока Владик и Лёха удерживали её на полу, Коля с Витьком заткнули ей рот полотенцем, а концы завязали сзади.

– Готово, доктор! – крикнул Витёк, – Можно лечить, пока держим.

Доктор осматривал извивающуюся женщину. Пощупал пульс на шее, потом достал из саквояжа тонометр и стетоскоп, измерил давление. Хмыкнул. Задрал на женщине футболку, послушал сердце. Еще раз хмыкнул. Встал и подхватил саквояж.

– Я закончил! – объявил он. – Закрывайте её назад!

Быстро он. Мужики поднялись, оставив женщину дергаться на полу.

– А таблеток ей дать? Или укол? – задал уточняющий вопрос Витёк.

– Выходите уже! – сказал им доктор из раздевалки. – Уколы тут не помогут.

– А что поможет? – для Миши это было более чем важно, ведь в аэробном был Серёга и еще две посетительницы.

Витёк с Колей закрыли дверь и подпирали её кулером.

– А ничего не поможет. – хмыкнул доктор. – Мы можем вернуться ко всем? А то мне два раза объяснять придется.

Вот же врачи, всегда у них эти снобистские замашки. Так же, впрочем, как и у технической элиты.

– Ну, хорошо. – Миша чуть задумался. – Пойдёмте!

Он повёл всех назад, в комнату отдыха. В этот раз, почему-то, никто не решился оставить грифы в раздевалке. Ну и хорошо, пусть лучше под рукой будут. Так спокойнее.

Проходя через холл, Миша неожиданно затормозил. За ним, наталкиваясь друг на друга, остановились все.

– Что такое?

У входа стоял человек, и настойчиво колотил в стеклянную дверь. Вот же люди. Как будто табличку «закрыто» не видит.

– Мы закрыты!!! – крикнул Миша. – Закрыты!

Человек продолжал стучать по дверям, и что-то говорить. Миша подошел к дверям.

– Закрыты мы… Ох, ё!!! – он сдёрнул стопор и отодвинул одну сворку. – Заходите быстро!

Человек быстро проскользнул в образовавшийся проём. Миша закрыл дверь, и зафиксировал её. Ко входу, медленной ломаной походкой приближались две фигуры. Посетителю здорово повезло, что в холле кто-то был и его заметили.

– Вот уж вас угораздило! Пойдёмте, от дверей подальше – Миша первый пошел вглубь помещения. За ним проследовал неожиданный посетитель. На госте была военная форма, фуражку он держал под мышкой, а в руке нёс небольшой чемоданчик.

– Вас кусали? – спросил Миша визитёра, поднимаясь по лестнице.

– Не успели, – ответил военный. – Я за сыном пришел.

Вот это новости. Наверное, сейчас удивится, что это спортклуб, а не детский сад. Военный, что взять.

– Ну, офицер, вы слегка запоздали, все уже разошлись, – сказал Миша, открывая дверь в комнату отдыха. – Да и детей сегодня вроде бы не было. Проходите!

– Ну, он не совсем ребенок, – ответил военный, заходя в комнату отдыха, – ему шестнадцать.

– Мелкий! – осенило зашедшего следом Витька. Он обвел всех взглядом и смущенно замолчал.

Нет. Сегодня не просто очень плохой день. Это худший день года.

Миша посмотрел на петлицы военного. Три «шпалы». Не последний, однако, человек.

– Полковник, у меня для вас не очень хорошие новости, – начал он. – Если ваш сын тот, о ком мы думаем, то он заражен непонятной болезнью, и ходит где-то на улице. И как раз он заразил тут у нас четверых.

Доктор кашлянул, привлекая к себе внимание.

– Я, разрешите, вмешаюсь. У меня тоже плохие новости. В общем, пора уже прекратить называть их зараженными. Они не заражены, и не больны. Они мертвы.

Худший день года??? Да сейчас! Пожалуй, худший день десятилетия. Если, конечно, у доктора крыша не поехала. Глаза-то у него красные. К счастью, не такие, как у Серёги, или тех свихнувшихся посетительниц.

Все заговорили разом. Невозможно было понять каждого в отдельности, но, очевидно было, что основной вопрос «Как?!?».

А полковник молчит. Сидит себе тихо в уголке, ушёл в себя.

