Текст книги "Правда об «Орловском инциденте»"

Автор книги: Клаус Нойманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Лейтенант Добролюбов, – утомленным голосом представился милиционер, – доброй ночи!

– Доброй! – ответил Максимыч.

– Права, документы на машину есть с собой?

– Конечно. – Максимыч откинул солнцезащитный козырек, вытащил из кармашка документы и протянул лейтенанту.

Тот пробежал глазами, вернул назад. Снова заглянул в салон.

– Сигнал поступил, что вы оружие везете, граждане.

Вот скотина жирная! Ментам слила! Ну попадется она еще, земля круглая. Владик подавил поднимающуюся злость.

– Да ну, что вы! У нас тут женщины, дети. Какое оружие? – постарался он придать максимум искренности голосу.

– А это у вас что такое?

– Спортивные снаряды. Гантели там всякие, и всё такое, – ляпнул Владик самое очевидное, что пришло в голову, и показал лейтенанту находящуюся под рукой булаву. – Во!

Лейтенант, судя по взгляду, ни разу не поверил. Он тяжело вздохнул, устало взглянул Владику в глаза. Ну понятно, у парня своих проблем, по ходу, выше крыши, а лишние не нужны. Был сигнал, он отреагировал, информация не подтвердилась. Тем более, что, в отличие от Владика, Максимыча с женщинами и мальчиком вообще нельзя было заподозрить ни в чем противоправном.

– Понятно, – сказал милиционер. – Счастливого пути!.. И берегите себя, – неожиданно прибавил он.

– Постараемся. – Максимыч завел мотор. – Вам тоже удачи!

Но лейтенант уже отходил к своей «Победе».

Максимыч выехал на Московское шоссе, и прибавил газу. Дорога была довольно оживленной для ночи между выходными. На север, в сторону Москвы, шел редкий поток автомобилей. В основном, легковушки, груженые всяким скарбом. Не один Владик решил уехать из города пока не началось. Набрав скорость, «Победа» перестроилась в крайнюю левую полосу.

Максимыч включил радио. Повращал колесиком, настраиваясь на одну из местных музыкальных станций. К удивлению, вместо музыки, голос диктора зачитывал сообщение: «… Если Вы или кто-либо из Ваших родственников заражен, необходимо изолировать больного в отдельном помещении, с возможностью запереть его. После этого, сообщите о наличие зараженного по телефонам службы спасения, милиции, или „скорой помощи“, и ждите приезда медицинской бригады. Ни в коем случае не выпускайте зараженных их запертого помещения. Не покидайте своего жилища без крайней необходимости. Запритесь у себя дома, и ожидайте дальнейших сообщений. Повторяем, в Орле произошла вспышка атипичного бешенства. В город прибывает медицинская помощь, помощь служб гражданской обороны, развернуты мобильные госпитали. Ситуация находится под контролем. Если вы, или кто-либо из Ваших родственников…»

– Гляди-ка, по радио объявили. – удивился Максимыч. – Ну, сейчас начнется.

– Угу, – подтвердил Владик.

Он порадовался, что успел забрать Маринку с роднёй до объявления по радио. Услышав трансляцию, большая часть орловчан ломанется на трассы, и к гадалке не ходи. Естественно, начнется столпотворение и пробки. И если в толпе окажется хотя бы пара мертвяков, а они окажутся, их уже по всему городу навалом, то всё, аллес, шансы на выживание нулевые.

Неожиданно, Владику в голову пришла ценная мысль.

– Владимир Максимыч, а что у нас с бензином? – спросил он.

– Да с полбака будет.

– Давай-ка завернем на заправочку, зальемся по полной. Кстати, канистры есть?

– В багажнике болтается одна. На десять литров.

– И её тоже. На всякий случай.

Максимыч принял вправо, ушел в крайний ряд, и свернул на заправку, одну из двух стоящих на по обеим сторонам дороги на выезде из города. Он подрулил к свободной колонке. Владик снова порадовался, что вовремя выехали. На заправке почти не было машин. Зато у выезда стоял красный «Москвич» с характерными красными брызговиками и шторками на заднем стекле. Около него суетился мужичонка, протирал фары и ветровое стекло.