Доктор снова откашлялся, дождался, пока звук голосов не стихнет до приемлемого уровня.

– Я не знаю как. Но я знаю, что у них нет сердцебиения, нет дыхания, зато есть трупные пятна. Они мертвы.

– И что теперь делать? – спросила Юля.

– Что-что! Сваливать! – воскликнул Лёха и добавил: – Я уже говорил. Чем дальше, тем лучше.

– Я, пожалуй, соглашусь с… Как Вас зовут? – доктор повернулся к Лёхе.

– Лёха.

– с Алексеем, – закончил доктор. – А меня Станислав. Но все называют меня Док.

– Хорошо, Док. – Лёха протянул Станиславу свою лапищу.

– Очень приятно! – пожал ему руку доктор. – Так вот, я согласен с Алексеем, стоит покинуть город, и как можно быстрее, пока эпидемия… Или как это назвать? Может быть, мор? В общем, пока мертвых не успокоят.

– А как их успокоить? – заинтересовался Витёк.

– Откуда я знаю? Все, которых я видел, были довольно активными. Может, в конце концов, разложатся…

– А это, может, святая вода? – это Витёк, конечно. Парень добрый, но иногда наивный до ужаса.

– Вот что-что, а святая вода не поможет точно. – Доктор кивнул головой, как будто подтверждая правдивость собственных слов, но осёкся. – Хотя… Чёрт его знает, раз уж мёртвые ходят, ни в чем нельзя быть уверенными.

– Ладно, – подвёл итог собрания Миша. – Я так понимаю, тут высиживать смысла нет. Пойдём, посмотрим, что на улице творится, да пора разъезжаться.

– В смысле, посмотрим? – уточнил Док.

– У нас тут терраса на две стороны. Высоко, хороший обзор, и полная безопасность, – перечислил достоинства террас Миша. Когда вокруг мор, как считает этот доктор, или эпидемия, как до сих пор считал Миша, выходить на улицу без разведки – глупость несусветная.

Особенно в худший день десятилетия.

* * *

С террасы открывался вид на набережную Орлика и Богоявленскую площадь с Богоявленским же собором на противоположной стороне. Спускались сумерки. Несмотря на тёплый субботний вечер, гуляющих видно не было. Зато, то здесь, то там ходили мёртвые. Не то, чтобы их было много, но они были. Где-то в стороне, в районе набережной Оки слышались завывания сирен и редкие выстрелы. Вряд ли кто-нибудь, будучи в курсе ситуации, рискнул бы прогуляться по набережной пешком. Миша бы точно не рискнул.

– Ну, всё понятно, – подытожил он наблюдения. – Пойдёмте.

Он шел по коридорам клуба, и усиленно размышлял. Наступит конец света или нет, это еще тот вопрос, а вот оружие лишним не будет никогда.

Миша прошел в холл, вызвал лифт, и, отвечая на удивленные взгляды своих случайных товарищей, сказал, обращаясь ко всем вместе:

– Я, конечно, не знаю, действует на мертвецов святая вода или нет, но оружие явно пригодится.

– Не понял, – выразил общее недоумение Витёк.

– Сейчас, минуту.

Лифт подъехал, двери разъехались, обнажив всё бронзово-зеркальное великолепие.

– Заходим! – Миша первым зашел в лифт.

Все двенадцать человек спокойно поместились в лифте, двери закрылись, и Миша нажал на кнопку цокольного этажа.

– Проще это сделать внизу.

– Миш, не томи, – вклинился уже Лёха, – что хоть у тебя?

– У меня тут есть несколько полезных штук, – ответил Миша. – Кстати, кто куда?

– Я на дачу. – Лёха, похоже, определился. – За семьёй только заеду.

– У меня тоже домик в деревне есть. – Владик почесал затылок. – Вещи собрать, и вперед.

Практически каждый житель Орла мог похвастаться или дачей, или домиком в деревне, или, в крайнем случае, дачным участком. В дачный сезон, с мая по октябрь, каждые выходные старшее поколение строго, как по часам, выезжало из города на сельхозработы. Молодежь считала это чем-то сродни культовым обрядам, что впрочем, не мешало ей, становясь постарше, втягиваться, и с возрастом пополнять ряды дачников.

– Ох… Что-то я не уверен, что есть ещё время на сбор вещей… – задумчиво произнес Миша.

– … и на то, чтобы соваться в высотки. – внезапно закончил полковник. – Там, похоже, еще тот рассадник сейчас будет. Так же впрочем, как и в больницах… В общем, я бы уезжал как можно быстрее. Если эпидемиологи объявят карантин, то город закроют. Неизвестно сколько времени придется сидеть, запершись по домам, пока мертвецы разгуливают по улицам.

Лифт уже остановился на цокольном этаже, и открыл двери. Миша нажал на кнопку, двери заблокировались в открытом положении.

– Сколько, по-вашему, у нас времени? – спросил Миша.

– Понятия не имею, – ответил полковник. – Вы же знаете, как это у нас. Могут три дня раздумывать, а могут сразу рубильник дёрнуть. В любом случае, полагаю, чем раньше выедете, тем больше шансов успеть до паники, пробок, кордонов и других радостей карантина. По мне, лучше, чтоб объявили сразу. Меньше шансов, что выйдет за пределы города. Кстати, доктор…

– Ага… – Док понял полковника с полуслова. – Пойду свяжусь с диспетчером, и с больницей.

Доктор пошел к машине «Скорой». За ним девочка-фельдшер.

Мише не давала покоя какая-то деталь. Один маленький речевой оборот.

– Полковник, вы разве никуда не едете? – спросил он.

– У меня тут сын. Даже если он ходит мертвый, я хочу найти его и сам успокоить.

* * *

Комментировать, и, тем более, переубеждать полковника никто не стал. Коля даже не удивился. В России военных вообще недолюбливали после диктатуры «чёрных полковников». То есть, все прекрасно понимали, что не вся армия участвовала в репрессиях, а некоторые военные так и вовсе помогали Сопротивлению, но людям в армейской форме не доверяли и опасались. Память о годах страха и бесследно пропавших друзьях и родственниках просто так было не стереть.

Миша набрал длинную комбинацию цифр на кнопках лифта. Послышалось гудение скрытых механизмов, и, неожиданно, зеркала вдоль всех трёх стенок уехали вниз, за панели, открывая ниши сантиметров в сорок в глубину.

Ух, ты! У Коли глаза полезли на лоб от удивления.

Ниши были забиты вооружением. Центральное место занимали два ТГ – тульские Гатлинга – мощные шестиствольные пулеметы, чуть больше ручных, но значительно меньше авиационных, устанавливавшихся на геликоптерах и военных дирижаблях. Они висели на прочных железных крюках в нише напротив дверей. Под висящими ТГ стояли два аккумулятора и четыре кассеты с патронами.

В левой и правой нишах было аккуратно расставлено, разложено и развешено легкое стрелковое и холодное оружие – в основном пистолеты, револьверы, и, на удивление, две катаны. На дне ниш лежали магазины, коробки с патронами, пара фонариков, рации, противогазы, фляги, сумки и прочее военное барахло, предназначение части которого было и вовсе непонятно.

Чувствовалось, что об арсенале заботились. Оружие было тщательно смазано. Ни на нём, ни на полочках не было ни пылинки, всё разложено в строгом порядке.

– С автоматными патронами совсем плохо, поэтому хватайте пистолеты. – Миша окинул взглядом вытянувшиеся от удивления лица. – Чего стоим? Кого ждём?

– Миш, откуда? – первым пришел в себя Коля.

– Ну… – начал Миша, осматривая снятый с крючка револьвер, – Предположим, что некая организация верит, что всякие Нострадамусы с прочими пророками оказались правы, и конец света наступит через три месяца, в декабре.

– И? – ждал продолжения Коля.

– И активно к этому готовится! Конечно, планировалось, что «земля налетит на небесную ось», или что-то из этой серии. Я не вдавался. Так или иначе, денег у ребят достаточно, чтоб копать бункеры в уральских горах. Или, например, содержать спортклуб со скромным арсеналом.

– Ну а ты-то здесь с какой стороны? – задал Лёха интересовавший всех вопрос.

– Не хотел об этом говорить. При хунте я был в Сопротивлении…

Он?! Вот это неожиданность. Резко помрачнев, Коля поднял вверх сжатый кулак. Миша хмыкнул, и повторил жест. Что интересно, кулак вверх поднял и Степаныч.