Владик недобро ухмыльнулся.

– Я на пару минут, – сообщил он сидящим сзади женщинам, и вышел из машины.

Гатлинг он решил с собой не брать. Много чести. А вот булава будет как нельзя кстати. Быстрым шагом подойдя к «Москвичу», он отвел булаву в сторону и со всего размаху обрушил её на задний фонарь машины. С громким треском во все стороны брызнули осколки красного и оранжевого пластика. Владик опустил булаву на второй задний фонарь, разнес его вдребезги, заодно помяв крыло.

Мужичонка заорал что-то невнятное, замахал руками. Владик пошел к нему. Тот отбежал вбок, так чтобы между ним и Владиком была машина. Владик не сильно из-за этого огорчился, и разбил обе передние фары «Москвича». Из машины выкатилась знакомая толстая тетка.

– Люди добрые, да что ж это делается!!! – возопила она во всю мощь своей глотки.

Немногие добрые люди, находящиеся поблизости, старательно делали вид, что не замечают происходящего.

Тётка, вопя, попёрла на Владика. Тот, не долго думая, присунул ей кулаком в рыло, отчего тётка села на задницу. Из разбитого носа хлестала кровь. Мужичок за машиной к воплям и размахиваниям руками добавил прыжки на месте, но выйти из-за «Москвича» явно боялся.

Владик запрыгнул на капот. Металл прогнулся под весом его туши, и Владик не отказал себе в удовольствии потоптаться на нем, чтоб уж изуродовать наверняка. Размахнувшись со всей силы, он ударил булавой в лобовуху. Стекло пошло трещинами. Еще один удар проделал в стекле изрядную дыру.

Владик взлетел на крышу, и стал на ней прыгать, как заправская горилла. Несчастный «Москвич», скрипя и скрежеща железом, подскакивал вверх-вниз. Спрыгнув со ставшей вогнутой крыши на землю, Владик прошелся по кругу, круша булавой боковые и заднее стекла «Москвича», оставляя вмятины и царапины на дверях и крыльях автомобиля. Апофеозом праздника вандализма стало использование шторки с заднего стекла в качестве носового платка.

На этом фантазия Владика иссякла, да и злость куда-то ушла. Он несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь успокоить колотящееся сердце, и неторопливо направился к Маринкиной «Победе».

Сев в машину, натолкнулся на испуганные и осуждающие взгляды.

– Извините, пожалуйста, – сказал Владик. – Расстроен был сильно.

Максимыч издал какой-то странный звук, и вырулил мимо изуродованного «Москвича» на дорогу.

* * *

Чего Оля совсем не ожидала, так это того, что оба её спутника одновременно «расклеятся». Маша сидела на полу, и плакала, закрыв лицо руками. Николай, который проломил голову укусившему его ребенку, тонко подвывал, облокотившись на стену, и глядя на укус на ноге. Родители не вполне владели ситуацией, и волей-неволей Оле пришлось взять командование в свои руки.

– Дай посмотрю, – сказала она, и разодрала Колину штанину.

На икре кровоточил неглубокий совсем свежий укус. Оля имела какие-то зачаточные представления о медицине, и первой помощи. Если вирус как яд, то он не сразу впитывается, а значит надо не дать ему разойтись по кровеносной системе по всем организму.

– Коля, сядь! – скомандовала она. – Сейчас жгут наложим.

– А смысл? – простонал Коля, садясь на пол. – Я уже труп.

– Может и нет.

Оля разодрала штанину почти до верха, и отрезала её катаной.

– Ма, па, я сейчас жгут буду накладывать, а вы подержите его, хорошо?

Родители поняли каждый по-своему. Мама присела рядом с Олей, ожидая, когда надо будет придерживать жгут. Папа положил руки Коле на плечи, на всякий случай, чтобы не дергался.

Оля протянула полосу ткани под ногой, чуть выше колена, завязала узлом, подсунула под него рукоятку Колиной булавы, и стала закручивать её, плотно перетягивая ногу. Коля заорал.

– Тише, тише, – папа крепко держал Николая.

Еще пара оборотов. Теперь закрепить булаву так, чтобы жгут не размотался. А теперь самое сложное.