– Ого, Степаныч, а ты-то как? А почему я не знал? – удивлённо произнёс Миша.

– Много будешь знать, скоро состаришься, – улыбнулся Степаныч. – Потом былое повспоминаем, если будет и время и желание.

– Хорошо… В общем, когда в четвертом заваруха началась, тут же бои шли две недели. Этого добра, – Миша кивнул на оружие, – навалом было. Я схроны себе и сделал в паре мест, мало ли что. Хозяева клуба своих стволов подвезли. Меня хранителем назначили. Но, что-то мне кажется, что это уже всё неактуально.

– Это ж за какие заслуги-то они тебя? – спросил Степаныч.

– Не то, чтоб за заслуги. Скорее, слишком много они обо мне знали. А когда тебе предлагают или в клубе управлять, или тундру пылесосить, выбор очевиден.

– Это да… – протянул Степаныч.

Бывшие подпольщики до сих пор старались не афишировать свое участие в Сопротивлении. Пришедшие на смену «черным полковникам» социалисты с самого начала своего правления опасались многочисленной децентрализованной армии людей, имевших опыт подпольной работы, диверсий и уличных боев. Естественно, все известные участники Сопротивления были взяты на карандаш соответствующими органами. Когда же стало ясно, что большинство чиновников, работавших при прежнем режиме, сохранили свои места и при новых социалистах, а известные властям сопротивленцы частенько отправляются на зоны по надуманным поводам, а то и без поводов вовсе, свою принадлежность к Сопротивлению стали скрывать. Тем более что у многих был богатый опыт полулегальной жизни.

Власти, со своей стороны, после перегибов первых лет социалистического ренессанса стали потихоньку отпускать гайки. Они понимали, что имеют дело с неуправляемой, или плохо управляемой силой, изначально дружественной, но сейчас нейтральной, и не хотели делать её враждебной. Объявлялись амнистии, кое-кому даже вручались награды. Но недоверие оставалось. И, похоже, надолго. По крайней мере, до следующего поколения.

Коле было в этом плане немного проще. Да, его диплом выпускника Бауманки шестого года был чуть ли не официальным свидетельством участника сопротивления. Но этот же диплом был и почти официальной индульгенцией. Помимо того, что страна нуждалась в технических специалистах высокого класса, с бывшими бауманцами просто боялись связываться, настолько пугающей была их репутация. Вспомнить хотя бы историю внезапного ареста, а затем такого же внезапного освобождения завкафедрой ракетных технологий. За три дня, пока профессора не было, количество происшествий техногенного характера в Москве взлетело по экспоненте. Достаточно сказать, что в городе, в том числе и в Кремле, четырежды отключалось электричество. А восстановление работы метрополитена после московских блэкаутов заняло полтора месяца. Этот эпизод истории бауманцев считался забавным, чем-то сродни анекдоту.

– Чего стоим? Налетай, честной народ! – прервал Миша затянувшуюся паузу. Он сунул револьвер в найденную наплечную кобуру, и потянулся к следующему.

Честной народ не заставил себя долго ждать. Коля со Степанычем, видимо, по старой памяти вооружились «S&W» сорокового калибра. В свое время эти относительно небольшие, надёжные и мощные револьверы стали стандартным оружием городских подпольщиков. Происхождение такого большого количества импортных стволов до сих пор вызывало вопросы, и порождало различные версии у историков и исследователей Сопротивления, а также, наверняка, у компетентных органов. Но ответы, даже если они и были, оставались скрыты от широкой общественности.

Коля и Степаныч взяли по паре «Смит и Вессонов» на каждого. И патронов по несколько коробок. К счастью, в арсенале были и кобуры, и небольшие сумки через плечо, и револьверные обоймы.

– Миша… – Коля в задумчивости чесал подбородок. – А чего-то типа дубинки у тебя тут нет?

– Тебе этого мало? – спросил Миша, не отрываясь от сборов.

– Нет. Просто палить по поводу и без – лишний раз привлекать к себе внимание.

– Об этом я не подумал. Но чего нет, того нет. В тренажерке что-нибудь подбери.

Мысль! Коля по лестнице поднялся наверх, и направился в тренажерный зал.