Оля несколько раз глубоко вздохнула.

– Ма, па, я сейчас с ноги кусок срежу. Вы держите его, и будьте готовы перевязывать. Хорошо?

– Ты точно уверена? – переспросила мама.

– Не-а. Но вариантов нет.

– Да вы охренели все?! – внезапно задергался Коля.

Папа только крепче сжал руки на его плечах, а мама всем весом навалилась на окровавленную ногу, чтобы не дать ей дернуться.

Оля, держа обеими руками перед собой катану, встала в стойку, нацелилась, и нанесла быстрый, резкий, скользящий удар, срезав большую часть икры. Хлынула кровь. Мама, папа и Коля выпученными глазами смотрели на изуродованную ногу.

Через две долгих секунды Коля заорал.

Папа держал его, не давая особенно сильно дергаться, пока мама заматывала трясущуюся ногу полотенцем, вытащенным из сумки.

Оля огляделась. Колины крики могли привлечь мертвецов, бродящих по этажу. Она почему-то была уверена, что помимо уничтоженных ими зомби, здесь скрывается еще много таких же.

Что-то еще не давало ей покоя. Что-то важное, но забытое в сумасшествии последнего получаса. А Колю надо быстрее к доктору, пока не умер от потери крови. Доктор… Точно, отряд, связь, рация!!!

Оля снова огляделась, заметила черную коробку подле лежащей на полу семьи, подбежала, подняла её, смахнула рукавом пыль, нажала на кнопку.

– Алло! Вы меня слышите?

Тишина.

– Миша? Алло?

Рация молчала. Наверное, сломалась, упав на пол. Оля разочарованно отпустила кнопку.

– … тангенту, блин, отпусти, ну боже ж ты мой, ну неужели непонятно!!! – сквозь шипение полилась из динамика хриплая Ярикова ругань, – Миш, никого поумнее на работу нельзя было взять?

– Сам дурак!!! – обиженно крикнула Оля в рацию, нажав на черную кнопку.

– Ну надо же, додумалась!!! – весело проорала в ответ рация. – Что там у вас?

– У нас Коля ранен, можете автобус ко входу подогнать? – Оля быстро прикинула, к какому входу от них ближе всего, – Второй от вас по счету.

– Оль, вам долго? – спросила рация Мишиным голосом.

– Минут десять, я думаю.

– Тогда дуйте на стройку, на улице более-менее свободно. Перед поворотом только с нами свяжитесь, чтоб мы площадку у ворот расчистили. Здесь с автобусом еще с полчаса возиться.

– Хорошо, идем.

– До связи.

Идти до стройки с раненым Колей будет, конечно, непросто, но бросать друзей нельзя.

Теперь Маша. Она все ещё сидела на полу, но уже не плакала, а тихонько всхлипывала, вытирая руками слёзы. Оля подошла к ней, присела рядом на корточки.

– Маша, ты как?

– Никак, – сквозь всхлипы ответила Маша, – Я человека убила.

– Но ты же не нарочно.

– Я знаю. Ну и что? Ей как будто разница есть, нарочно, или нет.

– Маш, нельзя сейчас расклеиваться. Нам еще назад идти. Коля ранен. Мы без тебя никак.

– Все без меня никак. А со мной, как в русскую рулетку. Я – убийца, Оля. У-бий-ца! Понимаешь?

– Понимаю. Но ты хорошая. А без тебя у нас шансов намного меньше. Ты нам нужна! И всем плевать, кто ты. Мы же тебя любим!

– Правда?

– Конечно! Вставай, Маша. Пойдем.

Маша недоверчиво угукнула, снова вытерла руками лицо, и встала. Она подобрала пистолеты, что-то проверила, чем-то там щелкнула, вставила новые магазины, и сунула пистолеты в кобуры. Сняла шлем, и встряхнула головой, заставив пойти волной длинные светлые волосы. Снова надела шлем. Всхлипнула.

– Пойдем?

Оля оглянулась на родителей. Те были около сидящего в прострации Коли. Папа поймал её взгляд.

– Оль, если не торопясь, то мы его дотащим.

– Хорошо. – Оля снова взяла командование группой на себя. – Маша, мы с тобой впереди, мама и папа с Колей сзади. Дорогу я покажу. Только не быстро.

Маша кивнула.

Оля подобрала катану, приблизилась к Маше.

– Пошли.

Переступая через тела они пересекли проход, и вышли в полумрак проспект-коридора. Вопреки ожиданиям, Оля не увидела толпы мертвецов, сбегающихся на выстрелы. Проспект-коридор был пуст. На лифтовой площадке ничего не изменилось: тот же приглушенный свет, тишина и мусор под ногами.

Оля оглядывалась, стараясь держать в поле зрения все возможные направления, откуда потенциально могут напасть мертвые. Маша, к Олиному удивлению, выглядела более чем спокойно. Только тушь, размазанная вокруг глаз, напоминала о случившемся недавно взрыве эмоций. Оля толком не поняла, что случилось, и почему Маша упорно называет себя убийцей, но решила не вдаваться в подробности, и не лезть с расспросами, пока они все не доедут до деревни.

Гораздо больше её беспокоил Коля, повисший на плечах мамы и папы. Он был смертельно бледен, вроде бы в сознании, но в каком-то затуманенном. Передвигаясь, он пытался наступать на ногу с отрезанной большей частью мышцы, и если бы не поддерживающие его родители, наверняка бы падал на каждом шагу. Наверное, шок. Оля отгоняла от себя мысль, что будет, если инфекция все-таки распространится по Колиному организму. Конечно, парень периодически ведет себя как полный придурок, но во-первых, они все такие, а во-вторых, жалко же, он всё-таки хороший.

Кабина подъехавшего лифта была вся забрызгана кровью, вплоть до красных мазков на световых плафонах, но зато пуста. Олю передернуло.

– Заходите! – Маша махнула рукой Олиным родителям.

Те, таща на себе Николая, зашли в лифт. Оля за ними, и последней, спиной вперед, держа в поле зрения лифтовую, Маша.

Оля нажала на кнопку первого этажа. Её план был совсем прост: пройти по коридорам первого не к главному входу, а к одному из боковых, выходящих на Покровскую улицу ближе к стройке. Почему-то ей казалось, что так будет безопаснее.

Лифт остановился, прозвучал привычный сигнал, двери стали расходиться в стороны. В образующийся проем, клацая челюстями, всунулась голова мертвого. Стон мертвецов низким гулом ворвался в кабину лифта.

Маша выхватила «Беретту» и пальнула в упор в голову зомби. Того отбросило назад, из лифта.

– Закрывай!!!

Оля жала на кнопку закрывания дверей, створки начали сходиться, но очень медленно. В проем протиснулась рука, и стала слепо шарить по сторонам. Маша выстрелила в проем. Потом еще и ещё. Грохот выстрелов в небольшом почти закрытом пространстве бил по перепонкам. Рука скрылась, створки дверей сошлись вместе.

– Выйдем на втором и спустимся по лестнице в дальнем конце, – на ходу перекроила план Оля.

Лифт дернулся вверх, и, пройдя немного, остановился. Двери распахнулись.

– Вы вверх, вниз?

Молодая, очень приличного вида пара удивленно оглядывала выходящих из лифта. Мужчина в костюме-тройке, небрежно накинутом плаще, и шляпе держал под руку элегантно одетую даму примерно одного возраста с Олей. Два дорогих чемодана натуральной кожи стояли у ног мужчины.

– Мы выходим. – Оля чуть запнулась, встретившись взглядом с холеным мужчиной. – Не надо ехать вниз. Там на площадке очень много мертвецов. И на втором парковочном тоже.

– Кого? – иронично переспросила дама.

– Э… Зараженных. – Оля уже и забыла, что далеко не все жители города в курсе реальной ситуации.

Мужчина повернул голову, следя за вышедшей из лифта Машей. Его спутница дернула его руку.

– Очень хорошо, – произнесла она. – Нам как раз на первый парковочный.

Родители вывели из лифта Колю.

– Не надо. – Оля решила отговорить пару от самоубийственной затеи. – Внизу их очень много. А вдруг они вообще на всех нижних уровнях?