Таскать с собой штангу всё-таки не очень удобно, да и в качестве оружия штука достаточно спорная. Положив штангу на стойку, он оглянулся. Вот оно! На стойке вдоль стены в два ряда выстроились гантели, от самых лёгких по 7 кг, до монстров по 60. Все разборные. Коля скинул диски с самых лёгких, покрутил в руках трёхкилограммовые грифы. Коротковаты, конечно. И недостаточно тяжелые. К счастью проблем с утяжелителями в зале не было.

Коля накрутил на одну сторону грифа несколько винтов подряд, потом надел пару дисков по два с половиной, и зафиксировал их сверху винтами. Получилась не длинная, но увесистая дубинка. То же самое он проделал со вторым грифом.

За этим занятием его застал поднявшийся Витёк.

– Хм… неплохо! – оценил он Колино изобретение. Сам Витёк, правда, пошел по более простому пути. Снял со стоек короткий, метр сорок или полтора, гриф. Взял двумя руками, помахал, нанося концами грифа удары воображаемому противнику.

Результаты испытаний его, видимо, устроили. Удовлетворенно кивнув, Витек направился к выходу из зала. За его спиной стволами вниз висел ТГ.

– Витёк! – привлек его внимание удивлённый Коля.

Витёк обернулся.

– Слушай, тебе не тяжело?

– Ну… – Витёк почесал затылок. – Зато солидно.

– Да и не пропадать же добру, – раздался голос Владика от входа.

Они с Лёхой зашли в зал. Из-за плеча Владика тоже виднелся «Гатлинг».

– А что… Неплохо! – кивнул Владик на Колины булавы. И стал мастерить себе такие же.

Лёха пошел по пути Витька, взяв пару относительно лёгких грифов.

* * *

Вернувшись вниз, Коля застал своих случайных соратников во всеоружии. Степаныч проверял, как сидит на правой лодыжке небольшая кобура с Colt Detective Special. Миша, тоже вооруженный двумя «S&W», с радостью принял от Лёхи один гриф. У брюнетки Оли из-за плеча торчала катана, а на поясе висел пистолет. Юля с ресепшна вооружилась двумя пистолетами. Обе, судя по всему, с огнестрельным оружием дела не имели никогда.

Зато блондинка Маша выглядела супергероиней из комиксов. Две пятнадцатизарядные «Беретты» плотно сидели в кобурах на бёдрах. Ещё две – в наплечных кобурах. Заряженные магазины торчали из специальных отделений на поясе и ремнях. Сзади за пояс была заткнута пятая «Беретта».

Держа в руках револьвер, Маша объясняла девочкам:

– Вообще всё очень просто. Вытащила, взяла одной рукой так, чтобы ствол, ну да, дуло, чтобы оно на одной линии с рукой. Как бы продолжение. А второй рукой придерживаешь вот так. Как будто ставишь его в подставочку. Поднимаешь на уровень глаз, и аккуратно тянешь пальцем вот этот крючочек на себя. И он, значит, стреляет…

Офигеть! Коля в очередной раз дал себе обещание не судить о человеке только по тому, как он выглядит.

Доктор внимательно слушал Машу. Судя по прижатому левому локтю, и топорщащейся куртке, он тоже вооружился, хотя навыков скрытого ношения и не имел. И даже Катюша придерживала рукой в кармане что-то тяжёлое.

Лёха тем временем подогнал свой УАЗ 769 «Медведь» к лифту, снял крышку с кузова и откинул задний борт. Войдя в лифт, сгрёб в охапку противогазы, фляги, сумки и прочую амуницию, лежавшую на дне ниши, и потащил в машину.

Ну что за жлобство? Коля такого не ожидал.

– Лёх, ну а это всё тебе зачем? – не понял Миша.

– Мало ли что, – ответил Лёха, забрасывая груду снаряжения в кузов, – Пригодится!

Он схватил еще одну партию амуниции, и направился было к машине. Свисающий из охапки кожаный ремень от кобуры зацепился на бронзовый поручень, остановив Лёхино целеустремленное движение. Лёха дёрнул. Ремень не отпускал. Лёха снова дёрнул. Безрезультатно. Лёха дёрнул изо всех сил, с громким хэканьем на выдохе. Раздался треск, поручень отвалился от стены лифта, и с гулким звоном упал на пол вместе с отодранной панелью красного дерева. Посыпались осколки зеркала.