– Девушка, вы говорите чушь! – перебила её дама. – Не знаю, на каком маскараде вы были, но надо же и меру знать. Олежек, поехали!

Дама зашла в лифт. Её спутник со вздохом поднял чемоданы, и пошел вслед за ней.

– Стойте! – Оля хотела было предложить паре пойти с ними, но двери лифта уже закрылись.

– Оля, ты идешь? – привлек её внимание папин голос.

– А? Да, конечно…

Оля поравнялась с Машей. Размеренным неторопливым шагом они двинулись по проспект-коридору.

* * *

Выйдя в широкое ущелье проспект-коридора Лёха притормозил, чтоб оглядеться, и оценить обстановку. За последние полчаса ощущение алкогольного кутежа, никогда не покидавшее это место, сменилось настроением полного отвязного угара прощальной вечеринки перед концом света.

Проспект-коридор был наполнен криками, звуками музыки, звоном бьющихся стекол, и воем мертвых. Сквозняк поднимал с пола и гнал по коридору пыль, обрывки бумаги, пластиковые пакеты. По коридору, наступая на валяющийся на полу мусор, хаотично носились люди, и медленно ходили немногочисленные мертвецы.

Из дверей ближайшего клуба с воплями выскакивали чрезмерно активные, разгоряченные, а то и просто невменяемые посетители. Более-менее адекватные старались убраться подальше, остальные вели себя очень по-разному, в соответствии с одномоментными причудами своих затуманенных мозгов.

Чуть поодаль, у входа в пивную, группа молодых людей держала оборону от троих зомби. «Розочки» из разбитых бутылок никакого впечатления на мертвяков не производили, судя по изрезанным мордам зомби и продолжающейся атаке. Сбитые с ног мертвые поднимались, и снова шли ко входу в пивняк.

– Лена, держись за мной, – принял серьезный тон Лёха. Леночка кивнула.

Вытащив из-под плаща «моссберг», Лёха вышел в проспект-коридор, рассудив, что вооруженный мужик сейчас не самое захватывающее для обитателей высотки зрелище. Леночка шла рядом, приотстав на полшага.

Остановившись у пивняка, Лёха вскинул ружье, и выстрелил почти в упор в голову одного из мертвых. Тело рухнуло на землю.

– Пацаны, бейте им в голову. Или шеи сворачивайте. По-другому на них не действует.

Молодежь, не прекратившая драку при звуке выстрела, принялась бить двоих оставшихся мертвяков, на этот раз, целя в головы.

Лёха оставил им возможность самостоятельно разбираться со своими проблемами, и рванул дальше по коридору. Леночка, испуганно озираясь, шла вплотную за ним. Они быстро шагали, огибая медлительных зомби, обходя драки, и уворачиваясь от несущихся, ничего не соображающих от страха, алкоголя, а может и наркотиков, людей.

Не доходя до лифтовой площадки, Лёха понял, что пора искать обходные пути. В столпотворении у лифтов агрессивные живые долбили агрессивных мертвых, а те, в свою очередь, нападали на всё живое, до которого могли дотянуться. Вопли дерущихся разлетались дальше, чем брызги крови. Пол площадки был одной сплошной кровавой лужей.

– Лен, где тут у вас лестницы?

Леночка оглянулась по сторонам.

– Ближайшая там, – она показала пальцем в сторону одного из боковых проходов, – Спускается еще ниже парковочных.

– Хорошо, пошли.

Лёха быстрым шагом пересек проспект-коридор, нырнул в указанный Леночкой проход. И как будто попал в другую реальность. От ярко расписанных из баллончиков стен прохода отражались звуки буйства, творившегося в проспект-коридоре, но в остальном было спокойно, как на кладбище. То ли мертвяки сюда не добрались, то ли им здесь было неинтересно.

В жилом коридоре, параллельном проспект-коридору, они довольно быстро нашли выход на лестницу. Вообще, в высотках лестниц было понатыкано более чем достаточно, но использовались они мало, и, в основном, жителями нижних этажей.

Лёха поскакал вниз, перепрыгивая через ступеньку. Леночка, не отставая, бежала за ним. Миновав бесчисленное количество пролетов, они, запыхавшись, остановились перед дверью с надписью «2-й парковочный уровень». На парковке было примерно так же малолюдно и спокойно, как и в момент Лёхиного прибытия.

Их встречали четверо мертвяков, которых Лёха в последний раз видел вполне живыми. Вскинув ружьё, Лёха снес голову первому. Говорил же идиотам, в голову надо. Он выстрелил во второго. Нет, все – самые умные, старших не слушаем, мозгами не пользуемся. Приставив дуло «моссберга» ко лбу третьего, Лёха спустил курок. Четвертый приближался слишком медленно для того, чтобы тратить на него патроны. Сам виноват. Пускай теперь ходит мертвым.

Они с Леночкой добежали до джипа, быстро погрузились, и Лёха вдарил по газам, выезжая с парковки. Всё, теперь в деревню.

* * *

Полковник Воронцов стоял на мостике флагмана отдельного Липецкого авиаполка, авианесущего дирижабля «Александр Суворов». Все корабли полка, двенадцать дирижаблей, в боевом порядке шли на малой высоте к Орлу с крейсерской скоростью 160 км/ч.

В рубке стоял приглушенный деловитый звук разговоров, туда-сюда сновали члены экипажа, офицеры отдавали распоряжения и уточняли оперативную информацию по наличию личного состава, вооружению, боекомплектам, и прочим деталям. Вся активность была подчинена выполнению боевой, это в мирное-то время, и вне политических перипетий, задачи.

Во фронтальных иллюминаторах была видна проплывающая под ними земля, цепочки огней вдоль автодорог, и чуть более ярко освещенные улицы небольших поселков. Мирная картина резко контрастировала с текстом приказа, и тем делом, которое им предстояло совершить.

Воронцов знал, что со стороны Тулы к Орлу на всех парах несется железо Тульской Бронемашинной, получившей, наверное, даже более жесткий приказ, чем его полк. Но, приказ есть приказ, и его надо выполнять, несмотря на все свои сомнения и переживания.

Умение выполнять приказы было основной чертой профессиональных военных. Обсуждением занимались лишь политиканы и интеллигенты – те люди, которым в армии, а тем более в военно-воздушных силах не место. Впрочем, таким людям вообще непонятно где нужно находиться. К созидательной деятельности они не способны, никакой пользы обществу, и проку от их жизни – ноль.

Воронцов иногда даже жалел, что не поднял свой полк в 2004-м, а лишь отдал приказ о полной боевой готовности. Не факт, конечно, что его полк смог бы изменить ход истории, но если бы военные остались у власти, то страна бы продолжила свое развитие, без этих дурацких изменений курса.

А сейчас, пожалуйста! То, в угоду модернизаторам, вваливают миллиарды в космическую программу, то «зеленая» фракция проталкивает закон об охране лесов, вод и почв, на который уходят не меньшие средства, а то клика технократов вырывает кусок бюджета на развитие тяжпрома. И всё это под мудрым руководством социалистической партии. А в результате, ни одна из заявленных целей не достигнута, но средства, разумеется, освоены.

При военных такого быть не могло. Рациональные решения, адекватные поставленным задачам, и никаких глупых игр в демократию. Воронцов не понимал лишь одного. Как случилось, что народ не принял власть военных. У него было несколько мыслей на этот счет, и он даже обсуждал их с Женькой, предварительно убедившись, что их никто не слушает, но к однозначному выводу они так и не пришли.

Следует, конечно, отдать социалистам должное. При необходимости, они тоже могут принимать жесткие решения. Но адекватность этих решений часто была весьма сомнительной. Вот и сейчас, Воронцов сильно сомневался в необходимости мероприятий, обозначенных в приказе.

Однако он был военным. Его работа – выполнять приказы, какими бы они ни были.

– Товарищ полковник, боевые расчеты укомплектованы на девяносто пять процентов. Комплектность боезапаса – девяносто процентов. Запас топлива на двадцать часов. Ориентировочное время прибытия к месту выполнения задачи – сорок три минуты, – тихо отрапортовал подошедший Левченко.

– Хорошо, – ответил полковник.

Еще сорок три минуты. Сорок три минуты чистой совести.